Текст книги "Магия"

Автор книги: Патриция Райс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Собаки с воем промчались через арочные ворота мимо Лейлы. Она поспешно наклонилась, пытаясь прикрыть собой розы. Если бы вандалы могли увидеть выражение ее лица, они бросились бы наутек, унося отсюда свои проклятые ноги. Вообразив себя волшебницей, она махала руками и выкрикивала проклятья, желая превратить их всех в жаб, но волшебства не произошло.

Именно Дунстан заставил свернуть в сторону сначала одного наездника, затем другого. Если бы страх за сад не парализовал ее мысли, она восхитилась бы его мастерством и храбростью.

Заразившись отвагой Ивеса, Лейла подняла мушкет выше голов всадников и нажала на спусковой крючок. Если шарики попадут в Дунстана, она позже извинится. В воздухе запахло жженой отдушкой для ванн.

Лошади заржали в испуге. Собаки побежали в сторону холмов. В клубах ароматного дыма Дунстан усмирял очередного всадника, который не мог управлять своей лошадью, и направил его в другую сторону. Некоторые из наиболее пьяных охотников с ворчаниями и проклятиями упали прямо в грязь. Лейла с удовольствием отметила, что ее племянник был среди них.

Но ее радость длилась недолго. Прямо на нее, не обращая внимания на грязь и растоптанные розы, мчался черный жеребец. В отличие от других членов компании, этот наездник, казалось, полностью контролировал своего коня. Лорд Джон!

Лейла больше переживала за свои молодые растения, чем за себя, пока не увидела ледяные глаза молодого аристократа. Оказавшись в ловушке среди шипов, она не могла бежать. Ее разряженный мушкет был бесполезен и годился только на роль дубинки. С бешено бьющимся сердцем при виде такой серьезной опасности она подняла оружие и помолилась, чтобы хватило сил справиться с огромной лошадью.

Но ей не пришлось этого делать.

Дунстан бросился наперерез по растоптанной клумбе, чтобы перехватить лошадь и наездника. Лейла закрыла глаза, в напряжении ожидая неизбежного столкновения. Лошадь заржала, мужчина закричал, и она вдруг оказалась в воздухе.

Сжимая крепкую руку, обхватившую ее талию, она открыла глаза и заметила, как прямо перед ней внизу мелькают трава и колючие кустарники. Увидев мрачное лицо Дунстана, который пытался обуздать своего коня, она подумала, что, возможно, оказалась еще в большей опасности.

Лейла, не желая отпускать своего спасителя, уцепилась за рукав его пальто, боясь в этой бешеной гонке упасть на землю прямо под копыта. Она не считала себя слабой, но он держал ее так легко, что не хотелось надеяться на свои силы. Она бы погибла, если бы лорд Джон осуществил задуманное…

Лейла поглядела на сад и задрожала от гнева и печали. Ее розовые бутоны! Упав на колени на краю клумбы с новыми красновато-зелеными листьями, она принялась торопливо проверять стебли. С криком надежды она обнаружила сначала один разворачивающийся цветок, затем другой, просмотрев клумбы, которые Дунстан распределил по кругу. Они пока не пострадали. Розы подросли, и менее чем через месяц предстанут во всем своем разноцветном великолепии.

Лейла пыталась сдержать рыдания, но все же слезы облегчения покатились по щекам.

– Вы спасли мои розы! — в знак благодарности она обняла сильную ногу мужчины, который возвышался над ней.

Он наклонился, чтобы помочь ей встать. Борясь со слезами и не в силах унять дрожь в коленях, она упала в успокаивающие объятия Дунстана. Поглощая его удивительную нежность, Лейла не сразу услышала крики и проклятия мужчин, которые пытались подняться из грязи.

Она вложила свои пальцы в его твердую руку и вновь посмотрела на свой когда-то красивый сад. Эти варвары вырвали нежную рассаду, растоптали аккуратно вспаханные борозды и разрушили открытую беседку и дорожки. Но храброе поведение Дунстана спасло розы.

Когда Лейла посмотрела в поле, ее сердце замерло, поскольку она поняла, что ее поведение будет стоить ей гораздо дороже, чем цена поврежденных цветов.

