Текст книги "Шотландская наследница"
Автор книги: Патриция Поттер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)
11.
Вопросы, вопросы, вопросы… Вопросы и подозрения роились в голове Бена. Весь обратный путь до Калхолма он провел в молчании, не обращая внимания на нескончаемую болтовню Барбары, отвечая ей лишь короткими репликами.
Она, похоже, не на шутку испугалась, узнав о «несчастном случае». Бен был бы рад вовсе не рассказывать ей об этом, но рука Сары Энн была забинтована, и это сразу же вызвало бурю расспросов и причитаний. Случившееся превратилось в голове четырехлетнего ребенка из смертельно опасного происшествия в некое героическое приключение.
Но Бен был по-настоящему встревожен. Прошлой ночью он всерьез задумался о возвращении вместе с Сарой Энн назад, в Денвер. Но, черт побери, неужели его заставили отступить? Нет, он никогда не был трусом. Он не позволит преступнику, покушавшемуся на жизнь Сары Энн, остаться безнаказанным. К тому же он всегда считал, что бегство – отнюдь не лучший способ решить проблему. И кто знает, убийца ведь может последовать за ними и в Денвер и там не даст им спокойно жить. Похоже, что убийца – он или она, неизвестно, – не будет чувствовать себя в безопасности, пока не расправится с ними обоими.
И Бен решил: нет. Бегство отпадает. Он должен найти убийцу, другого выхода нет. Но кто больше всех заинтересован в том, чтобы убрать их со сцены?
Хью? Да, он больше всех выиграет от смерти Сары Энн. Но и вдовы – им обеим есть что терять…
Кто-то со стороны? На эту роль есть только один претендент – Эндрю Камерон. Только он, насколько известно Бену, был на месте обоих «несчастных случаев» – и в доках Глазго, и в Эдинбурге. Он мог быть тем человеком, который спланировал и попытался осуществить убийство.
К тому же Камерон – друг Элизабет.
Бену не хотелось так думать, но ведь могла же Элизабет подослать Камерона, чтобы тот встретил еще в Америке Бена и Сару Энн и сопроводил их до Шотландии. Время на это было достаточно. Ведь Бен надолго задержался тогда в Денвере, ожидая, пока будут выправлены документы на удочерение Сары Энн. Кстати, а что может связывать Камерона и Элизабет? Кто они – любовники? Сообщники? И то, и другое сразу? Камерона, естественно, могут привлекать деньги. А Элизабет? Ну, у нее свои планы: вырастить для Калхолма своего победителя в Гранд Националь – Шэдоу.
Интересно, как далеко может завести ее страсть к лошадям? Неужели до убийства?
Карета подъехала к Калхолму уже в сумерках. Снова поднялся ветер и погнал по небу темные тучи – черные, как мысли Бена.
– Я хочу посмотреть на Пепперминта, – подпрыгивая от нетерпения, заявила Сара. Энн. В тот же самый миг запертая в корзине Аннабел громко замяукала.
Сара Энн достала кошку из корзины, погладила.
– Тебя я тоже люблю, – заверила она ее.
Однако этих заверений для Аннабел оказалось мало. Она вырвалась из рук хозяйки, прошмыгнула в открытую кучером дверь кареты и мгновенно исчезла в глубине двора.
Барбара подняла бровь, словно говоря: «Ну вот, опять».
Бен вздохнул. Конечно, у него были сейчас заботы и поважнее, чем сумасбродная кошка, но он терпеливо сказал:
– Пойдем искать Аннабел.
Он поставил Сару Энн на землю и добавил:
– А потом и Пепперминта проведаем. – Слезы блеснули на глазах Сары Энн.
– Я обидела ее, когда сказала, что хочу посмотреть на Пепперминта.
– Я так не думаю, – откликнулся Бен, опускаясь на одно колено, чтобы оказаться на одном уровне с Сарой Энн. – Наверное, она просто устала от поездки и решила поскорее вернуться домой.
– Правда? – с надеждой спросила Сара Энн. – Ты на самом деле так думаешь?
