Текст книги "Теперь с тобою вместе я(с)... (СИ)"

Автор книги: Овсей Фрейдзон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

– Верка, тебя ждёт ещё столько знакомств, что запутаешься в именах...

Вера, не дослушав сестру, бросила её с коляской, а сама побежала и прижалась телом сначала к женщине, а потом к мужчине:

– Я вас никогда не забуду, вы мне стали как родные. Подождите секундочку, я возьму у сестры её номер телефона.

Она подбежала опять к своей коляске:

– Любочка, быстренько запиши на листочек свой номер телефона, мне надо его отдать моим новым друзьям.

Молодая женщина смерила презрительным взглядом стоящую невдалеке семью и раздражённо написала на каком-то клочке бумаги цифры:

– На, бестолковая, вся в нашего сердобольного папочку.

Вера не стала слушать и пререкаться со своей ворчливой сестрой, а, подбежав опять к своим попутчикам, вручила женщине бумажку:

– Обязательно позвоните мне, мы не должны потеряться, – и, обцеловав всех четверых, убежала к нервничавшей сестре.

Недалеко от здания аэропорта они разыскали на стоянке новенькую Subaru, где на своём водительском кресле подрёмывал Лёва – муж Любы. Молодой, но уже с солидным брюшком мужчина медленно выбрался из машины и по-родственному облапил девушку:

– Ну, с приездом, будем теперь вместе покорять необъятные просторы Израиля.

– Ой, Лёвочка, ты был не худеньким, а теперь вовсе на колобка похож.

Люба зло остановила смеющуюся сестру:

– Посмотрим, кого ещё ты отхватишь, а моего Лёву не цепляй, у него тяжёлая работа – то ночные дежурства, то дневные, поэтому питается как придётся, отсюда и животик.

Вера не стала обострять тему, её старшая сестра и раньше не отличалась покладистым характером, а теперь, похоже, и вовсе стала мегерой.

Погрузив баул в багажник, машина тронулась на юг в сторону неизвестного пока Вере города. Не прошло и полчаса, как они отъехали от аэропорта, а уже подъезжали к новой многоподъездной девятиэтажке, в которой Лёва с Любой приобрели четырёхкомнатную квартиру почти через год пребывания в Израиле.

Поднялись на лифте на шестой этаж, и Вера прямо от дверей вступила в большой зал, обставленный старой облупленной и вытертой мебелью.

– Ого, какие апартаменты, сюда бы ещё мебель соответствующую...

– Ты сильно умная, мы и так с Лёвушкой за эти полтора года, проведённые в Израиле, купили квартиру и новую машину, ведь надо было спешить – льгота на покупку автомобиля действует только три года. А мебель эта ещё вполне годная, несколько лет нам послужит, тут перед праздниками Рош а-Шана и Пейсах местные богатые люди меняют обстановку и выкидывают на помойку столько хороших вещей. Мой Лёвочка уже притаранил и починил два вентилятора, пылесос и даже микроволновую печь.

– Люб, так у вас ещё была уйма времени, куда вы спешили с покупками?

– Верунечка, ты ещё не успела пыль белорусскую стряхнуть с ушей, а уже собираешься учить старших, которые уже сполна нанюхались этой хвалёной израиловки.

Вера поняла, что в будущем лучше она лишний раз смолчит, чем будет постоянно нарываться на отповеди ворчливой сестры.

– Люб, а можно я ванну приму, я так вся перепотела за этот длинный день, ведь с самого утра не снимала с себя верхнюю одежду.

– Конечно, дуй в душевую, но учти, что за воду мы платим по мере того, сколько выливаем, так будь добра, обойдись душем и понапрасну не держи краны включёнными.

Посвежевшая после купания, Вера в махровом халате, выданном ей сестрой, сидела за кухонным столом и отвечала на её расспросы о родителях, бабушке, об общих родственниках и знакомых. Девушка не спеша удовлетворяла любопытство Любы с Лёвой, попивая растворимый кофе из большой кружки вприкуску с вафлями в шоколаде:

– А что, вкусные...

