Текст книги "Реньери Андретти (ЛП)"

Автор книги: Паркер С. Хантингтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)

11

Обида – это союз

печали и злобы.

Сэмюэл Джонсон

КАРИНА ГАЛЛО

Семь лет назад

Может быть, я была под кайфом после марафона "Дневников принцессы", за которым последовали "Титаник", "Записная книжка" и еще несколько романтических комедий с именами существительными. Так или иначе, я написала ответ на письмо Одинокого Ромео своими фирменными бирюзовыми чернилами.

Если Ренье был Одиноким Ромео (а он должен был им быть, потому что он единственный, кто называл меня Галло), то он заслуживал ответа, а если нет, то, возможно, не так уж плохо попытаться поговорить с ним снова. Мы были лучшими друзьями на протяжении девяти лет. Один или два года ссор были просто пятном в великой схеме вещей.

– Скажи мне еще раз, зачем мы это делаем? – Броуди прислонился к шкафчику, и его голос эхом разнесся по пустому коридору.

– Ш-ш-ш! – Я закрыл ему рот рукой. Весь смысл прогула уроков заключался в том, чтобы никто не мог нас поймать, и мне не нужно было, чтобы его большой рот разрушил мой план. – Мы ничего не делаем. Я делаю. – Свободной рукой я поднесла письмо к губам и поцеловала его с внешней стороны, а блеск для губ оставил след на бумаге. – Я делаю это, потому что мне подарили любовное письмо, и я должна на него ответить. Это справедливо.

Он лизнул мою руку, которая все еще была прижата к его рту, и я отдернула ее, скривила лицо от отвращения и вытерла его слюну о свое идеально выглаженное Поло.

– Мы не будем смотреть ромкомы в эти выходные.

Я пожала плечами.

– В любом случае, это твоя очередь выбирать фильмы в эти выходные. – Я нашла шкафчик и хотела засунуть туда свою записку, но рука Броуди преградила мне путь.

Его брови нахмурились.

– Это шкафчик Ренье.

– Я знаю.

– Он засранец. Он тебя ненавидит.

Спасибо, что напомнил.

Я вздохнула, раздраженная тем, что приходится повторяться.

– Он засранец? Да. Сейчас он такой. Но раньше мы были друзьями. Мне нравится думать, что тот парень, которого я знала и любила, все еще там.

Если это возможно, его хмурый взгляд стал еще глубже.

– Любила?

Не знаю, почему я почувствовала необходимость защищаться, но я это сделала.

– Нельзя дружить с кем-то девять лет, не любя его.

Он приподнял бровь, на его лице появился интерес.

– Это так?

– Да. – Я толкнула его бедром в сторону. – А теперь двигайся.

Мое сердце колотилось, когда я засовывала письмо в шкафчик. Я рисковала своим сердцем, и если я не получу ответа, то буду раздавлена. Снова. Но Ренье был из тех, за кого стоит бороться. Он был моим защитником. Моим шутом. Мое прошлое, настоящее и будущее. И моим лучшим другом.

За это стоило бороться.

– Это плохая идея, – повторил Броуди. Он, как обычно, защищал себя, но это действовало мне на нервы.

Я фальшиво улыбнулась ему.

– Я знаю, что ты ненавидишь этого парня, но я была бы очень признательна, если бы ты поддержал меня в этом. Я и так достаточно нервничаю. – Мои ладони были такими липкими, что не могли даже сформировать правильный кулак. – Больше никакого негатива с вашей стороны, мистер.

Он поднял обе руки вверх.

– Ладно, ладно.

– Мне нужно идти в класс. Сегодня на уроке мы изучаем технику безопасности при вскрытии крысы. Я должна успеть как можно больше, чтобы не наделать глупостей, например, не зарезать своего напарника.

Не то чтобы я была против разозлить Лейси Райан.

– Или подложить любовную записку в шкафчик какого-нибудь придурка.

Я сузила глаза.

– Эй!

Ладно, может, это было немного глупо.

Он рассмеялся.

– Это был последний удар. Клянусь.

– Увидимся вечером! – Я перекинула рюкзак через плечо и оставила Броуди одного в коридоре.

Весь оставшийся день я ждала ответа от Ренье. Хоть какого-нибудь. Я ждала и на следующий день. Но дни превращались в недели, недели – в месяцы, а месяцы – в год. Потом – в следующий. И следующий.

