Текст книги "Пьянящий аромат"
Автор книги: Патриция Кэбот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Глава 13
Она продолжала уверять себя в этом, пока поднималась по лестнице на второй этаж. Виски – и улыбка Эдварда – согрели ее лучше любого камина. Не желая оставаться ни одной минуты в обществе леди Эшбери, Пегги с радостью ухватилась за предложение Эдварда уйти к себе в комнату – в конце концов, надо было беречь горло. Она даже позволила хозяину поцеловать себя на прощание – правда, ей не оставили другого выбора. Когда Эдвард склонился над ее рукой, чтобы запечатлеть чопорный поцелуй, Алистер Картрайт воскликнул, что свояченицу совершенно естественно было бы поцеловать в щеку. Так и поступил лорд Роулингз, несмотря на горящий взгляд леди Эшбери: наклонившись, едва коснулся губами нежной розовой кожи Пегги чуть ниже уха. Она с гордостью отметила, что поцелуй ее нисколько не взволновал. Это виски, а вовсе не губы Эдварда, заставило Пегги почувствовать, что внутри у нее все расцвело…
Конечно же, она не могла просто так отправиться спать. Она обещала заглянуть к Джереми и собиралась сдержать слово, несмотря ни на каких леди Эшбери. Мальчик еще и не думал засыпать, когда девушка пришла в детскую спальню. Няня с облегчением вздохнула, увидев ее, и немедленно удалилась. Пегги рассказала Джереми вечернюю сказку, бесконечную сагу о морском разбойнике по имени Джеремия и его ручном попугае Пикле. Прошел почти час, прежде чем Джереми уснул. Пегги, которую тоже слегка разморило, поудобнее устроила мальчика в постели, убранной в виде лодки, погладила его ручного хорька, которому тоже дали имя Пикл, и вышла на галерею.
Там она и наткнулась на лорда Эдварда и виконтессу.
Ну, почти наткнулась. Лорд Эдвард нес в руках канделябр, который освещал парочке путь – люстры в Большом зале были уже потушены. Пегги едва не ступила в круг света, но в последний момент отпрянула в тень, моля Бога, чтобы ее не обнаружили.
– О, Эдвард! – Страстный голос с хрипотцой был совсем не похож на тот, что недавно звучал в столовой. – Ну почему нет? Тебя не должно волновать, что подумает Прейхерст. К тому же она все прекрасно знает, ведь прошло столько времени…
– Я просто полагаю, что сегодняшний вечер не самое подходящее время, Арабелла. – Голос Эдварда звучал так, будто он говорил сквозь стиснутые зубы. – Завтра у нас будет много гостей, и…
– Фи, Эдвард. Для них это тоже не секрет. Что с тобой происходит? Видно, присутствие в доме этой крошки так тебя переменило…
– Мисс Макдугал? – Эдвард остановился как вкопанный и стал вглядываться в темноту. – Это вы?
Черт! Пегги кинулась назад и схватилась за ручку двери в детскую спальню, будто только что вышла оттуда.
– О, добрый вечер, – проговорила она, стараясь казаться беззаботной, но внезапно севший голос разрушил все ее планы.
Брови Эдварда сошлись над переносицей.
– Ведь я отослал вас отдыхать еще час назад… – начал он, словно Пегги была непослушным ребенком.
Рассерженная его покровительственным тоном, Пегги указала на дверь, которую только что закрыла.
– Джереми, – просто пояснила она.
Посмотрев в направлении, которое указывал ее изящный палец, Эдвард возразил:
– У него есть няня, мисс Макдугал. Пусть она и укладывает мальчика в постель.
Пегги беспомощно пожала плечами. Больше всего на свете ей захотелось стремглав убежать и спрятаться в своей комнате.
– Няня не знает сказку, которую Джереми любит слушать перед сном. Я уже больше года придумываю к ней продолжение.
Виконтесса, которая смотрела на девушку из темноты, скучающим тоном заметила:
– Как трогательно! Чудесно иметь такое богатое воображение, правда, Эдвард? Завидую вам, мисс Макдугал.
