Текст книги "Последняя Утренняя Звезда"

Автор книги: Оливер Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 30 страниц)

ТРЕТЬЯ ГЛАВА
Дом Иремэдж

Спаситель Фазада сделал несколько шагов за аколитом, потом остановился и глядел вдоль улицы, пока слуга Темного Бога не исчез во тьме. Он тяжело дышал, его мощная грудь возбужденно поднималась и опускалась.

Через несколько мгновений он, видимо, вспомнил о мальчике и повернулся к нему.

– Ну, как ты? – спросил он. Мальчик просто кивнул и посмотрел на секиру. Человек заметил, куда он смотрит, и мрачно расхохотался. – Пошли, – сказал он, – я не сделаю тебе ничего плохого, это для того паразита, который только что сбежал. – Только тут он рассмотрел, насколько молод Фазад и сузил глаза. – А ты не слишком задержался снаружи? Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Я ищу Гарна, сенешаля семьи Иремэдж.

– Тогда ты нашел то, что искал: Гарн – так меня зовут. Теперь ты знаешь мое имя, а твое?

– Я… я Фазад.

– Фазад? – повторил Гарн, его темный лоб сморщился, он пытался вспомнить, где слышал это имя раньше.

В первый раз за все время мальчик отвел взгляд, как если бы не был уверен в том, что скажет дальше, как если бы прошло слишком много времени с того момента, как он что-нибудь говорил, и слова, которые он так часто произносил в уме, никак не шли с языка.

– Давай, парень, – ободряюще сказал ему Гарн.

Фазад тяжело сглотнул, набрался мужества, потом опять повернулся к сенешалю. – Правда ли, что твой лорд, Артан Иремэдж, и Граф Фаларн из Тралла, поклялись нерушимой клятвой вечно защищать честь и кровь друг друга, даже после смерти?

Красное лицо гиганта внезапно побледнело, темный лоб нахмурился, и он насторожился. – В жизни не слыхал, чтобы кто-нибудь так странно представлялся, парень. Но ты прав: действительно, они поклялись друг другу прямо перед великой битвой у стен Тралла.

– А Лорд Артан, он еще жив?

Гарн покачал головой. Теперь настала его очередь тяжело сглотнуть. – Нет, он мертв: я один из всего его отряда вернулся домой.

Мальчик мрачно посмотрел на него. – Тогда ты остался последним, кто может исполнить зарок Лорда Артана.

Гарн еще больше нахмурился. – А теперь скажи мне, откуда ты знаешь об этой клятве?

Мальчик выпрямился. – Я Фазад, сын Графа Фаларна. Меня продали в рабство после битвы при Тралле; но сейчас я опять свободен.

– То есть ты сбежал? Откуда?

– Из того самого места, о котором ты говорил – из Тралла.

– Тралла? Но он в трех сотнях лиг отсюда.

Фазад поглядел обратно, на широкий проспект, ведущий к центру города и за него, в замерзшие окрестности Перрикода, а дальше к Огненным Горам и Траллу. – Да – три сотни лиг, – ответил он, – и ты спрашиваешь себя: как он сумел, совсем мальчик, пережить холод, голод, снег и волков? Иногда я сам себе поражаюсь. – Фазад замолчал, опять повернулся и поглядел на Гарна, как если бы сомневался в бывалом воине. – Ты веришь в магию, сенешаль?

– Магия? Еще один странный вопрос. – Теперь отвернулся Гарн. – Возможно, когда-то я верил, – наконец тихо сказал он. – Я верил, до того дня на поле Тралла, когда Жнецы скосили наш отряд, как траву на лугу, проклятые вампиры повылазили из всех могил, а наши волшебники стояли и ничего не могли сделать. После этого я не знаю, верю ли я вообще хоть во что-нибудь. – Тут он указал на герб, вырезанный на воротах. – За исключением этого дома и чести семьи.

Фазад повернулся и потрепал Тучу по холке. – Три вещи помогли мне без опаски перевалить через Огненные Горы, проехать через лес Бардун и по равнинам Суррении. Туча – первая. Тебе ничего не говорит это имя?

Гарн покачал головой. – Ничего.

– Это лошадь Барона Иллгилла.

