Текст книги "Хаос (ЛП)"
Автор книги: Отем Грей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
ГЛАВА 16
СЕЛЕНА
Вчерашний вечер – один из самых чудесных за долгое время. Конечно, когда я ещё встречалась с моим бывшим мужем, то мы тоже ходили в рестораны, и после свадьбы тоже, но со временем мы всё реже и реже куда-нибудь выбирались, а потом и вовсе перестали. В большинстве случаев по вечерам я ужинала в одиночестве или ездила к родителям. Так что последние несколько дней теперь были надежно спрятаны в моей сокровищнице «Лучших Воспоминаний». Может быть, всё потому, что я наконец отпустила прошлое. Или, возможно, причина в Ремингтоне. Я не слепая и вижу, что увлекаюсь им всё сильнее. И, если честно, то не знаю, как к этому относиться. Но понимаю одно: мне следует действовать осторожно – развлекаться, но держать сердце за семью замками.
Я сидела на скамейке в престижном закрытом бассейне отеля «Катерина». Лежащий рядом на полотенце телефон неожиданно завибрировал, а потом раздалась классическая музыка. Нахмурившись, я поёрзала и потянулась к телефону. Жар опалил щёки, когда я увидела имя на экране. Не припоминаю, чтобы устанавливала на него эту мелодию. Наверное, Ремингтон сам всё выставил, когда вчера добавлял мне в список контактов свой номер.
– Только не говори, что ты один из парней, помешанных на классической музыке, тех, кто и дня без неё не может прожить.
В ответ раздался тихий и, как обычно, обольстительный смех Ремингтона. Как это у него так легко получается? Уверена, что Сен-Жермен даже не представляет, насколько чувственно смеётся.
– Да, я один из таких парней. Обожаю классику. Не хочешь приехать ко мне?
Улыбаясь, я подтянула ноги к груди и прижалась подбородком к коленям.
– Хмм. А что я буду с этого иметь?
– К Эдриену в гости приехали несколько друзей, и мне нужна компания.
От одного упоминания о его сыночке я, как дурочка, расплылась в улыбке. Он такой смышлёный и…
Я замерла, резко оборвав поток собственных мыслей. Мне нельзя так думать. Это чужой ребенок, а я уже привязалась к нему, хотя через три месяца уеду.
Интересно, что сказал бы на это мой психотерапевт.
– Селена?
Голос Ремингтона вернул меня к разговору.
– Прости, ммм… я на минутку отвлеклась.
Он молчал несколько секунд.
– Ты в порядке? – спросил он севшим взволнованным голосом.
– Да. Это моя дурная привычка. Просто не обращай внимания. – Я нервно рассмеялась. – Так что ты говорил?
– Что ты будешь из этого иметь. Я тебя накормлю. Ведь я не только один из самых сексуальных отцов во всей Франции, но ещё и великолепный повар.
– Поосторожнее с этим, Сен-Жермен. А то если будешь так задирать нос, не сможешь вписаться в дверной проём.
Ремингтон рассмеялся.
– Так что скажешь?
– Думаю, я в настроении для того, чтобы меня накормили и побаловали.
– Ты даже не представляешь, насколько сильно я хочу тебя баловать, Селена.
От низкого и сексуального тона по телу побежали тысячи мурашек.
Я зажмурилась и прикусила губу.
– Ты умело пользуешься словами, Ремингтон.
– Я хорош не только в этом, но и во многом другом.
Выдохнув, я открыла глаза и осмотрелась. На всей территории бассейна несколько рассеянных посетителей.
– Через двадцать минут я пришлю за тобой кого-нибудь.
***
Уже через десять минут я ждала в холле отеля. В обтягивающих джинсах, шифоновой блузке и тоненьком свитере. С лёгким макияжем, как ни как середина дня, и в доме будут играть дети. Да и кто знает, может, в итоге у меня на лице окажется еда или ещё чёрт знает что.
Но даже эта мысль не уменьшила волнения от предстоящей встречи с Ремингтоном и Эдриеном. Если честно, то я ждала этого с огромным нетерпением.
В отель вошёл мужчина, который выглядел так, словно с лёгкостью мог поднять полвагона, и снял очки. Я тут же его узнала. Именно с ним в колледже «Святой Бернадетты» разговаривали Ремингтон с Эндрю. Впившись в меня взглядом, незнакомец направился – а если точнее, решительно зашагал – в мою сторону. Я выпрямилась, когда он остановился передо мной.
