Текст книги "Star Wars: Эпизод III: Месть ситхов"

Автор книги: Патриция Рид (Рэде)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

Глава 4

Едва Энакин с Оби-Ваном уничтожили последних магна-стражей, как Энакин почувствовал, что корабль тряхнуло. Взвыли сигналы тревоги.

– Обшивка горит! – закричал Палпатин.

Поглядев в оставшийся иллюминатор, Энакин увидел, что перед кораблем сверкают искры. Он по-прежнему видел и тьму космоса, и звезды, так что в атмосферу они еще не вошли. Но корабль уже настолько раскалился… Энакин побежал к креслу штурмана изучить показания приборов.

– Все спасательные капсулы уже запущены, – сказал Энакин, когда к нему присоединился Оби-Ван. "Наверняка дело рук генерала Гривуса. Если бы мы еще хоть немного поторопились, мы бы его взяли!"

Оби-Ван бросил взгляд на приборы, а потом на тумблеры и кнопки панели управления.

– Послушай, Энакин, ты же у нас первоклассный пилот, – заметил он нарочито легкомысленным тоном. – Ты знаешь, как управлять крейсером такого типа?

"Оби-Ван просит меня сесть за штурвал?! Да уж, наверное, он и вправду разнервничался!" Значит, другого выбора у них нет. Энакин ответил в тон ОбиВану, подтверждая, что тот верно оценил грозящую им опасность:

– Вы имели в виду, знаю ли я, как посадить то, что осталось от этого крейсера?

Оби-Ван кивнул. Энакин сел в кресло пилота – по крайней мере с виду капитанский мостик был более или менее такой же, как и на любом звездолете, принадлежащем Республике или Торговой Федерации. Он взглянул на экраны и как раз успел увидеть, как от корабля отваливается изрядный кусок.

– Ну? – спросил Оби-Ван, когда крейсер снова тряхнуло.

– В нынешних обстоятельствах я бы сказал, что мои способности к пилотированию этой груды металла значения уже не имеют, – ответил ему Энакин. – Пристегнитесь.

Он словно издалека слышал, как Оби-Ван и Палпатин следуют его указаниям, а Ардва-Дидва устраивается у вспомогательной панели управления, но его пальцы уже вовсю исследовали незнакомые элементы управления. "Во-первых, прекратить стрельбу… Этот переключатель? Нет, вон тот…" Он быстро отстучал сообщение республиканским истребителям: "Мы с генералом Кеноби захватили корабль. Канцлер цел и невредим. Прекратите огонь". Энакин подписался своим именем и кодом, удостоверявшим его личность, и отослал сообщение.

Заставив себя забыть об окруживших их истребителях, он сосредоточился на управлении кораблем. Это было все равно, что пытаться пилотировать огромный астероид. Крыльев и посадочного оборудования у крейсера не было. Двигатели отвалились вместе с кормой. Немногочисленные маневровые двигатели по большей части заглохли, а оставшиеся были так покорежены, что если их запустить, могло случиться все что угодно.

А на эксперименты времени не оставалось. Корабль вошел в верхние слои атмосферы, и остатки обшивки раскалялись от трения. Мостик трясся и дрожал – от крейсера отваливались все новые и новые части.

Оби-Ван, сидя в кресле штурмана, спокойно собирал информацию об их скорости, высоте, температуре обшивки. Энакина занимало управление крейсером, а не Оби-Ван, однако он какой-то частью сознания впитывал цифры, обдумывал их и принимал в расчет. Энакин летел – летел, ведомый удачей, инстинктом, чутьем.

Они были уже глубоко в атмосфере и двигались слишком быстро. Энакин открыл все люки и выпустил все стабилизаторы, которые еще работали, в поисках равновесия между растущей от трения температурой и необходимостью сбросить скорость.

На секунду показалось, что трюк удался. Затем корабль страшно тряхнуло, и показатели скорости снова взвились вверх.

– Еще что-то отвалилось, – пробормотал Энакин.

