Текст книги "Убийство в поместье Леттеров"

Автор книги: Патриция Вентворт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

Глава 7

На следующее утро Джулии удалось застать Джимми одного – после завтрака он покуривал трубку на террасе. Она увела его в кабинет и плотно прикрыла за собой дверь. Гостиную Лоис сумела изменить до неузнаваемости: чехлы, портьеры, картины и безделушки – все было новое. Половины старой мебели как не бывало, а то, что осталось, подверглось решительной перестановке. До кабинета же Лоис добраться не успела. Как и раньше, пол покрывали старые, потертые коврики и висели на окнах ветхие коричневые шторы, ничуть не изменился и набор потрепанных томов на книжных полках. Разумеется, никто из Леттеров никогда не использовал эту комнату по прямому назначению. Но в соответствии с давней традицией она считалась личным кабинетом главы семейства. Так что теперь это была комната Джимми, подобно тому как до него принадлежала его отцу. В этой комнате, за притворенной дверью, Джулия почувствовала себя гораздо увереннее, чем в гостиной Она бы охотно заперла дверь на ключ, только он был давным-давно утерян, и никто уже не помнил, когда и при каких обстоятельствах это случилось.

Опустившись на подлокотник большого кресла, Джулия выпалила:

– Джимми, я хочу поговорить с тобой о Ронни.

Энтони не раз пенял ей, что она напрочь лишена такта. «А что толку ходить вокруг да около? – парировала она. – я всегда прямо говорю все, что думаю!» «Кому-кому, а уж мне-то это прекрасно известно!» – восклицал он со смехом.

Вот и теперь Джулия решила обойтись без предисловий. Безоблачное лицо Джимми мгновенно помрачнело. Он яростно запыхтел трубкой, отгораживаясь от сестры дымовой завесой. И прежде чем он успел открыть рот, Джулии стало ясно, что Лоис ее опередила.

– Этого нельзя допустить, Джулия! Ты понимаешь, о чем я. Ронни не может здесь жить, ни в коем случае. Понятно, что Элли этого очень хочется, да и я сам, в принципе, ничего против него не имею. В другой ситуации принял бы бедного парня с великой радостью. Но Лоис права: ухаживая за ним, Элли себя в могилу сведет. Ты только погляди на нее – разве ей с этим справиться? Надо смотреть правде в глаза: Ронни – беспомощный калека, и Элли просто не хватит сил о нем заботиться. Честно говоря, меня уже сейчас беспокоит ее состояние. Живет в родном доме, окруженная любовью и лаской – Лоис так о ней заботится. И что же? Бродит, как тень, бледная, усталая. А ты предлагаешь еще и навесить на нее такую обузу, как Ронни?! И думать не смей!

Словно сигнальные флажки, на щеках Джулии вспыхнули красные пятна. Она уже и не помнила, когда еще ее охватывала подобная ярость. Однако здравый смысл подсказывал ей, что, если она хочет помочь Элли, ей нужно сдерживать свои чувства. Усилием воли она взяла себя в руки. Играй она сама за себя, то, не раздумывая, выложила бы все карты, хотя бы из удовольствия высказать все, что думает о Лоис. Но сейчас она играла за Элли.

Джулия молчала. С чувством некоторой неловкости взглянув в ее горящие гневом глаза, Джимми в очередной раз подивился сходству Джулии с Марсией. А Марсию он не только нежно любил, но и привык считаться с ее мнением.

При воспоминании о Марсии уверенность его в его собственной правоте вдруг стала таять. Джулия между чем не спешила вступать в перепалку. Когда она наконец заговорила, голос ее звучал совсем тихо:

– Ты хоть помнишь, Джимми, сколько у нас здесь до войны было прислуги?

– С тех пор много воды утекло. Теперь все иначе, – отозвался он.

