Текст книги "Обольщение ангела (Сердце ангела)"

Автор книги: Патриция Грассо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– Я не буду возражать против развода, Горди. Ты даже можешь использовать дьявольское пятно как причину. Я только хочу уехать отсюда. От этой придворной жизни меня просто тошнит.

– Да о чем ты толкуешь? – воскликнул Гордон, вперив в нее взгляд.

– Я не хочу такого мужа, – твердо сказала она.

– Ты в самом деле, должно быть, рехнулась! – запальчиво возразил Гордон. – Ты думаешь, я так просто позволю расстроить наш брак?

– У меня будет муж, который верен мне, или не будет никакого, – ответила Роберта, гордо распрямив плечи и глядя ему прямо в глаза. – А ты… ты будешь счастливее, если женишься на женщине, которую любишь.

Какое-то странное волнение блеснуло в его пронзительных серых глазах, и выражение лица смягчилось.

Гордон присел рядом с ней на край кровати, обнял за плечи и притянул поближе к себе.

– Я никогда не любил Лавинию Керр, – сказал он. – Я брал то, что она предлагала, не более того.

Это признание окончательно доконало Роберту. Она вдруг почувствовала себя смертельно уставшей и обессиленной.

– Мне не нравится при дворе, – устало сказала она. – Я хочу уехать.

Гордон нежно провел губами по ее виску.

– Завтра же утром, ангел, – пообещал он. – После того, как ты принесешь королю свои извинения, а я попрошу у него разрешения уехать. Если он захочет, чтобы я остался в Эдинбурге, мы переедем в особняк Кэмпбелов. Это тебе подходит?

Роберта кивнула, чувствуя себя успокоенной в его объятиях, и склонилась головой ему на грудь. Но мысли ее были невеселы. Пускай муж утверждал, что он никогда не любил Лавинию, в этом она ему верила. Но все же он не сказал и ей, что любит ее.

Роберта судорожно вздохнула. Возможно, когда-нибудь у него и разовьется какая-то привязанность к ней. А до тех пор надо сосредоточиться на ребенке, которого она носит. Опасности окружали ее повсюду, а любая опасность грозила несчастьем и ему.

Нет, черт возьми! Да она убьет любого, будь то мужчина или женщина, кто мог бы навредить ее малышу.

18

-Молодец, Ливи! Спектакль получился на славу, – с удовлетворением улыбнулся Мунго Маккинон, глядя, как его кузина сердито расхаживает взад-вперед по комнате.

– Фу!.. – фыркнула Лавиния, бросив на него раздраженный взгляд. – До сих пор поверить не могу, что эта хайлендская мышка имела дерзость броситься на меня с кинжалом.

– Похоже, Горди тоже был этим удивлен, – ответил Мунго, явно довольный, что первый акт мести, задуманной им против Макартуров, начался столь удачно. – Все вышло даже лучше, чем я планировал. Она не только сделала глупость, выхватив кинжал в присутствии короля, но и прокляла тебя при свидетелях.

– Так что мне теперь делать? – спросила Лавиния, бросив на него косой взгляд.

– Утром я шепну королю на ушко о ее «дьявольском цветке», а потом обвиню в колдовстве. – Мунго потянулся и схватил Лавинию за руку, заставив остановиться. – Кузина, у меня уже голова кружится от твоих хождений туда-сюда, – сказал он и мягко усадил ее на стул. – Посиди немного, а я сейчас принесу вина.

Когда она согласно кивнула, Мунго направился к небольшому столику в углу. О да, подумал он, улыбаясь про себя чрезвычайно довольный, что события развиваются так хорошо. Похоже, что пришел его черед на удачу.

Оглянувшись через плечо, чтобы убедиться, что кузина не наблюдает за ним, он быстро вынул из внутреннего кармана стеклянный флакончик. Аптекарь клялся, что этого количества пережженной хинной коры будет достаточно, чтобы вызвать у человека рвоту и колики. Болезнь будет не смертельной, но тошнота и боли в животе продлятся несколько дней.

Без всяких угрызений совести Мунго высыпал порошок из хинной коры в бокал и долил вином. Наполнив и второй бокал, он снова вернулся к камину и протянул Лавинии бокал с отравленным вином.

– За твое искусство притворяться, – сказал он, подняв бокал.