И все равно никакого ответа.

И тут я вспомнила слова Броуди, сказанные в тот день, когда я получила письмо от "Одинокого Ромео".

Увидимся, Галло.

Настоящее

Под моим ответом "Одинокому Ромео" лежали полчища и полчища писем. Я украла коробку и сбежала из дома Броуди, не потрудившись запереть за собой дверь. То, что он не рассказал мне о том, что видел Ренье и папу вместе, я могла простить. Но кражу писем Ренье, адресованных мне, – а я теперь не сомневалась, что они были от Ренье, – простить было невозможно.

Я не могла вернуться домой, потому что злилась на папу. Я не могла бежать к Броуди, потому что он предал меня, и я не видела будущего, в котором мы могли бы снова стать друзьями. И я не могла бежать в "Down & Dirty", потому что он принадлежал Ренье, и мы с ним ссорились.

В моей жизни было трое мужчин, и все они в тот или иной момент сильно лгали мне. Но единственный, у кого были добрые намерения, единственный, кто действительно думал только о моем благополучии, – это Ренье.

Только Ренье заботился о моем благополучии.

И так случилось, что именно в него я была влюблена.

Я поехала в парк рядом со своей квартирой и забралась на тренажерный комплекс, держа в руках коробку. Мои руки дрожали, когда я доставала письма и раскладывала их перед собой на покрытой пластиком решетчатой металлической основе тренажера.

Этих писем было несколько десятков, и все они были без даты. Я схватила ближайшее к себе.

Сегодня в кафетерии подавали яблочный пирог. На вкус он пах тобой, а когда я взял в руки красную оберточную бумагу, то не мог выбросить из головы воспоминания о тебе и том платье.

– Одинокий, любящий яблоки Ромео

И он сохранил это платье.

Сегодня дядя Лука повел семью есть итальянскую кухню. Папа все время ворчал, что спагетти недостаточно настоящие. Я хотел заткнуть ему рот твоим воскресным спагетти, но потом вспомнил, что ты меня ненавидишь. Я бы хотел, чтобы ты меня не ненавидела. Я хочу воскресные спагетти. И готовить у твоего отца. И кидаться друг в друга соусом, и обвинять соседского кота, когда папа спрашивает. Я хочу тебя.

– Одинокий, жаждущий спагетти Ромео

Мы с Ренье могли бы быть счастливы. Мы могли бы быть Ромео и Джульеттой, встречаться тайно, к черту наших родителей. Броуди лишил меня этого.

Сегодня на уроке ОБЖ мы изучали устройство унитаза. Клянусь, мистер Кларк, должно быть, спускал этот чертов унитаз сотни раз. И каждый раз, когда он спускал воду, я думал о том, что я и есть та самая вода, моя жизнь хаотичными кругами спускается в канализацию. Дядя Лука мертв. Мама умерла. Николайо ушел, и, вероятно, скоро тоже умрет. А я просто хочу вернуть свою лучшую подругу. Вернись, Галло. Я люблю тебя.

– Одинокий, спускающий воду в туалете Ромео

Слеза скатилась по моей щеке. Я должна была быть рядом с ним. Он был моим лучшим другом, и я взяла бы на себя всю его боль, если бы это означало, что хоть на секунду ему станет хоть немного легче.

Первая капля дождя упала мне на щеку. Я поспешно запихнула письма в коробку и спрятала их на крытой горке, где они были бы в безопасности от дождя. Я не была готова идти домой, поэтому лежала там, под темнеющим небом и апрельским ливнем.

Лежа вот так под дождем, я чувствовала себя так, словно мне снова десять лет, я бегаю по детской площадке с Ренье, играя в принцессу и дракона. Я была драконом, а его заставила играть в мою принцессу. И он сделал это, потому что любил меня. Может быть, он всегда любил.

Ренье забрался на тренажерный комплекс, его приближение было почти бесшумным из-за непрекращающихся брызг сильного влажного дождя. Он устроился рядом со мной, прижавшись спиной к дешевому металлу с пластиковым покрытием и устремив взгляд в темнеющее небо.

Из его глаз текли капли дождя, а из моих – настоящие слезы. Они скользили по моим щекам, несомненно, смешиваясь с хлещущим дождем, как разъяренные любовники, встретившиеся наконец-то.