Стейнс, Викхам, лорд Джон и еще несколько человек направлялись к ним, их разъяренные пристальные взгляды сосредоточились на Дунстане. Она знала, что не обладала физической силой или властью, чтобы спасти дорогого ей человека, который, только что спас ее от друзей-варваров.

Дунстан тоже знал это. Он напрягся, но лицо его оставалось непроницаемым.

– Он убийца, Дейла! – гневно кричал ее племянник. – Вот что получается, когда даешь кров таким, как он. Мы все могли погибнуть.

Лейла чувствовала, как еще сильнее напрягся Дунстан, но он и виду не показал, хотя другой человек на его месте мог бы поступить иначе. Он был вдвое больше Стейнса и в два счета переломал бы ему кости. Сейчас ее ярость была столь велика, что она желала, чтобы Дунстан именно так и поступил с мерзким юнцом. Но тот и пальцем не пошевелил в свою защиту.

– Я требую, чтобы вы убирались с моей земли, – с пафосом заявил Стейнс. – Даю вам двадцать четыре часа на сборы.

– Я работаю на леди, – холодно ответил Дунстан. – Не вам указывать мне, что делать.

– Он может обвинить вас в нападении и посадить за решетку вплоть до выездной сессии суда присяжных! – закричал Викхам. – И я могу выдвинуть обвинения, если это потребуется. Всем известно, что вы убили моего брата.

– Джордж украл моих лошадей, – заметил Дунстан. – Никакой законный суд не осудит меня за то, что я дал ему шанс защищаться.

Джордж Викхам также украл жену Дунстана, но ни один из присутствующих мужчин не упомянул этот факт, отметила про себя Лейла, наблюдая за происходящим. И при этом они не учитывали, что лорд Джон мог покалечить ее, когда сломя голову несся по саду. Стейнс, вероятнее всего, действовал по воле своего деда, пытаясь прогнать ее любыми способами, невзирая на последствия.

Если Дунстана прогонят, ее племянник победит.

– Вы убили Джорджа, и вы убили вашу жену! – кричал Викхам, не слушая Дунстана. – И теперь вы почти ранили Стейнса. Вас необходимо изолировать ради всеобщей безопасности.

В то время как Викхам бросал свои обвинения и угрозы, лорд Джон самодовольно изучал Лейлу в порванном платье, с распущенными волосами и грязным лицом. Затем с торжествующей улыбкой он развернулся и ушел, удовлетворенный своей местью.

Лейла заметила, как пальцы Дунстана сжались в кулаки, поскольку он был совершенно беззащитен против брошенных ему в лицо обвинений. Он ринулся в бой, словно рыцарь в сияющих доспехах, чтобы защитить ее, но чувство вины затмевало блеск доспех, оставляя его раненым до глубины души.

Так или иначе, она должна была освободить отважного рыцаря от этих демонов.

Лейла обернулась к племяннику, нацелив на него мушкет.

– Я не желаю видеть тебя в моем доме! – закричала она, с удовольствием заметив, как он вздрогнул при напоминании о том, что дом и земля все еще принадлежат ей. – Вместе со своими никчемными друзьями ты можешь играть в свои игры в другом месте. Я прикажу слугам собрать ваши вещи и выбросить их за ворота, Если вы еще хоть раз сунетесь в мой дом, я вызову судью и найму людей, чтобы навсегда отвадить вас от подобных визитов.

– Он – причина этого! – закричал Стейнс, указывая на Дунстана. – Викхам рассказал мне, что он сделал со своей женой. Ты не можешь общаться с преступником, Лейла! Мой дедушка прикажет арестовать его.

– Твоего дедушки здесь нет. Убирайся, а не то пошлю за судьей.

Разъяренный молодой виконт пошел вслед за лордом Джоном и Викхамом.

– Мой турнепс уже посеян, – решительно заявил Дунстан, пока молодые господа искали своих лошадей. – Я не могу уехать.

Лейла ударила кулаком по мощной руке, которая все еще поддерживала ее.

