Текст книги "Борьба без проигравших"

Автор книги: Памела Бэрфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Пожалуйста, Элизабет, пойми меня. Дэвид был моим братом. Правда, я не знал его, как следовало бы знать. Но не говори мне, что он все выдумал. Он не стал бы врать. Во всяком случае, мне.

Она печально покачала головой.

– Что ты хочешь от меня, Калеб?

– Дай мне время, чтобы ответить на все вопросы.

Разумеется, Элизабет понимала, что Калеб не сможет просто так сбросить со счетов рассказ Дэвида, хотя он был нагромождением лжи, выдуманной ради самозащиты. В конце концов, у Калеба против слова его умершего брата было всего лишь слово женщины, которую тот обвинял. И все же недоверие Калеба причиняло ей боль.

– Элизабет, иди сюда! – донесся голос Калеба из кабинета.

Может быть, ему снова стало плохо? Элизабет быстро положила маленького Булвинкля – так они назвали котенка – рядом с Наташей и остальными котятами на роскошную кошачью постель, которую Калеб принес в дом несколько дней назад. Калеб снова позвал ее, еще более настойчиво, и она опрометью бросилась к кабинету. Калеб стоял перед телевизором, его глаза были устремлены на экран. Она начала было расспрашивать, в чем дело, но он шикнул на нее. По телевизору передавали новости:

«…была членом маленькой коммуны в окрестностях Нью-Йорка под названием „Авалон“. Вчера в самой чаще леса один охотник обнаружил расчлененное тело Тессы Монтгомери…»

У Элизабет перехватило дыхание.

– Ты ведь говорила, что Дэвид упоминал про какую-то Тессу?

Она медленно кивнула.

– «Я не хочу кончить, как Тесса» – вот что он сказал.

– Должно быть, это та самая Тесса, – сказал Калеб. – Сколько может быть Тесс в «Авалоне»?

На экране появилась фотография молодой хорошенькой женщины.

«Представитель „Авалона“ рассказывает, что мисс Монтгомери покинула коммуну несколько месяцев назад. Полиция считает, что она была убита неизвестным вскоре после ее ухода из коммуны. Очевидно, ее стукнули по голове и задушили…»

– Ты и впрямь думаешь, что эти сволочи убили моего брата?

– Да, Калеб, я так думаю.

Ни один мускул не дрогнул на лице Калеба, ничто не выдало его чувств, но Элизабет поняла, что он принял какое-то решение.

– Сначала я думал, что это самоубийство. Господи, если бы я прислушался к самому себе!

– Это не может быть простым совпадением: Дэвид говорил мне, что он не хочет кончить, как Тесса, и в то же время она «покидает» коммуну.

– И становится жертвой «случайного» убийцы. Могу поклясться, что она была убита еще в «Авалоне» и что Дэвид не кончал жизнь самоубийством.

– Может быть… Может быть, если бы я пошла в полицию и рассказала бы им о том, что он говорил мне…

– Можешь не продолжать. Похоже на то, что у копов уже есть свой собственный маленький сценарий. Должно быть, Лу состряпал какое-нибудь «доказательство», будто эта Тесса ушла из коммуны задолго до того, как умерла. А политики, которым он приплачивает, помогут сгладить все шероховатости.

Калеб не отводил глаз от экрана, на котором улыбающееся лицо Тессы Монтгомери, казалось, взывало к справедливости.

– Теперь ты понимаешь, почему я должна туда вернуться? – тихо спросила Элизабет.

Репортаж о Тессе Монтгомери закончился, Калеб выключил телевизор, но остался стоять, глядя на пустой экран. Наконец он произнес:

– Нет. Ты останешься здесь. Туда пойду я.

– Что?

– Это слишком опасно. Меня специально обучали для подобных операций. Я могу проникнуть да, выяснить, что там происходит, и выбраться оттуда. Затем, когда у нас будут доказательства, мы сможем пойти в полицию.

– Калеб, это не пройдет. Что бы там ни происходило, все слишком глубоко запрятано. Я жила там три недели, но не могу сказать ничего конкретного.

