Текст книги "Изысканная свадьба"

Автор книги: Патриция Уоддел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Джонатан почувствовал, что Реджина напряглась. В ее больших голубых глазах читалось сомнение. Обычно острая на язык, она словно лишилась дара речи.

– Люди не прислушиваются к своим инстинктам, а следовало бы. Бог наградил нас ими не зря.

– Как львов и тигров, – заметила Реджина. Ей нравился его голос, она слушала его, не обращая внимания на соблазнительную тяжесть его руки на своем бедре, ощущая ее тепло сквозь тонкую ткань рубашки.

– Да, – шепнул Джонатан, приподняв голову с подушки, и умолк, когда губы их встретились и слились в поцелуе. Сначала поцелуй был осторожным, потом стал всепоглощающим, когда Реджина приоткрыла губы. Сладостное желание пело во всем ее теле. Она чувствовала касание его руки, все еще лежавшей на ее бедре, но его пальцы теперь ожили и нежно поглаживали ее кожу сквозь шелк рубашки. Стук сердца отдавался в ушах, она чувствовала сладкий привкус шампанского. Запах виски дразнил ее ноздри. Она погладила его теплую грудь. Твердую, крепкую, просто великолепную.

Джонатан застонал, когда она прижалась к нему, и он ощутил ее горячие бедра.

– Что тебе говорит твой инстинкт? – спросил он.

– Что мне нравится, когда меня целуют, – ответила Реджина.

– Мне тоже, – хриплым шепотом признался Джонатан. Кончиками пальцев он ласково провел по вырезу ее рубашки. – И нравится, когда меня касаются. Тебе нравится, когда тебя касаются?

Задавая этот вопрос, он легонько поглаживал ее грудь. Она прикрыла веки, и Джонатан удовлетворенно вздохнул. Именно такого ответа он и ждал.

Его язык проделал тот же путь, и Реджина глубоко вздохнула от чувственного наслаждения. Потом его губы сомкнулись на ее прикрытом шелком соске. Она выгнулась дугой, настолько сильным было ощущение. Она оставалась в таком положении некоторое время, дрожа от наслаждения. Невнятные звуки вырывались у нее, когда Джонатан, держа ее ягодицы в ладонях, двигал ее над собой, продолжая сосать сначала одну, потом другую грудь.

Джонатан крепко прижимал ее к себе, его бедра двигались под ней, как бы стремясь к центру ее тела, заставляя ее чувствовать то, чего она еще никогда не испытывала, заставляя желать чего-то, что по-прежнему оставалось для нее тайной.

Рубашка соскользнула у нее с плеч, направляемая ловкими руками Джонатана и нежными движениями его языка, дразнившего ее груди до тех пор, пока они не стали горячими и тяжелыми. Реджина забыла обо всех своих проблемах и сомнениях, испытывая все новые и новые ощущения. Тело ее стало мягким и податливым, но с такой силой реагировало на новые ощущения, что у нее дух захватывало.

Она почувствовала, как Джонатан отодвинулся от нее, но его губы продолжали свою сладкую пытку. Внезапно Реджина снова почувствовала тело мужа – на этот раз ни брюки, никакая другая одежда уже не разделяли их. Ноги у него были почти такие же волосатые, как и грудь, И она ощущала эти шелковистые волосы, когда он касался ногами ее ног.

Эмоции, от которых грудь ее вздымалась и болела, переместились куда-то вглубь. Джонатан продолжал дразнить ее губами, перемещаясь от влажных разбухших сосков к ключицам и шее, задержался на мочке уха, двинулся к виску, потом к переносице, и наконец их губы снова слились в поцелуе.

Реджина ощутила тяжесть тела Джонатана, прижавшего ее к пуховой перине. Его руки все настойчивее изучали ее тело, и у нее вырвался тихий страстный вздох. Кончиками пальцев он проводил от груди к бедрам и обратно, и эти прикосновения показались ей самым прекрасным ощущением в жизни.

Ей хотелось открыть глаза и посмотреть на него, но страх перед тем, что она может увидеть, удерживал ее. Вместо этого она вызвала в памяти воспоминание о том, как он выглядел тем вечером, стоя обнаженным в ванне. Вспомнила, как капли воды стекали по плечам к бедрам, по длинным мускулистым ногам. От этой картины у нее перехватило дыхание.