– Вы должны волноваться о своей голове, а не о турнепсе. Его дедушка – граф, который может повлиять на судью, всего лишь написав ему письмо.

Она могла спасти его турнепс. Но леди не была чудотворцем. Спасти себя он должен сам.

Запах ярости Дунстана был свежий, бодрящий и намного сильнее, чем горечь Викхама или жестокость лорда Джона. Лейла знала, что, работая вместе, они могли решить создавшуюся проблему, хотя также понимала, что общение с Дунстаном Ивесом может оказаться опасным для ее сердца и души.

Но оценив его самоотверженный поступок, когда никто не пришел ей на помощь, Лейла решила рискнуть.

Глава 16

Дунстан посадил Лейлу на коня перед собой и обнял. У него возникло ощущение, что она нуждается в его сильных руках. Он хотел всегда защищать эту энергичную женщину, защищать ее от несправедливости этого мира.

В то же время он признавал, что хотел утешить и себя.

Не понимая, почему он чувствовал себя вынужденным быть опорой этой женщине, которая обладала гораздо большей властью, чем когда-либо будет обладать он, Дунстан в замешательстве молчал.

В его объятиях женщина казалась такой хрупкой, но ведь она Малколм, напомнил он себе, и совсем не беззащитна. Лейла вызывающе тряхнула головой, как будто была готова сразиться с целой армией. Дунстан полагался на ее здравый смысл, надеясь, что она не затевает какую-нибудь глупость. При мысли о том, что Малколм способна совершить из мести, его бросило в дрожь.

Она не возражала, когда он опустил ее на землю у входа в дом.

– Я должна поговорить с вами сегодня вечером, после того как прогоню этих негодяев, – сказала она ему своим обычным властным тоном, хотя ее слова Дунстан воспринял как полуприказ-полупросьбу.

Он был в замешательстве, потому что для всеобщей пользы ему следовало собрать свои вещи и уехать.

Словно угадав его мысли, Лейла продолжила, прежде чем он успел возразить:

– Я узнала кое-что важное сегодня и буду паинькой, если это необходимо. Я обещаю не манипулировать вами, не соблазнять или что там еще вы ожидаете от меня, но я должна поговорить с вами.

Дунстан не сказал, что сам хотел ее видеть и что боялся скорее себя, чем ее.

Он поговорил с дворецким, который появился за ее спиной и, убедившись, что ее верные слуги позаботятся о ней и исполнят все распоряжения в отношении неугодных ей господ, повернулся к Лейле, которая наблюдала за ним глазами, полными надежды и доверия. Она доверяла этому человеку – человеку, которого презирал весь Лондон. И он не мог разочаровать единственную поверившую в него женщину.

Дунстан стиснул зубы, коротко кивнул и уехал. У него появилось смутное ощущение, что он только что передал свою судьбу неподвластным ему силам.

Дома он пропустил мимо ушей расспросы Гриффита, переоделся в чистую одежду, молча проглотил оставленный Мартой ужин и погрузился в размышления о том, насколько серьезны его проблемы.

Он мог потерять урожай так же легко, как Лейла чуть не потеряла свой.

Он не стал попусту тратить время, подвергая сомнению несправедливость, наделившую этих распущенных юнцов такой властью. Вместо этого он сосредоточил свое внимание на том, как спасти свои экспериментальные растения и укрыться самому, но при этом защитить интересы Лейлы.

Дунстан не сомневался, что способен превратить поместье леди в процветающую, прибыльную ферму, которая будет кормить и одевать всю деревню, да еще и наряжать ее племянника в шелковые платья. Но он был слишком самонадеян, думая, что может не считаться с обществом, и был слишком горд, а гордыня до добра не доводит.

Дунстан не мог игнорировать общество, которое презирал. Оно, в свою очередь, презирало и боялось его. Лейла была частью этого общества. Из-за него они могли бы презирать и ее.

Он попытался подавить в себе нарастающую тревогу и старался рассуждать логически, осмысливая один факт за другим.

О человеке судили по его репутации. Таланта выращивать хороший урожай было недостаточно. Дунстан стойко воспринял этот печальный факт, мысли о котором всегда игнорировал прежде. Он рассчитывал на людей, признающих его талант агронома, но сколько из них сумеют оценить по достоинству его достижения в сельском хозяйстве на фоне этого скандала? В глазах общества он был человеком, который убил свою жену и никем иным.

