Текст книги "Изысканная свадьба"
Автор книги: Патриция Уоддел
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Глава 5
Следующие два дня Реджина не выходила из дома. Она объясняла это себе исключительно уважением к памяти Хейзл, но знала, что это не так. Ей не хотелось рисковать, встретив Джонатана вскоре после того, как он целовал ее до беспамятства, а потом высокомерно предложил выйти за него замуж.
Она поднялась с кресла у окна, где сидела, читая книгу, и принялась мерить шагами комнату. На самом деле в ее теперешних чувствах она виновата больше, чем Джонатан. Не нужно было подглядывать за ним и принимать приглашение на ужин. Но хуже всего то, что она позволила ему себя целовать. Пережитые ощущения до сих пор не давали ей покоя. Они словно стали частью ее самой.
Миссис Чалмерс на кухне пекла пироги и печенье для гостей, которые нахлынут в пансион после похорон Хейзл. Мороз не ослабел, но снегопад прекратился. Дороги уже расчистили, так что экипажи снова могли передвигаться по улицам Мерриам-Фоллс.
Реджине очень хотелось прогуляться, но она опасалась встречи с Джонатаном Паркером на улице или в одном из магазинов в центре города. Она не знала, что скажет или сделает в этом случае. Реджина снова вернулась к своему креслу, намереваясь закончить книгу, которую пыталась читать последние два дня. Но сосредоточиться она не могла. Слезы застилали глаза, и буквы расплывались. Реджина сама не знала, оплакивает ли погибшую подругу или просто ей нужно выплакаться, чтобы освободиться от обуревавших ее чувств, которые пробудил в ней Джонатан, и вернуться к прежнему образу жизни.
К несчастью, с тех пор как Джонатан поцеловал ее этим особым, как он выразился, поцелуем, она не могла думать ни о чем другом. Ей хотелось, чтобы он снова поцеловал ее так. Реджине казалось, будто она несется с крутой горы сломя голову и не может остановиться. От охватившей ее бури эмоций у нее разболелась голова, а нервы были напряжены до предела. Даже миссис Чалмерс заметила нервозность, так несвойственную ее хозяйке. Реджина объяснила это волнением, которое царило в городе после убийства Хейзл, но в глубине души сознавала, что дело совсем не в этом.
Реджина была женщиной трезвой и практичной. Но лишь до того момента, когда Джонатан прижал ее к себе и она ответила на его поцелуи. Все тело у нее горело, мысли вспыхивали, как тлеющие угольки, душа не успокаивалась, как ветер за окном, который сдувал последний снег с голых ветвей деревьев.
Она читала о страсти, желании и любви. Слова были изысканные, проза завораживала, но описанные в книге чувства не шли ни в какое сравнение с теми, что ей довелось испытать. Она желала Джонатана, сомнения в этом не было. Такого сильного чувства она еще никогда не испытывала.
И Реджина была вынуждена признаться себе, что ей хотелось снова пережить эти ощущения. Хотелось почувствовать его горячие руки и жадные губы. Хотелось танцевать с ним в большом бальном зале, чтобы все женщины завидовали ей, а также в его гостиной при мерцающем свете свечей, где никого, кроме них двоих, не будет. Охватившие ее чувства разожгли пожар в душе, и никакие доводы разума не могли их прогнать.
Джонатан Паркер хочет жениться на ней.
Идея совершенно нелепая. Они ведь, едва знакомы. И все-таки…
Реджина взяла с кресла книгу и захлопнула ее с такой силой, что кот Брамуэлл недовольно забил хвостом, давая понять, что она разбудила его. Понимая, что ей необходимо выйти на улицу, иначе она просто сойдет с ума, Реджина прошла в прихожую и сняла с вешалки пальто. Вскоре она уже брела по снежным сугробам, образовавшимся на тротуаре. Воздух был холодный, чистый, бодрящий. Яркое солнце слепило глаза. Ветер хлестал по щекам, но Реджине это даже нравилось. Она была рада отвлечься от своих мыслей.