– Мадам Майклз?
– Да.
– Меня прислал месье Сен-Жермен. Следуйте за мной, пожалуйста.
– А где Адель? – выпалила я. От этого мужика мороз шёл по коже. Да и бесстрастный холодный взгляд не добавлял приветливости.
Зыркнув на меня, он кивнул в сторону выхода и отвернулся. Я поспешно достала телефон.
«Кого ты за мной прислал? Что это за тип, похожий на Вина Дизеля?»
Поднявшись, я поправила ремешок сумочки на плече и поспешила за мужчиной, сжимая в руке телефон, но когда тот завибрировал, остановилась.
«У Адель сегодня выходной. Прости, забыл предупредить, что тебя заберет Жиль. Он мой хороший друг. С ним ты в безопасности».
Я замерла на полушаге.
«В безопасности?!»
Я нажала кнопку отправить и сразу же получила ответ.
«Я имею в виду, что он хороший водитель. Почти такой же великолепный, как и я.;)»
Рассмеявшись, я последовала за Жилем к машине. Как только доберусь до Ремингтона, нужно не забыть слегка опустить его взлетевшую до небес самооценку.
Мы ехали где-то минут десять по направлению к дому Ремингтона на Монмартре, когда я заметила, что Жиль постоянно поглядывает в зеркало заднего вида. Его глаза были надёжно скрыты за тёмными стёклами очков. Повернувшись на сиденье, я посмотрела в окно, пытаясь понять, что же его там так беспокоит, но ничего необычного не увидела. В такое время дорога почти пустая.
Я откинулась на спинку сиденья. Живот скрутило от беспокойства, одолевавшего меня последнюю неделю. Я настолько сильно ушла в себя, что, когда Жиль неожиданно развернул машину и рванул по объездному пути, закричала и съехала с сиденья. Со всех сторон послышались визги колёс и гудки клаксонов.
– Что происходит? – спросила я, прижимая руки к груди. Взгляд метался от заднего окна к Жилю и обратно.
– Просто объезжаем стороной сумасшедших водителей. – Его голос отлично ему подходил. Очень грубый, глубокий и отрывистый.
Я снова бросила взгляд в окно. Жиль ехал по узкой улице, часто посматривая в зеркало заднего вида. Когда «Пежо» притормозил на светофоре, машину неожиданно сильно тряхнуло. Закричав, я закрыла голову руками и опустила её между колен.
Боже милостивый, только не это! Господи, спаси и сохрани!
Наступила тишина. Единственное, что я слышала, так это грохот пульса в ушах и собственное затруднённое дыхание.
– Жиль? – позвала я, немного приподнимая голову и оглядываясь.
– Всё в порядке, мадам Майклз, – напряжённо ответил он. Я осторожно опустила руки и заглянула через спинку сидения. – Всё в порядке, – повторил он, набирая номер на телефоне.
И уже через несколько секунд с кем-то тихо разговаривал. Мой французский оставляет желать лучшего. Хотя мама настаивала, чтобы мы с сестрой общались на её родном языке. Жаль, что я не сильно старалась. Но слова «опасность» и «машина»» я всё же понять смогла. Потом Жиль заговорил ещё тише, и я наклонилась вперёд. Может, это с моей стороны чересчур любопытно или даже грубо, но если речь шла обо мне, я должна знать, что происходит.
– Я не видел лицо, – говорил Жиль. – Идиот умчался, прежде чем я успел разглядеть номерной знак. Она в порядке. Да, спросила, но я промолчал.
Внезапно на меня накатила ярость. Руки на коленях сжались в кулаки, и меня затрясло от пережитого страха. Беспокойство, которое одолевало меня раньше, распространялось в груди. К тому моменту, когда мы приехали к Ремингтону, я готова была взорваться.
Что если… А может…
Я покачала головой, меня одолевала куча мыслей и вариантов происходящего.
Если именно я была целью того человека, кто бы он там ни был… Хотя опять же, вряд ли, я ведь не настолько знаменита. Я слышала, что иногда моделей преследуют, но по сравнению с другими в мире моды я всего лишь мелкая сошка.
Мне просто необходимо поговорить с Ремингтоном, пока я совсем не извелась.