– Знаю. И все-таки вспомни. Кроме миссис Мэнипл, на кухне под ее руководством постоянно работала еще одна девушка, а после двенадцати, как правило, приходила третья. Это только в пределах кухни. Помимо этого, в доме были и еще дворецкий, горничная, убиравшая спальни, служанка для работ по дому, еще одна приходящая горничная, работавшая до полудня. А для особых случаев – таких, как весенняя уборка или приезд гостей, всегда приглашали еще и миссис Хаггинс.

Джимми сердито затянулся и выпустил густой клуб дыма:

– Какой смысл теперь об этом вспоминать? Времена изменились, всем приходится экономить.

– Естественно. И все-таки, Джимми, подумай немного – и ты сразу поймешь, отчего Элли выглядит такой измученной. Вдвоем с Минни они сейчас выполняют всю ту работу, которую прежде делали один дворецкий и целых три горничных.

– Ты не учла, что есть еще и Леттер-Энд, ее я не посчитала, – ответила Джулия, решительно взглянув ему в глаза.

Джимми отошел к письменному столу и, повернувшись к ней спиной, принялся бесцельно перебирать предметы, кучей сваленные на подносе для письменных принадлежностей. Один за другим он брал их, нервно вертел в руках и резко кидал обратно на поднос. Когда он снова повернулся к Джулии, лицо его было багровым.

– Что, собственно, ты хочешь этим сказать? – гневно бросил он.

Правая рука Джулии, лежащая на коленях, сжалась в кулак так крепко, что ногти впились в ладонь. Нельзя допустить, чтобы Джимми заметил ее ярость. Таким путем от него ничего не добиться. Покойная мама, разговаривая с ним – да и со всеми прочими, – никогда не повышала голоса. Очевидно, поэтому все и прислушивались к ее словам. Но как не повысить голос, когда внутри у тебя все так и кипит?!

Элли. Нужно думать только об Элли…

Когда Джулия наконец заговорила снова, то сама поразилась, насколько убедительно звучат ее слова:

– Послушай, Джимми, я здесь не для того, чтобы выяснять отношения. Мне просто хотелось серьезно поговорить с тобой. Прошу тебя, выслушай меня до конца. Единственная работа по дому, которой занимается Лоис, – составление букетов. Пожалуйста, не сердись – ведь это правда. Это ее дом, и она вправе делать только то, что хочет. В поместье ей раньше жить не приходилось. Большую часть жизни она провела в отелях, так что, вероятно, ей просто невдомек, сколько здесь всякой работы.

Джулия была очень довольна тем, как ей удалось построить свою речь. Она говорила мягко, не нападая. И это ей-то не хватает деликатности?! Как бы не так!

– У меня есть очень удачное, на мой взгляд, предложение, – продолжала она, все более воодушевляясь. – Больших расходов не потребуется, вот увидишь! Если бы ты попросил миссис Хаггинс приходить не раз в неделю, а ежедневно, то вес сразу стало бы намного лучше. Ты же сам знаешь – Элли и Минни не принадлежат к разряду выносливых женщин. Тяжелая физическая работа им не по плечу, и они страшно устают. Миссис Хаггинс сильная, как ломовая лошадь, она всю домашнюю работу в два счета переделает. А Элли с Минни займутся тем, что не требует большой физической нагрузки.

Джимми перестал кипеть. Ярость на его лице сменилась недоумением.

– Но миссис Хаггинс ведь и так приходит. Я ее видел, – несколько неуверенно произнес он.

– Она бывает только по субботам – для того, чтобы вымыть полы в кухне, и все.

– Да? А я полагал… Но ведь есть еще эта, как ее… Жена Джо Марша. Я ее тут встречал.

– Она обслуживает только Леттер-Энд уверена, что она не помогает по дому?

– Абсолютно, – ответила Джулия и умолкла, чтобы дать Джимми время осмыслить ситуацию.