– Выпало все, что было в ангаре, – буркнул в ответ Оби-Ван.

Энакин бросил взгляд на канцлера, мрачно вцепившегося в сиденье. "Он же чиновник, он к такому не привык". Но объяснять происходящее Палпатину было некогда – если, конечно, они собирались выйти живыми из этой передряги.

– Я собираюсь повернуть на несколько градусов и поглядеть, не удастся ли затормозить, – сказал Энакин Оби-Вану.

– Мы перегреваемся, – предупредил Оби-Ван и снова принялся диктовать цифры.

"Да знаю я, знаю…" – Энакин пробежался по кнопкам, открывая и закрывая люки и пытаясь затормозить оставшимися маневровыми двигателями. Что угодно, только бы замедлить падение.

Ровный монолог Оби-Вана прервался.

– Справа и слева пожарные корабли!

Энакин щелкнул переключателем, и на мостике раздался голос одного из пилотов-пожарных:

– Следуйте за нами. Мы постараемся погасить огонь.

"Следовать за вами? Как вы это себе представляете?" Но из динамиков послышались цифры – координаты. Для крейсера очистили громадную посадочную полосу в промышленном районе. "Хватит, чтобы остановить наше ведро с гайками, и достаточно далеко от населенных мест, так что если мы промахнемся, жилые дома не пострадают. Отлично – кто-то подумал головой".

– Как там скорость? – резко спросил Энакин, и Оби-Ван снова принялся декламировать цифры.

Сквозь дым, застилавший иллюминатор, Энакин увидел, как под ними проносятся корусантские небоскребы. "Слишком близко. Мы летим очень низко и быстро…" Ардва-Дидва отчаянно верещал, и Энакин жестом показал на переключатель:

– Выровняй нас, – приказал он дроиду и снова принялся тормозить корабль.

– Выровнялись, – сказал Оби-Ван. – Пять тысяч.

– Держитесь, – велел Энакин. – Сейчас будет жарко. Мы потеряли температурную защиту.

– Посадочная полоса прямо по курсу, – сказал через секунду Оби-Ван.

"Слишком низко, слишком быстро, слишком жарко… Слишком поздно. Это не посадка, а управляемое крушение. Да и не то, чтобы особо управляемое". Кому-то, однако, было до них дело: посадочную платформу окружали пожарные спидеры. "Только бы не промахнуться…"

Корабль тряхнуло. Энакин увидел, как пожарный спидер отлетает в сторону перед самым крейсером, а потом обзор заслонила волна противопожарной пены. На миг Энакину стало безумно страшно, что сбросить скорость не удалось и они слетят с дальнего конца посадочной платформы. Потом корабль остановился.

– Ну, давайте выбираться, – предложил Энакин, отстегиваясь от кресла. ОбиВан с канцлером последовали его примеру, и вскоре они уже выскочили из люка на открытый воздух. Среди спасательных кораблей они увидели небольшой челнок, который ждал их, чтобы доставить в Сенат.

Пока врачи осматривали потрясенного канцлера, Энакин с Оби-Ваном принялись спорить о заключительном этапе их миссии.

– Это все вы затеяли, – говорил Энакин. – Вы все спланировали. Так что на сей раз все лавры ваши!

– Извини, дружище, – возражал Оби-Ван. – Это ты убил графа Дуку. – Энакин передернулся, однако Оби-Ван этого не заметил. – Ты спас канцлера и ты посадил эту развалину, – продолжал он. – Ты…

– Исключительно благодаря вашим урокам, мастер, – серьезно сказал Энакин. – Это вы заслуживаете таких хвалебных речей. – "А вот меня совершенно точно не стоит хвалить за то, как я убил Дуку".

– Бесконечных речей… – замотал головой Оби-Ван. – Энакин, давай посмотрим правде в глаза: сегодня ты герой. Твоя очередь провести славный день среди политиков.

Челнок приземлился на сенатскую посадочную платформу. Энакин увидел, что прибытия канцлера ожидают мастер Винду и десяток сенаторов. Спорить было некогда.

