Текст книги "Эхо грядущего. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Осинский Максим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

– Видите ли, Алиса, – продолжил Павел, – у нас единственная адекватная версия связывает вас с Агеевым. Но это очень опасная версия, как для вас, так и для нас. Если он действительно в этом замешан, то мы вам помочь не сможем ровно до того момента, пока вы не начнете говорить. Если, допустим, я сейчас с Николаем поеду к Агееву и вывалю все это перед ним, спросив, помогал ли он сделать поддельный пропуск, то завтра я поеду в какой-нить Солнцеград или его подобие перекладывать бумажки в местном управлении Службы, и это в лучшем случае. – Павел сделал паузу и закурил. – Второй вариант тоже опасен, но вполне реален. Вы расскажите правду, я передам это начальство и у нас будет повод поехать к Агееву. Так тут у нас пропуск на мероприятие с участием президента, то, по крайней мере, какие-то действия с Агеевым будут проведены и, либо мы, либо ФСО, зададут ему вопросы. Если Агеев к этому причастен, то все станет на свои места: вас осудят, конечно же, но вы получите конкретный срок и сидеть будете не здесь.

– Думаете, мы с Агеевым задумали убить президента? – Алиса слегка улыбнулась.

– Знаете, – Павел сделал глубокую затяжку, – я вообще, честно говоря, не совсем верю в ту версию, что я изложил. Мы ведь не просто так сюда пришли. Я точно знаю, что Агеев не знал в момент вашего задержания в Солнцегорске о своем скором назначении. Ну, может быть не точно, но процентов на 90 я уверен. Там есть свои нюансы. И в таком случае, эта версия терпит полный крах. И тогда становится совсем неясно, что же нам искать и в каком направлении рассуждать. Здесь только вы и больше никто можете нам помочь.

– Дайте сигарету, – попросила Алиса.

Павел протянул ей пачку и помог закурить. Пока Алиса делала первые затяжки в комнате стояло молчание. Она задумчиво смотрела на дым, будто бы что-то осмысляя. Я сидел полный надежды, что она сейчас начнет говорить по сути, что откроет нам дверь к правде, либо, хотя бы, укажет правильный путь, прольет свет хоть на что-нибудь из тех вещей, которые были нам абсолютно непонятны.

– Ваша версия неверна, – произнесла она. – Абсолютно. Но больше я вам сказать ничего не могу.

Мы с Павлом переглянулись.

– Почему? – спросил я.

– Потому что, – ответила она вновь с легкой тенью улыбки. – Единственное, что я добавлю, и я прошу очень меня послушать: не лезьте никуда более. Особенно к Агееву. Если вы действительно пойдете к нему, то совершите очень большую ошибку. Он тут не причем. Абсолютно. Но и трогать его нельзя. Даже вопросы задавать про это дело ему не надо.

– Алиса, – сказал Павел, – вы сейчас делаете все для того, чтобы мы все-таки с ним поговорили.

– Да, подтвердил я, – эти ваши слова заставляют нас теперь искать все возможные пути для беседы с Агеевым.

– Я теперь просто в лепешку разобьюсь, но добьюсь встречи с ним, пусть меня хоть на Северный полюс потом отправят.

Теперь взгляд Алисы перестал быть отрешенным. Она пристально посмотрела на Павла, а потом на меня.

– Если вы думаете, что я его сейчас так неуклюже прикрываю, то вы, господа, идиоты. Все, что вы сейчас должны сделать – это встать со стульев, уйти отсюда и забыть про меня. Не бойтесь, никто не убьет президента 9 мая.

– Знаете, – я сделал вид как будто и не слышал, что она только что говорила, – мы были недавно опять в Солнцегорске. Недалеко от того места, где вас задержали. Точнее, где вас скрутили.

– И? – резко вставила Алиса.

– Мы ничего не нашли. Кроме одного заброшенного здания. Я почему-то уверен, что вы какое-то время там находились. Не знаю почему, но я готов поспорить.

Тут уже Павел посмотрел на меня удивленно. Мы не обсуждали это здание после отъезда из Солнцегорска. Я и сам про него не думал, но вот сейчас решил, что нужно обязательно это упомянуть и реакция Алисы показала ясно – я попал в цель.

