Текст книги "Шотландская наследница"

Автор книги: Патриция Поттер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

12.

Озеро матово блестело в утреннем тумане. На его берегу виднелись развалины старинного замка – излюбленное место отдыха окрестных жителей.

Бен придержал Бейли и замер, потрясенный красотой открывшегося его глазам зрелища. Но не только мерно дышащая серо-зеленая водная гладь привлекала его, не только. Ничуть не меньше привлекала его внимание наездница на прекрасном сером жеребце.

Элизабет ехала впереди и теперь стояла уже на краю берега, поджидая их. На ней было зеленое платье для верховой езды, а на растрепавшихся волосах, закрученных в узел, кривовато сидела маленькая шляпка. Никогда еще Бену не доводилось видеть женщину, которая так уверенно управляла бы лошадью и так изящно выглядела в седле. Даже моросивший мелкий дождь не расстроил ее. Напротив, Элизабет подняла к небу лицо, словно приветствуя прозрачные, холодящие разгоряченную кожу капли.

Она снова повернула голову и смотрела, как они приближаются. Сара Энн горделиво восседала верхом на своем пони. Пепперминт оказался истинным джентльменом. Бен это понял и оценил по достоинству нрав этого симпатичного животного. Во всяком случае, Бен без колебаний согласился на то, чтобы Сара Энн поехала к озеру на своем собственном скакуне. Впрочем, путешествие было недолгим.

Конечно, Бену приходилось придерживать Бейли, чтобы не обогнать Пепперминта. Саре Энн были доверены поводья, а это значило, что Бен должен быть в постоянной готовности. Хотя он сам седлал Пепперминта и не раз проверил всю упряжь, хотя он и проделал то же самое со своей собственной упряжью, напряжение сохранялось. Уж слишком живо сидел в памяти «несчастный случай» с покойным мужем Элизабет.

Сара Энн, одетая в новое платье для верховой езды, с широким треном, в новой шляпке, важно восседала на спине Пепперминта и была на седьмом небе от счастья. Глядя на нее, и Бен не мог удержаться от улыбки – несмотря на внутреннее напряжение.

Мысли о девочке были сейчас для Бена желанными, как никогда – ведь они отвлекали его от мыслей об Элизабет. А ему очень хотелось мысленно отрешиться от нее, ибо были вещи более неотложные и тревожные, в которых нужно было разобраться.

В доме вновь появился Хью, и воцарилась прежняя напряженная атмосфера. Барбара и Хью с новой силой принялись убеждать Бена и склонять его на свою сторону. Кроме того, Барбара напропалую флиртовала с ними обоими – и с Беном, и с Хью. При этом последний вел себя странно, на удивление спокойно и безразлично наблюдая за тем, как вьется вокруг Бена птичка, которую он считал своей. Вообще, у Бена появилось неприятное ощущение, что он живет не в доме, а в бочке, наполненной динамитом. И остается лишь гадать – когда и кто подожжет бикфордов шнур.

Напряжение, в котором жил Бен, было таким сильным, что он едва не ответил отказом Элизабет, когда она предложила ему вместе с Сарой Энн поехать к озеру. Ведь он сам составлял с Элизабет такую же взрывоопасную смесь, как и Хью с Барбарой. Энергия, которая возникала вокруг каждой из пар, была настолько сильной, что в любой момент грозила разнести в клочья шаткое равновесие, царившее в Калхолме.

Но Сара Энн так упрашивала. К тому же ей обещали пикник на берегу озера.

Выбора не было, и Бен согласился.

Но сегодня ему не хотелось находиться в такой близости от Элизабет, как не хотелось и быть вовлеченным в ее планы. А теперь Бен был рад этой прогулке. Он с мальчишеским интересом рассматривал старинные развалины и с удовольствием предвкушал пикник на свежем воздухе.

– Красиво, правда?

Элизабет не утерпела и поскакала назад, к тому месту, где остановились Бен и Сара Энн. Она выглядела счастливой и оживленной, как никогда. Видимо, враждебная обстановка дома подавляла и угнетала ее.

