Текст книги "Двенадцать лет борьбы против фашизма и войны"

Автор книги: Отто Винцер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Конечно, оценку гестаповцами политических концепций различных партий нельзя принимать на веру. Однако в данном случае эта оценка в общих чертах была правильной. Именно в силу упомянутых опасений и стремлений руководство СПГ не только срывало все попытки установить единый фронт, но и противодействовало более широкому объединению всех антифашистских сил в народном фронте. А ведь только такое объединение могло бы помешать нацистам ввергнуть немецкий народ в национальную катастрофу гитлеровской войны.

Позиция пражского правления СПГ, впрочем, полностью соответствовала позиции руководства II Интернационала. После начала гитлеровской интервенции в Испании, после зверских налетов легиона "Кондор" на мирные испанские города и разрушительных бомбардировок испанских портов Ивис и Альмерия германскими линейными кораблями, в обстановке все возрастающей угрозы гитлеровской агрессии по отношению к другим странам Исполком Коммунистического Интернационала под руководством Георгия Димитрова предпринял новые усилия, стремясь установить единство действий обоих Интернационалов. Но Исполком II Интернационала, признавая на словах необходимость такого единства всех организаций международного рабочего движения, в действительности всячески от него уклонялся. Единый фронт рабочих организаций как внутри каждой страны, так и в международном масштабе был необходим для того, чтобы поднять миролюбивых людей всего мира на борьбу против войны, преградить дорогу поджигателям войны и таким путем заставить нефашистские государства изменить свою политику и обуздать вое более наглеющих фашистских агрессоров. В августе 1937 года Георгий Димитров писал: "Нельзя выступать серьезно за сохранение международного мира, не предпринимая прежде всего всех необходимых мер для установления единого фронта рабочего класса в каждой стране и единства действий международных рабочих организаций. Нельзя серьезно бороться за мир, не мобилизуя всех сил рабочего движения и широких народных масс для скорейшего изгнания фашистских захватчиков из Испании и Китая"{69}.

II Интернационал не соглашался на подобную решительную борьбу с помощью единых действий, осуществляемых рабочими всех стран мира, ибо его наиболее влиятельные участники, и прежде всего английская лейбористская партия, неукоснительно следовали политике своих империалистических правительств. А последние вовсе не желали бороться против Гитлера. Напротив, они своей политикой "невмешательства" поощряли его агрессию, надеясь в конце концов обратить ее против Советского Союза. Вот почему Гитлеру удалось так внезапно аннексировать Австрию. Позорное Мюнхенское соглашение, о котором речь будет идти ниже, позволило ему присоединить 1 октября 1938 года Судетскую область, а 15 марта 1939 года оккупировать Чехию, Моравию и Словакию. Каждому непредвзятому наблюдателю было ясно, что, несмотря на все мирные заверения Гитлера, дальнейшее развитие фашистской агрессии несомненно приведет ко второй мировой войне.

Бернская конференция Коммунистической Партии Германии

Бернская конференция КПГ состоялась еще до занятия гитлеровцами Чехословакии. Она происходила с 30 января по 1 февраля 1939 года. На этой конференции были разоблачены гитлеровские лозунги о "Великой Германии" и "праве немецкого народа на самоопределение", выдвинутые гитлеровцами как предлог для осуществления своих завоевательных планов, направленных против других народов с целью нового империалистического "передела" мира. "На Западе, как и на Востоке, – говорилось в резолюции Бернской конференции, гитлеровский режим создал такое положение, при котором немецкий народ внезапно может оказаться ввергнутым в катастрофу войны. Эту войну ему придется вести против мощного фронта всех народов, которые либо уже подверглись нападению Гитлера и держав оси, либо находятся под постоянной угрозой такого нападения"{70}.

Партия провозгласила поэтому борьбу за спасение германской нации. Политика гитлеровского фашизма велась исключительно в интересах магнатов военной промышленности и нацистской бюрократии и являлась поэтому предательством по отношению к интересам всего немецкого народа. Целиком подтвердилось положение бернской резолюции КПГ, в котором говорилось, что "...попытка нацистской диктатуры и держав оси навязать народам фашистский диктат по образцу Версальского неминуемо потерпит крушение, как потерпела его в свое время сама Версальская система. Такая попытка приведет лишь к ужасающей и безнадежной для Германии войне"{71}.