Будь у него хоть малейшая способность к убийству, он, без сомнения, сделал бы это сегодня, когда жизнь Лейлы оказалась под угрозой. Как бы Дунстан ни старался, он не мог представить себе, что убил Силию, несмотря на ее измену и предательство. Он был овощеводом, а не убийцей. У него даже не было шпаги, не говоря уже о пистолете.

Но никто в этом мире не поверит ему, если он сам не верил себе.

Укладывая Гриффита в кровать, помешивая угли в камине и гася свечи, Дунстан все думал о том, куда приведут его мысли. А вели они его непосредственно к леди Лейле.

Дунстан не мог не встретиться с ней, на сей раз. Решив уехать, он должен был объяснить ей причину.

С этой решимостью он вышел на теплый вечерний воздух, где жужжали насекомые, кричали ночные птицы и в ожидании похрапывал его конь.

Пребывая в состоянии возбуждения, он покормил животное овсом, оседлал и, вскочив в седло, быстро поскакал к поместью.

Дунстан привязал коня к низкому суку дерева и, не желая будить слуг и тем самым бросить тень на репутацию леди, свернул на тропинку за домом, ведущую к балкону Лейлы. Он заметил, что где-то в глубине комнаты горела свеча.

Проверив на прочность толстую лозу плюща, Дунстан полез вверх, опираясь ногами на выемки в неровной каменной кладке стены.

Когда он перекинул ногу через перила, то, прежде чем войти, заглянул сквозь занавески и увидел, что происходит в комнате. Свеча, мерцающая на ночном столике, освещала Лейлу, свернувшуюся калачиком на краю кровати поверх покрывала. Ее волосы рассыпались по подушке. Создавалось впечатление, что она заснула в ожидании кого-то. Дунстан толкнул балконную дверь и обнаружил, что она не заперта. Когда он вошел, Лейла повернулась на спину. Синий бархатный халат распахнулся, и под ним показалась поблескивающая в свете свечи ночная сорочка.

Дунстан решил, что она проснулась, и приблизился к кровати, но Лейла беспокойно заметалась во сне. Интересно, подумал он, видит ли она его во сне, хотя слишком самонадеянно это было с его стороны, но ему она снилась очень часто.

Ему очень не хотелось будить ее, потому что он не был уверен, сможет ли не нарушить те хрупкие взаимоотношения, которые установились между ними. Однако невозможно и уехать, не поговорив с леди.

Стоя в раздумье, он провел рукой по лицу и вдруг в мерцающем свете заметил ее обнаженную ногу. У этой женщины было красивое стройное тело, и любой мужчина дал бы многое, чтобы коснуться его.

В юности Ивес был сражен красотой Силии, но сейчас он испытывал совершенно иные чувства, далекие от простого проявления безумной страсти. Дунстан скрестил на груди руки и прислонился к спинке кровати. Он внимательно рассматривал женщину, которая смело удержала компанию пьяных господ, женщину, которая настолько была уверена в себе, что отважилась нанять человека с дурной репутацией, женщину, достаточно мудрую, чтобы без сомнений поверить в него, женщину, которая предложила свое тело и саму себя, не ожидая ничего взамен: ни богатства, ни титула или даже обещаний в любви.

Лейла снова повернулась, еще больше обнажив ногу, и он уже не мог оторвать от нее пристального взгляда. Ее бархатный халат мягко и красиво обволакивал стройное тело.

Даже святой не смог бы устоять, а Дунстан знал, что он далеко не святой.

Присев на краешек кровати и слегка приподняв халат повыше, он ласкал красивую ногу, чтобы пробудить Лейлу. Она же просто изменила положение так, что ее изящная ступня коснулась его коленей.

У Дунстана за плечами были годы воздержания, но эта женщина бросила вызов его сдержанности.

Он поднял ее обнаженную ногу и поцеловал пальцы, пробуя их языком. Они чудесно пахли розами. Лейла застонала и выгнула бедра.