– Иллгилла? – как во сне повторил сенешаль. Услышав имя хозяина, Туча негромко заржал, шагнул вперед через снег и обнюхал тунику Гарна. Сенешаль с удивление посмотрел на серого в яблоках мерина, который в ответ посмотрел на него темным взглядом коричневых глаз, так непохожих на глаза его нынешнего хозяина; в глаза коня светился полу-человеский, полу-животный ум.

– Это необычный конь, поколение за поколением он жил в Тралле, во дворце Иллгилла. Он говорит со мной, а я – с ним. Он, через все опасности, привез меня сюда, где, как он знает, у меня есть друзья, – продолжал мальчик.

– Очень странная история; но и странные истории бывают правдой, – ответил Гарн. – Но ты говорил, что есть еще какие-то две вещи, которые помогли тебе.

Фазад кивнул. – Вторая – судьба: судьба и несколько слов, которые отец сказал мне в день битвы, в тот самый день, когда закончилась его жизнь, потому что даже тогда, когда солдаты Исса продали меня в рабство и я прислуживал в кабаке, эти слова, как эхо, звучали у меня в голове.

– Что за слова?

– Он рассказал мне о клятве крови между нашими семьями, и о том, что если что-нибудь случится с ним, я должен буду добраться до Перрикода и найти дом со знаком солнца и бушелем пшеницы.

– Ты нашел знак, но ты знаешь и мое имя. Откуда?

Мальчик на мгновение замолчал. – Опять магия – когда я скакал через этот город, Перрикод, мне показалось, что я вижу его таким, каким он был восемь лет назад, до битвы на болотах. Солнце сияло, улицы были полны людей, теперь, конечно, мертвых. Я слышал их голоса. А потом я увидел тебя таким, каким ты был тогда, помоложе, и дети что-то кричали тебе, когда ты шел по улице, и я услышал, как они называли тебя Гарн, сенешалем клана Иремэдж, а потом увидел как ты сам спишь в доме, и тут я резко очнулся, было холодно и темно, но передо мной был дом, я увидел знак солнца и пшеницы, и понял, что нахожусь в безопасности.

Лицо Гарна побледнело, как если бы на него действительно легла тень его самого, прежнего. Он в очередной раз отвернулся от мальчика и посмотрел на тени, кольцо которых все плотнее сужалось вокруг них. – Парень, похоже на то, что тебе есть, что рассказать. – Он потрепал Фазада по плечу. – Я верю всем твоим рассказам. И сегодня ночью и всегда я буду верен клятве крови между Иремэджами и Фаларнами. Пошли внутрь. – Он повесил секиру на пояс и могучим толчком единственной руки открыл двойные двери, ведущие в особняк. – Заводи коня внутрь.

– Тучу не нужно вести, – ответил Фазад. – Он понимает человеческую речь не хуже, чем ты ли я. – Мальчик кивнул и с негромким ржанием конь вошел внутрь. Сенешаль удивленно покачал головой, но ничего не сказал и, жестом показав Фасаду идти за конем, закрыл за ними ворота. Они оказались в маленьком дворике, вымощенном булыжниками, небо быстро темнело, слева находились конюшни, покрытые тонким слоем снега. Сенешаль толкнул дверь конюшни, и Туча покорно вошел внутрь, оба человека последовали за ним.

Снаружи был жестокий холод, но в конюшне было тепло и пахло свежескошенным сеном. Старая лошадь, стоявшая в одном из стойл, с любопытством смотрела, как они входили.

– Это старушка Огненная, – сказал Гарн, ласково толкнув лошадь. – Она привезла меня обратно из Тралла. – Сенешаль наполнил кормушки соломой из корзины, висевшей под потолком, потом накинул попону на спину Тучи и своей единственной рукой ловко застегнул ее под животом коня.

Увидев, что лошадь удобно устроилась в стойле, он повернулся к Фазаду. – Пошли, парень: твой конь уже в порядке, а тебе нужно поесть и согреться. – Несмотря на плащ из волчьей шерсти губы мальчика посинели и он дрожал от холода.

Гарн взял Фазада за руку и помог ему пройти через дворик туда, где две ступеньки вели к массивному каменному дверному проему. Сама дверь была приоткрыта, изнутри мерцал желтый свет масляных ламп. Когда они вошли, сенешаль тщательно закрыл дверь и опустил за собой засов.