– В «Авалоне» есть запертые комнаты?

– Конечно. Их там много.

– Вот и прекрасно. Я могу проникнуть внутрь, несмотря на все замки, охрану и сигнализацию. Ты будешь только мешать.

– То, что ты предлагаешь, не имеет смысла, – заспорила Элизабет. – Будет лучше, если я вернусь в «Авалон» и расскажу, что меня похитили. Черт побери, я уверена, что они это уже вычислили. Я скажу им, что убежала от тебя.

Калеб отрицательно помотал головой.

– Элизабет…

– Я признаю: раньше я была не слишком удачливой разведчицей, я не знала, что искать, какие вопросы задавать. А ты знаешь. Ты можешь меня научить. А потом, когда у меня будут доказательства…

– Тпру-у! Не торопись. Как ты собираешься добыть доказательства, если все они находятся за закрытыми дверьми?

Элизабет не ответила.

– Вот об этом я и говорю.

Их взгляды встретились, суровая истина предстала перед ними: они нужны друг другу, чтобы выполнить задуманное. В одиночку никому из них это не удастся.

– Хорошо, – сказал Калеб, – если мы собираемся делать это, не будем терять время.

– Тогда завтра.

– Почему? Не будет полной луны?

Элизабет подняла бровь и усмехнулась.

– Ну, положим, так. Но есть причина и поважнее. Ты не забыл, какой завтра день?

– Канун Дня всех святых!

– Они будут праздновать его в языческом стиле. Редкий случай отдохнуть от тяжелой работы. Будут маски, танцы, даже костер. А пока все веселятся…

– …они потеряют бдительность! – И Калеб порывисто обнял Элизабет.

Элизабет прижалась к нему, испытывая чувство комфорта от его тепла и силы. Разве она может потерпеть неудачу, имея такого союзника?

После того случая в домике на дереве они впервые обнимали друг друга.

– Тебе лучше не ходить туда, Элизабет. Мне бы хотелось обойтись без тебя.

– Я пойду туда, Калеб, с тобой или без тебя. Я должна закончить это дело. Пожалуйста, пойми меня.

– Я понимаю. Только я… – Он вздохнул и нежно поцеловал ее в губы. А потом внезапно весь подобрался и рявкнул: – Я скажу тебе, что говорить и что искать. Ты должна буквально следовать моим инструкциям.

Она улыбнулась.

– Слушаюсь, сэр!

Глава восьмая

Когда Калеб начал завязывать голубой платок вокруг ее шеи, от его прикосновений у Элизабет по телу побежали мурашки. Он заткнул платок за ворот слишком широкого морского бушлата, который ей дал, и завязал платок узлом.

Калеб и Элизабет расположились в темном гараже на краю территории, принадлежащей «Авалону». Была вторая половина дня. Они только что свернули с дороги и успели проскочить через лес. Калеб быстро управился с висячим замком на двери гаража. Они находились приблизительно в четверти мили от административного корпуса, где жил и работал Лу.

– Ты дрожишь, – сказал Калеб, стараясь заглянуть в глаза Элизабет.

– Мне холодно. – Она пожала плечами. Калеб заправил концы платка за ворот фланелевой рубашки и застегнул бушлат.

– Элизабет, я выполнял слишком много опасных заданий и понимаю, когда человеку страшно, а когда холодно. Ты имеешь право бояться. Еще не поздно вернуться.

Она начала было говорить, но он прижал палец к ее губам.

– Я буду все время думать о тебе.

Элизабет глубоко вздохнула.

– Все в порядке.

В десятый раз Калеб пригладил карман бушлата, куда она засунула пистолет.

– Он все еще на месте, – сказала она и улыбнулась дрожащими губами.

Калеб взял Элизабет за подбородок и застав посмотреть ему в глаза.

– Запомни: ты не будешь предпринимать ничего рискованного. Только присматривайся, как я тебя учил. Если заметишь что-нибудь важное, уход и позволь мне действовать самому. Ты поняла?

Элизабет кивнула.