Леди Эшбери удалось превратить комплимент в оскорбление. Не то чтобы это задело Пегги. Девушка и без того сгорала от стыда, нарвавшись на эту парочку, которая, судя по всему, куда-то направлялась… скорее всего, в спальню. Разозлившись на себя за то, что ей это оказалось небезразлично, Пегги невнятно пожелала им доброй ночи и побрела по галерее в противоположном направлении, даже не понимая, куда идет. Однако не успела она пройти и трех шагов, как ее обнаженную руку обхватили сильные пальцы. Рассерженный лорд Эдвард не слишком галантно встряхнул Пегги и повернул к себе лицом.
Но он – девушка осознала это с таким облегчением, что у нее едва не ослабли колени – сердился не на нее. Обернувшись, Эдвард смотрел на виконтессу, которой перед этим сунул в руки канделябр.
– Насколько я знаю, миссис Прейхерст приготовила тебе постель в Белой комнате, Арабелла. – Его голос был холоднее ветра, который проникал в Большой зал с торфяника. – Ты знаешь, где это. А я прослежу, чтобы мисс Макдугал без приключений нашла свою спальню. Спокойной ночи.
Арабелла, канделябр в руке которой опасно подрагивал, смотрела на них, приоткрыв рот. Пегги даже показалось, что она видит, как в голове леди Эшбери крутится арифмометр, предлагая и тут же отметая возможные варианты ответных действий.
Что касается Эдварда, тот не был настроен дожидаться, пока Арабелла решит, что делать. Вцепившись в руку Пегги, он повлек ее по коридору, его каблуки гулко отстукивали по паркету, тогда как ее домашние туфли на высоких каблучках были едва слышны.
Они завернули за угол галереи, туда, где начиналась двойная лестница, ведущая вниз. Пегги больше не могла терпеть. Она слегка дернула рукой, в которую железной хваткой вцепился Эдвард, и раздраженно проговорила:
– Пустите, мне больно.
Эдвард сразу же ослабил хватку, а затем и вовсе разжал пальцы. Пегги не удержалась, чтобы не взглянуть, не оставили ли его пальцы следов на ее нежной коже цвета слоновой кости. Эдвард, заметив, что девушка из-под ресниц посмотрела на него, глухим голосом произнес:
– Простите. Я не хотел сделать вам больно.
Пегги тщательно осмотрела шелковистую кожу на предплечье. При тусклом освещении трудно было что-либо разглядеть, но зловещие красные следы от пальцев ясно проступали даже в полутьме. По виноватому выражению лица Эдварда Пегги поняла, что и он увидел синяки.
– Благодарю, я сама найду свою комнату, – сухо сказала Пегги. Она не была уверена, что из-за хрипоты ее слова прозвучали с нужной степенью недовольства, поэтому добавила: – Мне не нужны провожатые.
– Я все-таки составлю вам компанию на галерее. – Голос Эдварда был напряженным. – Уже слишком поздно. Молодым леди не следует в одиночестве бродить по коридорам в такое время.
Пегги окатила его презрительным взглядом:
– О? И чего именно мне следует опасаться в замке Роулингзов? Зимних сквозняков? Подглядывающих лакеев? Похоже, в поместье мне следует бояться только одного – это вас.
Эдвард растянул губы, но в его улыбке не было ни капли веселья.
– Вероятно, я заслужил такую оценку из ваших уст, судя по тому, как с вами обошлись сегодня вечером. И все же я продолжаю настаивать на том, чтобы проводить вас до комнаты.
– Вас, кажется, нисколько не заботит, как виконтесса добралась до своей комнаты, – съязвила Пегги.
Улыбка Эдварда стала немного теплее.
– Неужели я слышу в вашем голосе нотки ревности, мисс Макдугал?
