Текст книги "Все, чего он хочет (СИ)"

Автор книги: Оливия Торн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Оливия Торн
Все, чего он хочет
Соблазнение миллиардера 5

Переводчики: Яна Хусаенова, с 29 гл Татьяна Лях

Редактор: Екатерина Камченкова

Вычитка: Анна Мурзина

Обложка: Машуля Валеева

1

Мужчина моей мечты впервые за восемь месяцев увидел свою бывшую невесту.

Но судя по боли на его лице, она разбила ему сердце только вчера.

Хуже того, она держала за руку его брата.

Я не уверена, что «посыпать соль на рану» адекватно передает степень агонии.

Для Коннора, я уверена, это была пытка.

Для меня – нечто большее.

Потому что мужчина, в которого я была влюблена… ну, он явно не пережил расставание с ней.

Я не знала, что ранило больше: то, что он все еще испытывал к ней чувства…

…Или то, что я не смогла заставить его забыть о ней.

Но, помимо эмоциональной боли, я чувствовала скрытую угрозу и страх. В тот день она явно преследовала меня. Она подошла ко мне и начала разговор, даже не представившись.

У нее должна быть причина.

И о, она у нее была.

Знамение апокалипсиса.

2

Коннор в одиночестве стоял перед гигантским панорамным окном пентхауса на фоне дневного Лас-Вегаса.

Мы с Джонни были в углу главной комнаты, прямо в коридоре, ведущем на кухню и в столовую.

Родители Коннора, Огастус и Ленора Темплтон, держались на расстоянии от меня и Джонни, наблюдая за своим сыном, как хищные животные, готовые сожрать своего детеныша.

Четверо телохранителей, похожих на секретную службу, неподвижно стояли в каждом углу комнаты, как безмолвные зловещие статуи.

Плюс – Винсент и Миранда рука об руку у входной двери.

Около пяти секунд в комнате царила гробовая тишина.

Затем Коннору удалось восстановить над собой контроль.

Я видела, как равнодушие снова вернулось на его лицо. Вся боль исчезла, осталось только прохладное, веселое презрение.

Возможно, было бы лучше, если бы мы не видели, как глубоко Миранда его ранила.

– Подхалим и золотоискательница. Надеюсь, вы будете очень счастливы вместе, – сказал Коннор с ироничной улыбкой. – Вы, черт возьми, друг друга стоите, это точно.

– Это произошло неожиданно, – возразил Винсент.

Я осмотрела его. Он выглядел как видоизмененный клон Коннора – ниже ростом, со светлыми волосами, тем же подбородком и носом, – но в сочетании с пухлыми чертами лица и слегка выпирающим животом. Более высокий голос не улучшил ситуацию. Привлекательный мужчина – но о нем можно сказать «Хм, неплохой» вместо «О, черт возьми, да».

Винсент был одет на миллион долларов. Казалось, это была единственная общая черта клана Темплтонов.

Коннор горько рассмеялся.

– Произошло неожиданно? Я знаю, что Миранда ничего не делает, не продумывая на шесть ходов вперед. Но ладно, верь во что хочешь.

– Ты должен быть счастлив за нас, – сказала Миранда своим хриплым и сексуальным голосом.

Будь она проклята.

– О, я счастлив. – взмахнул руками Коннор – Две груды ядовитых отходов в одном месте, а я остался чистеньким. Не могу быть счастливее.

Миранда улыбнулась, как будто он ее развеселил. Едва заметно.

– Ты сказал правду: я никогда ничего не делаю, не планируя на шесть ходов вперед.

– Да, это то, что мне всегда нравилось в тебе, – усмехнулся Коннор. – Шахматный мастер блестящих социопатических игр разума.

– Не сердись, дорогой, только потому, что я обыграла тебя.

Ой.

Я поморщилась.

Коннор этого не сделал. Маска равнодушия осталась на месте.

Но потом дела пошли еще хуже.