Приведенный в восторг, Дунстан погладил ее лодыжки, скользя вверх, приподнимая краешек халата, чтобы посмотреть на ее дальнейшую реакцию. Мысль, что искушенная и красивая леди могла уступить такому крестьянину, как он, льстила ему гораздо больше, чем он думал.

К его чрезвычайному восхищению, она снова застонала, бормоча что-что во сне. Затем приподняла руки и беспомощно уронила их на покрывало.

Дунстан хотел, чтобы в своем сне она мечтала о нем.

Больше не раздумывая, он распахнул халат, откинул ночную сорочку, обнажив ее словно выточенные из слоновой кости бедра, плоский живот и треугольник густых темных завитков – средоточие обольщения и страсти.

Напряжение в паху предупредило об опасности игры, которую он затеял, но после того, как она выиграла раунд в пещере, Дунстан заслужил право на эту сладкую месть.

Он коснулся ее влажного и горячего заветного места и помедлил, чтобы посмотреть, не проснулась ли она. Ее веки оставались закрытыми и спокойными, но дыхание заметно участилось. С довольной улыбкой на губах, Дунстан наклонил голову, чтобы отведать мед. Теперь она наверняка проснется.

Лейле снился плеск воды и бархатистый воздух, ласкающий ее груди. Она задрожала от возбуждения и вцепилась пальцами в простыню. Аромат свежескошенной травы и ощущение жаркого секса вернули ее в пещеру, где, свободно плескаясь в воде, она знала, что в тени скрывался Дунстан, и до безумия хотела его.

Горячие губы ласкали ее, и она вскрикнула, в ожидании выгнув тело.

Сон вдруг улетучился, и Лейла пробудилась с криком протеста против неизвестного захватчика, но огонь, согревающий ее кровь, убеждал сдаться, не раздумывая. Дьявол овладел ею, и его соблазняющий язык уже вел ее тело к пропасти. Она задрожала, когда он проник глубже, требуя полной капитуляции. Ее бедра непроизвольно раскрылись навстречу его ласкам.

Лейла больше не сопротивлялась, желая завершения. Она совсем проснулась и была в состоянии связать аромат свежескошенной травы с мужчиной, который поднял свои темные глаза, чтобы встретиться с ее взглядом. Вид его выступающих скул и густых черных волос возбудил ее еще сильнее. Склонившись над ней и поддерживая себя на одном локте, Дунстан припал к ее груди, предотвращая любой протест.

Прежде чем она успела что-либо возразить, его знающие пальцы спустились ниже, погладили, а затем проникли внутрь, совершенно лишив ее способности думать.

Подавляя стоны, Лейла сдалась и поплыла в волнах удовольствия. Ее бедра поднялись еще выше, требуя большего, и когда он повиновался, используя рот, так же как и пальцы, перед глазами рассыпались тысячи разноцветных огней. Он удовлетворил ее желание, насытил тело, обладая ею таким способом, о котором она и не подозревала, не потеряв при этом частицу себя.

У Лейлы уже не осталось сил, когда он, наконец, лег рядом, по-хозяйски положив руку ей на грудь…

– Я уеду в Лондон, как только смогу найти тебе помощника ухаживать за садами, – объявил Дунстан.

– Даже если он и наследник, Стейнс больше не ступит на эту землю, пока я жива, – протестовала она. – Я выбросила их вещи и приказала слугам не пускать их в дом.

Ее тело все еще томила истома, и в этом был виноват находящийся рядом с ней мужчина. Он не мог уехать теперь, когда она приложила все усилия, чтобы он остался.

– Это не решение проблемы. Они выдвинут против меня ложные обвинения, а он вместе со своим дедом найдет способ наказать тебя.

Голос Дунстана звучал спокойно, но Лейла понимала, что он сейчас чувствует. Она протянула руку к вырезу его рубашки и расстегнула ворот, чувствуя, как вздымается его грудь при учащенном дыхании. Значит, не так уж он спокоен, как притворяется.

– Они пытались уничтожить меня, – ее голос слегка дрогнул. – Они разрушили мою лабораторию, потоптали мои цветники и сделали бы еще хуже, не вмешайся ты вовремя. Я не могу позволить им остаться безнаказанными.