– Ладно, тогда за вами должок, – сказал Энакин Оби-Вану. – И не только за то, что я в десятый раз спас вашу шкуру.

– В девятый, – поправил Оби-Ван. – Та история на Кейто-Неймойдии не считается. – Энакин закатил глаза, а Оби-Ван улыбнулся. – До встречи на брифинге.

Энакин не сдержал ответной улыбки, но когда он вслед за канцлером шел к трапу, улыбка погасла. Что бы там ни говорил Оби-Ван, на сей раз он, Энакин, не был никаким героем. "Герой бы ни за что не сделал того, что сделал я".

Навстречу Палпатину шагнул Мейс Винду. Они обменялись несколькими сухими фразами, и канцлера окружили сенаторы, чтобы поздравить его с благополучным возвращением.

Энакин глядел на все это, чувствуя себя совершенно потерянным. За спиной у него раздалась череда коротких гудков, а затем чей-то суетливый голос сурово произнес:

– Ну, не настолько все было скверно. Не надо преувеличивать.

"Си-Трипио!" Если здесь протокольный дроид, значит, Падме тоже где-то рядом! Забыв о своих терзаниях, Энакин оглядел толпу сенаторов в поисках жены.

Он ее не увидел. Энакин шагнул вперед, а сенаторы двинулись с посадочной платформы в здание Сената.

Сенатор от Алдераана Бейл Органа заметил Энакина и, отделившись от окружавшей Палпатина толпы, подошел к нему. Они направились к зданию вместе.

– Как теперь Сенату вас отблагодарить? – говорил Бейл Энакину. – Смерть графа Дуку, несомненно, положит конец войне и суровым мерам безопасности, к которым так склонен канцлер…

Энакин вздрогнул, однако от слов сенатора ему полегчало. Он понимал, что убивать беспомощного Дуку было нельзя, но, возможно, все не так ужасно, как казалось. Канцлер Палпатин, судя по всему, полагал, что это необходимо, а если Бейл прав и смерть Дуку положит конец войне, это спасет миллиарды жизней, которые иначе неминуемо были бы унесены бесконечными битвами. Ведь тогда совсем другое дело… или нет? "Я никогда больше не нарушу Кодекс джедаев", – пообещал себе Энакин. От одной мысли об этом на душе стало спокойнее.

Бейл терпеливо ждал, что ответит Энакин. Тот поспешно припомнил последнюю реплику сенатора.

– Война будет длиться, пока генерала Гривуса не разберут на запчасти, – сказал он Бейлу. – Канцлер весьма четко дал это понять.

Бейл нахмурился и собрался было ответить, но Энакин его уже не слушал. Он почувствовал что-то – кого-то – совсем рядом, и этот кто-то шел за ними. Он ощутил…

– Извините, – бросил он Бейлу и направился к ряду гигантских колонн, выстроившихся вдоль галереи.

– Ничего страшного, – произнес ему в спину сенатор.

Сенатор Органа поспешил к Палпатину и своим коллегам, а Энакин нырнул в тень за колоннами. Сомнений не было – да! Он обернулся, и Падме скользнула в его объятия.

Энакин забыл и о Дуку, и о Палпатине, и обо всем остальном. Обнимая Падме, целуя ее, он чувствовал, что снова стал цельным. Уравновешенным. Счастливым.

Когда поцелуй наконец прервался, Падме словно ответила на мысли мужа.

– Наконец-то ты вернулся. Теперь я снова чувствую себя единым целым.

"Единым целым…"

– Я соскучился, Падме. Так соскучился…

Она вздрогнула в его объятиях.

– Ходили слухи, будто ты погиб. Это было ужасно, невыносимо! – Она прильнула к мужу, словно хотела удостовериться, что он действительно жив.

Энакин взял ее за плечи и легонько потряс.

– Я вернулся. Я цел и невредим.

