Текст книги "Обольщение ангела (Сердце ангела)"

Автор книги: Патриция Грассо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

– Пожалуй, тебе нужно лечь в постель, – сказал Гордон. – Я думаю, нам обоим это не повредит.

Роберта согласно кивнула и медленно повернулась к кровати. Но в следующее мгновение пошатнулась и упала без чувств на пол.

– Ох, черт! – выругался Гордон. Подняв ее с пола, он уложил жену на кровать, а сам сел рядом.

Что же ему теперь делать? У него не было опыта, он не знал, как обращаться с женщинами в обмороке. Но, вспомнив свой первый вечер в усадьбе Деверо, решил просто немного подождать, пока Роберта сама не придет в чувство.

Со вздохом облегчения через несколько минут он увидел, как ресницы ее затрепетали и дыхание выровнялось.

– Не шевелись пока что, – проговорил он, положив ладонь на ее бледную щеку.

Осторожно сняв с нее блузку и юбку, он накрыл ее одеялом. Затем, подойдя к столу, налил в стакан немного виски.

– Приподнимись и глотни вот это, – сказал он, садясь к ней на край постели.

Роберта сделала глоток, как он велел, но глаза ее оставались закрытыми, словно она боялась встретиться с ним взглядом. Прислонившись к спинке кровати, она медленно выпила жгучую янтарную жидкость.

Увидев, какую она состроила гримасу при этом. Гордон улыбнулся.

– Минуту назад тебе было гораздо хуже, – заметил он.

– Не каждый же день меня топят, – не глядя на него, ответила она.

Левой рукой Гордон приподнял ее подбородок и подождал, пока она встретится с ним взглядом.

– Это никогда больше не повторится, – пообещал он.

– Я… я не ведьма, – пролепетала Роберта, и ее изумрудные глаза наполнились слезами.

Гордон придвинулся к ней и нежно поцеловал в губы. Потом сбросил башмаки и, устроившись на кровати рядом с ней, заключил в свои объятия.

– Ты ангел!.. – прошептал он, целуя ее черные как смоль волосы. – Мой ангел!..

– Но все равно Кэмпбелы никогда не примут меня как свою хозяйку, – с тяжелым вздохом сказала Роберта и без сил опустила голову ему на плечо. – Ты должен аннулировать наш брак ради спокойствия собственного клана. А я вернусь к дяде Ричарду.

– Это невозможно, поскольку мы уже вступили с тобой в супружеские отношения. – Гордон старался говорить спокойно, хотя это и давалось ему с трудом. Несмотря ни на что, он не отпустит ее от себя, никогда не расстанется с ней.

– Тогда развод.

– Ни за что.

Роберта поглядела на него взглядом, в котором отразились вся боль и страдания ее души.

– Ты должен будешь развестись, – болезненным шепотом проговорила она. – Жить здесь точно отверженная я не смогу.

– Они примут тебя со временем и полюбят, как свою, – уговаривал ее Гордон.

Роберта с сомнением покачала головой:

– Ты же не сможешь насильно заставить их принять меня. Моему отцу это не удалось в своем собственном клане. Он как-то сказал мне, что клан сильнее, чем один его глава. Живя со мной, ты только восстановишь всех против себя.

Гордон поймал себя на том, что с удовольствием убил бы кого-нибудь из этих тупых невежественных Макартуров, которые довели до такого состояния Роберту. Какую же рану они ей нанесли! Возможно, даже неизлечимую. Ее боль сделалась его болью, и Гордон теперь точно знал, что не перенесет разлуки с ней. Им вместе придется пережить это тяжелое испытание, но когда-нибудь он все же найдет способ заставить людей своего клана принять ее.

– В горе и в радости ты моя жена, и ты не вернешься в Англию, – сказал ей Гордон твердо. – Даю слово, что Кэмпбелы примут тебя как свою хозяйку и госпожу.

Роберта подняла левую руку так, чтобы ему был виден ее дьявольский знак.

– Этот «цветок» на моей руке всегда будет стоять между ними и мною.

– Не будь глупой, – шутливо возразил Гордон. Он поднес ее руку к губам и поцеловал родимое пятно. – Это «цветок» Афродиты, а не дьявола.

Роберта, не понимая, взглянула на него.

– Афродита – богиня любви у древних греков, – пояснил он. – И «цветок» на твоей руке – ее символ.