– И замечу тебе, моя миленькая сестричка, что не дорогие, я эти вафельки купила по мивце, то есть по скидке, – за две килограммовые коробки заплатила, как за одну. Учись с первого дня, как тут в Израиле нужно жить, это тебе не совдепия.

Вера, как и собиралась, плотно прикусила язык, не реагируя на все выпады сестры.

– Лёвка, посмотри на часы, уже седьмой час, вечером продолжим нашу сессию из вопросов и ответов, а пока я должна быстренько ввести сестру в ход нашей жизни.

Так вот, в семь мы с Лёвкой смоемся из дому, а перед этим придёт соседка и приведёт нашего Русланчика. Она покажет тебе, где находится его садик, чтобы ты могла впредь отводить и забирать мальчика.

– Люб, но я ведь не буду целыми днями дома сидеть, мне надо оформить быстро документы, получить паспорт и поступать на подготовительные курсы в университет...

– Что ты перебиваешь, нет у меня столько времени, чтобы выслушивать твою глупость. Нет никакой надобности поступать тебе в этом году на какие-то курсы, а тем более в университет. Послезавтра у меня выходной, сходим с тобой в отделение Министерства внутренних дел и получим тебе таудат-зеут, то есть израильский паспорт. Затем встанем с тобой на учёт в отделение Министерства алии и абсорбции, то есть вновь прибывших, а также откроем тебе счёт в банке и зарегистрируемся в купат холим, ах да, – в больничной кассе.

Думаю, что на днях тебе надо записаться в ульпан для изучения иврита, вот пока и всё на ближайшее время.

Ах да, чуть не забыла, у тебя будет отдельная комната и тебе придётся из своей корзины, которую будешь получать полгода, платить нам третью часть нашей машканты, – чтобы тебе было понятно, – нашей квартплаты. Хешбоны, то есть счета за услуги, будем делить на четыре части, я считаю, что это справедливо. Как ты думаешь?

Поток информации, вылитый ей на голову сестрой, буквально потряс девушку, она захлебнулась от новых слов, понятий и неопределённости в будущем.

– Любочка, не дави ты на меня так, дай хотя бы недельку во всём разобраться. Меня папа предупреждал, что ты навалишься, словно коршун, и чтобы я несколько дней огляделась, а только потом принимала определённые решения.

– А мама что тебе говорила?

– Увещевала, чтобы я во всём полагалась на тебя, что ты у нас умная, ловкая и предприимчивая.

– Так вот и слушай мамочку, а не этого напыщенного индюка, который сидит там в Беларуси, а корчит из себя всезнающего оракула.

– Нет, Люба, я пока не дам тебе никакого ответа на счёт моих будущих действий, хочу приглядеться.

Корзина, о которой ты говорила, действует всего лишь полгода, а что потом?.. Нет, я не буду только сидеть в хате, готовить обеды, смотреть за вашим сыном и мечтать о светлом будущем.

– Ну и чёрт с тобой, не хочешь слушать опытных людей, поступай как знаешь. Я, как и говорила, послезавтра всё сделаю, что от меня зависит, я всё же обещала маме за тобой приглядеть, а дальше ты сама поймёшь, что другого пути у тебя просто нет.

Что, ты одна снимешь жильё? Что, ты одна разберёшься в израильской действительности, в этом укладе жизни, совершенно не похожем на советский? Чтоб ты знала, у этих израильтонов совсем другой менталитет.

Ах, что я тебя уговариваю, сама скоро с радостью согласишься с моими условиями – тут тебе и дом, и стол, и близкие рядом люди.

Племяшка, естественно, забыл свою тётю Веру, но, получив в подарок полицейскую машину, тут же влез к ней на колени. Вера поинтересовалась у мальчика, нравится ли ему игрушка, и тот заверил, что в Израиле такой машины нет.

Вера невесело усмехнулась, в родной Беларуси на сегодняшний день в магазинах вовсе было шаром покати. Эта игрушка была привезена специально для этого случая из Польши.

