Текст книги "Приключения Шерлока Холмса против Ната Пинкертона в России"

Автор книги: П. Орловец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

V.

– Захватили ли вы с собой ваш револьвер? – обратился ко мне Шерлок Холмс.

– Конечно, – ответил я.

– Надеюсь, и патроны?

– Само собою разумеется.

– Прекрасно.

– Но что вы делали там наверху? – спросил я, не выдержав.

Холмс указал мне рукою на деревцо над пещерой.

– Не заметили ли вы чего-нибудь достойного внимания на этом дереве? – спросил он меня.

– Решительно нет! – ответил я, осматривая дерево и по-прежнему не замечая ничего.

– Напрасно! Я думал, что вы наблюдательнее, дорогой Ватсон! – добродушно рассмеялся он.

– Но в чем дело?

– Обратите внимание на низ ствола! – заговорил Холмс.

– Видите, что ствол словно протерт слегка в двух местах на одной высоте?

– Ну, вижу.

– Это след от веревки. «Значит, не я один подымался по веревке к этому дереву», решил я, лишь только рассмотрел этот след. Я поднялся к дереву и нашел около него следы. Это были следы горской обуви и женской, европейской ноги.

– Да не может быть! – воскликнул я, пораженный.

– Это так! – хладнокровно произнес Холмс. – Лишь только увидел я эти следы, я вмиг понял, каким путем исчезла барышня…

– Бугасова?

– Ну да! Выше меня были отвесные скалы и лишь куст шиповника возбуждал мое подозрение. Я добрался до него, раскрыл его ветви и, пройдя за него, увидел довольно широкое отверстие пещеры, скрытое от людских глаз зелеными ветвями куста.

– Черт возьми!

– Да, да! Нет сомнения, что похититель или похитители давно выслеживали свою жертву, но похищение долгое время не удавалось им. Они следили каждый шаг девушки, и когда она, вместе с другими, поехала на пикник, они незаметно поехали за ней следом. Оставив где-нибудь лошадей, они спрятались в нижней пещере, ожидая счастливого момента. И лишь только девушка, отделившись от своей компании, взбежала по тропинке на эту площадку, она была моментально схвачена. Рот, вероятно, ей зажали платком, затем похититель, обхватив ее рукой, взобрался с нею к дереву, оттуда к кусту шиповника и затем исчез с нею в пещере…

Я смотрел на Холмса восторженным взором.

– Куда ведет пещера, я не знаю! – снова заговорил Шерлок Холмс. – Но это мы сейчас увидим! Возможно, что они снова спустились, лишь только миновала тревога, но возможно также, что эта пещера сквозная, и в этом случае мы будем иметь в руках первоначальный след.

– Совершенно верно! – подтвердил я.

– Итак, за дело!

Он снова взмахнул шнуром с привязанным к его концу ключом и снова перекинул шнур через дерево.

– Сначала влезу я, а потом вы! – сказал он.

Он закрепил концы и стал подыматься.

Лишь только он встал на ноги около елки, я последовал его примеру.

Через две минуты я был уже возле него.

Добраться от дерева до куста было легче легкого.

Раздвинув ветви шиповника, мы увидели довольно большое входное отверстие в пещеру.

Осторожно вошли мы вовнутрь ее.

Вынув электрический фонарь, Шерлок Холмс осветил ее внутренность.

Пещера была невысока, немного ниже человеческого роста, но уходила далеко вглубь и терялась во мраке.

Припав к земле и освещая ее фонарем, Холмс стал пристально разглядывать ее.

– Есть! – сказал он коротко.

– Что? – спросил я.

– Не угодно ли посмотреть?

И он указал на землю перед собой.

Взглянув по указанному направлению, я ясно различил на пыльной земле несколько следов.

– Вот эти широкие следы – следы горной обуви, а вот эти женского городского ботинка, – пояснил Холмс.

Он перенес свет вглубь и сказал:

– Впрочем, над этим не стоит задерживаться! Пойдемте дальше! Это интересует меня гораздо более.