– Знаешь, как долго я мечтал о том, чтобы вот так коснуться твоей кожи?

Реджина ничего не ответила, поглощенная собственными ощущениями.

– С того момента, как впервые увидел тебя, – сказал Джонатан. – Коснись меня, милая.

Тело Реджины напряглось, она едва дышала, но медленно подняла руку и погладила голые плечи Джонатана. Он издал странный звук, который заставил ее улыбнуться. Она снова погладила его, наслаждаясь ощущением его кожи, и, открыв глаза, увидела на его лице выражение удовольствия.

– Мне нравится, как ты реагируешь, – призналась она.

– Тогда погладь меня еще.

Она погладила, и дыхание его участилось. Гладкими наманикюренными ногтями она провела по его соскам, и они отвердели.

Волна наслаждения сотрясла его тело, когда ласки Реджины стали более откровенными. Он содрогался от страстного желания, которое не мог больше сдерживать. Он повернул ее на спину и снова начал ласкать. Его руки скользили от округлостей груди к животу, потом ниже, к долине между бедрами.

Реджина, забыв стыд, отдалась его ласкам. Она была холстом, а он художником. Каждая ласка – мазком кисти, каждое страстное касание – новой краской на портрете чувственного самопознания.

Когда его руки снова двинулись к ее бедрам, она потянулась как кошка, просящая, чтобы ее еще погладили и приласкали.

– Боже, как ты хороша! – не удержался Джонатан от восхищенного возгласа.

Ее тело блестело в свете огня, такое гибкое и нежное. Легкие каштановые завитки между бедрами просили, умоляли, чтобы их изучили.

Он надеялся, что она уже готова, так как сам уже больше не мог ждать.

– Расслабь ноги, милая, – сказал он. Ее ресницы дрогнули в ответ на его хриплый шепот. Он гладил ее ноги, напряженные мышцы расслабились.

Когда Джонатан стал ласкать ее самые интимные места, Реджина тихо застонала и подняла бедра.

Его ладони легли на внутреннюю сторону ее бедер, скользнули к коленям, потом снова вверх. Реджина напряглась.

– Расслабься, милая. Доверься своему инстинкту.

Последняя преграда рухнула, и Реджина позволила раздвинуть ей ноги. Тело ее горело словно в огне. Руки у Джонатана были еще более волшебными, чем его колдовской взгляд. Они умело раскрывали ее. Когда он коснулся ее лона, у нее не было сил даже вздрогнуть.

У Джонатана едва не вырвалось крепкое словцо. Черт, как она хороша! Теплая, гладкая, упругая.

– Посмотри на меня, – сказал он, продолжая исследовать ее. – Открой свои красивые глазки и посмотри.

Реджина открыла глаза. Огонь в камине уже не пылал, а светился оранжевым светом. Джонатан смотрел на нее сверху, глаза его светились желанием, лицо было напряжено, ноздри слегка раздувались. Ее взгляд скользнул по его плечам, по согнутым коленям, к животу, где узкая полоска волос окружала пупок, потом ниже, туда, где находилось его мужское достоинство.

Увидев свое собственное тело, жаждущее и открытое, она попробовала сдвинуть ноги, но он не дал ей этого сделать.

– Инстинкт, – прошептал он и закрыл Реджине рот глубоким поцелуем, который лишил ее последних сомнений.

А дальше действовал только инстинкт.

Она поднималась, когда он опускался. Она обнимала его за плечи, а он держал ее за бедра. Ее язык дразнил его язык, поцелуй был таким долгим, что она едва не задохнулась. Она чувствовала, как он прижимается к ней. Он был твердый и горячий, а она – мягкая и влажная. Женская суть, принимающая мужскую.

Когда он вошел в нее, их соединение было таким полным, что девушка не почувствовала боли. Ощущение, которое она испытала, превзошло все ее ожидания. Твердое внутри мягкого, огонь внутри пламени, сталь и бархат и разделенная интимность, которая лишила ее дыхания.

Он входил в нее все глубже и глубже. Реджина ногтями впилась в его плечи.