– Твою лабораторию?

Дунстан успокаивающе поцеловал ее в лоб и пригладил назад волосы. Лейла боролась со слезами от его нежности. Надо бы разозлиться, начать швырять вещи, но ей были плохо знакомы эти эмоции, а его забота и участие расслабляли. Она вызывающе просунула руки под рубашку и провела пальцами по твердым выпуклостям его смуглой груди, наслаждаясь пробежавшей по его телу дрожью желания.

В эту минуту она не хотела думать о своих склянках, валяющихся на полу ее лаборатории, или о растоптанной в грязи рассаде, определенно не хотела думать и о том, как потерпела неудачу и тем самым подвела свою семью и саму себя.

– Зачем было Стейнсу уничтожать твою лабораторию? – поинтересовался Дунстан, когда она изменила положение и принялась поглаживать обнаженными пальцами ноги его одетую в чулок ногу.

– А Стейнс этого и не делал, – пробормотала она ему в плечо, чувствуя разочарование, что он не отреагировал на ее приглашение. – Он всего лишь ребенок, который думает, что все будет так, как он пожелает. И этот ребенок хочет, чтобы я вышла замуж за Викхама или лорда Джона и оставила его в покое, чтобы продолжать играть в своей песочнице.

При упоминании ненавистного имени Дунстан напрягся.

– Викхам обидел тебя?

Лейла отрицательно покачала головой, коснувшись его подбородка своими черными кудрями.

– Лорд Джон. Об этом я и хотела поговорить с тобой. Мы были в лаборатории, и у меня возникло какое-то необычное видение. Я увидела его в образе испорченного молодого человека, отвергающего беременную служанку. Это застало меня врасплох, и я пролила на него несколько капель духов. Мы обменялись упреками, и он набросился на меня, уничтожая мои вещи. Мне без особого труда удалось выпроводить его. Но сейчас необходимо выяснить, было ли то, что я видела, галлюцинацией и смогу ли я вновь вызвать подобное состояние.

Дунстан осыпал поцелуями голову Лейлы, успокаивая и стараясь рассеять ее замешательство и тревожные мысли, одновременно пытаясь заставить себя рассуждать здраво и логически. Не стоило поддаваться гневу в столь неподходящий момент.

– А что это были за духи? – поинтересовался он, когда она устроилась поудобнее на его плече.

Лейла усмехнулась, и Дунстан немного расслабился. Если она не плакала, значит, можно продолжить разговор на эту тему. Дунстан не мог припомнить, чтобы когда-либо беседовал, лежа в постели с полуобнаженной женщиной, но теперь ему начинало это нравиться.

– Я придумала неприятный запах специально для лорда Джона. Для этого использовала соответствующие снадобья.

Где-то в глубине сознания Дунстана зазвенели тревожные колокольчики. Не следовало забывать, что он имел дело с необычной женщиной. Она была искушенной, умной, необычайно проницательной, ее семейство славилось не только своим богатством и властью, но и необычными, сверхъестественными способностями. И кто знает, к чему это может привести?

– Ты придумала духи, только для лорда Джона?

Лейла поцеловала чувствительное место за ухом Дунстана, а затем стала поигрывать языком с его ухом, проверяя на прочность его напускное равнодушие к своей персоне.

Вот, значит, как она исполняет данное обещание не совращать его, хотя, справедливости ради, следует отметить, что он первым начал эту игру. Как можно здраво мыслить рядом с такой женщиной и не позволить себе немного больше?

– Именно этим я и занимаюсь – создаю духи, – просто ответила она. – Поэтому и хочу сад. У меня хорошее чутье на запахи, с которыми я ассоциирую людей.

Вероятнее всего, у нее чутье на неприятности. Рука Дунстана непроизвольно ласкала ее груди, но предупреждающий сигнал звенел все громче, и он сосредоточился на ее объяснениях.

Лейла тихо рассмеялась.

– Как, например, тебя. От тебя исходят все самые лучшие ароматы на земле. Я сделала мыло специально для тебя.