– Красиво, – подтвердил Бен, глядя при этом не на озеро, а на Элизабет.

Но она этого, кажется, не заметила.

– Это остатки древнего замка, который, по преданиям, принадлежал одному из Гамильтонов несколько веков тому назад. Говорят, что в этих развалинах до сих пор появляются призраки.

– Говорят… А сами вы что скажете, леди Элизабет?

– В каждом шотландском замке, в каждых руинах живут призраки, – сказала Элизабет, и улыбка исчезла с ее лица. – Правда, я думаю, что большинство этих призраков живут в людской памяти. Ведь история Шотландии – это нескончаемая цепь интриг, трагедий, междоусобиц, кровавой мести… Мне кажется, что вам, американцам, это очень трудно понять.

– Почему же? И у нас были свои трагедии и междоусобицы. Просто для нас это не древняя, а совсем недавняя история.

– Так ведь и для шотландцев не существует старых ран. Они не дают им зарубцеваться и тревожат их каждый день, причем с каким-то даже наслаждением.

Бену не хотелось сейчас пускаться в исторические экскурсы. Гораздо больше героических подвигов славных шотландцев его интересовала эта женщина.

– А как насчет вашей семьи, леди Элизабет? – спросил он. – Барбара говорила, что вы родом из Хайленда.

– Да, – ответила Элизабет. – Я родом из Маккеев, а это известная фамилия. Она всегда славилась своими воинами, которые умели воевать и защищать свой клан. И не только клан.

Да, не слишком-то много она захотела поведать о своей семье. О собаках и лошадях она говорила куда охотнее.

– У вас есть сестры, братья? – продолжал расспрашивать Бен.

– Сестер нет, – ответила она. – А братья есть. Четверо.

– Так вот почему вы так здорово ездите верхом?

Элизабет озадаченно посмотрела на Бена.

– Это, видимо, братья научили вас верховой езде? – пояснил он.

– Нет.

Бен почувствовал ее нежелание говорить и решил не касаться впредь семейных отношений Элизабет. Да и то сказать, какое он имеет право влезать в них?

Сара Энн во время разговора деликатно помалкивала, сидя на своем пони. Однако терпение ее истощилось, и она спросила:

– А мы можем пойти в замок?

Элизабет посмотрела на Бена, ожидая его решения.

В ответ он неопределенно пожал плечами.

– Это безопасно?

– Гарантирую, что там нас не поджидают ни призраки, ни гоблины, – усмехнулась Элизабет. – Когда Джейми был мальчишкой, он обожал играть здесь. Пару раз он водил меня по развалинам, показывал мне тайные тропки, и однажды я едва не угодила в заброшенный колодец. Их полно здесь – так же, как и старых ям, и обвалившихся подземелий.

Она обернулась к Саре Энн.

– Так что крепче держи своего па за руку.

– Что значит «па»?

– Папа, – ответила Элизабет. – Отец. Мы, шотландцы, любим сокращать слова.

– Па… – попробовала Сара Энн новое для себя слово.

Бен поморщился. «Папа» ему нравилось гораздо больше.

– Здесь есть одно местечко, где сохранились остатки кровли, и мы могли бы там перекусить, – предложила Элизабет.

– Давно мечтал о… пикнике, – сказал Бен.

Дождь продолжал сеяться с неба, покрывая холмы прозрачной пеленой, отчего пейзаж казался нереальным, сказочным, словно иллюстрация из детской книжки. Внезапно сквозь тучи пробился одинокий луч солнца – сверкнул, позолотил все вокруг и снова скрылся. Руины замка выглядели загадочными – в них было что-то величественное и одновременно трагическое, напряженное.

Сердце Бена учащенно забилось. Он никогда не был сентиментальным и не верил в судьбу – даже перед боем во время войны он не думал о роке. Но сейчас его душу охватили незнакомые прежде и странные предчувствия. Предчувствия, удивившие его.

