Текст книги "Эхо грядущего. Часть 1 (СИ)"

Автор книги: Осинский Максим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Максим Осинский
Эхо грядущего. часть 1

1.

Мартовское утро не оставляло никакой надежды на то, что грядущий день будет солнечным и теплым. Я без всякого энтузиазма налил воду в чашку с растворимым кофе и сев за небольшой письменный стол, стоявший в самом начале гостиничного номера, откинулся на спинке стула. Нужно было включить ноутбук и проверить почту, но мне было просто лень. Лень делать хоть что-то. Хотелось тишины и покоя и этот момент был именно таким. Я знал, что в любую минуту раздастся телефонный звонок или стук в дверь, или дверь откроют просто без стука.

Обстановке в номере не содействовала хорошему настроению. Она вообще ничему не содействовала. Дешевая комната, дешевая мебель, холодильник прямо в номере, маленький стол, за которым я всю ночь пытался работать с бумагами, маленькое окно, вил из которого был еще более ужасен, чем само временное жилище. Погода прекрасно дополняла эту картину. И настроение тоже.

Я все-таки нашел в себе силы включить ноутбук. Встав из-за стола я сделал несколько шагов вокруг и вновь сел на стул. Пока шла загрузка системы, я стал вспоминать, когда же в последний раз мне удалось выспаться. То ли это было так давно, что я уже не помнил, то ли от того, что я так устал от недосыпания, я не мог припомнить заветного момента.

Я взглянул на календарь – 26 марта. До моего дня рождения оставался всего один день. Это был не просто день рождения, это был юбилей, если его можно было так назвать – 35 лет. И в преддверии этой знаменательной даты я сидел в дешевой гостинице городка под названием Солнцегорск.

Город был настолько депрессивным, что его понурость ощущалась даже когда я и Павел ехали по нему вчера поздно вечером сквозь улицы, которые абсолютно не освещались, кроме нескольких фонарей на главной площади, если конечно последнюю можно было так назвать. Здание гостиницы было аж пятиэтажным и, видимо, в былые времена она была действительно нужна этому городу.

Найдя в себе силы встать из-за стола, я прошелся по номеру несколько раз взад-вперед и рухнул спиной на кровать, более походившую на больничную койку. Минут через пять в дверь постучали.

– Открыто, – крикнул я.

В номер зашел Павел. Павел Иванович Осинский. Почти квадратная фигура с такой же квадратной коротко постриженной головой, которая была будто бы прикручена к туловищу, ибо шею там рассмотреть было практически невозможно.

– Корнеевский, – обратился он ко мне, – номер надо запирать на ночь, ты не в курсе?

На его лице расплылась широкая улыбка.

– Кому мы тут нужны? Не знаешь? – я встал с кровати.

– Да черт его знает, – он махнул рукой и плюхнулся на стул, на котором пару минутами ранее сидел я и достал сигарету.

– Здесь нельзя курить, -сказал я.

Он лишь засмеялся.

– Думаешь в этой дыре кого-то будет это волновать? Тут кроме нас, наверное, вообще нет постояльцев.

– Тогда что мы тут делаем?

– Я почем знаю. Товарищ майор сказал, что надо, значит надо.

Я встал с кровати.

– Это бред какой-то. Нас посылают черти знает куда и мы даже не знаем зачем.

Павел не ответил ничего.

– Когда ехать? – спросил я.

– К десяти. Тут есть ПВО. Туда.

– Почему ПВО?

– Я откуда знаю. Сказали, что объект там.

Объект. Именно объект. Без имени, без фамилии, без ничего. Так нам и сказали – объект. Встретиться с объектом, составить справку. С чем связан этот объект мы понятия тогда не имели. Это и придавало нервозность всему происходящему. И раньше нам выдавалось работать с чем-то, о чем мы плохо знали. Но тут не было совсем никакой информации. Абсолютно. Просто поехать в эту дыру, встретиться с объектом и написать справку для начальства. В былые времена мне было бы даже интересно, но сейчас. Сейчас мне было просто неприятно, что я трачу непонятно зачем время в этом городе, если это место можно было так назвать.