Это утверждение, казалось, удивило Роберту.

– Тогда почему же люди считают его знаком дьявола?

– Святая церковь убедила людей, что заниматься любовью надо только с целью произвести потомство, а иначе это тяжкий грех, – пояснил он. – Так продолжается уже много веков, и люди забыли, что этот цветок происходит от богини любви. А церковь постаралась связать его с именем дьявола.

– Но почему?

Гордон усмехнулся:

– Сегодня церковью правят плешивые толстые каплуны, которые не способны заниматься любовью. Они не хотят, чтобы другие были счастливы в любви.

Роберта хмыкнула и невольно рассмеялась.

– Твой смех звучит божественно, он как ангельское пение, – сказал Гордон, проводя губами по ее виску.

– Но откуда ты все это узнал? – спросила Роберта.

– Кроме всего прочего, я люблю читать.

Указательным пальцем он приподнял ей подбородок и заглянул глубоко в глаза. Потом приник к ее рту губами в долгом, сладострастном поцелуе. Она порывисто обвила руками его шею, и Гордон опустил ее на спину на постель. А еще через несколько мгновений были забыты все горестные события этого несчастного утра.

– Пойдем, Смучес, – позвала Роберта, открывая дверь домика. – Пора тебе сделать свои дела.

Она вышла на улицу и прищурилась, наслаждаясь теплом полуденного солнца, греющего ей лицо и плечи. Но вдруг сильное головокружение и тошнота пронзили все ее существо, заставив покачнуться и ухватиться за ствол дерева в ожидании, когда этот приступ пройдет.

Хорошо, что Гордон ушел с утра на рыбалку с Дьюи. По крайней мере, он не увидит ее новый приступ. Слишком пристальное внимание и забота уже начинали тяготить ее.

С того страшного дня в долине Глен-Эрей прошло три недели, и все это время Гордон был нежен и внимателен к ней, как самый пылкий возлюбленный. И это понятно, ведь он хотел законного наследника для Инверэри. Он у Гордона, конечно, будет когда-нибудь, но не от нее.

Роберте казалось, что счастье недолговечно. Какая-то неведомая, но разрушительная болезнь подтачивала ее. Может, теперь уже и не нужен будет развод: она умрет раньше, чем они с Гордоном сумеют получить его.

Когда приступ наконец прошел, Роберта медленно поднялась на ноги. Одетая лишь в старую юбку и блузку, она выглядела сейчас, как босоногая крестьянская девушка. Однако ни одна крестьянка не носила золотого кольца с изумрудом и ожерелья со звездным рубином.

Взглянув на свое заветное ожерелье, Роберта увидела, что ее рубин темнее, чем голубиная кровь. Холодок страха пробежал у нее по спине, и она оцепенела в беспокойном ожидании.

Как лань, чувствующая опасность, она подняла голову и настороженно огляделась вокруг. Неужели Кора или кто-то из тех опасных женщин пришел сюда, чтобы довершить то, что не удалось три недели назад?

Но вокруг царило полное спокойствие, и ничто не говорило о надвигающейся опасности. Подняв руку, она дотронулась до своего звездного рубина, и тут же перед ее мысленным взором возник Гэвин.

«Когда-нибудь я уплыву дальше всех…» – вспомнились ей слова малыша, и тяжелое, тревожное предчувствие сдавило ей грудь.

Гэвин в опасности! Гэвину что-то грозит!.. Для этого не было никакого разумного основания, но в ней говорил только инстинкт.

Подхватив быстро Смучеса, Роберта закрыла его в доме и бросилась вниз по тропинке в Глен-Эрей. Страх за мальчика заставлял ее все прибавлять и прибавлять шагу, пока ноги сами собой не перешли на бег. «Гэвин в опасности». Эта мысль отчаянно билась в мозгу, заставляя бежать все быстрее. Она не ощущала даже камней и веток под босыми ногами – так безраздельно владела ею сейчас эта мысль.

– Гэвин! – закричала она, выбежав из леса в долину. И тут же услышала чьи-то истошные

крики. Посредине заводи, образовавшейся от слияния двух рек, она увидела мальчика, беспомощно барахтающегося в воде, в то время как Кора, стоя на берегу, звала на помощь. Несколько женщин и малолетних детей, словно окаменев, стояли с ней рядом, не в силах двинуться, чтобы спасти малыша.