Мыло, от которого он никак не мог избавиться. Дунстан решительно отодвинул Лейлу подальше от себя, чтобы сосредоточиться.

– Ты заколдовываешь свои духи?

– Ничего я не заколдовываю, – нетерпеливо ответила она. – В отличие от остальной части моего семейства у меня нет никаких сверхъестественных способностей. Я абсолютно бездарна.

Прозвучавшая в ее словах боль застала его врасплох. Уж эту женщину точно нельзя было назвать бездарной.

– Никогда не слышал о Малколм, которая не обладает какой-нибудь сверхъестественной властью, – заметил он.

Она шлепнула его по руке. Дунстан подумал, что зря он это сказал.

– У меня отличное чутье на запахи. Это – мой талант, но в нем нет ничего сверхъестественного. Французские парфюмеры специально ищут людей с такими способностями. – Она приподнялась и облокотилась на подушке, черные завитки рассыпались по обнаженным плечам и груди. Пробежав пальцами вверх и вниз по его груди, Лейла старалась отвлечь его от разговоров и заняться другим.

Дунстан мог бы поддаться на искушение, но его очень заинтересовали события, произошедшие с ней.

– Ты придумала духи для лорда Джона и благодаря видению постигла то, что скрывается за его приветливой внешностью, – с непреклонной уверенностью подытожил Дунстан: – Запах твоего мыла преследует меня, словно преданный щенок. Какую правду обо мне это тебе открыло?

Ее пальцы замерли, и она внимательно посмотрела, изучая его лицо при искусственном освещении. Глаза Лейлы не были такими голубыми, как у ее сестер, а сияли темно-синим огнем и казались почти черными в этом свете. Бархатные ресницы окружали их, и у Дунстана промелькнула нелепая мысль, что она всегда должна носить бархат. Он подходил ей – богатый и чувственный.

– Мое мыло пахнет страстью? – насмешливо спросила она.

– Не думаю, скорее всего, его запах отражает мое опасение и предубеждение. – Он ответил на свой собственный вопрос, следуя логике. – Я боялся, что убил Силию, боялся, что весь мир отверг меня, и ненавидел общество за это.

– Мое мыло выявило твои опасения и предрассудки, – усмехнулась она. – И именно поэтому ты пришел сюда сегодня вечером? Ты больше не боишься, что убил Силию?! Боже мой, неужели мое мыло настолько чудодейственно, что смогло убедить могущественного Ивеса в том, что он не глупец?

Дунстан громко рассмеялся над ее легкой издевкой, но в ее тираде он явно чувствовал неуверенность в себе. Так как он сам постоянно сомневался в последнее время, то не имел никакого опыта, как ее успокоить.

– Я думаю, что нужно еще поэкспериментировать, – ответил он, пытаясь сохранить способность думать, в то время как она касалась его своими наманикюренными пальчиками. – Совсем не характерно для лорда Джона терять самообладание перед женщиной, за которой он пытается ухаживать.

Лейла перестала его мучить, откинулась на подушку и уставилась на полог кровати.

– Мужчины совершают глупые поступки. Вот, например, взять тебя. Я лежу здесь в полном твоем распоряжении, а ты просто разглагольствуешь.

Дунстан усмехнулся и наклонился поцеловать ее подбородок, смакуя пробежавшую по ней дрожь желания.

В ответ она вытащила его рубашку из бриджей и запустила под нее руки. Он должен был либо сейчас же встать с кровати, либо подчиниться требованию леди.

Учитывая различия в их положении, Дунстан пытался избегать встреч с Лейлой после первой близости. Сейчас ее желание не казалось ему настолько глупым. Растениям необходимы и солнце и дождь, чтобы расти. Возможно, чтобы найти убийцу Силии или открыть источник силы Малколм, необходим союз агронома и ведьмы. Они – как две стороны монеты, что создает единое целое.

Она храбра, сильна, независима и верит в него. Ему оставалось только поверить в самого себя.

С такой женщиной, как Лейла, готовой поддержать его в любой момент, ему ничего другого не оставалось, как полностью довериться ей во всем.