– Я так и не проверил почту, – сказал я Павлу, когда мы сели в служебную Волгу и двинулись по направлению к "объекту". За рулем был Павел.

– Ждешь письмо?

– Жду.

Павле покачал головой.

– И что ждешь? "Ой, Коленька, я была дурой, прости меня, я скоро вернусь"...

– Брось, все намного сложнее.

– Да ничего не сложнее! Она дура. А ты дурак, что не видишь этого. Не ну ты действительно думаешь, что она достойна этих твоих переживаний? Успокойся. К тому же мы на задании.

– Это задание заставляет нервничать меня еще больше.

– Плюнь. Завтра мы будем в Москве и соберемся вечером у тебя. И если этой твоей дуры там не будет, то это и хорошо. Ты меня удивляешь. Постоянно. Нельзя так, Коля, нельзя.

На улицах Солнцегорска было совсем не солнечно. Оглядывая город сквозь окно автомобиля было трудно представить, что ты находишься в месте с таким светлым названием. Дороги полностью отражали часть известной пословицы о двух бедах России. Здания в городе были в основном малоэтажными, но вдали, на окраинах, виднелись многоэтажки, внешний вид которых наводил на мысли о Припяти. Я включил радио. Передавали прогноз погоды. Было 9 часов 10 минут утра. После прогноза стала играть какая-то современная музыка, которая вызвала омерзение как у меня, так и у Павла. Я попробовал включить что-то другое, но и там было то же. "Замкнутый круг отчаяния" – подумалось мне.

Часть противовоздушной обороны располагалась в черте города, но фактически за ним, с обратной стороны в противоположность той, с которой мы въехали с Павлом прошлым вечером. Буквально километра три сквозь негустой лесок и мы оказались около ворот, слева от которых располагался КПП. Мы вышли из машины и проследовали туда. Предъявив служебные удостоверения мы прошли через узкий сквозной коридорчик КПП и вошли в расположение части, где нас через пару минут встретил офицер, который препроводил нас в одно из помещений.

– Почему они держат его тут? – спросил я Павла, когда мы поднимались по лестнице на третий этаж четырехэтажного здания из серого кирпича.

– В местном управлении Службы нет условий. В их изоляторе кто-то сидит и больше там мест нет. Какой-то маньяк или что-то вроде того. Они не хотели сажать к нему объект, да и в обычном СИЗО ему не место. Типа проявили гуманность.

– Должна быть совесть у чекиста... – начал я было петь. Павел улыбнулся.

– Ага. Жар в сердце, холод в голове.

Нас привели в комнату, где находились три человека.

– Информационно-аналитическое управление Службы, капитаны Осинский и Корнеевский – представился Павел.

Мы поздоровались за руку с мужчинами, которые оказались командиром части, заместителем начальника местного УВД и представителем областного управления Службы. Последнего звали майор Лиходеев. Именно он предложил нам присесть и осведомился у нас:

– Как добрались?

– Хорошо, – ответил я.

– Нравится наш город? – спросил командир части.

– Мрачновато тут у вас, – отозвался Павел.

– Это все из-за погоды, – парировал командир. – Приезжайте к нам летом, совсем другое место.

Ага, подумал я, обязательно приеду сюда летом. Просто моя заветная мечта еще раз пропахать 180 километром до славно града Солнцегорска.

Я осмотрелся по сторонам в комнате. Из мебели там было пять стульев, стол и портрет президента. Стены были оббиты лакированными панелями, которые, видимо, уже несколько лет не покрывали никаким лаком. Единственное окно было завешано жалюзи, но и сквозь них было, что на нем висит решётка снаружи. Свет в помещении был тусклым, можно было сказать, что мы сидим чуть ли не сумерках.

– Вы в курсе сути проблемы? – спросил Лиходеев, когда мы разместились в комнате, а командир и замманальника УВД удалились.

Я ответил, что нам поручили лишь встретиться с объектом и составить справку.

–Больше мы не знаем ничего, – резюмировал я.