– А теперь послушай, какая у меня идея насчет Ронни, – вновь заговорила она. – Я не требую от тебя что-либо предпринимать, прошу только меня выслушать. Если Элли перестанет заниматься тяжелой домашней работой и совершать эти велосипедные поездки в Крэмптон, которые ее так изматывают, то, я полагаю, у нее хватит сил справиться с Ронни. Быть рядом с ним для нее – настоящее счастье, а у счастливого человека вырастают крылья. Нет, не перебивай, дай мне договорить. Ронни уже научился пользоваться костылем, а если ты отдашь им нашу старую классную комнату, ему вообще не нужно будет взбираться по ступенькам. Кровати можно взять из комнаты, что раньше была детской. И туалет тут как раз напротив. Ведь все это так несложно, а ты только представь, как счастлива будет Элли! Ну, пожалуйста, Джимми, – ведь ты всегда был к нам так добр!

Гнев Джулии совсем прошел. В эти минуты на ум ей пришло несколько случаев, подтверждающих ее слова о доброте Джимми. На самом деле, их было так много, что все она не смогла бы и припомнить… На сердце у нее стало теплее от этих воспоминаний. Джулия одарила брата нежным, полным любви взглядом.

Джимми подошел и приобнял ее за плечи.

– Хорошо, хорошо, дорогая моя, я подумаю, – примирительно сказал он. – Твое предложение мне нравится. И нравится, что ты снова здесь. Мне очень тебя не хватало. В последние два года ты ни разу не дала мне возможности хоть что-нибудь для тебя сделать – ведь так? А насчет Элли мы обязательно что-нибудь придумаем. Она сильно огорчена, да?

– Она в полном отчаянии.

– Ну, это никуда не годится. Посмотрю, чем ей можно помочь.

Глава 8

– Джимми, дорогой, ну право же!

Джимми взъерошил свои льняные кудри.

– А что? Неплохой план, – отозвался он. – Джулия говорит…

Лоис подошла к нему и со смехом приложила ладонь к его губам.

– Ну да, милый, в этом вся Джулия! Знаешь, мне кажется, это уже переходит все границы! Впервые за два года появляется в доме и тут же начинает переворачивать все вверх дном. Прости, пожалуйста, но это все-таки наш с тобой дом, а не ее.

– Конечно, дорогая, кто же спорит…

– Слава богу, что хоть с этим ты согласен! – продолжала Лоис с легким смехом. – Хотя, если ты разрешишь Джулии здесь командовать, он определенно перестанет быть нашим. Она из тех эгоистических натур, которые так любят совать нос в чужие дела, причиняя окружающим одно беспокойство. А я полагаю, что нам как раз необходим покой.

– Она говорит, что Элли в полном отчаянии, – озабоченно произнес Джимми. Лоис испустила тяжкий вздох.

– Элли волнуется из-за мужа, это естественно, но я, право, не знаю, чем мы можем тут помочь. Ей следует взять себя в руки, вместо того чтобы устраивать истерику.

Джимми, однако, продолжал хмуриться.

– Ее нельзя перегружать тяжелой работой, Лоис, – сказал он. – Джулия сказала, что миссис Хаггинс приходит к нам всего раз в неделю. Неужели нельзя устроить так, чтобы она работала ежедневно?

– Ну, раз Джулия так решила, то, вероятно, никуда не денешься. Какие еще у нее предложения? Разумеется, мы все изменим по первому ее слову, как же иначе?!

– Зря ты это так воспринимаешь, – отрывисто проговорил Джимми. – У Джулии самые благие намерения.

– Да неужели?! – коротко рассмеявшись, проронила Лоис. – Позволь мне в этом усомниться.

Закинув руки на плечи Джимми, она чмокнула его в подбородок.

– А теперь послушай меня, дорогой. Джулия пробыла здесь всего день и уже пытается все переделать по-своему. Это же просто нелепо! Если бы не мой мягкий характер, я могла бы и рассердиться, в конце концов. Я верю, что намерения у нее и вправду самые благородные, и допускаю, что поведение ее объясняется излишней импульсивностью. Конечно она очень любит Элли. Но при этом слишком любит, чтобы все плясали под ее дудку. И я, милый, не позволю так бесцеремонно вмешиваться в нашу жизнь. Это уже не смешно.