– Я вовсе не притворялась, – сказала Лавиния и пригубила вино. – Я в самом деле презираю эту мышь.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – кивнул Мунго, садясь рядом в кресло и вытягивая ноги.

В следующие полчаса они мирно попивали вино и болтали о пустяках. Мунго не спускал глаз с кузины, наблюдая за ее медленно бледнеющим лицом и ожидая, когда начнется недомогание.

Внезапно Лавиния схватилась за живот, словно ей стало плохо.

– Кузен, мне что-то нехорошо, – сдавленно проговорила она. – Будь добр, позови мою камеристку.

Изо всех сил сдерживая ликование, Мунго тут же вскочил на ноги.

– О, конечно, позову. И сейчас же приведу к тебе королевского лекаря.

Когда он проходил мимо, она схватила его за руку и с тревогой спросила:

– Послушай, а ты не думаешь, что эта Макартур и в самом деле ведьма?

– Не знаю, – пожав плечами, ответил Мунго. – Но я уверен, что лекарь короля поможет тебе.

А в противоположном крыле дворца, отделенном от комнаты Лавинии лабиринтом узких темных коридоров, в своей комнате, перед камином, сидел в кресле Гордон Кэмпбел. Он сидел, боясь пошевелиться. Роберта, уже одетая в ночную рубашку и халат, уютно устроилась у него на коленях, положив голову ему на плечо. Совершенно измученная, она задремала, пока они говорили о будущем ребенке, и Гордону было жаль ее будить, чтобы отнести в постель.

Он взглянул на мирное выражение ее лица. Его жена действительно была ангелом, несмотря на то, что обладала совсем не ангельской привычкой выхватывать по любому поводу и в самые неподходящие моменты кинжал. Хайлендский ангел с бесовским характером. Вот кем, в сущности, она была. Но, несмотря на долгие годы печали и одиночества, у Роберты было щедрое сердце и способность любить, которой хватило бы на десяток других женщин.

Без всякого сомнения, ни одна другая женщина на свете не приняла бы его внебрачных детей – Дункана и Гэвина – так просто и безоговорочно, как она. Гордон знал, что она мучается из-за того, что он ни разу не сказал ей о своей любви, и он решил, что должен наконец это сделать. Даже если после этого она и попытается управлять им, используя его нежные чувства к ней.

Роберта приняла его незаконнорожденных детей, она призналась ему в любви, она носит в своем чреве его ребенка, и он обязан сказать ей те слова, которые она так жаждет услышать…

«Я люблю тебя».

Бум! Бум! Бум!.. – раздался тяжелый стук в дверь. Роберта мгновенно проснулась и бросила на мужа испуганный взгляд. Гордон пожал плечами и покачал головой.

Снова раздался настойчивый стук в дверь.

– Открывай, Инверэри, – приказал чей-то голос. – По приказу его величества, я требую, чтобы ты открыл дверь.

– Одну минуту, – отозвался Гордон, помогая Роберте встать с его колен.

– Неужели меня арестуют за то, что я обнажила кинжал в присутствии короля? – спросила она, нервно потирая родимое пятно на руке.

Гордон поцеловал ее в лоб и успокоил:

– Ты думаешь, я позволю Якову так поступить с моей женой?

В ответ она неуверенно улыбнулась и покачала головой.

Гордон пересек комнату, отпер дверь и резко распахнул ее. В коридоре стояли пять человек из личной охраны короля.

– Чего вы хотите? – требовательно спросил он.

– Мы должны проводить вас и вашу жену к королю, – был ответ.

Гордон оглянулся на Роберту, потом снова посмотрел на офицера.

– Моя жена уже переоделась ко сну, – сказал он. – Вы можете подождать, пока она наденет платье?

– Нет, – твердо ответил офицер. – Она должна явиться немедленно.

– Я приведу ее, – коротко кивнув, сказал Гордон. Поворачиваясь к жене, он мысленно пожалел, что они покинули Арджил.

– Не торопись, – сказал он, заметив ее бледное лицо и закутывая ее плечи шалью. – Временами Яков любит устраивать драматические сцены. Эту привычку он унаследовал от матери. Ты веришь, что я защищу тебя и договорюсь с ним?

