Текст книги "Белые розы Аризоны"

Автор книги: Патриция Нолл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

На террасе она обнаружила корзину с куриными перышками и решила, что в нее-то и следует класть яйца. Весело ею размахивая, Жанна спустилась по лестнице во двор, где пятнистая кошка и два колли ели из своих мисок. Погладив собак, Жанна пошла дальше по склону – к курятнику, видневшемуся за конюшней.

Открыть ворота на скотный двор ей удалось не сразу – одна створка висела криво, пришлось действовать обеими руками: одной поднимать створку, а второй толкать ее вперед. Впервые Жанна обнаружила на ранчо «Алмаз» хоть какую-то погрешность и даже обрадовалась: значит, Сет не такой уж безукоризненный хозяин, каким она его себе представляла.

Войдя в птичник, Жанна предусмотрительно огляделась. Некоторые куры уже слетели с насеста и ковырялись в земле, разыскивая зернышки, другие еще сидели в своих гнездах. С чего начать? Вынуть яйцо из-под сидящей курицы? Или, прежде всего, согнать их всех на землю? Жанна решила для начала не прибегать к насильственным мерам.

Обходя полку с куриными гнездами, она, к своему удовольствию, во многих из них обнаружила яйцо. Бережно уложив свою добычу в корзину, Жанна возвратилась к первому гнезду, хозяйка которого показалась ей спящей. Но стоило ей дотронуться до гнезда, как курица ожила и, что было силы, клюнула ее в руку.

– Ой! – вскрикнула Жанна, отдергивая руку и с ужасом глядя на наседку, не сводившую с нее злых красных глаз.

Памятуя о том, что благоразумие – наивысшая из добродетелей, Жанна передвинулась к следующему занятому гнезду, обитательница которого не возражала против изъятия у нее яйца. Так было и со всеми, прочими курами. Ободренная этим, Жанна взглянула на содержимое своей корзины с не меньшим благоговением, чем смотрит на лежащие в шкатулке бриллианты ювелир. Она уже набрала десяток яиц, и, если справится с воинственной наседкой, задача ее может считаться выполненной.

На завтрак она напечет оладий, как ее учил Франсуа, взяв, таким образом, реванш за, не совсем удачный, вчерашний ужин.

Соблюдая предельную осторожность, она приблизилась к злополучному гнезду и медленно протянула к нему руку. Но едва оказалась в пределах досягаемости, как проклятая курица, вытянув шею, долбанула ее клювом, да так, что выступила кровь.

– Ну, ты, идиотка в перьях! – вскрикнула Жанна, отдергивая руку. – Я хочу всего-навсего забрать это яйцо. Тебе оно все равно ни к чему! Протухнет под тобой – и все тут!

Решив, что надо каким-нибудь обходным маневром, отвлечь внимание своей противницы, Жанна, не придумав ничего лучшего, подняла с пола охапку соломы и положила рядом с гнездом.

Его хозяйка, как укушенная, взвилась вверх. Громко кудахча, она кинулась к голове Жанны, с явным намерением клюнуть ее. Защищаясь, Жанна подняла обе руки вверх, из корзины посыпались яйца, ударяясь о ее голову и плечи, а некоторые даже об стену за ее спиной. Два яйца упали ей на ноги.

Весь птичник мигом пришел в движение. Куры покинули насиженные места и закружились вокруг Жанниной головы, насколько это позволяли их ограниченные способности к полету. Жанне удалось от них отбиться, и несколько секунд спустя все они уже копошились в пыли у ее ног.

Но та, что явилась зачинщицей беспорядка, снова перешла в атаку. На сей раз, она избрала своей мишенью пальцы Жанниных ног.

– Пшшш! Пошла прочь! – шипела Жанна, пританцовывая то на одной, то на другой ноге.

Она пятилась к двери, не видя, что на пороге появилась высокая фигура.

– Что тут... Ох! – воскликнул Сет, когда Жанна с размаху налетела на него. Он вытянул руки и схватил ее за талию, пытаясь остановить, но она вырывалась, желая увернуться от вездесущего клюва. – Да стойте же, эта безмозглая курица не причинит вам вреда.

Она взглянула на него дикими глазами.

– Да вы смеетесь, что ли? Глядите, она жаждет крови!