Фазад оказался в обширном каменном зале, в котором повсюду стояли заржавленные доспехи, а на голых каменных стенах висело самое разное оружие, образуя замысловатые узоры. Сенешаль провел Фазада через зал и свернул направо в небольшую комнату, заваленную разбитой мебелью, частично завешенной грязными покрывалами. В очаге горел огонь, на плите подогревался горшок с кашей.

Гарн кивнул на грубую табуретку, мальчик сбросил с себя плащ, который упал на пол, обняв его ноги. Теперь, когда Фазад был в доме и без плаща, он выглядел менее жестоким, менее диким – скорее хилый, дрожащий ребенок. Гарн наложил на тарелку немного каши и внимательно смотрел, пока Фазад жадно ел ее. – А теперь, – сказал он, когда тарелка опустела, – расскажи мне о твоем путешествии.

Мальчик вытер губы обратной стороной ладони. – Это долгая история.

Сенешаль показал на темное небо за окном. – Нам идти некуда. Ночь, и никто не ходит по улицам Перрикода, как тогда, во времена получше. Теперь там бродят только проклятые слуги Исса.

– И вампиры?

Гарн тяжело кивнул. – Да, и они. Но здесь мы в безопасности. Рассказывай свою историю.

И Фазад начал. Он рассказал о том, как после битвы при Тралле стал рабом и был продан хозяину гостиницы. Как семь лет спустя в одну темную ночь, такую же темную, как эта, и так же полную вампиров, появился, как выходец с того света, Джайал Иллгилл, которого все это время считали мертвым, появился в той самой гостинице, где Фазад был рабом. Джайал Иллгилл, похожий на призрака, чья судьба саваном висела на нем, – и он искал кого-то. Как Джайал поговорил с ним и потребовал, чтобы он, Фазад, никогда не забывал о своем благородном происхождении. В ту ночь Фазад как будто в первый раз очнулся от долгого сна, в первый раз ему стало стыдно того, что он раб и в первый раз он возненавидел тех, кто продал его в рабство. Как к нему пришли на память слова отца, "иди в Перрикод", и как он поклялся себе, что теперь всегда будет Фаларном. Как Джайал поручил ему позаботиться о Туче.

Когда Джайал ушел, Фазад подумал, что серое, без проблесков существование опять вернулось к нему. Однако в эту ночь стали происходить какие-то странные дела. По всему городу горели огни; Существо со Шпиля вырвалось из своих оков и улетело в ночь; демон, выше городских стен, появился из гробницы Маризиана, уничтожая все на своем пути. А потом Живые Мертвецы хлынули в гостиницу, нападая на все живое. Тогда он метнулся в конюшню и вскочил на Тучу.

В конце концов конь спас его: всю ночь они скакали по кишащими вампирами улицам Тралла, а на рассвете оказались около открытых ворот и сумели прорваться через толпу немертвых, которые почему-то брели по болотам. И потом случилось что-то совсем странное: на вершине пирамиды из черепов засверкал сверхъестественный свет и в небо взлетела комета: возможно предзнаменование, которое последователи Ре никогда не забудут. Весь день Фазад и Туча скакали по тропинкам через болота, а потом вверх, в горы, пока город не оказался далеко внизу.

И только тогда конь и всадник повернулись и увидели, как огромные пирамиды храмов Ре и Исса рушатся, как каменная лавина обрушивается вниз по гранитным склонам утеса на то, что было городом Тралл. Конец великого города. И они поскакали через пустые и разоренные земли, до самого Перрикода.

Фазад закончил. На лице Гарна было отсутствующее выражение, как если бы он смотрел на комету, взлетевшую в атласное небо ночи и не слышал ничего. Внезапно он пришел в себя. – Вот это новости! Город Фарана Гатона уничтожен, возможно вместе с ним самим. Может быть все эти смерти на поле Тралл были не напрасны. – Он глубоко вздохнул, швы его туники чуть не лопнули, потом выдохнул, очень медленно. – Да, великие новости. Наша кровь отомщена. – Потом он указал на пустой рукав туники. – Возможно, это тоже.