Руслан без проблем принял девушку и охотно пошёл с ней и их соседкой в детский садик, находящийся совсем недалеко от дома. Вернувшись обратно в подъезд дома, где ей теперь предстояло жить неизвестно какое время, и открыв дверь ключом, выданным ей Любой, Вера остановилась и замерла посередине огромной и неуютной квартиры. Она глубоко задумалась, в её душе нарастала паника. Вся мебель была тут с помойки, включая и диван в выделенной ей комнате. Кроме потёртого лежака здесь находился какой-то одинокий колченогий стул и несуразный комод с выдвижными полками, открывающимися со страшным скрипом.

Разложив свои вещи из баула, Вера прошлась по другим комнатам, вышла на балкон, где постояла с полчасика, изучила кухню и большой новый холодильник с его содержимым – обилием тут не пахло, полки были полупустыми, со скудным набором продуктов.

Обед на сегодня был, о чём её предупредила сестра, а впредь в её обязанности входит готовка еды, хотя сами Люба с Лёвой дома не кушали, их кормили на работе, чем они сходу похвастались, какая это экономия для семейного бюджета.

Вера машинально села в салоне на диван и включила японский телевизор Тошиба. На самодельной этажерке под теликом находился видик той же фирмы.

Она подумала, не так у её сестры всё безнадёжно, за такой короткий срок и столько ценных приобретений. Пощёлкала пультом, на русском языке обнаружила только два канала, с остальных лилась какая только хочешь речь, но девушка остановилась на иврите и попыталась вслушаться, но напрасно, ни одного маломальского слова, похожего на русский или английский язык, она не услышала.

На обшарпанном журнальном столике лежали стопкой газеты на русском языке, и Вера с интересом углубилась в чтение. Кроме многочисленной рекламы, здесь были статьи с политической и финансовой тематикой, прочитав которые Вера ещё больше запуталась в своих понятиях об Израиле.

Какой-то великий экономист, пылая непонятной яростью, отговаривал русских репатриантов от покупки жилья. Он угрожал бедолагам всеми карами небесными, тюрьмой для них и для тех, кто станет им гарантами в этой страшной глупости, и называл ипотеку преступлением государства перед неосведомлёнными в реальной ситуации людьми.

Наконец она натолкнулась на рассказ эротического свойства и, читая его, покраснела до корней волос, такой срамоты ей ещё никогда в литературе не встречалось, хотя было интересно и волнительно.

Девушке очень хотелось выйти из дому и пройтись по городу, но она очень опасалась, что заблудится, да и скоро уже надо было идти за племянником в садик.

Её страшно удивило, городские сады здесь работали только до часу дня, как быть родителям, которые на работе, трудно было даже представить.

Забрав Руслана из садика, Вера, по его просьбе, пошла с ним на горку, то есть на детскую площадку, где мальчик с другими детьми съезжал, крутился и качался на различных для этого приспособлениях.

С большим трудом ей удалось вытащить оттуда капризного племянника. По ней – пусть бы он игрался и дальше, но сестра строго-настрого велела ей покормить и уложить спать Русланчика, а иначе к вечеру он сделает всем вырванные годы.

К тому времени, как Люба и Лёва вернулись с работы, Вера окончательно пришла к выводу, что она совершила самую страшную в её жизни ошибку. Она под воздействием папы предприняла эту авантюру, бросившись в пучину неизвестности, словно с крутого обрыва вниз головой. Может быть, если бы она репатриировалась вместе с родителями, была бы другая ситуация, а так всё выглядело в самом мрачном свете.

Она не подошла к телефону, когда Люба скороговоркой сообщила близким, что Верочка уже на месте, благополучно долетела и наслаждается покоем перед тем, как начать покорять жизнь в Израиле:

– Всё, мамочка, я ведь тебе говорила, что одна минутка разговора с вами, стоит почти моего часа работы. Пока, пока.

И, повернувшись к Вере:

– Что ты сидишь, надутая, как клоп, сейчас поужинаем и я свожу тебя в супермаркет, посмотришь хоть на витрины, полные всяких вкусностей. Мы пока мало что можем себе позволить, но пройдёт несколько лет, и нам станет всё доступно. Правда, Лёвочка?