Падме улыбнулась, и он снова прижал ее к груди, чтобы почувствовать совсемсовсем близко.

– Кажется, будто мы не виделись целую вечность, – продолжал Энакин. – А ведь так и могло получиться – если бы канцлера не похитили, не думаю, чтобы нам когда-нибудь позволили вернуться с осаждаемых планет Внешнего Кольца. – И он снова попытался поцеловать ее, но Падме отстранилась.

– Подожди, – шепнула она. – Не здесь.

– Нет, здесь! – ответил Энакин, притягивая ее к себе. Она и сама не понимает, как нужна ему сейчас, как нужны ему ее поддержка, ее любовь. Она ничего не знает о Дуку. – Я устал от этой лжи. Пусть все знают, что мы женаты!

– Энакин, не надо так говорить! – нахмурилась Падме. – Ты нужен Республике, чтобы война, наконец, закончилась! – И она ободряюще улыбнулась, словно почувствовав его досаду. – Я люблю тебя больше всего на свете, – нежно сказала она, – но не хочу, чтобы ради меня ты жертвовал своей жизнью джедая.

– Да, я посвятил жизнь Ордену джедаев, но я готов отказаться от нее ради тебя, – медленно проговорил Энакин, прочувствовав каждое слово.

– Я так не хочу, – задумчиво ответила Падме и снова улыбнулась. – Нет, совсем не хочу. – Энакин опять потянулся к ней, но она ускользнула. – Терпение, мой дорогой джедай. Приходи ко мне позже.

Она сделала шаг в сторону, но рефлексы джедая не обманешь. Энакин заключил ее в объятия – и теперь, когда сладкое потрясение встречи улеглось, почувствовал, что ее трясет с головы до ног.

– Что с тобой?

– Просто очень рада тебя видеть, – ответила Падме срывающимся голосом и отвела взгляд.

– Нет, не это. – Энакин встревожился и обострил свои джедайские чувства. – Что-то еще случилось. В чем дело? Объясни, что происходит!

Падме, к его ужасу, расплакалась.

– Мы не виделись пять месяцев, – выдавила она сквозь слезы. – Мне было очень тяжело. Я никогда не чувствовала себя так одиноко…

Энакин не мог больше терпеть. Ему пришло в голову, что на свете есть только одна вещь, которую Падме не хотела бы ему говорить.

– У тебя появился другой?

К его удивлению и облегчению, Падме вмиг перестала плакать.

– Нет! – воскликнула она с такой гневной искренностью, что ошибиться было невозможно. – Ты мне по-прежнему не доверяешь, но ничего не изменилось!

Нет, все-таки изменилось! Энакин почувствовал это еще яснее.

– Я тебя такой никогда не видел…

– Все хорошо. – Падме на миг отвернулась, а потом снова взглянула на него. – Все просто чудесно. – Она запнулась, и Энакин подумал: "Чудесно? Тогда почему тебе страшно? Почему ты плачешь?" И тут она глубоко вздохнула и продолжила:

– Я… Энни, я беременна.

Энакин замер с открытым ртом. Как раз этого он никак не ожидал… "Ребенок? У нас будет ребенок?!"

Падме тревожно смотрела на него, ожидая, что он скажет.

"У нас будет ребенок", – осознавал Энакин.

– Это… замечательно!

Падме прикрыла глаза и приникла к нему.

– Что же нам делать?

В голове у Энакина так и завихрились непрошеные мысли. Такое не скроешь. Падме сказала: "Ты нужен Республике, чтобы война наконец закончилась", но когда джедаям станет известно, что он женат, придется покинуть Орден. Как тогда помогать Республике? Что скажет Оби-Ван, когда узнает, что его друг и ученик так долго ему лгал? И что это будет означать для Падме?

Энакин приказал себе забыть обо всем этом.

– Все будет хорошо, – шептал он Падме. – Сейчас нам не о чем беспокоиться. – Он умолк и вдруг улыбнулся. "У нас будет ребенок!" – Я счастлив. Это самый счастливый момент в моей жизни.

