Текст книги "Магистр ее сердца (СИ)"
Автор книги: Оливия Штерн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Относительно войны, ваше величество?
Мариусу показалось, что Флодрет вздохнул. Затем король молча занялся очередным цветком, а Мариус стоял и не знал, что делать: то ли говорить, то ли молчать. Потом все же заметил:
– Война – дело серьезное.
– Естественно, – согласился Флодрет, – и я это понимаю, в отличие от Фаэра. Но ему можно простить его горячность в этом вопросе: Фаэр – вояка до мозга костей. Впрочем, я уже объявил ему, что войны не будет. И тогда он сосредоточил свое внимание на том, как можно легко держать в узде бывших крагхов.
Король выпрямился, отряхнул руки, затем – колени, прищурился на Мариуса.
– Наверняка вы понимаете, куда я клоню, магистр. Давайте-ка пройдемся.
И они медленно пошли вдоль ярких, пышных клумб.
– Можно было бы переловить тех, кто был двуликим, и объявить их залогом мира между нашими землями, – сказал Флодрет, – если я приму такое решение, Надзору придется предоставить мне списки всех двуликих, на которых ставилась печать.
– Фаэр прекрасно добывает сведения и без ведома Надзора, – процедил Мариус, поглядывая на монарха.
Флодрет, видимо, пребывал в прекрасном настроении, шел рядом, заложив руки за спину, в углах рта пряталась улыбка.
– Это его работа, Магистр.
– Двуликих нет больше, – решительно сказал Мариус, – это… слишком низко, брать в плен людей. К тому же, откуда уверенность, что их жизни не безразличны повелителю по ту сторону Пелены?
Флодрет остановился, глядя на Мариуса с прищуром. Взгляд – давящий, пронзительный.
– Вы ведь были там, магистр Эльдор, – прошелестел король, – не отнекивайтесь. Знаете, кто там правил, да?
– Не думаю, что правитель из-за Пелены нападет первым.
– Но уже напал.
– Это могла быть случайность, – торопливо ответил Мариус, – случайности бывают. И потом, напал – это значит, вырезал пару деревень. То, что произошло, вряд ли можно назвать организованным нападением. Если, конечно, Фаэр донес до нас всех сведения именно так, как следовало.
– Мне нравится идея заложников, – сказал задумчиво Флодрет, – но тут же встает вопрос, а кого, собственно, будет ценить правитель из-за Пелены? Фаэр сказал, что вы собираетесь жениться на девушке, которая была двуликой…
Король сказал это как бы между прочим, а у Мариуса по позвоночнику вниз покатилась ледяная капля пота. Возможно, Фаэр узнал куда больше, чем об этом сообщила Энола Дампи?
Но Мариус не был бы собой, если бы позволил хоть одной эмоции проступить на лице. В конце концов, он врал, глядя в глаза Магистру. А тут всего лишь король, да и лгать особой нужды нет. Только вот… все равно, ворочается под ребрами мерзкий слизняк, и мысли крутятся в голове нехорошие. Заслужил ли Авельрон все это? И что по этому поводу скажет Алайна Ритц?
"Я все сделаю правильно. Все уцелеют и в итоге будут свободны", – решил Мариус. А решив, прохладно произнес:
– У меня есть встречное предложение, ваше величество. Думаю, мы договоримся.
Король едва заметно улыбнулся.
– Что ж, изложите, магистр. Послушаем.
Они дошли до конца дорожки и повернули обратно.
– В стенах Надзора содержится ценный пленник, сын повелителя из-за Пелены, – размеренно начал Мариус, – полагаю, он может и дальше содержаться у нас. Залог мира, так сказать.
– Фаэр желает содержать пленника в своем ведомстве, – мягко проговорил король.
"И тем самым полностью контролировать Сантора", – закончил про себя Мариус.
А вслух сказал:
– Но это невозможно, ваше величество. Этот… юный крагх… вернее, бывший крагх, он весьма опасен с точки зрения собственной магии. Пока я не разберусь в том, какой магический дар он получил после падения Пелены, и речи быть не может о том, чтоб переместить его в какое-либо другое место. Нет-нет, он останется в стенах Надзора и только там. Ради нашей свами безопасности.
– А как мы убедимся в том, что вы не лжете, и что он действительно там? – улыбка на губах короля стала шире – и одновременно холоднее.