– Ты потерял ее в битве?

– Да, – ответил Гарн, опять глядя в никуда.

– Расскажи мне о битве, – попросил Фазад, в нем внезапно проснулось что-то мальчишеское. – Мне иногда кажется, что я помню этот день, но пытаюсь вспомнить – и только расплывчатые ощущения.

Гарн долгую минуту глядел на него, потом взглянул на мрачный плащ, лежащий на полу. Мальчишка говорил о трех вещах, которые привели его сюда. Туча и слова Графа Фаларна, две. Быть может этот диковинный плащ – и есть третья. Но, какова бы не была тайна плаща, сенешаль чувствовал, что мальчишка так просто не отцепится. Он решил дать ему пищу для размышлений и заговорил.

– Хорошо, я расскажу тебе о битве. – Он встал и начал ходить по комнате, не останавливаясь.

– В Тралл мы приехали за день по появления армии Фарана Гатона. Ночью мы увидели, как на болотах горят блуждающие огни и поняли, что они идут перед боевыми шеренгами немертвых. Мы остановились во дворце твоего отца и устроили пир в честь знакомства; да, пир, хотя очень устали после долгого марша и были немного напуганы размерами армии Фарана Гатона. Не слишком-то мы веселились на этом пиру, да и закончили совсем рано. А на следующее утро, как только солнце встало, мы уже шагали по болотам вместе с отрядами Фаларна. А потом остановились и выстроили наши ряды рядом с рядами других…

Гарн остановился, уставившись на огонь, как если бы хотел в его пламени увидеть духов мертвых. – Мы стояли на левом крыле. Какое-то время ни мы, ни Оссиане не наступали, только стояли, стреляя друг в друга из луков. Несколько человек упали, и я увидел, что мои солдаты дрожат и с трудом держат строй, хотя нам приказали стоять и не атаковать. И тут, не обращая внимания на поток стрел, мой лорд выехал вперед и стал о чем-то говорить с твоим отцом. Потом оба откинули головы назад и засмеялись, солнце сверкало на их доспехах и шлемах, и они отдали друг другу честь копьями и вернулись в строй. Очень храбро, очень впечатляюще, и все солдаты радостно заорали, решив, что с такими командирами победа будет нашей.

– Еще мгновением раньше мы стояли, застыв от страха, а теперь все повернулись к своим товарищам по ряду. Языки развязались, посыпались шуточки, стали заключать пари, кто первый прольет вражескую кровь, и всякое такое. Они были так молоды, мои люди – они думали, что смерть никогда не коснется их. – Он повернулся и с жадным интересом уставился на Фазада. – Но она коснулась – и сжала их всех как серпом, никто и никогда больше не слышал их голоса.

– А дальше? – требовательно спросил мальчик, возбужденно наклонившись вперед.

Гарн вздохнул. – Не слишком хорошо, когда мальчишка вроде тебя слышит такие слова, но я должен рассказать тебе все, потому что сын должен знать, как его отец ушел из этого мира. – На его лице опять появилось отсутствующее выражение, глаза глядели куда-то очень далеко. – Неприятности начались с самой первой атаки. Болота, грязь, мы шли очень медленно. Их лучники наполнили воздух волшебными стрелами, люди падали один за другим. Некоторые говорили, что сам Иллгилл упал, а лошадь под ним убита. Тут начала наступать армия Фарана, центр и правое крыло подались назад, только мы упрямо стояли слева. Нас быстро отрезали, Оссиане облепили нас и спереди и с флангов. Вот тут-то и началась наша собственная битва.

– День тянулся без конца, то мы продвигались на дюйм, то на дюйм отступали. Я помню как на западе, над Огненными Горами садилось солнце, огненный шар, посылавший оранжевые стрелы на копья в наших рядах. И тогда мы пошли вперед, и наши копья отбрасывали тени, как спицы колеса, крутясь перед лицам моих друзей: тени и огонь, тени и огонь…

– Настала ночь, и из могил с воем выпрыгнули немервые. Авангард Фарана подошел ближе к нашему центру, и тут я увидел как твой отец, Граф Фаларн, что-то показывает моему лорду. Наверно Фаран Гатон забыл он нашем маленьком сражении слева, он торопился перебить всех оставшихся воинов барона. В свете блуждающих огоньков мы увидели паланкин Фарана, сверкающий черным лаком и серебряной броней, и по форме похожий на змею, рождающуюся из четырех шестов, на которых его несли, по четыре человека на каждый шест, гнувшийся под тяжестью проклятой штуки.