Не замедляя бега, Роберта выскочила на берег и, не раздумывая, бросилась прямо к воде. Вдруг чьи-то руки схватили ее за плечи.

– Не трогай моего сына, ведьма! – закричала Кора. – Не прикасайся к нему!

Роберта обернулась к ней и, сжав руку в кулак, коротким движением ударила Кору в лицо. Ошеломленная, та выпустила ее, и в следующий миг Роберта бросилась в воду.

И едва не задохнулась от ледяной воды. Намокшая юбка мешала ей, но, напрягая все свои силы, она быстро поплыла к середине заводи.

А Гэвин уже исчез под водой. Подогнув ноги, Роберта нырнула вслед за ним в глубину. Прозрачная чистая вода позволила ей сразу же увидеть его. Она схватила мальчика за рубашку и потащила наверх. Вынырнув на поверхность, она прижала его к груди. Маленькая голова Гэвина бессильно упала ей на плечо.

С силой, удесятеренной отчаянием, Роберта быстро поплыла к берегу и с Гэвином на руках вышла из воды. Лицо его было белым как мел, а губы мертвенно посинели.

– Отойдите! – приказала она, видя, как другие столпились вокруг нее. И это прозвучало так властно и резко, что все, включая и Кору, повиновались.

«Боже милостивый, верни ему жизнь!» – мысленно взмолилась Роберта, перевернув Гэвина на спину и ритмично нажимая ему на ребра. Она снова и снова нажимала ему на ребра, пока из него не полилась вода, смешанная с кровью. Тогда она, прижавшись губами к его рту, начала вдыхать в него жизнь. Казалось, прошла целая вечность, пока ресницы его слабо затрепетали и серые глаза наконец изумленно уставились на нее.

– Он ожил! – выдохнула одна из женщин.

– Леди Роб вырвала его у смерти, – добавила другая.

– Это чудо! – сказала третья.

– Пусть кто-нибудь принесет одеяло для него, – приказала Роберта.

Почувствовав на своем плече чью-то ласковую руку, Роберта подняла глаза и увидела мужа, стоящего рядом с ней. Она перевела взгляд на толпу и увидела, что некоторые из Кэмпбелов осенили себя крестным знамением. Смятение и нерешительность читались в их глазах.

– Леди Роберта – ангел, – сказал Дьюи, передавая Гордону одеяло для мальчика.

Но, услышав это, она покачала головой:

– Я женщина из плоти и крови, только и всего.

– Это божий знак у вас на руке, а не дьявольский, – убежденно сказала Гэбби. – Вас коснулась рука ангела.

14

«Коснулась рука ангела?»

Всего три недели тому назад эти суеверные горцы пытались утопить ее, как ведьму, а теперь готовы принять за ангела. Конечно, это куда лучше, чем прежнее их кровожадное намерение, но если так пойдет и дальше, где гарантия, что настроение их не изменится вновь? Разве можно чувствовать себя в безопасности, живя среди них?

– Я просто женщина, – сказала Роберта, поднимаясь на ноги. – Но, возможно, сам господь помог мне спасти Гэвина. – Она поплотнее завернула мокрого озябшего мальчика в одеяло и сказала, улыбнувшись ему: – Скоро ты согреешься. Папа сейчас отнесет тебя домой.

Она благодарно улыбнулась Гэбби, которая накинула ей на плечи шерстяную шаль, и слегка отжала свои мокрые волосы.

– Я возьму Гэвина с собой в охотничий домик, – сказал Гордон Коре.

– Нет, он останется со мной, – запротестовала та.

Гордон хотел было заспорить, но тут вмешался Дункан.

– Гэвин побоится спать в одном доме с ведьмой, – угрюмо сказал он.

Услышав это, Роберта содрогнулась и тут же инстинктивно прикрыла родимое пятно правой рукой. Ну вот! Только что была для них ангелом, и опять…

– Леди Роберта не ведьма, – сказал Гордон мальчику.

Дункан упрямо набычился:

– Но так мама говорит.

– Не нужно об этом сейчас, – сказала Роберта, дотронувшись до руки мужа, когда тот гневно обернулся к Коре. – Что сделано, то сделано. Гэвину и в самом деле до выздоровления лучше побыть с матерью. – А заметив, как нервно дернулся мускул на его щеке, добавила: – Ну, пожалуйста, Горди.