– Вы, ваше величество, можете убедиться в этом лично, – чеканя каждый слог, ответил Мариус, – в любое удобное для вас время.
– Вы зовете меня посетить опасного пленника? – ухмылка людоеда.
– Он под моим магическим куполом, вам ничто не будет угрожать.
Флодрет усмехнулся. Покачал головой.
– То есть вы предлагаете отправить послов за Пелену, объявить, что у нас остается залог мира? А, возможно, имеет смысл потребовать, чтобы те, за Пеленой, признали меня своим королем?
– Боюсь, это будет слишком для них. И, боюсь, тогда даже ценный заложник их не удержит.
– Хорошо, – проворчал Флодрет, – мне нравится ваше предложение. Это… правда сын правителя? Наследник? Откуда он у вас?
– Мой предшественник его схватил, – честно ответил Мариус.
– Ваш предшественник не перестает меня удивлять даже после смерти.
Они помолчали, затем Флодрет остановился.
– Слушайте, мне нравится ваше предложение. И я не вижу ничего, что мешало бы держать этого… человека в стенах Надзора. Потому что – пока – я вам верю.
А Мариус смотрел в льдистые глаза короля, и в висках билось – как сказать Альке? Как? или не говорить? Тем, что он только что сделал – спасал ли он их обоих? Не поставил ли жизнь Авельрона под угрозу? Не навредил ли их с Алайной будущему?
Он сжал кулаки так, что ногти больно впились в ладонь.
Все, сделано уже. Назад не повернуть.
И что-либо изменить можно будет только по прошествии некоторого времени. И только после того, как разберется с теми странностями, что творятся с Авельроном.
Мариус кивнул своим мыслям. Да нет же, он все делает правильно. Он отвлек короля от Алайны, он предложил использовать Авельрона – но при этом только в стенах Надзора. Учитывая, что брату Алайны все равно придется провести там какое-то время, все выглядело логично. Ну а потом… потом можно будет устроить ему побег. В конце концов, всякое случается.
– Послушайте, магистр, – вдруг сказал Флодрет, – вы ведь очень одаренный маг. Не посмотрите ли на нового питомца моей дочери?
– А что с питомцем? Поранился?
Король неопределенно пожал плечами.
– Это бабочка, магистр. Бабочка средь зимы.
– Возможно, была куколка, сохранилась в теплом месте.
– Все бы ничего, если бы это создание с хрупкими крылышками не жрало бы мясо так, как будто это и не бабочка вовсе а, скажем, оголодавший пес.
Мариус только моргнул. Это было что-то новенькое.
– Разумеется, ваше величество. Идемте, я посмотрю на это чудо.
– Леона постоянно играет с этой бабочкой, – неохотно пояснил король, – и я вижу, что бабочка ее слушает. Слушает, магистр, как если бы это было разумное существо. И еще при этом съедает по пол-котлеты за раз, и неясно, как в нее эти пол-котлеты помещаются. Они просто куда-то исчезают.
* * *
Леона Дей Флодрет нашлась в собственной гостиной. Она сидела на кушетке, похожая в своем платьице на воздушное пирожное, и бабочка нашлась тут же – яркая южная красавица сидела на кукольном столике и грызла жареную колбаску. Едва завидев отца, принцесса вскочила, побледнела, прижала тонкие ручки к груди.
– Отец. Умоляю, не забирайте ее. Она меня слушает, она совершенно неопасна.
В голубых глазах ее высочества заблестели слезы.
– Я привел магистра Надзора, Леона, – король хмурился, – если он скажет, что твой питомец опасен, ее придется забрать.
Взгляд ее высочества обратился к Мариусу.
– Ниат Магистр.
Сжала кулачки, прикусила трясущуюся губу, чтоб вконец не разреветься.
Мариус шагнул вперед, опустился перед Леоной на колени – так, чтоб ей не нужно было задирать голову.
– Ваше высочество, не огорчайтесь. Я ведь еще ничего не сказал и пока ничего опасного не вижу, – тут он покривил душой. Бабочка, с хрустом откусывающая от колбасы, просто не может быть неопасной. Да и как, во имя Пастыря, она может что-либо грызть? Ведь у бабочек должен быть хоботок, которым она пьет нектар. А тут, выходит, хищные жвала.