– Он был в сотне ярдах, не больше, один выстрел стрелы, но все наши лучники сбежали, и между ним и нами были те, кто атаковал нас, две линии Могильщиков Надежды. Меткое название, как и у всех батальонов Тире Ганда. Много вдов не переставая плачут с того дня. И тут мы поняли, что это наш последний шанс, последний шанс для Огня.

– И тогда мой лорд дал сигнал, и я поднес к губам рог, тот самый, который я все еще храню вон там, в старом ящике – он махнул рукой в сторону пыльного ларца в углу – протрубил приказ, и мы пошли в атаку, все как один. Мы прошли через линию людей Фарана, прямо к паланкину. Да, в живых осталось немного, но я поднял свою секиру и был уже перед носилками, покрытыми черным занавесом.

Гарн резко остановился, прямо перед стеной длинной комнаты, спиной к Фазаду, потом картинно повернулся к мальчику, на его лице играла жестокая улыбка. Конечно он не хотел сознательно испугать ребенка, но при виде его лица по спине любого прошла бы холодная дрожь.

– Занавес откинулся, и он был там, Фаран Гатон Некрон.

– Он соскочил с носилок, в его руке был меч с черным лезвием. Все носильщики валялись рядом, мертвые, и у него не осталось телохранителей. Я стоял перед ним один, секира в руках. Сумашедшая кровь играла в моем сердце. Да, я знал, что вампир так просто не умрет, но если бы я отрубил его голову, пускай он попробовал бы найти ее на поле боя, когда тысячи ног играли бы ею как в мяч. Но потом глаза его впились в мои, и хотя я взмахнул топором, кровавая горячка куда-то исчезла… – Сенешаль махнул своей единственной рукой, как если бы пытался успокоиться, и закрыл глаза. – Голова закружилась, я куда-то падал. Гипноз. Его глаза, как водоворот. И я утонул в них, меня тянуло все глубже и глубже, на дно, моя секира застыла, наполовину поднятая над моей головой, и его меч, как коса, отрубил мне руку: я видел, как это произошло, как если бы это случилось с кем-то другим. Рука упала на землю, меч отлетел от моей кирасы. Я уставился на обрубок, кровь не хлынула из него, потому что это был волшебный меч, рана мгновенно зарубцевалась. Я посмотрел на рану, потом на Фарана. Как будто заглянул в глотку Хель, длинный и бездонный туннель, а потом потерял сознание.

Внезапно он стал говорить спокойнее, без сомнения осознав, насколько его слова напугали мальчика. – Мои люди были мне преданы, и хотя я говорил им, чтобы они спасали сами себя, они не бросили мое тело даже тогда, когда наши ряды прорвали и Могильшики убивали всех подряд. Они принесли меня в палатку хирургов, но костоправы уже сбежали. Так что и они присоединились к общему бегству, и, сражаясь за каждый дюйм, через все болота и дамбы принесли меня обратно в Огненные Горы.

– А что с моим отцом? – спросил Фазад.

Гарн повернулся, покачав головой. – Он погиб, когда шел впереди всех во время той атаки на телохранителей Фарана. Он умер, как храбрец. Герой – если бы у Пламени было побольше таких людей!

Казалось, ответ удовлетворил Фазада: он невидяще глядел на комнату, с блеском гордости во взгляде.

– Из всех домочадцев я один вернулся в Перрикод, – продолжал Гарн.

Его пальцы коснулись обрубка руки. – И что? Теперь, когда вампиры бродят по улицам, я чувствую их раной. А лицо Фарана Гатона плывет перед глазами, и я ругаю самого себя за то, что был слабовольным дураком, что не ударил в ту секунду, что у меня была. Ох, если бы случай подвернулся опять! Пусть духи Фаларна и Иремэджа простят меня.