Лиходеев достал телефон, набрал номер и коротко скомандовал:

– Приведите.

– Может пока введете в курс дела? – обратился к нему Павел.

Наш собеседник лишь загадочно улыбнулся.

– Сначала вы должны увидеть объект. А потом я вам кое-что расскажу.

– Наш ждет сюрприз? – спросил я.

Лиходеев вновь усмехнулся:

– Это уж как вы решите. Может быть для вас это будет сюрпризом, а может быть и нет. Но определённо вы сейчас увидите то, чего совсем не ждали тут увидеть, это я вам гарантирую.

Я встал со стула и подошел к окну. Раздвинув пальцами жалюзи, я стал рассматривать плац части. Не найдя там ничего интересного я вновь оглядел комнату: в ней интересного было еще меньше. На потолке монотонно гудела лампа, которая еле-еле светила.

– Слишком много загадок, – сказал я возвратившись на свой стул.

Лиходеев покачал головой:

– Без загадок было бы неинтересно.

– Может вам тут просто скучно и вы развлекаетесь? – обратился к Лиходееву Павел.

– Уж поверьте, в областном управлении скучать не приходится. Я выполняю оперативную работу...

– ...а мы пишем бумажки, да-да, – прервал его Павел.

– Ну, – замялся Лиходеев, – я не то имел ввиду. Суть в том, что оперативная работа не дает расслабиться ни секунды. Порой перестаешь замечать удивительные вещи, все вокруг превращается в рутину, скучную однообразную рутину. Многообразие как бы есть, но его как бы и нет, понимаете? Ты перестаешь удивляться. И я вот думал, что меня уже ничего удивить не может. Не просто думал, а был уверен в этом. До того, как увидел человека, который скоро здесь появится. Поэтому я вам ничего не рассказываю. Я хочу увидеть ваше первое впечатление. Мне это важно. Да и вам будет польза.

– Все понятно, – сказал я. – Что-то долго они идут...

– Скоро придут.

"Скоро" продлилось еще минут семь. Через это время дверь наконец-то распахнулась и двое солдатиков в сопровождении офицера ввели в комнату объект. Когда мы с Павлом увидели его, то сначала пристально уставились ему в лицо, потом переглянулись между собой и вновь посмотрели на объект. Это была девушка.

Да,да, именно девушка. На вид около 25 лет (как впоследствии оказалось, ровно столько ей и было). Она была брюнеткой с прямыми волосами до плеч, которые, как было видно, давно не были мыты. Среднего роста, худая, с правильными чертами лица, большими красивыми глазами она производила впечатление обычно девушки, которую разбудили посреди ночи. Усталость лежала тяжелой печатью на ее лице, но глаза были живыми – она смотрела на нас с Павлом, как будто что-то анализируя. Одета она была в потрёпанные джинсы и рубашку мужского покроя, рукава которой свисали намного ниже запястий. На ногах были кроссовки без шнурков.

Сопровождающий офицер провел девушку до ее стула, сказав, изобразив вежливость: "Присаживайтесь".

Лиходеев с интересом наблюдал за нашей реакцией, практически не обращая внимания на девушку. Как только первое смятение прошло, он начал разговор:

– Здравствуйте, Алиса, как вам спалось?

Алиса? Да, черт возьми, он назвал ее именно так. "Вот мы теперь точно попали в страну чудес" – промелькнуло у меня в голове.

– Спасибо, плохо спалось, – ответила Алиса, – я надеялась на более комфортные условия.

Голос у нее был мягкий и тихий.

– Ну... – Лиходеев развел руками, – мы и так нарушили все правила, разместив вас здесь. Думаете в СИЗО Службы вам было бы лучше? Про ментовку я вообще молчу. Хотя, нам предлагали отправить вас в психушку. Но и этот вариант мы отмели. Так что вам нам надо сказать спасибо.

– На каких основаниях я вообще задержана? Вы...

– Алиса, или как вас там, – перебил ее Лиходеев, – давайте не будем начинать это все заново. Вы прекрасно знаете, почему вас не отпускают.