Оторвавшись от разглядывания рук, я поняла, что возле двери стоит Жиль, смотрит на меня и ждёт. На нём всё ещё были солнцезащитные очки, поэтому я не могла понять, о чём он думает. Закинув сумочку на плечо, я вложила свою ладонь в его и позволила помочь мне вылезти из машины. Каким-то непостижимым образом мои нервы слегка успокоились.
ГЛАВА 17
СЕЛЕНА
Когда я вошла в дом, Ремингтона не было ни в гостиной, ни на кухне, но из какой-то комнаты доносились голоса.
В поисках ванной комнаты я поспешно бросилась на второй этаж. Побрызгав себе на лицо холодной водой, я схватила несколько бумажных полотенец и уселась на крышку унитаза. Отдышавшись, я попыталась успокоиться. А потом быстро освежила макияж. Карандашом скользнула по контуру глаз, а на губы нанесла блеск. Побросав всю косметику обратно в сумочку, я вышла из ванной.
У двери, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди, меня ждал Ремингтон. Белая футболка плотно облегала руки и грудь, а голубые джинсы подчёркивали мускулистые бёдра.
Снизу доносились голоса и детские визги, а когда раздался заразительный смех, мне захотелось побежать вниз и присоединится к веселью.
Но Ремингтон снова стал мистером Чрезмерная-Настороженность.
– Ты в порядке?
Скользнув мимо него, я прислонилась к стене рядом с ним и откинула назад голову.
– В порядке ли я? Хм… Нет. Не совсем. – Повернув голову, я посмотрела на Ремингтона с наигранным спокойствием. Хотя внутренне содрогалась при одном воспоминании о том, что произошло по дороге сюда. – Ремингтон, что вообще происходит?
Опустив руки, он встал передо мной и опёрся одной ладонью о стену возле моей головы. Наклонившись вперёд, Ремингтон провёл носом по моему подбородку.
– Ничего, о чём бы тебе стоило волноваться.
Я сделала глубокий вдох и задержала дыхание, сопротивляясь дрожи, пробегающей по спине.
– Это имеет ко мне какое-то отношение?
Ремингтон опёрся второй рукой с другой стороны от моей головы, тем самым заключив в плен, а потом приник губами к шее.
Со стоном я повернула голову набок.
– Боже мой, Ремингтон, – я зарылась пальцами в его волосы. – Ты пытаешься меня отвлечь, Сен-Жермен. – Я приникла губами к его губам в глубоком поцелуе, а потом отстранилась. – Я хочу знать.
Он прижался лицом к изгибу моей шеи. Тёплое дыхание согревало кожу.
– Давай поговорим об этом позже, хорошо?
– Нет.
Отстранившись, он посмотрел на меня.
– Не сейчас. Позже, когда разойдутся дети.
Раздражённо фыркнув, я отвела взгляд и посмотрела в сторону лестницы.
– Отлично. Никаких увиливаний от разговора?
Обхватив мой подбородок рукой, Ремингтон снова повернул меня к себе.
– Ни единого.
Когда мы спускались по лестнице, нас увидел Эдриен. Он побежал навстречу, остановившись только возле нижних ступенек.
– Селена! – закричал он. На его личике заиграла ангельская улыбка, в которую я мгновенно влюбилась, увидев эти зелёные глаза.
Сбросив с плеча руку Ремингтона, я стремглав спустилась и подхватила малыша на руки, нежно прижав к себе его подвижное и переполненное энергией тельце.
– Как дела, тигрёнок?
Отстранившись, он прикрыл ротик ладошкой и захихикал.
– Хорошо. Papa[12]12
Papa – Папа (франц.)
[Закрыть], мы можем поплавать в бассейне?
– На улице холодно…
Не дав отцу договорить, Эдриен стал умолять его, быстро тараторя на французском. Рассмеявшись, я поставила его обратно на пол, а потом положила сумочку на столик у стены и пошла на кухню глянуть, смогу ли чем-нибудь помочь.
– Ты всё это приготовил? – спросила я, рассматривая изобилие блюд на столе.
– Я же сказал, что отличный повар, – Ремингтон подмигнул мне, и я рассмеялась. Он выглядел таким беззаботным и красивым, и ещё мне очень нравилась его уверенность в собственной мужественности. Это так заводило.
– Ты в одиночку справляешься со всей этой детворой?