Он попытался стряхнуть с себя это наваждение… Ведь причиной его была Элизабет, и он знал это. Элизабет, с ее мерцающим взглядом, тихим голосом, – это она увлекла Бена своими напевными рассказами в глубину веков и бездну эмоций. А Бену вовсе не хотелось погружаться в бурю страстей.

И он не был уверен, что ему так уж хочется оставаться на этих развалинах.

– Мистер Мастерс… Бен… – Как приятно, когда она произносит его имя. О, дьявол! Острое желание шевельнулось в душе Бена, огненной болью отозвалось в паху. Широко распахнутые глаза Элизабет смотрели, казалось, прямо в его сердце. Возникало ощущение, что эта женщина видит его насквозь – со всеми его страстями и сомнениями. Он всегда смотрел на мир глазами человека спокойного и даже немного циничного. Ему и в голову не могло прийти, что настанет день, и его до глубины души тронет легкая дымка тумана над озером или трагическая история чужого народа. Или вид задумчивой женщины, которая, кроме всего прочего, может оказаться убийцей.

– Папа?

Он опустил взгляд. Слава богу, хоть что-то устойчивое сохранилось в этом призрачном мире. Сара Энн.

Самая реальная реальность.

– Так мы пойдем в замок? – нетерпеливо спросила она.

Ему так не хотелось туда идти! Сказать по правде, он боялся, что под влиянием Элизабет окончательно поддастся магическому обаянию этого места. Но отказаться – значило отступить, признать, что он находится во власти страха, у которого нет ни имени, ни лица…

Дождь превратился в туман, окутавший озеро белым плащом. Сквозь разрывы в тучах вновь пробились солнечные лучи и отразились на серых волнах мириадами крошечных осколков зеркала, засверкали россыпями мельчайших алмазов.

Отбросив в сторону опасения и дурные предчувствия, не желая, чтобы они руководили им, Бен принял решение.

– Я полагаю, что у каждой принцессы должен быть свой замок, – сказал он, и Сара Энн откликнулась светлой, открытой улыбкой.

Вот уже несколько дней, как девочку не мучили ночные кошмары, после которых ее лицо надолго становилось бледным и печальным. Правда, она по-прежнему не расставалась со своим заветным шарфом, но сегодня он был спрятан в складках ее нового платья для верховой езды.

– Правда, это довольно грустный замок, – печально усмехнулась Элизабет.

– Мы сделаем его веселым, – оптимистично заявила Сара Энн.

– Уверена, что тебе это удастся, – улыбнулась Элизабет.

Она молча обернулась к Бену, и тому сразу же припомнились прогулки верхом с Мери Мэй. Боже, как недавно это было! И как давно… Как и с Мери Мэй, с Элизабет легко было не только разговаривать, но и молчать. В этом молчании не было отчужденности, напротив, оно, казалось, еще больше сближало.

Они подъехали к развалинам, и даже Сара Энн благоговейно замолчала – настолько величественными они оказались вблизи. Наблюдая за девочкой, Бен подумал, что еще несколько дней, и она вполне сможет самостоятельно управляться со своим пони. Он понимал, что с каждым днем Сара Энн будет – должна – становиться все более независимой от его опеки, но новое, неизведанное ранее чувство отцовской ревности все же больно кольнуло его сердце. Господи, ему хотелось подарить этой крохе весь мир, и солнце, и луну, и каждую звездочку с небес. И что было для Бена совершенно невозможным, так это сказать ей «нет».

Бен время от времени ловил на себе взгляд Элизабет – вроде бы случайный, читал вопрос в ее глазах. И каждый раз в сердце его вспыхивали молнии, опаляющие все тело. Молнии, похожие на грозовые сполохи в душной техасской ночи. И тогда дрожь пробегала невидимой волной, заставляя душу Бена сладко вздрагивать и сжиматься. Она чувствовала то же самое, он знал это, читал это в ее глазах.