– На самом деле. Наверное, она сейчас крутится на кухне возле стола и выпрашивает у поварихи блюдце молока.
Сара Энн хихикнула, и слезы моментально высохли у нее на глазах. Повариха уже не раз жаловалась на попрошайничество Аннабел и Генри. Она даже пригрозила, что уйдет, но Элизабет сумела уговорить Фиону Фергюссон не делать этого.
– А может, она побежала повидаться с Генри? – сказала Сара Энн.
«Лучше сказать, понеслась мучить бедного пса», – подумал Бен, а вслух сказал:
– Возможно.
– Может быть, леди Элизабет сходит со мной к Пепперминту?
Бен задумался. Ему очень не хотелось оставлять Сару Энн наедине с кем бы то ни было из этой милой семейки, даже на минуту. Но с другой стороны, вряд ли что-нибудь может случиться здесь. Оба предыдущих «несчастных случая» имели место вдали от Калхолма.
И все же осторожность не помешает.
Кроме того, Джейми Гамильтон погиб именно в Калхолме, а Бен теперь уже не сомневался в том, что и тот «несчастный случай» на скачках вовсе не был случайным.
Но, с другой стороны, не может же он ни на миг не выпускать Сару Энн из своего поля зрения? Тогда как же обеспечить ее полную безопасность? И, главное, от кого он должен ее оберегать?
Вопросы, вопросы, вопросы. И ни одного ответа.
Запутанность ситуации не обескуражила Бена. В самом конце полицейской карьеры он заставил одного преступника внедриться в банду для того, чтобы полиция смогла накрыть то место, где отсиживались бежавшие от правосудия негодяи. Тот, подсадной преступник по кличке Дьявол, согласился на это, чтобы избежать петли. Тогда, правда, Бен еще не понимал, каково это – жить среди людей, которым не веришь, водить с ними дружбу, сидеть за одним столом…
Но вот теперь и сам Бен попал в похожую ситуацию. В ситуацию, которая прежде была известна ему с другой стороны. Сейчас он, так же, как и Дьявол тогда, не мог ни с кем поделиться сомнениями, задать лишний вопрос, проверить правильность своих догадок. Одно неосторожное слово – и преступник насторожится, затаится, уйдет в тень – попробуй найди его тогда!
Нет, единственный способ обнаружить злодея – это прикинуться эдаким заокеанским простаком.
– Бен… Мистер Мастерс.
Только теперь Бен сообразил, что задумался и до сих пор не помог Барбаре выйти из кареты. Она продолжала сидеть, терпеливо ожидая, когда же он сделает это.
– О, простите, леди Барбара, – пробормотал он и протянул ей руку.
Барбара ступила на подножку и буквально свалилась в объятия Бена.
У нее было роскошное тело, и у Бена появилась возможность познакомиться с его прекрасными изгибами и выпуклостями. Он отлично понимал, что это – призыв познакомиться с ними еще ближе.
Бен попытался поставить Барбару на ноги и в этот момент заметил Элизабет. Она была верхом на Шэдоу – одетая в свой мальчишеский наряд, с развевающимися по ветру волосами. Конь и всадница, казалось, были охвачены радостным порывом, но этот порыв на глазах иссяк, как только Элизабет остановилась возле кареты и увидела Барбару, продолжавшую виснуть на шее своего спутника.
– Барбара, мистер Мастерс, – сухо, с едва уловимым оттенком презрения, поздоровалась Элизабет. – Не думала, что вы вернетесь так скоро. Я предупрежу повара, чтобы подали ужин.
– Леди Элизабет… – Она уже разворачивала коня, но умоляющий голосок Сары Энн заставил ее задержаться. Элизабет обернулась.
– Могу я пойти вместе с вами, чтобы взглянуть на Пепперминта?
– Нет, – сказал Бен.
– Да, – одновременно с ним произнесла Элизабет. Их взгляды встретились. Элизабет выглядела сердитой, а Бен… Бен в это время пытался вежливо стряхнуть с себя Барбару.