Если в тот момент, когда ее привели в комнату, она явно давала понять, что не хочет нас видеть и не горит ни каким желанием общаться, то теперь все ее поведения, жесты, эмоции показывали нам – она хочет говорить с нами. Точнее она хочет нам что-то сказать, но не может.

– Поймите, – она теперь говорила сбивчиво, волнуясь и ее совсем не волновало, что мы это заметили, она просто не хотела, чтобы мы уходили, – вам не надо ничего искать. Все уже давно сделано. Пусть неправильно. Вы все равно не поймете. Просто забудьте про это и ничего не ищите. Будет только хуже, вы можете сделать только хуже, просто поверьте мне.

– С чего нам вам верить, если вы даже ничего толком не объясняете? – спросил Павел.

– Потому что у меня нет других рычагов воздействия на вас. Я могу только уговаривать нас.

– Алиса, – я обратился к ней спокойно и дружелюбно, – вы же умная девушка. Что-то мне подсказывает – очень умная. Вы прекрасно понимаете, что мы не забудем про это. Ведь понимаете?

Она кивнула.

– Тогда что это даст?

– Я пытаюсь вас предупредить. И вы должны поверить.

Я глубоко вздохнул.

– Если вы хотите нас предупредить, то сначала расскажите, о чем именно. Пока наш разговор здесь не имеет смысла. Вы только запутали всю историю еще сильнее.

– Мне опасно говорить. Если я скажу, то будет очень плохо. Всем.

Мне хотелось взять Павла, выйти с ним из комнаты, переговорить там, потом вернуться и продолжить эту странную беседу. Но мы не могли позволить себе покидать ее, чтобы обсудить нашу стратегию. Как только бы мы вышли за пределы комнаты, Алису бы увели и кто знает, возможно больше мы бы ее не увидели никогда.

– Алиса, – обратился к ней Павел.

– Давайте не будем, – прервала его она. – Вы сейчас начнете повторять то, что я уже от вас слышала без конца.

– Мы от вас слышим постоянно тоже одно и тоже, – резко заметил Павел.

Пытаясь понять в каком русле лучше вести разговор, я решил не терять времени и просто говорить, задавать вопросы, пытаться подловить ее на чем-нибудь, как это вышло со зданием.

– Почему вы не хотите, чтобы мы занимались этим делом, капали, расспрашивали, искали? – спросил я.

– Потому что это опасно.

– Для кого?

– Для всех.

– Для кого для всех?

– Для меня, для вас, для всех людей.

– Каких всех людей? – Павел украл вопрос, который я только хотел задать.

– Если я скажу "для все людей на планете", вы поверите?

– Лично я не только не поверю, но и вспомню идею наших солнцегорских коллег отправить вас в психушку, – категорично резюмировал Павел.

– Как это может отразиться на "всех людях на планете"? – все не унимался я с вопросами.

– Так, что вы и представить себе не можете. Никто не может. Даже я.

– То есть вы не знаете про что говорите?

– Я знаю только о том, какую опасность несет в себе вся эта ситуация.

– Значит мы говорим о какой-то ситуации? Какой?

– О той ситуации, в которой я сижу здесь, под стражей. Но даже не это самое страшное. Самое страшное – это ваше желание искать ответы. Ответы вы не найдете, даже не надейтесь. А вот беду накликать можете.

В комнате вновь воцарилась полная тишина. Несколько минут каждый из нас пытался переварить произошедшее только что. Я не знаю, о чем думали Алиса и Павел, но я думал про странную одержимость этим делом, которая хватила меня и моего коллегу. И я понимал, что после этой беседы эта одержимость возрастет. Мы получили загадку. Однако была одна вещь, которая очень меня смущала. Я имею ввиду психическое состояние Алисы. Вдруг ее слова просто плод ее же больного разума? Или вдруг она просто пытается таким образом пустить нам пыль в глаза, пустить по ложному следу?

– Мне нечего вам больше сказать, – подвела итог всему разговору Алиса.