– Тебе больно?

– Нет.

Он нежно поцеловал ее, поднял ее колени, так что нижняя часть его тела оказалась между ее бедер.

Ритм движений напоминал танец, она двигалась вместе с ним, следуя за ним, доверяя ему вести ее. Как физически, так и эмоционально ей становилось теплее с каждым движением бедер Джонатана. Инстинктивно она следовала своим чувствам, выпуская их на свободу, позволяя природе делать свое дело.

Джонатан уже утратил и терпение, и контроль над собой. Его тело было на пределе. Оно требовало удовлетворения. Он ускорил толчки. Шелковые стенки тела Реджины приняли его, ласкали, сокращались, как бы беря в плен, потом мягко отпускали.

– Мне тебя мало, – пробормотал он, не сознавая, что говорит вслух. Каждая клеточка его тела жаждала удовлетворения, достижения того сводящего с ума момента, когда мужчина добровольно отдает свою душу женщине.

– Не останавливайся, – молила Реджина.

Быстрый резкий толчок бедер Джонатана был ответом. В экстазе Реджина задрожала, сотрясаясь от наслаждения.

Наконец она получила ответ на загадку, которую надеялась разгадать.

Это было наслаждение, чистое и простое.

Страсть.

Любовь.

Момент сладостного удовлетворения.

Реджина отдалась этому моменту.

– Джонатан! – крикнула она, когда тело разлетелось на мелкие кусочки и остались лишь ощущения.

Муж поцеловал ее долгим глубоким поцелуем, который кончился, лишь когда тело его напряглось, потом задрожало и расслабилось.

Джонатан перевел дух и откинулся на бок, увлекая за собой Реджину. Он обнимал, гладил ее, наслаждаясь ощущением нежного тела. Джонатан не мог бы сказать точно, что чувствовал теперь, когда к нему вернулась способность соображать. Реджина превзошла все его ожидания.

Лежа рядом с мужем, она чувствовала, как постепенно проходит состояние экстаза. Но не любовь. Она все еще ярко пылала, наполняя сердце девушки надеждой.

Глава 14

Наконец сердце ее успокоилось, только Реджина не была уверена, что оно будет таким, как прежде. Ее муж мог считать страсть исключительно плотской утехой, но у нее это чувство родилось в сердце. Занятие любовью с Джонатаном было самым невероятным событием в ее жизни. После этой ночи она только начала жить.

Джонатан ласково поцеловал жену в плечо, и она шумно вздохнула.

Ему хотелось спросить, о чем сейчас думает его милая женушка, но что-то удержало его от вопроса. Он знал и раньше, что Реджина – страстная женщина. И когда ему удалось преодолеть ее смущение, она отдалась ему со всей страстью. Но что-то его не удовлетворяло. Он пережил самый потрясающий секс в своей жизни, но… Джонатан всегда говорил себе, что после женитьбы сердце его останется свободным, не то что у других мужчин. Ему хотелось иметь жену и семью, но он никому не собирался отдавать сердце.

Некоторое время Джонатан пытался разобраться в своих чувствах: удовлетворение и что-то еще, чему он не мог подобрать названия.

Он осторожно выпустил Реджину из объятий и встал с постели. Допив остаток шампанского из своего бокала, Джонатан посмотрел на жену.

– Хочешь принять ванну? – спросил он, стоя посреди комнаты в чем мать родила.

– Да, – ответила Реджина, натягивая на себя одеяло. Ее смущала собственная нагота, но на обнаженного мужа она смотрела с вожделением и безо всякого смущения. Он, без сомнения, очень красивый мужчина, и он принадлежит ей.

Реджина поняла в этот момент, что должна сделать все возможное и удержать Джонатана от поступков, которые обычно совершают мужчины. Она не допустит, чтобы он спал с другой женщиной. Если для счастья ему нужна только страсть, она отдаст ему всю свою страсть без остатка.

– Я налью ванну, – сказал Джонатан, удивленный выражением ее лица. Жена выглядела воинственно, будто решила сразиться голыми руками с целой армией врагов.