Ренье протянул руку и смахнул с моего лица мокрые капли.

– Ты меня ненавидишь?

– Я не ненавижу тебя, Ренье. Было бы гораздо проще, если бы я ненавидела.

Его рука опустилась на бок и легла между нами.

– Я искал тебя у твоего отца. Он рассказал мне, что случилось. – Он колебался. – Он беспокоится о тебе.

– Я прощу его. Со временем. – Я повернулась на бок и повернулась лицом к Ренье, переплетая свои пальцы с его. – Ты простишь меня?

– За что?

– Все это время, которое мы потеряли, можно было провести вместе. Я должна была знать лучше. Ты никогда не причинил бы мне боль нарочно, но я видела тебя со всеми этими девушками, и это сбивало меня с толку.

Сожаление охватило его лицо.

– Мне нужно было оттолкнуть тебя. Ты бы не сдалась.

– Потому что я любила тебя. И я должна была любить тебя настолько, чтобы не видеть дыма и зеркал.

– Ты не могла знать.

Я села, и эмоции поднялись в моем горле, затрудняя речь, но я вытолкнула честные слова, потому что он должен был их услышать.

– Ты не понимаешь. Меня убивает то, что я так сильно любила тебя, но не могла видеть дальше.

Это было похоже на шумную толпу на вокзале, перекрывающую звук клавиш пианиста. Но вместо того чтобы прислушаться к мелодии, отвлекающей внимание, я была поглощена толпой.

Ренье тоже сел и наклонился вперед, пока мы не оказались на уровне глаз.

– Ты не понимаешь. Наши годы разлуки не имеют значения. Не тогда, когда у нас есть остаток жизни, который мы должны провести вместе. Я люблю тебя, Карина Галло. Всегда любил. И всегда буду.

Его губы прижались к моим, скользким от дождя, и это было так сладко и так знакомо, что я хотела потерять себя в его прикосновениях, но знала, что никогда не смогу. Не сейчас, когда оно навсегда запечатлелось в моей памяти.

Он приподнял меня одной рукой и переместил так, чтобы я оказалась у него между ног. Я наклонилась вперед и прижалась грудью к его груди, погружаясь в поцелуй. Это были враждующие губы, клацанье зубов, дуэль языков и наверстывание упущенного. Это были девять лет детской любви и одиннадцать лет несчастья.

Я стянула его рубашку через голову и швырнула в сторону. Она упала далеко от спортивной площадки, но никто из нас и глазом не моргнул. Он застонал, когда я стянула с себя платье. Я отбросила его в сторону.

Он достал из кармана презерватив, в его глазах читался вопрос. Я покачала головой. Я принимала таблетки и была чиста, и я доверяла ему, что он не причинит мне вреда. В его глазах вспыхнул жар, и я поспешила расстегнуть его джинсы, расстегнуть молнию и спустить их с его ног. Он был голый, и его член выскочил вверх, ударившись о живот.

Наконец-то это произошло. К этому моменту я готовилась двадцать лет, и мой мозг умолял меня насладиться им. Он был обнажен, красив, мой, и я смаковала его. Он был нужен мне сейчас. Он был нужен мне быстро. И он был мне нужен сильно.

Он расстегнул мой лифчик, отбросил его в сторону и снова сорвал трусики. Но я пожертвовала бы всеми трусиками, если бы это означало, что у меня есть он. Мы оба впервые оказались голыми друг перед другом, и шок и вожделение не сходили с наших глаз.

– Надень свою киску на мой член, – умолял он.

Судя по моему положению над ним и тому, как отчаяние светилось в его похотливых глазах, я чувствовала себя более сильной, чем когда-либо в своей жизни. Я толкнула его плечи назад, пока его спина не прижалась к полу спортивной площадки.

Его рука обхватила член, и он расположился у моего входа. Я опустила свою киску на его эрекцию и закрыла глаза. Мое тело замерло, пока я подстраивалась под его размер и наслаждалась тем, как мои узкие стенки обхватывают его член.