Роберта только кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Обняв ее за плечи, словно защищая от всего света, Гордон повел жену к двери. Он чувствовал, как она вся дрожит от страха, и проклял себя за то, что взял ее с собой в Эдинбург. Если бы только он знал тогда, какие опасности подстерегают их в Холируде! Ну что ж, сделанного уже не вернешь. А задним умом все крепки.

Как только они вошли в покои короля, Гордон сразу почувствовал, что опасения его были не напрасны. Все, кто присутствовал на ужине, за исключением Лавинии Керр, снова собрались в этой комнате. Рядом с королем стоял Мунго Маккинон.

Гордон украдкой бросил вопросительный взгляд на графа Босуэла, и тот едва заметно поморщился, показывая этим, что дела плохи. Переведя взгляд на английских посланников, Талбота и Дебре, Гордон увидел, что у них тоже был расстроенный вид.

Чувствуя, как все внутри у него напряглось от беспокойства, он все же ободряюще сжал руку жене. Вместе они направились к возвышению, на котором стоял король, но Яков остановил их.

– Оставайтесь там, – приказал он, делая предостерегающий жест рукой.

Гордон мгновенно остановился. Заметив тонкую нитку слюны, вытекающую из королевского рта, он почтительно спросил:

– Ваше величество выслушает меня?

– Нет, – холодно и резко бросил кврянь – Маккинон, выйди вперед и повтори свое обвинение.

Мунго сделал несколько шагов, остановился в двух-трех футах от Гордона и Роберты. Они слегка отпрянули от него. В первый раз Гордон заметил неприкрытую ненависть, с которой его друг смотрел на Роберту.

– Горди, я весьма сожалею об этом, – начал Мунго, бросив на него холодный и строгий взгляд. – Но проклятие твоей жены поразило Ливи. Она от этого проклятия заболела… Сейчас собственный лекарь его величества лечит ее.

– Не говори чепухи! – отрезал Гордон, не в силах поверить в то, что услышал. Он перевел взгляд на короля, чтобы выступить в защиту жены.

Но в это мгновение Мунго протянул руку и схватил Роберту за запястье. Она вскрикнула и попыталась освободиться.

– Роберта Макартур – ведьма! Она носит на руке дьявольскую отметину! – закричал Мунго, подняв ее руку так, чтобы видно было всем.

Все в комнате, за исключением Босуэла и английских посланников, попятились от этого неприятного зрелища. Словно боясь заразиться ужасной болезнью, многие из них, и мужчины, и женщины, быстро перекрестились.

– Черт побери, да я убью тебя! – зарычал Гордон, бросаясь на Мунго. Он повалил его на пол и вне себя от ярости схватил за горло, пытаясь задушить.

– Прекратите! – заорал Яков, брызгая слюной. – Остановитесь, я вам говорю!..

Но Гордон словно не слышал королевского приказа, с яростными проклятиями сжимая горло извивающегося на полу Маккинона.

В конце концов потребовались усилия трех мухчив, чтобы спасти от него Мунго. Босуэл, Талбот и Дебре с трудом оттащили разъяренного Гордона от его бывшего друга.

– Ты ничем не сможешь помочь своей жене, если тебя бросят в тюрьму за убийство, – прошептал ему на ухо Босуэл.

Это предостережение графа тут же отрезвило Гордона и заставило успокоиться. Он расправится с Мунго позднее; от его мести тому ни за что не уйти. В конце концов месть такое блюдо, которое лучше употреблять холодным.

– Маккинон, ты в самом деле считаешь, что жена Кэмпбела – ведьма? – спросил король Яков.

– Да, – задыхаясь после удушья, ответил тот.

– Я не верю, чтобы Басилдон, этот Мидас английской королевы, держал в своем доме ведьму целый год, – раздался вдруг голос графа Босуэла, тут же привлекший внимание его царственного родственника.

– Да, Роберта – любимая племянница графа Басилдона, – подхватил в тон ему Генри Талбот.

– Еще бы! Он относится к Роберте так же, как к шестерым своим дочерям, – добавил Роджер Дебре.

– У Басилдона шесть дочерей? – с явным удивлением переспросил Яков.

Граф Босуэл заставил себя громко рассмеяться.