– Очень жаль, – ответил я, – наша беседа только начала давать какой-то результат.

Она взглянула на меня и, после небольшой паузы, сказала:

– Николай Корниевский. Родился 26 марта 1980 года. В 2005 году окончил Академию Службы, работал в отделе расследований киберспреступлений, затем в информационно-аналитическом управлении. Группа крови вторая, не женат, встречаетесь с Екатериной Скрябиной, турагентом... Продолжить? Могу еще много чего рассказать.

Я сидел и ошарашенно смотрел на Алису, а Павел таким же взглядом смотрел на меня.

– Скажите, – продолжила Алиса, обращаясь ко мне, – вы уже нашли рисунок Екатерины, где изображена девочка-Алиса?

На какое-то мгновение мне показалось, что все это просто сон и ничего более. Сердце забилось учащенно, я чувствовал как у меня повышается артериальное давление, а голове и брюшной полости раздавались толчки пульсации крови.

– Откуда вы... – нерешительно начал я.

– Неважно.

– А про меня тоже так можете? – спросил Павел.

– Нет. К сожалению, не могу.

– Кто вы? – у меня даже дыхание стало сбиваться. – Скажите же, черт возьми, кто вы?

– Не стоит срываться на крик, Николай. Того и гляди подорвете здоровье от нервов, умрете раньше времени, а это будет очень-очень плохо.

В этот момент у меня появилось желание разговорить ее другим способом. Тем, что Лиходев не хотел применять на женщинах. Я тоже был всегда против этого, но сейчас мне захотелось просто выбить из нее правду. Я понимал, что это невозможно здесь, да и, чего греха таить, я все равно не смог бы этого сделать.

Алиса же произнесла:

– Теперь будет вот что. Я уйду. А вы подумаете над моими словами и не станете лезть в это дело. Вы же, – она обратилась ко мне, – можете прийти ко мне еще раз и поговорить со мной. Один. Но не сейчас. Подумайте пару дней, развейтесь и приходите. Конвой! – крикнула она.

В комнату через несколько секунд зашла женщина-конвоир.

– Вы закончили?, – обратилась они к нам к нам с Павлом.

Я не знал, что ответить. Павел же задумчиво сказал:

– Да... Наверное да... Закончили.

Павел не любил обсуждать щекотливые вопросы в стенах службы. Он думал, что там везде все подслушивают. Иногда его предосторожность казалась мне излишней, но потом я вспоминал о его широких знакомствах и связях везде, где только это возможно, и безропотно следовал применяемым им мерам безопасности. Поэтому после беседы с Алисой мы вышли из здания и, отойдя от него метров на 500, зашли в небольшой кофе-шоп, где взяв по чашке бодрящего напитка присели за самый дальний столик. Сразу напротив нас открывался красивый вид на оживленную улицу, через огромное окно, которое шло сплошной стеной на лицевой части кафе и я только сейчас, какая прекрасная погода стоит сегодня на улице. Это была уже даже не весна, это более походило на лето. Мне всегда нравилось пробуждение природы в эту пору года. Нравился именно тот момент, когда все оживает после зимней спячки, но саму весну и лето я не очень любил. Мне всегда по нраву была ранняя осень. Последние дни августа и начало сентября приводили меня в трепет, заставляя по долгу ходить по улицам, пересекая скверы, парки, дворы, иногда совсем мне незнакомые, искать новые пути к привычным местам, будь то дом или работа. А весна радовала меня лишь избавлением от зимы и больше ничем. Наверное, это было связано с тем, что мое волнение по разным пустякам весной лишь нарастало. Это заставляло меня плохо спать по ночам, думать о чем-то постороннем, не давало нормально сконцентрироваться. И в тот момент, когда мы сидели за высоким столиком кофе-шопа перед тем огромным окном я чувствовал одновременный прилив неописуемого волнения, которое было смешено с чувством всепоглощающего любопытства.

– Что это было, Паша? – я сделал небольшой глоток кофе, которого, в принципе, не хотел.

– Это ты мне скажи. Я не знаю.