Чему она не была рада, так это внезапному появлению Бисби, дворецкого Джонатана. Он бежал за ней, одной рукой придерживая цилиндр, а другой пытаясь застегнуть длинное пальто.
– Мисс Ван Бурен, – окликнул он девушку, – мистер Паркер просил передать…
– Мне совершенно безразлично, что просил передать мистер Паркер, – ответила она дворецкому, когда тот наконец догнал ее. Он был почти одного роста с ней, не такой высокий, как его хозяин. И это радовало Реджину. Ей совсем не нравилось смотреть на мужчин снизу вверх, особенно на таких, которые рассчитывают, что она выйдет за них замуж, стоит им только сделать ей предложение. Чем больше она думала о высокомерном предложении Джонатана, тем больше злилась. Этот человек слишком самоуверен.
Но она поставит его на место. Пусть знает, что она не собирается падать к его ногам, как бы ни нравились ей его поцелуи.
– Мистер Паркер настаивает, чтобы я вас сопровождал, – закончил Бисби, шагая рядом с ней. – В городе неспокойно, убили мисс Глам и все такое.
Реджина сердито фыркнула.
– Сейчас не ночь, и я не в лесу, сэр. Сейчас ясный день, и я иду в центр города за покупками. Никакой опасности нет.
Бисби ничего не ответил, но продолжал шагать рядом с Реджиной, пробираясь сквозь сугробы с таким упорством, будто от этого зависела его жизнь.
– Мне не нужен сопровождающий, – упрямо заявила Реджина, надеясь, что дворецкий передаст хозяину ее слова. – Пожалуйста, займитесь своими делами.
– Заботиться о вас – мое дело, мисс, – сказал Бисби, натягивая перчатки, которые успел сунуть в карман, когда Джонатан внезапно приказал ему следовать за Реджиной и не спускать с нее глаз. – Я должен убедиться, что вы благополучно дойдете до центра города и, сделав покупки, вернетесь домой.
Реджина неожиданно резко остановилась. Подол ее серо-голубого платья был в снегу, но она не обращала на это внимания. Она вся кипела от злости.
– Мне бы не хотелось быть грубой, – обернулась она к Бисби. – Но я не собственность мистера Паркера. И он не вправе контролировать мои поступки. В общем, я не хочу, чтобы какой-то дворецкий тащился за мной, как потерявшийся щенок. Конечно, я не хотела вас обидеть.
– А я и не обиделся, – сдержанно, как истинный англичанин, ответил Бисби. – Более того, я последую за вами в город и обратно, как мне приказано.
– Мистер Паркер привык, чтобы его приказы выполнялись, – сухо сказала Реджина. – Скажите, Бисби, ваш хозяин всегда добивается своего?
– Насколько мне известно, всегда, – улыбнулся дворецкий, подняв воротник пальто.
Они подошли к почте. Всю дорогу Реджина раздумывала над тем, зачем понадобилась Джонатану. Она не искала мужа и не имела ни малейшего желания «остепениться», как он выразился. В сравнении с женщинами, которых она видела в Нью-Йорке, она просто хорошенькая. И конечно же, не обладает экзотической красотой женщин далеких стран, в которых он побывал. Так почему именно ее он выбрал? Оставалось лишь удивляться.
Реджина подождала, пока Бисби открыл ей дверь, и вошла в здание почты. Маленькая пузатая печка изо всех сил старалась нагреть помещение, где у дальней стены клерк, молодой человек по имени Генри Оверли, раскладывал письма по ячейкам. Реджина не ожидала писем, но вдруг увидела конверт в ячейке со своим именем. Она приветливо поздоровалась с Генри и вскоре держала в руках письмо.
– Мне так жаль Хейзл, – сказал Генри, кладя на стол кипу газет, доставленных в городок с утренним поездом. – У нее для каждого находилось доброе слово.