Не обращая внимания на разыгравшуюся человеческую драму, на сцене появился Генри. Он вихрем подлетел к Саре Энн, приветственно поднял лапу, а затем радостно облизал лицо девочки своим огромным влажным языком.
– Я хочу увидеть Пепперминта, – настойчиво повторила Сара Энн.
– А как же Аннабел? – спросил Бен.
– Ты сумеешь найти ее. Ты лучше всех умеешь это делать. Ты самый лучший в мире искатель пропавших кошек.
Возразить было нечего. Не оставалось теперь ни одной убедительной причины, чтобы не разрешить Саре Энн пойти на конюшню вместе с Элизабет.
– Только на несколько минут, – сдался он наконец и обратился к Элизабет:
– Саре Энн пора ужинать и отдыхать.
Элизабет молча кивнула, затем наклонилась, протянула руки и легко подняла девочку вверх, усадив ее в седло перед собой. Бен не удивился тому, как легко она все это проделала, он знал: чтобы управлять таким конем, как Шэдоу, нужно иметь сильные руки. Он посмотрел, как они скачут к конюшням, как спешивается Элизабет, как она снимает с седла на землю Сару Энн. Потом они скрылись за дверью конюшни.
Барбара по-прежнему стояла совсем рядом с Беном.
– Лошади всегда были ее настоящей и единственной любовью, – заметила она.
– А как же Джейми?
Барбара пожала плечами.
– Обычный брак по расчету. Во всяком случае, для Джейми.
– Как вас понять?
– Его отцу были нужны деньги. Ее семье – титул.
– А я думал…
– Что они любили друг друга? – удивилась Барбара. – Увы, в нашем кругу редко можно найти супругов, заключивших брак по любви.
– А как насчет вас и Хью? – бросил Бен пробный камень.
Лицо Барбары неожиданно напряглось, стало замкнутым.
– Хью нужен… кто-нибудь.
Слова ее прозвучали горько, задумчиво. Она подняла взгляд на Бена.
– У себя в Америке вы пользуетесь свободой, которая нам недоступна, о которой мы и мечтать не смеем. В нашем обществе любовь вторична – так, привычка, долг, если хотите. И никому ничего не нужно, никто ни к чему не стремится – разве что выглядеть получше перед другими.
Последние слова она сказала с нескрываемой злостью.
– И Элизабет – не исключение?
– Она хуже любого из нас, – поморщилась Барбара. – Она живет в своих мечтах и не желает признать того, что это – пустые фантазии. Ей все кажется, что она способна пустить время вспять и вновь сделать Калхолм таким, каким он был когда-то. Давным-давно.
– Ну а вы, леди Барбара, – спросил Бен. – Что вы хотели бы сделать с Калхолмом?
– Я хотела бы сделать его доходным, – она немного замялась. – Мы могли бы удвоить доходы, если бы перестали возиться с лошадьми, избавились бы от арендаторов и разводили овец. Правда, купить овец нам пока просто не на что: все уходит на этих проклятых лошадей.
Бен нахмурился.
– Так вот чего хочет Хью?
– Так поступил бы на его месте любой здравомыслящий человек, – возразила она.
– Мне говорили, что Хью проиграл все, что у него было, – заметил Бен, внимательно наблюдая за выражением ее лица.
– Это так, – согласилась Барбара. – Но у него мало что было, и он не надеялся эту малость хоть как-то умножить. Они с матерью многие годы жили в отрыве от семьи. А Хью так хотелось иметь семью, дом… Он надеялся, что таким местом для него станет Калхолм. А дурные манеры… Что ж, они только маскируют его разочарование.
Она вздохнула и мягко добавила:
– Он не такой уж… плохой.
Бен знал, что такое разочарование. И что такое – отчаяние. И о том, что такое бегство, он тоже знал. Знал не понаслышке, а по собственному опыту. Все это было с ним, когда он был ранен на войне и долгие месяцы провалялся в госпитале, ежедневно ожидая, что ему придется отрезать простреленную ногу. А затем, когда он вернулся домой, женщина, которую он любил, не захотела жить с калекой и сбежала к банкиру.