В силу этих причин свержение власти главного поджигателя войны Гитлера становилось национальным долгом всех немцев. Национальные интересы Германии требовали немедленного разрыва союзов с итальянским фашизмом и с японскими милитаристами. Каждый честный немец обязан был считать своим долгом установление любым путем солидарности с австрийским и чехословацким народами.

Бернская конференция КПГ заклеймила антисоветскую политику гитлеровского государства как подлое предательство национальных интересов Германии. Она предостерегала немецкий народ от попыток реакционных магнатов капитала Англии и Франции превратить Гитлера в европейского жандарма, а немецкий народ – в пушечное мясо для войны против Советского Союза, рассчитывая тем ослабить и Советский Союз и Германию. КПГ заявляла в бернской резолюции, что если, несмотря на все усилия противников Гитлера, войну, которую провоцируют фашисты, не удастся предотвратить, то национальные интересы немецкого народа потребуют как можно скорей и всеми средствами покончить с ней путем свержения гитлеровского режима.

В эти дни в начале 1939 года, когда над немецкой нацией нависла грозная опасность, партия снова указывала путь к предотвращению катастрофы, призывая всех действительно патриотически настроенных немцев объединиться для совместной борьбы против войны. При этом она опиралась на уроки, извлеченные из так называемого сентябрьского кризиса 1938 года. Когда в первые дни сентября 1938 года война готова была разразиться, во всех слоях немецкого народа стихийно возникло движение в пользу мира, которое охватило даже широкие круги сторонников нацизма. Широкие массы народа не только отвергали войну, но вся гитлеровская политика авантюр вызывала у них чувство подавленности, возмущения и нарастающего недовольства. Антивоенные настроения оказались даже сильней террора. В ряде мест население явочным порядком стало осуществлять свободу собраний и открыто выражало свое мнение. Сопротивление войне приобрело сразу широкий размах и приняло весьма разнообразные формы. Это было беспрецедентным явлением при гитлеровском режиме. Имели место даже случаи прекращения работы, собраний в заводских столовых, актов саботажа на крупных военных заводах и другие формы сопротивления. Среди крестьян, мелкой буржуазии и среди широких буржуазных кругов проявлялось недовольство вплоть до открыто враждебного отношения к надвигающейся войне.

Бернская конференция учла все эти факты, которые целиком подтвердили прогнозы КПГ. Но она не закрывала глаза и на слабость антифашистов, проявлявшуюся в эти дни особенно ясно и заключавшуюся главным образом в раздробленности их сил. "Сентябрьские дни 1938 года, – говорилось в бернской резолюции, – показали прежде всего неподготовленность рабочего класса, который не сумел возглавить широкую народную оппозицию военной политике Гитлера. Антифашисты должны сделать отсюда вывод, что лишь единый фронт всего рабочего класса и объединение всех противников Гитлера в народном фронте создадут предпосылки для успешной борьбы за мир и для свержения гитлеровского режима"{72}.

Особенно настойчиво предостерегала партия своих членов против крайне опасных утверждений многих противников Гитлера и даже некоторых коммунистов, согласно которым лишь война может привести к свержению Гитлера. Ход и последствия второй-мировой войны с достаточной ясностью показали, насколько справедливыми и обоснованными были эти предостережения коммунистической партии.

Бернская конференция еще раз подчеркнула, что каждый коммунист, каждый антифашист, стремящийся приобрести влияние на массы, должен понимать, какое огромное значение имеет для этого широко разветвленная сеть легальных опорных пунктов, связей и надежных людей в нацистских организациях, как-то: в "трудовом фронте", в союзе противовоздушной обороны, в спортивных организациях, в национал-социалистском благотворительном обществе, в организациях, объединяющих крестьян и средние сословия, в союзе гитлеровской молодежи, а также в военизированных союзах и в армии. Конференция отметила, что слабость антифашистов в этих организациях дала себя знать в дни сентябрьского кризиса и что с еще большей силой она может дать знать себя в будущем.