– Да, она была очень доброй, – согласилась Реджина. Она знала, что клерку будет не хватать Хейзл больше, чем кому бы то ни было. Они с Хейзл подружились с тех пор, как девушка начала регулярно посылать деньги матери в Буффало. И Реджина знала, что имбирное печенье, которое подруга исправно пекла по вторникам, предназначалось Генри. – Такая трагедия.
– Фаулер до сих пор не догадывается, кто бы это мог сделать, – выпалил Генри, повторяя слова полицейского, который раздраженно произнес их, забирая свою утреннюю почту.
– Уверена, он обнаружит след, – с надеждой заметила Реджина. – Нельзя, чтобы преступник безнаказанно разгуливал по нашему городу.
Генри кивнул.
– Я уже отдал вам почту для мистера Паркера сегодня утром, – обращаясь к Бисби, произнес клерк. – Вы хотите отправить письмо?
– Нет, – ответил Бисби, в знак приветствия слегка приподняв цилиндр. – Я только сопровождаю леди.
Если Генри и удивился тому, что Реджину по городу сопровождает англичанин в цилиндре, то виду не подал. Он взял маленький ножик, разрезал бечевку, стягивающую кипу газет, и протянул один экземпляр Реджине.
– Она позавчерашняя, – извинился он, – из-за погоды.
– Понимаю, – ответила она. – Но скоро весна. Надо только набраться терпения.
Реджина надеялась, что терпение не относится к числу добродетелей Фрэнка Фаулера, потому что он обязан найти убийцу Хейзл как можно скорее.
– Мистер Паркер проводит свое расследование, – сказал Бисби, когда они вышли на улицу. – Он считает это правильным, поскольку девушка работала на его фабрике. Не сомневайтесь, хозяин докопается до истины. Так было уже не раз.
– Понятно, – ответила Реджина. Интересно, какие именно вопросы задает Джонатан. Она уже сказала ему, что Хейзл была не из тех девушек, которые встречаются с мужчинами по ночам. И все-таки ей стало легче при мысли, что хоть кто-то серьезно занимается этим убийством. Фрэнк Фаулер, кажется, ничего не делает, только жалуется, что в этом деле нет никакого смысла.
Повернув налево, Реджина направилась вниз по заснеженной улице, мимо парикмахерской, где как раз подстригал свою бороду преподобный Хейс, и подошла к магазину, который снабжал жителей города почти всем необходимым.
Зазвенел колокольчик над входной дверью, и в нос ей ударил запах восковых свечей и кленового сиропа. Реджина улыбнулась, заметив высокую вазу с засахаренными фруктами, стоявшую на прилавке. Прежде, когда она сопровождала своего отца в город и тащилась за ним, как сейчас тащится за ней Бисби, он всегда угощал ее кусочком твердого засахаренного фрукта или мятным леденцом. Это было одно из самых приятных воспоминаний. Это и еще то, как она сидела у отца на коленях, а он смотрел в телескоп. Отец рассказывал дочери романтичные истории о звездах, пояснял, какая связь между этими историями и названиями звезд, которые им дали люди в древности.
– Добрый день, мисс Ван Бурен, – поздоровался с ней владелец лавки, который как раз распаковал коробку с консервированными персиками. – Чем могу служить?
– Пока не знаю, – ответила Реджина. Все необходимое для пансиона миссис Чалмерс уже закупила. – Хочу посмотреть ткани, может быть, подберу что-нибудь подходящее.
Владелец лавки занялся своими делами, а Бисби удобно устроился на скамье у входной двери. Реджина подошла к прилавку с тканями. Рассеянно потрогала рулон розового шелка. По цвету он хорошо сочетался бы с ее новым темно-синим костюмом, который она сшила по французской выкройке. Решив, что от Бисби тоже должен быть хоть какой-нибудь прок, она позвала мистера Корвина и попросила отмерить ей нужное количество ткани. Владелец лавки с готовностью принялся за дело, а она подошла к небольшой стойке с разными сортами душистого мыла и туалетной воды.