И, освещая себе путь электрическим фонарем, мы устремились вперед.

По мере углубления, пещера становилась все уже и уже.

Но вдруг мы остановились в нерешительности.

Пещера окончилась, но дальше шли два узких хода, расходившиеся под углом.

– Куда? – спросил я.

– А это мы сейчас посмотрим! – ответил Холмс.

С этими словами он встал около правого входа и чиркнул спичку.

Спичка горела обыкновенным огнем.

Но когда он проделал то же самое у левого входа, пламя спички сильно потянулось в темный проход.

– Вернее всего, что этот ход имеет сообщение с более высоким местом! – проговорил Холмс. – Идемте-ка, Ватсон, попытаем счастья.

И, снова освещая себе путь электричеством, мы двинулись по левому ходу.

Ход был неровный, делал постоянные зигзаги и двигаться было очень трудно.

Видно было, что это естественная трещина, которую когда-то пробила себе вода. Идти с каждым шагом было все хуже, так как проход становился все уже.

В одном месте он дошел до того, что нам пришлось пролезть несколько сажень на четвереньках, но потом он снова расширился и стал свободнее.

Надо заметить, что этот ход все время подымался в гору и притом довольно круто.

Но вот, наконец, тьма стала редеть и сменилась сначала мутным светом, который с каждым шагом становился все ярче.

Холмс, все время что-то бурчавший себе под нос, потушил свой фонарь и произнес:

– Мы прошли этим проходом приблизительно около ста шестидесяти сажен, поднявшись не менее чем на сорок сажен.

– Порядочно! – ответил я, чувствуя во всем теле большую усталость и ломоту.

Спустя несколько минут мы вошли в небольшую пещеру, выходившую уже на свежий воздух.

Из нее мы вышли на вершину горы и тут остановились.

Следы человеческих ног и лошадиных копыт явственно виднелись около входа в пещеру.

– Отдохнемте, Ватсон! – предложил Холмс.

Мы сели на камни, и я не надоедал Холмсу вопросами, видя по его лицу, что мозг его усиленно работает над разрешением какого-то вопроса.

Минут около двадцати он сидел, низко опустивши голову, весь погруженный в свои мысли.

Но вот он, наконец, поднял голову и твердо произнес:

– Идемте назад, дорогой Ватсон! Прежде, нежели продолжать наши исследования, нам нужно вернуться в Владикавказ и хорошенько приготовиться.

По-видимому, в его голове созрел какой-то план, но он не хотел им делиться со мною раньше времени.

Не говоря друг с другом ни слова, мы вошли опять в пещеру и стали осторожно спускаться.

VI.

Прежде, чем описывать наши дальнейшие похождения, справедливость требует возвратиться несколько назад.

Делаю я это для того, чтобы, не забегая слишком вперед, описать действия и другой знаменитости, работавшей по этому же самому делу.

Я говорю о знаменитом американском сыщике Нат Пинкертоне, взявшемся за это дело на четыре дня раньше Холмса.

Описывая его похождения в третьем лице, я оговариваюсь, что материал для этого описания я взял впоследствии частью от самого Пинкертона, частью от его помощников.

Нат Пинкертон явился во Владикавказ на следующий день после исчезновения Елены.

Деятельно и энергично принялся американец за поиски.

Подробно осмотрев местность, где пропала Бугасова, он не нашел никаких следов.

Пещера за кустом шиповника ускользнула от его внимания, но это обстоятельство не уменьшило его энергии.

– Черт возьми, не могли же они провалиться сквозь землю! – проговорил он, обращаясь к владикавказскому полицеймейстеру.

– Да, но куда же они делись? – спросил тот.

– На станции Балта они не появлялись! – сказал Нат Пинкертон. – Я имею донесения об этом с тамошнего казачьего поста. В сторону Владикавказа они не могли пробраться тоже, так как отец искал ее на Реданте круглые сутки, а потом подоспел я, и немыслимо представить себе, чтобы они пробрались мимо меня незамеченными.

– Но тогда… – начал было полицеймейстер, но Нат Пинкертон перебил его.