– Она меня слушается, – всхлипнула принцесса. По бледной щечке покатилась одинокая слезинка.
– Вот и хорошо, – мягко ответил Мариус.
А сам поднялся, подошел к кукольному столику, присел рядом на корточки и принялся рассматривать предмет беспокойства.
Бабочка перестала грызть колбасу, повернула свою маленькую головку – хотя Мариус никогда в жизни не видел, чтоб бабочки вертели головой – и уставилась на Мариуса черными глазами бусинами. Такого Мариус тоже не ожидал.
– Слушается, говорите?
Принцесса подошла и стала рядом.
– Да, я не вру. Честно.
Она протянула вперед руку, раскрывая ладонь.
– Арабелла, иди сюда. Арабелла.
Бабочка – или совсем даже не бабочка – еще раз посмотрела на Мариуса, отчего тот почувствовал себя уж совсем не в своей тарелке, и легко вспорхнула вверх. Невесомая, очень красивая… И совсем не бабочка. Она опустилась на ладонь Леоне и принялась совершенно невинно раскрывать и складывать крылышки.
– Вы ей дали имя, – обреченно подытожил Мариус.
– Да, ее зовут Арабелла, – гордо сказала принцесса.
Мариус покосился на короля. Флодрет как раз подошел к окну и что-то рассматривал внизу – или делал вид, что рассматривает.
– Откуда она у вас, ваше высочество? – едва слышно спросил Мариус, – кто дал вам ее?
Леона хитро прищурилась.
– Арабелла улетела с моего рисунка, никто мне ее не давал.
– Ну, хорошо, – терпеливо продолжил Мариус, – кто был рядом с вашим рисунком, когда это случилось?
– Это было во время магического совета, – прошептала девочка, – я забыла свой альбом, пришла за ним. А там сидела очень красивая ниата в голубом платье. А Арабелла уже порхала.
Мариус ощутил себя так, как будто стоит на самом краю обрыва, и ветер зло треплет полы одежды, толкает в спину и слепит, вышибая слезы.
– Как она выглядела, эта ниата? – спросил он, уже ни на что не надеясь.
– Ну, как… Волосы темные и короткие. Глаза серые. Красивая.
А в душе разливалась горечь. Эх, Алечка… почему не рассказала? Испугалась? Не доверяет? И горло перехватило. Почему не сказала сразу?..
– Я… понял, – он выпрямился, – позвольте, я попробую прощупать бабочку заклинанием. Если она неопасна, если не несет в себе магического потенциала, то она останется у вас. Я не задаюсь целью отбирать бабочек у принцесс.
Прикрыв глаза, Мариус подхватил невесомые нити магической энергии, что теперь плавали повсюду, быстро соорудил элементарный конструкт, позволяющий определить, присутствует ли в сущности потенциал. Своим восприятием мага увидел, как конструкт коконом тончайших нитей оплел бабочку. Мигнул ярко и погас, рассыпавшись бисеринами.
В странном и пугающем создании, которое сотворила Алайна Ритц, магии не было.
"Или же я не могу ее обнаружить обычными способами".
Мелькнула мысль о том, как было бы хорошо забрать эту бабочку и исследовать. Но Леона Дей Флодрет смотрела так, что у Мариуса просто язык не повернулся сказать это вслух.
Надо будет просто поговорить с Алайной. Пусть, наконец, расскажет, как смогла вырастить плотоядную бабочку.
Мариус натянуто улыбнулся. Улыбался он, и обращаясь к королю.
– Полагаю, здесь нет ничего опасного. Бабочка может остаться у ее высочества. Однако, если она начнет расти или – упаси Пастырь – кого-нибудь укусит… Я бы попросил, чтоб меня оповестили в первую очередь.
– Не волнуйтесь, вы об этом первый узнаете, – Флодрет махнул рукой, – вы свободны, магистр. И… спасибо.
Когда Мариус уже был на пороге комнаты, его окликнули.
– Да, магистр Эльдор… Через неделю во дворце будет бал. Жду вас с невестой.
– Простите, ваше величество, я не уверен, что это целесообразно, мы ведь еще не женаты. Что скажут?