Пегги тряхнула волосами, и одна из роз, украшавших ее прическу, потеряла лепесток. Маленький белый лепесток пролетел, кружась, мимо ее обнаженного плеча, мимо края балюстрады и скрылся в темноте Большого зала. Пегги, которая наблюдала за его невесомым полетом, нервно сглотнула.
– Ревную? – Девушка вновь обратила внимание на Эдварда. – К виконтессе? Вовсе нет. Может, она и жена одного из самых богатых людей Англии и любовница другого, но скажите, что она сделала со своими деньгами? Помогла облегчить страдания людей, которые не столь счастливы, как она? Нет. Она проводит дни, сплетничая, а вечера – играя в шарады. Нет, лорд Эдвард, я совершенно не ревную к виконтессе. Из всех чувств я питаю к ней лишь жалость. И к вам, который так влюблен в нее, тоже. Спокойной ночи, милорд.
В надежде, что он не услышал, как задрожал ее голос, Пегги повернулась и пошла по галерее, ведя затянутой в перчатку рукой по перилам балюстрады. Эдвард провожал ее взглядом, его серые глаза – это девушка разглядела даже при слабом освещении – горели странным огнем.
– Извините, мисс Макдугал, – проговорил он ей вслед. – Но похоже, при всем вашем пренебрежении к сплетням на вас довольно сильно подействовало то, что сообщила леди Эшбери.
Пегги остановилась, прислонившись спиной к балюстраде и широко расставив руки на перилах. Эта поза должна была продемонстрировать ее полное презрение к предмету обсуждения.
– Как же это могло на меня не подействовать? В конце концов, разговор шел о моей сестре. И вашем брате, кстати, тоже. Не знаю, как вам, а мне не нравится, когда задевают честь моей семьи. Наши с вами родственники, конечно, вовсе не были святыми…
Эдвард быстро подошел к ней, на его лице все еще было написано изумление. Пегги увидела, что его взгляд устремлен на весьма откровенный вырез ее платья.
– Надеюсь, мисс Макдугал, что мы с вами тоже не относимся к этой категории людей.
Эдвард стоял так близко, что она ощущала исходивший от его тела жар, но не отодвинулась. Пегги продолжала держать руки на балюстраде, ее глаза были подняты вверх так, чтобы смотреть в его глаза, где искрилось веселье.
– Прошу прощения, лорд Эдвард, – сказала она, – говорите за себя. Я, может быть, и не святая, но, по крайней мере, не развратная транжира.
– А я, по крайней мере, – с этими словами Эдвард неожиданно поставил руки по обе стороны от талии Пегги, которая таким образом оказалась в ловушке, – не скупой лицемер.
– И что все это должно означать? – Пегги возмущенно вздернула подбородок, изумрудные глаза пылали. Она пыталась не замечать, что его лицо оказалось всего в нескольких дюймах от ее, а его колено, преодолевая сопротивление твердого каркаса кринолина, постепенно проникало между ее ног.
– Думаю, вы прекрасно понимаете, что это должно означать, – отозвался Эдвард, напустив налицо свою дьявольскую улыбку. – Хоть вы как недотрога и не хотите в этом признаться, вы все же хотите быть со мной, Пегги, точно так же, как и я хочу вас.
Девушка набрала воздуха, готовясь выпустить в Эдварда поток опровержений, но внезапно поднявшаяся грудь привлекла его внимание, и он устремил выразительный взгляд на нежные полушария, выступавшие из декольте. Этот взгляд заставил ее зардеться. Девушка лихорадочно пыталась решить, что ей делать, полностью отдавая себе отчет в том, что если Эдвард прикоснется к ней, то она пропала. Пегги отвела назад руку, чтобы получше размахнуться и нанести ему прицельный удар ладонью по щеке…
Однако Эдвард не потерял головы из-за ее видимой податливости. Он поймал руку в перчатке, остановив ее движение в нескольких дюймах от своего лица. Прежде чем Пегги успела издать хоть какой-то звук, Эдвард завернул ее изящную руку ей же за спину, всем телом придавив девушку к балюстраде.