– Я говорю тебе не пустые слова. Жди меня. Так, когда ты должна меня встретить?

– В десять часов.

– Где?

– Прямо здесь.

Калеб взял ее за руку и в который раз проверил часы, чтобы удостовериться, что они идут синхронно с его часами. Он тоже нервничал. Но она знала, что он боится за нее, а не за себя.

Справившись с дрожью, Элизабет огляделась. Замызганная механическая сенокосилка стояла в гараже рядом с кучей грязных пластмассовых стульев, подвесным мотором для лодки, садовым и спортивным инвентарем. В углу валялась груда спутанных теннисных и волейбольных сеток. На дощатых стенах висели грабли, совки и другие инструменты. На стропилах были подвешены перевернутые вверх дном лодки, надувные шлюпки и несколько весел. Заляпанный грязью цементный пол был усыпан сухими листьями, которые занесло сюда ветром.

Калеб опустился на колени и открыл рюкзак.

– Ну что ж, проверим мои игрушки.

Он вынул из рюкзака черный бинокль с резиновыми наглазниками и длинным телескопом. Бинокль он отложил в сторону.

– Ты думаешь, это подойдет к моему снаряжению? – спросила Элизабет.

– Эти очки для меня, в них можно видеть ночью. Я собираюсь познакомиться с обстановкой поближе. Но даже в них мне будет трудно разглядеть тебя в темноте и на расстоянии. Поэтому ты наденешь вот это.

Калеб протянул руку, на его ладони лежала маленькая черная коробочка. Элизабет взяла ее и перевернула, чтобы рассмотреть. Коробочка была два дюйма длиной и менее дюйма высотой. На ней была кнопка и маленький красный глазок.

– Это «светлячок». Маленький инфракрасный маяк. Очень простой. – Калеб взял коробочку и быстро выдвинул девятивольтовую батарейку. – Он действует как дистанционный телевизионный пульт. Посылает инфракрасные сигналы, не видимые простым глазом.

Элизабет была заинтригована.

– Но этими присосками… – начала она, показав на очки.

– С их помощью я буду постоянно видеть свет маячка и буду знать, где ты находишься. Если с тобой что-то случится, и я тебе буду нужен, передвинь кнопку, вот так. Тогда сигнал станет мигающим, и я сразу же приду на помощь.

– Где его лучше спрятать? – Элизабет проследила за взглядом Калеба. – В бюстгальтере? Но как ты увидишь сигнал, если я спрячу эту штуку под…

– Сигнал пройдет сквозь одежду.

– А для чего обычно используют такие штуки?

– Для того чтобы найти своего человека среди остальных. Теоретически поле действия этого маячка не ограничено, но ты все же постарайся бьггь пределах видимости. На улице, и так, чтобы между тобой и лесом не было зданий.

– А ты где будешь? В лесу?

– Угу. Я поброжу, поищу местечко, чтобы было получше видно.

Элизабет лукаво усмехнулась:

– Ты можешь даже влезть на дерево.

Взгляд Калеба загорелся при воспоминании. В гараже стало намного теплее. Его улыбка рассеяла темноту и словно согрела воздух. Когда он начал расстегивать на ней бушлат, Элизабет бросило в жар.

– Ой, что ты делаешь? – вскрикнула она.

– Хочу приладить эту штуковину. А ты что подумала?

Калеб расстегнул верхние пуговицы фланелевой рубашки. Из-под нее выглянул край розового кружевного бюстгальтера. Он одобрительно улыбнулся.

– Отлично, никаких проблем.

Элизабет хотела взять маячок, но Калеб отвел ее руку.

– Тихо, тихо! – предостерегающе произнес он. – Позволь сделать это специалисту, милочка.

Специалисту в чем? – подумала Элизабет. Она затаила дыхание, пока его теплые пальцы скользили по груди, прилаживая маячок. Казалось, он вовсе не торопится.

– Прекрати! – взорвалась она.

– Что прекратить? – Калеб изобразил невинность.

– Сам знаешь что!

Неохотно он отдернул руку и застегнул рубашку.