Еще раз подчеркнув, что объединение всех антифашистов в народном фронте – это единственный путь, ведущий к свержению Гитлера, партия выработала программу для новой, демократической республики. Эта программа и сейчас представляет большой интерес. В основном пункте этого раздела бернской резолюции говорилось: "В новой демократической республике в противоположность Веймарской республике будут выкорчеваны все корни фашизма. С отчуждением собственности фашистского монополистического капитала фашизм лишится своей материальной базы. В новой республике, в противоположность Веймарской республике, армия, полиция и административный аппарат станут надежными защитниками демократических свобод и демократических прав народа. В новой демократической республике, опять-таки в противоположность Веймарской республике, не крупная буржуазия, которая под прикрытием коалиции с одной из рабочих партий посягала на экономические и политические права народа, а рабочий класс, преодолевший свой раскол и объединенный в народном фронте с крестьянством, мелкой буржуазией и интеллигенцией, возьмет судьбу страны в свои руки"{73}.

Партия выступила против всяких махинаций вроде планов замены гитлеровского режима военной диктатурой или какой-либо коалицией старого типа, против тех самых планов, во имя которых правление СПГ и некоторые старые буржуазные политики отвергли все предложения о создании немецкого народного фронта. Она напоминала немецкому народу об опыте военных диктатур Гинденбурга – Носке в 1918 году, Гинденбурга – Гитлера в 1933 году и Бломберга – Гитлера 30 июня 1934 года.

Программа содержала основные требования, которые должны были определить характер новой демократической республики. В число этих требований входили: отчуждение собственности фашистских концернов и трестов, демократическая земельная реформа в интересах крестьян и батраков, проведение новой внешней политики, способной гарантировать единство и независимость Германии, а также основные права немецкого народа и осуществление полной демократизации государственного аппарата.

Решающая роль в осуществлении этих требований программы новой демократической республики отводилась, разумеется, рабочему классу. Но выполнить эту историческую миссию рабочий класс мог только после преодоления своего раскола. Бернская конференция КПГ уже в то время отмечала, что совместная борьба за претворение в жизнь основных демократических требований будет способствовать все большему росту политического единомыслия в рабочем классе и создаст наконец предпосылки для ликвидации раскола и образования единой партии немецкого рабочего класса, к чему он давно уже стремится. Поэтому ЦК КПГ предлагал всем рабочим Германии обсудить вопрос о создании единой партии и призывал к соглашению между коммунистами и социал-демократами, которые должны были совместно создавать объединенные организации будущей единой партии германского рабочего класса. Эту основную линию партия последовательно проводила после 1945 года, что и привело к объединению обеих рабочих партий в Социалистическую единую партию Германии и к созданию демократического строя, при котором решающие позиции находятся в руках рабочего класса.

После всего того, что говорилось выше о подпольной борьбе КПГ, подтверждаемой документами и материалами, нельзя не согласиться с оценкой роли партии, которая была дана в заключительном разделе бернской резолюции: "Повсюду, где крепнет сопротивление и единство, где мужество рождается в сердцах людей, где становится ясным путь к свержению гитлеровского режима и достижению общих целей в борьбе, повсюду, где в массах тайно распространяются правильные лозунги, где появляются листовки, плакаты, брошюры, указывающие путь к победе, – народ с уважением повторяет: "Это дели коммунистов"{74}.

Но при всем том Бернская конференция в порядке суровой самокритики указывала на значительный разрыв, существовавший между обострившейся обстановкой и способностью партии мобилизовать массы. Бернская конференция потребовала от каждого коммуниста помнить о том, что он представляет свою партию, о том, что от его понимания политики партии, от его верности партии, его настойчивости и инициативы зависит, в какой мере и насколько быстро эта политика овладеет массами. Бернская резолюция, основываясь на прошлой борьбе, завершалась боевой клятвой: "КПГ вправе гордиться двадцатью годами непрерывной борьбы за интересы германских рабочих и всего германского народа. Мы свято чтим светлую память Карла Либкнехта, Розы Люксембург, память о бесчисленных бойцах, отдавших свою жизнь за дело освобождения человечества. Перед прахом их мы склоняем знамена!