Он вздохнул и тряхнул головой. – Я охранял дом все долгие семь лет, не знаю для чего, ведь Иремэдж не вернется. – Он задумчиво уставился на огонь. – Возможно, это вопрос чести, но я нещадно отгонял и отгоняю грабителей, даже сейчас, когда зимние облака закрыли небо и идет вечная ночь, с Иссом и его дьявольскими солдатами – тем не менее благородные поступки никогда не пропадают: это мне говорил мой отец, и я сказал бы это моему сыну, если бы он у меня был. – Казалось, что его глаза слегка затуманились.

– Может быть судьба уже заплатила мне за веру. Ты пришел, и я могу заплатить кровный долг другу моего лорда. Может быть сам Ре стоит за этим всем. Добро пожаловать, Фазад, наследник Фаларна.

– Хотя у меня нет ничего, кроме моей лошади и моего плаща, а все богатства Фаларнов исчезли, спасибо тебе от всего сердца. Мудрецы говорят, что не ничего более искреннего, чем благодарность бедняка, – ответил Фазад.

– Да, точно. Но прежде, чем ты пойдешь спать, ответь-ка мне на один вопрос. Ты сказал, что сюда тебя привезли три вещи. Один – Туча, другой – слова отца. А третий?

Мальчик глубоко вздохнул. – А ты разве не догадался? – спросил он, глядя на лежащий на полу волчий плащ.

Гарн какое-то мгновение рассматривал плащ. Мертвые красные глаза волка мрачно сверкали ему в ответ. По спине старого солдата прошла дрожь. Он резко дернулся и подложил в огонь еще одно полено, чтобы скрыть внезапный испуг. – Это плащ, да?

– Я расскажу тебе, откуда он у меня, и потом о том, что он делает, – едва слышным голосом сказал Фазад. Теперь пришла его очередь встать и начать ходить по комнате. – Я ехал на Туче через Огненные Горы, тогда мы были в предгорьях Суррении. Как-то раз мы оказались на холмах, с которых был виден город Бардун. Но, увы, над ним висел дым пожаров. Легионы Оссии добрались до него раньше нас.

– Я спустился пониже, нашел безопасное место на верхушке небольшого холма и увидел, что город полон легионов Тире Ганда – а горел Храм Ре. Я не ел уже четыре дня и знал, что Бардун – мой последний шанс. Я был в отчаянии, но понимал, что войти в город – верная смерть. В лесу я нашел пещеру. Ночью, с моей вершины, я мог видеть главную площадь, залитую светом факелов. На ней стояли жители города, некоторые привязанные к столбам, кое-кто в колодках, и… – Его голос оборвался.

– Появились вампиры? – предположил Гарн.

Фазад кивнул. – Да, и все произошло в точности, как в Тралле. Я слышал крики, но ничего не мог сделать. Всю следующую неделю я бродил по пещерам вокруг города, вместе с Тучей. Мы нашли несколько выживших жителей города, и они поделились со мной своими скудными запасами еды.

Леса были полны Оссиан, они рыскали повсюду в поисках беженцев. Пришлось забраться поглубже в лес. Я нашел новую пещеру, очень глубокую, спрятанную в траве. В первый момент я побоялся войти: четыре мертвых волчонка лежали снаружи, пронзенные стрелами с черным опереньем: как раз такие используют легионы из Тире Ганда. Снаружи были волчьи следы, а серая волчья шерсть усеивала весь подлесок и вход в пещеру. Туча заржал и, как мне показалось, тоже испугался. Но дул пронизывающе холодный ветер, а у меня не было ничего, кроме тонкого плаща, чтобы защититься от него. Наконец я собрал все свое мужество, вошел туда один и увидел, что другой беженец забрался в пещеру еще до меня. Древняя старуха, она сидела в полутьме, завернутая в этот самый плащ, ее желтые глаза зло сверкнули на меня, и я уже собирался убежать, когда она тихо позвала меня. Пока она говорила, я почувствовал ее дыхание – жаркое и кислое. Она попросила меня остаться, сказала, что я здесь буду в безопасности, хотя бы ненадолго. Солдаты уже были здесь, и вернутся не раньше, чем через пару дней. Несмотря на ее странную внешность, я все-таки решил остаться: в пещере было соблазнительно тепло. Мне не надо было выходить наружу, чтобы привязать Тучу, потому что он никогда не ушел бы далеко от меня. А мои глаза уже закрывались от усталости; я сел и провалился в сон, несмотря на страх.

