Текст книги "Ирландская роза"

Автор книги: Патриция Грассо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

– Какие милые дети! – воскликнула Эйслинг.

– Спасибо. – Кэтрин подумала, что, возможно, ее первое впечатление об этой женщине было ошибочным.

– Девочки – дети графини, а не ваши? – спросила Эйслинг сладким голосом, бросив взгляд в сторону Хью. – Я не права?

Хью смущенно посмотрел на жену, затем откашлялся и сказал:

– Шон О'Нейл был их родителем, но так как я – единственный отец, которого они помнят, я считаю их своими детьми. Стоит ли говорить, что я люблю их как родных. Верно, моя красавица? – Он поцеловал Шану в щеку.

Девчушка же, которой было всего два года, томно посмотрела своими голубыми глазами на отчима и руками обвила его шею.

– Я люблю тебя, – ответила Шана, поставив свой носик к носу Хью. Она громко поцеловала его в губы и с видом собственницы положила голову ему на плечо. С не по годам развитым инстинктом зрелой женщины, она словно молчаливо бросала вызов всем присутствующим дамам, включая собственную мать, – попробуйте, отберите у меня этого мужчину.

Хью ухмыльнулся, а Кэтрин снисходительно улыбнулась, наблюдая за дочерью. Она не могла не думать о том, что редкая красота Шаны и ее шаловливо-фривольное поведение могут однажды плохо закончиться, если она вдруг окажется в руках бессовестного мужчины.

– Щедрость и доброта – благородные качества, которые редко можно встретить среди таких великих людей, как вы, – сказала Эйслинг, кокетливо улыбаясь Хью.

Кэтрин, которая медленно потягивала вино, неожиданно поперхнулась. Поняв, что она смеется над ним, Хью бросил на жену рассерженный взгляд. К счастью, в этот момент Нелли принесла в зал Мэтью.

– А вот и мой принц, – сообщила Кэтрин, забирая Мэтью из рук няни. Как это свойственно всем женщинам на свете, Фиона и Эйслинг начали ворковать над малышом, чьи испуганные изумрудно-зеленые глаза с опаской смотрели на незнакомые лица.

– Что за прелестное дитя, – не скрывала своих чувств Фиона.

– Да, – с восторгом согласилась Эйслинг. – Настоящий ангелок!

Кэтрин, довольная комплиментами, сделанными ее сыну, с гордостью улыбнулась.

– Я полагаю, что должен сдержать слово в отношении нашего пари, – заметил лорд Берк.

На лице Хью появилась ликующая улыбка. Кэтрин подняла на него глаза. Ей показалось, что муж любуется вовсе не сыном, а выставленными на всеобщее обозрение прелестями Эйслинг, наклонившейся, чтобы посмотреть на ребенка. Именно с этого момента безжалостное чувство ревности начало прокрадываться в сердце и мысли Кэтрин.

– Я думаю, этот красивый малыш похож на своего отца, – заявила Эйслинг.

Уверенная в том, что именно ее прелести приковывают взгляд графа, Эйслинг соблазнительно наклонилась вперед.

Хью улыбнулся и взглянул на жену в тот самый миг, когда Кэтрин пронзила кокетку уничтожающим взглядом. Лорд Берк, предчувствуя возможные неприятности, бросил укоризненный взгляд на свою жену. Фиона виновато опустила глаза: привозить с собой Эйслинг было серьезной ошибкой.

– Вы, должно быть, почувствовали облегчение, когда леди Кэтрин смогла родить мальчика вслед за двумя девочками? – невинным голосом спросила Эйслинг у Хью. – Это ведь никогда нельзя предугадать.

«Настоящая красота – это не только красивая внешность, – решил Хью, меняя свое мнение об Эйслинг, – выходки этой красавицы делают ее безобразной».

Кэтрин хотела поставить на место зарвавшуюся красавицу, но Мэтью выбрал как раз этот момент, чтобы громко заплакать. Хью попытался разрядить обстановку, пошутив:

– Хотя мой сын и унаследовал мою привлекательную внешность, но, к сожалению, характер он унаследовал от своей матери.