– Не мешает?

Элизабет расправила плечи и слегка встряхнула бюстом.

– Сделай еще разок, – попросил он.

– Пошел к черту.

– Можешь не сомневаться, детка.

Уголки маячка немного мешали, но это была не большая плата за душевное равновесие.

– Ничего, потерплю, – сказала она.

– Хорошо. Ты сможешь незаметно нажать на кнопку?

Элизабет попробовала нащупать кнопку маячка сквозь одежду.

– Смогу.

Калеб одобрительно кивнул, но напряженное выражение лица выдавало его беспокойство. Он положил руки ей на плечи. Руки его были крепкими, тяжелыми и бесконечно надежными. Меньше всего на свете Элизабет хотелось уходить от Калеба и идти к Лу.

Его пальцы крепче сжали ей плечи, словно он боялся выпустить ее.

– Ты действительно хочешь ввязаться в это дело? Ради Дэвида? – прошептал он.

Элизабет сморгнула неожиданно выступившие слезы.

– Делать это ради Дэвида слишком поздно. Ради Тессы тоже. Но, может быть, еще не поздно для кого-то другого. Калеб, мне страшно, я не стану это отрицать, но если я струшу сейчас, я буду ненавидеть себя всю оставшуюся жизнь. У меня такое чувство, словно тут затронута моя честь.

– Ты никогда не потеряешь чести, Элизабет. В тебе ее слишком много. Я знаю, то, что говорил о тебе Дэвид, не было… не могло быть правдой. – Калеб отвел глаза в сторону, но она успела увидеть, что они были влажными. – Черт побери, мне нелегко говорить это.

Элизабет хотелось прижаться к нему, но она словно окаменела. Он должен был выговориться, а она должна была выслушать его.

– В тебе больше честности и доброты, чем в ком бы то ни было. – Калеб глубоко вздохнул. А что до историй Дэвида… наверное, мне не суждено узнать, был ли он отъявленным лжецом или просто запутался. Мне больно сознавать, как мало я его знал. Не такого брата мне хотелось бы иметь.

– Не говори так, Калеб. У Дэвида, конечно, были проблемы, но истина в том, что он был более сильным, чем ты думаешь. Помнишь, ты рассказал мне о вашем последнем разговоре, когда Дэвид сообщил, что должен кое-что сделать?

Калеб утвердительно кивнул.

– Тогда ты решил, что Дэвид говорил о самоубийстве. Теперь ты понимаешь, что он этого не делал. Так что же он собирался сделать? После всего, что видел и слышал? Что бы ты сделал на его месте?

Глаза Калеба широко раскрылись: он понял.

– Я бы сделал то, что мы пытаемся сделать сейчас. Выяснить, что происходит. Собрать доказательства, чтобы убедить власти. Ты думаешь, он тоже…

– Дэвид не был трусом. Он знал, что ему грозит опасность. Он мог покинуть коммуну в любую минуту. Но он не ушел. Он боролся до конца. – Элизабет улыбнулась. – У Дэвида было гораздо больше общего со своим мужественным братом-десантником, чем нам казалось. Он погиб как герой.

– Да, это так. – Калеб покачал головой и понимающе улыбнулся. – Мой маленький брат. Ты удивляешь меня, Элизабет. Как ты можешь быть такой… такой великодушной, такой искренней после всего, что произошло? После того, как я обошелся с тобой? – Калеб глубоко вздохнул. – Я не прошу тебя простить меня. Черт, я сам не могу простить себя.

– Все это позади. А насчет прощения… Я не знаю, что прощать тебе, Калеб. Я… я понимаю, почему ты так поступил.

Калеб шагнул к ней, а Элизабет отступила назад, жестом остановив его. За три недели этот человек стал ее вселенной. С ним она испытала и невероятное чувство близости. Ей требовалось время, чтобы справиться с эмоциями.

Калеб стоял совсем рядом. Элизабет видела, как грудь его поднимается и опускается.

– Я все сделаю для тебя, – произнес Калеб внезапно охрипшим голосом.