С мимолетной улыбкой Ремингтон кивнул:
– Многолетняя практика. К нам часто в гости приходят друзья Эдриана. Когда ты неожиданно становишься одновременно и отцом, и матерью годовалого ребенка, то быстро всему учишься. Иногда помогает Адель, а порой, когда у меня завал на работе, я нанимаю домработницу. Но в основном я делаю всё сам. Ради него я готов на всё.
Вот это да! Немыслимо, как этому мужчине удается словами и поступками отнять у меня способность дышать?
Я подошла к Ремингтону, положила руку ему на затылок, притянула к себе и поцеловала. А потом, отстранившись, взглянула на Сен-Жермена и увидела голодный блеск в его глазах.
– За что, ma belle?
– За то, что ты такой… – он наклонил голову набок, пока я пыталась подобрать правильное слово. А потом вспомнила, что собиралась преподать урок его зарвавшейся самооценке. – Милый, – наконец сказала я и, убрав руки, направилась к кухонному столу. Я чувствовала, как его взгляд прожигает мне спину. Обернувшись, я дерзко улыбнулась и едва не оступилась.
По округлившимся в недоумении глазам было видно, что Ремингтон не может поверить, что я выбрала именно это слово. А потом его глаза сузились.
– Это кошки милые. Собачки милые. Эдриен и остальные малыши в какой-то мере милые.
Он стал подкрадываться ко мне с опасным выражением лица. Хихикая, я обежала вокруг стола и, сбросив балетки, заняла выгодную позицию. Сердце бешено колотилось в груди.
– Милый.
– Забери свои слова назад, пока я тебя не поймал, иначе я не буду нежным.
Покачав головой, я побежала к другому краю стола, но его длинные ноги сократили расстояние между нами.
– Не дождёшься. Мы должны немного опустить тебя с небес на землю. У тебя слишком раздутое самомнение.
– У меня... – зарычал он, притворяясь, что поворачивает влево. Я сделала рывок вправо, но слишком поздно, Ремингтон схватил меня и прижал спиной к своей груди, – нормальное самомнение. Значит, ты говоришь, милый? Знай, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты уяснила: это слово ни в коей мере мне не подходит. Ни капли.
Я поёрзала попкой по выпуклости на его джинсах, прекрасно зная о жаре и желании, которые волнами исходили от Ремингтона. А также я слышала крики и взрывы смеха из игровой комнаты, чуть дальше по коридору.
– Ладно. Тогда назови мне подходящее для тебя слово, которое не будет повышать твою и так завышенную самооценку.
Проведя носом по моей щеке, он наклонил голову и прикусил кожу на изгибе скулы. Рука бесцеремонно скользнула под блузку, лаская круговыми движениями кожу. От его прикосновений у меня перехватило дыхание, а между бёдер зародилось безудержное желание.
– Я, мать его, Ремингтон чёртов Сен-Жермен. И нет таких слов, которые способны меня описать.
Повернув голову, я заглянула ему в глаза и не смогла сдержать смешок. А увидев в зелёных омутах искорки веселья и желания, расхохоталась.
– По-твоему, это смешно?
Но прежде чем я успела ответить, его рот обрушился на мой, крадя дыхание и смех. Ремингтон целовал меня так жадно, словно это наш первый поцелуй, которого он ждал всю жизнь. Он делал это с такой неудержимой страстью, что, когда оторвался от моих губ, мы оба задыхались и улыбались.
– Я могу всю жизнь слушать твой смех, Селена.
– А я – целовать тебя, и мне всегда будет мало. Ты великолепно целуешься, Сен-Жермен.
– Только потому, что я целую твои губы. Такие восхитительные и просто идеальные.
Его слова согрели мне душу.
***
Я надолго запомню день, проведённый с Ремингтоном и шестью мальчишками. Он изображал лошадку, ржал и пускался в галоп. А мне досталась роль чего-то среднего между королевой и ведьмой. Притворяясь драконом, Ремингтон позволил детям заколоть себя пластиковыми мечами, а потом переворачивался, хватал малышей и по очереди щекотал.
Сразу после ужина приехали родители и забрали детей. Эдриен зевал, потирая глазки.
– Papa, а можно она мне сегодня почитает сказку? – спросил Эдриен, указывая на меня пальчиком.