Лавку Реджина покинула лишь после того, как истратила все деньги, которые Джонатан заплатил ей за месяц проживания своего нового управляющего в пансионе. Реджина не была расточительной, но сейчас ей очень хотелось загрузить покупками Бисби. Может быть, в другой раз, когда она надумает выйти из дома, он не увяжется за ней. Но англичанин-дворецкий оказался таким же неустрашимым, как и его хозяин. На обратном пути он, нагруженный покупками, шел почти так же легко, как и по дороге в центр.
Сложив покупки в прихожей, Бисби приподнял цилиндр, улыбнулся Реджине и покинул дом.
– Какой странный человек! – заметила Люси Чалмерс, отдернув кружевную занавеску на входной двери, чтобы через стекло посмотреть вслед Бисби.
– Не такой странный, как его хозяин, – пробормотала себе под нос Реджина. Она швырнула муфту на кресло и протянула руки к огню в камине. – А как насчет чашки чаю?
– Я как раз поставила чайник на плиту, – сказала Люси, аккуратно задергивая занавеску на двери. – Садись и отдыхай. Знай я, что ты собралась в город, велела бы кому-нибудь из мужчин вытащить сани из сарая.
– Я и не собиралась в город, – объяснила Реджина с усталым вздохом. – Просто тошно было сидеть дома.
– Постарайся не думать об этом, – сказала Люси. – Единственное, что мы сейчас можем сделать для Хейзл, это молиться, чтобы Фрэнк Фаулер нашел убийцу. Девушки с ума сходят от страха.
– Еще бы, – согласилась Реджина. Она вздрогнула при мысли, что убийца может напасть еще на какую-нибудь женщину.
– Мистер Паркер распорядился, чтобы ни одна женщина, замужняя или незамужняя, не возвращалась с работы домой одна, – сообщила повариха. – Вчера он собрал всех мужчин, как я слышала, и заявил, что возлагает на них ответственность за безопасность всех женщин, работающих на фабрике.
– Меня это не удивляет, – ответила Реджина. – Мистер Паркер очень серьезно относится к своим обязанностям.
– Он относится серьезно не только к своим обязанностям, – с легкой насмешкой заметила Чалмерс. – Он ведь за тобой ухаживает, знаешь ли.
– Ничего подобного, – возмутилась Реджина. Миссис Чалмерс рассмеялась:
– А я думаю, что ухаживает. И не только я, но и половина города так думает. По крайней мере все, кто слышал, как он приглашал тебя вчера вечером на ужин. Голос у него такой громкий. Далеко слышно.
Реджина покраснела, вспомнив, как Джонатан кричал ей, когда она была на крыше у телескопа.
– Мне он кажется слишком самоуверенным. Я не могу относиться к нему серьезно, – сказала она, с трудом подыскивая слова. – Кроме того, мне вообще не нужны ухажеры.
Повариха пожала плечами, как бы говоря, что от Реджины в данном случае ничего не зависит.
На следующий день ей пришлось признать, что миссис Чалмерс права.
Реджина надела черное шерстяное платье с черными пуговками и высоким стоячим воротником, накинула пальто и вышла из дома. Она собиралась в церковь на отпевание Хейзл. Идти было недалеко. Но как только она появилась на пороге, дверь в доме напротив открылась. На крыльце показался Джонатан Паркер. Он был одет в черное и выглядел неприлично красивым для посещения церкви.
Не колеблясь, Джонатан направился прямо к Реджине.
– Я велел подать экипаж, – как ни в чем не бывало заявил он.
– Я предпочитаю пройтись пешком, – ответила Реджина, стараясь быть вежливой.
Через секунду в конце короткой дорожки, ведущей от пансиона к Уитли-стрит, появился экипаж, запряженный парой породистых гнедых. Реджина удивленно взглянула на него сквозь черную кружевную вуаль.
– Прошу вас, – сказал Джонатан и предложил ей руку.