Гордон посмотрел на дрожащего сына у себя на руках и, помедлив, кивнул:

– Хорошо, я приду к тебе в охотничий домик, как только отнесу Гэвина в хижину Коры.

Кора взяла своего младенца, сидевшего на руках у одной из женщин, и, бросив на Роберту угрюмый взгляд, пошла вперед по тропинке. Гордон с Гэвином на руках отправился вслед за ней.

– Эта стерва даже не поблагодарила вас, – проворчала Гэбби, обращаясь к своей госпоже. – Мы с Дьюи проводим вас домой.

– Спасибо, но я сама найду дорогу, – сказала Роберта. – Мне лучше сейчас побыть одной.

Поплотнее закутавшись в шаль, она прошла сквозь гомонящую толпу Кэмпбелов, предупредительно расступившихся перед ней. Но не успела отдалиться и на десять шагов, как знакомый детский голосок окликнул ее.

– Леди Роб! – крикнул Дункан, догоняя ее.

– Что, Дункан?

– Спасибо вам, что спасли моего брата.

Роберта улыбнулась:

– Я не могла иначе.

– И еще… – Мальчик смущенно уставился на свои босые ноги. – Мне очень жаль, что я заставил вас плакать.

Роберта почувствовала, как в груди ее вновь затеплилась надежда. Она протянула руку и, приподняв его голову за подбородок, подождала, пока он встретится с ней взглядом.

– Все это в прошлом и уже забыто, – заверила она его.

Мальчик с облегчением улыбнулся ей.

– А теперь, – добавила она, – беги поскорей домой и помоги маме ухаживать за Гэвином.

Дункан кивнул и, повернувшись, побежал через долину вслед за родителями.

Когда Роберта переступила порог охотничьего домика, навстречу ей с радостным лаем кинулся Смучес. Она сбросила на пол намокшую шаль, схватила щенка на руки и чмокнула его. Потом сняла мокрую одежду и надела на голое тело одну из рубашек мужа. От рубашки пахло горным вереском, и этот приятный аромат немного успокоил ее.

Чувствуя полное изнеможение, Роберта быстро забралась в постель. Но едва она накрылась одеялом, как страшная мысль о том, что всего каких-нибудь полчаса назад Гэвин мог утонуть, накатила на нее, словно снежная лавина. Что, если бы звездный рубин не потемнел? Что, если бы она не добежала вовремя? Что, если бы она не смогла откачать его?

Пусть все кончилось благополучно, но сама мысль о случившемся приводила ее в ужас. Как ни старалась она расслабиться и выкинуть все из головы, ей это не удавалось. Нервы были натянуты до предела, голова болела и кружилась.

Внезапно дверь домика распахнулась, и Гордон с улыбкой появился на пороге, показывая ей рыбу в деревянном ведре, которую наловил сегодня утром.

– Ты встанешь, чтобы почистить ее? – спросил он.

Роберта перевела взгляд с его улыбающегося лица на мертвую рыбу, до половины заполнившую ведро, и вдруг, прикрыв рот ладонью, вскочила с постели и бросилась за дверь. Оказавшись на улице, она упала на колени, и ее тут же вырвало, в то время как подоспевший муж мягко придерживал ее за плечи. Когда спазмы прекратились, она тяжело привалилась к его ногам.

– Должен ли я это понимать, как «нет»? – шутливо спросил Гордон, гладя ее по голове.

Роберта выдавила притворную улыбку.

– Не надо так шутить, милорд. Мне что-то сегодня не до рыбы.

Гордон взял ее на руки и, внеся в комнату, ласково уложил в постель. Натянув на нее одеяло, он пошел и тут же выставил ведро с рыбой за дверь.

Потом скинул башмаки и улегся с ней рядом.

– Ну как, лучше? – спросил он, обнимая ее.

– Да, но все эти волнения в сочетании с запахом рыбы доконали меня, – ответила Роберта. – А как Гэвин?

– Здорово напуган, но жив и здоров. А скажи-ка мне, ангел, как ты узнала, что он в беде и бросилась спасать его?

– Я увидела, что мой звездный рубин потемнел, – объяснила Роберта. – И вдруг я представила себе Гэвина…

– Я имел в виду, откуда ты знала, как оживить его? – прервал Гордон. – Я думал, что ты даже не умеешь плавать.

– Я тебе говорила, что умею, – ответила она. – Но просто я боюсь глубины.