Пока Джонатан был в гардеробной, Реджина встала с постели. Она была не в своей комнате, и ей не хватало кое-каких мелочей. Однако она не собиралась вернуться к себе после ванны. Вместо шелкового пеньюара девушка надела куртку Джонатана, стянув ее черным бархатным поясом, и почувствовала запах дорогих сигар и запах мужчины. Куртка пахла, как пахнет весной после дождя. Реджина улыбнулась.

Джонатан открыл кран. В ванной не было французской туалетной воды или душистых трав, которыми пользуются женщины. Джонатан положил рядом с ванной банную простыню и кусок мыла. Увидев жену в дверях ванной с волосами, распущенными по плечам, в своей куртке, он нашел ее чрезвычайно соблазнительной и глубоко вздохнул.

Он все еще оставался голым, поэтому невозможно было скрыть, как подействовал на него ее вид. Это была их первая брачная ночь. И его молодая жена вряд ли успела овладеть искусством обольщения. Его домашнюю куртку она надела, наверное, потому, что считала ее более скромной, чем прозрачная ночная рубашка. Вряд ли она догадалась, как возбудят мужа ее длинные стройные ноги, выглядывающие из-под куртки.

Реджина вздохнула и шагнула в ванную комнату. Джонатан сделал поярче маленький газовый рожок на стене, и его тело стало видно совершенно отчетливо. Реджина разглядывала его длинные стройные крепкие и мускулистые ноги, его атлетическую фигуру. Ей нетрудно было представить себе Джонатана в белом хитоне, мчащимся по холмам в окрестностях какой-нибудь древней греческой деревушки. У него были узкие бедра, крепкий плоский живот и широкая волосатая грудь. Реджина пожалела, что не обладает даром художника, написавшего картину с парусником, несущимся по бурным волнам. С каким удовольствием она запечатлела бы на холсте его мужественную красоту!

– Ты так внимательно разглядываешь меня, – заметил Джонатан, отходя от ванны.

– Разве?

– Тебе нравится то, что ты видишь?

– Да, – откровенно призналась Реджина. – Ты очень красив.

Джонатан не сдержал улыбки. С первой встречи его привлекали честность и откровенность девушки. К тому же ему польстили ее слова.

– Сними куртку. Я хочу посмотреть на тебя.

Реджина не заметила, как куртка соскользнула на пол. Она не испытывала никакого смущения. Ведь они с Джонатаном – муж и жена. Он совершенно прав, говоря, что замужество дает женщине ощущение свободы. Будучи его женой, она может стоять перед ним обнаженной и откровенно восхищаться его обнаженным телом.

– Иди сюда, – сказал он, протягивая к ней руки.

Она подошла. Горячий пар, поднимавшийся из ванны, нагрел комнату. Но ей было жарко от полыхавшего в ней внутреннего огня. Босыми ногами она ощущала приятную прохладу пола, покрытого итальянской плиткой.

Джонатан буквально пожирал Реджину глазами. Ее тело было само совершенство.

Она была так близко, что он мог коснуться ее.

– Если я тебя поцелую, вода в ванне остынет, – улыбнулся он.

– Неужели?

Джонатан отвел за спину ее длинные волосы.

– У тебя красивая грудь. Белая и пышная. А соски сладкие, как спелые ягоды.

Реджина вспыхнула до корней волос, хотя уже не была девственницей. Джонатан привлек ее к себе. Она ощущала его тело, жар его восставшей плоти, прижавшейся к ней.

Он поцеловал ее. У него было достаточно опыта, чтобы пробудить в ней сладкое предчувствие свершения. Ее длинные волосы мягко коснулись его рук. Страстное желание пронзило все его существо. Ему хотелось проникнуть в нее быстро и глубоко, но он сдержал себя и отпустил Реджину. Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя. Она посмотрела ему в глаза и прочла в его взгляде такое же нетерпение и желание, какие испытывала сама.

Джонатан заметил, что у жены усталый вид, подхватил ее на руки, отнес в ванну и принялся мыть.

Реджина закрыла глаза и наслаждалась прикосновениями его ласковых рук.

Джонатан Бельмонт Паркер – великолепный мужчина и великолепный любовник, подумала она. Он умен и опытен.

– Ты устала? – спросил Джонатан, когда они легли в постель.