С замирающим сердцем, испугавшись, что его сомнения целиком завладеют им, Дунстан решил больше не сопротивляться их удивительной тяге друг к другу.

– Скажи мне, – прошептал он, покусывая мочку ее уха, – семя, которое мы с тобой зачали, уже растет? Будем ждать урожай после святок? – Он положил руку на живот Лейлы, чтобы намекнуть, что не сады имеет в виду.

Лейла чувствовала, как сильно возбужден Дунстан, и охотно принимала его многообещающие поцелуи. Почему он просто не возьмет ее, вместо того чтобы задавать вопросы, на которые у нее не было ответов?

Она нетерпеливо провела пальцами по крепким мускулам его груди, но в ее сердце уже зародилась легкая тревога, когда она подсчитала дни. Она не могла забеременеть сразу после стольких лет бесплодия. Но не следовало забывать, кто они такие. Он был Ивесом, а она Малколм. Вызывающе Лейла продолжила свой путь вниз по его животу и еще ниже, нащупав пальцами, как набухла его плоть, и улыбнулась, когда он что-то пробормотал.

– Я предпочитаю сама ухаживать за этим полем, – томным голосом проговорила она. – И сама хочу его вспахать. Прямо сейчас. — От ее настойчивых ласк он опять не сдержался и застонал.

– Теперь главное – как я тебя возьму, – пробормотал он. – Я не стал бы рисковать, не хочу, чтобы ты забеременела, раз уж в первый раз повезло.

Лейла запаниковала еще больше, но постаралась скрыть это. Может, она и оправдала бы надежды быть настоящей Малколм, и с тем, что этот Ивес хотел дать ей, она тоже справится. Ее пальцы уже расстегивали пуговицы на бриджах Дунстана, и на сей раз он не остановил ее, а лишь застонал, когда она, наконец, завладела его тяжелой плотью. Лейла переживала удивительные минуты своего триумфа. Пусть ее можно было назвать неудачницей в чем-то другом, но только не в искусстве соблазна.

– Я готова рискнуть, – прошептала она, осыпая поцелуями широкую грудь Дунстана.

– А я нет. – Он отодвинулся подальше, оставляя пустое место рядом с ней, где всего лишь несколько секунд назад согревал ее теплом своего тела.

Лейла бы прибегла к своим уловкам, если бы не видела, как, сидя на краю кровати, он снимает рубашку и стягивает бриджи. Она вся напряглась в ожидании. Мощные мускулы слегка поигрывали на спине Дунстана, и Лейла очень пожалела, что в комнате царит полумрак и нельзя будет, как следует рассмотреть его, когда он повернется к ней лицом.

Она знала его высоким и сильным мужчиной, но при виде обнаженного Дунстана у нее перехватило дыхание.

В первый момент, когда он надел презерватив на свою мощную плоть, ей захотелось выразить резкий протест, но стоило ли это делать? Вместо этого она приподнялась и завязала шелковые шнурки полога над кроватью. У Дунстана уже рос Гриффит, так что другие дети ему были не нужны, только удовольствие, которое она предлагала. Лейла могла это понять.

Последующие затем страстные поцелуи заставили ее забыть о возникшем поначалу разочаровании.

– Ты самая очаровательная женщина, которую я когда-либо встречал, – прошептал он у ее губ, освобождая Лейлу от бархатной одежды. – Тебе следует чаще носить синий цвет, он идет тебе точно так же, как красный. – Он завладел ее ртом, предупреждая любой протест.

Лейла не могла говорить, даже если бы и захотела. Она упивалась его живительными поцелуями, в то время как его искусные пальцы доводили ее до безумия своими ласками. Она уже не могла больше ждать и сильно стиснула его плечи. Но Дунстан не спешил, он продолжал спокойно исследовать ее рот, заполняя ее легкие своим дыханием, в то время как его руки справлялись с нею другими способами.

Его пальцы сжимали набухшие груди Лейлы, и она стонала, полностью отдавшись страсти. Лаская грудь Дунстана, она стремилась доставить ему не меньшее удовольствие. Он раздвинул ее ноги коленями, и она не могла остановить его, даже если бы захотела. Да она и не пыталась.