Тут я решил подключиться к разговору:

– А вот я не знаю.

Сказав это я посмотрел на Алису и только тогда понял, что из всех присутствующих с самого момента ее появления, я был главным объктом ее внимания. Лиходеева она уже знала, на Павла внимания не обращала, но пристально наблюдала за мной. И встретившись с ней взглядами я почувствовал себя будто бы возле рентгеновского аппарата.

После моей фразы Лиходеев заметно смутился. Было видно, что я испортил его заранее заготовленную партию, попытался выбить козырь из его рукава. Он недовольно помотал головой по кругу, как бы говоря мне "Ну чего ты лезешь, сиди и жди своего момента".

– Товарищ Корнеевский, так пусть наша гостья вам сама расскажет. Она прекрасно знает почему она под стражей.

– Теперь я ваша гостья? – наигранно удивилась Алиса.

– Ой, перестаньте уже.

– Вы даже не представили, кто это с вами, – она указала на нас с Павлом. – Хотя, подозреваю они из Службы. Мне тут смотрины устроили, да? Хотите решить, что со мной делать.

– А что с вами, по-вашему, мы можем сделать? – спросил я как можно более дружелюбно.

– У вас есть предложения? – бойко ответила она.

– У меня нет ничего до тех пор, пока я не узнаю, что вы тут делаете. Господин Лиходеев не рассказывает, может вы расскажите?

Лиходееву русло разговора явно не нравилось.

– Ну попробуйте, послушайте ее, только учтите, что главную причину она все равно не назовет, а ограничится пересказом той сказки, которую я уже слышал.

– Так зачем меня привели? – Алиса обратилась к Лиходееву. – вы тут сами бы им все и рассказали, не тратили б ничье время, потом определили меня куда-нибудь.

Тут уже и Павел не выдержал:

– Давайте сейчас просто вы расскажите свою историю, а потом мы послушаем господина Лиходеева. У нас тут какой-то словестный пинг-понг получается. Пару минут разговора, а мы даже не понимаем, что тут происходит.

Лиходеев встал со стула и прошелся по комнате, сделав круг вокруг стола. Затем он оперся руками на стол сразу напротив Алисы и сказал:

– Ничего она говорить не будет. Расскажу я.

Он вновь сел на стул и прожолжил:

– Алису, как она себя называет, задержал полицейский патруль пять дней назад. Тут, в частном доме, неподалеку, совершили кражу. При ней был большой рюкзак, которые полиция решила проверить. Сначала наша гостья вела себя нормально, адекватно. Когда же ее попросили расстегнуть рюкзак, она стала вести себя совсем по-другому. Сначала сопротивлялась словестно, говорила, что они не имеют право и так далее. Когда же они попытались отобрать рюкзак силой, она ответила тем же. В результате у одного полицейского сломана рука, у второго она умудрилась отобрать пистолет. Непонятно, чем бы это все закончилось, если бы мимо не проезжала полицейская машина. С большим трудом ее удалось скрутить и доставить в местное УВД.

– И что же было в рюкзаке? – спросил я.

– Поначалу ничего интересного: одежда в основном и гигиенические принадлежности. А потом, почти случайно в рюкзаке обнаружили потайной кармашек, в котором было то, что вызвало у нас очень много вопросов.

– Алиса, – обратился к ней Павел, – вы утверждаете, что не сделали ничего такого, чтобы вас держать под стражей, но тут оказывается вы сломали руку сотруднику полиции. Это же чистейшая статья.

Алиса, сохраняя полное спокойствие, ответила:

– Я защищалась. У них не было оснований для осмотра моих вещей. Это беспредел и я подам в суд.

Лиходеев с с трудом сдержался, чтобы не начать кричать на нее:

– Да хоть в ООН жалуйся! Этот цирк уже надоедает. Если вы думаете, что сможете так просто выкрутиться из этой ситуации, то это наивно и даже глупо.

Павел взял его за локоть.

– Успокойтесь. Лучше расскажите нам, что все-таки было в том кармане в рюкзаке.