– А как ты узнала, что нужно делать, чтобы его откачать?

– Хорошо, я расскажу. Но только обещай, что не будешь жалеть меня.

Гордон удивленно посмотрел на нее, промолчал и лишь согласно кивнул головой.

– Однажды, когда я была еще девочкой, я убежала со двора через заднюю калитку и пошла к берегу озера Лох-Эйв, – начала Роберта, стараясь не смотреть ему в глаза. – Я слышала, как другие дети играют на берегу, и хотела к ним присоединиться. Но когда я приблизилась, они… они… – Голос ее пресекся при этом мучительном воспоминании, – они закричали, что я чудовище, и отбежали в сторону от меня.

Гордон почувствовал, как у него сжалось сердце. Как могли эти Макартуры быть такими глупыми и жестокими? Неужели их тупые головы не могли понять, что ребенок тут ни при чем? С каким удовольствием он бы отомстил им за то зло, что они ей причинили. Когда он станет герцогом Арджилом, он…

– Только не жалей меня, – прошептала Роберта, касаясь рукой его щеки и заглядывая в глаза.

– Я вовсе не жалею тебя, – заверил ее Гордон.

Но Роберта заметила тень сострадания в его глазах и, хоть и знала, что он говорит неправду, все же была благодарна ему. Она бросила на него понимающий взгляд и продолжала:

– Крестьянская девочка стояла на самом краешке крутого берега. В паническом страхе попятившись от меня, она вдруг сорвалась и упала в воду. К счастью, отец уже отправился искать меня и подоспел как раз вовремя. Он кинулся в воду и вытащил девочку на берег. Сначала он сдавил ей ребра, заставив вылиться попавшую в легкие воду, а затем, перевернув на спину, стал дышать ей в рот. Так он и оживил ее.

– Значит, дети Макартуров никогда не играли с тобой? – спросил он, ласково поглаживая ее по спине.

– Я никогда больше не подходила к озеру, – сказала Роберта. И с горькой усмешкой добавила: – Однажды я взяла и потребовала у отца, чтобы он приказал детям играть со мной.

– И что он на это ответил?

Роберта печально покачала головой:

– Отец сказал, что не может силой заставить детей играть со мной, потому что весь клан сильнее, чем один его глава.

Горечь за нее и нежность к этому ангелу, что был сейчас в его объятиях, смешались в груди у Гордона. Он провел губами по ее виску и сказал:

– Значит, в детстве ты дружила только с кухаркой, которая и научила тебя печь эти замечательные лепешки.

– И еще готовить «молоко старой Мойры», – уточнила она.

– Прости меня, любовь моя, – с глубоким чувством прошептал Гордон.

– За что?

– За то, что я не прислал тебе куклу, как обещал.

– Я простила тебя еще много лет назад, – ответила она.

Гордон опустил голову и приник к ее губам в горячем долгом поцелуе. Ему хотелось как можно быстрее изгнать из памяти Роберты мучительные воспоминания детства, и вскоре ему это удалось. А еще через час они уже мирно спали в обнимку, пресыщенные любовью, и видели хорошие сны.

Наутро Гордон проснулся рано и встал, чтобы разжечь огонь в очаге. Бесшумно одевшись, он присел на край постели – ему хотелось посмотреть на свою спящую жену.

Улыбка появилась на его губах, когда он провел пальцем по ее гладкой шелковистой щеке. Его жена была так же очаровательна во сне, как и днем, когда не спала. Она была прекрасна, и он любил ее.

«Черт побери, когда же я успел так влюбиться?» – подумал вдруг он. Любовь – это удел женщин и дураков, ведь так он всегда считал. А поскольку женщиной он не был, то, стало быть, сделался дураком.

Гордон и теперь не сомневался, что признаться Роберте в своей любви было бы величайшей ошибкой. При дворе он видел много мужчин, попавших в рабство к женщинам, которых они любили. Когда оба они покроются морщинами, поседеют и сделаются дряхлыми стариками, он, возможно, скажет ей, что любил ее всю жизнь. Но сейчас…

Наклонившись, Гордон приложился в легком поцелуе к ее полураскрытым губам. Ресницы ее дрогнули, а руки сразу обвились вокруг его шеи. Он слегка хмыкнул у ее губ.

– Доброе утро, – поздоровался он. – Час еще ранний, но у меня неотложное дело. Ты встанешь, чтобы испечь свои знаменитые лепешки, пока меня не будет?