– Успокойтесь, прошу вас, и я...

– Вот, пожалуйста!

Еще несколько птиц решили принять участие в сражении. Хлопая крыльями и громко кудахча, они так и метили попасть клювом в ее ноги. Жанна, вывернувшись, поспешила спрятаться за спиной Сета, прижав свои ступни к его сапогам, и обхватила его за талию. Стараясь не высовываться из-за широкой мужской спины, она лишь одним глазом следила за действиями своих мучителей.

– О Боже, Жанна, что вы делаете? – Сет качнулся назад, но она и не подумала ослабить свою хватку. Он попытался выйти из курятника, но она, не отрывая свои ноги от его ног, не давала ему двинуться с места. Потеряв в результате равновесие, Сет поскользнулся на лужице яичной жижи и чуть не грохнулся вместе с Жанной наземь. Шатаясь, словно пьяный, он с большим трудом выбрался, наконец, во двор. – Жанна! – гаркнул он. – Отпустите же меня!

– Ни за что! Они меня заклюют!

– Но я не могу в таком положении открыть ворота! Открывайте вы!

– Хорошо.

Высунув голову из-за своего живого щита, Жанна испуганно огляделась. Куры продолжали громко кудахтать и хлопать крыльями, явно гордясь своей победой над незваными гостями. Продолжая прятаться за Сетом, Жанна попробовала дотянуться до щеколды. Но у нее ничего не получалось.

– Может, все же дадите мне отворить дверь? – раздраженно поинтересовался Сет.

– Ни за что! Вы должны оставаться между мной и этими птицами, будь они неладны!

Пустив в ход обе руки, Жанна, в конце концов, исхитрилась открыть ворота. А в птичнике куры, горделиво расправив перья, принялись клевать песок.

– Все в порядке? – спросил Сет, заключая ее в свои объятия.

– Да, вполне. – Оправившись от испуга, Жанна пришла в возмущение. – Они всем скопом напали на меня и принялись клевать мои ноги!

– Это обычный прием самозащиты Ведьмы. Почему-то она испытывает особую ненависть к пальцам на ногах.

– А то я не знаю!

Жанна ощутила на щеке какую-то влагу и, пытаясь избавиться от нее, потерлась лицом о свое плечо. Взглянув на блузу, она поняла, что это яичный желток. Чуть откинувшись назад, она увидела, что в желтое окрасился не только перед ее блузы, но и коричневая трикотажная рубашка Сета. Она испустила тяжкий вздох.

– Никак не предполагал, что вы с утра пораньше отправитесь собирать яйца, – прокомментировал Сет.

– Но вы же сами велели!

Сет смутился.

– Мне, должно быть, следовало предупредить вас, что я просто шучу. На самом деле я собирался сегодня сделать это сам, а потом показать вам, как это делается.

– «Потом» наступило. Можете начинать. – Жанна попыталась высвободиться из его рук. – И отпустите меня, пожалуйста, – довольно резко заметила она, видя, что его объятия не ослабевают.

– Зачем? – Глаза его блеснули дьявольской усмешкой. – Так приятно! Не могу припомнить, чтобы женщина сама бросилась мне в руки, а тем более, спасаясь от преследований кур.

– Глупо, конечно, бояться их... Да я, по сути дела, и не испугалась... Просто не люблю, когда на меня что-то летит.

Бормоча эти слова оправдания, Жанна избегала смотреть в глаза Сету. Чувствуя на себе его сильные руки, она не могла избавиться от ощущения неловкости.

А Сет внимательно посмотрел сначала на ее рот, потом в глаза. Затем заговорил хриплым голосом, запнулся, прокашлялся, начал сначала:

– Жанна!

Она, наконец, подняла на него глаза.

– Что?

– Вам не обязательно стараться в первый же день достигнуть во всем полного совершенства, – хрипло пробормотал он.

– Хорошо, что вы меня предупредили, потому что я уверена...

– Жанна!

– Что?

– Не могу больше этого слышать!

И он поцелуем запечатал ей рот.

Застигнутая врасплох, потрясенная, Жанна сначала никак не отреагировала на его ласку. Напротив, она вся напружинилась, собираясь с силами, чтоб оттолкнуть его, но, ощутив исходящее от Сета тепло и вкус его губ, замерла.