– Карина, – прорычал он, проникая в меня еще глубже и сильно толкаясь. Мне нравилось, как грубо он трахал меня, как будто знал, что я смогу это выдержать. – Если ты сейчас же не оседлаешь меня, я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не сможешь ходить, переверну тебя на живот, – он крепко обхватил мою попку, и его ногти впились в мою чувствительную кожу, – и размажу свою сперму по этой идеальной попке рукой, пока я буду шлепать тебя за то, что ты дразнишь меня.

Я заскулила от его слов и подалась бедрами вперед.

– Скажи мне, как ты хочешь меня.

Он приподнялся, и мой клитор коснулся его кожи.

– Навсегда.

Мой смех превратился в стон, когда он засосал место под моим ухом.

– Я имею в виду, как ты хочешь, чтобы я тебя трахнул?

– Ты мне доверяешь?

Я кивнула головой.

– Всегда.

Он поднял меня, и я обхватила ногами его талию и глубже погрузилась в его член, когда он перенес нас к перекладинам спортивной площадки.

Горячий дождь стекал по его лицу, капал на подбородок и забрызгивал грудь, когда он говорил:

– Держись за перекладины. – Он оторвал полоску ткани от своей рубашки, когда я ухватилась за перекладину над собой. – Чтобы не соскользнуть. – Он прижал поцелуй к моим губам, а затем привязал мои запястья к перекладине с помощью ткани. Он потянул за нее, чтобы убедиться, что она не ослабнет.

Мои губы встретились с его губами, и он взял свой член и погладил его один раз, а затем потерся головкой своей эрекции о мой клитор. Я рванулась вперед, выгнув бедра навстречу его члену. Разочарование охватило меня, когда путы стиснули мои запястья.

Он остановил меня щелчком.

– Не будь жадной, Галло. Если ты не можешь себя контролировать, я всегда могу связать тебе ноги.

Я сузила глаза.

– А что, если я не люблю БДСМ?

Он протянул руку и провел большим пальцем по моей нижней губе, раздвигая ее.

– Это не БДСМ. Это разврат. – Он переместил свои губы к моему уху, пока они не коснулись мочки. – И тебе это нравится.

– А откуда ты знаешь?

Он протянул руку между нами и погладил губы моей киски, а затем раздвинул их и просунул внутрь три пальца.

– Промокла.

Я обхватила его за талию и притянула ближе к себе.

– Заткнись и трахни меня уже.

Он рассмеялся и дал мне то, что я хотела, вошел в меня и с первой попытки попал в точку «G». Он схватил мою вторую ногу и обхватил ею свою талию, вбиваясь в меня все сильнее и сильнее. Я откинула голову назад и застонала.

Что бы я ни чувствовала к нему в прошлом – любовь, разочарование, отчаяние, гнев, – я всегда знала, что мы созданы друг для друга. Его тело идеально подходило мне. Его длинный, толстый член идеально подходил к тугим стенкам моей киски.

Его толчки участились, и я отвечала на каждый из них, нетерпеливо покачивая бедрами. Я закрыла глаза и прислонилась головой к его плечу, наслаждаясь ощущением того, что наконец-то, наконец-то я соединена с ним. Я хотела, чтобы он остался во мне навсегда.

– Еще, – взмолилась я.

Он наклонился вперед и прикусил мой сосок. Он провел языком по бутону, покрытому камешками. Один раз. Два раза. Три раза, прежде чем он присосался к нему, потянулся между нами и провел подушечкой большого пальца по моему клитору.

– Кончи на мой член, – призывал он.

Я была уже близко. Я была все ближе и ближе, когда в моих глазах вспыхивали искры, а "Поп Рокс" путешествовал по моему телу, наполняя мои вены чем-то, что, несомненно, было любовью.

Мои глаза распахнулись, и я прошептала:

– Я люблю тебя, Реньери Лука Андретти.

И тут я кончила.

Мои стенки спазмировали на его члене, и он вскоре последовал за мной, изливая себя внутрь меня. Когда он вышел, я раздвинула ноги, и его сперма потекла по ним. Он вытер указательным и средним пальцами внутреннюю поверхность моего бедра, вытолкнул свою сперму обратно в меня и застонал от этого зрелища.

Я чувствовала, как его пальцы массируют мои стенки. Он был таким грязным дразнилой.

– Ренье…

– Ш-ш-ш, – умолял он. – Дай мне еще секунду насладиться видом моей спермы в твоей киске.