Лиходеев посмотрел на Алису:

– Может вы сами расскажите?

– Мне нечего сказать, – ответила она.

Мы втроем переглянулись. Алиса же уже даже не смотрела на меня. Она просто сидела с отрешенным взглядом, старательно делая вид, что ей абсолютно неинтересно все происходящее. Я посмотрел на нее и попытался представить, как такая хрупкая девушка способна была раскидать двух полицейских, сломать одному из них руку и у второго умудриться отобрать оружие. В голове это никак не укладывалось.

Лиходеев вновь встал со стула и подошел к стулу в конце комнаты, где лежал кейс, который он принес и положил на стол за которым мы сидели. Через минуту он извлек оттуда запечатанную в пластиковый пакет бумажку, размером чуть больше с визитку и показал ее нам с Павлом. "Прием в честь 70-летия Победы в Великой Отечественной войны, Москва, Кремль. Пропуск" – такие были две строчки этого документа. Далее там красовалась фотография Алисы, которая была подписана журналисткой под именем Натальи Звягинцевой. Внизу стояла подпись заместителя главы администрации президента.

Вот уже было реально интересно. Теперь было ясно, почему этой девушке оказано такое внимание и почему мы ехали из Москвы, чтобы с ней встретиться. Более того, теперь стало даже как-то странно, что нас не вызвали сразу и, более того, почему ее сращу не направили в Москву.

Закончив рассматривать пропуск, я обратился в Алисе:

– Алиса? Или Наталья? Как вас называть?

– Мое имя Алиса, – кратко ответила она.

– А тут написано Наталья...

– На заборе тоже написано, – улыбнулась она.

– Я рад, что у вас есть силы шутить, но теперь у нас есть к вам вполне обоснованные вопросы, на которые мы бы хотели получить ответы, – подключился Павел. – Откуда у вас это?

– Я не могу никоим образом объяснить наличие у меня этого документа, – ее ответ прозвучал настолько четко, что было ясно – она уже не раз говорила эту фразу Лиходееву, который изрек:

– И вы еще удивляетесь, почему вас не отпускают. Я вас разочарую: вас никто и не отпустит, пока вы не расскажите кто вы и откуда у вас этот пропуск. А главное – зачем он вам. То, что вы сломали руку полицейскому и пытались завладеть оружием другого – это мелочи, семечки, по сравнению, вот с этим, – он указал на пропуск, – и вы прекрасно это понимаете.

– Мне нечего добавить, – продолжала гнуть свою линию девушка.

– Я так понимаю, вы даже не оспариваете, что этот пропуск ваш? – обратился к ней Павел.

Она никак не отреагировала на его вопрос.

– Алиса, – сказал я как можно более дружелюбно, – хотите верьте, хотите нет, но у меня есть огромное желание помочь вам. Вы хотите, чтобы целую вечность вас не отпускали? Это пока они держат вас тут в части. Рано или поздно вас переведут в изолятор, место, по сравнению с которым это покажется санаторием. Вас, наверное, кормят едой из солдатской столовой? Представьте, чем будут кормить там. Этот пропуск очень большая головная боль для многих людей. И они не успокоятся, пока не поймут откуда он у вас, а пока они не успокоятся, не будет покоя и вам.

Алиса слушала меня как-то отрешенной, как будто она дремала с открытыми глазами, но я чувствовал, что она слышит и понимает каждое мое слово.

– Мне нечего добавить, – кратко резюмировала она.

Ее увели через пару минут. Разговаривать о чем-то далее было бессмысленно. Когда конвоир закрыл за собой дверь в комнате какое-то время стояло полное молчание. Павел переглянулся сначала со мной, потом с Лиходеевым, а затем взял в руки пакет с пропуском, найденным у девушки, внимательно рассматривая его со всех сторон.

– Подделка идеальная, – сказал Лиходеев прервав нашу молчанку, – но есть один грубейший недочет.

– Фамилия, – Павел посмотрел на Лиходеева.

– Да, именно. Иван Алексеевич Агеев не замглавы администрации президента. Он начальник контрольного управления.