При этом Пегги испытала целую гамму ощущений: исходивший от него аромат коньяка и табака, накрахмаленная материя рубашки на нежной коже ее груди, длинная твердая линия бедра между ее ног, железная хватка прохладных рук, державших ее за руку и за талию… Девушка была даже не в состоянии крикнуть, так она была ошеломлена. Когда наконец ей удалось привести в порядок свои чувства, чтобы выразить негодование по поводу такого насилия, путь словам преградили губы Эдварда. От его поцелуя Пегги совершенно лишилась возможности дышать… и соображать, что происходит.
На этом Эдвард, однако, не остановился. Пальцы, которые удерживали ее запястье, разжались и заскользили по обнаженной руке, лаская изгиб плеча и подбираясь к стройной шее, в то время как другая рука, лежавшая на талии девушки, еще сильнее притянула ее к нему. Эдвард все крепче прижимал Пегги к себе, пока она не почувствовала, что пуговицы на его рубашке начинают жечь нежную кожу ее груди. Его желание обладать ею стало тревожно очевидным, когда возбужденная плоть прижалась к животу девушки.
Губы Эдварда начали свое путешествие вниз по шее Пегги, и та поняла, что теряет голову. Она никогда не испытывала такого жгучего наслаждения, которое вызывали прикосновения его губ к ее гладкой коже. Ее руки, которые упирались в грудь мужчины, словно пытаясь его оттолкнуть, вдруг обвили его шею в страстном желании прижаться к нему как можно сильнее. Когда голова Эдварда опустилась еще ниже и его губы обожгли грудь Пегги, девушка задохнулась и выгнулась всем телом.
Если бы Пегги не была уверена в другом, она обвинила бы мистера Уэрта в том, что он специально смоделировал платье для лорда Эдварда, поскольку материя, прикрывавшая грудь, очень быстро уступила напору его неутомимых пальцев. Ее напрягшиеся соски в мгновение оказались на свободе, и обе розовые остроконечные вершины были с радостью встречены губами и языком Эдварда. Пегги, откинув голову и не в силах сдержать стон, закрыла глаза в порыве неудержимой страсти. Она притянула его голову к себе, теребя темные волосы пальцами, обтянутыми перчатками. Колено между ног девушки стало двигаться вверх к налившемуся соком и саднящему от истомы лону. Пегги едва удержалась, чтобы не прижаться низом живота к его твердой ноге, для того чтобы хоть немного ослабить пульсирующее там напряжение.
Эдвард дал волю рукам, его пальцы массировали мягкую плоть ее грудей, пока он отыскивал губами ее рот. Когда он завладел ее губами, девушка вцепилась в воротник его сюртука, а затем рука Пегги, будто сама по себе, принялась бесстыдно обследовать мужское тело, так не похожее ни на что, виденное ею до сих пор. Она погладила через рубашку и жилет мускулистую грудь Эдварда. Затем ее рука скользнула ниже к поджарому, плоскому животу, потом еще ниже до тех пор, пока ее пальцы не коснулись органа, который так требовательно выпирал из его бриджей.
От ее прикосновения Эдвард задохнулся и поднял голову.
– Пегги, – хрипло прошептал он.
Его плоть пульсировала у нее под ладонью. Она смотрела на него сквозь приспущенные от страсти ресницы. Вдруг его рука раздвинула многослойную конструкцию из шелка, кружев и проволоки, которая разделяла их, и пробралась к вершине треугольника, венчавшего ее стройные ноги, которая была прикрыта пышущими жаром и чуть влажными батистовыми панталонами.
Пегги едва не лишилась чувств от взрыва удовольствия, которое доставили его пальцы, ласкающие ее нежную плоть. Дрожа всем телом от новых ощущений, которых она сама не понимала, девушка припала к Эдварду, с ее губ сорвался стон.