– Эдриен, у неё есть имя, – сказал Ремингтон с лёгким укором. К этому времени мы закончили споласкивать тарелки и загрузили их в посудомоечную машину.
– Селена! – выкрикнул Эдриен, когда я бросила полотенце, завернула за угол и погналась за ним. А когда догнала, весело захихикал.
Мой смех оборвался, когда я обернулась и взглянула на Ремингтона. Он стоял, прислонившись к столу, и как заворожённый смотрел на нас. Руки упирались в бока, а на лице вихрь эмоций, сменяющих друг друга, словно он боролся сам с собой. Наконец, приняв какое-то решение, он нам кивнул.
– Ты уверен? – спросила его я. Мне не хотелось врываться в их жизнь и нарушать привычный уклад.
– Да, – одними губами ответил он, когда Эдриен снова зевнул.
Почистив зубы и переодевшись в пижаму, малыш забрался под одеяло, уютно и выжидающе посмотрел на меня.
– И какую книгу тебе почитать, тигрёнок?
Он взял с прикроватной тумбочки детскую книжечку с картинками.
Это… это такое непередаваемое ощущение. Глубоко вздохнув, я начала читать. Сначала было сложно вернуться к чтению на французском, но после нескольких страниц стало легче.
Через двадцать минут, улыбаясь, я вышла из комнаты Эдриена.
Когда я вернулась в гостиную, Ремингтон вольготно сидел на диване без рубашки и с бокалом вина в руке. Я замерла на месте, любуясь красивым мужчиной, который задумался о чём-то настолько сильно, что даже не услышал, как я вошла в комнату. Я скользнула взглядом по его телу. Идеальный пресс, как раз в меру мускулистые руки. Тёмные волосы на груди сужались на животе в тонкую полоску и исчезали в джинсах. Верхняя пуговица была расстёгнута.
Мама дорогая!
Словно услышав мои мысли, Ремингтон повернул голову и посмотрел на меня. На его губах расплылась кривоватая улыбка, взгляд скользнул по моим ногам, а потом вернулся и замер на груди. Соски мгновенно затвердели, когда я вспомнила о том, что произошло в chambre trois.
Господи, насколько же сильно я им очарована.
– Готова? – слово эхом рознеслось по комнате, увеличивая напряжение между нами.
Прочистив горло, я скрестила руки на груди и только после этого подошла, став перед ним. Ремингтон поднялся и поднёс бокал с вином к моим губам, а потом немножко наклонил. Я сделала жадный глоток, а между бёдер нарастало мучительное томление.
И к чему, собственно, я должна быть готова? К сексу? Или к разговору? Ещё с нашего ужина я пыталась представить, какого будет почувствовать на себе полностью обнажённого Ремингтона. Во мне. Но меня не отпускали мысли о пережитом страхе, когда по пути к дому Ремингтона та машина попыталась столкнуть нас с дороги.
– Я хочу тебя написать.
ГЛАВА 18
СЕЛЕНА
– А я хочу поговорить.
Настороженно Ремингтон провёл рукой по лицу, а потом поставил бокал на столик и начал метаться по комнате.
– Давай на время забудем об этом. Позволь мне написать твой портрет.
Я грозно взглянула на него.
– Почему забудем?
Ремингтон резко остановился, повернулся и подошёл ко мне.
– Потому что я не хочу, чтобы этот человек встал между нами. Сегодня был такой замечательный день. И больше всего мне хочется как можно дольше растянуть удовольствие. Жиль уже занимается этой проблемой. Пожалуйста, пойдём со мной. Обещаю, мы позже об этом поговорим. – Голос был полон настойчивости. Ремингтон протянул мне руку. – Давай ещё хоть немного насладимся компанией друг друга.
– Ты же понимаешь, я всё равно не отступлю и заставлю тебя сдержать обещание?
Он кивнул. Я взяла его за руку, и Ремингтон заметно расслабился. Так или иначе, для разговоров у нас впереди целая ночь.
Ремингтон повёл меня мимо кухни по коридору, белые стены которого были увешены картинами.
– Какую живопись ты предпочитаешь? – спросила я и, оглянувшись на Ремингтона, застукала, как он пялится на мою задницу. – Кажется, у кого-то слабость к моей попке, я права?