– Не заставляй меня делать это снова, – продолжила Миранда. – Прислушайся к совету родителей и откажись от своего небольшого предприятия в Неваде.

– Или что? Ты меня опять обманешь?

Она не ответила, вместо этого достала какой-то предмет из черной причудливой сумочки. Не могу назвать бренд, но сумка соответствовала ее общему стилю: Миранда Локвуд была недостаточно бестактной, чтобы выставлять напоказ что-нибудь столь же очевидное, как Louis Vuitton. Я подсчитала, – одежда на ней стоит не менее 30 000 долларов, но узнать наверняка можно, только если вы достаточно богаты.

Я была немного удивлена, когда «объектом», за которым она полезла в сумку, оказался iPad. Я ожидала чего-то либо инкрустированного бриллиантами, либо смертельно опасного. Или и то, и другое.

Мало ли.

Она спустилась по ступенькам в главную комнату, протягивая iPad Коннору.

Приближаясь к нему, она посмотрела на меня.

– Возможно, вы захотите это увидеть, мисс Росс, поскольку это касается и вас.

Она сказала «Мисс Росс» как какой-то киллер или серийный убийца. У меня мурашки побежали по спине. Мое имя прозвучало отстраненно, безжалостно, но с маленьким намеком на удовольствие.

Я подошла к Коннору, словно загипнотизированная.

К тому времени, как Миранда была в трех футах от меня, я могла видеть то, что было на экране.

Меня чуть не вырвало.

3

Это была фотография двух людей, занимающихся сексом. Мужчина был полностью одет, женщина… в меньшей степени. Стоя у кирпичной стены, со стеклянной раздвижной дверью в стороне.

Полагаю, нельзя было однозначно сказать, что они занимались сексом, хотя это было довольно очевидно по ногам женщины, обвивавшимся вокруг талии мужчины, и по ее черному платью, спущенному ниже ее обнаженной груди.

Не говоря уже об выражении удовольствия на ее лице.

Моем лице.

Коннор не попал в камеру, но мои черты были отчетливо видны.

Я хотела отвернуться, но не могла.

Это было похоже на вне телесный опыт. Вы стоите, как призрак, глядя, как умирает ваше смертное тело.

Ужасно видеть, но невозможно отвести взгляд.

Мой разум был в полном беспорядке, пока я боролась с тошнотой.

Откуда взялось фото?!

Я никого не видела с фотоаппаратами!

Я вспомнила мужчину и женщину, которые видели, как мы занимаемся сексом. Рок-н-ролл, чувак и горячая цыпочка.

Это сделали они?

– Должна признать, – промурлыкала Миранда, – я думала, пройдут месяцы, прежде чем ты совершишь что-то достаточно глупое. Но потом вы дали мне именно то, что мне было нужно… – Она посмотрела на меня. – …на блюдечке с голубой каемочкой.

Я взглянула на Коннора.

Он с каменным лицом смотрел на экран.

– И это все? – тихо спросил он. – Это твое оружие судного дня?

– Если думаешь, что этот снимок недостаточно позорит тебя, не волнуйся, у меня более чем достаточно фото, где совершенно очевидно, что это ты.

Миранда начала пролистывать картинки легкими движениями пальца.

Фото за фото, с двух разных точек обзора: одна на уровне земли, другая – с высоты, вероятно, в тридцати футах над землей. Может быть, здание напротив того, где мы были.

Стало ясно, что пара, которую я видела, не были фотографами. Они были на дальней стороне кадра на некоторых из высоких планов и представляли собой размытые формы на переднем плане других, как будто были препятствиями, мимо которых фотограф фокусировался.

Каждая новая фотография была словно удар ножом в живот.

Кадры, на которых я пребываю в экстазе.

Кадры, на которых лицо Коннора в профиль, так что видно, что это явно он. Его лицо исказилось от удовольствия.

Наше отражение в стеклянном окне.

Потом я натягиваю платье, а Коннор поправляет штаны.