Глава 5

Когда неймойдианский челнок стал снижаться на Утапау, Гривус оглядел скучную планету сквозь иллюминатор. Поверхность была плоская, изъеденная карстовыми воронками, в которых местные жители строили свои города. Челнок опустился в один из самых больших и глубоких карстовых городов. Из стены выдвинулась посадочная платформа, окруженная боевыми дроидами и супердроидами, и челнок аккуратно приземлился на нее.

Когда Гривус сошел с трапа, к нему приблизился дроид.

– На планете все спокойно, сэр, – сказал он. – Население под контролем.

"Разумеется, под контролем, – подумал Гривус. – Тупые личинки". Местные жители его не заботили. Он прибыл на встречу Совета сепаратистов.

К генералу подошел телохранитель.

– По особому каналу поступило сообщение, – шепнул он.

Генерал мгновенно позабыл о Совете. Он поспешил к голографической площадке. Над проецирующим диском замерцало голубое сияние, сгустившееся в очертания фигуры в плаще с капюшоном. Гривус низко поклонился. Вот он, подлинный лидер сепаратистов, подлинная сила, подпитывающая войну.

– Да, лорд Сидиус, – произнес Гривус.

– Я советую вам перенести встречу Совета на Мустафар, – сказал негромкий холодный голос.

– Да, господин, – ответил Гривус.

– Хорошо. Джедаи истратят на ваши поиски все свои ресурсы. Я не хочу, чтобы они узнали о вашем местонахождении, пока мы не будем готовы.

"Вероятно, это означает, что военные действия возобновятся еще не скоро", – подумал Гривус. Он скрыл разочарование и сказал лишь:

– Господин, при всем моем уважении я вынужден спросить, почему вы не позволили мне убить канцлера, когда была такая возможность?

– Еще не время, – ответил Дарт Сидиус. – Вам следует проявить терпение. Близится завершение войны, и я заверяю вас, генерал, что победа будет за нами.

Гривус кивнул. Но при всем своем могуществе и самоуверенности Дарт Сидиус – не воин. "Он хоть понимает, чего нам стоил бессмысленный рейд на Корусант?!" На всякий случай Гривус задал следующий вопрос:

– А утрата графа Дуку?

Из-под капюшона Дарта Сидиуса едва виднелась улыбка.

– Смерть лорда Тирануса списана на счет неизбежных потерь, – сказал он. – Скоро у меня будет новый ученик – моложе и гораздо могущественнее лорда Тирануса.

Гривус снова кивнул. Его обнадежили. Но когда трансляция закончилась, он остался сидеть, глядя в пустоту, куда только что проецировалось изображение Дарта Сидиуса. Лорды ситхов хитры и вероломны. Пожалуй, думал генерал Гривус, ему бы передалось больше уверенности лорда Сидиуса, знай он подробнее о его планах.

Падме внезапно проснулась. В огромной постели она была одна. Она тихонько полежала несколько мгновений, собираясь с мыслями. Спала она скверно – уже несколько месяцев, с тех пор как обнаружила, что беременна. Но на этот раз еще что-то было не так. Тут она поняла что именно. Она была одна.

– Энакин?

Тишина. Падме нахмурилась, поднялась с постели и отправилась искать мужа.

Нашла она его на веранде – Энакин глядел на огни ночного Корусанта. Этой ночью янтарные нити виднелись не везде. Места, где после битвы с сепаратистами остались взорванные дома, зияли темными пустыми дырами. Кое-где в дыму, все еще поднимавшемся над руинами, виднелись огоньки кораблей службы спасения, которые неустанно пытались вызволить из-под обломков оставшихся в живых.

Падме встала рядом с Энакином. Он не посмотрел на нее, даже когда она дотронулась до его руки, но Падме заметила отблески света на его щеках. Он плакал.

– Что тебя тревожит? – спросила она, хотя, кажется, и так знала.

– Ничего, – глухо ответил он.