Он собирался задать Барбаре еще пару вопросов, но его прервал дикий визг, донесшийся из открытых окон кухни. Бен понял, что Аннабел обнаружена. Удивительно все-таки, как эта негодница умудряется всегда проникнуть на кухню? Да, для имеющих цель преград не существует.
Он оглянулся на конюшни. Ему не хотелось удаляться от Сары Энн, но этот визг, эти вопли… Бен поспешил к дому.
Повариха гоняла Аннабел по кухне длинной щеткой. Не успел Бен войти, как кошка прыгнула ему на руки, разбрызгивая по пути сливочный крем. Тяжелые маслянистые капли падали на пол, на новый костюм Бена, блестели на шерсти самой Аннабел. А по полу кухни от перевернутой миски с кремом тянулась цепочка четких круглых следов от маленьких кошачьих лап.
– Кого-то из нас завтра же здесь не будет: или меня, или этой проклятой кошки! – гневно закричала повариха.
Лицо ее пылало, губы тряслись, а глаза метали молнии.
Аннабел с кротким видом лизнула шершавым языком руку Бена. Притворщица! Невинно взглянув на него, она свернулась клубочком у него на руках и замурлыкала.
– О, миссис Фергюссон, мне так жаль, – тяжело вздохнул он. – Особенно, если этот крем был так же бесподобен, как и другие ваши кулинарные шедевры.
Лицо поварихи снова задрожало, но уже не только от гнева.
– Вы уверены, что у вас в роду не было ирландцев? Вот уж мастера льстить! – Бен усмехнулся.
– Нет, я уверен. И еще обещаю, что буду держать Аннабел в комнате. Вы знаете, как Сара Энн любит ее?
Лицо миссис Фергюссон смягчилось.
– Прелестная малышка… Но, – снова повысила, она голос, – чтобы впредь эта кошка и близко к моей кухне не подбиралась!
Бен покорно кивнул.
Повариха направилась к плите, продолжая сердито бурчать себе под нос:
– Такая же дрянь, как этот Генри. Нет, таким разбойникам не место в приличном доме.
Довольный, что все закончилось мирно, Бен вышел из кухни, крепко держа в руках Аннабел. Однако кошка, очевидно, решила, что для одного вечера с нее уже достаточно приключений, и поэтому вела себя вполне пристойно. В спальне она прямиком направилась в комнату Сары Энн, слизала с лап остатки крема и немедленно свернулась клубочком на постели.
Бен сурово посмотрел на нее и прошел к себе. Поскорее стянул с себя тесный сюртук, надел удобную шерстяную куртку и поспешил назад, на улицу.
* * *
Элизабет была очень задета. Почему Бен так колебался перед тем, как отпустить Сару Энн вместе с ней на конюшню? Холодный взгляд его глаз заставил Элизабет поежиться.
Она обтирала Шэдоу и слышала в то же время, как весело щебечет Сара Энн возле стойла Пепперминта, на другом конце конюшни.
До чего же она обрадовалась, когда увидела приближающуюся карету, и как быстро радость сменилась холодным разочарованием, когда она увидела выражение лица Бена Мастерса: враждебное, неприветливое.
Итак, за время путешествия Барбара сумела обратить его в свою веру.
Впрочем, не стоит этому слишком удивляться. Такая задача Барбаре по плечу. Итак, нужно быть готовым к тому, что американец начнет воплощать в жизнь планы Хью. А как он намерен поступить с ней… об этом Элизабет могла лишь гадать.
Впрочем, это неважно. Может быть, впервые за многие годы она позволила себе мечтать, строить планы на будущее. Неужели все напрасно?
Как долго она жила в доме, где нет места любви. В холодном доме. Она думала, что сумела смириться с этим домом, с этой жизнью и никогда уже не захочет никаких перемен. Так оно, вероятно, и было бы, если бы не приехал Бен.