Павла редко можно было застать врасплох, он всегда был собран, адекватен, контролировал ситуацию, расчетливо продумывал в голове все ходы и почти всегда мог найти выход из любой ситуации. Но здесь даже он был бессилен что-либо объяснить.

– Я, Коля, всего ожидал от сегодняшней встречи, но чтоб такое. Сюрприз за сюрпризом. Давай начнем сначала. Почему ты сказал про то здание в лесу?

– Не знаю. Просто захотелось про это сказать. Я думал про него, просто с тобой не говорил. Мне показалось, что она с ним может быть как-то связана. Ну подумай, она вышла из леса в том самом месте, значит она должна была откуда-то прийти. Мы смотрели по карте, там вокруг только лес, больше ничего, кроме этого заброшенного санатория.

– А все остальное, что она говорила?

– Это за гранью моего понимания.

– Откуда она про тебя знает?

– Знаешь, ведь мне еще при первой встречи в воинской части показалось что-то странное. Она так на меня смотрела. Пристально. Как будто рентген. До сих пор помню этот взгляд.

Павел глубоко вздохнул.

Несмотря на обеденное время посетителей в кофейне было немного. Многие заходили и брали кофе с собой на вынос. Хоть мы специально и выбрали самый дальний столик, чтобы нас никто не смог услышать, на самом деле необходимости в этом не было.

– Вот ты видишь объяснение логичное, Коля? Я не вижу.

– Я тоже не вижу. Что делать то будем?

– Не знаю, – он пожал плечами и допил свою чашку кофе. – Конечно было бы неплохо поговорить с Агеевым, но нам за это голову снесут, будь уверен.

– Интересно, почему она так не хотела, чтобы мы с ним говорили.

– Этого мы не узнаем. Даже если сейчас мы с тобой твердо решим встретиться с ним, ничего не выйдет. Пробиться к замглавы администрации президента невозможно. А санкцию на беседу с ним нам никто не даст, это ясно как день. Полковник уже намекал.

– Кстати про полковника, Паша, что ему то скажем?

Лицо Павла выразило глубокую озабоченность. Ошарашенные итогом нашего разговора с Алисой мы как-то забыли, что товарищ полковник будет ждать от нас отчета.

– Давай так, Николай. Пока ничего говорить ему не будем. Ровно до тех пор, пока он сам не спросит. А когда спросит, скажем, что ничего нового не узнали.

– В самом деле, – согласился я, – не рассказывать же ему, что эта странная девушка не весть откуда знает кто я такой, при том, что вся Служба не знает, кто такая она.

– Ты пойдешь к ней еще? – спросил у меня Павел, разглядывая проезжающие машины за окном.

– Вот это очень интересно, что она захотела поговорить со мной.

– Наедине, заметь.

– И, учитывая то, что она про меня знает... Чертовщина какая-то.

...Уже было почти пять вечера, я сидел в своем кабинете, бесцельно листая различные страницы в интернете, бес конца делая то чай, то кофе и абсолютно не занимаясь теми делами, которыми должен был заниматься по работе. Без пяти пять зазвонил рабочий телефон.

– Капитан Конеевский, – раздался голос, – здравствуйте!

– День добрый. Точнее вечер уже.

– Да, уже вечер. Звоню вам по просьбе майора Бровко. Он просил передать, что на бывшей территории санатория под Солнцегорском будет возводиться здание какого-то научного центра. Чем именно он будет заниматься, сказать нельзя, информации нет. Здание передано на баланс корпорации "Роспроектнаука".

Это уже было что-то.

– Спасибо большое, передавайте майору, что я его должник!.

– Всего вам доброго!

– До свидания!

Я положил трубку и достал мобильный телефон.

– Павел, ты еще здесь? – спросил я, хотя знал, что его уже нет.

Павел был прекрасным работником, но не особо любил сидеть на одном месте, поэтому как только время рабочего подходило к концу, он тут же исчезал с работы, предпочитая забирать бумаги домой, а если уровень их секретности не позволял это сделать, то он просто уходил с чистой совестью, умудряясь каким-то непостижимым образом всегда доделывать все в срок.

– Ушел недавно. Я был на совещании на третьем этаже и оттуда сразу же свалил, зарисовался перед полковником и был таков.