– Ничего не скажут, – и снова в голосе Флодрета звякнул металл, – я вас жду, магистр. Вам уже давно пора бы понять, что королю не принято отказывать. Вас извиняет только то, что, насколько мне это известно, вы никогда до сего момента не занимали управляющих должностей.
Мариус поклонился и, наконец, вышел. Поймал себя на том, что до зубовного скрежета сжал челюсти.
А когда вышел, рванул ворот рубашки, которая его душила. Или рубашка была не при чем. Просто он не привык, когда приходится повиноваться человеку, который совершенно ничем тебя не превосходит. Магистр… Его приказы выполнялись неукоснительно. Но Магистр был самой магией. А кто такой король? Просто человек, которому повезло родиться в нужной семье.
Мариус глубоко вдохнул и попытался успокоиться. Да, не привык. Совершенно не привык, чтоб тобой командовали. Но, верно, как-то надо взять себя в руки. К тому же Флодрет прав – королям не отказывают, иначе грош цена такому королю, и у государства попросту нет будущего.
Мариус с силой провел руками по лицу. И все же…
Ему нужно было наплевать на указы этого самодовольного индюка, отвести Алечку в храм и сделать ее своей женой. И будь что будет.
ГЛАВА 4. Хозяйка дома
Без Мариуса было тоскливо. Одеваясь, Алька все думала о том, как хорошо было бы, останься они в роутонском поместье. Все там казалось родным: старые ковровые дорожки, вытертые до проплешин, выцветшие обои, потолочные балки из темного дуба. И пахло там… домом. Деревом, старыми книгами, кофе, ванилью. Алька вообще много внимания уделяла запахам, наверное, это осталось от ее сущности крагха, и ей не очень-то нравились отголоски ароматов, что витали в новом доме. Каждый вдох оставлял странное послевкусие пустоты, серых лохмотьев паутины и холодной, замерзшей земли.
"Возможно, прежний хозяин почти не жил здесь, – размышляла она, застегивая пуговки на вороте платья, – даже скорее всего, он здесь мало бывал, сидел в своей башне".
Но, как бы там ни было, Мариус ушел в резиденцию Надзора, а она осталась одна. Алька не боялась, нет, потому что сейчас, в свете дня, дом снова казался совершенно безобидным. Опасности не чувствовалось. Просто… пустой, осиротевший дом.
Она едва успела одеться, как зазвонил колокольчик у входной двери. Алька вздохнула, пригладила ладонями волосы – они отросли, вились густыми локонами, но при этом были недостаточно длинными, чтобы заплести косы – и поспешила открывать.
В лицо дохнуло влажной южной зимой. С неба срывалась мелкая снежная труха, крошечные кристаллики льда поблескивали в блеклых лучах солнца, и падали, падали… На пышный лисий воротник столь же пышной дамы и на изрядно потертый сюртук тощего мужчины, которые терпеливо стояли на крыльце и, видимо, до того, как Алька открыла, осматривались.
– Ниата Эльдор? – осторожно поинтересовался мужчина, и когда Алька кивнула, продолжил, – мы… Нам прислали оповещение из агентства по найму прислуги. Я Бертран Воллис, управляющий, а это – фье Лейфиц…
– Аманда Лейфиц, – представилась женщина, – я буду выполнять работу по дому.
Алька улыбнулась. Столь официальное представление ее смутило. Она… просто не умела обращаться с прислугой. У родителей ее не было, а потом она сама стала той, кого и за человека не держат.
– Проходите, пожалуйста, проходите, – она торопливо шагнула внутрь, впуская вновь прибывших, – наверное, я должна показать вам дом?
– Да, конечно, – уверенно сказала Аманда, проплывая мимо Альки, – честно говоря, я согласилась идти сюда только потому, что деньги нужны, а других предложений не было.
– Но здесь неопасно.
– Мне это тоже говорили, в агентстве. Но… ниата Эльдор, всем в Эрифрее известно, чей это дом. Что может быть хорошего в доме магистра Надзора, который не считал зазорным снимать с людей кожу?