– Остается предположить, что они скрылись в горах между Редантом и Балтой и ушли в горы. Но не это главное! Важнее всего выяснить цель самого похищения! Этот случай далеко не первый. Сначала еще возможно было предположить, что девушек похищают ради выкупа, но это предположение разлетается вдребезги, если принять во внимание то, что среди похищенных – две трети бедных девушек, но зато они отличаются красотой.

– Это верно! – согласился полицеймейстер.

– Итак, предположение о выкупе отпадает. Теперь другое: если вы следите за европейской прессой, то вы знаете…

– Иностранных газет не читаю! – вставил полицеймейстер.

– Жаль! А между тем европейская пресса трубила одно время сильную тревогу по поводу того, что турки, за последние годы, стали усиленно приобретать себе в жены европейских женщин. В Европе существовало несколько факторов, сговаривавших бедных девушек путем подкупа идти в гаремы к богатым туркам. Иногда эти факторы действовали и обманом. Они нанимали, например, девушек на службу якобы в Египет и другие страны, где у них якобы были конторы и торговые предприятия, давали им большие задатки, а когда доверчивые девушки пускались с ними в путь, они сажали их на турецкие корабли, заранее сговоренные, завозили их на какой-нибудь малонаселенный берег Турции, высаживали их там и отдавали в руки своих богатых покупателей, из гаремов которых стоны и рыдания обманутых девушек не выходили никогда на свет Божий…

– Ах, черт возьми! – воскликнул полицеймейстер.

– Да, эти факторы делали прекрасные дела! – улыбнулся Пинкертон. – Но только в Европе быстро разнюхали их проделки. Два таких фактора уже сидят в каторге…

– Да?

– О, да! А остальные разбежались?

– К чему вы клоните речь?

– А к тому, что, по-моему, эти господа оперируют теперь в России и именно у вас на Кавказе, где легко проделывать эти штуки благодаря массе мест, где можно спрятаться и откуда можно выйти незаметным.

Полицеймейстер заволновался.

– Но что же делать! Что делать? – заговорил он жалобным тоном.

– Надо отыскать путь, по которому сплавляется этот живой товар.

– Да, но как?

– Путем логики.

– Хорошо на словах, а вот на деле-то как?

– А мы попробуем разобрать это сейчас! – сказал, улыбаясь, Пинкертон. – Предполагать, что покупщиками являются горцы – нельзя. Похищение стоит денег, а горцы народ бедный. Значит, живой товар лишь временно прячется в горах. А затем вывозится. Но куда? На юг существует два пути: один сухопутьем по Закавказью до турецкой границы, второй – на берег Черного моря. Первый путь долог, дорог и опасен, значит, остается второй. Жертвы привозятся в какое-нибудь укромное местечко на берегу Черного моря, там девушек сажают на турецкие шхуны и они увозятся совершенно незаметными. В портовых городах искать нечего, остается искать в других местах, и я это сделаю!

– Как, вы хотите ехать? – заволновался полицеймейстер.

Нат Пинкертон пожал плечами.

– Вы прекрасно понимаете, что искать кого-нибудь в дебрях кавказских гор совершенно бесполезно.

– Оно конечно…

– В этом и дело! Пока мы будем их искать, рыская по горам, их давно спровадят за пределы досягаемости.

– Верно-то верно!

– Поэтому я уезжаю на побережье Черного моря и будь я не Нат Пинкертон, если я не перехвачу бедную девушку вместе с другими и не захвачу всей этой проклятой шайки.

С этими словами американец пожал руку полицеймейстеру и почти бегом выбежал от него, бормоча себе под нос:

– Я опережу их, черт возьми.

VII.

Прошло три дня.

Стоял жаркий весенний день и Черное море, тихое и спокойное, едва заметно колыхало свои темно-синие воды. В одной из хат маленькой прибрежной деревушки, населенной исключительно рыбаками, сидел за столом Нат Пинкертон. Около него, группируясь вокруг стола, сидело человек семь сыщиков, приехавших сюда вместе с ним.