Хуже он ничего не мог сказать. Рассмеялись все, кроме Кэтрин, которая, натянуто улыбнувшись, поднялась со стула.

– Мэтью голоден, – произнесла она, в то время как его маленьких ротик искал через блузку ее грудь. – Надеюсь, вы меня извините.

– Странно, что леди Кэтрин еще не нашла кормилицу, – сказала Эйслинг.

Кэтрин выходила из комнаты, но, услышав эту фразу, оглянулась и увидела, как блондинка призывно улыбается Хью.

– Кейт – прекрасная мать, и ей нравится самой кормить детей, – защищал свою жену Хью.

– Как необычно, – заметила Эйслинг, – но согласитесь, что голодный младенец мешает родителям, когда они чем-либо увлечены, особенно ночью.

Скривив губы в презрительной гримасе, Кэтрин снова оглянулась. Однако в следующее мгновение весело, от души засмеялась.

Явно недовольная тем, что ее отец уделяет внимание какой-то чужой тете, Шана избрала более простой путь, чтобы достичь желаемого. Она обхватила голову Хью своими пухлыми ручками и повернула к себе лицом.

– Я люблю тебя, папа, – сказала Шана и чмокнула его в нос, а ее мать, выйдя в фойе, еще долго потом про себя посмеивалась.

Когда подошло время ужина, Хью прошел через соединяющую дверь в комнату жены. Она стояла у кровати, где лежала ее шкатулка с драгоценностями. Хью заметил, сколько внимания она уделила своему туалету – этим вечером она выглядела особенно красивой.

Кэтрин с увлечением перебирала драгоценности, и от нее трудно было оторвать взгляд. Персикового цвета платье было намеренно скроено так, чтобы приковывать взгляды всех и каждого: облегающий фигуру лиф и смелое декольте подчеркивали ее тонкую талию и пышную грудь.

Хью молча сел в кресло возле камина. Он мог лишь надеяться на то, что ее настроение в конце концов улучшилось.

– Я почти готова, дорогой, – бросила ему Кэтрин через плечо.

Хью услышал нотку нежности в ее голосе, внимательно взглянул на нее, недоумевая, что может за этим крыться. Но Кэтрин, казалось, заботил только выбор украшений для вечера. Хью расслабился, вытянув ноги и стал наблюдать за женой.

На самом дне шкатулки Кэтрин нашла ожерелье из прекрасно подобранных жемчужин и приложила его к платью. Решив, что оно не подходит, она отложила его в сторону.

Хью представил, как она сморщила свой маленький курносый носик, и улыбнулся.

Следующим было изысканное опаловое ожерелье с драгоценной застежкой. Но после долгого обдумывания она отказалась и от него.

– Мне не нравится леди Эйслинг, – произнесла Кэтрин как бы невзначай. – А что ты думаешь?

– Я полагаю, что несправедливо судить о человеке на основании одной только встречи с ним, – осторожно ответил Хью.

Кэтрин нахмурилась, не такого ответа она ожидала. Но тут она наконец-то нашла нечто поистине восхитительное, и на ее лице появилась озорная улыбка. Кэтрин достала из шкатулки древнее кельтское золотое ожерелье, которое когда-то могла носить только избранница мужчины клана О'Нейлов. Оно прекрасно дополнит платье и станет ясным и недвусмысленным напоминанием ее знаменитому мужу и той интриганке. Захлопнув шкатулку с драгоценностями, Кэтрин с сияющей улыбкой повернулась к мужу.

– Ты мне не поможешь?

Хью встал и прошел через комнату к жене. Взяв у нее ожерелье, он развернул ее к себе спиной и принялся застегивать сложные застежки.

– Ты считаешь ее хорошенькой? – спросила Кэтрин, разглядывая себя и Хью в зеркале.

– Кого? – Хью сделал вид, что не понял.

– Леди Эйслинг. – Кэтрин пыталась владеть собой, но в ее голосе проскользнуло раздражение. – Что скажешь?