– Послушан, Лоис, – сказал он, прижимая ее к себе. – Нельзя ли все же сделать так, чтобы Ронни хотя бы некоторое время пожил здесь?

Лоис высвободилась из его объятий. Улыбка ее погасла.

– Конечно можно, если ты не боишься, что Элли надорвется. Джулия, вероятно, считает, что она справится. У меня же другое мнение. Я как раз собиралась поделиться с тобой своими планами дальнейшего устройства нашей жизни. Видишь ли, мы не можем и дальше так бес порядочно вести хозяйство. Окончательной договоренности пока нет, но мне тут рекомендовали прекрасного дворецкого и двух горничных. Разумеется, это будет стоить бешеных денег, зато мы наконец-то заживем, как все цивилизованные люди. Элли, разумеется, может остаться здесь, если захочет, но, по-моему, ей нужно сменить обстановку. Ронни можно будет устроить в реабилитационный центр, а она будет снимать комнату где-нибудь поблизости от него. Мне бы не хотелось, чтобы к тому моменту, когда прибудет новая прислуга, в доме оставались лишние люди. Да, кстати, я слышала о хорошем месте для Минни Мерсер. Тетке Бренды Грей нужна компаньонка, а Минни просто рождена для этой роли, правда?

Джимми резко отпрянул от нее.

– Подожди-ка минутку, Лоис! Что это еще за новости? Я имею в виду, насчет Минни. Почему она должна нас покинуть? Для этого нет никаких оснований.

Лоис улыбалась.

– Боюсь, все наоборот, милый. У нее нет оснований оставаться. Не думаешь же ты, в самом деле, что она согласится подчиняться указаниям дворецкого?

– Подчиняться дворецкому? О чем ты говоришь? Это же Минни! Она прожила с нами двадцать пять лет! Она подруга Марсии. С какой стати ей от нас уезжать?!

Лоис грациозно пожала плечами:

– Откуда мне знать? Но я думаю, это весьма мудро с ее стороны. Таким образом она избавляет меня от неприятной необходимости извещать ее, что в ее услугах больше не нуждаются.

– Извещать ее?.. – Джимми смотрел на жену в полном недоумении.

– Если честно, милый, то при новом укладе Минни будет лишней. И слава богу, что у нее хватает ума это осознать. Это избавляет нас от лишних хлопот.

Лоис снова улыбнулась, послала мужу воздушный поцелуй и прощебетала:

– Наберись терпения, дорогой! Ты и представить себе не можешь, как здесь станет славно, когда дом наконец-то будет содержаться должным образом!

Супруги разговаривали в малой гостиной, выходившей в сад. В течение ста лет эта комната считалась обителью старшей дамы в семействе. Когда-то принадлежала она матери Джимми, скончавшейся при родах; от нее перешла к Марсии, а теперь – к Лоис. Перемены пока не коснулись этой комнаты. По-прежнему висели здесь светлые, украшенные кистями портьеры, много лет назад купленные Марсией, и все тот же поблекший, истертый девичьими ножками ковер покрывал пол, однако большая часть мебели датировалась куда более давними годами. Лоис намеревалась подвергнуть комнату радикальному обновлению. И даже сейчас, нежно щебеча и посылая Джимми воздушный поцелуй, она не переставала размышлять о том, как заменит козетку времен Империи пружинным диваном и отправит все акварели на чердак. Джимми питал к ним слабость, потому что их рисовала его мать. Когда в комнате будут полностью менять обстановку, их, само собой, придется сиять. И уж она-то позаботится, чтобы они остались на чердаке навсегда.