За то короткое время, что он провел здесь вместе с Сарой Энн, у Элизабет раскрылись глаза, и она остро почувствовала, как много потеряла в этой жизни, как много прошло стороной. И как трудно теперь будет жить, зная, что ты потеряла.
Элизабет закончила вытирать Шэдоу, угостила его захваченной из дома морковкой и пошла к стойлу Пепперминта. Он обнюхивал Сару Энн, а та все продолжала щебетать:
– И нас едва не затоптала лошадь, но папа спас нас обоих, – продолжала она рассказывать пони о событиях последних дней.
– Затоптала лошадь? – переспросила Элизабет. Сара Энн обернулась к ней.
– Так сказал папа. Он прикрыл меня, но я все равно поранилась. Видите?
Она спустила высокую перчатку на левой руке, и Элизабет увидела широкий бинт и покрасневшую кожу вокруг него.
– А папа тоже поранился?
– Не знаю. Я предложила поухаживать за ним, если он ранен, – очень серьезно сказала девочка, – но он только ответил, что с ним все в порядке.
Последние слова она произнесла с таким вполне взрослым раздражением, что Элизабет невольно улыбнулась.
– Взрослые все такие, – так же серьезно заметила Элизабет.
– Но это же глупо. Мне нравится заботиться о нем. – Логично, ничего не скажешь.
– Может, он не хотел, чтобы ты волновалась? – предположила Элизабет.
– Я волнуюсь куда больше, если не могу о нем позаботиться, – грустно сказала Сара Энн, и Элизабет прекрасно поняла ее.
Ей тоже необходимо быть кому-нибудь нужной, и как давно она лишена этого! Джейми никогда не любил «сентиментов», как он выражался, и поэтому весь свой нерастраченный запас любви и нежности Элизабет отдала лошадям и Генри.
– Мужчины всегда стараются скрыть, что им нужен кто-то, – поделилась она с Сарой Энн маленькой женской тайной.
– Почему?
Элизабет и самой хотелось бы знать – почему. Она была независимой, как и мужчины, но это для нее было средством самообороны. И она полагала, что ей никто не нужен… до тех пор, пока не ощутила на своих плечах руки Бена Мастерса.
– Потому что в этом случае они чувствуют себя… уязвимыми.
– Что значит – узяви… уязвимыми?
Не так давно Элизабет с умилением наблюдала, как Бен терпеливо отвечает на бесконечные вопросы Сары Энн. Но сейчас ей было не до умиления и не до смеха. Или она сама тоже стала уязвимой?
– Так что же такое – у… уязвимый? – требовательно повторила Сара Энн.
Элизабет задумалась над тем, как бы это объяснить получше.
– Ну, это когда ты полагаешь, что тебя можно легко обидеть.
– Папу никто не смеет обидеть. Он – полицейский, – гордо сказала Сара Энн.
– Твой папа – адвокат, – поправила девочку Элизабет.
– Нет, – упрямо возразила Сара Энн. – Он ловит преступников.
Элизабет начала было объяснять, что адвокаты и судьи делают на самом деле – не ловят преступников, а отправляют их в тюрьму. Но не успела она произнести и нескольких слов, как ее прервал низкий хрипловатый голос:
– Увлечены интересной беседой, леди?
Элизабет вздрогнула.
Интересно, как это он сумел так незаметно подойти почти вплотную?
Бен улыбался, но глаза его оставались настороженными. Элизабет так растерялась, что замешкалась с ответом.
– Да, – сказала она, понемногу успокаиваясь.
– А что там насчет «уязвимых»?
Элизабет задумалась и неожиданно улыбнулась.
– Сара Энн жаловалась, что вы всегда возражаете, если она хочет поухаживать за вами, и интересовалась, почему это так. Ну а я объяснила, что когда мужчина принимает чью-то помощь, он начинает чувствовать себя уязвимым.
Ее улыбка, чуть лукавая и очень добрая, вдруг проникла Бену в самое сердце.
– Вот как? – спросил он после некоторого молчания.
– Я замечала это.