– Хм... У меня слабость к каждой, даже самой крошечной, клеточке твоего тела. – Неожиданно его рука скользнула вниз по моей спине. Растопырив пальцы, Ремингтон обхватил мою ягодицу и нежно сжал. – Мне близок реализм.
– Ладно. Считай, что на сегодня ты получил мою попку в полное своё распоряжение. Чего не сделаешь ради искусства.
Без предупреждения он резко развернул меня и прижал к стене. Обхватив запястья обеими руками, Ремингтон наклонился ко мне.
– Только сегодня?
– Да. И, кстати, ты отвлекаешь меня. Насколько я помню, Сен-Жермен, мы должны были поговорить о случившемся.
– Знаю. – Прижавшись своим лбом к моему, Ремингтон закрыл глаза. – Просто мне так хочется, чтобы этот вечер закончился на приятной ноте. Ведь мы же можем это сделать? Обсудить всё позже?
– Для начала ответь мне на один вопрос. Это имеет ко мне какое-то отношение?
Медленно открыв глаза, он закусил нижнюю губу и посмотрел на меня из-под длинных загнутых ресниц.
– Я пообещал всегда говорить тебе только правду, поэтому отвечу на твой вопрос. И да. И нет.
Выдохнув, я слегка пошатнулась.
– И как, чёрт, возьми, я должна это понимать? Ты знаешь, кто это делает?
Он покачал головой.
– Меня вряд ли кто-то посчитает такой важной и знаменитой. Что им от меня надо? – я на секунду замолчала, кое-что вспомнив. – Письмо. Ты с Эндрю читал какое-то письмо в лицее «Святой Бернадетт». Его прислали… мне?
Ремингтон отрывисто вздохнул.
– Нет.
Несколько минут я смотрела ему в глаза. Он говорил правду. Тогда что же было в том письме?
– Давай сейчас не станем об этом думать, ладно? Мы великолепно провели день, давай не будем его портить, – Ремингтон провёл ладонью вниз по моей руке и переплёл наши пальцы вместе. – Пойдём со мной, ma belle.
От такой нежности по моему телу разлилось тепло. Ремингтон повёл меня в какую-то комнату и, прежде чем мы вошли, включил свет. Отпустив мою руку, он пошёл вправо, к шкафам. Повернувшись, я осмотрелась.
Эта комната полностью отличалось от любой другой в этом доме. На терракотовых стенах с одной стороны были брызги красок разных цветов: синей, зелёной и красной. В дальнем конце комнаты возле кушетки-рекамье стоял табурет. Напротив него с другой стороны – мольберт, а за ним – столик с кучей разнообразных кисточек, красок и чего-то, очень похожего на уголь.
– Для натурщицы на тебе слишком много одежды, Селена.
Встав передо мной, Ремингтон с вопросительным взглядом потянулся к верхней пуговице моей блузки. Как только я кивнула, он медленно расстегнул пуговки, стянул с плеч шифоновую вещицу и позволил ей соскользнуть на пол. Рука поползла ниже и замерла на поясе джинсов. Только в этот раз он ни мгновения не колебался.
Через пару секунд на мне ничего не осталось, кроме кружевного бюстгальтера и трусиков. Он неторопливо скользнул по мне взглядом, чуть дольше задержавшись на груди. С трудом сглотнул, а потом снова посмотрел мне в лицо. Расширенные зрачки казались бездонными. Никогда в своей жизни я не видела у мужчины такого ненасытного взгляда. У меня перехватило дыхание, когда, посмотрев на тонкую полоску волос на его прессе, я увидела внушительную выпуклость на джинсах.
Ничего себе! Просто нет слов!
Когда я наконец подняла глаза, то поняла, что Ремингтон как заворожённый смотрит на мой живот и краешек татуировки, видневшейся из-под трусиков. Почувствовав себя слишком беззащитной и уязвимой, я замялась на месте. Но стоило Ремингтону обезоруживающе улыбнуться, как у меня словно выросли крылья. И внезапно я осмелела.
– У нас с тобой много общего. Мы оба любим искусство, – заявил он самодовольно.
Если бы он только знал! Татуировку я сделала не из любви к искусству, а в попытке спрятать за ней болезненные воспоминания.
– У нас? – переспросила я, скрывая затаившуюся в груди боль. – И что же ещё общего у нас с тобой есть?
– Мы умеем рассмешить друг друга, а сексуальное притяжение между нами просто зашкаливает.