Реджине ничего не оставалось, как соблюсти правила приличия. Она взяла его под руку, и Джонатан повел ее к экипажу. Кучер открыл дверцу и держал ее, пока они усаживались на сиденья. Затем занял свое место на козлах дорогого экипажа, который был бы более уместен на улицах Нью-Йорка, а не в заснеженной деревушке на берегу реки Гудзон.
– Вы все еще сердитесь, – сказал Джонатан.
– Я не сержусь. Я взбешена, – возразила Реджина. – А вы слишком самонадеянны, если думаете, что можете вот так просто ворваться в мою жизнь и перевернуть ее вверх дном. Готова признать, мистер Паркер, что вы мне симпатичны, но я не так глупа, чтобы выйти замуж за человека, для которого женщина – всего лишь забава.
Джонатан едва сдержал улыбку.
– У вас создалось такое впечатление, мисс Ван Бурен? В таком случае примите мои самые искренние извинения. Поверьте, я вовсе не думал о забавах, когда целовал вас.
Если это и было извинение, то не самое удачное. Реджина заметила улыбку в его глазах.
– А о чем же вы тогда думали, сэр? О женитьбе? Что-то не верится. Мы с вами едва знакомы, как же можно думать о совместной жизни? Да и вообще мы с вами совершенно не подходим друг другу.
– Напротив, – возразил Джонатан, сожалея, что у него слишком мало времени. Они уже почти подъехали к церкви, а ему так хотелось поцеловать ее. – Очень подходим. Мы оба честные, трудолюбивые, с необузданной фантазией, не то что другие.
– Я знаю много мужчин с такими же качествами, – резко ответила она. – Однако не хочу выходить за них замуж. А уж за вас и подавно. Это будет брак по расчету.
– Брак по расчету?
– Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать. Вам нужна не жена, мистер Паркер, а украшение для вашей гостиной. Женщина, которая будет полностью подчиняться и шагу не сделает без вашего разрешения. Вы будете наслаждаться жизнью, как привыкли, а она ублажать вас. Бессмысленное существование для любой женщины, поверьте.
– У вас довольно мрачный взгляд на мужчин, да?
– У меня просто трезвый взгляд, – возразила Реджина. – Я польщена вашим предложением, но, как уже сказала, не собираюсь выходить замуж. Вообще.
– А что, если я буду настаивать?
– Вы мне угрожаете, сэр?
Тут Джонатан не выдержал и рассмеялся:
– Нет, Реджина. Просто предупреждаю. У меня достаточно терпения. Но я всегда добиваюсь того, чего хочу. А я хочу вас.
Реджину взволновали чувственные нотки в его низком голосе. Она вцепилась пальцами в складки своего черного платья, пытаясь успокоиться. Они приближались к церкви, и у нее не было времени отчитать его за самонадеянность.
Под взглядами жителей Мерриам-Фоллс, собравшихся на отпевание, они вошли в храм. Реджине хотелось всем объяснить, что она вовсе не собиралась появляться в церкви вместе с Джонатаном Паркером, но никто не стал бы ее слушать. Миссис Чалмерс уже предупредила хозяйку о слухах, которые ходят по городу, так что ее появление с Джонатаном лишь подтверждало эти слухи. Попробуй докажи кому-нибудь, что этот мужчина ее совершенно не интересует.
Джонатан провел Реджину в первый ряд, где их уже ждала миссис Чалмерс. Повариху, казалось, совсем не удивило появление Реджины в сопровождении владельца фабрики. Реджина посмотрела на задрапированный черной тканью гроб, стоявший перед алтарем, смахнула слезу и заняла свое место.
Джонатан сел рядом так близко, что она могла чувствовать его присутствие, но достаточно далеко, чтобы соблюсти приличия.