Шотландский акцент в речи Элизабет стал заметен сильнее, чем обычно. И, надо сказать, это придало ее голосу особое очарование. Бен попытался призвать себя к порядку. Он напомнил себе обо всех подозрениях, и о…
Но ему не удалось сосредоточиться на этом. Сара Энн решительно вторглась в разговор взрослых.
– Что вы замечали, леди Элизабет? – полюбопытствовала она.
– Что мужчина охотнее умрет, чем признает свой слабость.
– А женщина?
– Женщины не такие упрямые, – тихо ответила Элизабет.
Ее глаза были теперь устремлены на лицо Бена – это был испытующий, изучающий, ищущий взгляд. Бен хотел отвернуться, но не смог. Он погрузился в глубину глаз Элизабет и поплыл, поплыл в них, словно в зыбучих песках. Они – эти глаза – были полны жизни, интереса, тайны. Бену так захотелось узнать побольше об их обладательнице.
И не стоило обманывать себя оправданиями, что его интересует лишь, может ли эта похожая на очаровательного сорванца-мальчишку женщина иметь отношение к убийству!
– Сара Энн рассказала, что вас обоих едва не затоптала лошадь в Эдинбурге, это так? – спросила Элизабет.
Этот вопрос заставил Бена резко вынырнуть из глубины ее глаз. Опасных глаз. А может, еще и обманчивых?
Бен покосился на Сару Энн, хлопотавшую возле Пепперминта.
– Почему бы нам не побыть немного наедине? – предложил Бен, подхватил под руку Элизабет и повел ее к стойлу Шэдоу – в противоположный конец конюшни.
Сара Энн так увлеклась своим пони, что не заметила этого.
– Произошел несчастный случай, – на ходу ответил Бен на ранее заданный вопрос. Подозрения вновь ожили в его сердце. – Очевидно, кто-то угнал карету.
– Очередной несчастный случай?
Он вспомнил их первую встречу – там, на дороге возле Калхолма. Пожал плечами.
– Приходится верить в это.
Она не ответила, но что-то незнакомое появилось в глубине ее прекрасных глаз. Страх? Сожаление о рухнувших планах?
– Я встретил в Эдинбурге одного вашего друга, – сказал Бен.
Элизабет растерялась, и он заметил это.
– Эндрю Камерон. Он плыл вместе с нами из Бостона.
– Лорд Кинлох? – улыбнулась Элизабет, и Бен почувствовал укол ревности. На лице Элизабет не отразилось ни настороженности, ни смущения – только радость.
Бен хотел было рассказать о том, как Камерона выставили с судна за шулерство, но в последний момент прикусил свой язык. Он никогда не был сплетником, особенно в тех случаях, когда речь шла о чьей-то репутации.
– Сара Энн просто в восторге от него, – сказал Бен.
– Как и любая женщина. Только не знаю, благодаря его репутации или вопреки ей.
Бен невольно поднял бровь. Элизабет поделилась с ним информацией так удачно, что ему даже не пришлось рисковать, задавая вопрос.
– Так же, как и Хью, Эндрю не получил никакого – или почти никакого – наследства. Только титул. Но, в отличие от Хью, он удачлив в игре. Причем на скачках он играет еще удачнее, чем в карты. Джейми и я – мы познакомились с Эндрю на стипльчезе в Эдинбурге, и он оказался одним из немногих мужчин, которые…
– Которые – что?
– Которые согласились выслушать меня, – Элизабет неожиданно рассердилась. – Редкий мужчина готов согласиться с тем, что женщина может что-то смыслить в лошадях. Теперь, после смерти Джейми, они совсем перестали принимать во внимание наши конюшни. Еще бы, ведь ими заправляет женщина! Вот почему так важно, чтобы Шэдоу победил.
– И тогда вы всем им покажете?
– Тогда Гамильтоны им всем покажут. Напомнят о том, что калхолмские конюшни – лучшие в королевстве.