Бернская конференция КПГ шлет свой пламенный привет вождю партии, дорогому товарищу Эрнсту Тельману. Коммунисты и впредь будут вести свою работу с той стойкостью, преданностью делу и неиссякаемой уверенностью в победе, которую он воспитал в нас.

Мы шлем наш пламенный привет и всем остальным товарищам, дорогим друзьям, томящимся в тюрьмах и концлагерях. Мы клянемся не останавливаться и не успокаиваться до тех пор, пока все жертвы гитлеровского режима не будут освобождены"{75}.

Таковы были идеологические, политические и организационные установки, с которыми партия вошла в новый период своей славной истории. Этот новый период характеризовался еще более сложной и тяжелой борьбой против преступной гитлеровской войны, за спасение германского рабочего класса и всего германского народа от катастрофы этой войны.

Экономические и политические изменения в гитлеровском рейхе

Для германского монополистического капитала, и прежде всего тяжелой индустрии, миллионы, затраченные на финансирование гитлеровской партии и захват ею власти, принесли сказочные доходы. Производство технически современного вооружения для нового вермахта, поставки тысяч танков и самолетов, десятков тысяч орудий различных типов, грузовиков, мотоциклов, военных судов и подводных лодок, средств связи всех видов и другой военной техники – всего сложного оснащения моторизованной армии, авиации и военно-морского флота – стали для сталелитейных и угольных концернов, электрической и химической промышленности единственным в своем роде гигантским предприятием, приносившим невиданные дотоле прибыли.

Годовой баланс крупповского концерна за 1931-1932 годы был сведен еще с дефицитом в 9,64 миллиона марок. Эти убытки Круппу пришлось возмещать из своих секретных фондов. Но уже в первый же год после прихода Гитлера к власти концерн получил 6,65 миллиона марок чистой прибыли, которая в последующие годы все усиливающейся военной конъюнктуры быстро росла и к 1938-1939 годам достигла 21,11 миллиона марок. Прибыль треста "Ферейнигте штальверке" в 1934 году составила 120,53 миллиона марок, а в 1937 году достигла уже 257,08 миллиона марок.

Эти огромные, непрерывно растущие прибыли крупных концернов и трестов объяснялись прежде всего беспощадной эксплуатацией рабочих. Определенную роль при этом играли неограниченная власть владельцев предприятий, устанавливавших по своему усмотрению заработную плату и определявших условия труда на производстве, лишение рабочих права объединения, "унификация" профсоюзов путем насильственного включения их в "трудовой фронт" и уничтожение заводских советов. Лучше всего об этом свидетельствуют приводимые ниже официальные индексы этого периода. Если принять индекс 1928 года за 100, то индекс промышленного производства поднялся с 54 в 1932 году до 126,8 в 1938 году, то есть увеличился на 134%, тогда как индекс общего числа занятых в промышленности рабочих поднялся с 72,6 только до 109,5, следовательно, всего на 50,8%. Примерно такие же изменения претерпели заработная плата и жалованье служащих: их индекс . возрос с 61,1 в 1932 году до 98,9 в 1934 году, то есть тоже только на 51 %. Иначе говоря, к шестому году правления Гитлера эксплуатация рабочих выросла вдвое, а заработная плата в среднем осталась на том же уровне. К тому же цены за это время значительно выросли, всякого рода налоги и сборы увеличились на 20-25%, а начиная с 1937 года средняя продолжительность рабочего времени возросла на 11% по сравнению с догитлеровским периодом; получалось, что производительность труда выросла вдвое, а реальная заработная плата рабочих при этом снизилась. В этом и заключались источники колоссальных прибылей крупного капитала и монополий. По данным Имперского статистического управления и Имперского кредитного общества, чистая прибыль только 1420 промышленных акционерных компаний, составлявшая в 1933 году 115 миллионов марок, поднялась в 1937 году до 584 миллионов марок, а к 1938 году выросла почти в шесть раз по сравнению с 1933 годом. Да, промышленным магнатам и банковским воротилам было весьма выгодно, чтобы десятки тысяч коммунистов, социал-демократов и профсоюзных активистов томились в тюрьмах и концлагерях, подвергались изощренным пыткам и истреблялись. Маркс недаром говорил в "Капитале", что ради получения-50% прибыли капиталист готов идти на риск, ради 100% он будет попирать все человеческие законы, а ради 300% – нет такого преступления, на которое он не решился бы, даже если бы ему угрожала виселица. Когда Карл Маркс писал в своем основном труде об этих отличительных чертах капитала, он вряд ли мог предполагать, что эта характеристика капитализма получит столь ужасное подтверждение на его родине.