Она всхлипнула. Он притянул ее к себе, и она прижалась к его горячей груди. Калеб покрывал ее голову быстрыми жаркими поцелуями.

– Элизабет, прости меня, прости.

Его длинные сильные пальцы откинули ей голову назад, и она почувствовала на своих веках его теплые нежные губы, которые осушали ее слезы прямо на ресницах. Калеб целовал ее мокрые щеки. Его поцелуи были жадными, словно он хотел выпить всю боль из ее сердца.

Калеб совсем запрокинул ей голову. Влажные губы коснулись ее горла, там, где бился пульс. Элизабет вздрогнула и открыла глаза. Она больше не плакала, но прислушивалась к своему прерывистому дыханию, неестественно громкому в тишине их убежища. Внезапно острое желание пронзило ее тело, и она застонала. Казалось, его жадные губы задели какую-то туго натянутую нить, к которой была привязана ее страсть, совсем как кукловод дергающий кукол за ниточки.

Калеб прижался губами к ее уху.

– Я люблю тебя, Элизабет, – прошептал он, она в ответ прижалась к нему, вцепившись в мягкую кожу его куртки.

Она целиком подчинилась крепкому объятию его сильных рук, и их губы встретились в глубоком, всепоглощающем поцелуе. Калеб властно раздвинул своими губами ее губы. Его сильный гибкий язык двигался взад-вперед у нее во рту. Элизабет сдавленно застонала и еще крепче прижалась к нему. Калеб зажал ставший болезненно чувствительным сосок между пальцами, и Элизабет, задохнувшись, оторвалась от его губ.

– Ты всегда принадлежала мне, Элизабет, – прошептал он прерывающимся голосом.

Калеб слегка подтолкнул ее. Сделав два неверных шага назад, она упала. Спина ее уперлась мягкую кучу волейбольных сеток, горячее тело Калеба придавило ее. Он распахнул бушлат и поразительно быстро расстегнул пуговицы рубашки.

– Если ты покинешь меня, я тебя найду, нуждаешься во мне так же, как я в тебе.

Элизабет прерывисто дышала, в голове был туман. Бессознательно она пыталась оттолкнуть Калеба, но он прижался губами к ее губам, а его рука скользнула ей за спину и расстегнула бюстгальтер.

От холода соски стали твердыми. Калеб отложил маячок в сторону. В тусклом свете черты его лица приобрели рельефность, и оно казалось жадным и настойчивым. Но прикосновения его были бесконечно нежными, как прикосновение перышка. Он провел пальцами по ее груди. Спина ее изогнулась, и Элизабет почувствовала, как сама старается прильнуть к нему.

– Я ждал так долго, Элизабет, слишком долго. Я схожу с ума по тебе.

– Калеб…

Он начал нежно пощипывать ее трепещущие соски, и у Элизабет перехватило дыхание.

Затем Калеб склонил голову и прижался губами к набухшему соску. Застонав от острого наслаждения, она сжала его голову обеими руками, желая не то оттолкнуть его, не то притянуть поближе – она и сама не знала. Он ласкал языком сначала один, затем другой сосок с силой и настойчивостью, которые сводили ее с ума. Продев свои пальцы сквозь пальцы ее руки, Калеб прижал руку Элизабет к сеткам. Его зубы задели ее зубы, и она застонала, изогнулась под его телом, испытывая страстное, дотоле неведомое желание. Калеб вдавил ее своим тяжелым телом еще глубже в ложе из сеток, и она почувствовала, насколько сильно он возбужден. Калеб поднял голову.

– Останови меня сейчас, Элизабет.

Она поняла, что он хотел сказать. Ее руки были пригвождены, но она вся изогнулась и прижалась губами к его губам. Ее безмолвный призыв воспламенил его. Калеб резко притянул ее к себе и вернул поцелуй с лихвой. В грудь уперлась его наплечная кобура, но едва ли Элизабет это заметила.

Его объятие ослабло. Он откинул голову, чтобы посмотреть ей в лицо.

– Ты нервничаешь?

Она глубоко вздохнула.