С этим не поспоришь.
Я уверенно завела руки за спину, но, взявшись за застёжку бюстгальтера, замерла. Прекрасно поняв, почему я мешкаю, Ремингтон кивнул. Он хотел, чтобы я полностью обнажилась. Бросив бюстик на пол, я опустила руку к кружевам трусиков. Но Ремингтон меня остановил, накрыв мою руку своей.
– Позволь мне, – он опустился на колени, спуская кружева и покрывая бёдра и ноги лёгкими поцелуями. А потом, склонившись ещё ниже, поцеловал пальчики ног и снова посмотрел на татуировку, которая теперь предстала перед ним во всей красе.
Прижавшись губами к пупку, Ремингтон сначала лизнул край татуировки, а потом добрался до середины. Тяжело дыша, я опустила руки и, зарывшись пальцами в его волосы, стала нежно перебирать мягкие локоны. Когда его язык прикоснулся к шраму, я вздрогнула и зажмурилась. Я меньше всего хотела, чтобы он заметил, насколько сильно это влияет на меня.
Его рот одновременно дарил боль и наслаждение, убивал и воскрешал. Я окончательно и бесповоротно пропала.
Отстранившись, Ремингтон поднялся и, взяв за руку, повёл к кушетке, обитой красным бархатом. Присев на кушетку, я неуверенно посмотрела на него.
– Ложись.– Беззаботный Ремингтон исчез. Передо мной стоял мужчина, сводивший меня с ума во время нашего ужина. Тот, кто контролировал всё и вся.
– Селена, как ты относишься к расширению границ допустимого?
Я нахмурилась.
– О чём ты?
Ремингтон провёл костяшками пальцев вниз по моей щеке, его глаза светились нежностью.
– Ты когда-нибудь делала что-нибудь тебе несвойственное?
Я не представляла, о чём он. Если о сексе, то у нас с Джеймсом не было ничего, кроме классики. Поза миссионера, или же он брал меня сзади.
– Если я сделаю что-то, что тебе не понравится, ты мне скажешь, договорились?
Кивнув, я наблюдала, как он направился к встроенному справа шкафу. Меня одолевало предвкушение и желание. А ещё страх. Я снова задумалась о сегодняшнем инциденте и о нашем с Ремингтоном разговоре до того, как мы зашли в студию. Положив голову на мягкую поверхность кушетки, я уставилась на квадратные плитки на потолке. В голове хаотично кружились мысли.
– Селена? – Я повернула голову набок и увидела Ремингтона с длинным красным шёлковым материалом в руках. – Где ты была?
Покачав головой, я отпустила прикушенную губу.
– Ты слишком много думаешь, а сейчас последнее, чего я хочу, это чтобы тебя одолевали мысли. Мне надо, чтобы ты была здесь, со мной. Пережила со мной эти мгновения, договорились?
Я тяжело вздохнула.
– Не уверена, что сегодня подходящий день для написания портрета. Я слишком рассеянна.
– Что ж, тогда сейчас я просто должен об этом позаботиться.
Когда он снова опустился на колени и сжал мои бёдра, его плечи напряглись.
– Разведи ножки в стороны, Селена.
– Что?!
Ответом мне стала одна приподнятая в вызове бровь.
– Хочу убедиться, что единственное, о чём сейчас ты будешь думать – ты, я и эта комната.
Глаза Ремингтона потемнели ещё больше, а грудь поднималась и опадала от частых вдохов. Он положил руки мне на бёдра, ладонь скользнула по внутренней стороне к животу. Я была в восторге, что его так заводят мои пышные бёдра и далеко не плоский живот.
– Боже, ты такая красивая. Ты лежишь передо мной как самое изысканное лакомство. Селена, я просто умираю от желания трахнуть тебя прямо сейчас. Но уверен, если возьму хоть раз, то не смогу остановиться, пока мы оба не будем полностью измождены. Но даже тогда не захочу покидать тебя. Поэтому пока я поимею тебя языком и сделаю всё от меня зависящее, чтобы ты никогда ни забыла этой минуты. Разведи ножки, ma belle.
Словно загипнотизированная этими тёмными, полными желания глазами, я задрожала, покорно раздвинув ноги. Ремингтон опустил взгляд и, как заворожённый, уставился мне между ног. С его губ сорвался стон.