На кафедру поднялся пастор, держа в руках Библию в потрепанном кожаном переплете. Реджина стала молиться про себя, чтобы Бог покарал убийцу Хейзл, кто бы он ни был. С детства ее учили, что к Богу нужно обращаться только с молитвами о прощении даже для самых закоренелых грешников, но просить Всевышнего о прощении убийцы подруги было выше ее сил. Она посмотрела в ту сторону, где сидел брат Хейзл. Казалось, он в шоке. С застывшим лицом он неотрывно смотрел на гроб, в котором лежало тело его сестры. Реджина принялась молить Бога, чтобы дал силы семье Хейзл перенести эту потерю.
Преподобный Хейс начал панихиду спокойным твердым голосом. Пастор был маленьким, кругленьким, средних лет, с седеющими каштановыми волосами и темными глазками-пуговками. Рядом с ним стоял Дэвид Куинлан, семинарист, который свой последний зимний семестр должен был отслужить в качестве помощника пастора этого маленького прихода. Реджине не особенно нравился молодой человек с волнистыми каштановыми волосами и бледными янтарными глазами, который, как ей казалось, слишком нетерпимо относился к людским слабостям.
В его глазах она никогда не видела ни доброты, ни дружелюбия, только строгость или гнев. Но может быть, она недооценивала этого молодого человека. С некоторых пор стало известно, что дочь полицейского, Эмили Фаулер, неравнодушна к будущему пастору.
Реджина внимательно слушала, как преподобный Хейс перечисляет христианские добродетели Хейзл, моля Всевышнего принять ее душу на небеса. Когда пастор стал предупреждать отцов и мужей, присутствующих в церкви, присмотреть за женщинами, которых Бог вверил их попечению, Реджина возмутилась.
– Бог возложил на вас ответственность за то, чтобы женщины, которые находятся под вашим покровительством, шли по правильному пути, – напыщенным тоном провозгласил преподобный Хейс. – Среди нас есть дьявол, который всеми силами пытается совратить наших женщин, направляя их по дороге, которая ведет к погибели. Я призываю вас вовремя обнаруживать эту пакость и искоренять ее из ваших домов и душ. Это – порождение дьявола, и имя ему – суфражизм. Он разрушит наши семьи. Изгоните его из нашей среды. Это духовное уродство, которому мы не должны позволить пустить корни и существовать в нашем городе.
Реджина привстала, но сильная рука удержала ее на месте.
– Сейчас не время и не место вступать с ним в дискуссию, – шепнул ей Джонатан.
Девушка неохотно села на место. Преподобный Хейс выразительно посмотрел на нее с кафедры, а Дэвид Куинлан взглянул на нее так, будто хотел за ухо вывести из Божьего дома. Преподобный Хейс приписал смерть Хейзл тому, что она избрала неправедный путь. Реджина так и кипела от злости. Когда все прихожане встали, чтобы спеть заключительный гимн, она с трудом сдерживала себя. «Как смеет этот человек превращать жизнь и смерть Хейзл в политическую акцию с целью запугать и терроризировать сторонников женского движения за право голоса!» – возмущалась про себя Реджина, готовая броситься к пастору и высказать ему все.
Джонатан догадался о намерении Реджины и удержал ее.
– Не в церкви, – шепнул он.
– Я хочу…
– Не в церкви, – повторил Джонатан. – Сейчас я отвезу вас домой. Свои соболезнования брату Хейзл вы можете принести позже.
Реджина не успела ничего возразить. Он решительно взял ее за локоть и вывел из церкви. По пути к ожидавшему их экипажу Реджина сердито бормотала что-то себе под нос и со злостью впечатывала каблуки в снег. Но это нисколько не улучшило ее настроения. Они сели в экипаж и направились к пансиону.
– Как он смеет! – негодовала Реджина.
– Глубоко вздохните и остыньте, – посоветовал Джонатан. – Вы ведь не хотите прикончить славного пастора его же потрепанной Библией? – пошутил он.
Реджина глубоко вздохнула не один, а целых два раза, но гнев ее не утихал, ее просто трясло от злости.