Алька вздохнула. Бросила быстрый взгляд на управляющего: тот стоял и с интересом осматривался. Карие глубоко посаженные глаза и выдающаяся вперед верхняя челюсть делали его очень похожим на зверька, и Алька вдруг подумала, что и этот пошел сюда оттого, что не брали в другие дома. Все ведь хотят, чтоб управляющий был лицом дома. А тут что-то невнятное, тощее, длинное как жердь, да еще и с не слишком-то приятным лицом. И темные волосы торчат во все стороны. То, что дела у Бертрана шли так себе, было хорошо заметно по тому, что сюртук был потерт, а у пуговиц изрядно засален. И рубашка старая, воротник застиран, потрепан.
– Я и сама не слишком рада, что мы теперь здесь живем, – мягко сказала Алька, – но мой муж говорит, мол, приказ его величества. Мы ведь не можем ослушаться короля.
– Ничего, – по-деловому решительно вставил словечко Бертран, – дом как дом. Покажите нам, ниата Эльдор, где тут что.
– Да, фьер Воллис, – она доброжелательно улыбнулась, – идемте, покажу вам сперва комнаты для прислуги… Вы ведь будете здесь жить, верно?
– Все так, – закивала головой Аманда, – хоть и боязно…
– Дом как дом, – повторил Бертран, – Аманда, вы ж женщина с образованием. Пансион заканчивали.
– Ну и что. Образование образованием, а магия магией, – проворчала женщина, – в самом деле, давайте начнем осмотр дома. А вещи нам к вечеру привезут. И… ниата Эльдор, вы можете меня звать просто по имени. Просто Аманда.
– Спасибо, – сказала Алька, сама не понимая, за что благодарит, – что ж, давайте начнем осмотр.
И они начали.
Алька сама обходила дом во второй раз, путалась и сбивалась в объяснениях. Ее молча слушали, изредка задавали вопросы. Аманду больше интересовало, что хозяева предпочитают на завтрак, Бертрана – по большей части состояние полов, замков и оконных рам. Аманда огорченно поцокала языком над разбитым зеркалом в гостевой спальне, стрельнула глазами на кое-как заправленную постель.
– Мой… муж ждет, пока привезут новую мебель в спальню, – пролепетала Алька и покраснела. Хотя, казалось бы, она – хозяйка, и может спать, где заблагорассудится. Хоть в гостевой спальне, хоть вообще в холле.
– Как я его понимаю, – пробасила Аманда, – я бы тоже ни за что не легла бы в кровать, где раньше спало это чудовище. И вам, ниата, тоже не советую.
– Ну вот. Мы решили дождаться мебель, а уж потом…
– Знаете, покажите-как мне, где ведра и тряпки хранятся. Я так понимаю, старую мебель унесут, а новую принесут?
– Да, всю, что в хозяйских комнатах, Мариус решил поменять, – Алька кивнула, – скоро должны привезти.
– Надо будет полы протереть, пыль смахнуть. Белье вы тоже новое заказали?
– Конечно…
И понеслось.
Аманда оказалась женщиной весьма энергичной, перетрусила кладовые, в то время как Бертран стоял над ней с пухлым блокнотом и делал пометки. Алька поняла, что они прекрасно справляются и без нее, хотела было приготовить чай, но тут снова зазвонил колокольчик – привезли мебель.
Потом несколько часов кряду грузчики выносили старое, заносили новое. И Алька впервые попала собственно в спальню бывшего магистра. Она ожидала чего угодно – много мрачного, темного, зловещего… Но все оказалось не так. Спальня магистра была очень просторной и светлой, и при этом – неприятно-чистой, слишком бездушной, что ли. Стерильной. Как будто никогда живой человек не спал здесь – "Да он и не спал, и не был живым". Понятное дело, отчего Мариус приказал все заменить – тяжелую кровать, комод с резными фасадами, бархатные шторы, единственное, что здесь оставалось темного. А обои в спальне были едва желтыми, свежего лимонного оттенка, с оттиснутыми позолотой совершенно легкомысленными завитками и веточками…
– Подождите, – Алька успела цапнуть за рукав грузчика, который тащил к выходу кипу бумаг со стола Магистра, – это оставьте. Вот сюда, в угол пока что.
А сама уже высмотрела в этом беспорядке несколько листов шершавой бумаги для акварели. Пригодится ведь.
Пока заносили мебель, Алька спустилась на первый этаж, вышла на крыльцо. День выдался пасмурный, но приятный – не холодно, светло, снежная пыль кружится в воздухе. Она прислонилась спиной к закрытой створке двери, и снова в голову лезли неприятные мысли об Авельроне, о том, почему Мариус находит любую отговорку, чтоб не позволить ей повидать брата.