Держа перед собою карту черноморского побережья, американец делал распоряжения, словно главнокомандующий перед боем.

– Они могут избрать только этот участок побережья, к которому вплотную подходит горная цепь! – говорил он. – Значит, наш район равен не более ста двадцати верстам.

И он указал на карте предполагаемый район.

– Нас восемь человек, и следовательно, на долю каждого приходится по пятнадцати верст береговой полосы. Если же принять во внимание берега совершенно неподходящие, то на долю каждого придется верст по одиннадцати. Вот тут у меня написано, кто каким участком заведует и определены точные границы каждого. Чтобы быть менее заметными, оденьтесь в форму черноморских моряков. Следите за каждым проходящим судном, за каждым подозрительным человеком и, если увидите что-нибудь, моментально давайте мне знать на мой пункт.

Сыщики кивнули головой.

Нат Пинкертон достал из бумажника тысячу четыреста рублей и дал каждому сыщику по двести рублей.

– Это на расходы и обмундировку! – пояснил он. – Устройтесь возможно скорее и живее становитесь каждый на свое место.

Проговорив это, он встал, давая этим понять, что официальный разговор окончен.

Разговаривая между собою, сыщики вышли из избы.

Сам же Пинкертон снова нагнулся над картой, весь погрузившись в свою работу.

Прошло не меньше часу, пока он наконец поднял голову.

– Степан! – крикнул он.

На зов вошел казак.

– Что, лошади оседланы? – спросил американец.

– Так точно! – ответил казак.

– Тогда подводи их к дому!

Казак вышел и через три минуты две оседланные лошади уже стояли у двери избы. Заперев дверь на крючок, американец быстро переоделся простым казаком, взял свою дорожную сумку и, перекинув через плечо винтовку, вышел из избы.

Быстро вскочил он в седло и в сопровождении казака тронулся в путь крупной рысью.

Ему хотелось во что бы то ни стало осмотреть скорее весь подозрительный участок.

– Ты хорошо знаешь берег? – спросил он казака.

– Ничего… Знаю! – отвечал тот.

– А не знаешь ли ты тут таких скрытых бухточек, в которых обыкновенно останавливаются подозрительные суда и шхуны?

– Да их тут много!

– Ну, ладно! Ты мне их указывай! Если выйдет дело, то получишь от меня двадцать пять рублей.

Физиономия казака просияла.

– Эх, барин, посоветывал бы я вам одну вещь! – проговорил он, улыбаясь. – Вы ведь по сыскной части, а коли не поскупитесь, так дам я вам хорошего человека… Только ему дайте рубликов пятьдесят…

Пинкертон круто осадил лошадь и поехал рядом с казаком.

– Говори, говори! – сказал он быстро.

– Есть тут один ингуш… Мошенник первой руки и контрабандой промышлял…

– Ну!

– За деньги всех продаст, а особливо теперь!

– А что?

– Да разодрался он, сказывают, с турецкими капитанами, которые, шут их знает, что возят. До стрельбы у них дошло. Сказывают, ингуш этот хотел заместо денег какую-то девку взять, а ему не дали…

Нат Пинкертон так и насторожился.

– Ну, ну! – подбадривал он казака. – Какую девку?

– А, право, не знаю! Кто их знает? Должно, ихнюю.

– Вези меня к нему! – быстро проговорил Пинкертон. – А как только познакомишь, я тебе лишнюю десятку дам.

– Тогда своротить влево придется, – сказал обрадованный казак.

– Сворачивай, голубчик, сворачивай, да только поживее!

– заторопил американец.

И повернув лошадей, они углубились в горы.

Судьба, видимо, улыбалась американцу.

VIII.

Лишь только мы с Холмсом возвратились на Военно-Грузинскую дорогу, как Холмс так зашагал к городу, что я едва поспевал за ним.

Все мокрые добрались мы до Владикавказа.

Взяв извозчика, мы направились к Бугасову.

Он был дома.

– Ну что? Как? Нашли? – засыпал он вопросами Холмса.