Он прижал пальцы к моим губам, фактически заставляя меня замолчать. Его сперма окрасила мои губы, и я провела языком по его пальцам, пробуя его на вкус. Дождь смыл остатки его спермы, но я все еще чувствовала его на себе. Вокруг меня. Во мне.

Он поднялся и развязал меня, и мы стояли молча, принимая друг друга, пока дождь не утих, но наши чувства оставались непоколебимыми.

Шагнув вперед, он прижал меня своим телом к стене площадки.

– Я люблю тебя, Карина Амелия Галло. Ты создана для меня, и где бы ты ни была, сколько бы времени ни прошло, я всегда найду тебя, потому что наша любовь суждена, а Ромео нужна своя Джульетта.

Я выскользнула из-под него, взяла деревянную шкатулку и открыла ее. Я протянула ему записку.

– Это на девять лет позже, но я считаю, что лучше поздно, чем никогда. – Я прижала поцелуй к его губам. – Джульетте тоже нужен свой Ромео.

12

Бактерии обиды размножались: расстояние

превращалось в недоверие, недоверие – в горечь,

горечь – в ненависть, которая, в конце концов,

является разновидностью тягостной любви.

Джонни Рич

Это был ты, Ренье.

Это всегда был ты

– Джульетта, любящая сентиментальное дерьмо

ЭПИЛОГ

Обиду на хорошего человека

труднее всего вынести.

Публилий Сирус

РЕНЬЕРИ АНДРЕТТИ

Один год спустя

– Ты уверен, что хочешь это сделать?

Мои глаза метнулись к Николайо, и я смерил его взглядом, пока не понял, что он шутит. Я не знал его так хорошо, как раньше, но я бы узнал. Со временем.

Я все еще привыкал к тому, что он рядом, и не хотел его убивать, но это была скорее его история, чем моя. К тому же мне было странно, что он избавился от своего акцента, чтобы вписаться в северную среду.

Рядом с нами Луиджи фыркнул.

– Посмейся, старик. – Я посмотрел на его смокинг. – Возможно, я передумаю приглашать восьмидесятилетнего старика в качестве одного из мужчин жениха.

– Пятьдесят, – поправил он.

Николайо хмыкнул.

– Если тебе пятьдесят, то я еще не родился.

– Логично. Уровень зрелости у тебя примерно такой. – Луиджи опустил руку, пока она не зависла в дюйме над полом, и я готов поклясться, что услышал, как треснула его гребаная спина. – Не волнуйся. Он разовьется, когда ты достигнешь половой зрелости.

– Я еще не достиг половой зрелости, – передразнил Николайо. – Чем ты оправдываешься?

Я поднялся на ноги, когда Луиджи открыл рот, точно на кончике его языка вертелся ответ.

Он перевел взгляд на меня.

– Куда ты идешь?

– Увидеть свою невесту.

– Но это плохая примета!

– Я не верю в плохие приметы.

Дверь захлопнулась за мной, и когда я добрался до комнаты, где Галло готовилась к нашей свадьбе, то подглядел за ней из-за стены. Стилист возился с ее волосами, пока она с трудом затягивала пояс с подвязками на ноге.

Кроме отца, у нее не было подружки невесты. Как бы Броуди ни старался, Галло не могла его простить, и я был на сто, черт возьми, процентов согласен с этим. Но с тех пор как мы переехали в Саут-Бич, она открылась миру, и я не мог представить себе сценарий, при котором кто-то ее не полюбит. Она завела новых друзей. Друзей, которые не манипулировали бы, не потворствовали и не были бы тайно влюблены в мою женщину. А до тех пор я был счастлив быть ее единственным лучшим другом.

Я вышел из тени, и стилист задохнулся.

Он коснулся своих губ кончиками пальцев.

– Нет, нет. О, нет. Ты не можешь здесь находиться. – Он шагнул вперед и попытался вытолкнуть меня. – Это плохая примета.

Я платил ему не за то, чтобы он меня раздражал, поэтому я увернулся от его руки и, игнорируя его неистовые взмахи, протиснулся к своей будущей жене. Я развел ее руки в стороны, взял подвязку и скользнул руками под ее свадебное платье.