Мы выходим из кирпичного ограждения, держась за руки.

Я хотела умереть.

Коннор был холоден и отстранен, как статуя.

– Опять же – это все, что у тебя есть?

Я в ужасе уставилась на него.

Я надеялась, что с его стороны это было какое-то долбаное балансирование на грани войны.

Сказать это все, что у тебя есть? Это было похоже на то, как президент сказал террористу: пара атомных бомб? Это все, что у тебя есть?

Миранда улыбнулась.

– Это и информация о том, что ты положил 50 000 долларов на банковский счет мисс Росс. Судя по фотографиям, она упорно трудится за деньги… но я надеюсь, что ты получил более одной «транзакции» по этой цене.

Я перешла от тошноты к желанию убить эту суку.

Это было совсем не похоже на мою неприязнь к господину Клаусу.

Если бы мы вернулись в мой офис с открывашкой для писем на столе, даже угрозы камеры смертников было бы недостаточно, чтобы остановить меня в данный момент.

Миранда протянула Коннору iPad.

– Вот. Возьми. Поскольку все они в цифровом формате, у меня бесконечное количество копий.

Коннор не протянул руку. Он просто холодно смотрел на Миранду.

Она пожала плечами, затем подошла и положила iPad на ближайший диван.

– Я оставлю это здесь. Чтобы вы могли посмотреть, пока обсуждаете.

– Что тут обсуждать?

– Ну, на самом деле обсуждать нечего. Вам и так должно быть понятно, что делать. Но я полагаю, тебе нужно сохранить лицо и потратить некоторое время, создавая впечатление, что у тебя есть другой выход.

– И что же ты хочешь, чтобы я сделал?

– Я думаю, ты знаешь.

– Расскажи мне. Просто чтобы посмеяться.

Миранда сузила глаза от отвращения, как будто ненормативная лексика была ниже ее достоинства, хотя шантаж явно не был.

– Если ты не откажешься от своих планов в Неваде, мы опубликуем эти фотографии во всех СМИ страны. Мы также передадим информацию о выплате 50 000 долларов мисс Росс. Мы обязательно свяжем твое имя с каждым политиком, которого, как ты думаешь, ты купил здесь и в Вашингтоне. В добавок мы мобилизуем все семейные ценности и консервативные христианские группы в стране, чтобы наводнить офисы тех же политиков телефонными звонками, спрашивая, почему мужчина, нарушающий закон с проститутками, пользуется благосклонностью государственных служащих. Я уже придумала несколько заголовков: «Миллиардер облажался, проститутка и американская политики». Или «Миллиардер, обслуживаемый проституткой и избранный чиновниками».

Коннор натянуто улыбнулся.

– Как насчет этого: «Миллиардер советует семье и бывшей идти к черту».

– Я не проститутка!

Я была в ярости.

Миранда холодно посмотрела на меня.

– К тому времени, когда мы закончим, это единственное, что о вас узнают 300 миллионов человек… неважно – правда это или нет.

Меня действительно чуть не вырвало, когда она это сказала.

И я чуть не выколола ей глаза.

– Я подам на вас в суд за клевету. и вторжение в частную жизнь, – сказал Коннор.

И оплачу счет, чтобы Лили сделала то же самое.

– Чтобы получить приговор стоимостью в двадцать миллионов долларов? – Мистер Темплтон хмыкнул со стороны. – Это цена, которую я с радостью заплачу.

Миранда склонила голову.

– Не только это, я думаю, мы можем убедить окружного прокурора преследовать вас за публичное непристойное поведение, домогательство и проституцию, и, возможно, внести вас в реестр лиц, совершивших сексуальные преступления.

Коннор рассмеялся.

– Последний вариант довольно изобретателен. За что именно?

– Развращение несовершеннолетних.

– Там не было детей, – прошипел Коннор, впервые позволив своему гневу проявиться.

– Уверена, мы можем подкупить кого-нибудь из родителей, чтобы они сказали, что их ребенок вас видел.