– Он спрашивал про Алису?

– Нет, ему не до того было.

– Я кое-что узнал. Завтра уже расскажу.

– Хорошо. Слушай, я тут вспомнил, что она говорила про какую-то "девочку-Алису", что это? Мол, ты что-то нашел где-то...

– Завтра про это поговорим, Паша, это не телефонный разговор.

– Да, не телефонный, нас ведь могут слушать, – он засмеялся, хотя и говорил вполне серьезно.

Мы попрощались и я стал собираться домой. По дороге, стоя в пробке, я думал про Алисины слова. Откуда она знала про то, что я нашел рисунок? В моих самых сумасшедших фантазиях Катя тоже стала вязаться в это дело, вместе с Алисой, но в этот момент движение на дороге возобновилось и я прогнал эту дикую мысль.

5.

– Я еду в Питер, – сообщила мне Катя по телефону в субботу утром. – Какие-то проблемы в нашем филиале. Думаю, завтра уже вернусь.

Нужно признать, эта новость меня обрадовала. Сейчас мне было совсем не до нее: она бы только помешала мне, так как я задумал одну сумасшедшую вещь. Тогда она мне казалась не только сумасшедшей, но даже глупой и идиотской.

В девять часов дня я припарковался недалеко от дома, где прошло детство Катерины и где еще совсем недавно мы пили чай с ее мамой. Выйдя из машины в огромных солнцезащитных очках, я пошел неспешным шагом по улице. Погода стояла хорошая и солнечная, на небе почти не было облаков, лишь редкие порывы прохладного ветра напоминали, что лето еще не наступило.

Подойдя к дому, я осмотрелся по сторонам, людей не было. Тихий пригород еще спал весенним субботним утром. Аккуратно открыв калитку, я зашел во двор. Я знал, что мама Кати приедет сюда сегодня вечером, она говорила мне про это на неделе, поэтому опасности быть пойманным с поличным не было. Однако была другая опасность – меня кто-нибудь мог заметить, а в месте, где все всех знают, любой незнакомец сразу же начинает вызывать подозрения.

В дом я проник без труда, хоть я и занимался в Службе аналитикой, но на всякий случай нас учили и другим вещам. Пройдя в Алисину комнату, я стал капаться в ящиках с ее старыми вещами, пытаясь найти что-то, о чем сам не имел абсолютно никакого представления. Я вновь окунулся в мир старых тетрадок, фотографий, книг и пожелтевших листков.

Полтора часа ушло на то, чтобы рассмотреть и прочитать только часть материалов. Я решил сделать небольшой перерыв и сел в старое кресло, стоявшее в комнате. "Главное не засни" – сказал я сам себе и прикрыл на несколько секунд глаза. Открыв их я снова увидел перед собой комнату, но под другим углом зрения. На противоположной от окна стене моему взору предстал старый фотопортрет, висевший на стене. Не поверив своим глазам, я встал и подошел к нему, пристально разглядывая лицо девушки, которая была там изображена. Я без труда распознал в ней мать Кати в молодости, но самое странное заключалось в том, что... она была невероятно похожа на Алису! Особенно глаза. Этот взгляд, который так пристально изучал меня во время нашей встречи в Солнцегорске, я не мог спутать ни с чем. Я аккуратно снял портрет осмотрел его со всех сторон, затем повесил обратно на стену и сделал несколько снимков на телефон.

После этого у меня уже не было желания рыться в ящиках с вещами дальше. Я убрал в комнате следы моего присутствия и отправился к выходу.

...Только-только выйдя за калитку я услышал голос, который окликнул меня сзади:

– Николай, здравствуйте!

Я обернулся. Передо мной стоял пожилой мужчина лет 55, седой, худощавый, с высохшим лицом, одетый в старый потрепанный плащ, чем-то напоминавший плащ лейтенанта Коломбо.

– Мы знакомы? – не скрывая своего удивления спросил я, невольно нащупывая у себя на поясе кобуру, будучи готовым в любой момент расстегнуть ее.

– Нет, не знакомы, но сейчас нам придется познакомиться.