Боже, как ему хотелось прикоснуться к ней, зарыться пальцами в шелковистые каштановые локоны, прижаться к ним губами…

Он думал, что присутствие Сары Энн поможет ему избавиться от этого неистового желания, но и рядом с дочерью он ничего не мог поделать с собой. Как хочется знать, сохранилось ли в душе Элизабет то, прежнее, пылкое чувство к нему?

«Да, – с надеждой подумал Бен. – Ведь такой пожар не сможет погасить ни дождь, ни туман, если он только однажды разгорелся в сердце».

Они остановились возле разрушенной стены, и Бен соскочил на землю. Затем он помог спуститься с седла Саре Энн. Элизабет продолжала сидеть, ожидая, что Бен поможет спешиться и ей. А ведь прежде она никогда не ждала ничьей помощи для того, чтобы соскочить с коня на землю. Бен протянул руки, и Элизабет легко скользнула в них, прижавшись на какой-то миг всем своим телом к телу Бена. Новая волна огня прокатилась по нему – более сильная и обжигающая, чем прежде.

Он не сразу выпустил Элизабет из своих объятий, не сразу сделал шаг назад – у него просто не было сил сделать это. Она взмахнула темными ресницами. Мерцающий огонек пробежал в глубине глаз и погас. Бен почувствовал легкую дрожь – и тело Элизабет откликнулось такой же дрожью.

– Папа! – прервал затянувшуюся паузу настойчивый голосок Сары Энн. – Я хочу посмотреть замок.

Он на секунду прикрыл глаза, с усилием возвращая себя в реальный мир из путешествия в нереальный, чувственный мир ощущений. Элизабет не тронулась с места, и Бен вновь почувствовал ее дрожь.

– Проклятие, – прошептал Бен сквозь зубы, разжимая объятия.

– Понимаю, – шепнула в ответ Элизабет. Он был ошеломлен этим коротким словом. Элизабет поправила выбившийся локон и медленно, нехотя отступила.

– Вы такая красивая, – тихо сказал Бен.

– Как мокрая курица, – сморщила она носик.

– Под дождем вы еще прекраснее, – прошептал Бен и осторожно прикоснулся к непокорному локону.

– Просто туман застилает вам глаза, – улыбнулась Элизабет. – Моя золовка куда красивее.

– Дело вкуса, – парировал он.

– Вот уж не думала, что вы мастер делать комплименты, – заметила она, и акцент в ее речи сразу стал заметнее.

– О нет! – сказал Бен. – По части комплиментов я вовсе не мастак.

– Неужели? А мне ваш комплимент очень понравился, – блеснула она глазами.

Бен вдруг почувствовал себя мальчишкой, школьником, который переживает первую в жизни влюбленность. Что с ним? Откуда в нем эти чувства – да еще к женщине, которой он до сих пор не может до конца поверить?

Он не думал, что Элизабет могла приложить руку к тем «несчастным случаям», но его главной целью было обезопасить Сару Энн от нового такого «случая» на все сто процентов. А еще лучше – на двести.

Его улыбка погасла, а следом за ней – и улыбка Элизабет. Легкая морщинка появилась у нее над бровями. Бен ничего не сказал и молча повел лошадей к ближайшему дереву.

– А дети здесь раньше жили? – с любопытством спросила Сара Энн, с трудом удерживаясь на месте.

– Думаю, что жили. Много детей, – ответила Элизабет и взяла в руку корзинку с едой. Вторую руку она протянула Саре Энн, Бен взял девочку за другую.

Он представил себе, как они трое выглядят сейчас со стороны. Семья на отдыхе. Семья… Неожиданной болью отозвалась в его груди эта мысль. А ведь ему уже тридцать пять, и у него никогда не было своей семьи. Да он никогда и не думал о ней, даже после войны. Ему доставляло удовольствие жить так, как он жил – свободно, независимо. И только сейчас, впервые в жизни, он понял, как много потерял. И как много потеряла Сара Энн, лишившись матери.