Лицо ее порозовело. Непослушные каштановые волосы растрепались, а одежда для верховой езды пропахла кожей и конским потом. Бен невольно вспомнил изящную, с иголочки одетую леди Барбару и поразился тому, с какой легкостью стоящая перед ним сейчас маленькая, похожая на подростка женщина смогла внести такое смятение в его замкнутую суровую душу.
Она стояла совсем рядом – с глазами, горящими золотым огнем, с приоткрытыми, манящими губами. Никогда еще Бен не чувствовал такого влечения ни к одной женщине.
И тогда Бен сказал – скомандовал себе: «Не смей!..» – и неожиданно понял, что это не действует.
Его прежние друзья-полицейские частенько прохаживались – и не всегда в пристойных выражениях – по поводу самоконтроля и абсолютной самодисциплины Бена. Самым безобидным из прозвищ, которыми они его наградили, было Железный Бен.
Увы, в эту минуту он вовсе не чувствовал себя железным. Где же его несокрушимая стойкость, его абсолютное равнодушие к женским чарам? Столько лет он видел в женщине – любой женщине-лишь объект для физической связи! Мери Мэй сумела слегка приоткрыть дверцу его души. Теперь Элизабет распахнула ее настежь.
Он прикоснулся к ее подбородку, и в золотистых глазах Элизабет немедленно вспыхнуло ответное пламя. Бен наклонился и коснулся губами губ Элизабет. Поначалу – легко, мягко. Изучающе.
Элизабет напряглась, а затем ее тело стало понемногу расслабляться в его объятиях.
Для них исчезли все звуки внешнего мира – пофыркивание лошадей, тяжелые удары копыт о землю. Теперь Бен ощущал лишь мягкое, прерывистое дыхание Элизабет, нежное тепло ее губ.
Боль в паху росла и становилась нестерпимой. Все естество Бена мучительно напряглось. Поцелуи его сделались страстными, неистовыми. Наконец, он проник языком сквозь губы Элизабет, начиная простую, но вечную, как этот мир, игру. Она ненадолго замерла, словно изумленная происходящим, а затем ответила Бену с такой страстью, с таким пылом, каких он не предполагал найти в шотландской вдовушке.
Все вокруг заволокло туманом, стало несущественным. Остались только ищущие губы, судорожно ласкающие руки и трепещущие от нетерпеливого желания тела.
Бен хотел ее. Боже, как он ее желал! Руки его заблудились в шелковистых локонах Элизабет, в то время как ее пальцы перебирали его волосы.
Громкий стук входной двери пробился сквозь розовый туман, застилавший глаза. Их поцелуй резко оборвался. Элизабет проворно отпрянула и изумленно уставилась на Бена.
Он медленно собирался с мыслями, вспоминая, где он и почему. Первое, о чем он вспомнил, – Сара Энн. Она должна быть здесь, неподалеку. В глубине конюшни промелькнули силуэты конюхов. Господи, что же это с ним происходит?
Что происходит? Это легко можно было понять, посмотрев на Элизабет, ибо с нею происходило то же самое. Лицо ее стало необыкновенно нежным, взгляд – глубоким, загадочным.
Бен приехал сюда, чтобы получить ответы на свои вопросы, но среди ответов ему попался и такой, что не понять его никогда и не объяснить словами.
– Папа?
В голосе Сары Энн было желание привлечь к себе внимание.
А в душе Бена еще бушевала такая буря, догорало такое пламя, что на ответ пока что не было сил. Тяжело дыша, он поправил выбившуюся рубашку.
– Мы оба сошли с ума, – прошептала Элизабет.
– Да уж, – согласился он.
Во всяком случае он-то уж точно сошел с ума и в гораздо большей степени, чем она. Не он ли еще каких-то двадцать минут назад всерьез раздумывал, не убийца ли Элизабет?
Она энергично тряхнула головой – так, словно хотела отогнать прочь наваждение последних минут, воспоминание об их поцелуе. Это был не просто поцелуй, и Бен знал это. Знал он и то, что Элизабет знает, что он знает это.
Господи, можно ли быть таким идиотом?