Я осмотрелся по сторонам. Вокруг никого, ничего подозрительного я тоже не заметил, за исключением, конечно, этого странного человека.

– Давайте отойдем в укромное место, – предложил незнакомец. – Я вызываю у вас недоверие?

– Любой незнакомый мне человек, знающий меня, вызывает у меня недоверие.

– Мы можем поговорить в вашей машине.

Значит, за мной следили, подумал я.

– Сначала скажите, кто вы и по какому вопросу хотите поговорить.

– Кто я, вы узнаете в машине. А поговорить с вами мне хочется по поводу молодой девушке, известной вам под именем Алиса.

В тот момент мне показалось, что еще немного и ничего в жизни меня больше не сможет удивить. Не зная, что сказать я жестом указал ему в сторону машины и мы направились туда. За то короткое время, что мы шли к автомобилю я пытался понять, кто это может быть. Единственный логичный ответ, который приходил мне в голову заключался в том, что этот человек из Службы. На всякий случай по пути я расстегнул кобуру, решив быть готовым к любому исходу событий.

– Предупреждаю, – сказал я, когда мы сели в машину, – сделаете резкое движение или что-то в этом роде, не обижайтесь из-за последствий.

– Не волнуйтесь, – ответил незнакомец.

– Ну, теперь давайте знакомиться. Меня вы откуда-то знаете, теперь настало ваша очередь раскрыть себя.

– Это неважно на самом деле.

Я удивленно посмотрел на него.

– Вы сказали, что когда мы сядем в машину, вы скажите, кто вы.

– Это неважно, – повторил он и махнул рукой.

– А если я сейчас достану пистолет и приставлю его к твоей голове, это станет важным, старикашка? – я сам удивился своей агрессивности, несмотря на то, что незнакомец на нее напрашивался.

– И что это изменит? – он опять улыбнулся. Выпустишь мозги мне прямо здесь? Нет, конечно. Так что успокойся и давай мило и продуктивно побеседуем, после чего я удалюсь, а ты останешься осмысливать все, что я тебе сказал.

– Ладно, рассказывай, – сдался я и удивился тому, как быстро мы перешли на ты.

– Я буду говорить, ты будешь слушать. Если возникнут вопросы, задашь в конце, но не обещаю, что я на них отвечу. Будь внимателен и сосредоточен, дважды я тебе это рассказывать не буду.

– Слишком много условий. А если я тебе выкину отсюда и уеду?

Незнакомец рассмеялся.

– То пистолет к виску, то выкинуть... Нет. Ты не сделаешь этого. Потому как я назвал имя Алиса. И ты уже весь в предвкушении того, что я скажу, разве нет?

Он был прав.

– Ладно, давай, говори, – грубо сказал я.

– Есть еще одно условие.

– Это уже наглость. Какое?

– Когда я заканчиваю говорить, я, как я уже отметил, выхожу из машины и ухожу. Именно так, выхожу и ухожу, куда хочу и тебя это совсем недолжно беспокоить. Ты не вырубаешь меня, не надеваешь наручники и уж тем более, упаси Боже, не везешь в Службу. Хватает того, что у вас там уже Алиса сидит.

Я с трудом сдерживал свои эмоции. Хотелось ли мне его вырубить? Да, хотелось. Вырубить и отвезти куда-нибудь в укромное место, где выбить из него все, что он знает. Взяв себя в руки, я ответил:

– Договорились.

– Вот и хорошо. Устраивайся поудобней. Рассказа будет короткий, но весьма занимательный.

– Давай без прелюдий. Мне уже надоедает все это.

– В общем так. Я искал Алису. Зачем и для чего я не скажу. Откуда я ее знаю тоже. Она, как я подозреваю, у вас на Лубянке, это без сомнений. Но дело даже не в этом. Дело совсем в другом. Твой коллега Павел. Да, да, я про него тоже знаю, не удивляйся, удивляться будешь, когда я закончу. Так вот, твой коллега Павел сейчас думает над тем, как ему выйти на заммглаву администрации президента Агеева и поговорить с ним. Это может привести к очень нехорошим последствиям. Он уже встречался со своим двоюродным братом, который там работает. Есть много различных вариантов развития событий и один из них заключается в том, что теория Павла о связи Алисы с Агеевым доходит для тех, кто сильнее и влиятельнее Агеева, что приводит к его отставке. Этот вариант допускать нельзя ни при каких обстоятельствах.