– Нет.

Он улыбнулся.

– Врушка.

– Ну, может быть, немного.

Калеб мрачно оглядел гараж и их странное ложе.

– Не так должно это быть в первый раз.

Элизабет прижалась к Калебу.

– Это не имеет значения. Ничто не имеет значения, кроме… тебя.

Он нежно поцеловал ее в лоб, стал целовать се щеки и губы. Потом встал над ней на колени, распахнул свою куртку и одним движением сбросил ее. За курткой последовала кобура с 45-зарядным револьвером и двумя запасными обоймами. Он положил оружие поближе, чтобы оно было в пределах досягаемости. Снял свитер, затем поднялся на ноги, и снял все остальное, включая и 32-зарядный револьвер в подколенной кобуре. Совершенно обнаженный, Калеб снова опустился перед Элизабет колени – воплощение мужской грации и мужественности. Элизабет замерла в благоговении, увидев мягко очерченные контуры его тела. Калеб склонился над ней, словно собирался поглотить, и она внезапно осознала значительность того шага, который готова была совершить. Затаив дыхание, Элизабет взглянула ему в глаза и прочитала в бешеное желание и терпеливую нежность. Он в руку Элизабет и прижал к своей груди. Она ощутила мощные удары его сердца. Затем она опустила руку ниже, еще ниже… Помедлив долю секунды, она нерешительно прикоснулась к самой таинственной части его тела, которая сейчас станет частью ее самой. Как это отличалось от того, что она представляла – нечто законченное, совершенное, словно мрамор, окутанный теплым шелком. Прошло несколько секунд, и вдруг Калеб схватил ее за запястье и издал странный хриплый звук.

– Мне это слишком приятно, – выдохнул он.

Затем схватил Элизабет за руки и посадил. Быстро снял с нее бушлат, платок, рубашку и бюстгальтер. Продолжая стоять на коленях, поднял ее на ноги и раздел догола. Она стояла перед ним, вздрагивая от холода, хотя жар в крови гнал холод прочь.

Калеб провел руками по ее бедрам и сжал в ладонях ягодицы.

Элизабет почувствовала между ногами его горячее дыхание, а потом прикосновение его губ. Ноги у нее подогнулись, она резко вскрикнула. Его пальцы ласкали, гладили и дразнили ее до тех пор, пока она не вцепилась ему в волосы и не выдохнула его имя.

Элизабет смутно понимала, что он делает это, чтобы подготовить ее, чтобы их первое соитие не причинило ей сильной боли.

Мускулы ее бедер были напряжены, дыхание стало быстрым и прерывистым. Прикосновения Калеба стали смелее, ритм их ускорился, он старался попасть в такт ее дыханию. Элизабет превратилась в комок ощущений, жаркий и жаждущий. Его гибкий язык нашел маленькую пульсирующую точку, в которой сосредоточилось все ее желание. Это ощущение оказалось слишком сильным, и она попыталась вырваться, но Калеб удержал ее. Вздохи Элизабет переходили в короткие вскрики по мере того, как сладкая боль пронизывала все ее тело.

– Калеб!

Внезапно все завертелось у нее перед глазами, потому что она начала падать на спину, но он подхватил ее.

Все в ней всколыхнулось, она была словно опьянена – чувством освобождения, запахом, теплом и весом его тела, которое придавливало ее к упругой куче сеток. Крепкий нажим его твердых бедер, поросших жесткими волосками, заставил Элизабет широко раскинуть ноги.

– Элизабет… Я буду осторожен… Я постараюсь, – сказал Калеб и чуть улыбнулся. – Я буду стараться изо всех сил.

Он крепко поцеловал ее, и в ней снова поднялась волна желания.

Элизабет почувствовала острую боль, когда Калеб начал входить в нее, и застонала. Он остановился и застыл, дрожа от едва сдерживаемого желания.

– Доверься мне, – прошептал он, глядя е глаза и гладя ее по лицу дрожащими пальцами.