– След есть! – ответил он. – Но пока не спрашивайте ничего. Скажите, пожалуйста, есть ли у вас собака?

– Собака? – удивился инженер. – Есть и комнатная и дворовая. Вам какую угодно?

– Ту, которую больше любила ваша дочь!

– Моя дочь? Да она чуть не спала с фокстерьером.

– Скажите: он скучает без нее?

– Ужасно!

– Он здесь?

– Здесь.

– Нет ли у вас немытого чулка вашей дочери?

– Ну, уж этого не знаю? – растерялся инженер.

– В таком случае узнайте! – попросил Холмс.

– Сейчас! – ответил Бугасов и вышел из комнаты.

Я с удивлением слушал этот странный разговор.

Через несколько минут Бугасов вернулся к нам.

В его руке была пара чулок.

– Нашел! – сказал он, подавая Холмсу чулки дочери.

– Прекрасно! – произнес сыщик – Оставьте их пока у себя.

– А вы?

– Мы вернемся через час.

И, обратившись ко мне, он добавил:

– Пойдемте, Ватсон, нам надо поторопиться! А с вами мы не прощаемся, – добавил он Бугасову.

Мы вышли и, сев на извозчика, Холмс приказал:

– В кавказские ряды!

Я молча наблюдал, что будет делать Холмс.

Почти не торгуясь, он купил два полных костюма горцев, плохонькое оружие и подержанные бурки.

Забравши покупки, мы поехали снова к Бугасову.

По просьбе Шерлока Холмса, он проводил нас в свой кабинет и мы стали переодеваться.

Прошло четверть часа и мы великолепнейшим образом преобразились в двух бедных горцев.

Выйдя из кабинета, Холмс попросил дать ему в чашку растопленного масла и грязи.

Посредством этих вещей он придал и черкескам старый вид, а когда он надорвал их в нескольких местах, то мы приняли вид совершенных бедняков.

– Нельзя ли позвать сюда парикмахера? – попросил он Бугасова.

– Конечно, можно! – ответил тот.

Он отдал распоряжение и через несколько минут парикмахер был к нашим услугам.

– А ну-ка, сбрейте нам головы! – попросил Холмс.

Маскарад совершился быстро и вскоре наши выбритые головы так и засияли.

Расплатившись с парикмахером, Холмс снова обратился к Бугасову:

– Дайте мне чулки!

Чулки были принесены.

– Как звать вашего фокстерьера?

– Бек!

– Чудесное имя! Самое подходящее! Позовите-ка его сюда!

Бугасов отворил дверь и крикнул:

– Бек! Бек! Поди сюда!

Чудный фокстерьер влетел в кабинет.

Увидав нас, он было опешил, но Холмс приласкал его и комнатная собака быстро успокоилась.

– Поди сюда, Бек! – позвал сыщик и вытянул вперед девушкины чулки.

И вдруг произошла изумительная сцена.

Бек понюхал чулки и вдруг жалобно завыл.

– Ага, узнал! – радостно воскликнул сыщик.

Он сунул чулки к самому носу собаки, огладил ее и, держа чулки на весу, пошел к двери, зовя с собою собаку.

И умное животное с громким лаем кинулось за ним, словно ожидая от него возвращения своей госпожи.

– За мной, Ватсон! – крикнул Холмс.

Он обернулся к Бугасову и сказал:

– Ваша собака возвратит вам вашу дочь!

– О! – простонал инженер со слезами на глазах.

Не сказав больше ни одного слова, Холмс вышел на улицу.

Собака с громким лаем продолжала бежать за ним.

Подозвав извозчика, Холмс крикнул:

– Живо на Редант! Три рубля!

Извозчик что есть духу погнал лошадей.

Через час он был уже на месте. Отпустив извозчика, мы снова вскарабкались по тропинке к пещере.

Тем же путем забрались мы на елку, втянув Бека на руках за собой.

Затем, пробравшись к кусту шиповника, мы вошли в пещеру и пошли прежним путем по подземелью.