Оно было белым и пышным, и она выглядела в нем прекрасно, впрочем, как и все остальное, что было на ней надето. А вот эта кружевная подвязка вызвала у меня интерес. Я медленно провел ею по ноге и, хотя не мог видеть, что делаю под всеми слоями ткани свадебного платья, почувствовал ее. Она была мягкой, гладкой и моей.

Такая. Блядь. Моя.

У стилиста наконец-то хватило ума оставить нас наедине, и вскоре единственным звуком в комнате стало затрудненное дыхание Галло.

– Это было грубо. – Она застонала, когда я застегнул подвязку на ее верхней части бедра и скользнул пальцами к ее влажной киске. Она всегда была такой, такой мокрой для меня.

Я сдвинул ее трусики в сторону и стал дразнить ее клитор пальцами.

– Если что, это твоя вина, что ты меня отвлекла.

Она испачкала свадебное белье своим возбуждением, и я хотел только одного – вылизать его дочиста. Она откинула голову назад и подалась бедрами вперед, пытаясь встретить мою руку.

– Ты даже не должен быть здесь.

– Я могу уйти.

– Не смей.

– Что скажешь, если мы уйдем отсюда и пораньше отправимся в медовый месяц? – Я прижался поцелуем к ее шее. – Я сделаю так, что ты не пожалеешь.

– У нас есть гости.

У нас были ее отец, мой брат, Луиджи и Спагетти. Я сомневался, что кто-то из них будет против.

Я убрал руку из-под ее платья и выпрямился, не обращая внимания на ее протесты.

– Пойдем. – Я взял ее за руку и потянул вверх.

– Куда мы идем? – спросила она, но все равно пошла за мной.

Я никогда не был таким уж жалким типом, но должен был признать, что мне нравилось, как она мне доверяла.

– На нашу свадьбу.

– Она начнется только через час!

Я пожал плечами.

– Все уже здесь.

– Ренье!

Я повернулся и встретился с ней взглядом. Я понял, что буду любить ее так же сильно и в пустом коридоре, и в заполненной свадебной часовне, и я не хотел ничего больше, чем чтобы она стала моей женой. Сейчас. Она смотрела на меня с недоумением на невинном лице, но я знал, что у моей непослушной невесты все еще мокро между ног, и, насколько я понимал, это было самое лучшее состояние для того, чтобы дать ей клятву.

– Карина Амелия Андретти, я обещаю любить тебя сквозь время и невзгоды.

– Что ты делаешь?

– Произношу клятву. – Я ущипнул ее за задницу. – Перестань перебивать. Это невежливо. – Я увернулся от ее удара. – Я обещаю любить тебя даже тогда, когда ты сожжешь хлеб на ужине, а ты сожжешь, потому что каким бы великим поваром ты ни была, хлеб никогда не получится правильным. – Когда она охнула, с моих губ сорвался раскатистый смех. – Я обещаю любить тебя, даже если ты откажешься надеть красное платье…

– Оно было в мусорном ведре!

– … И особенно спагетти в воскресенье. Я любил тебя, когда мы были молоды, и буду любить, когда мы состаримся. Я обещаю любить тебя даже тогда, когда вся надежда будет потеряна, и ты будешь думать, что у нас ничего не получится, потому что так и будет, Галло. Ты для меня – это все.

– Я не скоро стану Галло.

Я наклонился и поцеловал ее в нос.

– Ты всегда будешь для меня Галло. Но ты права, и мне больше нравится, когда ты носишь мое имя.

– Что ж, я обещаю любить тебя сквозь время и невзгоды, даже когда ты будешь жечь воду так, как можешь только ты, даже когда ты кончишь раньше меня…

– Это было только один раз!

Она вскинула бровь.

Я покачал головой.

– Во второй раз на тебе был синий парик. Это не считается.

В коридор вошел Николайо.

– Вы что, прямо сейчас женитесь?

– Тебя никто не приглашал, – пошутил я, в то время как она простонала:

– Заткнись, Ник!

Галло ухмыльнулась.

– Я как раз заканчиваю произносить клятву. – Она наклонилась и прошептала мне на ухо, когда вокруг нас собрались ее отец, Спагетти, Николайо и Луиджи. – Я обещаю любить тебя, будь ты на другом конце света или глубоко во мне. – Она выпрямилась. – Я обещаю любить тебя, счастлив ты или печален. Но когда тебе грустно, я сделаю все возможное, чтобы вызвать улыбку на твоем лице. Я обещаю всегда быть твоей Джульеттой, любящей речи и монологи, и независимо от того, любишь ты меня или нет, я всегда буду любить тебя, и ты больше никогда не будешь Одиноким Ромео. Только Ромео. Моим Ромео.