Бену было нестерпимо думать о том, что Сара Энн будет лишена чего-то. Особенно – материнской любви. А девочке необходима мать – это видно хотя бы по тому, как она привязалась к Элизабет.

Но встретится ли в жизни Бена такая женщина, которой он сможет поверить – безоговорочно, до конца? И будет ли он нужен такой женщине?

Клэр. Его возлюбленная, которая сбежала с другим, когда узнала о том, что Бен может остаться калекой на всю жизнь. Клэр, которая клялась Бену в вечной любви, когда он уезжал на войну – молодой, красивый, в ладно сидящем на нем капитанском мундире. И каким бледным, растерянным было ее лицо, когда она увидела его в госпитале – раненого, лежащего в лихорадке, со слипшимися от пота волосами, с искусанными в кровь от нестерпимой боли губами… Нет, оставила она его не сразу. Прощальное письмо он получил от нее какое-то время спустя.

Ногу он сумел сохранить – отказавшись от ампутации, пройдя сквозь адскую боль и страдание. Из госпиталя Бен вышел хромым калекой, но не это было главным. Искалеченной оказалась его душа, в которой не сохранилось способности верить в женскую любовь и искренность. Первым лучиком пробуждения стала для него Мери Мэй. Но и она вскоре покинула Бена – и этот бренный мир.

А теперь – Элизабет. Но ведь она не скрывает своей заинтересованности в будущем Калхолма. Так неужели он будет настолько глуп, что позволит женщине еще раз обвести себя вокруг пальца? И что же он будет за отец, если заставит Сару Энн пережить новую потерю и новое разочарование?

Они подошли к остаткам замковой стены, и Элизабет отпустила руку Сары Энн, чтобы пройти вперед – указать проход между массивными каменными глыбами.

– Когда-то здесь были ворота, а это была внешняя стена замка, – пояснила она. – Тут до сих пор можно найти пушечные ядра, которыми обстреливали замок.

Сара Энн изумленно рассматривала руины. Бен понимал ее. Он и сам, будучи мальчишкой, обожал всевозможные развалины, особенно такие, где можно было увидеть следы давних сражений.

Сара Энн двинулась вперед, и Бен последовал за нею. Но Элизабет удержала их.

– Осторожнее. Здесь много старых колодцев и подвалов, – сказала она, указывая на выемки в земле.

Сара Энн потащила Бена вперед. Элизабет шла рядом. Совсем рядом. Он чувствовал аромат ее духов, запах волос, и ему вновь безумно захотелось обнять эту женщину. Он сделал над собой усилие и перевел взгляд на Сару Энн.

Нога Бена понемногу давала о себе знать – как всегда при долгой ходьбе или резкой перемене погоды. Сара Энн ринулась вперед, выдернув свою руку из ладони Бена. Когда он нагнал девочку, нога совершенно отказалась служить и Бен начал заваливаться на бок. Он судорожно взмахнул рукой и вцепился ею в Элизабет.

Она не удержала равновесия и вместе с Беном упала на землю. Он оказался внизу, а Элизабет с удивленным возгласом припечатала его сверху.

«О боже, нет! Только не это! – промелькнуло в голове Бена. – Сколько же можно падать на спину перед Элизабет? То в карете, то в холле, теперь вот здесь…»

– Проклятие! Это уже становится дурной привычкой, – пробормотал он.

Элизабет звонко прищелкнула языком и рассмеялась.

Ее лицо было совсем рядом. Она заглянула Бену в глаза и попыталась встать. Лучше бы она не пыталась. Бен застонал.

– Вы ранены? – замерла она.

– Ранена моя гордость, – ответил он.

– Ну, это не смертельно, – заметила Элизабет. – Вы, мужчины, слишком носитесь со своей гордостью.

– Звучит весьма цинично.

– Неужели? – наивным тоном спросила Элизабет и осторожно стала сползать с груди Бена.

– А что, женщины свободны от этого порока?