– До изнеможения, – ответила Реджина.

– Хочешь спать?

– Нет, – улыбнулась она. – Хочу пить.

– Выпей шампанского, – предложил муж, протягивая ей бокал.

Реджина приподнялась и отпила теплого шампанского. Она не представляла, который теперь час, впрочем, ей это было безразлично. В камине снова полыхал огонь. Джонатан подбросил в огонь свежие поленья. В комнате было тепло и уютно. Она, обнаженная, лежала рядом с мужем, положив руку ему на грудь.

– Это всегда так бывает? – спросила Реджина. – Страсть всегда лишает человека способности мыслить?

– Чаще всего, – честно ответил Джонатан. – Если это истинная страсть, то ты думаешь только о наслаждении, которое получаешь и доставляешь. Это партнерство в желании.

Реджина не возражала. Она, конечно, была послушной партнершей. Отдала Джонатану свое тело взамен на полученное удовольствие, до сих пор чувствуя приятную усталость. В ее брачной ночи был только один недостаток. Джонатан дал ей наслаждение, но не хотел отдавать свое сердце.

От этой мысли ей стало холодно и комната показалась не такой уютной. Реджина прижалась к плечу мужа, вдыхая его запах. Она его жена. Он будет заботиться о ней. И о будущих детях тоже. Но полюбит ли он когда-нибудь ее?

Мысль была неприятная, и это отразилось на ее лице.

– О чем ты думаешь? – спросил Джонатан. – Хочешь, чтобы твой муж отставил шампанское и занялся тобой?

– Нет, – сказала Реджина, гоня сомнения и страх. – Хочу, чтобы мой муж поделился со мной шампанским.

Что-то в ее голосе заставило Джонатана насторожиться. И как обычно, Реджину выдали глаза. Он заметил в ее взгляде тень сомнения.

– Что тебя тревожит, милая?

– Ничего, – ответила Реджина, не решаясь излить ему душу. Да и вряд ли он ее поймет. Джонатан – человек деловой, имеет дело с фактами и цифрами, ему не до чувств.

Реджина опустила ресницы, наслаждаясь в объятиях мужа. Занимаясь с ней любовью, он заставил ее почувствовать себя настоящей женщиной. Но сомнения не покидали ее. Для счастливого замужества необходима не только страсть, но и любовь. Она безумно любит Джонатана. Ответит ли он ей когда-нибудь взаимностью?

Джонатан видел, что Реджина что-то от него скрывает, и это его тревожило. Это была их первая брачная ночь, первая в длинной череде ночей, когда они будут делить постель.

Он поднес бокал к ее губам, и Реджина отпила глоток. Джонатан отставил бокал и крепче прижал жену к себе. Ее взгляд остановился на картине, висевшей над камином.

– Кто ее писал? – сонным голосом спросила Реджина.

– Малоизвестный художник, – ответил Джонатан. – Тебе нравится?

– Очень.

Джонатан решил не говорить, что это он написал картину, еще успеет рассказать ей о своем хобби. Он подумал, что хорошо бы написать Реджину. Возможно, когда-нибудь он это сделает.

Но сейчас он молодожен, а до утра еще далеко.

Он посмотрел Реджине в глаза.

– Я снова хочу тебя. Хочу чувствовать, как ты дрожишь в моих объятиях.

Они занимались любовью до полного изнеможения. Джонатан был изобретателен в подобного рода делах и не спешил прийти к финишу, растягивая удовольствие, придумывая все новые и новые позы, доводя Реджину до исступления.

Все ее сомнения и страхи исчезли. Исчез весь мир. Реджина парила в заоблачных высях, забыв все запреты и стыд, пылая от страсти.

Наконец Джонатан отпустил ее, закрыл ей поцелуем глаза, улыбнулся и прижал к себе.

– Спокойной ночи, миссис Паркер.

Реджина улыбнулась, но ничего не ответила. У нее просто не было сил. Теперь она принадлежала мужу. Душой и телом.

Она отдала Джонатану свое сердце, иначе не смогла бы так самозабвенно дарить ему свои ласки. Прижавшись к нему, она посмотрела на картину. Парусник скользил по волнам навстречу штормам и опасностям. Она тоже должна идти по жизни предначертанным ей путем, отбросив все сомнения, и молиться, чтобы Джонатан полюбил ее.