– Энакин, – очень нежно произнесла Падме, – сколько нам еще учиться быть честными друг с другом?

На секунду ей показалось, что он промолчит.

– Мне приснился сон, – сказал он наконец. Говорил он тяжело, как будто слова облекались в плоть, становились реальностью, в которую ему не хотелось верить.

"Сон?" Ничего подобного Падме не ожидала.

– Плохой? – осторожно спросила она.

– Как те, когда мне снилась мама – перед ее смертью.

Падме перевела дух. Энакину недели напролет снились страдания и муки матери. Именно сны в конце концов вынудили его отправиться к ней – вопреки наставлениям и приказам джедаев. Но было поздно. Энакин никогда не простит себя. Иногда Падме казалось, что Орден джедаев он тоже никогда не простит. Она взглянула на мужа. Ей не верилось, что сейчас его так расстроили воспоминания.

– И что? – поторопила она.

Энакин проглотил ком в горле.

– Сон был про тебя.

"Про меня?" Падме стало холодно, и рука ее сама собой потянулась к кулону, который она носила, не снимая, – "приносящий удачу" резной кусочек дерева джапор, подаренный ей Энакином, когда ему было девять лет, а ей четырнадцать. Если Энакину снова стали сниться такие сны – теперь уже про нее, Падме, – значит, ей понадобится вся удача на свете.

– Расскажи.

– Это просто сон, – отводя глаза, ответил Энакин.

"Если это был просто сон, почему ты так расстроен?" Но вслух Падме этого не произнесла – Энакин бы только еще сильнее расстроился. Падме ждала.

Энакин глубоко вздохнул.

– Ты умерла при родах, – бесстрастно сказал он.

– А ребенок? – механически спросила Падме, не успев ничего подумать.

– Не знаю.

– Это просто сон, – сказала Падме, сама не веря этим словам, как, впрочем, и Энакин. Слишком редко предчувствия его обманывали. "Может быть, надо было раньше пройти обследование у медицинского дроида", – подумалось ей. Но она не отваживалась обращаться к медикам, чтобы не выдать тайну.

Энакин придвинулся к ней и обнял ее.

– Этот сон не сбудется, Падме. Я этого не допущу.

Падме прижалась к нему. Ей стало уютно и спокойно, но она понимала – это только иллюзия. Энакин спас ее от войны, от наемных убийц, от боевых дроидов и от чудовищ, но с этим не разберешься при помощи одного лишь светового меча.

Глядя на Энакина снизу вверх, Падме впервые попыталась открыто поговорить с ним обо всех тревогах, которые она таила в себе последние пять месяцев.

– Энакин, этот малыш изменит нашу жизнь, – медленно произнесла она. – Сомневаюсь, чтобы королева позволила мне продолжать деятельность сенатора. – Энакин вскинулся, и она поспешно продолжила: – А если Совет узнает, что ты стал отцом, тебя исключат из Ордена джедаев.

– Я знаю. – Энакин говорил очень спокойно, и Падме поняла, что он уже успел об этом подумать. Но у Энакина на размышления было всего несколько часов, а у нее – долгие месяцы. Месяцы на то, чтобы изучить все уголки клетки, в которую попали они с мужем.

Она смирилась с тем, что место в Сенате придется покинуть. Это было горько, но у бывшего сенатора много возможностей продолжить карьеру. Падме была уверена, что с ее опытом она легко найдет себе место помощника при другом сенаторе. И у нее будет ребенок, будет о ком заботиться и кого учить. А вот Энакин…

За последнюю тысячу лет Орден покинули лишь двадцать джедаев. Однажды Энакин рассказал ей о них, когда они говорили о графе Дуку, последнем из "потерянных двадцати". А Энакин всегда хотел быть джедаем. Он посвятил Ордену жизнь, и что бы он ни говорил, Падме была уверена, что он готов пожертвовать жизнью ради службы Ордену. Он стал героем, он выполнял трудные, смертельно опасные задания и несколько раз едва не погиб. Что же ему делать, если придется отказаться от всего этого? К чему это его приведет?