– Этот Басилдон, кажется, умеет не только набивать королевские сундуки, но так же шустро делать и детей. – Все в комнате заулыбались, сбрасывая возникшее напряжение, а он добавил: – Граф, видимо, успевает это делать, не снимая башмаков.

Невольно развеселившись от этой грубоватой шутки, король Яков перевел взгляд на Роберту, которая стояла посреди комнаты, вся дрожа. Холодная подозрительность понемногу исчезла с его лица.

– Роберта Макартур – дочь английской ведьмы! – с негодованием закричал Мунго. – У нее на левой руке доказательства этого. Ее мать была причиной смерти моего отца.

– Это ложь! – выкрикнула Роберта, впервые открыв рот и заговорив.

– У меня есть доказательства, и я требую возмездия! – воззвал Мунго, не обращая внимания на ее слова.

– Это ты сейчас получишь. – Гордон размахнулся и изо всей силы ударил кулаком доносчика по лицу, свалив его одним ударом на пол. У Мунго из носа хлынула кровь.

– Хватит! – закричал король, обрызгав слюной всех стоящих вблизи, но никто из почтительности даже не шевельнулся, чтобы вытереться.

Яков перевел взгляд с Мунго и Гордона на Роберту, обдумывая, что же ему предпринять. Наконец, снова посмотрев на Мунго, он сказал:

– Ладно, Маккинон, ты прав. Воздаяние, которое ты получишь, будет в звонкой монете. Назови свою цену, и Горди заплатит ее. – Он не добавил «а иначе…», но что будет в ином случае, поняли все.

– Пятьдесят тысяч золотых, – всхлипнул Мунго, прикладывая к носу платок. – А если он не выплатит мне их, вы приговорите эту ведьму к смерти.

– Я подумаю над этим. – Король Яков снова взглянул на Гордона и сказал: – У тебя есть шесть недель, начиная с этой ночи, чтобы раздобыть золото. А до тех пор вы оба, и Мунго и ты, удаляетесь от двора. Вам обоим запрещается появляться здесь. Но твоя жена останется как заложница. И на этом кончим разговор.

– Нет! – вскричала Роберта и тут же потеряла сознание.

Гордон подхватил ее прежде, чем она ударилась об пол, и удержал на руках.

– Ну, Маккинон, ты – ходячий мертвец, – пробормотал он тихим голосом. – Этого я тебе никогда не прощу!

– Он грозится убить меня! – протестующе закричал Мунго.

– Учти, Горди, – пригрозил король, явно взбешенный его поведением, – если Маккинон умрет, я обвиню твою жену в колдовстве и отправлю ее на эшафот. Ты меня понял?

– Я могу гарантировать его безопасность, – склонив голову, ответил Гордон. – Но только в течение этих шести недель.

И не дожидаясь разрешения короля удалиться, он повернулся и с Робертой на руках покинул залу. Граф Босуэл бросил на своего царственного кузена долгий, полный презрения взгляд, и вышел вслед за ним. Тем же путем двинулись и Генри Талбот с Роджером Дебре.

С отъездом Гордона Роберта оказалась совсем одна. Эти осенние дни с самого рассвета и до самого вечера были сумрачными и дождливыми, словно небо горевало вместе с ней. Совершенно упавшая духом, первую неделю своего заключения Роберта провела, то заливаясь слезами, то впадая в глубокий полуобморочный сон без сновидений. Хотя Генри Талбот и пытался несколько раз получить разрешение повидаться с ней, ему в этом было отказано, и Роберта не видела никого, кроме Гэбби, которая оставалась все эти дни рядом с ней. Роберта отказывалась от пищи, выпивая только чашку бульона каждый вечер, и чахла на глазах.

Но со следующей недели она изредка начала вставать с постели. Роберта проводила долгие часы, сидя перед камином и уныло глядя на мерцающие языки пламени. Она перестала даже шить приданое для малыша. Зачем готовить все это для ребенка, которому не суждено появиться на свет? Найти пятьдесят тысяч золотых для Гордона непосильная задача. Кто станет разоряться ради женщины, которая взята под стражу, с которой не хочет иметь дело ни один добропорядочный христианин?

В течение всей третьей недели она тешила себя мыслью устроить побег, но не знала, как это организовать. Охраняли ее в Холируде на совесть; да и пусть ей даже и удалось бы бежать, в таком случае и она, и Гордон навсегда бы остались изгнанниками. Кто захотел бы ссориться из-за них с королем?