Глава 15

Следующие три недели Реджина была поглощена новыми чувствами и ощущениями. Джонатан показывал ей интересные места, научил более остро и тонко воспринимать окружающий мир. Закутанные в теплые пледы, они катались в открытом экипаже по зимнему Центральному парку, ужинали в ресторане «Дельмонико», но на этот раз в общем зале среди представителей нью-йоркской элиты. Посещали оперу, а утренние часы проводили в теплой постели под шум дождя за окном.

Долгими часами бродили они по картинным галереям и музеям. Гуляли по пляжу. Целый день провели на Кони-Айленде. Зимний сезон заканчивался, многие развлекательные учреждения уже закрылись, но Реджине все еще было отчего прийти в восторг. Облокотившись на борт парохода на западном побережье, они начали свое путешествие в Нортон-Пойнт, бедный, захудалый район, известный своими боями на ринге, азартными играми и проституцией. Респектабельные люди за версту обходили это место, но Джонатану хотелось, чтобы Реджина увидела все – и хорошее, и плохое. Поэтому, крепко держа жену за руку, он водил ее по пивным и игорным заведениям.

Они ели жареные креветки и пили пиво, прежде чем отправиться в шумный и веселый квартал карнавалов. Джонатан настоял на том, чтобы Реджина покаталась на карусели. Карусель в западном Брайтоне с сиденьями в виде сказочных животных и птиц была просто великолепна.

Катание на карусели Реджине понравилось, а от аттракциона «мертвая петля» она категорически отказалась. Джонатан очень хотел прокатиться с ней на вагонетке, которые применяют в угольных шахтах, но, к великому облегчению Реджины, настаивать на этом не стал.

Он повел ее в крупнейший универмаг Нью-Йорка «Мэйси» на углу Четырнадцатой улицы и Шестой авеню, известный своими низкими ценами и девизом «Разумно быть экономным». Но гораздо больше денег Джонатан потратил на нее в дорогих магазинах Манхэттена. Он настаивал на том, чтобы Реджина полностью обновила свой гардероб. Через неделю после замужества она к ужину надевала платье от Борта. На седьмой день после их свадьбы Джонатан подарил жене ожерелье из сапфиров и бриллиантов, а еще через неделю – пару таких же сережек.

Каждый день Реджина узнавала для себя что-то новое. Ее муж оказался знатоком экзотической кухни и вин. Он познакомил ее с районом города, населенным выходцами из Европы. Там было много маленьких ресторанчиков, специализирующихся на изысканной европейской кухне. Как-то они пообедали в ирландском пабе, где подавали темный эль и копченый язык. В другой раз отправились на пароме через бухту, и Реджина увидела город в жемчужном свете. Джонатан старался показать своей молодой жене жизнь во всем ее многообразии.

Когда же они находились дома, обучал ее искусству страсти. Он научил Реджину не стесняться своего тела, внушил, что оно создано для того, чтобы давать и получать удовольствие. Занятия любовью он разнообразил. Бывал то добрым и великодушным, то требовательным и ненасытным. Но всякий раз доставлял ей удовольствие.

Как-то после очередных занятий сексом, страстных взглядов и еще более страстных поцелуев между ними вспыхнул спор, первый за их совместную жизнь. Реджина отдыхала на диване в библиотеке на втором этаже. Она обрадовалась, обнаружив там старые номера бруклинского «Орла», и стала просматривать газету. Джонатан сидел рядом и читал финансовые ведомости.

В газете Реджина наткнулась на небольшую заметку, которая возмутила ее. Автор писал об аресте молодой женщины, появившейся в одном из ресторанов без сопровождения. Владелец ресторана счел это наглостью с ее стороны и вызвал полицию. Он утверждал, что в его ресторане подается спиртное и ни одна порядочная женщина не позволила бы себе переступить порог его заведения без мужчины. Полицейские согласились с ним и предложили женщине покинуть ресторан. Она стала возражать, и ее арестовали. Судья прочел женщине нравоучение и присудил штраф в размере двадцати долларов за нарушение общественного порядка.