– Довольно мила. – Сначала Хью озадачила явная обеспокоенность Кэтрин; он замешкался, теребя в руках застежку ожерелья, но тут внезапная мысль ошеломила его.

Кэтрин ревновала!

Хью улыбнулся: как это свойственно человеческой природе – возжелать того, что представляет ценность для другого.

– Ты ревнуешь? – прямо спросил он.

– У леди Эйслинг нет достоинств, которым бы я могла позавидовать.

Ради интереса Хью задержал свои пальцы на ее шее дольше, чем следовало. Умелыми руками он помассировал ей спину и прошептал ей на ухо:

– Ты так напряжена, дорогая, расслабься.

– Очевидно, я слишком волнуюсь перед торжественной церемонией, – пробормотала Кэтрин, прижимаясь к нему спиной и позволяя целовать себя в шею. Как и прежде, ее тело, изголодавшееся по прикосновениям мужа, покрылось мурашками, и ее затопила горячая волна чувственного желания.

Хью развернул Кэтрин лицом к себе и пылко поцеловал в губы. А затем, со словами: «Давай присоединимся к нашим гостям», – предложил руку.

В большом зале стоял гул, словно в пчелином улье. Рука об руку супруги направились к столу. Пока они шли, Хью приветствовал то одного, то другого из своих гостей, а Кэтрин, уважаемая и любимая всеми, тепло всем улыбалась и кивала.

Подходя к столу, Хью улыбнулся Кэтрин и поцеловал ей руку. Улыбаясь в ответ, Кэтрин бросила быстрый взгляд на Эйслинг и с радостью отметила, что блондинка видела эту сцену супружеской преданности. И здесь Хью преподнес жене первое из ряда разочарований, которые ожидали ее в течение этого и последующих дней.

– Было бы не очень красиво не обращать внимания на наших гостей, дорогая, – произнес он, отпуская ее руку. – Нам следует присоединиться к ним и играть роль любезных хозяев.

Не говоря больше ни слова, Хью провел Кэтрин к месту возле Фионы, сам же, развернувшись, ушел и занял место на противоположном конце стола между Эйслинг и Берком.

Отсюда, со своего места, Кэтрин хорошо был виден другой конец стола, и она не могла не обратить внимания на шокирующую откровенность платья Эйслинг, почти полностью обнажавшего ее грудь. Кэтрин нахмурилась, увидев, как Хью наклонился к гостье и что-то прошептал ей на ухо.

– Ты чем-то недовольна? – поинтересовалась Фиона.

– Нет, я всего лишь подумала о поразительном сходстве между тобой и твоей кузиной.

– Неужели? – удивилась Фиона. – Я не думаю, что в нас есть что-то схожее, кроме цвета глаз.

Кэтрин криво улыбнулась и перевела разговор на другую тему:

– Расскажи мне о Гранин.

В течение этого нескончаемого, как ей казалось, ужина Кэтрин терпеливо хранила на лице искусственную улыбку. Она вежливо слушала утомительные рассказы своей подруги о ее дочери, начиная с момента зачатия до того дня, когда чета Берков поехала в Данганнон. Словно ястреб, Кэтрин наблюдала за тем, какие знаки внимания Хью оказывал Эйслинг, и постепенно выражение ее лица становилось все более мрачным.

Когда ужин наконец закончился, Хью впервые за весь вечер взглянул на жену и подал ей знак, чтобы она отпустила прислугу отдыхать. Вместе со своими знатными гостями они намеревались пройти в кабинет. Но, поднявшись из-за стола, Хью преложил руку Эйслинг, а жену оставил позади вместе с Берками, которые обменялись обеспокоенными взглядами.

В кабинете Хью, угощая лорда Берка виски, заметил растущее раздражение Кэтрин. Эйслинг отказалась уступить свое место рядом с Хью, и несчастная Кэтрин почувствовала себя чужой в собственном доме.

– У вас прекрасный вкус в выборе драгоценностей, – сказала Эйслинг, обращаясь исключительно к Хью. – Мне очень нравится ожерелье вашей жены.