И он снова поцеловал ее – требовательно, властно, разбудив дремавшее внутри нее желание. Обхватив его шею руками, Жанна ответила на его поцелуй, забыв, что он хозяин, а она всего-навсего наемная работница, которую он только что спас от нападения кур. А главное – у нее в этот миг начисто выскочило из головы, что она люто ненавидит весь род мужской.

Сейчас для нее на всем белом свете существовал он один – его твердые губы, жадный рот, запах только что выбритых щек, свежий аромат мыла. Ее не покидало ощущение, что он куда-то спешит и мысленным взором смотрит на часы, боясь упустить драгоценное время. Но Сет целовал ее так, словно в его распоряжении целая вечность и он хотел одного – сделать это как можно лучше. Его нежность так растрогала Жанну, что на глазах у нее выступили слезы, и ее опять охватило чувство, что именно здесь ее место.

Сет сам оторвался от ее губ. Карие его глаза казались почти черными, густые брови, сдвинувшись, образовали прямую линию, красноречивее всяких слов говорившую о том, что он и сам поражен своим поведением, и уж никак его не одобряет. Жанна проглотила слюну, стараясь вернуть сердце на его законное место.

– Зачем... зачем вы это сделали?

Глаза у Сета просветлели, он широко улыбнулся.

– А иначе мне пришлось бы в сто первый раз выслушивать ваши заверения в том, что со временем вы научитесь делать все, что нужно.

– Ах, так!..

Какое разочарование! А чего она, собственно, ожидала? Признания в безумной любви?

Сет пришел в себя значительно быстрее, чем она. Он держался так, словно бы и не было этого поцелуя, который потряс весь мир Жанны.

– Прежде всего, надо научиться кормить кур. Я все время забываю, что вы неженка. Хотя, видит Бог, это бросается в глаза.

Жанна видела, что он что-то говорит, но смысла слов не понимала – только звон стоял в ушах.

– Что? Ах да, да! – Она кивнула. – А я тоже на минуту забыла, что вы человек долга. Но ведь мне не надо возвращаться в птичник сию секунду?

Сердце ее стучало с такой силой, что она удивлялась, как это его грохот не достигает слуха Сета.

Он насмешливо улыбнулся.

– Ни в коем случае! Я могу стоять здесь, сколько вашей душе угодно, удерживая вас от этого рокового шага.

– А моей душе это вовсе не угодно.

И она попыталась его оттолкнуть.

Но Сет не тронулся с места.

– Чтобы избавиться от сожалений о содеянном, следует его повторить, – изрек он.

– О, нечто подобное мог бы произнести мой отец.

– Значит, он мудрый человек.

– Уж очень любит командовать! Как и вы!

– Человек должен вести себя так, как ему на роду написано, – трагическим тоном возвестил Сет.

Жанне так хотелось опустить голову ему на грудь!

– Пожалуйста, только без философии, – произнесла она вместо этого.

Значит, поцелуй на него никак не подействовал? Ну что ж, она тоже докажет, что ей все нипочем!

– Ладно, ладно! – сказала она. – Отпустите меня и лучше покажите, как, на самом деле, надо собирать яйца.

Сет немедленно освободил ее из своих рук.

– Я не сомневаюсь в том, что вы быстро усвоите урок, но вот беда – там, скорее всего, не осталось ни одного яйца.

– Яйцо этой злодейки я так и не вытащила. – Она кивнула в сторону зачинщицы свары и внимательно разглядела следы ее клюва у себя на руках и ногах. – Недаром ее прозвали Ведьмой.

– Да уж, тем, кто не знает, как с ней обходиться, спуска не даст. Впредь берегите пальцы на ногах.

Вздохнув с благодарностью за то, что безумный миг близости между ними миновал, Жанна откинула волосы с лица, заметив при этом, что рука ее дрожит.

– Веди же меня, о великий фермер! – воскликнула она. – Открой мне все тайны твоего ремесла!

Сет распахнул перед ней настежь дверь курятника и ввел в становище ее пернатых врагов.

– Я рад, что вы на все согласны. Сегодня я подоил коров вместо вас, но завтра научу вас и этому.