На самом деле… Брат ведь так много сделал для того, чтобы они были вместе.
Так почему же…
Она прищурилась на трех человек, медленно идущих от калитки к крыльцу. Первым шел мужчина в форме Надзора, за ним – женщина с ребенком, кутающиеся в шерстяные одеяла, в грубых башмаках. Рыжие волосы женщины и ребенка выделялись двумя яркими пятнами на унылом сером фоне эрифрейской зимы.
Алька подобралась. Происходило нечто, о чем Мариус не предупреждал. Но форма Надзора намекала на его участие в происходящем, и оттого Алька не боялась. Ей просто стало любопытно.
– Ниата Эльдор, – страж кивком обозначил поклон, – доброго дня.
– И вам того же.
Рыжая женщина с опаской выглянула из-за его плеча, ее взгляд обежал Альку, ноздри тонкого носа дрогнули, словно незнакомка принюхивалась.
– Магистр Эльдор просил передать, что вверяет вам новую прислугу. Также он просил выделить им комнату.
– Хорошо, – сказала Алька. А сама подумала – что ж они так убого одеты? Откуда взялись?
Взглядом отмечая интересные и странные детали – грубые башмаки на босу ногу, какие-то серые рубахи, длинные, почти в пол – Алька все же улыбнулась женщине и подумала, что та довольно миленькая, только вот чересчур изможденная. И ребенок… странная какая-то девочка, голова опущена, глаз не поднимает.
– Ну, тогда все, – страж потоптался в нерешительности, – я задание Магистра выполнил. Оставляю их вам.
И пошел.
Алька еще раз посмотрела на женщину, на девочку, которая прижалась к матери, прилепилась так, что не отодрать. Ладонь женщины легла на криво обрезанные рыжие волосы девчушки. Девочка прятала лицо в подоле материнской рубахи, а женщина молчала, отчего-то потрясенно глядя на Альку.
Та, смутившись, спросила:
– Как вас зовут?
– Телора, – прозвучал хриплый ответ.
– А тебя, маленькая? – Алька, опомнившись, спустилась с крыльца, протянула руку к девочке.
– Она не говорит, – как пыльным мешком по голове.
– Простите, – пробормотала Алька, – я не знала… Ну, что ж вы, проходите. Я покажу вам комнаты.
И повернулась, чтоб показать дорогу, однако Телора вдруг резко схватила ее за руку. Очень худое, изможденное лицо оказалось так близко, что Алька отшатнулась.
– Наследница, – быстро прошептала Телора, – ты пахнешь… им. В тебе его кровь. Что ты здесь делаешь?
"Она была крагхом".
Алька с усилием выдернула руку из сжавшихся в мертвой хватке пальцев. И, стараясь говорить как можно спокойнее, ответила:
– Я… здесь живу, фье.
Ведь Мариус не должен был посылать к ней какую-нибудь сумасшедшую, нет?
– Он… силой тебя удерживает? – сиплый шепот. И глаза просто бешеные, широко распахнутые, – ты дочь своего отца. Твое место не здесь.
– Вы ошибаетесь, – с достоинством ответила Алька, – мое место здесь. С человеком, которого я люблю.
Она видела по лицу Телоры, что та отчаянно пытается осмыслить услышанное, все также прижимая к себе ребенка. И не знала, что делать. Такое внезапный, совершенно дикий порыв смутил и испугал. Отправить их обратно? Но ведь… едва одеты. Зима все-таки. А они в каких-то хламидах… Да откуда ж их Мариус выкопал?
Впрочем, Телора все решила за нее – совершенно внезапно бухнулась на колени, отпустила своего ребенка, но зато вцепилась в подол Алькиного платья. Лицо некрасиво скривилось, по впалым щекам покатились слезы.
– Простите… простите меня, ваше высочество. Как я посмела? Если хотите наказать, накажите. Я не должна задавать вам вопросы, я должна только служить вам и вашей семье… простите…
Она так и застыла на коленях, со склоненной головой, и девчушка безвольной куклой замерла рядом, так и не подняв головы.
Горло перехватило от волнения, и на миг даже перед глазами потемнело.