Ни Лоне, ни сам Джимми не слышали, как но время их беседы чья-то рука приотворила дверь. Когда Лоис выходила из комнаты, дверь еще оставалась полуоткрытой.

Глава 9

Энтони столкнулся с Минни Мерсер в коридоре возле своей комнаты. Точнее говоря, Минни с размаху налетела на Энтони. И не успей он сделать спасительный шаг в сторону, им бы не удалось избежать весьма болезненного удара. Все разрешилось благополучно – Минни лишь наткнулась на его руку, и Энтони пришлось поддержать ее, чтобы она не упала. Как раз в этот момент луч света из дверей его комнаты упал на ее лицо, окаменевшее, белое как полотно. Широко распахнутые, застывшие глаза, казалось, потеряли весь свой цвет.

За пять лет войны Энтони не единожды приходилось видеть людей в состояния шока. Поэтому ему нетрудно было догадаться, что перед ним именно такой случай. Продолжая придерживать Минни за талию, он провел ее к себе в комнату, притворил дверь и бережно усадил женщину в кресло. Казалось, Минни даже не сознает, что происходит. Но когда Энтони спросил, что случилось, у нее затряслись руки. Минни с трудом распрямила спину и изо всех сил стиснула руки на коленях. Но дрожь не проходила.

– Мне придется… придется уехать отсюда, – произнесла она, глядя в пространство.

– Ну что вы, Минни!

– Она хочет, чтобы я уехала.

– О чем вы говорите, дорогая?

– Я прожила здесь двадцать пять лет, – медленно выговорила Минни. – Но, раз она хочет меня выгнать, это не в счет.

Энтони начал догадываться, о чем и о ком идет речь.

– Минни, вы себя измучили. Ваши нервы совершенно расшатаны, – сказал он, касаясь ее плеча. – Постарайтесь расслабиться – вот так, откиньтесь на спинку… Я вам сейчас чего-нибудь принесу. А обо всем, что случилось, вы мне потом расскажете, если захотите.

Глаза Минни наполнились слезами, и две крупные капли медленно поползли по щекам к подбородку.

– Вы ничего не сможете сделать, – проговорила она. – И никто не сможет. Если уж она решила, что я здесь лишняя, то придется уехать.

Энтони придвинул стул и сел подле нее.

– Откуда вам стало известно, что от вас хотят избавиться? – спросил он.

Более не сдерживаемые, горькие слезы обиды хлынули по лицу Минни. Не шевельнувшись, даже не повернув головы в его сторону, ровным, лишенным выражения голосом она произнесла:

– Я шла в малую гостиную. Мне нужно было о чем-то ее спросить – уже и не помню, что это было. Я начала открывать дверь, когда вдруг в комнате прозвучало мое имя. «Я тут узнала о хорошем месте для Минни Мерсер. Тетке Бренды Грей нужна компаньонка, а Минни просто рождена для этой роли».

На лице Энтони появилось выражение сдерживаемой ярости.

– Кому она это говорила?

– Джимми, – отозвалась Минни, и впервые у нее дрогнул голос.

– И что он ответил?

– Кажется, он не понял, о чем речь. Видимо, она сказала ему, что я уезжаю от них, а он спросил почему. Она дала ему понять, что это мое собственное желание. И добавила, что все это к лучшему, ведь это избавляет ее от необходимости извещать меня, что в моих услугах отныне не нуждаются. Она собирается нанять дворецкого, так что для меня дела не остается. И еще будут две горничные…

– Минни, ты спокойно жила с нами в те годы, когда дом был полон прислуги.

– Да. Двадцать пять лет – это долгий срок. Я, как могла, помогала Марсии, а когда ее не стало, заботилась о девочках. А теперь я здесь лишняя.

– Джимми этого не допустит, – проговорил Энтони, горячо надеясь, вопреки всему, что так оно и будет.