Хью отрыл было рот, чтобы ответить, но Кэтрин его опередила.

– Благодарю, – сказала она. Поддразнивая завистливую соперницу, Кэтрин принялась лениво перебирать пальцами звенья ожерелья. – Это историческая бесценная вещь, оно передавалось из поколения в поколение как знак женщины – избранницы вождя клана О'Нейлов, и владеть им имеет право только она, так же, как только она имеет право на О'Нейла.

Трудно было не понять этого предупреждения, и в сапфировых глазах Эйслинг промелькнуло выражение неприязни. Хью поперхнулся виски.

– Какие новости из Дублина? – спросил он своего друга, пытаясь перевести разговор на более безопасную тему.

– П-прости? – Лорд Берк героически пытался сдержать смех при виде того, как две знатные дамы выпускают свои коготки и обмениваются колкостями.

Фиона попыталась спасти положение.

– Кейт, я услышала прелестную сплетню о… – начала она, но ее перебила Эйслинг:

– До сегодняшнего дня самой прелестной сплетней было похищение леди Кэтрин.

Онемев от подобной наглости, О'Нейлы и Берки изумленно уставились на Эйслинг. Затем Хью взглянул на Кэтрин и даже не узнал свою взбалмошную, но добрую жену – столько неприкрытой ненависти сверкало во взгляде, которым она словно пыталась испепелить свою обидчицу.

– Это, наверно, было таким ужасным испытанием для вас, Хью, – продолжала Эйслинг. – Должно быть, отвратительно, когда о твоей жене ходит дурная слава. В самом деле, это просто позор.

– Эйслинг, как ты можешь говорить подобные вещи! – возмущенно воскликнула Фиона. – Кейт не просила, чтобы ее похищали.

Кэтрин побледнела. На ее лице отразились и гнев, и злость, и какая-то беспомощность.

«Как смеет это жалкое подобие женщины, эта кровожадная гарпия причинять боль моей жене!» – кипел от злости Хью. У него чесались руки, так хотелось задушить ее. К сожалению, Эйслинг была их гостьей, и приходилось обходиться с ней учтиво.

Презирая самого себя, Хью изобразил на лице улыбку.

– Не желаете ли завтра осмотреть замок, леди Эйслинг?

– С удовольствием. – Эйслинг окинула Кэтрин взглядом победительницы.

– Пришло время кормить Мэтью, – сказала Кэтрин, поднимаясь со своего места, и, бросив пренебрежительный взгляд на мужа, добавила: – Я должна заботиться о наследнике Данганнона, – с этими словами Кэтрин удалилась – с высоко поднятой головой и… отчаянием в душе.

В эту ночь Кэтрин не могла заснуть. Она встала со своей одинокой холодной постели и начала расхаживать по спальне из угла в угол. Оказавшись перед дверью, соединяющей ее комнату с комнатой Хью, Кэтрин внезапно поняла, что эта дверь была единственной преградой между ними – если не считать ее собственного упрямства. Она могла просто открыть дверь, войти к мужу и оказаться в его объятиях… И все-таки у нее не хватило смелости сделать это. Кэтрин признавала, что Эйслинг была очень красива. И больше всего на свете ей хотелось отослать эту дрянь назад в Дублин или еще куда-нибудь, но только подальше от Данганнона. Она понимала в глубине души, что Хью не виноват в том, что ему понравилась другая женщина, особенно такая красавица, как Эйслинг, готовая дать ему все то, в чем она, Кэтрин, так упорно ему отказывала. Ах, если бы она только смогла оказаться в объятиях мужа… Все решилось бы само собой…

Дрожащей рукой Кэтрин взялась за дверную ручку, но тут же опустила ее. Она не могла решиться, не могла пересилить себя… Кэтрин прижалась лбом к разделяющей их двери и зарыдала, дав волю слезам, которые она сдерживала весь вечер.

Хью в своей комнате слышал приглушенные рыдания и осторожно подкрался к двери. Стремясь успокоить жену, он потянулся было к дверной ручке, но едва дотронулся до нее, как тут же отдернул руку, словно ошпаренный.