– Странная ошибка, -подключился я, – можно сказать детская.

– Однако, – перебил меня Лиходеев, – сам по себе пропуск идеальный. Если бы не фамилия, мы бы сейчас трясли администрацию, потому что вариант был бы только один: кто-то там сделал ей настоящий пропуск. Мы не можем определить, что это подделка по самому документу, понимаете? Совсем не можем. За эти пару дней его изучили вдоль и поперек.

– Что будет с девушкой? – спросил я.

– Понятия не имею. Данных на нее нет никаких. Пробили по всем базам. Что с ней делать мы не знаем. Будет уже решать Москва. Что вы собираетесь писать в своей справке?

Мы с Павлом переглянулись. Этот вопрос поставил нас в тупик.

– Вы были правы, – я встал со стула, – это все нас действительно поразило. Она раскидала двух полицейских, этот пропуск. Девушка из ниоткуда. Что будем писать? – полушутя обратился я к Павлу.

– Напишем "неведомая ерунда".

– Товарищ полковник не оценит.

– Товарищ полковник может сам приехать сюда и разбираться. А мы с тобой по пути в Москву будем думать, что писать. Я сам ума не приложу.

Я снова сел на стул.

– Ты старший в нашей группе, Паша, тебе решать.

– Вы останетесь в этом славном городке? – обратился я к Лиходееву.

– Еще пару часов. Потом в столицу области. Жду инструкций из Москвы, что с ней делать. Ее даже судить за нанесение вреда полицейскому пока нельзя – не знаем ведь кто она. Кидать ее в изолятор тоже не хочется. Но Москва может решить перевести ее к вам, в вашу внутреннюю тюрьму. И это уже не будет моей головной болью. И я буду этому рад, если честно.

Через 15 минут мы с Павлом стояли за воротами КПП.

– Мы сейчас похожи на Малдера и Скалли, – сказал он.

– Только чур ты – рыжая баба, – ответил я и мы сели в машину.

2.

К обеду 26 марта мы уже были в Москве и отчитывались перед полковником – начальником нашего управления – о том, что мы увидели. По пути в столицу мы решили написать все как было, резюмировав отсутствие возможности дать какую-либо внятную оценку данному явлению. «Нет от вас толка совсем» – сказал нам товарищ полковник и грязно выругался матом, сказав, что никто в Москве не знает, что делать с объектом.

После аудиенции у нашего начальника мы с Павлом разъехались по домам, где я попытался выспаться, что вновь оказалось совершенно невозможным. Встав около шести вечера после бессмысленного лежания в кровати два часа я поймал себя на мысли, что давно не проверял почту, ожидая заветного письма от особы, которую Павел лаконично назвал "дурой" этим утром. Я жил в однокомнатной квартире, с маленькой кухней, но очень большой комнатой, где размещался огромный диван, стоявший всегда разложенным и письменный стол. Там бы могло поместиться еще много чего, но у меня было только это. И еще шторы на окнах. Тяжелые коричневые шторы, которые я и забыл, когда стирал последний раз и в моем воображении они становились еще тяжелее из-за пыли, скопившейся на них. Катя (та самая "дура") все собиралась их постирать, но почему-то до этого так и не доходило. И когда мы последний раз виделись с ней 20 марта, разговаривали мы совсем не о шторах...

Проверив почту, заветного письма я не обнаружил. Как ни странно я не особо и расстроился. Если еще сутра моя голова была забита лишь тем, как будут развиваться дальше наши отношения с Катей, то сейчас в моей голове Катерина стала соседствовать с Алисой. Я совсем не верил, что Алиса это ее настоящее имя, но вариантов у меня особо не было и приходилось представлять ее именно с таким именем.