Элизабет понимала, что он старается сдержать себя, чтобы дать ей возможность привыкнуть к новому ощущению. Довериться ему? Она доверила бы ему свою жизнь. Улыбнувшись трясущимися губами, усилием воли она заставила себя расслабиться. Она обхватила Калеба руками за талию и, не говоря ни слова, помогла ему продвинуться глубже. Он входил в нее медленно, как и обещал, и не отрывал взгляда от ее лица.

Это было так прекрасно! И тело, и душа Элизабет стремились к полному слиянию с ним. С коротким вскриком боли и наслаждения она подалась навстречу ему, и они слились полностью. Калеб застонал, лицо его дернулось, но он быстро овладел собой, и его серебристые глаза снова смотрели на нее.

– Ты такая красивая, Элизабет. Такая красивая.

Он провел пальцами по ее животу и продолжал ласкать ее, пока их тела то отдалялись друг от друга, то соединялись вновь, и чувство дискомфорта растворилось в лавине острого, электризующего ощущения. Постепенно они установили единый ритм, и двигались словно одно тело. Элизабет удивилась, ощутив, как ее тело напряглось в предчувствии оргазма. Калеб подхватил ее за бедра и ускорял темп с яростной настойчивостью, пока на нее не накатила блаженная волна освобождения. В тот момент, когда она думала, что лишится чувств, его сильные руки обхватили ее и осторожно опустили на ложе.

Она почувствовала у себя на животе пульсирующее тепло и поняла, что Калеб сделал это, чтобы предохранить ее, и пожалела, что мысль о беременности до сих пор не приходила ей в голову.

Они лежали, не разжимая объятий, их сердца бились в унисон. Калеб нежно гладил ее волосы, она смотрела вверх, на стропила.

– Элизабет! – тихо позвал он.

Она, наконец, повернула к нему лицо и посмотрела в глаза.

– Все в порядке, детка?

Элизабет улыбнулась и кивнула. Потом вздрогнула, почувствовав, насколько холодно в гараже. Калеб осторожно вытер ее платком, потом поднялся и собрал ее одежду. Он заботливо помог ей одеться, снова аккуратно приладил маячок, а потом стал одеваться сам.

– Спасибо… ну, за то, что ты поберег меня, – сказала Элизабет.

Калеб поморщился.

– Не самый надежный способ, конечно, но лучше, чем ничего. В следующий раз я подготовлюсь. – Он взглянул на нее и, помолчав, добавил: – У нас с тобой будет следующий раз, Элизабет. Много следующих разов.

– Я… мне как-то стыдно.

Калеб подошел к ней, взял ее лицо в ладони и посмотрел в глаза.

– Знаешь, если бы я был последней сволочью, какой ты меня считаешь, я бы, возможно, постарался, чтобы ты забеременела, и тебе было труднее уйти от меня.

Искушение упасть в его объятия, стать частью его жизни было непреодолимо. Он был нужен ей до мозга костей, и это пугало ее. Но Элизабет не могла понять, что происходит в ее душе. Три недели назад Калеб самым жестоким образом навязал ей свое общество. С той минуты он контролировал всю ее жизнь. Она ни с кем не встречалась и полностью зависела от Калеба. Была ли ее любовь истинной и свободной, или это была извращенная привязанность заключенного к своему тюремщику? Только когда она будет на свободе, она сможет разобраться в своих чувствах. Однако от мысли о расставании с Калебом ей стало холодно и пусто. Ее артистическая карьера, маленькая квартирка в Бруклине – все это, казалось, осталось в прошлой жизни.

– Вчера ты попросил время, чтобы все обдумать, – произнесла Элизабет.

– Я уже обдумал. Это не заняло много времени – Калеб печально улыбнулся.

– Я знаю, и я очень рада. Ты не представляешь, как много значит для меня твое уважение. И твое доверие. А сейчас я прошу тебя о том же, Калеб: дай мне время, время, чтобы во всем разобраться.

– Хорошо, Элизабет. Тебе нужно время. Нужно побыть одной. Но я уверен в том, что сказал. Теперь ты принадлежишь мне. И всегда будешь принадлежать.