– Папа! – снова, уже настойчиво, позвала Сара Энн.
Элизабет обернулась – неохотно, как отметил Бен, – в ту сторону, откуда донесся голос Сары Энн. Погладила дрожащей рукой шею Шэдоу – и рысак затрепетал от наслаждения. Что ж, теперь Бен понимал это очень даже хорошо. Всего несколько мгновений назад он и сам трепетал от прикосновений этой женщины.
– Элизабет…
Она замерла, но не обернулась.
Бен протянул было к ней руку, но остановился на полпути.
– Я увижу вас за обедом?
Она кивнула, но так и не обернулась.
А может, так оно и лучше. Бен не мог даже представить, что он скажет ей, если она обернется.
Он оторвался от стойки стойла и пошел на зов Сары Энн.
* * *
Элизабет, сидя перед зеркалом, тщательно водила щеткой по волосам. Она мельком отметила свой неподобающий леди внешний вид, когда вошла в спальню. Растрепанные, торчащие в разные стороны волосы, помятая, усыпанная конским волосом одежда – все это было отмечено, но осталось на периферии сознания. А в центре его ярко полыхало пламя воспоминании о недавней сцене в конюшне, о поцелуях и о необычайных, неведомых ранее чувствах, родившихся в ее душе.
Так ее еще никто и никогда не целовал. Поцелуи Джейми были другими – более спокойными, целомудренными. Строгими. И уж чего он себе никогда не позволял, так это исследовать своим языком рот Элизабет во время поцелуя. А это оказалось так чудесно, так возбуждающе!
Неужели это больше не повторится? Она бы многое отдала, лишь бы вернуть, пережить еще хоть раз это невозможное, невыразимое ощущение! И, помилуй господь, но это еще не все! Она хочет большего! Она готова идти на все. До конца. До самого конца.
Элизабет смутилась. Боже, какая же она, оказывается, развратная женщина! И ведь с чего все начиналось? С безобидного на первый взгляд желания – привлечь на свою сторону Бена, сделать его своим союзником. А что получилось вместо этого? Она сама пала жертвой, не устояв перед магической силой его голоса, перед мощью его тела, перед властным взглядом его голубых глаз. Нет, ничего ей не поделать, не укрыться, не убежать от пробудившейся страсти. Недаром так трепещет тело от одной мысли о его поцелуях, о его руках, так возбуждающе и нежно скользящих по ее коже!
Временами Бен бывал отстраненным и даже враждебным, но Элизабет очень хотелось верить в то, что не она – причина такого его состояния. Тем более что она чувствовала, как происходят перемены в его сердце, как оно становится более мягким и открытым для нее.
Ну а ее сердце? Оно тоже стало новым, освободившись ото льда, долгие годы сковывавшего его. Когда, в какой момент Элизабет утратила контроль за собственным сердцем и позволила жаркой волне страсти опалить его огнем?
Ей вдруг пришло в голову, что Бен может подумать – и она уже дважды дала повод для этого, – будто Элизабет готова расплатиться своим телом за несколько акров земли и свои конюшни.
Элизабет поморщилась от боли, когда щетка запуталась в волосах. Она была зла на себя – не на Бена. Столько лет идти навстречу своей мечте, своей цели и так глупо, по собственной вине потерять ее!
Ну, нет, не станет она блуждать по кривым тропинкам судьбы, укутанным туманом сладострастия. Да, вот оно, слово: сладострастие. А проще говоря – похоть.
Нужно позвать на смену похоти трезвый, логический ум и у него спросить – что же можно сделать для того, чтобы убедить Мастерса в необходимости подготовить Шэдоу к будущим скачкам?
Приняв решение и вбив осиновый кол в могилу своей похоти – так ей, во всяком случае, хотелось думать, – Элизабет выбрала в гардеробе самое простое, прямое серое платье, чтобы переодеться в него к обеду. Распустила уже уложенные в затейливую прическу волосы и собрала их на затылке в привычный узел. Как бы завязать в такой же узел обуревающие ее страсти!