– Поднимись, – прошептала Алька, – что ты творишь… не надо так, не надо… и какое я высочество?
– В вас его кровь, – как заведенная, повторяла Телора, – вы наследница. Вы его дочь.
– Глупо это отрицать, – пробормотала Алька, совершенно теряясь, – но все равно, поднимись, пожалуйста. Если тебя прислал магистр, значит, ты теперь будешь жить в этом доме.
Телора покачала головой, все еще стоя на коленях и глядя на Альку снизу вверх.
– Когда мне предложили быть здесь прислугой, я даже помыслить не могла, кого встречу.
– Все равно, поднимись, пожалуйста, – Алька не без труда отвоевала край платья, за который цеплялась Телора, – хватит уже. Раз Мариус решил, что ты будешь здесь жить – значит так тому и быть. Только… не надо вот так. Я вовсе не сержусь. Ни капельки.
Шмыгая носом, Телора все-таки поднялась на ноги, а Алька заметила, что одна ее нога буквально изрисована свежими розоватыми шрамами. Они прятались в башмак, убегали сверху куда-то к стопе. Что ж произошло с ними?
И Алька решила, что обязательно расспросит. Но чуть позже.
– Пойдем, – она взяла Телору за руку и повела за собой.
Из холла – сразу в сторону комнат для прислуги.
– Сейчас много свободных, – пояснила она по пути, – можете выбрать любую, какая понравится. А потом нужно будет добыть вам одежду…
– Неприятный дом, – вдруг сказала Телора.
Алька вздохнула. Да, этот дом ей тоже не очень-то нравился. Но ничего не поделаешь.
– Неприятный, да, – согласилась тихо, – но я не чувствую в нем опасности.
– Мы обе не чувствуем опасности, но, возможно, она все же есть, – услышала сдавленный шепот.
– Мариус не допустил бы, чтобы нам что-то угрожало.
Телора умолкла и просто шла следом, а пальцы у нее казались совершенно ледяными наощупь.
– Как зовут девочку? – спросила Алька, чтоб разбить гнетущее молчание.
– Лива. Ее зовут Лива…
* * *
К обеду кое-как управились с мебелью. Бертран сходил в ближайшую лавку, принес свежие яйца, пакет хрустящих булочек, посыпанных тмином, жестяную банку с кофе, кусок сливочного масла и немного спаржи. Аманда ловко соорудила огромную, на всю сковороду, глазунью, Алька разыскала на кухне маленькую ручную мельницу, помолола кофейные зерна, и вскоре по дому поплыли по-настоящему живые ароматы – яичницы, кофе, свежеиспеченного хлеба.
– Думаю, сегодня мы пообедаем все вместе, – сказала Алька.
Ей очень хотелось, чтобы Мариус заглянул на обед – но он не пришел. Не обедать же теперь в одиночестве только потому, что она – хозяйка этого большого дома?
Все поместились за большим кухонным столом, включая Телору и Ливу. Кажется, девочка немного осмелела, по крайней мере с интересом поглядывала по сторонам, а когда перед ней поставили тарелку с яичницей и вареной спаржей, даже улыбнулась. Жаль только, одежды для них пока не было, но Алька твердо решила, что этот вопрос она уладит чуть позже. Самое главное, что ей удалось всех разместить по комнатам, а в комнату Телоры даже поставили еще одну кровать, для девочки.
Сперва обедали молча. Потом Аманда, выразительно поглядывая на Ливу, полезла в поясную сумочку и достала оттуда маленькую шоколадку. Протянула девочке.
– На вот, милая, угощайся.
Лива захлопала длинными, как будто лакированными, ресницами, боязливо потянула шоколадку к себе. А Аманда, обернувшись к Альке, сказала:
– Я составила список продуктов, которые следует закупить. И это следует сделать прямо завтра с утра, если мы не хотим каждый день есть одни яйца.
– Да, конечно, – Алька согласно кивнула, – оставьте список, я его отдам… мужу…
И поняла, что начинает краснеть. Хоть Мариус и сказал ей называться ниатой Эльдор, а все-таки нечестно это было.
– После грузчиков полы в доме надо вымыть, – продолжила Аманда и, обернувшись к Телоре, спросила, – вы, милая, примете в этом участие?