– Вы нам все это рассказываете?! – удивилась я. – Вы признаете, что собираетесь платить людям за ложь?!

– На вашей стороне три свидетеля. На моей – восемь.

Я посмотрела на телохранителей. Никто из них не оглянулся на меня.

– Им платят за то, чтобы они говорили то, что мы хотим, – сказала Миранда, затем добавила с легким намеком на улыбку: – Плюс у меня есть фотографии. И они говорят о многом.

Я решила, что если меня все-таки вырвет, то я выплюну все на ее самодовольное личико в стиле экзорциста.

– Это никогда не пройдет в суде, – отрезала я, хотя, вероятно, звучала примерно на 1000 % увереннее, чем чувствовала себя.

– Не проблема, Лили, – сказал Коннор, к нему вернулось самообладание. – Речь идет не об уголовных обвинениях или судебных процессах. Они просто хотят разрушить мою репутацию и сделать меня отравленным для всех, кто пытается заключить сделку с солнечными батареями. Двадцать миллионов долларов – даже сто миллионов – мелочи по сравнению с миллиардами, которые они могут потерять.

– Кроме того, мы получаем «дополнительную пользу», видя тебя уничтоженным, – насмешливо сказала Ленора Темплтон.

Коннор посмотрел на мать.

– Спасибо, мама.

– За что, дорогой?

– Я немного сомневался насчет своих планов до вашего появления. Но ты сделала все намного проще. Я сотру всех вас в пыль.

– Всего несколько секунд назад я думала, что ты смотришь на вещи логически, – усмехнулась Миранда. – Ты действительно ничему не научился с прошлого раза?

Коннор посмотрел на нее.

– В третий раз повторяю – это все, что у вас есть?

Мои внутренности скрутились от его слов.

Миранда засмеялась сексуальным гортанным рычанием.

– Этого более чем достаточно. Если тебя не волнует ущерб, нанесенный твоему имиджу и планам, подумай хотя бы о том, какое влияние это окажет на мисс Росс. У меня создалось впечатление, что ты заботишься о ней больше, чем о какой-нибудь простой уличной проститутке.

– Даже если она таковой и является, – воскликнула миссис Темплтон.

БОГ, я хотела убить их обеих.

Медленно.

Мучительно.

– А если я откажусь от всех своих планов в отношении Невады, тогда что – вы просто удалите фото? – Коннор ухмыльнулся.

– Их никогда никто не увидит.

– Даю слово, – добавил мистер Темплтон.

Коннор бросил на него взгляд.

– Да, я по опыту знаю, сколько это стоит.

Мистер Темплтон покраснел, но больше ничего не сказал.

– Тебе просто нужно нам довериться, – сказала Миранда.

– Пока я не сделаю что-то противоречащее твоим планам, и тебе не придется снова меня шантажировать, верно?

Она улыбнулась.

– Возможно, тебе просто не следует делать ничего, что противоречит нашим планам.

– Мне нравится, как прочно ты вошла в семью, Миранда, – сказал Коннор, затем презрительно передразнил ее: – Наши планы.

Винсент обвиняюще указал на Коннора пальцем.

– Это потому, что она больше похожа на часть нашей семьи, чем ты в течение многих лет.

– Но так не должно быть, Коннор, – сказала миссис Темплтон. Она почти убедительно сыграла желание увидеть, как ее своенравный сын возвращается в семейное гнездо. – Ты мог бы вернуться. Мы могли бы оставить вражду позади, если бы ты просто перестал относиться к нам как к врагам.

– Да, потому что мои лучшие друзья все время угрожают мне шантажом, – усмехнулся Коннор.

После того, как он сказал это, Ленора отбросила все притворства.

– Ты сказал своему отцу раньше: когда ты знаешь, что твой противник играет грязно, ты играешь еще грязнее. Что ж, дорогой, возможно, ты совсем не годишься для боя. Ведь ты недооценил своих противников… дважды.