– От гордости? – Она уселась и элегантным движением поправила съехавшую на лицо шляпку.

– Да, – протянул Бен.

– О, слышу родной акцент. Вам следовало бы поучиться говорить по-шотландски.

– А вам следовало бы ответить на мой вопрос, – ехидно заметил он.

– А если мне не хочется? – лукаво улыбнулась Элизабет.

И тут Бен поймал на себе пристальный, ревнивый взгляд Сары Энн.

– Зачем вы занимаетесь этим? – спросила она.

– Чем? – в один голос воскликнули Бен и Элизабет.

– Лежите здесь.

Бен обменялся быстрым взглядом с Элизабет и тут же пожалел об этом. Веселье мгновенно уступило в нем место гневу – жаркому, неистовому. Элизабет первой опустила глаза. Затем легко поднялась на ноги и протянула Бену руку.

Он замешкался. Встать он смог бы и сам, но знал, что сделает это тяжело и неуклюже. Но если он примет ее помощь, то, чего доброго, утянет ее за собой, и они снова шлепнутся на землю.

– Я сильная, – сказала она, словно угадав его мысли. – И устою на ногах – если только меня не толкнут неожиданно.

Тогда он взял ее руку и поднялся.

– Я проголодалась, – неожиданно заявила Сара Энн.

Тут пришло время Бену и Элизабет вспомнить про корзинку. Она лежала здесь же, неподалеку, и все ее содержимое разлетелось в стороны, образовав на камнях живописный натюрморт. Да, конечно, Элизабет выронила ее, когда падала на Бена.

Они бросились спасать то, что можно еще было спасти. Фляжка с чаем уцелела, банка с джемом тоже. Хлеб и лепешки почти не пострадали. Безнадежно погибли лишь мясные пирожки.

– Сейчас все устроим, – сказала Элизабет и быстро направилась к развалинам церкви.

Бен, прихрамывая, пошел следом. Его гордость и в самом деле была задета. В последние пять лет он почти не обращал внимания на свою ногу, да она почти и не беспокоила его. Возможно, все дело было в том, что Бен почти не слезал с седла и очень мало ходил пешком. Однако последние недели заставили его всерьез вспомнить о своей ране. И теперь он уже не вправе забывать о ней – ведь от этого в определенной степени зависит и безопасность Сары Энн. А тут еще Элизабет узнала о том, что он калека…

«Калека…» Именно так назвала его Клэр в том последнем письме.

«Прости, но я не могу выйти замуж за калеку». Он ненавидел это слово и сражался с ним, как только мог. Может быть, он и шерифом-то стал прежде всего для того, чтобы доказать себе, что он – не калека. Кроме того, эта работа вернула ему чувство собственного достоинства и позволила заняться поисками самого себя. Что ж, месяц тому назад эти поиски, кажется, завершились.

– Бен? – Голос Элизабет прозвучал мягко, участливо.

Они подошли к входу в церковь. Сейчас это был просто зияющий проем в стене – ни ступеней, ни дверей… Бен вошел внутрь. От крыши сохранилось совсем немного. В дальнем конце разрушенного храма возвышался алтарь, выложенный из камня. Это было единственное свидетельство того, что некогда здесь происходили церковные службы.

А от настенной росписи не осталось ничего – ветер, дождь и время сделали свое дело.

Каменные плиты пола потрескались, искрошились, поэтому Бен шел медленно, внимательно глядя под ноги. Они достигли середины зала, когда солнечный луч вдруг прорвался сквозь тучи и упал внутрь, прямо на алтарь.

– Солнце здесь всегда падает на то место, где должна стоять Чаша, – пояснила Элизабет. – Можно подумать, что архитектор, строивший храм, предусмотрел все – даже дыры в потолке.

Голос ее звучал тихо, благоговейно.

– А вы никогда не пытались узнать о тех семьях, которые жили здесь?