Минни взглянула на него. Слезы все еще бежали по щекам, но взгляд стал более осмысленным. Он был полон доброты и глубокой печали, как и ее голос, когда она сказала:

– Нам не следует впутывать его в это, милый. Нельзя сеять раздор между мужем и женой. Это дурно, и ни к чему хорошему не приведет. Она хочет от меня избавиться – что ж ничего не поделаешь, значит, я уеду.

Все еще дрожа, Минни решительно встала:

– Спасибо тебе за твою доброту, Энтони. Извини, что я не сумела сдержаться. Просто все случилось так неожиданно. Я была в таком шоке, а тут еще наткнулась на тебя а ты… проявил столько понимания…

С этими словами она вышла. Энтони же еще долго не мог прийти в себя от возмущения. Уж он-то не намерен оставлять все как есть. Вероятно, лучше всего поговорить с самой Лоис. Склонить на свою сторону Джимми, разумеется, можно. Другой вопрос – сколь долго он способен отстаивать свою позицию, если, конечно, речь не идет о вещах, которые для Джимми священны. Интересно, входит ли в их число судьба Минни? Может быть. С Джимми никогда не знаешь наверняка, что его глубоко заденет, а что – нет. Он может уступать тебе до бесконечности, а потом ты внезапно будто бы натыкаешься на глухую стену. Стоп – и ни с места! Энтони множество раз был тому свидетелем: порой это касалось пустяка, а порой – чего-то весьма серьезного. Так или иначе, во всех подобных случаях дело касалось его любимого детища – поместья Леттер-Энд.

Гостеприимство, которым издавна славился Леттер-Энд, вполне могло явиться одним из немногих принципов, которые Джимми стал бы отстаивать невзирая ни на что. К примеру, у Энтони почти не вызывало сомнений, что Джимми никогда не разрешит Лоис – какие бы чары она ни пускала в ход – отказать от дома Элли или Джулии. Но распространяется ли это на Минни? На этот вопрос Энтони ответить затруднялся. Может, да, а может, и нет. Джимми непредсказуем. Для начала Энтони решил все-таки попытать счастья с Лоис. Если дело дойдет до прямой стычки – что ж, может, оно и к лучшему: по крайней мере, ему представится возможность высказать все, что он о ней думает. Естественно, чтобы не ставить Минни в неловкое положение, придется сначала переговорить с Джимми. Именно Джимми должен поведать ему о планах Лоис. Это будет нетрудно – Джимми, наверное, ждет не дождется поделиться своими проблемами с кем-нибудь из близких людей.

Из окна своей комнаты Энтони увидел Лоне. Повесив на локоть корзиночку, та шествовала в розарий. Очень удачно. Поговорив с Джимми минут десять, он как раз там ее и поймает. Идеальное место для того случая, если придется повышать голос, – в стороне от дома, и люди туда редко заходят. Там им никто не помешает.

Разговор с Джимми занял, однако, около четверти часа, поскольку Джимми, очень взволнованный, ожидал утешения. Ероша волосы, он ходил по кабинету из угла в угол, вопрошая, с чего бы это Минни вздумалось покинуть их, когда столько лет они прожили душа в душу.

– Может быть, Лоис удастся уговорить ее остаться? – проронил Энтони.

Джимми заметно повеселел.

– Ну конечно же! Может, это просто под влиянием настроения. Да-да, Лоис непременно должна ее отговорить!

– Думаю, у нее это получится. Минни могла вбить себе в голову, что теперь она здесь лишняя, – как можно осторожнее сказал Энтони. Джимми с радостью ухватился за это предположение:

– Да-да, наверное, в этом все дело! Ох уж эти женщины, вечно воображают себе невесть что! Минни о себе никогда не думает, вечно печется о других. В ней нет ни капли тщеславия. Да, это так на нее похоже – думать, что она кому-то в тягость. Слушай, как бы нам все это уладить?

– Ты не будешь возражать, если я возьмусь поговорить об этом с Лоис?

Джимми просиял.