Кто она? Откуда взялась? Где раздобыла этот пропуск? Зачем он ей? Как могла справиться с двумя полицейскими? Эти вопросы не выходили из моей головы. И еще я никак не мог позабыть ее взгляд, прожигающий словно рентгеновский луч. Вспоминая то, как она смотрела на меня, я чувствовал легкую дрожь. Она не просто рассматривала – она изучала. Я хорошо понимаю разницу, меня этому учили. Алиса в той комнате делала со мной то же самое, что должен был делать там с ней я: она проверяла объект и делала выводы. И этим объектом для нее был я. Ничего не происходит случайно – эту истину я усвоил хорошо. Нет, я никогда не был фаталистом, но в то, что все происходящее в нашей жизни имеет смысл я свято верил, ведь как-никак жизнь всегда подтверждала это. Просто многие этого просто не замечают за суетой дней. А ведь это не какая-то глубокая философская истина – это то, что лежит на поверхности, нужно лишь присмотреться.

На какой-то момент я даже обрадовался, что имел эту странную встречу с этой странной девушкой, ведь благодаря этому я смог немного отвлечься от своих внутренних переживаний. Хотя, по-существу, здесь одни переживания сменились другими и легче от этого на самом деле не становилось, как я не пытался убедить себя в обратном. "Я очень зациклился" – подумал я. Осознавая проблему и ее причину, однако, я ничего не мог с этим поделать, это был замкнутый круг, из которого я не имел никаких шансов выбраться самостоятельно.

Ночь прошла для меня в таком же нервном ключе. Я почти не спал, тем более что многим знакомым хотелось поздравить меня с днем рождения сразу после полуночи. Отключение телефона не помогло. Раз пять за ночь я выходил на балкон покурить, несмотря на то, что курить не хотелось: просто была острая потребность хоть чем-то себя занять.

Так я и вступил в свой новый 35-й день рождения. Радовало, что это была пятница, а значит у меня впереди были целых два дня попытки отдохнуть и восстановить душевное равновесие.

Проведя рабочий день в полусонном состоянии, получив поздравление от коллег и лично товарища полковника, в семь вечера я завалился в кафе недалеко от Лубянки, где собрался узкий круг моих друзей, включая Павла. Катерины не было. Я и не ожидал ее прихода.

Мы с Павлом не смогли удержаться от беглого воспоминания вчерашнего дня краткого обсуждения нашей новой знакомой.

– Да, ладно, не забивай голову, это не наша проблема, – сказал он в итоге, когда кто-то решил произнести очередной тост за мое здоровье, которое мне казалось очень сильно подорванным.

К полуночи все разошлись по домам. Я на такси доехал до дома. В окне горел свет. "Она там" – подумал я и чуть ли не бегом помчался к лифту, который доставил меня на 15 этаж.

– Я решила сделать тебе сюрприз, – сказала Катя, когда я зашел в квартиру, а она появилась в вечернем платье из комнаты с коробочкой в которой был подарок.

Мы опять помирились. Надолго ли, я не знал. Ей было 33 года, она работала в туристической фирме. Выглядела она чуть старше своего возраста, но это нисколько ее не портило. Она представляла собой ярку противоположность стереотипам о блондинках, так была очень умна. Однако все же капризна. Тут стереотип подтверждался.

Мы познакомились четыре года назад. Все эти четыре года наши отношения напоминали синусоиду, которая вот-вот, как мы сами чувствовали, должна превратиться в прямую, летящую вниз под острым углом на нашей оси координат. Сегодняшний вечер бы не более чем очередной попыткой начать новый этап, который скорее всего должен был завершиться очередным провалом. Павел считал ее дурой вполне искренне. "Она тебя недостойна" – это он повторял с завидным упорством. Может быть это и так, но как ни крути она все время возвращалась ко мне. Может быть потому, что чувствовала – я сам не смогу отыскать к ней обратную дорогу, даже если очень этого захочу. Мы ссорились из-за любых мелочей и когда она понимала, что это действительно были мелочи, она приходила обратно ко мне и мы вновь поднимались вверх по нашей синусоиде, в ожидании очередного крутого падения. Но я боялся, что в какой-то момент причина нашей ссоры будет не в какой-то мелочи, а в чем-то серьезном и тогда все действительно кончится.

– Завтра мы с тобой навещаем мою маму, – сказала она мне утром, когда мы пили кофе на кухне.