На двадцать первый вечер своего заключения Роберта печально сидела в кресле возле камина и рассматривала свой «дьявольский цветок». Кожа на ее левой руке не отличалась от правой. Как же могло такое невинное с виду пятнышко принести ей столько несчастий? Темный нежный цветок ставил под угрозу ее собственную жизнь и жизнь ее неродившегося ребенка. Но ведь зло коренится в сердце человека, а не на запястье левой руки. Если только…

Роберта искоса взглянула на Гэбби, которая сидела в соседнем кресле и вязала одеяльце для малыша, упрямо надеясь, что все кончится хорошо.

– Как ты думаешь, а может, я и в самом деле ведьма, при помощи магии проникшая в среду людей? – спросила она служанку.

Гэбби резко вскинула голову и недоверчиво уставилась на нее.

– А что, вполне может быть, – продолжала Роберта. – Представь, что феи похитили настоящую дочь Макартуров и подкинули на их место меня. Что ты об этом думаешь?

Гэбби хмыкнула:

– Я думаю, что вы рассуждаете сейчас глупее, чем мой Дьюи.

– Нет, это возможно, – настаивала Роберта, раздраженная ее вольностью.

– Фей и ведьм не существует, – покачав головой, сказала Гэбби.

– Откуда ты это знаешь?

– Бабушка Бидди так говорит. – Гэбби понизила голос и добавила: – Но на свете есть духи и привидения, и если бы бабушка увидела, как вы похудели, она убила бы меня и сделала одним из них.

– Не хочу я есть, – вздохнула Роберта, понимая, что начинается надоевший ей ежевечерний спор о том, что ей надо покушать.

– Если вы заболеете, пока находитесь на моем попечении, и бабушка Бидди меня за это убьет, клянусь, я буду возвращаться и преследовать вас в виде страшного привидения, – пригрозила Гэбби то ли в шутку, то ли всерьез.

Эти ее слова заставили Роберту улыбнуться:

– Ну ладно, принеси мне тарелку супа.

– И кусочек хлеба с маслом?

Роберта неохотно кивнула.

Гэбби живо вскочила с кресла и, положив вязанье ей на колени, приказала:

– А вы продолжайте, пока я не вернусь.

Роберта посмотрела на вязанье и положила руку на живот. Ее прекрасному дитя никогда не пригодится та одежда и одеялко, которые они приготовили для него. А что будет делать Гордон, когда она и их ребенок, оба будут мертвы? Найдет ли себе другую жену? Или будет горевать и постарается отомстить за их смерть?

Дверь комнаты скрипнула и тут же тихо затворилась. За спиной Роберта услышала, как задвинули засов.

– Поставь поднос на стол, – сказала она не оглядываясь. – Я поем позднее.

– Нет, поешь сейчас, ангел, или уже не поужинаешь вообще.

При звуке хрипловатого голоса мужа, в котором она не могла ошибиться, Роберта вскочила с кресла. А повернувшись к двери, замерла, открыв от изумления рот.

У порога возвышалась фигура женщины огромного роста. Длинноволосая, одетая в клетчатую юбку и широкую темную накидку, женщина поставила поднос с ужином на ближний столик.

– Что такое? – растерянно спросила Роберта. – Что здесь происхо…

В это время женщина сбросила с плеч накидку и сорвала с головы лохматый парик.

– Не узнаешь? – расплывшись в знакомой неотразимой улыбке, спросил возникший перед ней Гордон.

Со сдавленным радостным криком Роберта бросилась в его объятия. А Гордон схватил ее и прижал к своему сильному мускулистому телу. Он опустил голову, нашел ее губы и прижался к ним в упоительном, переворачивающем душу поцелуе… который перешел в другой… А потом в третий…

Когда он наконец отнял свои губы, Роберта обвила его шею руками и приникла головой к его твердой груди.

– Нарушать королевский запрет опасно, – сказала она. – Тебе нельзя находиться здесь.

– Я не мог больше ни минуты оставаться вдали от тебя. – Гордон поднял ее лицо и заглянул в глаза. – Я люблю тебя всей душой своей и всем сердцем!

Услышав это, Роберта разразилась слезами. Она склонила голову и спрятала лицо у него на груди.