«Ничего, пусть поплачет», – решил он. Кэтрин никогда не уступит, если он будет каждый раз ее жалеть.

Хью вернулся в кровать, но звуки горьких рыданий просачивались сквозь дверь и терзали его. Перевернувшись на живот, Хью положил пуховую подушку на голову, чтобы не слышать, как за стеной плачет его несчастная мучительница.

Поздним утром следующего дня Хью и Эйслинг закончили свое путешествие по Данганнону у конюшенного двора. Хью находил весьма забавным то, что молодая знатная леди хочет, чтобы он показал ей свои конюшни, но спрятал улыбку, когда он провел свою хорошенькую гостью внутрь.

Что же касается Эйслинг, то она надеялась, что рядом никого не будет и ей наконец удастся соблазнить Хью. Он был богат и знатен и, без сомнения, был бы щедрым любовником, дарил бы ей дорогие подарки и проводил бы с ней все ночи, во время своих приездов в Дублин.

Эйслинг обратила внимание на великолепную каурую кобылу, которую Хью подарил жене, еще когда она носила под сердцем Мэтью. Кэтрин обожала свою Сейбл.

– Я никогда еще не видела более красивой лошади, – заметила Эйслинг.

– Это мой подарок Кэтрин, – ответил ей Хью, наблюдая за красавицей.

– Ах, как вы щедры! – проворковала Эйслинг. В ее сапфировых глазах светился восторг, и нежный румянец окрасил ее лицо.

– Вы не хотели бы прокатиться на лошадях завтра рано утром? – предложил Хью.

– Мне бы хотелось прокатиться на Сейбл, – ответила Эйслинг, рассчитывая, что граф более чем заинтересован в том, что она могла ему предложить. А разве могло быть иначе?

– Ну… – колебался Хью, не желая оскорбить чувства жены. Все-таки Сейбл принадлежала ей.

– Я уверена, леди Кэтрин не будет против, если мы немного покатаемся, – настаивала Эйслинг. – Но, конечно же, я спрошу у нее разрешения.

– Очень хорошо, – опрометчиво согласился Хью. Он предложил Эйслинг руку, и они, непринужденно болтая, направились обратно во внутренний двор. Здесь он оставил ее, чтобы она присоединилась к дамам.

Прогуливаясь по саду, Эйслинг следила за Кэтрин и Фионой. Подруги сидели на скамейке спиной к ней. Что-то в их поведении подсказывало ей, что беседа их не предназначалась для чужих ушей. В надежде выведать что-либо полезное для себя, Эйслинг спряталась за кустарником и прислушалась.

– Я знаю, тебя что-то волнует, – говорила Фиона. – Не Эйслинг ли причина твоего беспокойства?

– Отчасти, – призналась Кэтрин. – Я знаю, она посматривает на моего мужа.

– Извини, – сказала Фиона, – я и не представляла, что такое может случиться. Сразу же после крестин я буду настаивать на отъезде в Дублин.

Эйслинг, притаившаяся за кустом, недовольно скривилась.

– Но все же большая часть вины лежит на мне, – сказала Кэтрин.

– Что ты имеешь в виду?

Кэтрин очень хотелось поделиться с Фионой. Глубоко вздохнув, она призналась:

– Между мной и Хью уже давно нет близости.

– О, моя дорогая! Мне так жаль. – Кэтрин повернулась к своей подруге:

– Это мой выбор, а не его.

У Фионы открылся от удивления рот.

– Но почему?! Все знают, как ты любишь мужа. Почему же ты оказываешь ему в близости?

– Я-я… боюсь, – ответила Кэтрин. – Терлоу… – Она оборвала себя, не в силах объяснить как следует свои страхи.

Однако в отличие от Кэтрин Фиона никогда не стеснялась обсуждать самые интимные и щекотливые темы.

– Так что же произошло? – настаивала Фиона. Ей искренне хотелось помочь подруге, но она никак не могла понять, что именно ее так беспокоит.

– Я… – Кэтрин залилась краской. – Терлоу дотрагивался до меня… он видел меня голой.