Поэтому ты должен повлиять на Корнеевского, чтобы он успокоился. И тебе самому тоже бы не мешало успокоиться. Что ты искал в доме потенциальной тещи? Не надо тебе это искать.

Когда он замолчал, я попытался переварить полученную информацию, с тем, чтобы ответить ему что-нибудь внятное. Но в моей голове была сплошная каша из полного непонимания и недоверия, которые дополнялись собственными страхами и картинками происходящего, выходившими далеко за грани разумного.

– Теперь я могу спросить тебя? – обратился я к нему.

– Да, теперь можешь.

– Кто ты? Начнем с этого.

– Неважно. Это было неважно пять минут назад и это осталось неважно по-прежнему и сейчас.

– Откуда ты меня знаешь?

– Это тоже неважно.

– Как-то несправедливо получается, – констатировал я, услышав его ответы, – ты не хочешь отвечать ни на один из моих вопросов.

– Потому что это сейчас не имеет значение. И это очень опасно. Главное, что ты должен понять я сказал в своей речи.

– А как я могу понять, что это важно, если я совсем не могу тебе доверять? Вот, например, в данный момент ты не вызываешь у меня абсолютно никакого доверия. Поэтому и твои просьбы для меня лишь пустой звук и не более. Логично?

Незнакомец посмотрел в лобовое стекло куда-то вдаль.

– Возможно, логично. Но у меня нет выбора. Все, что я могу тебе сказать, я сказал, более дать информации я не могу никак, даже, если мне этого очень сильно хочется.

– Получается, замкнутый круг?

– Получается так.

Снаружи стали появляться люди, начали ездить машины и я обдумывал как мне сейчас поступить. Скрутить его? Заметят. Отпустить и проследить? А это можно было попробовать...

– Слишком много вопросов из-за этого дела. И ни одного ответа. Это меня не устраивает.

– Хочешь ответы? – незнакомец глянул на меня. – Поверь мне, они тебе не понравятся. И, если вдруг ты узнаешь их каким-то непостижимым образом, то с ностальгией будешь вспоминать то время, когда находился в неведении.

Некоторое время мы сидели молча, после чего он сказал:

– Я ухожу. Даже не думай следить за мной, иначе Наталья Валерьевна узнает, что ты рылся у нее в доме.

Он вышел из машину и пошел по поселку в противоположном направлении, метров через сто скрывшись в одном из узких проходов между частными домами. Я некоторое время сидел неподвижно на водительском кресле, а потом достал сигареты и выкурил подряд три штуки. Нужно было решить, что делать дальше. В голове у меня звучали слова Алисы о том, что мне надо к ней прийти одному через пару дней. В тот момент мне захотелось увидеть ее немедленно, но это было весьма затруднительно. Во-первых, была суббота, во-вторых, меня могли и не пустить к ней, ведь даже для предыдущей встречи понадобилось разрешение полковника. Как бы то ни было ждать до понедельника я не собирался. События стали развиваться очень стремительно и промедление, как говорил вождь мирового пролетариата, было смерти подобно. Особенно сильно меня напрягало то, что за мной следили, причем следили непонятно кто. Я допускал возможность принадлежности незнакомца к Службе, но не видел никакой логики в этом. Впрочем, других вариантов у меня просто не было. Достав телефон я уже было хотел позвонить Павлу, но потом вспомнил, что Алиса хотела видеть меня одного. Спрятав телефон в карман, я решил поговорить с Павлом после встречи с ней, если конечно мне представятся возможность попасть к ней. А для этого мне необходимо было придумать подходящую легенду. По пути к Лубянки я этим и занимался. Не важно было, что именно я скажу, важно было, как я это скажу, каким тоном и каким видом. Нужно было излучать уверенность.