– Я думал, что мое признание в любви сделает тебя счастливой, – проговорил Гордон, ласково поглаживая ее по плечу.

– Я… я счастлива.

– Тогда почему же ты плачешь?

Роберта подняла на него залитые слезами глаза.

– Потому что ты меня любишь.

Это заставило Гордона улыбнуться:

– Ты бы еще горше заплакала, если бы узнала, что я испытал, чтобы добраться до тебя.

– Расскажи, – немного успокаиваясь, сказала она.

– Как видишь, я переоделся женщиной, – сказал Гордон, и в голосе его проскользнуло явное отвращение. – А затем Талбот настоял, чтобы я сыграл роль его эдинбургской любовницы.

– Значит, Генри помог тебе?

– Еще бы, черт побери! Но я терпеть не могу, когда меня лапают мужские руки, – хмуро добавил он.

Тут уже Роберта в свою очередь улыбнулась.

– Вот и умница, – сказал Гордон, вытирая слезы у нее с лица. И продолжал: – Талбот вернется за мной не раньше, чем через два часа. Гэбби сказала мне, что ты ничего не ешь. Может, ты сначала поужинаешь?

Роберта покачала головой. И, прямо глядя на него, произнесла:

– Я хочу, чтобы ты любил меня.

Гордон расплылся в своей неотразимой улыбке.

– Не в силах отказать вам, миледи.

Торопливо они сорвали с себя всю одежду прямо там же, где стояли. Обнаженный, Гордон прижал ее нежное тело к себе и поцеловал так, словно никогда не отпустит, вкладывая всю свою любовь и всю страсть в этот единственный, упоительный поцелуй. Долгие мгновения они стояли так, обнявшись, отбрасывая на стену одну длинную тень.

Наконец Гордон поднял ее на руки и осторожно уложил на постель. Но прежде чем самому присоединиться к ней, он помедлил, окинув ее восхищенным взглядом.

Затем со стоном, в котором смешались волнение и желание, он опустился перед ней на колени. Медленно провел ладонями по ее бедрам и поцеловал верх вздувшегося живота.

– А малыш растет, – хрипло пробормотал он.

– Да, – одним вздохом ответила она.

Переведя взгляд с ее порозовевшего от чувственного возбуждения лица на набухшие груди с темными увеличенными сосками – доказательством того, что его семя росло внутри ее, – Гордон с наслаждением провел взглядом по изгибам ее бедер и округлившемуся животу.

Наклонившись, он скользнул языком между ее бедрами и услышал, как она судорожно вздохнула от непередаваемого острого ощущения, пронзившего ее. Обхватив руками ее ягодицы, он крепко сжал их, в то время как язык его заставлял Роберту корчиться от горячего сладостного желания.

Дойдя до исступления, она закричала и отчаянно вцепилась в него – волна за волной трепещущего наслаждения подхватили ее и понесли в какой-то чувственный рай.

Когда она затихла, Гордон встал и перенес ее к краю кровати. Он устроился между ее бедер, вложив всего себя в эту страсть, и застонал, ощущая, как ее горячие влажные спазмы ласкали его. Стремясь растянуть наслаждение, он снова и снова овладевал ею, дразня и утонченно лаская. Она вновь задрожала от непереносимого блаженства и обеими руками вцепилась в него. Тогда, перехватив покрепче ее бедра, он вновь толкнулся глубоко в ее трепещущую мягкую плоть.

Смешав свои стоны, они вместе взорвались, улетая в какие-то неземные дали, а когда все кончилось, долго лежали тихо, возвращаясь на землю из рая.

Обретя снова силы, чтобы встать, Гордон положил ее вдоль кровати, лег рядом и обнял. Роберта вздохнула от удовлетворения и попросила без всяких предисловий:

– Скажи мне снова, Горди…

– Я люблю тебя!.. – прошептал он, проводя губами по ее виску. – Я люблю тебя больше жизни.

– И я люблю тебя. – Она запустила руку в его густые волнистые волосы. – А давно ты меня полюбил?

– Я думаю, с самого первого дня.

– Вечером у дяди Ричарда?

– Нет, ангел. С того дня, когда ты попросила меня убить чудовище у тебя под кроватью, заявив, что иначе не согласишься стать моей женой.