В ответ муж буркнул что-то неразборчивое, уставившись в телевизор, где шла передача последних новостей первого канала, транслируемого из Москвы.

В огромном магазине Вера несколько воспряла духом, она ходила между прилавками, любовалась различными яркими пакетиками, баночками, коробочками, бутылочками и невообразимым разнообразием фруктов и овощей, многие из которых она видела первый раз в жизни.

Вера несколько раз порывалась что-то снять с прилавка и погрузить в коляску, которую они с сестрой везли перед собой, но та категорически противилась этим действиям:

– Верка, охлонись, это пока не про нашу честь. Вот смотри, две коробки печенья за одну цену, клади в коляску, будет, с чем чай пить.

Глянь, на подсолнечное масло скидка и хорошая, берём пять бутылок.

– Любка, так ведь этого масла хватит теперь на год жизни!

– Это тебе так кажется, потому что в союзе мы всё на всяких комбижирах и маргаринах готовили.

Ладно, а что мы вечерком выпьем за твой приезд? Идём, посмотрим опиум для народа. Ты не поверишь, водку пьют только наши русские, местные – больше вино, пиво или ликёр.

А давай и мы ликёрчика жахнем. Какой ты любишь? Здесь есть вишнёвый, клубничный, лимонный, да какого тут только нет...

– Люб, а давай шоколадный?

– Давай, он, правда, дороговатый, но ты у нас сегодня гостья.

– Люб, а фрукты мы какие-нибудь купим?

– А какие ты хочешь? Они здесь дорогие, это тебе не шук, как-нибудь свожу тебя и туда. Из-за этой работы нет времени смотаться на базар, но когда получается, я предпочитаю бывать там поздно вечером в четверг или рано утром в пятницу, тогда можно купить овощи и какие-то фрукты почти задарма.

– Люба, но хоть одно манго и киви можно? Папа говорил, что здесь этого добра навалом.

– Навалом, навалом, а денежки где на всё брать? Ладно, пошли купим тебе манго и киви, заодно и арбуз прихватим, он здесь и правда копейки стоит.

Вера держала в руках плод манго и внюхивалась в его аромат, неужели действительно придётся годы ждать, перед тем, как она сможет наесться этим чудо-фруктом до отвала.

Глава 4

Прошло две недели с тех пор, как Вера благополучно прибыла в Израиль. Нельзя сказать, что она уже во всём разобралась и сделала для себя определённые выводы насчёт всех аспектов сложной жизни в новой, не похожей на родную Беларусь, стране, но потихоньку вкатывалась.

Обязанности по дому, наложенные на неё сестрой, её мало обременяли. По дороге в ульпан, она заводила племяшку в детский садик, затем два часа с увлечением занималась ивритом вместе с другими репатриантами всех мастей, вновь прибывшими со всего необъятного бывшего Советского Союза.

Вере повезло, только что закончились осенние еврейские праздники, и поэтому она попала сразу в ульпан, ей не пришлось долго ожидать начала нового курса. Вокруг неё за учебными столами сидели люди разных возрастов, профессий и семейного положения, но в основном здесь были ученики значительно старше Веры.

Благодаря общению с соседями по партам, она уже скоро стала вникать во всё происходящее вокруг, ведь сестра только нагнетала обстановку всевозможными ужастями, призывая её на всём экономить, начиная с транспорта и до элементарной бутылочки воды или сока, купленной в лавке.

Вера сжала зубы и больше не противилась натиску Любы, внесла свою долю за проживание в счёт оплаты на месяц пресловутой машканты – ипотечной ссуды, а также деньги на питание, и замкнулась в себе.

Вечерами Люба хотела вызвать младшую сестру на откровенные разговоры, но Вера, ссылаясь на уроки, корпела над ивритом, сидя в своей комнате, и со слезами читала тексты песен барда Олега Фрейдмана, надиктованные им для неё в самолёте и в аэропорту.

Боже мой, встретит ли она ещё когда-нибудь в жизни этих замечательных людей, которые почему-то тёплым лучиком света проникли в её душу... До сих пор они так и не позвонили, кто его знает, какая у них получилась эта гадкая абсорбция:

Ведь ошибиться не грешно,

Чужих ошибок не понять,

Но будет грустно и смешно,

Всё обретя, вдруг потерять...