– Вы тоже считаете, что он прав, говоря все эти ужасные вещи! – резко сказала она. – Хейзл была на редкость добрым и отзывчивым человеком. И в ее смерти виновато совсем не суфражистское движение.
Не успел Джонатан ответить, как экипаж остановился у дверей пансиона.
Он помог девушке выйти из экипажа и отпустил кучера. Джонатан знал, что скоро в пансионе соберутся все, кто присутствовал на поминальной службе. Но сейчас в доме никого не было, и Джонатан решил не оставлять расстроенную Реджину одну.
Она швырнула перчатки на столик в прихожей и прошла в гостиную. Кот Брамуэлл взглянул на хозяйку и тотчас же покинул свое любимое кресло. Проходя мимо Джонатана, он громко замяукал, как бы приглашая джентльмена последовать его примеру и поискать местечко поспокойнее.
– Меня удивило, что брат Хейзл сидел и спокойно слушал речи пастора, – сказала Реджина, срывая с головы шляпку, отчего растрепались ее каштановые кудри.
Джонатан не спеша снимал шляпу, пальто и перчатки, предоставив девушке возможность рвать и метать сколько душе угодно, и наконец вошел в гостиную. Он тоже считал, что преподобный Хейс слишком резко осуждал движение за права женщин, однако допускал мысль, что участие девушки в суфражистском движении могло быть связано с ее гибелью. За прошедшие три дня не удалось обнаружить ни малейшей зацепки, которая помогла бы раскрыть убийство. Единственное, что могло раздражать окружающих, так это ее фанатичная преданность суфражизму. В таком случае Реджине тоже грозит опасность. Джонатан не мог допустить, чтобы с этой синеглазой колдуньей, на которой он решил жениться, случилось несчастье. Реджина, беспокойно ходившая по комнате, остановилась, когда в комнату вошел Джонатан. Она посмотрела на него полными слез глазами. Он раскрыл объятия, и девушка бросилась к нему.
– Я плачу, потому что мне ничего больше не остается. Я ничего не могу сделать для Хейзл, – пробормотала она, уткнувшись в его широкую грудь.
Джонатан улыбнулся и крепче прижал ее к себе.
– Поплачь, тебе станет легче, – сказал он.
– Я хочу… – сердито буркнула Реджина. Джонатан догадался, что она хотела бы сделать с городским пастором.
Реджина плакала от горя и собственного бессилия. В крепких объятиях Джонатана она чувствовала себя спокойно и уверенно. Еще ни один мужчина, не считая отца, не защищал ее и не заботился о ней.
Джонатан осторожно вытер слезы с лица девушки. Ему было тяжело видеть Реджину такой грустной. Он прижался своими теплыми губами к ее дрожащим от горя губам. Он хотел только успокоить ее этим поцелуем, но почувствовал, как она взволнованно задышала, и не смог сдержаться.
Поцелуй был глубоким и всепоглощающим. Губы у него были горячие. От этого поцелуя ей стало жарко, голова закружилась и она в полном изнеможении прильнула к широкой груди Джонатана.
– Тебе нужно подготовиться к приему гостей, – сказал Джонатан. На самом деле ему хотелось бы закрыть дверь на ключ, не пускать никого и остаться наедине с Реджиной. Он совсем не был настроен на торжественный и печальный лад, как того требовали обстоятельства.
Реджина, вспомнив, что сейчас к ней явится полгорода, отодвинулась от него и поморгала, чтобы прогнать ощущения, которые она испытывала всякий раз, как оказывалась в объятиях Джонатана.
– Тогда перестань целовать меня, – пробормотала Реджина. Если кто-нибудь увидит ее в таком виде – с заплаканным лицом и взлохмаченными волосами, – то сразу догадается, чем она занималась.
– Вряд ли я смогу это обещать, – засмеялся Джонатан.
– Все равно я не выйду за тебя замуж, – не очень уверенно сказала Реджина.
– Сегодня, может быть, и нет, – прошептал он, касаясь губами ее лба. – Но завтра тоже будет день.