Роберта сонно улыбнулась и кивнула:

– Ваше желание – закон для меня, милорд.

– Хотелось бы верить, – пошутил он. – И приоденься – я вернусь не один.

– Ас кем? – спросила Роберта, испытующе глядя на него.

– Это сюрприз. – И, еще раз поцеловав ее на прощание, Гордон вышел из охотничьего домика.

Напевая песенку, он пошел по тропинке, ведущей в Глен-Эрей. Эти дни, что он проводил на летних пастбищах, оказались на редкость богатыми всякими событиями. Тут Роберта стала его женой на самом деле, а не только формально, но тут же он едва не потерял ее. А вчера произошел этот несчастный случай с его младшим сыном, которого не было бы на свете, если бы Роберта не подоспела вовремя.

И ко всему прочему, он влюбился.

При этой ошеломляющей мысли Гордон улыбнулся. Осознав, что идет и ухмыляется в одиночестве как идиот, он вернул своему лицу строгое и непроницаемое выражение. Иначе какой-нибудь случайный прохожий решит, что он свихнулся.

Но некоторые события вышли из-под его контроля, и, как будущий герцог Арджил и глава клана, он должен проявить свою власть. Его жена оказалась в сложной ситуации и, несомненно, нуждалась в его защите. Кора настроила против нее детей, и его долгом было исправить это.

Без стука он ввалился в одну из хижин и ухмыльнулся при виде того, что предстало его взору. Застигнутая врасплох любовная парочка на кровати быстро натянула на себя одеяло. Гэбби взвизгнула от замешательства, а Дьюи громко расхохотался.

– Ах, вы тоже играете иногда в Адама и Еву, – пошутил Гордон. – Ну что ж, я подожду на улице, если вы еще не наигрались. И учти, Дьюи, что ты не вернешься в свое гнездышко до завтра.

Когда спустя несколько минут Дьюи появился в дверях, Гордон решительно зашагал к следующей хижине.

– Отвези Кору и ее младшего ребенка назад в Инверэри, – приказал он слуге. – Проведешь там ночь, а когда поедешь обратно, прихвати с собой бабушку Бидди.

– Бабушку Бидди? – отозвался Дьюи. – Она не захочет подниматься в горы.

– Скажи, что Роберта заболела, – прервал его Гордон. – Скажи, что ей нелегко самой приехать в Инверэри.

Дьюи понимающе кивнул.

Дойдя до хижины Коры, Гордон без стука вошел внутрь. Слегка толкнув спящую Кору в плечо, чтобы разбудить, он сказал:

– Собирай свои пожитки. Я отсылаю тебя назад в Инверэри. А ребята останутся со мной.

– Я не хочу, чтобы эта ведьма была рядом с моими сыновьями, – завелась та. – Я никуда не поеду.

Гордон невольно сжал кулаки, борясь с неодолимым желанием ударить ее.

– Меня не интересует, хочешь ты или нет, – сказал он тоном, не терпящим возражений. – И если ты когда-нибудь еще назовешь мою жену ведьмой, я велю Фергусу выпороть тебя кнутом и выгоню вон из Арджила.

Кора поджала губы, но благоразумно промолчала и быстро собрала свои вещи. Потом подошла к соломенному тюфяку, на котором спали Дункан и Гэвин. Мягко потеребив того и другого, чтобы разбудить, она улыбнулась их сонным личикам и поцеловала каждого в щеку.

– Фергус просит меня вернуться в Инверэри, – сказала она. – А ваш отец возьмет вас с собой в охотничий домик, так что вы не останетесь без присмотра.

Потом она взяла на руки своего младшего, а Дункан и Гэвин поцеловали сводного братца. Бросив на Гордона хмурый взгляд, Кора вышла за дверь.

Оставшись наедине с отцом, мальчики выжидательно поглядели на него.

– Я хочу поговорить с вами о леди Роб, – сказал Гордон, присаживаясь к ним на тюфяк. – Но только пообещайте, что не расскажете ей о нашем разговоре. Я могу вам доверять?

– Мне можешь, – с готовностью сказал Дункан. – А вот Гэвин не умеет хранить тайны.

– Сумею, – пообещал малыш. – Ради леди Роб я бы и не то сделал.