Радости эта новость у меня не вызвала.

– Я завтра спать собирался.

– На часок хотя бы, – она была непреклонна.

Я прекрасно понимал, что этот часок растянется на пол дня. Но поделать ничего не мог.

– Хорошо, – сдался я без боя.

Воскресенье наступило очень быстро. Наверное потому, что я смог все-таки поспать в субботу. Не то, чтобы я выспался, но по крайней мере стал чувствовать себя немного лучше. Я бы с удовольствием продолжил свой отдых и в воскресный день, но уже в полдень мы с Катей были у ее мамы, в пригороде, в старом доме, где они жили раньше, когда она была еще ребенком.

Долгое время дом стоял запущенным. Мать Кати – Наталья Валерьевна – все собиралась вновь вдохнуть в него жизнь, по словам Катерины лет 10 она только и говорила об этом. Но сделала она это только в прошлом году. Я не был здесь ни разу до этого дня. Обычный деревянный дом, которых полно в российских деревнях, с небольшим участком земли, где, видимо, раньше было некое подобие сада. В центре участка стояла беседка, вернее то, что от нее осталось. Однако дом имел уже вполне приличный вид как снаружи, так и внутри. Обстановка внутри, как я мог судить, мало отличалась от того, что было здесь много лет назад. Но это никоим образом не влияло на уютную атмосферу.

– Я очень рада, что вы выбрались сюда ко мне, – сказала Наталья Валерьевна, когда мы разместились в небольшом подобие гостиной за круглым столиком для чаепития.

Мне всегда было тягостно с такие моменты, несмотря на то, что я хорошо относился к маме Катерины. Эти разговоры о погоде, о цветах, о том, что она рада нас видеть казались мне бесконечными и бессмысленными. Хуже всего было поддерживать эти беседы. Сначала я просто кивал в знак согласия, но потом всегда наступал момент, что кивков становилось недостаточно и приходилось начинать вставлять какие-либо фразы. Сначала короткие, но потом уже и их было мало, нужно было сочинять предложения.

Катя видела все это и понимала. Но, нужно отдать ей должное, никогда не заводила со мной разговоров на эту тему. Хотя я знал, что рано или поздно мы будем это обсуждать.

После чаепития, мать Кати удалилась на кухню, а мы отправились в ее бывшую комнату. Это была последняя комната в доме, которая еще не была восстановлена. Окна в ней были закрыты белой скатертью, а в углах стояли ящики с вещами. Это были старые катины вещи, а также все то, чему не нашлось места в остальных комнатах дома. Катя без труда обнаружила те ящики, которые были наполнены предметами, связанными с ее жизнью. Я подтащил их к старому письменному столу и мы стали разбирать эти древние памятники прошлого, как сказала она.

– Вот тут история моей жизни, – Катя стряхнула пыль с крышки одного из ящиков и открыла его.

Тетради, альбомы, кассеты... Чего там только не было. Конечно же наше внимание привлекли альбомы с фотографиями. Бесконечная череда черно-белых и цветных фотографий той эпохи, когда еще не было цифровых снимков и когда каждое фото отражало действительное значимое событие, а не все подряд, как это было в современном мире. И даже фотографии легендарного Полароида, которые получались мгновенно, тоже хранили в себе отпечатки чего-то существенного и важного, ведь пленка к нему была очень дорогой и расходовать ее на всякую дребедень было нельзя.

Неожиданно Катю позвала мать и я остался в комнате один, продолжая путешествие по бездонному ящику ее детства. За пластом бесчисленных фотографий, которые мне в какой-то момент просто надоело рассматривать, лежали тетрадки, альбомы с рисунками и прочие призраки дней давно минувших. Я не то, чтобы горел все это рассматривать, но заняться больше действительно было нечем, поэтому старательно перебирал все это пока не наткнулся минут через 5 на то, что просто-напросто заставило мое сердце биться сильнее. Эта вещь не просто удивила меня, она меня поразила. На какой-то момент я спросил сам у себя не сон ли это?