– В чем дело? – спросил Джонатан, заметив, как изменилась в лице Реджина.

– Вот, посмотри. – Реджина передала ему газету. – Это настоящая дискриминация.

Джонатан прочел заметку и нахмурился.

– Надо сказать, что эта женщина еще легко отделалась, – заметил он, откладывая газету в сторону. – Я знаю этот район. Он недалеко от «Вырезки», и одиноким женщинам там не следует появляться.

– «Вырезка»?

– Этот район известен также как «Кольцо сатаны», – добавил Джонатан. – Там полно салунов, домов свиданий, игорных притонов и искателей приключений. Репутация у этого места весьма сомнительная. Полицейскому инспектору пришлось проделать большую работу, чтобы очистить эту территорию, но предстоит еще многое сделать, чтобы там могли появляться порядочные люди.

– Этот район такой же сомнительный, как и Нортон-Пойнт? – с интересом спросила Реджина.

– В Нортон-Пойнте есть свои пороки, – объяснил ей Джонатан. – «Вырезка» же днем и ночью небезопасна как для мужчин, так и для женщин. Арестовав эту женщину, полиция сделала ей одолжение.

– Как ты можешь так говорить? – возмутилась Реджина. – Женщину арестовали и доставили в тюрьму, словно преступницу, только потому, что она не опиралась на руку мужчины. Это была демонстрация мужского превосходства. Полиция и суд использовали закон в свою пользу, вместо того чтобы использовать его одинаково для мужчин и женщин. Была допущена несправедливость.

Джонатан начал раздражаться. За короткое время их брака ему удавалось приковать ее внимание к себе и заставить забыть о женском движении за свои права. Эта газетная заметка разожгла в ней прежний огонь. И Джонатану это не понравилось.

Реджина поднялась с дивана и подошла к окну с видом на Тридцать четвертую улицу. Она почти никого не знала в этом городе, но переписывалась с некоторыми сторонницами суфражизма. Не написать ли записку одной из подруг, подумала она, когда Джонатан тоже подошел к окну. Стоило ему взглянуть на Реджину, чтобы настроение его окончательно испортилось.

– Какие бы планы ты сейчас ни строила в своей хорошенькой головке, забудь о них, – сухо сказал он. – У нас медовый месяц. Никаких писем протеста в суд, никаких статей в газеты, никаких маршей протеста.

Джонатан не произнес слова «запрещаю», но Реджина услышала его очень четко. Ее задело, что, несмотря на все его слова и поступки, она не стала более свободной, чем была в Мерриам-Фоллс. Понимая всю бесполезность спора с мужем на эту тему, Реджина покинула библиотеку под тем предлогом, что хотела бы перед ужином принять ванну.

Джонатан не удерживал ее. Когда дверь за ней захлопнулась, он еще больше нахмурился.

Поднявшись наверх, Реджина принялась мерить шагами спальню. Злость ее росла с каждым шагом. Не будь она замужем, знала бы, что ей сейчас делать. Но к несчастью, она замужем. И если во время медового месяца вздумает участвовать в каких-либо акциях сторонниц женского движения за право голоса, добром это не кончится.

Джонатан тоже был в ярости. Он прошел в холл перед комнатами, которые делил с женой, и заглянул в одну из них, ожидая увидеть Реджину в ванне. Но жена стояла у кровати в красном шелковом халате и расчесывала волосы.

– Джонатан! Ради всего святого, что ты делаешь? – воскликнула Реджина, когда он схватил ее за руку и потащил из комнаты. – Я не одета.

– Ты в полном порядке, – сказал он, продолжая подниматься по лестнице, ведущей на третий этаж.

Реджина попыталась вырваться из крепких рук мужа.

– Куда мы идем?

– Я хочу тебе кое-что показать, – сказал Джонатан, продолжая тащить ее за собой.

– Что?

– Чердак, – сказал он.

Когда Джонатан открыл дверь в конце узкой лестницы, Реджина глазам своим не поверила. Вместо паутины и пыльных сундуков она увидела мастерскую художника.

Джонатан отпустил ее руку.