– У леди Роберты было очень одинокое детство. Дети в клане Макартуров боялись пятна на ее руке и отказывались с ней играть, обижая ее этим, – сказал сыновьям Гордон. – А недавно она заболела и сейчас не очень хорошо себя чувствует.

– Но она не умрет, нет? – спросил Дункан.

– Нет, скоро приедет бабушка Бидди и полечит ее, – ответил Гордон. – Но я хочу быть уверен, что мои сыновья будут относиться к леди Роб хорошо. Она очень любит вас обоих, и было бы просто стыдно отвечать ей на это неблагодарностью. Могу я положиться на вас?

– На меня можешь, – заверил Дункан.

– И на меня тоже, – подхватил Гэвин.

– Тогда пошли. – Гордон встал с тюфяка и добавил: – Роберта готовит нам замечательные лепешки. Дьюи говорит, что они даже вкуснее, чем у бабушки Бидди. Но надо поспешить, а то Смучес, пожалуй, слопает все, и нам ничего не достанется.

Роберта схватила деревянную лопатку и сняла с противня последние лепешки. Осторожно, боясь уронить, она положила их на доску и прикрыла льняным полотенцем, чтобы они оставались теплыми и мягкими до прихода мужа.

Куда отправился Гордон? Наверное, просто повидать Гэвина и узнать, как он себя чувствует, решила она.

He успела она отойти от очага, как позади нее со скрипом открылась дверь. Обернувшись, она застыла в изумлении: вслед за мужем в домик вошли его сыновья. Смучес первым пришел в себя. С радостным лаем щенок бросился к мальчикам и начал прыгать вокруг них.

– Смотри, кто со мной пришел, – как ни в чем не бывало проговорил Гордон, ставя на стол кувшин молока.

Улыбнувшись, Роберта сделала шаг навстречу мальчикам.

– Вот и замечательно. Садитесь за стол и помогите нам управиться с этими лепешками, – пригласила она.

– Я один могу съесть их целую гору, – сказал Дункан, опуская на пол свой мешок с вещами.

– И я тоже, – подхватил Гэвин, стараясь ни в чем не отставать от брата.

– Так вы готовы? – спросил Гордон. А когда они кивнули, он повернулся к Роберте и широким жестом показал на открытую дверь: – Мы дарим тебе солнечный свет…

– Вот эти цветы, – сказал Дункан, протягивая ей свежесобранный букет из лютиков и ромашек.

– И наши приветливые улыбки, – добавил Гэвин.

Роберта весело засмеялась.

– Благодарю вас, милорды. Не могу сказать, что из этих трех вещей для меня дороже. – Она налила воды в кувшин и поставила туда цветы. – Тащите табуретки, – приказала она. – А кто хочет «молока старой Мойры»?

– Я, – отозвался Дункан.

– И я тоже, – сказал Гэвин.

– И, конечно, я, – добавил Гордон.

Роберта выложила на стол лепешки и разлила по кружкам молоко. Гордон сел на один стул, она на другой, а ребята уселись на табуретки. У нее было такое ощущение, что здесь, в горах, они все – одна семья. Теплое чувство сопричастности и родства охватило ее.

– Эти лепешки не хуже, чем у бабушки Бидди, – сказал Дункан.

– Даже лучше, чем у нее, – поправил брата Гэвин.

– Ты неисправимый льстец, – сказала Роберта малышу.

– А что это такое? – спросил тот.

– Это такой любезный человек, который всегда говорит дамам то, что они желают услышать, – пояснила она.

– Так, значит, он лжет? – спросил Дункан.

– Ну, иногда говорить правду не очень любезно, – возразила Роберта.

Ребята вопросительно посмотрели на отца. Гордон пожал плечами и кивнул, показывая, что, в общем-то, он с этим согласен.

– А мы останемся с вами на все лето? – поинтересовался Гэвин.

Тут уже Роберта бросила на мужа вопросительный взгляд.

– А как же Кора?

– Фергус хочет, чтобы она вернулась в Инверэри, – уклончиво сказал тот. – Наверное, соскучился по ней и малышу.

– А вы что, не хотите, чтобы мы жили у вас? – спросил Гэвин.

– Господи боже, ну конечно, хочу, – ответила Роберта. – Представляю, сколько проказ мы вчетвером тут устроим.

Гордон указал на Смучеса и поправил:

– Ты хотела сказать – впятером.

– Ты прав, – с улыбкой сказала Роберта. – Конечно же, впятером.