Назад...

Назад дороги часто нет...

Как точно, как справедливо и как больно, а ведь эти слова Олег Фрейдман написал ещё до приезда в Израиль.

Несмотря на то, что уже наступил ноябрь, в Израиле по-прежнему была комфортная погода. В очередной выходной Люба решила несколько поднять настроение загрустившей сестре, и они всей семьёй отправились на машине к морю.

Девушке не верилось – в ноябре месяце она скинула с себя верхнюю одежду и подставила своё тело с белоснежной кожей под лучи ласкового солнышка. В этом году она ещё не принимала загара.

– Любка, я сейчас умру от счастья, боже мой, как хорошо!

– Ты только не лезь особо в воду. Видишь, как кипит море, оно здесь коварное, часто затягивает, и уже было немало случаев, когда не успевали спасти человека.

– Люб, я только зайду по грудь. Наверное, водичка холодная.

Нет, море встретило Веру хлёсткой, но тёплой волной, которая сразу же окатила её с ног до головы, и она вспомнила, что в их Беларуси такая температура воды в озере бывает крайне редко, только в самые жаркие дни в конце июля.

Выйдя на песчаный берег и греясь под приветливыми лучами солнца, Вера непроизвольно стала ловить на себе похотливые взгляды мужчин разного возраста, которые буквально глазами сдирали с неё полоски купальника. Фигурка у Веры, как говорится, была хороша, всё у неё было на месте – среднего роста, где-то 164 сантиметра, ни капельки жира, стройные длинные ножки и очень аппетитная высокая грудь третьего размера. А если к этому присовокупить вьющиеся крупными локонами светло-пепельные волосы, спускающиеся ниже лопаток, и широко распахнутые серые с голубым отливом глаза, то картина для многочисленных сластолюбцев, находящихся на пляже, была умопомрачительной.

– Похоже, сестра, мне уже надо тебя уводить, эти кобели скоро зрачки себе сломают о твои сиськи... Ты что, не могла прикупить себе более закрытый купальник? Выголилась, а здесь ведь мужской народ южного темперамента, посмотри на того волосатого, как горилла, мужика с лысиной, он сейчас от хотимчиков слюной захлебнётся.

– Люб, а что? Бывает, пристают?

– О случаях насилия я немного слышала, но то, что, не стесняясь, предлагают за определённые услуги деньги, так это точно. И, знаешь, многие наши русские бабы на это зарятся, поэтому эти кобели думают, что для них все русские смазливые курочки доступны.

– Люба, я сейчас ещё один разочек искупаюсь, чуть обсохнем и пойдём домой, если ты на этом настаиваешь.

– Дуй, а я пока Лёвку с Русланом отыщу. Муж мой любит подремать на солнышке, а сынок поиграть с лопаткой и ведёрком в песочке, а бывает, сдёрнет от папочки, и тогда ищи-свищи его среди этой толпы народа.

Вера вошла в кипящее море и с наслаждением стала вместе с другими отчаянными купальщиками прыгать на волны, смеясь от счастья. Неожиданно рядом возник тот мужчина, похожий на гориллу, и схватил её за руку, когда она очередной раз была опрокинута на спину шальной волной:

– Дэвушка тэазари, буд осторожной, я тэба буду лешмор. Как это по-русски?.. – охранат.

Вера вырвала руку и стала выбираться на берег. Услужливый помощник попёрся следом, всячески стараясь до неё дотронуться и без конца что-то наговаривая на смеси русских и ивритских слов.

– Послушай, отвали от меня, будешь приставать, сейчас врежу в рожу.

– Слюшяй, что ты крычыш, ми сэчас одэнэмся и пойдом в бейткафэ. Я тэбэ куплу вкусный охоль, много вкусный еда, а потом куплу тэбэ кофточку... – и, выбравшись на берег, гориллоподобный мужик снова попытался взять её за руку.

Вера вырвалась и побежала в сторону подходящей к берегу сестре, её мужу и ребёнку.