– Голос старой дамы проник в мой сон. Я должен немедленно уехать из Бардуна и отправиться на юг, в Перрикод: жить, чтобы отомстить Червю. Я должен взять плащ, он поможет мне, без него я умру. Во сне я запротестовал, стал говорить, что она должна сохранить его, она слишком стара, холод может убить ее. Но она опять и опять повторяла, что я должен взять его. Потом что-то потревожило мой сон и я проснулся. Снаружи все было серым, время перед рассветом. Что-то шумело прямо перед входом в пещеру, и я выбрался наружу. Туча прыгал с места на место, как если бы его напугал какой-то дикий зверь. Я успокоил его, но, когда я вернулся в пещеру, старуха уже исчезла, аккуратно свернутый плащ лежал на земле, а у задней стенки пещеры лежало еще кое-что, что я рассмотрел только сейчас, в свете рассвета: старая матерая волчица, мертвая, с глазами, наполовину съеденными червями, убитая теми самыми охотниками, которые убили щенков снаружи. Наверно эти были ее последние дети.

– Какое-то время я глядел на плащ, впитывая его ауру, его магию, но я уже опять начал замерзать: день уже начался, но холодный ветер дул без передышки. Сколько еще ночей с жертвоприношениями будет в городе, сколько еще вампиров не удовлетворилось – и сколько из них еще хотят живой крови? Много, решил я. Скоро еще больше из них бросятся в холмы, на поиски крови последних беженцев. Недолго думая, я надел плащ.

– И не почувствовал ничего.

– Я подошел к Туче, но он фыркнул и не дал мне сесть на него, запах плаща заставил дрожать его ноздри и он бил копытами по земле. Однако, постепенно, мне удалось успокоить его, я сел ему на спину и мы помчались, помчались как ветер, прочь из леса мимо горящего города.

– Как только мы очутились среди полей и лугов, то остановились, отдыхая, и тут я услышал волчий вой, а потом увидел и их самих. Красные глаза горели в полутьме, языки вываливались наружу. Голодные. Поначалу был только один или два, но потом все больше и больше. Я пустил Тучу легкой рысью, потом попросил его скакать галопом, но даже стук копыт не мог заглушить тяжелое пыхтение, и я оглянулся. За нами бежало не меньше дюжины волков. Я попросил Тучу бежать еще быстрее. Он и так был напуган, так что поскакал еще быстрее, бесполезно. Волки не отставали.

– В конце концов Туча устал и поскакал медленнее. Я со страхом посмотрел назад и мое сердце едва не остановилось от страха: к первоначальной стае присоединилось еще множество зверей, и теперь за нами бежало не меньше сотни волков. Я решил, что сейчас нас разорвут на мелкие кусочки, но волки тоже побежали медленнее и глядели на меня, склонив головы набок и высунув языки изо рта, чем-то похожие на собак, ждущих команды. Я был голоден и увидел ферму. Может быть там можно найти еду? Я прикрикнул на волков, и они со страхом убежали, как тогда, когда ты бросаешь камень в собачью стаю; но потом они вернулись обратно, доверчиво глядя на меня. Я спустился на землю, нервно поглядывая на них, потому что знал, что случись чего – мне не ускакать, но они не приближались, а просто бежали за мной, пока я шел к ферме.

– Я вошел внутрь. Вампиры побывали здесь до меня, фермер и его семья были убиты. Но я не испугался. Нет, еще хуже, при виде этого ужасного зрелища я почувствовал странный дикий восторг, ноздри задрожали, я чуял запах крови, сердце забилось быстрее. Помоги мне Ре, если мой рот мгновенно не наполнился слюной. Я заставил себя отвернуться от мертвых, пошел в кладовую и сожрал все, что нашел там. – Он посмотрел на Гарна задумчивыми карими глазами. – Да, а там, где кровь натекла на пол, вылизал и ее, как зверь, как волк. Пока волки рвали на куски высосанные тела фермера и его семьи, я ел их хлеб и высушенное мясо, а вид разорванных трупов не тронул меня ни на йоту, или, скорее, он только подстегнул мой голод, так что я ел с чудовищным аппетитом. Неделя шла за неделей, я никогда не снимал плащ, все больше волков бежало следом за мной, и я постепенно становился одним из них, у меня появились волчьи нужды и волчьи инстинкты.