Жанна ответила лишь еле заметной улыбкой.

Глава 5

 Завтрак, естественно, запаздывал. Проявив воистину ангельское терпение, Сет показал ей, где хранится куриный корм, научил, как его разбрасывать по земле, а главное – как отвлечь внимание Ведьмы, чтобы можно было взять яйцо из ее гнезда. Слава Богу, что он не ругал ее за погубленные яйца!

После курятника, прежде всего, надо было избавиться от следов яичного боя. Пришлось переодеваться. Жанна, натянув на себя чистые шорты и майку, не мешкая, помчалась на кухню.

Так и не вникнув во все тайны оригинальной кофеварки, Жанна умудрилась, тем не менее, сварить в ней кофе. Из-за происков Ведьмы, оладьи было не из чего готовить, и Жанна решила заменить их тостами – ведь какой идиот не сумеет поджарить хлеб на огне! Только сжегшие четыре ломтика хлеба, она сообразила, что, несмотря на многообещающую надпись, тостер поджаривать «слегка» не умеет. Странно, подумала сна, как это Сет, при всей его любви к различным кухонным приборам и усовершенствованиям, не заменит тостер. Не иначе, как он представляет собой историческую реликвию или предмет антиквариата.

Впрочем, вполне возможно, что, если бы она, облокотившись на стол, не впала в глубокую задумчивость, вспоминая их поцелуй, судьба сгоревших ломтиков сложилась бы иначе. Дай-то Бог, мелькнуло у нее в голове, чтобы этого поцелуя никто не видел!

В конце концов, она встала над тостером и пресекла попытки глупого аппарата сжечь последующие два куска хлеба, вовремя выхватив их из его пасти и смазав маслом. Таким образом, к приходу рабочих из спального барака, Жанна приготовила двенадцать тостов. Все это время у нее из головы не шла сцена со злополучным завтраком, приготовляемым Кэтрин Хёпберн для Спенсера Трейси в фильме «Женщина года». Слава тебе Господи, что ей, Жанне, не пришлось печь вафли!

Все больше вживаясь в роль хозяйки, она наполнила апельсиновым соком высокие бокалы и поставила на стол. Стив и Гас осведомились о самочувствии новорожденного жеребенка, и Жанна рассказала о поездке к миссис Берк. Как она и предполагала, именно они навели порядок в кухне.

Прошло несколько минут, и в кухню спустился Сет. Заслышав стук его тяжелых сапог по полу, Жанна испытала легкое волнение. Его, еще влажные после мытья, волосы были тщательно расчесаны, джинсы и рубашка блистали чистотой.

Вслед за ним, в кухню ворвалась струя прохладного ветра, принесшая с собой утреннюю свежесть и запах крема для бритья. Ветерок почти развеял запах сожженных тостов.

И все же не до конца. Сет, остановившись возле стола, принюхался и поинтересовался:

– Что у нас на завтрак? Угли?

В глазах его таилась поддразнивающая улыбка, но Жанна восприняла ее превратно. Ей почудилось, что он насмехается. Строго взглянув на Сета, она спросила:

– А вам не приходило в голову, что неплохо бы починить тостер?

– Зачем? В руках у Эмми он действует безукоризненно.

Налив в чашку кофе, Сет сделал из нее глоток и, к ее великому разочарованию, тут же сморщился.

– Фу! В следующий раз надо насыпать в два раза меньше кофе.

С этими словами он приблизился к раковине и, отлив в нее половину содержимого своей чашки, дополнил ее кипятком.

– Будет сделано, – сквозь зубы пробормотала Жанна, кипевшая от негодования.

Ну, мог же он, из чистой вежливости, чуть отступить от истины и сказать, что кофе ему понравился?!

Тут появилась Эмми, одетая в полотняный зеленый халат поверх, непомерно большой для нее, мужской пижамы. Жанне она показалась страшноватой – кожа да кости, лицо бледное и к тому же с зеленоватым оттенком. Впрочем, успокоила она себя, не исключено, что такое впечатление создается цветом халата.

Окинув всех присутствующих внимательным взором, Эмми нахмурилась.

– Сет, прекрати придираться к девочке! Заруби себе на носу, она работает у меня. Если тебе не по вкусу ее стряпня, готовь себе сам или обедай в городе.