Но и гитлеровский "рай для военных промышленников" не мог остаться вне воздействия начинавшегося нового циклического кризиса капиталистической системы хозяйства. Добыча угля, например, все возрастала, а вывоз его ко второй половине 1937 года резко упал. "Чрезвычайный и полномочный посол третьей империи для особо важных поручений" Франц фон Папен, который одновременно являлся и доверенным лицом магнатов тяжелой промышленности, заявил поэтому 1 сентября 1937 года австрийскому канцлеру Шушнигу, что даже если он, Шушниг, испытывает "неприязнь к национал-социалистскому тоталитаризму", то он все же может "дать свидетельства своей доброй воли в других областях, например в экономике или военных делах"{76}. Папен потребовал от Австрии установления "более тесного экономического сотрудничества" при помощи таможенного союза, который в данной обстановке должен был служить и был бы равносилен экономическому закабалению Австрии Германией. В начале 1938 года в результате уменьшения иностранных заказов стало очевидным дальнейшее значительное сокращение германского экспорта. Это еще более усилило существовавшие валютные затруднения гитлеровского рейха. Рост же вооружений в значительной степени зависел от ввоза железной руды и другого сырья из-за границы. Рейнско-Вестфальский угольный синдикат потребовал в январе 1938 года от Гитлера принятия немедленных мер. Угольные бароны и магнаты металлургии настаивали на полном слиянии австрийской и германской экономики, чтобы, с одной стороны, заставить Австрию покрывать свою потребность в угле исключительно за счет ввоза из Германии и, с другой стороны, воспользоваться австрийской железной рудой и увеличить ее добычу. Гитлер по-своему выполнил требования военных промышленников. Он просто силой оружия оккупировал Австрию. Это, кроме всего прочего, позволило ему охватить полукольцом Чехословакию и открыло прямую дорогу на Балканы.

При таком все ускоряющемся переходе на путь открытой захватнической войны, сфера которой шаг за шагом постоянно расширялась, обострились противоречия в кругах немецкой буржуазии и даже внутри нацистского аппарата власти. Гонка вооружений тяжело отразилась на торговом капитале и частично на промышленности готовых изделий. Обострение международной обстановки могло еще больше ухудшить их положение. Только в течение 1936-1937 годов число ремесленных предприятий, по официальным данным, сократилось на 90 тысяч. Кроме того, был ликвидирован ряд средних и мелких торговых фирм и предприятий. Все это, разумеется, повлияло на позиции некоторых политических представителей этих слоев. К тому же крупные концерны и тресты боролись между собой за большую долю прибылей, получаемых при производстве вооружений.

Противоречия среди нацистской верхушки проявились особенно резко незадолго до оккупации Австрии, когда Гитлер в феврале 1938 года объявил себя главнокомандующим всех вооруженных сил и уволил в отставку военного министра фон Бломберга и главнокомандующего сухопутными вооруженными силами барона фон Фрича. Одновременно прежний министр иностранных дел фон Нейрат был заменен нацистским дипломатом Риббентропом. Ряд других генералов и дипломатов подобным же образом получили отставку или были отозваны. Офицерский корпус безропотно перенес этот удар, направленный против его верхушки.

Нечто подобное событиям, предшествовавшим занятию Австрии, повторилось перед ударом по Чехословакии. Начальник генерального штаба генерал-полковник Бек возражал против дальнейших военных мероприятий, считая, что это может привести к большой войне, последствия которой невозможно предусмотреть. Бек и его сторонники, к которым принадлежали также Шахт и Герделер, конечно, не отвергали войну как таковую, они считали лишь, что ее нужно более основательно подготовить в дипломатическом и военном отношении, и поэтому до известной степени критиковали планы Гитлера. Гитлер же требовал от вермахта слепого повиновения, он дал Беку отставку и назначил на его место генерала Гальдера. Вокруг этого события реакционные историки, смешав вымысел с правдой, создали ореол легенды, желая при этом снять ответственность с германского генералитета, который американские и западногерманские империалисты хотят использовать для подготовки новой военной авантюры. Но существуют, однако, исторические факты, и они свидетельствуют, что генералитет не только не препятствовал Гитлеру в его военных авантюрах, но, напротив, он готовил и осуществлял их.