– Ты права, – согласился Коннор. – Я просто думал, что вы плаваете в канализации. Я не понимал, что вы сами сточные воды.

Миранда вздохнула, как будто у нее были дела поважнее, и она устала от всего этого.

– Эти препирательства ни к чему не приводят. Дай нам окончательный ответ к 21:00. – Она повернулась и пошла прочь, добавив через плечо: – Как я уже сказала, я знаю, что тебе нужно сохранять лицо, делая вид, что ты обдумываешь наше предложение.

– И если я скажу «нет», то с утра увижу эти фото на всех утренних шоу.

Миранда подошла к Винсенту и обернулась.

– Тебе даже не придется так долго ждать. Мы пообещали одному из ведущих редакторов TMZ что-нибудь пикантное и скандальное. Он жаждет выложить это сегодня вечером на веб-сайт, даже если и не знает точно, о чем речь. Возможно, эти фото даже попадут в 11-часовые новости Лос-Анджелеса.

– Не думаю, что TMZ будет иметь большое значение, – фыркнул Коннор. – Моя фамилия не Кардашьян.

– Но Темплтон, – напомнила ему Миранда. – Одного этого будет достаточно.

– Тогда и вам достанется, – сказал Коннор своим родителям.

– Нет, если мы осудим тебя как развратного, помешанного на сексе дегенерата, – сказала миссис Темплтон.

– И даже если это как-то отразится на нас… оно того стоит, – холодно улыбнулся мистер Темплтон.

Он взмахнул рукой, и телохранитель открыл входную дверь. Трое других вышли проверить коридор, а затем Темплтоны покинули помещение. Винсент не удостоил нас своим вниманием. Мистер Темплтон просто бросил холодный взгляд на своего сына, а его жена усмехнулась надо мной, как будто я была грязью.

Миранда ушла последней.

– Девять часов, Коннор. Не позднее.

Она вышла, и телохранитель последовал за ней, захлопнув дверь.

4

Невозможно описать поток эмоций, захлестнувший меня, но вот самые важные из них:

Страх.

Ярость.

Стыд.

Ненависть.

Боль.

И тошнота, что на самом деле не является эмоцией, но скажите это кому-нибудь прямо перед тем, как вас стошнит.

Я посмотрела на Коннора. Проигнорировав меня, он просто подошел к дивану, взял iPad и бесстрастно уставился на экран.

Я нерешительно повернулась к Джонни. Мне было трудно встретиться с ним взглядом, интересно, видел ли он фотографии и что он о них думает, но, когда наши глаза наконец встретились, я была рада увидеть, что не только я была не в своей тарелке.

Он смотрел на меня, его лицо было полно сочувствия и боли. Затем его взгляд упал на Коннора, и беспокойство на лице Джонни увеличилось вдвое.

Я снова посмотрел на Коннора.

Он листал фотографии с пустым выражением лица.

– Коннор? – прошептала я.

Он не ответил, просто продолжил водить пальцами по экрану.

– Коннор, поговори со мной, – прошептала я.

Внезапно это было похоже на прорыв дамбы, – вся ярость, гнев и ненависть вырвались наружу одновременно.

– ПРОКЛЯТЬЕ! – крикнул он, бросая iPad.

Я взвизгнула и прикрыла голову, хотя планшет даже не упал рядом со мной.

IPad ударился о стену, от разбитого экрана отлетели кусочки пластика, прежде чем он с грохотом упал на пол.

Джонни оказался передо мной в мгновение ока, встав между мной и Коннором.

Хотя это было ужасно, ему незачем беспокоиться. Коннор был в своем собственном аду, когда он топал прочь от нас.

– Черт побери! Черт побери! – кричал он, ероша руками волосы.

А потом он остановился, его плечи приподнялись, он повернулся к нам спиной.

Через несколько секунд Коннор наполовину поднял руку, словно окликнув нас с далекой горы.