– Черт, – выругался Эдвард, прижимаясь губами к ее шее. – Мы не можем этим заниматься здесь, на холодной галерее. Пойдем, моя комната находится как раз вниз по коридору…
Его слова разрушили чары. Пегги внезапно осознала, что стоит полураздетая на галерее над Большим залом замка Роулингз.
О чем она думала? Неужели совсем потеряла разум? Резко повернув голову, Пегги смогла увернуться от ищущих губ Эдварда и оттолкнуть его, упершись обеими руками в его широкую твердую грудь. Вцепившись в перила балюстрады, чтобы восстановить дыхание, девушка открыла глаза и увидела, что в дальнем конце Большого зала под ними мелькнул огонек – видно, кто-то скрылся в боковой двери. Проклятие! Будто не достаточно того, что ее тискал на галерее родственник. Кто-то еще и шпионил за ними! К утру весь дом будет говорить, что лорда Эдварда и мисс Макдугал видели…
– Пойдем, – попросил Эдвард, нежно положив ладонь на ее руку. – Вот сюда…
Но Пегги отпрянула от него и так энергично замотала головой, что еще несколько розовых лепестков, оторвавшись, отправились в свой последний полет.
– Нет, – твердо сказала она. – Мы не должны.
– Пегги… – Эдвард был необычайно кротким, таким она его еще не знала. Она почувствовала, как его пальцы заскользили по ее оголенным плечам и достигли шеи там, где начиналась копна волос. В его прикосновении было что-то такое, от чего руки девушки покрылись гусиной кожей. – Пегги, послушайте меня…
Однако Пегги была слишком расстроена, чтобы слушать его. Потаскушка, бесстыдная потаскушка, она сама завела его, и теперь он мог с полным основанием назвать ее лицемеркой. Ох, но как же она хотела быть с ним!
– Пегги, клянусь, ни одна живая душа ничего не узнает, если это то, что вас беспокоит. Мои друзья очень благоразумны…
Она резко повернулась к нему, и на сей раз ее ладонь достигла цели. Прицел был верен, рука сильна, и пощечина так звонко отдалась эхом по Большому залу, как если бы неуклюжая служанка уронила целую кипу тарелок. Эдвард, не веря тому, что произошло, смотрел на нее с приоткрытым ртом, его левая щека побагровела от удара. Пегги размахнулась было еще раз, но увидела, что в серых глазах закипает гнев. Так летним утром накапливаются на горизонте грозовые тучи. И девушка решила, пока не поздно, спасаться бегством.
Проворная как лань, Пегги подобрала юбки и бросилась к своей комнате. Она не оглянулась, даже когда услышала голос Эдварда, в котором слышались и угроза, и отчаяние. Пегги сама не могла бы сказать, как ей удалось найти дорогу, но она вдруг обнаружила, что стоит перед дверью своей спальни. Она вбежала внутрь и что было сил захлопнула за собой дверь. Девушка поспешно заперлась, порадовавшись тому, что покойная герцогиня сочла нужным установить здесь замок. Считала ли мать Эдварда необходимым время от времени запираться от герцога? Пегги предположила, что да. Ведь он же был Роулингзом.
– Мисс?
Пегги повернулась и с облегчением прижала руку к груди – это была всего лишь Люси, которая сонно поднималась с дивана, стоявшего в углу.
– Простите, что напугала вас, мисс. Я ждала, чтобы помочь вам раздеться.
Пегги прошла через комнату и упала на кровать, позабыв о поникших цветах в волосах и о платье, которое безжалостно мялось.
– Ох, Люси, – вздохнула она.
– Мисс Пегги! Ваш голос! Немедленно ложитесь в постель и позвольте мне приготовить что-нибудь горячее. Вы переутомились и опять потеряли голос!
Девушка не удержалась и печально улыбнулась.
– Ох, Люси, – проговорила она, – хотелось бы надеяться, что это единственное, что я потеряла сегодня вечером.
Потому что бесстрашная Пегги Макдугал очень боялась, что тем, что она действительно наконец потеряла, было ее сердце.