Она с опаской вошла в квадратную комнату под самой крышей дома на Манхэттене. Босые ноги ощущали прохладный деревянный пол. В комнате стояли мольберты с натянутым чистым холстом, на старинном массивном столе – небольшие вазы с кистями. На спинке черного лакированного кресла – блуза. У стола – небольшой стул. Был здесь и обтянутый золотистым бархатом диван из темного дерева, и камин. Перед камином на мраморной подставке аккуратно уложены поленья. В комнате пахло олифой и масляными красками.

Реджине показалось, будто она попала в другой мир. Гнев утихал по мере того, как она шла вдоль стен, разглядывая прислоненные к ним картины. Каждая картина была шедевром по колориту и форме. Она узнала Копенгаген, хотя никогда не была там, его занесенные снегом дома, глядящие на Балтийское море. Любимый город Джонатана, его не перепутаешь ни с каким другим.

У Реджины не было ни малейшего сомнения – перед ней работы ее мужа. Здесь были акварели: яркие, жизнерадостные, очень живые и другие, более темные рисунки, изображавшие людей, работающих в поле или на заводе. На одном из небольших полотен она увидела мужчину, сидящего на садовой скамейке. Картина была полна теней и смутных образов, без четких деталей. От картины веяло таким одиночеством, что сердце сжималось. В глазах Реджины блеснули слезы. Потом она увидела полотно, где был изображен пароход, заходящий в док Нью-Йорка. И вспомнила картину, висящую в спальне мужа. Он никогда не называл ей фамилии художника.

Повернувшись к нему, она не могла найти слов.

– Я хочу написать тебя, – неожиданно сказал Джонатан.

– Меня?

– Да, тебя.

Джонатан снял жилет, засучил рукава и потянулся за рабочей блузой.

– Но я не одета, – запротестовала Реджина, туже стянув поясок своего рубиново-красного халата.

– Твоя одежда меня вообще не интересует, – сказал Джонатан. – Я хочу написать тебя в обнаженном виде.

Реджина, онемев от изумления, уставилась на него.

– Ты очень красива, – заявил муж, стоя прямо перед ней. – У тебя красивое тело и прекрасные волосы. – Он взял в руку пышную прядь ее волос и пропустил сквозь пальцы. – Позволь мне написать тебя нагую, с распущенными волосами.

Ответ вертелся на кончике языка, но Реджина не могла произнести ни слова. Было бы ошибкой ответить отказом теперь, когда Джонатан раскрыл ей свою тайну. Реджина колебалась не потому, что стеснялась оказаться обнаженной перед ним. Она уже привыкла к интимным сторонам замужней жизни. Дело было в другом. Она снова посмотрела на готовые картины.

– Не волнуйся, – успокоил ее Джонатан, неправильно истолковавший ее нерешительность. – Эту картину я сохраню для себя.

Услышав эти слова, Реджина поняла, что не сможет отказать мужу. За время их знакомства Джонатан всегда просил ее лишь об одном: чтобы она верила ему. Достаточно ли она ему доверяет, чтобы позволить запечатлеть ее образ на холсте?

– Я никогда не позировала, – смущенно произнесла она.

– Это очень просто. И скучно, – добавил он, подмигнув. – Тебе нужно только неподвижно стоять. Всю остальную работу сделаю я.

– Как? Где? – У Реджины перехватило дыхание. Джонатан задумчиво оглядел комнату.

– Ты будешь стоять у окна, – сказал он наконец. – Мне нравится игра солнечного света в твоих волосах.

Тревога Реджины возросла, когда Джонатан развел огонь в камине, чтобы прогреть комнату, и обернулся к жене.

– Сними халат, – прошептал он. Реджина взялась за поясок и замерла.

– Стесняешься? – Джонатан вышел на середину комнаты. – Я же видел тебя голой. И спишь ты без одежды.

– Перестань меня дразнить, – одернула его Реджина. – Это разные вещи. Ты сам понимаешь.

Не ответив ей, Джонатан развязал поясок ее халата и с улыбкой запустил под него руку. Халат медленно соскользнул с ее плеч и упал на пол. Джонатан долго разглядывал жену, потом взял ее за руку и подвел к окну, выходившему в парк.