Проявлением противоречий в кругах крупной буржуазии явилась и отставка президента Рейхсбанка Шахта 19 января 1939 года. 1 сентября того же года Гитлер, выступая с речью по поводу нападения на Польшу, хвастливо заявлял, что на создание вермахта он затратил 90 миллиардов марок. Это, бесспорно, было заслугой финансиста, а точнее сказать, военного преступника Шахта. Но в эти последние несколько месяцев до непосредственного начала второй мировой войны задача заключалась в том, чтобы мобилизовать все средства и тем обеспечить финансирование лихорадочно работавшей военной промышленности. В этих целях Гитлер готов был поступиться интересами монополистов других отраслей промышленности и пойти даже на инфляционные меры. Не случайно Гитлер писал в послании к новому президенту Рейхсбанка нацисту Функу, что задачей его является "открыть частным предпринимателям широкий доступ к рынку капитала и отдать себя в их распоряжение". Выпуском же так называемых "налоговых облигаций"{77} гитлеровское правительство забирало вперед налоговые поступления за будущий год, спекулируя при этом на том, что неминуемый дефицит следующих лет будет покрыт за счет ограбления захваченных стран.

Одновременно перед гитлеровцами стояла и другая задача, о которой Шахт писал еще в ноябре 1938 года: "Чем больше сокращается потребление, тем больше труда можно вложить в военную промышленность. Уровень жизни и вооружения – понятия прямо противоположные и находятся в обратно пропорциональной зависимости друг от друга".

К мероприятиям по интенсификации труда в военной промышленности относилось гитлеровское постановление "О продолжительности рабочего дня", вступившее в силу с 1 января 1939 года. Согласно этому постановлению, 8-часовой рабочий день формально не отменялся, но в зависимости от "конкретных условий" в отдельных отраслях промышленности разрешалось увеличивать продолжительность рабочего дня от 10 до 14 часов. При этом оплата сверхурочных была частично снижена, а частично и вовсе отменялась, причем отказ от сверхурочной работы объявлялся наказуемым действием. Запись совещания нацистских главарей, происходившего 13 января 1939 года, свидетельствует о том, с какой интенсивностью возрастала эксплуатация рабочих военной промышленности. На совещании выступил получивший печальную известность доктор Тодт, доложивший о строительстве Западного вала и других оборонительных сооружений, и некий полковник фон Шелль, сообщивший о мерах по "рационализации" в промышленности. Затем выступил палач Гейдрих с "сообщениями об обеспечении этих военных задач", то есть о работе гестапо.

Бернская конференция КПГ призывала в своей резолюции всех коммунистов и социал-демократов планомерно и настойчиво бороться против новой волны фашистской "рационализации" в промышленности и новых постановлений о продолжительности рабочего дня. Коммунистам и социал-демократам "необходимо было договориться, чтобы объединить рабочих на борьбу против снижения заработной платы, увеличения продолжительности рабочего дня, против ухудшения условий труда, несчастных случаев на производстве, продовольственных затруднений и гитлеровской слежки"{78}.

И действительно, в течение 1939 года имел место целый ряд серьезных выступлений рабочих, которые выставляли при этом преимущественно экономические требования. На металлургических заводах "Бурбахер" в Саарбрюккене рабочие так решительно протестовали против снижения заработной платы, что была вызвана полиция, которой они также оказали сопротивление. Шахтеры Саарской области путем пассивного сопротивления и других форм протеста добились пересмотра условий сдельной оплаты труда на шахтах. Ставки по сдельщине были повышены. Было удовлетворено также требование шахтеров о дополнительной выдаче сала и смальца. Борьба за повышение ставок сдельной оплаты труда развернулась и на других предприятиях угледобывающей промышленности по всей Германии.