Глава 14
На следующее утро Пегги разбудили непонятные звуки. Сначала ей показалось, что кто-то мягко стучится в дверь, но, усевшись на кровати, она поняла, что глухие звуки исходят от огромных окон, опоясывающих южную стену ее комнаты. Пегги протерла глаза, откинула тяжелые одеяла и на цыпочках подбежала к окну, поеживаясь от холода, – огонь в камине почти погас.
Вид по-зимнему серого неба подсказал ей, что она проснулась довольно поздно, и Пегги удивилась, почему это Люси не разбудила ее раньше. Вероятно, бедняжка подумала, что сон будет ей полезен, не подозревая, что хозяйка страдает душой, а не телом.
Когда Пегги встала на колени на шелковые подушки подоконника, что-то в очередной раз глухо ударило в стекло, и девушка поняла, что окно бомбардируют снежками. Джереми, поняла она, и, не подумав о том, что на ней только ночная сорочка из тонкого хлопка и кружев, распахнула окно и выглянула как раз в тот момент, когда другой снежок разбился о стену дома.
Под окном ей махал рукой и кричал мальчик, восседавший на громадном черном коне и полускрытый вечнозеленым кустарником.
– Доброе утро, Пегги!
– Доброе утро, Джереми, – крикнула она вниз, стараясь не намочить свои длинные распущенные волосы о снег, который скопился на внешней стороне подоконника. – Это и есть твой новый конь?
– Да. – Джереми отвесил великолепному животному увесистый шлепок по шее. Конь в ответ радостно заржал. – Это Кинг!
– Кинг? – Пегги скрестила на груди руки, пытаясь сохранить хоть толику тепла на холодном ветру, который рвался через окно. – Какая интересная кличка. А почему Кинг?
– Потому что я герцог. А дядя Эдвард сказал, что купит мне коня, достойного королей. Конечно, я его и назвал Кинг.
Пегги кивнула, словно объяснение хоть что-то прояснило для нее, хотя на самом деле она ничего не поняла.
– И куда же вы с Кингом собрались сегодня утром?
– Ну, – солидно ответил Джереми, – объедем округу и посмотрим, как дела на моей земле.
– Надеюсь, ты поедешь не один?
– Ну нет. Со мной едет дядя Эдвард. – Джереми обернулся и посмотрел куда-то за кустарник. – Правда, дядя Эдвард?
К смятению Пегги, под окном появился еще один всадник. Это был Эдвард на своем громадном черном жеребце. А она, поглядите-ка, торчит из окна с растрепавшимися на ветру волосами и в одной практически прозрачной белой ночной сорочке.
– Доброе утро, мисс Макдугал, – весело крикнул Эдвард с таким видом, будто все, что произошло между ними прошлой ночью, было плодом чьего-то – предположительно ее – воображения, – Простите, что разбудили вас, но его светлость настоял на том, чтобы показать своего скакуна.
– О, – Пегги старалась сохранить непринужденный тон, – Кинг очень красивый конь. Джереми, ты поблагодарил дядю?
Джереми страдальчески закатил глаза.
– Пегги, – в его голосе звучало отвращение, – ну конечно, я поблагодарил его.
– Молодец, – похвалила Пегги. Поскольку Эдвард продолжал глазеть на нее, сидя верхом, она сказала: – Все, джентльмены, желаю вам приятной поездки. – И начала закрывать окно.
– Подождите, – вдруг ожил Эдвард.
Пегги окинула его небрежным взглядом через плечо.
– Что такое? На улице довольно прохладно.
– Я просто подумал, вам будет интересно узнать, что некоторые из гостей уже приехали. Дамы примерно через час собираются в гостиной на ленч.
Пегги посмотрела на него вниз так, будто он спятил, а возможно, так и было.
– Боюсь, что буду не в состоянии присоединиться к ним. Я планировала сегодня утром навестить директора женской семинарии. Может быть, в другое время…
– Они очень хотят познакомиться с вами, – прокричал Эдвард, подняв голову.