– Мне очень жаль, – сказал он тихим спокойным голосом, по-прежнему отвернувшись от нас. – Я не должен был этого делать.

Я прошла мимо Джонни. Тот пытался удержать меня, но без особого энтузиазма. Я оттолкнула его руки.

Но чем ближе я подходила к Коннору, тем больше я становилась неуверенной.

– Коннор, – прошептала я.

Он по-прежнему не оборачивался и не смотрел на меня.

Вместо этого он склонил голову и закрыл лицо руками.

– Так глупо… как я мог быть таким чертовски глупым… – прошептал он.

Я положила руку ему на плечо… слегка. Нерешительно.

По правде говоря, я боялась. Но все равно сделала это.

Он убрал руки от лица и посмотрел на мои пальцы. Затем Коннор проследил взглядом вверх по моей руке к моему лицу, пока не посмотрел мне в глаза.

Он выглядел усталым… побежденным.

Затем… словно единственный солнечный луч, пробившийся сквозь облака… уголок его рта слегка приподнялся.

– Так. Как тебе моя семья? – невозмутимо спросил он.

5

Я засмеялась – пара коротких смешков, в основном от шока. Я ничего не могла с собой поделать.

– Они … вроде как засранцы, – сказала я.

Теперь он расхохотался. Затем Коннор взял меня за руку и прижал к себе.

Его подбородок уперся мне в макушку, и он глубоко вздохнул. Я чувствовала, как его грудь шевелится рядом с моим ухом.

– Ну… вот и все, – пробормотал он.

Я нахмурилась и отстранилась.

– Что ты имеешь в виду?

– Они выиграли.

Я смотрела на него.

– …как?

Он посмотрел на меня, одновременно хмурясь и улыбаясь.

– Я не могу позволить им сделать это с тобой.

Казалось, мое сердце вот-вот лопнет.

– Ты бы… ты бы бросил… все свои…

Он потер лицо рукой.

– Какая еще у меня есть альтернатива? Смотреть, как тебя тащат по грязи? – Он покачал головой и посмотрел вдаль. – Если бы я не был таким чертовски глупым…

– Это моя вина, – прошептала я.

Он рассмеялся, коротко и горько.

– Нет, это все я, и мы оба это знаем. Я позволяю своему члену думать за меня, и вот что…

– Нет, – выдохнула я. – Я имею в виду… если ты им уступишь… тогда это моя вина.

На этот раз он просто нахмурился. Улыбки не было.

– Нет, Лили. Нет, ты не можешь так думать.

Но я не слушала, что он говорил сейчас, зато слышала, что он сказал мне вчера вечером.

Представь себе мир, в котором электричество стоит меньше одной десятой от того, что оно стоит сейчас, не говоря уже о том, что оно не загрязнает окружающую среду.

Я хочу быть парнем, который изменит мир к лучшему. И если я не могу быть им, тогда я хочу помочь парню, который собирается изменить мир к лучшему… мечтателям, ученым.

То, что принесет пользу не только богатым, но и бедным людям на всех континентах. То, о чем напишут в книгах по истории, что изменит ход человеческой цивилизации. Это то, чем я хочу быть. Чем-то потрясающим. Чем-то, что меняет мир.

Я ни за что не собиралась этому препятствовать.

Я не могла.

Я была в ужасе от того, что собиралась сказать, но промолчать не могла.

Я выпрямилась, как могла, и постаралась казаться как можно более храброй.

– Меня не волнует, что со мной будет. Если ты действительно веришь во все, что сказал мне прошлой ночью… тогда пошли их к черту.

Он уставился на меня. Затем Коннор покачал головой:

– Нет, Лили… ты не понимаешь…

– Они направляют пистолет тебе в голову, а в этом случае пистолет – я. А я не позволю им так поступить.