Роберта недоверчиво улыбнулась ему:

– Ты обманываешь меня, Горди.

– Нет, правда, черт побери, – горячо запротестовал он. И тут же спросил: – А ты когда полюбила меня?

– В тот же день, там, в отцовском замке, когда ты встал на колени передо мной и поцеловал мое родимое пятно.

– Ты этого не говорила мне, когда я приехал за тобой в Англию, – удивился Гордон, поднимая брови.

– Мама научила меня, что леди всегда должна изображать неприступность, – возразила, невинно улыбаясь, Роберта. – И я запомнила этот совет.

Гордон весело хмыкнул. Он погладил ее нежную гибкую спину и обхватил руками ягодицы.

– Никогда бы не подумал, что у ангелов такая очаровательная попка.

Роберта приподнялась и приникла своими губами к его подавшимся навстречу губам. Поцелуй был нежным и обещающим и мог бы длиться целую вечность, но тут раздался легкий стук в дверь.

Она повернула голову, прислушиваясь, и сказала:

– Это Генри, наверное, пришел за тобой.

– Еще рано, – прошептал Гордон. – Спроси, кто там.

– Кто там? – крикнула Роберта.

– Лавиния Керр, – раздался ответ. – Мне нужно срочно с вами поговорить.

Роберта тревожно взглянула на мужа. А когда Гордон кивнул, она крикнула:

– Подождите минуту.

– Брось на кровать мою одежду и башмаки, – прошептал Гордон. – Мы задернем полог, и она не догадается, что ты не одна.

Проявив в одну минуту больше энергии, чем за три предыдущие недели, Роберта соскочила с постели, собрала одежду, башмаки, парик, разбросанные по полу мужем, и кинула все это на постель. Когда он задернул полог, она быстро надела ночную рубашку, а поверх нее халат и поспешила к двери.

Открыв дверь, она вперила свой взгляд в рыжеволосую красавицу и спросила с холодной вежливостью:

– Чем могу быть вам полезна, леди Керр?

– Мне нужно с тобой поговорить.

Роберта удивленно подняла брови:

– О чем же это?

– Пожалуйста, я очень нуждаюсь в твоей помощи, – простонала Лавиния. Лицо ее было тревожным и озабоченным. – Можно мне войти?

Роберта на долю секунды заколебалась, но потом сделала шаг в сторону и распахнула дверь пошире, пропуская Лавинию. Та не замедлила проскользнуть внутрь.

Обе женщины уселись перед камином. Роберта ждала, пока гостья заговорит, с беспокойством думая: лишь бы Генрих Талбот не явился, пока Лавиния здесь.

– Я очень сожалею о твоих неприятностях, – начала неуверенно та. – Это все Мунго виноват. Он заставил меня затеять с тобой спор в тот вечер и украл твои перчатки, пока мы все были на поминальной службе в церкви.

Роберта с удивлением уставилась на нее.

– Мунго хотел, чтобы тебя обвинили в колдовстве, когда я притворно заболею, – пояснила Лавиния. – Я отказалась притворяться больной, но потом вдруг действительно заболела. Но ведь не ты накликала на меня болезнь, правда?

Эти слова переполнили чашу терпения Роберты.

– Я наслушалась достаточно, – коротко сказала она. – Прошу вас уйти, леди Керр.

– Прости меня! – взмолилась та, простирая к ней руки. – Я по твоему лицу вижу, что ты не виновата. Должно быть, сам Мунго подсыпал мне что-то в вино. Он ненавидит весь ваш клан Макартуров и всю свою жизнь только и ждал случая, чтобы отомстить.

– Почему он винит мою мать в смерти своего отца? – спросила Роберта.

– Много лет назад его отец похитил твою мать, – ответила Лавиния. – Но бог, видно, наказал его за это, и он утонул, переправляясь с ней через озеро. Макартуры так никогда и не узнали, что это был Маккинон, потому что похититель был в одежде клана Менци. В то же время твой отец враждовал с Менци из-за земли, и все решили, что твою мать увез кто-то из Менци.

Роберта откинулась к спинке кресла и устало закрыла глаза. Теперь она знала, кто пытался столкнуть ее в львиную яму в королевском зверинце в Лондоне, кто покушался на жизнь ее брата в Хэмптон-Корте.