Отец Карины, который прошел обряд рукоположения через интернет, прочистил горло.

– Теперь вы можете поцеловать невесту? – Он сказал это так, словно это был вопрос, словно нахождение в коридоре смутило его.

Она схватила мое лицо и поцеловала меня, крепко прижавшись своими губами к моим.

– Мы только что поженились в коридоре за час до нашей свадьбы.

И я бы не хотел, чтобы было иначе.

Я обхватил ее за спину и колени и поднял ее как невесту.

– Медовый месяц. Сейчас же.

Мы и так никогда не были нормальными.

КАРИНА ГАЛЛО

Один год спустя

Он завязал мне глаза.

Я слышала тяжелое дыхание Спагетти, когда она бежала к нам, и почти представляла себе ее яркие голубые глаза, сияющие при дневном свете. Голубые глаза сердоликового пеночки, которые напомнили моему мужу мои. По его признанию, именно эти глаза стали решающим фактором при выборе Спагетти, потому что он скучал, глядя в мои.

Я потянулась к руке Ренье.

– Я уже целый час не снимаю повязку с глаз! Я знаю, что мы улетели, и если это путешествие не закончится извращенным сексом, я буду разочарована.

Он шлепнул меня по заднице.

– Ты мне доверяешь?

– Всегда, – честно ответила я.

– Тогда тебе понравится. – Он снял повязку с глаз. – Открой глаза.

И он был прав.

Мне действительно понравилось.

Я прикрыла рот рукой, потрясенная. С тех пор как мы были здесь в последний раз, он огородил весь парк Райлафакс и построил на его краю дом. Это был классический фермерский дом, увеличенная версия дома на ранчо, в который папа переехал в прошлом году, только мой стоял в нашем парке. Над головой пролетел самолет, напомнив мне, насколько особенным было для меня это место.

Я смеялась и кружилась по кругу, такая счастливая и головокружительная, как с тех пор, как мы с Ренье помирились в тот день на тренажере в джунглях. Спагетти присоединилась к моему празднику, бегая вокруг меня, лая на мой смех, и на самолеты, и на свой проклятый хвост.

Ренье обхватил меня и притянул к своей груди.

– Знаешь, люди обычно жалуются на то, что живут рядом с аэропортами.

Я окинула взглядом акры и акры зеленой травы и холмов.

– А на что тут жаловаться?

– На шум.

– Я вышла замуж за босса. – Я прижалась поцелуем к его горлу и ухмыльнулась ему в лицо. – Уверена, ты нашел решение?

– А если бы не нашел?

– Я люблю тебя настолько, что ты не заметишь ухудшения.

Он сузил глаза и ущипнул меня за задницу.

– Ты такая умная задница. – Он потянулся за мной и открыл дверь в дом. – К твоему сведению, я нашел решение. – Он поморщился. – Звукоизоляционное решение за десять миллионов долларов. Представь себе звукоизоляцию студии звукозаписи, но в доме площадью десять тысяч квадратных футов.

– А вот и мой босс.

Он провел меня в дом, мимо парадного фойе и в огромную гостиную. Дом был великолепен, но он мог бы лежать в руинах, и мне бы это понравилось. За последние два года этот человек отдал мне все. Свое сердце. Ресторан на берегу моря. Ребенок, растущий в моем животе.

Я заметила стену за диваном, и мои глаза расширились.

– Ты вставил их в рамку.

Десятки изумрудно-зеленых рамок украшали стену, и в каждой из них гордо красовались наши любовные письма. В центре, как ядро, лежало мое письмо, окруженное потрясающей лазурной рамкой.

– Я не знаю, как тебя благодарить.

Он ухмыльнулся.

– А я знаю.

Я рассмеялась, глядя, как он рвет мою рубашку на части, и мой взгляд снова остановился на письмах.

Ромео уже не был так одинок, но Джульетта все еще любила сольные речи и душещипательное дерьмо.

Переведено каналом Книжный шкаф – t.me/lilybookcase