– Мы скакали и скакали. Я слышал странные звуки, вой и рычание, их язык – сначала я не ничего не понимал, но потом, вдруг, стал все понимать. Как если бы я стал одним из волков, частью их стаи – и даже их вожаком. Их дикость и жестокость стала частью меня. – Фазад посмотрел на плащ, грудой лежавший на каменном полу, потом опять поднял голову и в упор взглянул на сенешаля. – Ты хочешь услышать что-нибудь еще?

Гарн покачал головой. – Нет, ты и так наговорил вполне достаточно. Это магический плащ. А та старуха была не человеком, но духом волчицы.

Фазад кивнул. – Да. Как если бы она вошла в меня, надеясь отомстить тем, кто убил ее саму и щенков. Дух волчицы все еще живет в плаще – чем дольше я ношу его, тем больше получаю волчьих способностей: быстрота, умение неслышно подкрасться к жертве, неутомимость… – Его голос оборвался и он опять уставился на магическую вещь, лежащую на полу, отблески пламени играли в его глазах и в глазах волчьей маски на капюшоне.

– Ну, расслабься, парень, – сказал Гарн, – ты в безопасности. Тебе больше не нужна эта проклятая штука. Обещай мне никогда не надевать ее снова.

Фазад поглядел на плащ, потом на Гарна. – Слишком поздно. Неделю назад я ночевал в доме в нескольких лигах на север отсюда. Мы приехали туда в сумерках, и там опять на полу были растерзанные тела людей, а на них лежали волки. Я проснулся среди разбросанных костей, в ноздри ударил жестокий запах крови и шерсти. И тут мне стало противно, я сорвал с себя плащ и выбежал из дома, зовя Тучу, который радостно подскакал ко мне. Я вскочил на него и мы ехали больше часа. Но волчьи голоса не умолкали в моей голове, они звали меня снова и снова, пока я не остановил Тучу, не повернул назад и не надел его опять, потому что тот, кто хоть однажды носил его, никогда не сможет снять его с себя. – Все это Фазад выпалил неуверенным, дрожащим голосом, как если бы в нем еще была тень надежды, что придет день, и он сможет избавиться от опасной вещи. Он опять опустил голову и посмотрел на спокойно лежащий плащ. Сверкающие красные глаза зверя глядели на него с видом собственника.

Фазад устало сел, подперев голову руками. – Аколиты, они вернутся?

– Возможно, – Гарн пожал плечами. – Каждую ночь они проходят по дороге, барабанят в дверь и орут, но меня они боятся, потому что я не боюсь ни их, ни их Бога, ни даже самой смерти. Но как раз сегодня ночью надо быть настороже. – Он вышел из комнаты в коридор, а оттуда в вымощенный каменными плитами зал; Фазад тоже встал и пошел за ним. Из-под косяка входной тени тянуло ужасающим холодом. Гарн прислушался, но услышал только завывание ветра и далекое потрескивание огня за ними. Он повернулся и увидел, что Фазад глядит на стену, всю увешенную оружием.

– Здесь хватит на целую армию, – заметил мальчик.

– Да, но у нас нет армии. Когда-то это был великий дом, ничуть не меньший, чем дома Фаларна или Иллгилла. А теперь ты один из всех трех домов, кто остался в живых.

– И Джайал.

– Ах да, Джайал. Что произошло с ним?

Мальчик покачал головой. – После той ночи я больше не видел его.

– Тогда и он мертв.

Мальчик задумчиво поглядел вверх. – Нет, я верю, что он жив.

– Продолжай, – сказал Гарн.

– Ну, когда Джайал пришел в гостиницу, у него был меч, в полутьме конюшни я видел как он светится даже через ножны. Все, что я знаю о магии, я узнал с тех пор, когда одел волчий плащ. Но то, что свет магический, я понял уже тогда. Когда я увидел его в первый раз, мне показалось, что мое сердце наполнилось энергией.