– Я? Конечно нет! Прекрасная идея! Честно говоря, для меня все это такая неприятная неожиданность, что я просто не в состоянии как следует разобраться с этим делом. Кажется, я в жизни так не расстраивался. Не по душе мне это, Энтони. Решительно не по душе. Дай-ка вспомнить… Минни на три года младше меня, а мне пятьдесят один. Значит, она здесь уже двадцать пять лет. Появилась, когда ей было всего двадцать три. Такая хорошенькая была – просто прелесть. С тех пор она для нас как член семьи. Не понимаю, что на нее нашло. Иди, иди, поговори с Лоис, выясни, в чем тут дело.

Декорации для предстоящего объяснения были выдержаны в лучших традициях романтической пьесы. Миссис Леттер в розарии; нежаркое осеннее солнце золотит ее густые рыжевато-каштановые волосы, мягко касается прохладной, не испорченной ни веснушками, ни загаром кожи; теплый, медовый тон льняного платья чудесно сочетается с поздними розами в пышном цвету. Медно-золотыми розами всех оттенков Уже полна и изящная корзиночка в руках прекрасной дамы…

Присущее Энтони чувство юмора решительно воспротивилось первоначальному намерению нарушить эту идиллию скандалом. «Что ж, – решил он, – попробуем решить дело миром. В конце концов, Лоис отнюдь не дурочка и, когда хочет, способна прислушаться к голосу разума Ведь ей не слишком-то выгодно дразнить Джимми и затевать серьезную ссору».

При виде его Лоис очаровательно улыбнулась.

– Как мило, что ты пришел! Я как раз собиралась попросить кого-нибудь помочь мне донести корзинку с розами.

Взяв у нее корзинку, Энтони заметил:

– Ты любишь, когда тебе прислуживают, верно?

– Просто обожаю.

– Джимми говорит, что ты намерена многое предприняв в этом направлении – я говорю о твоем решении снова нанять дворецкого и горничных.

– Совершенно верно, – отозвалась она, беззаботно срезая очередную розу. – Это будет для всех огромным облегчением.

Вместо того чтобы опустить цветок в корзинку, она поднесла его к лицу Энтони, предлагая понюхать.

– Ты со мной согласен?

– Возможно, ты и права. Но в настоящий момент Джимми в полном смятении.

В воздухе прозвенел серебристый смех Леттер-Энд да! Это из-за Минни. Ничего, скоро успокоится.. Надеюсь, ты его в этом вопросе не стал поощрять?

– Он ни в каком поощрении не нуждается. Послушай, Лоис, мы с тобой всегда были друзьями, можем обойтись без околичностей. Зачем тебе выставлять Минни? Знаю, ты внушила Джимми, будто это ее собственное желание. Но со мной такой номер не пройдет!

– Бог мой, сколько пафоса!

– Я хочу знать, зачем ты это делаешь.

Лоис лениво щелкала ножницами: тут листок, там стебелек… Потом проговорила насмешливо:

– Просто я считаю, что она и так слишком надолго здесь задержалась.

– И все-таки – почему?

– Она рождена, чтобы быть компаньонкой для какой-нибудь пожилой дамы, дорогой Энтони. А я не пожилая дама, и компаньонка мне не нужна. И особенно в лице Минни, честно говоря. Я не желаю видеть ее за столом, не желаю натыкаться на нее в доме. Она действует мне на нервы. Хочу, чтобы она исчезла! Пусть теперь окружает заботами старуху Грей.

– Ну да, чтобы та ела ее заживо, как поступала со всеми окружающими последние пятнадцать лет!

– Ах, дорогой, Минни не будет против. Ей нравится, когда ею помыкают.

Наступило короткое молчание. Затем Энтони серьезно сказал:

– Знаешь, Лоис, на твоем месте я не стал бы в этом вопросе слишком сильно давить на Джимми. Я знаю его всю жизнь. Джимми… Он может быть совершенно непредсказуемым в своих поступках. Что-то подсказывает мне, что этот вопрос лучше решить миром.