Пегги отпустила щеколду и еще какое-то время смотрела на него.
– Постараюсь никого не разочаровать, – с раздражением проговорила она. Затем она с усилием потянула окно на себя, и оно с громким стуком захлопнулось.
Когда пришла Люси, чтобы помочь ей умыться и одеться, девушка все еще находилась в удрученном состоянии. Правда, в свете недавних событий Пегги удалось вполне достойно пережить первую встречу с Эдвардом – во всяком случае, она не заливалась слезами, не покраснела и не попыталась залепить ему пощечину. Но было ли это доказательством того, что она не влюблена в него? Эта мысль не покидала ее с прошлой ночи. Влюбиться в Эдварда Роулингза было бы для Пегги крайне нежелательно, особенно учитывая, что он пользовался репутацией повесы.
Предметом любви Пегги Макдугал будет милый, серьезный человек, интересующийся науками или литературой, – человек вроде мистера Паркса. Пегги чувствовала, что мистер Парке был бы прекрасным мужем. Он никого не устрашает своими габаритами. Он не очень красив. Он никого не дразнит и ни на кого не злится… Если вообще думать о браке, Пегги хотела для себя именно такого мужа. А вот Эдвард Роулингз никогда и ни для кого не станет хорошим мужем. Он слишком необузданный, легкомысленный, слишком вспыльчивый. Слишком красивый. Слишком богатый. И чересчур дает волю своим рукам.
Закончив застегивать на Пегги платье из черного как ночь бархата, которое той очень шло, горничная хихикнула и подбежала к туалетному столику покойной герцогини.
– Мисс, – позвала Люси, покопавшись в выдвижном ящике, – вы сегодня наденете рубины или бриллианты?
Пегги смотрелась в зеркало, решая для себя, как убрать волосы – поднять наверх или распустить.
– О чем это ты? – рассеянно спросила она.
– Ваши серьги с рубинами или с бриллиантами? – Люси протянула руки, не в силах удержаться от улыбки. Она держала большую кожаную шкатулку, наполненную красивыми и дорогими украшениями. Блики от драгоценных камней играли на смеющемся, покрытом веснушками лице служанки. – А что теперь вы думаете о лорде?
Пегги протянула руку и вынула из шкатулки длинную нитку жемчуга.
– Откуда?.. – выдохнула она. – Ох, Люси! Где ты все это нашла?
– Я здесь ни при чем, – хихикнула Люси. – В смысле ничего не находила. Просто вчера ненароком сказала Саки – это ученик повара, – что у вас вообще нет серег, Саки сказал об этом кухарке, а та – миссис Прейхерст. Экономка поделилась с мистером Эверсом, мистер Эверс намекнул камердинеру лорда Эдварда, который, должно быть, рассказал лорду, потому что рано утром, поднимаясь по лестнице, чтобы одеть вас, я встретила на галерее милорда, и он дал мне это.
– Эту шкатулку? – Пегги в смятении смотрела на девушку. – Просто так взял и передал тебе?
– Ну, не совсем так. Он сказал: «Держи, Люси. Отнеси это мисс Макдугал. Здесь фамильные украшения моей матери». Потом так смешно улыбнулся и говорит: «Скажи ей, что она может распоряжаться ими по своему усмотрению, хоть жертвует их, если захочет, местному сиротскому приюту». – Люси почесала нос. – Во всяком случае, мне показалось, что он именно так сказал.
Пегги взяла тяжелую шкатулку из рук Люси и села за туалетный столик. Она была совершенно ошеломлена. Эдвард Роулингз – это тайна, которую Пегги ни за что не разгадать.
Люси заколола волосы Пегги наверх так, что локоны спадали ей на шею, при этом во всей красе открывались сапфировые серьги. Удовлетворенная тем, что хотя бы не выглядит чересчур целомудренной, Пегги достала лист бумаги и быстро набросала записку директору женской семинарии с просьбой перенести время встречи. Сегодня ее, к сожалению, задержат дела.