Присев за стол, Эмми бережно положила больную руку на столешницу, но даже это слабое прикосновение заставило старуху ойкнуть. Стараясь не замечать боли, она взяла с блюда тост и впилась в него зубами.

– А я так очень люблю угли. Прекрасно действуют на пищеварение.

Сет, рассмеявшись шутке, сел рядом с Эмми и стал расспрашивать, как она себя чувствует. Оба Коллинза, а также Баркер и Хосе, с любопытством наблюдавшие за разыгрывавшейся перед их глазами сценой, расслабились – Эмми разрядила обстановку. Каждый положил себе по полной тарелке кукурузных хлопьев.

– Как ваша рука? – спросила Жанна у Эмми, ставя на стол банку джема и садясь напротив Сета.

– Болит.

– Сегодня вы поедете в город на рентген, – твердо заявил Сет. – Даже если для этого мне придется связать вас и тащить силком.

– Хорошо. Меня отвезет Жанна.

Сет подавился кофе и закашлялся. Он поглядел слезящимися глазами на Эмми, перевел взгляд на Жанну, затем снова на Эмми.

– С каких это пор вы так легко соглашаетесь на мои предложения?

– С тех пор, как стала считать их разумными.

Настал черед Жанны посмеяться над ним. С искрящимися от удовольствия глазами она положила себе кукурузных хлопьев с фруктами.

– Что же разумного вы в этом нашли?

– А то, что мне необходимо навестить Сью Перрит. Да и проклятая рука болит больше, чем я предполагала. В моем возрасте уже нельзя ломать себе кости. Можно не дождаться, когда они срастутся.

Изложив эти доводы, не блиставшие железной логикой, Эмми прикончила свой тост.

Сет и остальные парни ели с таким аппетитом – только за ушами трещало. Жанне вспомнилось, что хлопья-мюсли – продукт довольно дорогой, а, следовательно, подавать их к завтраку каждый день не стоит. Ну что ж, придется делать тосты, Сету на потеху. В дополнение к ним, завтра она испечет печенье. Сет Броуди язык проглотит! Потягивая сок, она улыбнулась этой мысли.

– Что тут смешного? – спросил он.

– Ничего, – ответила она с самым невинным выражением лица. – Решительно ничего.

– Вы умеете ездить верхом? – не унимался Сет.

– В зависимости от того, что вы подразумеваете под верховой ездой.

Парни прыснули, но под строгим взглядом Сета сделали вид, что просто закашлялись.

– Я спрашиваю, можете ли вы сесть в седло, взять в руки повод и крикнуть лошади: «Пошла!» Можете ли, сидя в седле, направлять коня коленями, голосом и руками?

Жанна набрала в грудь побольше воздуха и расширила глаза. Медленно выдыхая, она произнесла:

– Нет.

Эмми рассмеялась, все остальные заулыбались, а Сет прорычал:

– Так я и знал. Значит, при клеймении скота пользы от вас, можно сказать, никакой.

– Я думала, что мои обязанности ограничатся кухней.

– Нет! Клеймение требует помощи от всех, – твердо заявил он, вгрызаясь в тост.

– Я могу научиться! – решительно заявила Жанна, сама удивляясь, откуда в ней такое упорство.

Сет пристально посмотрел на нее, но уголки его рта дрогнули, словно он старался сдержать смех.

– Это я уже слышал не раз.

Разговор перешел на повседневную жизнь ранчо, и Жанна перестала к нему прислушиваться.

Клеймение! Это должно быть занятно. Перед внутренним взором Жанны, поплыли кадры из старых голливудских фильмов. Вот, например, «Три мескитёра». Ковбои в живописных костюмах и их девицы сидят вокруг пылающего костра и поют под звуки гитары. Пригасив на ночь костер, они расстилают на земле спальные мешки, кладут голову на седло и спят под звездами. Совсем неплохое новое приключение. До сих пор Жанне никогда не доводилось спать возле костра.

– А сколько дней продолжается клеймение? – ни с того, ни с сего вмешалась она в разговор.

Застигнутые врасплох, все замолчали, но Сет отреагировал с ходу:

– Дней семь!