Лишь только мы вошли в пещеру за кустом, как Шерлок Холмс подозвал Бека и, отыскав след ноги девушки, показал его собаке.

Умная собака нервно обнюхала след и, весело визжа, бросилась вперед.

Скоро свет верхней пещеры блеснул перед нами.

Когда мы вышли на свободу из этой пещеры, Холмс снова дал собаке понюхать все следы перед пещерой, не оставив без внимания и лошадиных следов.

Бек без слов понимал его.

Стуча носом, он старательно обнюхивал следы.

И когда он разнюхал их, по-видимому, хорошо, с громким лаем бросился вперед.

Быстрым шагом мы последовали за ним.

– Помните, Ватсон, что мы не знаем ни одного кавказского наречия! – говорил Холмс, идя рядом со мной.

– Плохо же мы будем разыгрывать из себя горцев! – сказал я со смехом.

– О, это ничего! – возразил весело Холмс. – Нам будет очень хорошо, если мы будем разыгрывать из себя глухонемых бедняков. Нищие в большом почете у магометан.

Я понял его мысль.

Действительно, нам не оставалось ничего более, как изображать из себя глухонемых.

Дорога пошла круто под гору.

Она спустилась в дикое ущелье и пошла по его дну.

Пройдя верст пятнадцать, мы совершенно выбились из сил, а между тем Бек все продолжал с визгом стремиться вперед.

– Отдохнем! – взмолился я.

– Отдохнем! – согласился, наконец, и Холмс.

Он подозвал Бека, привязал его шнуром и мы сели отдыхать.

Но, полежав с час и закусив консервами и хлебом, Холмс снова двинулся вперед.

Вдруг Бек свернул со дна ущелья и побежал вверх по откосу.

Мы потянулись за ним.

Сначала, без всякой дороги, мы взобрались на горный кряж, затем спустились вниз, потом еще раза три опускались и подымались, но в конце концов, измученные окончательно, вышли-таки на дорогу и увидали прямо перед собою аул.

Наш переход был не менее тридцати верст.

При входе в аул нас встретило несколько горцев.

Один из них что-то спросил нас на своем наречии.

Но Холмс воздел руки к востоку, потом показал на свои уши, затем на губы и издал резкий, отвратительный звук, который издают обыкновенно немые.

Горцы участливо закивали головами и что-то забормотали между собою.

Один из них подошел к нам и жестом пригласил нас следовать за собою.

Следом за ним мы вошли в довольно просторную саклю.

Указав нам жестом на сидение, горец вышел, а через несколько минут молодая, стройная чеченка поставила перед нами блюдо с незатейливой едой, состоявшей из сыра, чюрека (хлеб) и холодной баранины.

Накормив нас, она указала нам место для спанья и ушла.

Мы заснули, как убитые, но едва забрезжил свет, как Холмс поднялся на ноги.

Мы одели бурки, поблагодарили хозяина, жестами ниспосылая милость Аллаха на его голову, и тихо удалились из деревни, идя за собакой, которая уже далеко опередила нас.

– Прекрасно исполнено! – проговорил Холмс, когда деревня (аул) осталась далеко позади нас.

– Да, недурно! – согласился я. – Эдак можно обойти без гроша весь Кавказ и даже пополнеть!

– А разве вы не знали, что магометане самый гостеприимный народ? В особенности они любят нищих, которых среди них очень мало. Если нищий заходит в дом, значит, Аллах посылает милость этому дому.

– В виде двух сыщиков! – рассмеялся я.

– Бывает всяко! – ответил Холмс.

Теперь мы шли узкой, вьючной тропой.

– Направление все время идет на запад! Так я и думал!

– говорил Холмс, глядя на Бека. – Они с женщиной никогда не сделают такого перехода, как мы…

И мы молча продолжали шагать и шагать, то взбираясь на крутизны, то спускаясь вниз.

Я не стану описывать всего путешествия.

Коротко говоря, мы шли ровно четыре дня, всюду притворяясь глухонемыми и ночуя во встречных аулах.

Но прежде, чем продолжать рассказ, я вернусь немного к Нату Пинкертону.