Люба, увидевшая всю эту неприглядную картину с приставанием к Вере отвратительного мужчины, встала напротив него руки в боки и открыла такой рот, что младшая сестра от этих грубых слов невольно зажмурилась.

Оказывается, её старшая сестра уже хорошо выучила иврит. По крайней мере, ругалась она весьма гладко, не подбирая слов и выражений, потому что среди них присутствовали и весьма популярные русские выражения, от которых прибывшие из бывшего Советского Союза отдыхающие на пляже, разразились хохотом.

Люба, продвигаясь к душу на выходе с пляжа, долго не могла успокоиться и продолжала бурчать:

– Грузинская скотина, мразь приставучая, увидел беленькую девочку и слез с катушек.

А ты чего Лёва стоял, как телёнок, не мог ему сказать парочку ласковых?

– Любочка, так твоих хватило за глаза, весь пляж довела до хохота.

Люба повернулась к сестре:

– Верка, тебе срочно надо завести парня, а то эти подонки не дадут тебе прохода, будут в открытую бабки предлагать и звать в ресторан или проехаться с ними на машине в Тель-Авив. Я уже встречала таких среди наших, которые на это повелись.

– Люб ты же не думаешь...

– А я думать не хочу, а просто тебя предостерегаю.

Ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать куда это ведёт, вникнуть в эту обстановку и в нравы местного мужичья.

– Люба, а почему ты его называла грузином?

– А, кто он, если не грузин, попробуй их отличи от настоящих. Представляешь, они называют себя евреями выходцами из Грузии.

Инцидент на пляже был только прелюдией к будущим приставаниям к ней местных мужчин, потому что Вера всё чаще выходила из дому, самостоятельно посещая магазины, встречаясь с новыми знакомыми по ульпану, да, и просто иногда сбегала, куда глаза глядят, чтобы не слушать вечные ворчания и поучения сестры.

Через два месяца девушка поняла, что денег от пособия, получаемых ею в рамках корзины абсорбции, начинает катастрофически не хватать, потому что она прикупила себе немного приглянувшихся вещичек – две пары джинсов, несколько кофточек, симпатичное платье и осенние туфельки, и в кошельке образовалась дыра.

Надо же, в один из ближайших вечеров, Люба зашла к ней в комнату с какими-то бумажками и объявила, что пришли хешбоны (счета) за воду, газ и электричество и, что с Веры причитается сумма в размере двести пятьдесят шекелей.

– Любочка, а у меня осталось только чуть больше сотни, подожди недельку, пока я получу корзину.

Старшая сестра буквально задохнулась от злости

– Ты, моя красавица, что думаешь, мы шекелёчки куём или нам с Лёвочкой они легко достаются?!

Я уже скоро, как два года буду в Израиле, а не купила себе ни одной такой шмотки, как позволила себе ты.

Бог с тобой, мы переживём и без этих твоих денежек, но на будущее закрепи в своих не путёвых мозгах, что за всё в этой жизни надо платить и не велика барышня, могла бы по вечерам где-нибудь и подработать.

– Люба, а где?

Я бы с удовольствием, а то болтаюсь большую часть дня, как неприкаянная.

– Ага, ты думаешь, что здесь работа под ногами валяется, что не видишь, сколько нашего люда наехало и все хотят подзаработать, а где, на всех взять этой подработки?!

– Люб, может быть куда-нибудь в магазин устроиться, я ведь была в Минске продавцом?

– Не смеши, тут на одно такое место десять просится, а у тебя ещё и языка толком нет.

Вот, что моя миленькая, если найдёшь никаён (уборка) или мыть посуду в ресторане, в каком-нибудь кафе, то это будет твоё счастье.

– Люба, я ведь могу убирать, ты ведь знаешь, что я не белоручка, только где найти такое место, где воспользуются моими услугами?

Помоги, если можешь...

– Я тебе плохой в этом деле помощник, но спрошу у наших баб, может, кто-нибудь наведёт на никаён, ведь без протекции и на такую чёрную пахоту здесь не устроишься.