Целую неделю! Спать у костра, конечно, очень заманчиво, но как обойтись целую неделю без мытья? А как варить пищу на костре, при том, что она и вообще-то варить не умеет? Об этом и подумать страшно! Однако, чувствуя на себе испытующий взор Сета, Жанна кивнула и сказала:

– Прекрасно. А где вы храните лагерное снаряжение?

Эмми, подавившись куском, взглянула на своего партнера:

– Слыхал? Голыми руками ее не возьмешь.

– Задора больше, чем разума.

Жанна уже открыла рот, желая выразить протест, но ее опередила Эмми.

– Прекрати, сынок, – проговорила она. – Хоть ты и большой, но не настолько, чтобы я не могла перекинуть тебя через колено и отшлепать.

Эта перспектива рассмешила всех чуть ли не до слез. Уже встав из-за стола и направляясь к своим рабочим местам, мужчины все никак не могли успокоиться.

Сет, однако, за ними не последовал.

– Сдается мне, Жанна, вы неверно представляете себе, как происходит клеймение. Мы работаем со скотом – клеймим и делаем прививки – только в дневное время, а ночуем дома. Так что спим не под звездами.

Жанна, начавшая уже убирать со стола, как обычно, не могла позволить себе ударить в грязь лицом.

– Я знаю, – заявила она.

– Еще бы! Еще бы! Как же иначе!

Сет встал и направился к выходу.

– А еще кофе, Сет? – удивилась Эмми. – Ты же обычно выпиваешь две чашки.

Он взглянул сначала на нее, затем на Жанну.

– Нет уж, спасибо. Надо и о желудке подумать.

Борьба между ними не затихала, и Жанна с трудом удержалась от того, чтобы показать ему язык. Эмми, внимательно следившая за этим обменом любезностями, после некоторого раздумья сказала:

– Раз вы будете заняты на клеймении с утра и до позднего вечера, а готовить я все равно не могу, лучше мне, пожалуй, переждать это время у Эдит Коллинз. Сегодня непременно заедем к ней. А сейчас я пойду, уложу вещи.

– Можно оставить в ваше распоряжение Баркера, – сказал Сет, нахлобучивая шляпу. – Чтобы вы не были весь день в одиночестве.

– Да нет, мне хочется сменить обстановку. К тому же вчера, пока вы ездили с жеребенком к врачу, я разговаривала с Эдит по телефону. Она, по-видимому, собирается устроить состязания по бриджу.

– Но у вас же, растяжение!

Лицо Эмми стало лукавым.

– Независимо от какого бы то ни было растяжения, в тот день, когда я не смогу играть в бридж, я протяну ноги.

И она снова принялась за еду.

– Ну что ж, желаю удачи! – улыбнулся Сет.

– Вот за это спасибо, удача мне необходима!

Она стала прихлебывать кофе, а Жанна продолжала греметь посудой. Собрав со стола стопку тарелок и держа ее на вытянутых руках, Жанна обернулась к выходу и увидела Сета. Остановившись в коридоре, он смотрел прямо в открытую дверь ее спальни, где Жанна, торопясь утром за яйцами, оставила постель незастеленной.

Теперь она отчетливо представила себе, какая картина открылась его глазам. Она не привыкла убирать за собой, но отныне будет делать это неукоснительно. А пока что ее кровать – отвратительное зрелище. Спит Жанна беспокойно, то срывает с себя простыни, то снова заворачивается в них, подушки одна за другой летят на пол. Несмотря на невероятную усталость, прошлую ночь она провела точно так же. Впечатление было такое, словно в маленькой уютной спаленке взорвался ящик с бельем.

Ощутив, очевидно, на себе ее взгляд, Сет повернулся в сторону Жанны, да так резко, что его сапоги заскрипели на потертом линолеуме. В глазах его мелькнула искра – такая же, какую она заметила, когда он ее целовал. Она-то ожидала прочесть в его глазах осуждение за свою неряшливость, а вместо этого разглядела в них желание, моментально, впрочем, погасшее. Круто повернувшись, Сет выскочил за дверь.

Жанна медленно выдохнула, тяжесть спала с ее сердца. Тем не менее, она была сильно разочарована: ну что ему стоило пожелать ей хорошего пути или сказать какую-нибудь иную любезность?