– Если ты в самом деле сожалеешь об этом, – сказала она, пристально глядя на Лавинию, – ты должна пойти и рассказать обо всем королю.

– Я не могу этого сделать, – испугалась Лавиния. – Мунго пригрозил, что убьет меня. К тому же Яков не станет слушать меня, после того… – тут она заколебалась, – после того, как он видел твой знак.

– Тогда зачем ты рассказываешь все это мне? – спросила Роберта.

– Мне нужна твоя помощь, – призналась Лавиния. – Опасаясь постоянных угроз Мунго, я решила стать любовницей короля. Но мне никак не удается привлечь к себе внимание Якова. Я хочу, чтобы ты дала мне приворотное зелье.

Роберта разразилась смехом.

– Я же не колдунья, Ливи, и не умею готовить приворотное зелье.

Лавиния заметно упала духом.

– Я понимаю, почему ты не хочешь мне помочь. Несмотря на все зло, которое та ей причинила, Роберта не могла остаться безучастной к переживаниям Лавинии. Признание в любви, которое ей самой сделал сегодня муж, смягчило ее сердце. Ей было уже трудно не сочувствовать чужому горю.

– Я не могу приготовить тебе приворотное зелье, – сказала она, – но могу рассказать, что помогло мне завоевать Горди.

– Что? – встрепенулась Лавиния.

– Ты должна накормить короля хлебцем из заговоренного ячменя, – ответила Роберта и тут же представила, как муж молча трясется от смеха за пологом кровати.

– Я не понимаю.

– Этот хлебец еще называют пирожком Афродиты, – объяснила Роберта. – Ты замесишь маленький кусочек теста, приложишь его у себя между ног, а потом испечешь его. Накорми им Якова, и он с тебя глаз не будет сводить.

– Я должна… – Лавиния зарделась и опустила глаза. – Я должна сделать так, чтобы мои любовные соки пропитали это тесто?

Роберта изо всех сил сдерживала смех.

– Конечно, это не повредит, а может, даже и лучше поможет делу.

– Большое спасибо тебе, – вставая с кресла, с благодарной улыбкой сказала Лавиния. – Вот почему тебе удалось отбить у меня Гордона. Я так и думала, тебе что-то помогло. Я в долгу у тебя, Роберта, и обязательно пошлю Гордону столько золота, сколько смогу уделить для твоего выкупа.

– Любая монета не будет лишней, – сухо сказала Роберта. Она проводила гостью и заперла за ней дверь. Затем подошла к кровати и, отдернув полог, спросила:

– Ну как, ты слышал?

Гордон расхохотался, но тут же помрачнел.

– Я убью этого подонка Маккинона!

– Не делай глупостей, – сказала Роберта, бросаясь в его объятия. И, поцеловав, спросила: – Ты сможешь собрать столько золота?

– С этим не торопись, ангел. – Гордон в ответ поцеловал ее в губы. – Могу только обещать тебе, что ровно через три недели, начиная с сегодняшней ночи, ты будешь спать в особняке Кэмпбел в одной постели со мной. А на следующее утро мы уже будем вместе скакать по дороге, ведущей в Арджил.

Роберта протянула левую руку с родимым пятном и погладила его по щеке.

– Горди?..

Уловив в ее голосе просительную нотку, Гордон тут же поцеловал ей ладонь и поклялся:

– Я люблю тебя, ангел. И всегда буду любить. Помнишь, как написано на наших обручальных кольцах: «Ты, и никто другой»!

Их губы встретились в нежном упоительном поцелуе.

И тут раздался новый стук в дверь.

– Это Генри, – сказал приглушенный голос за дверью. – Откройте.

– Одну минуту, – откликнулась Роберта.

Гордон быстро поцеловал ее напоследок и встал с постели.

– Иди впусти его, пока я одеваюсь.

Роберта зашлепала босыми ногами к двери и впустила Генри. Потом заперла за ним дверь.

Генри подмигнул, склоняясь над ее рукой:

– Я вижу, что супружеский визит пошел тебе на пользу, дорогая. Твои щеки цветут, как розы.

– Спасибо тебе за помощь, – сказала Роберта. А румянец ее стал еще ярче от смущения.

– Я сделал это с радостью, – ответил он. – Ну, почти с радостью. Итак, ты уже готов, Инверэри?