– Лучше для кого, дорогой?

– Для тебя.

– Прекрати, Энтони!

– Послушай, Лоис, Джимми в тебе души не чает, позволяя тебе вить из него веревки. Ты уверена, что знаешь его наизусть. Что от него можно добиться чего угодно. В какой-то мере ты права. Но есть вещи, которыми он ни за что не пожертвует. Если ты переступишь эту грань, он может повести себя… неожиданно, скажем так.

– Бог мой! Столько шума из-за какой-то Минни Мерсер! – воскликнула с презрительным смехом Лоис. – Да она гроша ломаного не стоит!

Энтони устремил на нее испытующий взгляд.

– Не говори глупостей. Ты же не дурочка. Так что перестань прикидываться. У Джимми свои понятия о справедливости и чести. Предупреждаю тебя: относись к ним с уважением. В противном случае в один прекрасный день окажется, что от ваших отношений остались лишь осколки, которые уже никогда не склеить вновь. Не желаешь встречаться с Минни за столом – предоставь в ее распоряжение еще одну комнату. Она будет просто счастлива. Ей совершенно неинтересны твои хитрости, и она будет только рада, сидя у себя, избегать встреч с твоими гостями. К тому же она всегда готова помочь. Я помню, например, что она занималась штопкой белья для Марсии, да и для всей семьи.

– Спасибо. Мне вполне хватает Глэдис Марш. К тому же Глэдис отлично меня развлекает. Слышал бы ты ее рассказы об односельчанах! И вообще, закроем эту тему, Энтони, не то я рассержусь. А я вовсе не хочу на тебя сердиться.

Она бросила на него кокетливый взгляд и снова рассмеялась.

– Будь на твоем месте кто-нибудь другой, я бы давно уже дала волю своему гневу. Но ты – мое слабое место. Так что не смей этим пользоваться. – Она придвинулась к нему совсем близко. – Ты ведь и сам знаешь о моей слабости.

– Минни здесь прожила почти всю свою жизнь, – сурово проговорил Энтони, не повышая голоса.

Нежные щеки Лоис вспыхнули.

– Да-да, и к тому же она без ума от Джимми, – промурлыкала она. – Признай, что это так, милый мой. Все те долгие годы, о которых ты без устали мне напоминаешь, она была влюблена в него, как кошка. И это едва ли может особенно расположить меня к ней.

Губы Энтони растянулись в улыбке. Окажись здесь Джулия, по этому признаку она бы моментально догадалась, что он охвачен яростью.

– Ах вот оно что! Ты, драгоценная моя Лоис, думаешь убедить меня, будто ревнуешь к ней Джимми? Если не возражаешь, давай наконец поговорим серьезно. Двадцать пять лет Минни жила вместе с нами. Мы – ее единственная семья. Мы принимали ее заботы как само собой разумеющееся, нередко без должной благодарности пользуясь ее добротой, но все мы очень к ней привязаны. Она же любит нас гораздо сильнее, чем мы того заслуживаем. Да, она обожает Джимми. Но настолько бескорыстно и настолько безответно, что самый яростный ревнивец – и тот не заподозрил бы здесь коварного умысла. Прояви великодушие и оставь бедняжку в покое. Оторвать ее от нас – это почти наверняка значит убить. Джимми всегда видел в ней лишь родственницу, не более. Оставь все как есть – и он никогда не станет смотреть на нее иначе.

Смуглое лицо Энтони было очень серьезно. Лоис подняла розу и легонько хлестнула его по щеке.

– Из тебя получился бы прекрасный адвокат, Энтони. Мне уже кажется, будто я – суд присяжных. Дай мне время на размышление. Приговор я вынесу позже.

– Пожалуйста, измени свое решение, Лоис.

– Посмотрим. А теперь помоги мне расставить цисты по вазам.