– Пыталась, – ответила Элизабет. – Я спрашивала Джейми, и он рассказал мне то немногое, что знал сам о них. Очень печальная история. Здесь редко выживали мальчики, наследники рода. Это все легенды, конечно, и они никак не связаны с этим храмом. И с бессмертной любовью, – с улыбкой добавила она.

Элизабет резко отвернулась, прошла к двум большим камням, лежавшим на полу, села на один из них и жестом пригласила Сару Энн присесть на соседний. Бен устроился прямо на полу – вытянув больную ногу. А Элизабет тем временем приготовила все, что уцелело из еды. Бен, казалось, душу бы сейчас заложил за большую чашку крепкого американского кофе, но и английский чай оказался неплох – горячий, вкусный, он быстро согрел отставного шерифа.

Недавняя вспышка ревности, очевидно, улетучилась из сердца Сары Энн без следа. Во всяком случае, она как ни в чем не бывало принялась бомбардировать Элизабет вопросами о замке и тех людях, что когда-то жили в нем.

«А кто разрушил крышу церкви? А почему здесь была битва? А зачем люди убивают друг друга?..»

На последний вопрос Бен не смог бы ответить, хотя и задавал его себе не раз, хотя и сам прошел войну. Он прислушался к тому, как сражается Элизабет с вопросами Сары Энн. Напрасный труд! Каждый ответ неизбежно влечет за собой вереницу новых вопросов.

– Сложно понять, почему люди убивают друг друга, – задумчиво сказала Элизабет. – Я и сама этого до конца не понимаю. Может быть, люди порой так начинают верить во что-то, ради чего готовы сражаться до смерти. Или, скажем, когда они хотят защитить кого-то или что-то, что они очень любят…

– Вроде Калхолма? – тихо спросила Сара Энн. Элизабет запнулась и изумленно посмотрела на нее.

– Д-да, – наконец ответила она. – Вроде Калхолма. Или вроде Сары Энн.

– А человек, который убил мою маму, – он тоже кого-то защищал? – спросила Сара Энн.

Элизабет беспомощно взглянула на Бена. Она и не подозревала, что девочка умеет так слушать. И так понимать.

Бен протянул руку и прижал Сару Энн к себе.

– Иногда, Ягодка, люди бывают и просто жадными. И тогда они убивают только для того, чтобы завладеть тем, что им хочется иметь.

Сара Энн прижалась тесней, и у Бена защемило сердце от того, какая же она маленькая и хрупкая.

– Я никогда и никому не позволю обидеть тебя, – сказал он. – Обещаю.

Бен уже жалел об этой поездке к развалинам замка. Почему-то это грустное место напомнило девочке о пережитых страданиях.

Он повернул голову к Элизабет, но не смог прочитать в ее глазах ничего. Совсем ничего. Они словно укрылись от него за невидимой шелковой вуалью.

Элизабет посмотрела на алтарь. Затем встала и пошла к нему.

А Сара Энн тем временем успокоилась. Она обняла Бена, испачкав ему лицо джемом. Он мысленно поблагодарил бога за ту пластичность характера, которую он даровал детям. Затем поднялся с пола и пошел к Элизабет. Она стояла, прижав к груди сжатую в кулак руку. Бен прикоснулся к ее плечу, но она отпрянула в сторону.

– Элизабет?

– Мне страшно, – тихо призналась она. – Может случиться что-то ужасное.

Ее била нервная дрожь. Бен вновь притронулся к ней, но она вновь отстранилась.

– Пожалуй, пора возвращаться, – сказала она наконец, так и не посмотрев на Бена. – Мне нужно еще поработать с Шэдоу.

Почему она оттолкнула его? Наглухо захлопнула приоткрывшуюся было дверцу? Да и была ли она, эта дверца?!

Может быть, она почувствовала его подозрительность? А почувствовав, истолковала ее как предостережение об опасности?

Элизабет вернулась к тому месту, где они только что сидели, и быстро собрала в корзинку остатки еды.

Казалось, ничего особенного не произошло. Отчего же сердце Бена сжалось, словно от большой, невосполнимой потери?