– Вы не можете подняться ко мне и помочь сложить вещи? – попросила Эмми, ставя свою чашку в раковину.

– Конечно, конечно, – ответила Жанна, даже не замечая, что ее собеседница, не ожидая ответа, покинула кухню.

Внимание Жанны было целиком сосредоточено на Сете, который, надев перчатки, шел к конюшне. Поставив стопку тарелок на стол, Жанна схватилась за краешек раковины и вся перегнулась к окну, чтобы лучше видеть Сета. Он двигался с врожденной грацией, длинные ноги его быстро пересекали двор. Но вот он остановился, погладил двух колли, бегавших по двору, почесал у них за ушами, сказал что-то ласковое. Когда он пошел дальше, собаки преданно поплелись за ним.

Ничего не скажешь, Сет – привлекательный мужчина, решила Жанна. И пока клеймение не закончится, они по ночам, будут одни в целом доме.

Жанна взглянула на свои руки, еще цеплявшиеся за край раковины. Подумать только, каких-то три дня назад, она проклинала все мужское сословие вообще и двух мужчин в частности. А сейчас, провожая глазами Сета Броуди, способна думать лишь о том, что окажется ночью под одной с ним крышей...

Вопреки заверениям Эмми, рентген показал, что у нее и в самом деле перелом, но без смещения. Врач убедил Эмми в том, что кость быстро срастется, главное – соблюдать осторожность. После хирурга Эмми с Жанной решили навестить Сью Перрит, но она спала в это время, и врач не позволил ее будить.

В завершение визита в город заехали к Эдит Коллинз, которая оказалась на редкость болтливой старухой, в отличие от своих внуков, словно давших обет молчания. К тому моменту, когда Жанна начала прощаться, заклиная Эмми не беспокоиться – все будет в порядке, – часы уже показывали полдень. Жанне надо было спешить, на ферме дел – непочатый край. Не на ферме, точнее, а дома – Жанна, все больше думала об «Алмазе», как о своем доме. Тем более, сейчас, когда она будет предоставлена самой себе. Теперь она сможет доказать, на что способна!

Войдя в дом и бросив сумочку на место, она решительным шагом направилась в кухню. Там все говорило о том, что ленч у мужчин состоял из бутербродов – столы были завалены обертками от хлеба, фирменными пакетиками, в которых продается ветчина, и баночками от различных приправ. Какая жалость! Ведь всего несколько часов назад, она с такой гордостью поглядывала на вычищенную ее руками кухню, и вот во что она превратилась! Но делать нечего – засучив рукава, Жанна принялась за работу.

Когда ты вынуждена сама наводить порядок, все представляется в совершенно ином свете. Со смущением вспомнила Жанна, какой хаос обычно оставляла их домработнице Фионе. А ведь убирать за другими, как она сейчас поняла, – удовольствие ниже среднего, даже если тебе за это платят деньги. Зато теперь, возвратившись в родной дом, она будет с большим уважением относиться к труду Фионы. Это уж точно!

Впрочем, я и так дома! – мелькнуло у нее в голове. Но Жанна тут же с негодованием отогнала от себя непрошеную мысль.

Прибравшись на кухне, Жанна принялась с величайшим усердием изучать поваренные книги Эмми и, в конце концов, обнаружила в них довольно простой рецепт приготовления бифштекса с перцем. Вот здорово! Сету не придется обучать ее, как жарить бифштексы.

Дом теперь целиком лежал на Жанне, и для начала, она решила осмотреть все его комнаты. Взяв для отвода глаз метелку из перьев для пыли, она поднялась наверх.

Там находились четыре спальни и две ванные комнаты. Самая большая комната принадлежала Эмми – здесь они с мужем жили после покупки дома, в конце шестидесятых годов. Стену напротив кровати, украшал писанный маслом портрет седого ковбоя верхом на коне. Эмми как-то говорила, что их соседка нарисовала большой портрет ее мужа.

Жанна замерла на секунду, очарованная мастерством художницы, сумевшей вдохнуть жизнь в свою работу. На морщинистом лице мужа Эмми, сияли молодые веселые глаза, и Жанне померещилось, что он вот-вот откроет рот и расскажет какую-нибудь забавную историю.