– Нет, ты не понимаешь. Пистолет направлен не на меня, а на тебя. Эти фото увидят твоя мать, твой отец. Они будут видеть их в новостях, в газетах, в интернете. Этого не избежать Твои бабушка с дедушкой живы? Они тоже их увидят. У тебя есть брат? Он женился? Есть дети? Потому что все твои племянницы и племянники будут их видеть. Если не сами, то на телефоне каждого школьника. Все, кого ты когда-либо знала в средней школе и колледже – все, с кем ты когда-либо работала – увидят эти фотографии. Мало того, эти фотографии будут совать им под нос в течение нескольких дней, а может быть, недель. И не только фотографии, но и ложь и грязь, за которые Миранда и мои родители могут заплатить людям. Что ты проститутка. Что ты шлюха.

Я вздрогнула, когда он это сказал.

«Шлюха» – не самое красивое слово ни при каких обстоятельствах. Оно становится особенно уродливым, когда ты знаешь, что его собираются использовать, чтобы атаковать и унизить тебя.

– И это произойдет не только завтра утром – это останется с тобой до конца твоей жизни. То, что появляется в Интернете, никогда не исчезает. Когда кто-то наберет в Google твое имя через пять, десять, пятьдесят лет, они увидят тебя на этих фотографиях. Черт, им даже не придется гуглить – вероятно, это будет вторая или третья вещь, которая всплывет, если они загулят меня. Твои дети узнают об этом с того момента, как впервые пойдут в школу. Другие дети – даже взрослые – будут показывать им эти фото. Даже если ты откроешь гребаное лекарство от рака или выиграешь Нобелевскую премию за мир во всем мире, эти фото будут упомянуты в твоем некрологе. Миранда и мои родители позаботятся об этом. Это то, с чем ты хочешь жить?

Я даже не думала об этом. Чем больше он говорил, тем больше походило на то, что я стою на платформе, которая поднимается все выше и выше в воздух – и с каждым словом у меня все больше кружилась голова. Меня снова тошнило.

Но я уже пошла по пути самопожертвования, черт возьми. Я не собиралась позволять нескольким поискам в интернете удерживать меня от благородства.

Хорошо, несколько миллиардов поисковых запросов в Интернете.

Но все равно.

– Я могу жить с этим, если ты можешь, – возразила я.

Коннор покачал головой.

– Я всю жизнь защищал свою анонимность. Я потратил миллионы на то, чтобы скрыться от всеобщего внимания – и поверь, это меня до чертиков пугает. Но на самом деле это мало что изменит. Да, это на какое-то время сорвало бы мои планы, но в остальном, мне наплевать, что другие думают обо мне. Но ты… мы говорим обо всей твоей жизни.

– Мы также говорим о твоей мечте, – настаивала я. – Или вчера вечером все было простой болтовней?

– Нет, – сказал он, балансируя между раздражением и весельем. Он знал, что я пытаюсь им манипулировать. – Но ты не представляешь, на что способны Миранда и мои родители. Они уничтожат тебя, не задумываясь.

– И ты собираешься позволить им уйти от ответственности, разрушив твои мечты? Ты собираешься позволить им снести бульдозером тот идеальный мир, который ты хочешь построить? Ты собираешься позволить им обмануть все эти миллиарды людей, которым ты хочешь помочь?

– Нет, если это означает жертвовать собой.

– Потребности многих перевешивают потребности немногих, – сказала я.

Звездный путь II: Гнев Хана.

Спасибо, мистер Спок.

(Я же говорила, что я помешана на этом.)

Коннор поднес руки к лицу, прикрыв нос и рот, и просто посмотрел на меня. Затем он стал расхаживать из стороны в сторону.

– Хорошо… гипотетически, давай просто представим, как мы говорим им «нет». Они сразу же забивают радиоволны и Интернет этими фотографиями. Они привязывают скандал ко всем политикам, которые мне нужны для заключения сделки. Они запускают рекламные объявления о нападениях, платят, уговаривают и подстрекают сотни тысяч «обеспокоенных граждан» к телефонным звонкам. Политики ни в коем случае не станут иметь со мной дело. Я их теряю, и все равно проигрываю сделку. Вот что я имел в виду, когда сказал, что Миранда продумывает все на шесть ходов вперед.