В начале июня 1939 года происходили волнения среди рабочих на строительстве укреплений Западного вала. Эти рабочие были большей частью принудительно направлены на военные стройки, оторваны от своих семей и лишены привычной работы по своей специальности. Коммунистическая партия в своих листовках отражала требования недовольных и ожесточенных этими мерами рабочих-строителей. Эти требования касались зарплаты, жилых помещений, пищи, рабочего времени (8-часовой рабочий день), условий доставки к месту работы, спецодежды, дополнительных пособий для семей, оставшихся на старом месте жительства, и т. д. 10 июня рабочие, возводившие укрепления Западного вала на "участке фронта" между Саарбркжкеном и Герсвейлером, прекратили работу. Эти действия рабочие дополнили отправкой делегации в органы "трудового фронта" и жалобами в различные инстанции гитлеровского аппарата. В конце концов рабочим удалось добиться осуществления ряда требований, выдвинутых и сформулированных коммунистами.

Примеру строителей укреплений последовали рабочие верфей района Вассерканте{79}. 25 июля 1939 года судостроители верфи "Блом унд Фосс" в Гамбурге добились увеличения почасовой оплаты неквалифицированных рабочих на 8 пфеннигов, которая теперь достигла 66 пфеннигов. Почасовая оплата обученных рабочих была увеличена на 7 пфеннигов, а высококвалифицированных рабочих – на 8 пфеннигов и достигла соответственно 70 и 80 пфеннигов.

В своем "обзорном докладе" за второй квартал 1939 года, датированном 31 июля, гестапо следующим образом характеризовало волнения среди строителей Западного вала и шахтеров и влияние, оказываемое ими на рабочих других районов страны и других отраслей промышленности: "В последнее время коммунисты перенесли свою деятельность в империи, как это уже неоднократно отмечалось, на промышленные предприятия. В более ранних сообщениях отмечалось, что коммунисты развертывают свою деятельность в местах наибольшего сосредоточения рабочих, таких, например, как строительство автострад и иногда даже на заводах "Фолксваген". Теперь такие волнения, но только в более крупных масштабах, имели место среди рабочих, воздвигающих укрепления Западного вала, и также на некоторых шахтах. Исходным пунктом для этой все возрастающей коммунистической пропаганды является социальная проблема".

Далее в докладе говорится, что коммунисты и социал-демократы на крупных промышленных предприятиях, добиваясь прекращения работы, выставляют требования главным образом по вопросам зарплаты и цен. На строительстве Западного вала это движение приобрело особенно широкий размах.

Гестапо заключило свой доклад следующими словами: "Использование и распространение сведений о происшествиях на строительстве укреплений Западного вала, так же как и на других предприятиях, поставлены на широкую ногу при помощи нелегальных листовок, радио, устной пропаганды и достигли крайней степени. Действуя таким образом, коммунистическая пропаганда добивается очевидных успехов и в большинстве случаев усиливает сопротивление рабочих и их возбуждение".

Эти признания гестаповцев позволяют судить о тех масштабах, которых достигло движение рабочих за удовлетворение своих экономических и социальных требований в первой половине 1939 года. Поскольку эта борьба осложняла и тормозила дальнейшее развертывание военной промышленности, постольку она, разумеется, имела и политическое значение. Однако основным ее недостатком было то, что политические требования, которые вследствие все более надвигающейся явной опасности войны приобретали тем большее значение, оттеснялись на второй план экономическими.

Важнейшим политическим итогом этой борьбы за удовлетворение экономических требований было то, что в ходе ее произошло сближение коммунистов, социал-демократов и профсоюзных активистов, что в некоторых местах привело к единству действий. К этому периоду относится образование крупнейшей подпольной организации коммунистической партии, действовавшей во время войны – подпольной группы Уриха. Весной 1939 года эта группа провела в Кремере, в лесистой местности севернее Ораниенбурга, "слет", в котором приняло участие от 60 до 70 членов партии. После этого в подпольной работе наступило значительное оживление. Устанавливались новые связи, появлялись новые сторонники, создавались новые группы. Старые подпольные группы организационно укреплялись. В группу Уриха входили не только коммунисты, но и социал-демократы и профсоюзные активисты.