Сила характера, о которой свидетельствовал весь облик старого ковбоя, заставила Жанну вспомнить об отце. Вот уж у кого в избытке и сила, и характер, но, начисто, отсутствует чуткость. Она подумала также о матери и братьях, которые – она в этом не сомневалась – сейчас беспокоятся за нее. Да и отец, бесспорно, тоже охвачен тревогой. Но Бен Уитли слишком упрям, чтобы признаться даже самому себе, что дочь покинула родной дом по его вине. Если ей вздумается сейчас возвратиться или даже позвонить по телефону домой, он по-прежнему будет пытаться вертеть ею. Отцу не надоедало твердить, что она упряма, как одно известное животное. Если это и соответствует действительности, то ничего удивительного – ей было от кого унаследовать эту черту. Сейчас Жанна скучала по отцу, но твердо решила, что после возвращения домой, повернет все по-иному. Обдумав, таким образом, ситуацию еще раз, она гордо расправила плечи и отправилась осматривать остальные комнаты.

Комната Сета оказалась в самом конце коридора. Окнами она выходила в яблоневый сад. Обстановка была самая простая: аккуратно застеленная двуспальная кровать, высокий платяной шкаф красного дерева и старомодное кресло-качалка с глубоким мягким сиденьем. Не удержавшись от искушения, Жанна уселась в него и покачалась.

Оно было словно специально сделано под ее рост, и, качаясь, она живо представила, как в нем сиживали женщины из рода Броуди, баюкая своих младенцев, прислушиваясь к звукам сельской жизни и любуясь созревающими плодами на яблонях.

Мечтательное настроение, овладевшее Жанной, снова вернуло ее в родной дом. Вспомнился диван у окна, прикорнув на котором, они с матерью частенько беседовали по душам. О, Жанна очень хорошо представляет себе, что бы сказала мама по поводу ее исчезновения! Стремление дочери к самостоятельности, она, конечно, одобрила бы, но за бегство из дому побранила бы. Досталось бы Жанне и за то, что она не рассказала Сету всей правды о себе. Чувствуя свою вину, Жанна заерзала в кресле, и оно в ответ жалобно заскрипело.

Жанна со вздохом огляделась, оттолкнулась ногой от пола, приводя кресло в движение, и снова погрузилась в свои мысли.

А ведь Сет, скорее всего, окажется последним из Броуди, раскачивавшимся в этом кресле! С какой твердостью он заявил, что никогда не женится, потому что жизнь в Фоун-Крике слишком трудна для женщины! Тем не менее, многие поколения женщин, носивших фамилию Броуди, сумели ее вынести. По словам Эмми, Сет был единственным ребенком своих родителей. Кому же после него достанется ранчо? Сомнений быть не может – оно перейдет в другие руки. И он, положивший столько труда на то, чтобы вернуть его своей семье, безропотно смирится с этим?

Жанна дотронулась до рта. Эти губы он сегодня утром целовал. Для него этот поцелуй ничего не значил, следовательно, и для нее не должен иметь никакого значения. А, тем не менее, имеет! Но почему?..

Сет из той категории мужчин, которые волнуют женщину, сами сохраняя хладнокровие, но если это так, то почему же она заметила в его глазах признаки уязвимости? Не говорит ли это о том, что на самом деле он, навряд ли, полон такой уж решимости скоротать свою жизнь в одиночестве?

Поднявшись с кресла, Жанна прошлась по комнате, затем остановилась около кровати и провела рукой сначала по резьбе на спинке из красного дерева, а потом "по выпуклому узору на голубом покрывале.

Усевшись на ее край, она слегка попрыгала, как бы испытывая крепость матраца. Судя по чистоте, уборщица Сету не нужна. Он сам убирает комнату.

Да полноте, убирает ли? Жанна вспомнила, как представляли себе уборку ее братья. Они просто засовывали все, в этот момент ненужное, под кровать. Повернувшись, Жанна легла на живот, ухватилась за край кровати и нагнулась вниз так, что ее густые длинные волосы коснулись пола.

Но нет! Ни ботинок, ни одежды, ни спортивного инвентаря под кроватью не оказалось. И как она ни старалась, так и не углядела ни одной пылинки. Сет, в действительности, был таким чистюлей, каким казался.