После завтрака Гордон с Дунканом отправились рыбачить, а Гэвин предпочел остаться дома. Роберта вышла вместе с ним из домика и уселась под раскидистой березой, в то время как Смучес принялся шнырять по ближайшим кустам.

– Скажите, а когда можно говорить неправду? – спросил вдруг Гэвин, глядя на нее пронзительными серыми глазами, так похожими на отцовские.

– Лучше бы, конечно, всегда говорить только правду, – пряча улыбку, сказала Роберта. – Однако бывают разные случаи. Плохая ложь всегда во зло, а добрая ложь иногда помогает не огорчить или не рассердить любимого человека. Поэтому плохая ложь причиняет боль, а добрая ложь предотвращает ее.

– Я понял, о чем вы, – сказал Гэвин. – Если дедушка спросит, выучил ли я уроки, я должен ответить «да», даже если не выучил. Ведь дедушка старый, и мы не должны его огорчать.

– Пожалуй. – Роберта нагнулась и сорвала цветок одуванчика. – Закрой глаза. Я хочу посмотреть, любишь ли ты масло.

– А как вы это сделаете? – спросил малыш.

– Если я приложу этот цветок к твоему подбородку и на нем отразится желтое, значит, ты любишь масло, – сказала Роберта.

Гэвин тут же закрыл глаза и приподнял подбородок.

– О, я вижу ты просто обожаешь свежее масло, – засмеялась она.

Гзвин хихикнул.

– А дайте-ка я попробую.

Роберта протянула ему одуванчик, закрыла глаза и тоже приподняла подбородок. Его голос прозвучал очень близко от нее, когда малыш произнес:

– Вы тоже любите масло.

Она открыла глаза и увидела, как он расплылся той же неотразимой улыбкой, какой отличался его отец. Потом неожиданно взял ее за левую руку и поцеловал родинку.

– Я люблю вас, леди Роб, – пробормотал он при этом. Слезы навернулись у нее на глаза, и она смахнула их кончиками пальцев.

– Я тоже люблю тебя.

– Тогда почему у вас слезы на глазах?

– Это от радости, милый, – ответила она. – Женщины плачут, и когда они счастливы.

Гэвин бросился в ее объятия, и она крепко прижала мальчика к себе. Как бы она хотела, чтобы и его отец сказал ей эти же самые слова. Боже правый, ведь случилось то, чего она боялась больше всего, с чем боролась много месяцев. Она влюбилась в Гордона Кэмпбела.

В ту ночь Роберта узнала, что значит быть замужем и с детьми. Ребятишкам Гордон постелил на полу, и она накрыла их одеялом. Смучес тут же залез туда и устроился между ними на ночь.

Потушив свет, Роберта разделась и забралась в постель, уютно устроившись рядом с мужем. Лежа в его объятиях, она чувствовала себя спокойно и удобно, а когда Гордон потянулся к ней и накрыл ей рот сладким поцелуем, обвила его шею руками и еще теснее прижалась к нему.

– Леди Роб, – раздалось вдруг в темноте.

– Что тебе, Гэвин?

– А мы и завтра утром будем есть лепешки?

– Если хочешь.

– Я хочу.

– И я тоже, – подхватил Дункан.

– Ну что ж, ладно, – сказала она. – Но учтите, если я не высплюсь, то буду слишком усталая, чтобы готовить для вас.

На некоторое время воцарилась тишина.

Немного выждав, Гордон снова придвинулся ближе и бесшумно поцеловал ее. Роберта скользнула языком ему в рот, и поцелуй стал испепеляюще страстным. Пальцы Гордона прошлись по ее обнаженным ногам, и у нее перехватило дыхание, когда он стал гладить ее между бедер.

Стараясь не шуметь, Гордон накрыл ее тело, и Роберта впустила его внутрь себя. Но кровать предательски заскрипела, когда они начали двигаться в такт, охваченные нарастающей волной сладострастия.

– Что вы делаете? – громко спросил Гэвин в темноте.

Гордон с Робертой замерли.

– Они делают тебе сестренку, – громким шепотом сказал Дункан. – Молчи, если не понимаешь.

– Спасибо, – крикнул Гэвин.

Гордон и Роберта не знали, то ли смеяться, то ли досадовать. Смирившись с неизбежным, Гордон скатился с жены и прижал ее к своему боку.