– Ты была его пленницей.

– Но я ненавижу Терлоу и чувствую себя такой грязной, – объяснила Кэтрин. – Что, если Хью подумает… Я не могу…

На лице Фионы появилось скептическое выражение недоверия, а затем она рассмеялась и смеялась до тех пор, пока слезы не потекли из глаз. В конце концов Фиона остановилась и вдохнула воздуха, одной рукой поглаживая заболевший от смеха живот.

Кэтрин с обидой смотрела на нее. Как могла подруга смеяться над ее горем?

– Кейт О'Нейл, как ты, жена зрелого мужчины, родившая троих детей, все еще можешь оставаться до такой степени наивной?

– Что ты имеешь в виду? – спросила сбитая с толку Кэтрин.

Более опытная Фиона, подняв бровь, ответила:

– Я не была девушкой, когда выходила замуж. Ты тоже считаешь меня грязной, потому что кто-то другой, а не Майкл прикасался ко мне?

– Ну… – Кэтрин замешкалась, не желая отвечать на этот вопрос, чтобы не задеть чувства подруги.

– Ну спасибо, – сухо произнесла Фиона, затем усмехнулась. – Хоть мой муж должен был бы знать женщин лучше, он считает, что я чиста как девственница. Ну почти. И Хью чувствует то же по отношению к тебе. Влюбленные мужчины теряют рассудок. – Не желая того, Кэтрин улыбнулась.

– Мой совет тебе: немедленно отправляйся в постель к мужу, – решительно сказала Фиона.

Услышав, что кто-то приближается, обе женщины обернулись.

За безмятежной улыбкой Эйслинг прятала ярость, кипевшую в этот момент в ее душе. Она готова была возненавидеть свою кузину. Для нее, Эйслинг, будет большой удачей, если леди Кэтрин не последует совету Фионы.

На следующее утро, когда слуги в замке еще спали, Кэтрин направилась к конюшням. Она провела еще одну длинную бессонную ночь в своей комнате, и доказательством этому были темные круги у нее под глазами. Словно по волшебству, графиня перевоплотилась в неряшливого паренька, одетого в поношенный костюм наездника, состоящий из узких бриджей, рубашки, шапочки и удобно разношенных кожаных ботинок.

Кэтрин думала, что долгая прогулка верхом на Сейбл поможет ей привести мысли в порядок. После она сможет поставить на место эту шлюху, которая посмела вторгнуться в ее дом.

Войдя в конюшенный двор, Кэтрин застыла на месте при виде представшей перед ней картины: Хью сидел на жеребце, а бесстыжая шлюха, словно королева, восседала верхом рядом с ним.

Эйслинг первая заметила Кэтрин и одарила ее торжествующей и в то же время снисходительной улыбкой. Со стороны казалось, что Эйслинг была графиней, а Кэтрин ее замарашкой-конюхом.

Взгляд Кэтрин упал на лошадь под Эйслинг, и ее глаза раскрылись от злости и удивления.

– Что это значит? – резко спросила она. Услышав голос жены, Хью повернулся с улыбкой к Кэтрин, но тут заметил, как она была одета. С неодобрением он с ног до головы осмотрел ее мальчишеский костюм, потом взглянул на Эйслинг, словно сравнивая их. Огорченное покачивание головой означало, что его жена не выдерживала никакого сравнения с сидевшей рядом с ним безупречно одетой красавицей. Взгляд Хью встретился с взглядом Кэтрин.

– Мы с Эйслинг собираемся прокатиться, – ответил Хью. – Ты присоединишься к нам?

– Сейбл принадлежит мне, – настойчиво сказала Кэтрин. – Заставь ее слезть с моей лошади.

Хью повернул голову и вопросительно взглянул на Эйслинг, но та отвела глаза. Очевидно, леди обманула его, сказав, что спросит разрешения у Кэтрин. Но теперь уже ничего нельзя было поправить. Хью понял, что оказался между двух огней и ему остается лишь уповать на светское воспитание жены, а затем, позже, попытаться успокоить ее. Что еще он мог поделать?