Телора, которая с благоговением вымакивала желток кусочками булочки, мягкой, ноздреватой, кивнула.
– Приму, конечно, фье Аманда. А Лива пока в нашей комнате посидит.
– Не надо, – неожиданно для себя сказала Алька, – не оставляйте ее одну. Я с ней посижу. Мы найдем, чем заняться. Правда же, Лива?
Девочка подняла на нее большие глаза, в которых стыла грусть, и молча кивнула.
Примерно через час, разобрав посуду, определив остатки булок и спаржи в кладовую, Аманда и Телора удалились. Бертран тоже пошел осматривать хозяйство дальше. Лива осталась сидеть за столом, положив руки на скатерть ладонями вниз. Она смотрела на Альку настороженно, словно испуганный зверек.
– Ну, что будем делать? – мягко спросила Алька.
Хотела погладить девочку по голове, но та дернулась в сторону, стоило только руку протянуть.
– Что ж ты… – выдохнула Алька. – не бойся, я тебе не сделаю ничего дурного. Где ж вы были с мамой все это время?
Девчушка покачала головой, уголки рта скорбно опустились.
Чем же ее занять? Как развлечь?
Алька не спрашивала Телору ни о чем, но что-то подсказывало, что в прошлом у них осталось немало пережитого горя и страха.
– Ну, ничего, – сказала она, стараясь, чтоб голос звучал бодро, – сейчас мы что-нибудь придумаем. А хочешь…
И вспомнила бабочку.
Ну, в самом деле, ничего ведь плохого не случится, если она оживит еще кого-нибудь?
От мысли о том, что она сейчас еще раз попробует свою собственную, уникальную магию, стало немного щекотно в груди. То чувство, какое испытывают все дети, прячась от родителей под столом или под кроватью.
Но ведь она ничего такого не делает? Магия как магия. Правда, совершенно неизвестно, что стало с той бабочкой. Рассыпалась искрами? Или вернулась в альбом?
– Пойдем, – решительно сказала Алька, – я сейчас тебе такое покажу. Ты ничего подобного никогда не видела.
Она протянула девочке руку, и та, на удивление, цепко за нее схватилась. И они пошли – на второй этаж, туда, где на новом столе нового магистра осталась кипа документов магистра прежнего. И там же чистая бумага и карандаши.
– Ты умеешь рисовать? – спросила Алька девочку.
Та промолчала, однако, отрицательно мотнула головой. Смотрела с любопытством.
– Я умею. Давай, садись поближе, сейчас я тебе кое-что покажу.
И принялась набрасывать контуры.
Алька и сама не понимала, кого рисует. Это не был зверек из известных, наоборот, что-то похожее на дракончика, только милого, пухленького и пушистого. Она нарисовала ему округлую мордочку, большие темные глаза, как у белочки. Хвост со смешной кисточкой на конце. Мягкие лапки. Ну, и перепончатые крылья.
Алька огляделась в поисках цветных карандашей, но их, понятное дело, поблизости не оказалось. Да и откуда в кабинете магистра цветные карандаши?
– Ничего, будет черно-белым, – заверила она Ливу, – тебе нравится?
Девочка нерешительно кивнула, переводя взгляд с рисунка на Альку и обратно, и, кажется, не совсем понимая, что дальше.
– Хочешь себе такого друга?
Снова кивнула. А потом развела руками – мол, не бывает такого.
А может, и правда не бывает – ведь Алька еще никогда не пробовала применить свою магию к несуществующим животным.
– Сейчас-сейчас, – заверила она, – посиди тихонько.
Закрыла глаза и положила руку на рисунок. Сложно было вспомнить, что чувствовала тогда, оживляя нарисованную бабочку. Но – в чем не откажешь – по-прежнему перед глазами, утопая в мягком черном бархате, призывно зеленели знакомые уже точки. Очень много точек. Словно звездное небо. Или светлячки в траве…
И на сей раз Алька поняла, что же происходило: она потянула к себе одну из точек невидимой нитью, и тут же кончики пальцев запекло. Сильно. Так, что она, вскрикнув, отдернула руку, но тут же что-то зашуршало, заскрежетало тихонько… Алька уставилась на белоснежного пушистика, выдирающегося из бумажного листа, разрывающего невидимую пленку, отделяющего его от реального мира.