– Vous etês belle[13]13
Vous etês belle – Ты такая красивая. (фр.)
[Закрыть],– пробормотал он, склонив темноволосую голову, и прижался губами к внутренней стороне бедра. Несмотря на ожидание прикосновения его губ к моей коже, я всё равно вздрогнула от их мягкости и от интимности ласки.
Все мысли улетучились. От его тёплого дыхания, ласкающего кожу, всё тело натянулось как тетива. Его губы прижались к моей изнывающей плоти. Ремингтон неторопливо целовал и лизал, пока я не начала извиваться на кушетке. После этого, раздвинув пальцами складочки и не прерывая ласк, стал задевать кончиком языка особенно чувствительный комочек. Выгнув спину, я застонала. Зарычав от явного удовлетворения, Ремингтон обхватил губами клитор и стал посасывать, то медленно, то быстро. Ни на минуту не останавливая свою сладострастную пытку, он скользнул в меня пальцем. Я больше не в силах была сдерживаться.
– Ремингтон, я… я кончаю!
– Чёрт, Селена, я без ума от твоего вкуса. – Руками обхватив попку, Ремингтон притянул меня ещё ближе ко рту, продолжая ласкать. А потом одобрительно заворчал, и звук дрожью отозвался в моём клиторе.
– О, Боже! – Меня накрыл оргазм такой оглушительной силы, что я едва могла вздохнуть. Такое чувство, будто меня снесло бесконечными волнами удовольствия.
Когда я пришла в себя, Ремингтон лежал рядом, опираясь локтем на кушетку и подпирая голову рукой. Наклонившись, он меня поцеловал. Я застонала, ощутив свой вкус на его языке.
– Вот именно этого вида я и добивался. – Ремингтон нежно провёл костяшками пальцев по моему подбородку. – В следующий раз, ma belle, ты кончишь с моим членом глубоко в тебе.
Поцеловав меня в губы, Ремингтон поднялся и снова уложил меня на кушетке в нужном положении. Пальцы жгло от желания прикоснуться к нему, я поёрзала, внутри пылало необузданное пламя. Не в силах больше терпеть, я вытащила из-под головы руку. Просунув пальцы в петли на его джинсах, рванула Ремингтона на себя. Я до одури жаждала его. Хотела, чтобы твёрдое тело плотно прижималось к моему, а горячая кожа обжигала, клеймя.
Захваченный врасплох, Ремингтон покачнулся. Молниеносно выставив руки, он опёрся ими по обе стороны от моей головы.
– Позволь и мне о тебе позаботиться. – Моя ладонь скользнула к выпуклости на джинсах. Резко вздохнув, он прикрыл глаза, словно испытывая муки. – Ну же, Ремингтон, всего пару минут.
– Проклятье, Селена. Если ты не остановишься, я не смогу сдержаться и затрахаю тебя до потери сознания. – Впившись в мой рот, Ремингтон пососал нижнюю губу и нежно её прикусил. А потом опустился на меня, стал плавно двигать бёдрами, и меня мгновенно накрыла волна сладострастного томления. Я только что испытала оргазм, но сейчас почувствовала, как приближается второй.
– Да, я именно об этом.
– Господи, – простонал он, необузданно меня поцеловав. А потом отстранился, поправил джинсы и провёл кончиком пальца по внутренней стороне моего бедра. – Позволь я сначала тебя нарисую, а потом покажу, как прикасаться ко мне. Грубо, нежно, по-всякому, – последнее слово прозвучало как одно из семи смертных грехов. И, чёрт возьми, я как раз в настроении согрешить.
– Это ты во всем виноват, – надув губы, сказала я.
Он удивлённо приподнял тёмную бровь, а в глазах заплясали чёртики.
– Я виноват?
– Конечно. Весь такой неотразимый. Я хочу тебя и никак не могу перестать думать о твоих поцелуях и о том, когда мы, наконец… трахнемся.
– Мне нравится, когда ты говоришь «трахнемся».
Он снова взял красный шёлк и завязал один конец на моей щиколотке, потом протянул ткань между ног, прикрыв венерин холмик. Один раз обернул материалом талию и прикрыл грудь, а вторым концом связал запястья. Вытянувшись, я лежала на кушетке, а блестящая ткань прикрывавшая тело, отбрасывала дразнящие блики на кожу.