– Кейт, в конюшнях полно лошадей, – сказал Хью, указывая на конюшню. – Возьми другую.

– Я хочу Сейбл. – Для большей убедительности Кэтрин топнула ногой.

– Сейбл твоя, потому что я выбрал и подарил ее тебе, – начиная злиться, ответил Хью. – Ты забыла, что Эйслинг наша почетная гостья. Извинись сейчас же.

Хью и Кэтрин долго и пристально смотрели друг другу в глаза. В конце концов Хью нарушил тишину словами:

– Мы ждем.

– Иди к черту! – взорвалась Кэтрин, махнув на него кулачком. – И забирай свою почетную гостью с собой!

С этими словами она резко повернулась и зашагала по дороге, по которой пришла.

– Вернись! – крикнул Хью. Услышав этот приказ, Кэтрин ускорила шаг, а затем легко побежала по дорожке. Наблюдая за ней, Хью с трудом скрывал восхищенную улыбку: облегающие бриджи как нельзя лучше подчеркивали несомненные прелести ее фигуры.

– Прошу прощения за то, что стала причиной вашей ссоры, – сказала Эйслинг, чтобы отвлечь на себя внимание Хью.

– Не беда, – сказал Хью, подавляя безумное желание тут же на месте задушить ее. – Примите, пожалуйста, мои извинения за поведение моей жены.

Эйслинг улыбнулась:

– Разве я могу отказаться принять извинения столь красивого мужчины?

Привлекая любопытные взгляды скучающих слуг, Кэтрин ворвалась в фойе, взбежала вверх по лестнице и захлопнула за собой дверь комнаты. Подойдя к окну, она выглянула во двор.

– Так вот же она, – послышался с порога раздраженный голос Мод.

Кэтрин обернулась. Заметив несчастное выражение на ее лице, Мод взяла кричащего Мэтью из рук Нелли и под каким-то предлогом отослала ее.

Кэтрин села в кресло напротив камина и, взяв у экономки своего сына, дала ему грудь. Достигнув долгожданной цели, Мэтью тотчас успокоился и начал жадно есть.

– Я теряю мужа, – простонала Кэтрин, поднимая полные страдания глаза на Мод. Ее нижняя губа дрожала: она с трудом старалась сдержать слезы.

– Чему же тут удивляться, – спокойно пожав плечами, сказала Мод. – В конце концов, ни для кого не секрет, что вы с графом спите в разных постелях.

– Это не твое дело, – резко бросила Кэтрин.

– Нравится вам это или нет, но вам придется выслушать то, что я вам скажу, – так же резко ответила Мод. – Я встретила вас здесь как невесту Шона и, когда он умер, помогла вам его похоронить. Я приняла у вас двух детей и ухаживала за вами, когда вы переживали смерть еще одного. И я была тем человеком, который заботился о вас, когда Терлоу хотел вас обесчестить. Я была вам больше матерью, чем ваша собственная мать, и поэтому вы должны выслушать меня.

– Извини. – Кэтрин виновато опустила голову.

– Так-то лучше, – фыркнула Мод. – Скажите мне, вы любите графа?

– Да. Очень!

– Тогда боритесь за него.

– Но как? – со слезами на глазах воскликнула Кэтрин.

– Вы сами знаете ответ на этот вопрос, – усмехнулась Мод.

– Но я не могу, не могу!

– В таком случае не жалуйтесь, если ваше место в его постели займет другая женщина. Ожидать, что он будет жить как монах, несправедливо, не говоря уж о том, что это неестественно, – заявила Мод. – Он вас любит, иначе не мучился бы столько времени, но даже любовь имеет границы. Идите к нему, и он вас приласкает. Поверьте, Хью О'Нейл не похож на Терлоу.

– Хорошо, – вздохнула Кэтрин, – я подумаю. – Мод кивнула и собралась уходить, но вдруг остановилась у двери.

– Леди Эйслинг – настоящая красавица. Не думайте слишком долго, – сказала она и захлопнула за собой дверь.