Его голос стал горьким.

– Я могу ненавидеть эту сучку, но должен признать, что она хороша в том, что делает.

– Я думала, ты пригвоздил политиков.

– Не до такой же степени.

– Всего пятнадцать минут назад ты говорил своему отцу, что собираешься профинансировать всю их кампанию…

– Лили, это будет смерч из дерьмовой бури. Миранда позаботится об этом. Если политики останутся со мной, они не смогут от этого убежать. А политики делают все возможное, чтобы оставаться у власти. Связь со мной будет поцелуем смерти. При таком внимании средств массовой информации они не станут заключать сделки – и если у меня не будет земли, все будет кончено, так и не начавшись.

Он всплеснул руками.

– Миранда и моя семья победили. Это не твоя вина, а моя. Я был глуп, я ослабил бдительность. Они выжидали своего часа и воспользовались преимуществом. Теперь, в любом случае, они выиграли. Мы либо следуем их правилам, чтобы ты была в безопасности, либо бросаем им вызов и разрушаем твою жизнь. Но любой вариант будет им на руку. В любом случае… они побеждают.

Я чувствовала себя ужасно. Это не должно было случиться. Я не могла подвергнуть опасности мечты Коннора – я не могла разрушить будущее миллиарда людей, которых я никогда не встречала, только из-за одного короткого момента, который никому не навредил…

– Себастьян, – внезапно сказал Джонни.

Мы с Коннором посмотрели на него.

– … что? – спросил Коннор, как будто неправильно его расслышал.

– Себастьян. Он едет. Я позвонил ему и сказал, что твои родители здесь. Он будет здесь через два-два с половиной часа.

Коннор посмотрел на Джонни и пожал плечами:

– Зачем ты мне это говоришь?

– О, Боже, – простонала я и закрыла голову руками. – Он убьет меня за то, что я позволила этому случиться…

– Себастьян не очень любит Лили, – сказал Джонни.

Я оторвала взгляд от своих рук.

– Спасибо, что напомнил.

Коннор рассердился.

– Это должно заставить меня чувствовать себя лучше? Потому что это не так.

– Нет, нет… Себастьян совершенно рассудителен в этом вопросе, – взволнованно сказал Джонни. – Ты неправильно понял. Я в этом совсем не разбираюсь. Но он в этом хорош. Этот парень знает, как лучше поступить, даже если… – Джонни замолчал и виновато посмотрел на меня. – …Даже если это означает, что Лили пострадает.

На секунду мои внутренности скрутились, думая, что мое будущее может быть в руках парня, который последние пять дней уговаривал своего босса бросить меня. Затем я вспомнила, что всего несколько минут назад он был совершенно готов броситься на меня с объятиями. Несмотря на то, что я не совсем хотела, чтобы Себастьян меня обнимал, мое сердце вздрогнуло от маленькой надежды.

Коннор сузил глаза, словно обдумывая услышанное.

– Ты хватаешься за соломинку, Джонни.

– Я не думаю, что у нас есть другие варианты. Только не звони Миранде, пока не поговоришь с Себастьяном, – умолял Джонни.

Коннор подумал еще секунду.

– Как давно ты ему звонил?

– Когда мы с Лили были на кухне.

– Ты сказал, что он будет здесь через два с половиной часа? – спросил Коннор.

– Около того. Он забронировал рейс, а потом ему нужно взять такси.

– Перезвони ему и скажи, чтобы он использовал «Гольфстрим», на котором мы прилетели в пятницу. И я хочу, чтобы ты встретил его в аэропорту и доставил сюда как можно скорее.

Джонни просиял и вытащил свой телефон.

Должна признаться, я начинала чувствовать что-то вроде надежды. Коннор покачал головой и проворчал:

– Если есть хоть один шанс, что он поможет, дорога каждая секунда.