Действительно, через парочку дней, вернувшаяся с работы Люба сообщила сестре радостную новость, что её бухгалтеру нужна никаёнщица (уборщица), правда, та волнуется, а вдруг молодая девушка не справится, с работой на большой вилле, всё же два этажа, шесть комнат и куча подсобок.

– Верка, не подведи меня, чёрт его знает, что она ещё придумает на твои руки.

– Любочка, но ведь этой работы мне хватит на целый день.

– А ты, что хотела, конечно, пропустишь когда-нибудь ульпан, в общении с ивритоговорящими быстрей наблатыкаешься в языке, чем за партой.

Мой Лёвочка даже двух недель не посещал ульпан, а вон, говорит, и неважно, что с ошибками и многое не понимает, но главное, его понимают, и тебя поймут, когда им будет надо.

– Хорошо, я согласна.

– Ещё бы, не согласиться, я чуть уговорила нашу Ронитку, ты не представляешь, как она крутила носом, узнав, что тебе всего восемнадцать лет.

В назначенный день, за Верой заехала на своей машине работодательница – бухгалтер Любы и отвезла к себе на виллу.

Девушка, глянув на дом, впала в панику – это же, сколько надо времени, чтобы убрать такую домищу...

Ронит, так звали хозяйку, провела её по комнатам, подсказала, где брать моющие средства, показала откуда начинать уборку и где заканчивать и уехала на работу, заявив, что в середине дня, она покажется, чтобы проконтролировать работу.

Хозяйка уехала, а Веру охватила уже настоящая паника.

Несколько минут девушка смотрела ошалевшими глазами на огромное помещение, на лестницу на второй этаж, мебель, кухню... и ужас накатывал на сердце, заставляя вспотеть, не приступая ещё к работе, но она взяла себя в руки, отогнав все посторонние мысли, и начала уборку со второго этажа, где располагались спальни четырёх детей.

Зайдя в первую, ужаснулась – на разобранной кровати и полу валялись кучей одежда вперемешку с обувью.

На письменном столе и на книжных полках были разбросаны магнитофонные кассеты, бумажки от жвачек и конфет и прочий мусор, а может быть и нужные вещи.

Вера решила для себя не задумываться ни о чём, а приступить к работе, а там будет видно.

Переодевшись в спортивные штаны и майку, она собрала с кровати и пола одежду и сложила в стопку, застелила кровать, навела порядок на письменном столе и полках, сложила всю разбросанную мелочь, выкинула мусор, вытерла пыль и посмотрела на часы... провозилась больше часа, никуда такое не годится, никто её не будет держать такую медлительную и платить семь шекелей в час. О сумме почасовой оплаты ей сообщила хозяйка перед тем, как уехать.

В следующих спальнях Вера уже не разглядывала бедлам, а сразу же бралась его искоренять и дело пошло гораздо быстрей.

Когда она уже мыла полы в убранных четырёх спальнях, появилась хозяйка.

Женщина пробежалась по комнатам, придирчиво всё осмотрела и было видно, что осталась довольной, но пожурила девушку за то, что она убирает очень медленно, думала застать её уже на нижнем этаже.

Вера домыла полы и лестницу и пошла сменить в ведре воду, но её остановила неожиданным вопросом Ронит:

– Ты что-нибудь кушала, пила?

Вера отрицательно замотала головой.

– Нет, так не годится, мой руки и садись к столу, отдыхай, а я пока тебе сварю макароны и разогрею в микрогале (микроволновке) шницеля.

Девушка попыталась возражать на своём корявом иврите, и от этого, страшно смущаясь, но хозяйка и слышать не хотела, совершенно, не обращая внимания на её произношение и постановку слов на иврите

– Если ты не покушаешь и не отдохнёшь, то скоро упадёшь, а мне надо, чтобы ты закончила уборку, развесила постиранное бельё и немого поутюжила, там собралось несколько рубашек мужа.

От этой перспективы у Веры разболелась голова, уже сейчас от тяжёлой физической работы ломило с непривычки всё тело, а здесь заданий хватит до четырёх часов, если не больше.

Вера покушала макароны в томатном соусе с куриными шницелями, попила вместе с хозяйкой кофе и ей страшно захотелось упасть на диван и не шевелиться, но не тут-то было.