Встреча с незнакомцев совсем заставила меня забыть о неожиданном открытии, сделанным в доме матери Екатерины. Портрет, так сильно напоминавший Алису. Старая черно-белая фотография, которая была еще одним кусочком в мозаике. Но проблема была в том, что собрать эту мозаику я никак не мог, более того, каждая новая ее часть все больше и больше, как мне тогда казалось, уводила меня от ответа. Есть вещи не подвластные нашему понимаю. Они реальны, они существуют, но мы не можем понять суть их природы. Таким именно было для меня это дело в тот момент. Я осознавала, что логика во всем этом обязательно должна присутствовать и, что у этой загадки есть своя разгадка, просто я не могу, не имею возможности сейчас узнать ее, ибо все происходящее находится за гранью моего понимая, кусочков пазла не хватает. А значит мне нужно было искать новые части и думать, как составить из них картину.

... Через полтора часа я был на КПП внутренней тюрьмы Службы. Я поздоровался с дежурным и сказал, что мне нужно поговорить с заключенной, с которой мы с Павлом вчера уже общались. Уверенно и прямо сказал ему о необходимости срочной беседы, в связи с вновь открывшимися фактами по делу.

– Дело не терпит отлагательств, – настаивал я, видя нерешительность дежурного.

– Сейчас посмотрим, – буркнул он без особого удовольствия и полез в журнал учета заключенных.

– Какой вы говорите у нее номер? – спросил он.

Я назвал номер, присвоенный в тюрьме Алисе. Номера присваиваются всем, кого привозят во внутреннюю тюрьму Службу. Номер всегда идет вместе с фамилией. Но Алиса была записана лишь под номером, потому как фамилию ее никто не знал.

– Выбыла, – сказал он мне, закрыв журнал.

– Как выбыла? – ошарашенно спросил я.

– Вчера поздно вечером приехали из ФСО и забрали ее.

К такому повороту событий я был абсолютно не готов.

– Это точно?

Дежурный глянул на меня недоверчивым взглядом.

– Конечно точно.

Я быстро поднялся в свой кабинет и позвонил Павлу с мобильного телефона.

– У тебя есть свои люди в ФСО? Не поверишь, что произошло, – далее я рассказал ему о случившемся.

У Павла свои люди были везде. Через сорок минут он позвонил мне и сообщил, что ФСО никого у нас вчера не забирали. Более того, последний раз такое было восемь месяцев назад.

– Нужна бумага из ФСО, официальная, – сказал я Павлу. – Ее нужно искать.

Через час вся Служба стояла на ушах. Приехал полковник, заместитель директора, который позвонил и доложил обо всем самому директору. Начальник внутренней тюрьмы ходил белый как мел, а после беседы с замдиректора напоминал ходячий труп.

В два часа дня мы с Павлом сидели в кабинете полковника, который перед началом беседы долго изучал какие-то бумаги, постоянно трогал свои усы и громко пыхтел как паровоз, что было недобрым знаком.

– Сейчас будет большой шухер, ребятки. Может даже головы полетят, – он кивнул в мою сторону. И все благодаря тебе, капитан. Никто бы так и не заметил подставы. Докатились. Вывезли человека прямо с Лубянки.

Мы с Павлом сидели молча, боясь начать говорить. Однако полковник все равно задал вопрос, на который нам отвечать очень не хотелось:

– Так что вчера было-то? О чем вы с ней так поговорили, что ее в тот же день отсюда забрали?

Я посмотрел на Павла, давая ему понять тем самым, что лучше всего ответить ему. Выкручиваться он мог. И он смог сделать это и на сей раз. Излучая уверенность в своих словах, активно жестикулируя и постоянно смотря в глаза полковнику, он смог убедить того, что ничего нового мы не узнали.

– Она просто дурила нам голову, как и во время допроса в Солнцегорске, – подвел он итог своей речи.

Полковник посмотрел на меня.

– А ты чего к ней поперся сегодня?

Так вопрос был адресован мне, то и отвечать должен был я сам, тут уже других вариантов не было.

– Она сказала вчера, что хочет поговорить со мной наедине, – неожиданно для себя сказал я чистейшую правду?