Помедлив, Падме решила доверить Энакину и ту мысль, которая в последнее время посещала ее все чаще.

– Энакин, как ты думаешь, Оби-Ван не может нам помочь?

Энакин окаменел.

– Ты ему что-то рассказала?

– Нет, нет, – успокоила его Падме. – Но он твой наставник, твой лучший друг, и наверняка что-то подозревает…

– Он мне как отец, но он входит в Совет! Не вздумай ничего ему рассказывать!

Падме вздохнула.

– Хорошо, Энни, не буду. – "Не буду, пока ты сам не поймешь, что нам надо это сделать".

– Его помощь нам не нужна, – сказал Энакин – сказал несколько жестковато, словно пытался убедить в этом не только Падме, но и себя самого. – Наш малыш – это счастье, а не проблема.

"Это и то, и другое", – подумала Падме, но она устала бесконечно перебирать одни и те же мысли. Она прижалась к Энакину, позволяя его спокойствию окутать себя. Пока что можно думать только о радости, которую готовит им будущее, и не тревожиться. Пока что.

Обычно получить приглашение мастера Йоды навестить его в личных покоях было честью и привилегией, но сегодня Оби-Ван предпочел бы обойтись без этой чести. "Встречаться тайно, без Совета… Не нравится мне это". Судя по выражению лиц мастера Йоды и мастера Винду, им это тоже не нравилось. Темная сторона непроницаемым облаком заволокла все кругом, и будущее было неясным. В святилище джедаев прокрался страх, питаемый и этой неясностью, и непрекращающейся войной. "Страх – путь на темную сторону. Что же с нами произошло?"

А теперь еще последние новости.

– Канцлер под контроль джедаев взять собирается, – произнес мастер Йода.

– Все под предлогом ужесточения мер безопасности, – кивнул Оби-Ван. За годы, прошедшие с начала войны, Палпатин сосредоточил в своих руках изрядную долю могущества Сената. Добраться до Ордена джедаев для него было лишь вопросом времени. Однако даже если что-то предчувствуешь, вовсе не становится легче, когда это что-то все-таки случается.

– Я чувствую, что он замышляет уничтожить джедаев, – сказал мастер Винду. Йода поглядел на него с мягким неодобрением. Мастер Винду был великим воином, однако отличался чрезмерной склонностью видеть повсюду заговоры и угрозы. "А Йода после восьмисот лет обучения джедаев стал чересчур терпим". Но мысль о том, что канцлер намерен уничтожить джедаев, и вправду казалась невероятной. Словно почувствовав, о чем размышляет Оби-Ван, Мейс продолжил:

– Канцлера окружает темная сторона Силы.

– Как и сепаратистов, – задумчиво заметил Оби-Ван. – Происходит возмущение в Силе, и мы все это чувствуем. Если Палпатин попал под влияние темной стороны, возможно, что эта война – часть плана ситхов по покорению Республики.

– Предположение лишь! – с чувством возразил Йода. – Невозможно на теориях вроде этой действовать! – Он поглядел на Оби-Вана и Мейса, призывая к объективности. – Доказательство нужно нам, на Совете это чтобы представить.

"Да, но где мы возьмем доказательство?" – подумал Оби-Ван. И тут же сам ответил на свой вопрос:

– Доказательство появится, когда мы разделаемся с Гривусом.

Мейс Винду и Йода переглянулись. Мейс поджал губы. А затем он облек в слова то, чего никому так не хотелось говорить:

– Если канцлер не прекратит войну немедленно после поражения генерала Гривуса, его следует сместить с должности.

– Арестовать? – похолодел Оби-Ван. Даже простые разговоры о подобных вещах напоминают государственную измену.

– Во тьму подобные рассуждения нас заведут, – ответил на его мысли Йода. – С превеликой осторожностью действовать придется.

"Разумеется, с осторожностью". Но если канцлер продолжит войну, останется ли у них выбор?