Ронит уехала, а Вера, превозмогая усталость, сонливость и ломоту в костях, схватилась за швабру и тряпку, не представляя, как она сможет со всей оставшейся работой справиться.

Хозяйская спальня, находящаяся на первом этаже, не доставила ей много хлопот, всё же Ронит и её муж не были такими 'засранцами', как их дети.

Вера поразилась количеству бутылочек и баночек, стоящих на тумбочке и комоде.

Она даже позволила себе понюхать большинство из них и опьянела от приятного запаха французских духов и кремов.

К трём часам дня Вера, наконец, дошла до кухни, до этого тщательно вымыв ванную, душевую и три туалета.

Спина разваливалась на части, ноги дрожали, а руки выкручивала такая боль, что в пору было бежать в поликлинику, но она, сжав зубы, продолжала уборку.

Вскоре, один за другим стали возвращаться со школы дети – старшему мальчику было уже лет шестнадцать, а младшей девочке около десяти.

Ребята с интересом разглядывали Веру, не стесняясь, задавали ей вопросы и нисколько не потешались над её корявым ивритом, помогая в разговоре подбирать нужные слова.

Каждый из детей сам себе набирал кушанья по своему выбору и садился за стол, во время еды без конца болтая, махая руками и смеясь.

Вера поняла, что уборки на кухне сейчас никакой уже не получится и взялась развешивать, выстиранное к этому времени в машинке бельё, а, затем, разложив гладильную доску, начала утюжить рубашки, которых оказалось не меньше полтора десятка.

Девушка уже не обращала внимания на усталость, на боль в пояснице, ногах и руках, а машинально гладила и гладила.

К своему ужасу вдруг вспомнила, что её ещё ждёт наполовину убранная кухня и ей от этой мысли стало плохо.

Сложив рубахи в шкаф, попила соку и приступила к самой тяжёлой работе на исходе своих последних сил.

Время для неё потеряло счёт, когда появилась на кухне хозяйка, она только взялась за посуду:

– Ты, что не нормальная, а посудомоечная машина для чего, что у вас в Русии (России) нет таких?

Вера, как могла объяснила, что может быть и есть, но она никогда ими не пользовалась.

Ронит быстро переоделась и начала помогать Вере убираться на кухне, без конца болтая, шутя и задавая бесконечные вопросы.

В полшестого, Ронит выдала Вере семьдесят шекелей, поблагодарила за хорошую работу и отвезла её домой, заявив, что сообщит сестре, когда ей в следующий раз прийти на никаён.

Увидев, вошедшую в дом девушку, Люба от её ужасного вида чуть не обомлела:

– Верка, что с тобой сделали, ты сама на себя не похожа, разве можно так вкалывать, лучше лишнюю тряпку не купить, но не пахать так, чтобы доводить себя до такого состояния.

Вера через силу улыбнулась

– Любочка, я просто не привычная к такой тяжёлой работе, ничего, втянусь.

Глава 5

Медленно, но неуклонно приближался девяносто третий год.

В декабре стало значительно прохладней, особенно это ощущалось в вечерние и ночные часы.

Часто шли дожди, сопровождаемые раскатистыми грозами, правда, не успевали ещё откапать последние капли, как днём выходило из-за туч солнышко и становилось по-летнему тепло.

Именно в Израиле Вера окончательно поняла, что такое настоящий холод.

Квартиры здесь не отапливались, от каменных полов тянуло такой стужей, что в комнатах буквально пар валил со рта при дыхании.

Днём люди выходили на улицу, чтобы погреться на солнышке, в большинстве квартир новых репатриантов не было кондиционеров и достаточного количества обогревателей.

Да, и экономили почти все изрядно, боясь лишний раз прогреть электроприборами жильё.

У Любы был один масляный обогреватель, но он стоял в их семейной спальне, куда они на зиму перевели Руслана и перед сном грели для малыша комнату.

Вера же ложилась спать на такие стылые простыни, что порой до самого утра не могла согреться, несмотря на то, что у неё было пуховое одеяло.