Текст книги "Светоносец. Трилогия"

Автор книги: Оливер Джонсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 96 страниц) [доступный отрывок для чтения: 34 страниц]

ГЛАВА 8. В «КОСТЯНОЙ ГОЛОВЕ»

Мнение Джайала о хозяине «Костяной Головы» не улучшилось при более близком знакомстве. От старика, когда он закрывал ворота, пахнуло такой вонью, что она заглушила даже аромат чесночной гирлянды. Джайал освободился от своего ожерелья при первой возможности и бросил его под копыта коню.

Теперь он рассмотрел хозяина получше – это был не тот, что заправлял гостиницей семь лет назад. Гостиница тогда принадлежала семье Фаларнов, а они сдавали ее арендатору. Тот арендатор был вместе с Джайалом на поле битвы, и молодой человек полагал, что он погиб, как многие другие, как владельцы гостиницы Фаларны.

Скерриб, заперев ворота, повернул обратно – его ночной колпак нелепо болтался сбоку, на лице играла алчная ухмылка.

– Так, стало быть, поставим лошадь на конюшню? – спросил он, являя собой само радушие.

– Как условились, – осторожно ответил Джайал, опасаясь, как бы старый негодяй не содрал с него дополнительную плату.

– Ладно, я кликну мальчишку. – Хозяин откинул голову, как петух, собирающийся прокукарекать, и издал вопль, который пробудил бы мертвых, если бы они не встали уже и без того.

– Фазад! – проревел он в сторону обветшалой гостиницы и повторил свой призыв, когда отклика не последовало. – Будь проклят этот юнец, никогда его нет на месте, ежели надо, – горько пожаловался он, но тут из-за расшатанной двери появился худенький мальчик лет двенадцати с расширенными от ужаса карими глазами. – Вылез наконец, крысиное отродье! – ласково приветствовал его хозяин. – Иди сюда и поставь лошадь этого человека на конюшню, – велел он, толкнув мальчика в спину так, что тот устремился вперед скорее, чем ему хотелось. – Да смотри, чтобы этот старый одер не вышиб тебе последние мозги. – Мальчик уставился в окружающий его мрак, дрожа всем телом. – Шевелись же! – прокричал хозяин голосом, не предвещавшим Фазаду ничего доброго. Мальчик ухватил мерина за узду и повел к полуразрушенным конюшням.

– Не сказать, чтобы его отличало большое рвение, – заметил Джайал.

– Да, только таких вот недотеп и можно достать нынче: кому охота служить исправно; когда солнце гаснет и завтрашний день может стать последним? Ну, да ладно! Ты, конечно, устал с дороги и хочешь выпить либо подкрепиться? А может, и того и другого?

– Да, путь был тяжел, – согласился Джайал, опасаясь дальнейших расспросов и денежных требований. Через боковую дверь они прошли в переднюю комнату гостиницы, освещенную одинокой сальной свечой – ее-то свет и видел Джайал сквозь ставню. Низкие стропила, погнувшиеся от возраста, поддерживали просевшую крышу, а их, в свою очередь, подпирали покосившиеся деревянные столбы. На столах и стульях лежала пыль веков. Над закопченным очагом виднелся герб Фаларнов.

Джайалу вспомнилась «Костяная Голова» в утро перед битвой: в этой самой комнате рыцари поднимали кубки молодого вина за здоровье друг друга, прежде чем выехать на болота; взбудораженные предстоящим, они отпускали нервные шутки – а теперь их больше нет в живых. Джайал вспомнил, не без чувства вины, и хорошенькую служаночку: она выбежала во двор, когда он садился на коня, сняла платок с пышных каштановых волос и с открытым призывом в карих, под цвет волос, глазах вручила его Джайалу. Весь день он носил ее платок рядом с шарфом своей невесты. Воспоминание об этом заставило его смущенно поморщиться; ведь тогда он в душе нарушил верность и невесте, и обетам Жертвенника, которые принес, когда отец назначил его командиром.

Хозяин проследил за его взглядом.

– Это герб Фаларнов. Гостиница до войны принадлежала им, – пояснил он.

Джайал повернулся к нему, еще во власти воспоминаний.

– Да, Фаларны, – медленно кивнул он. – Их, должно быть, никого не осталось в живых? Скерриб заговорщически сморщил нос.

– Ну, не совсем никого... – Он мотнул головой в сторону конюшен. – Когда я приехал с востока и купил это заведение, все имущество Фаларнов перешло ко мне по указу – они ведь были мятежники. В том числе и этот малец – только он и выжил, как мне сдается.

– Только он, – задумчиво повторил Джайал. Скерриб, сочтя, что это известие огорчило его гостя, поспешно продолжил:

– Ясное дело, я не стал гнать беднягу из его же бывших владений – ведь дом-то Фаларнов сгорел дотла. Хотя и тогда уже видел, что толку с него не будет. И я хорошо с ним обращаюсь – куда лучше, чем стал бы другой на моем месте.

– Похвально, – процедил гость, смерив Скерриба ледяным взглядом и с заметным усилием сдержав вспышку гнева. – Ты, кажется, говорил что-то о еде?

– Да, господин, следуй за мной в трапезную, – быстро сказал Скерриб, ведя его по обшитому дубом коридору. На задах гостиницы слышались чьи-то голоса.

– Много ли в городе таких, как Фазад? – спросил Джайал, обращаясь к сгорбленной спине старика. Тот обернулся, прищурив глаз:

– Да хватает – здесь полно сирот Рыцарей Огня, погибших в той великой битве. Червь отнял у них все их достояние. Ты не узнал бы их – они все побирушки, те, что еще живы.

– Вот как, – с трудом вымолвил гость. – Это касается и самых славных фамилий?

– О ком ты спрашиваешь: о Пависах, о Куршавах, о Галлампогонах? – прощупал почву старик.

– Нет... еще выше, – с заминкой ответил гость.

Скерриб сохранил на лице привычную заискивающую маску, но мысль его работала что есть мочи – Голон из храма Исса хорошо платил ему за сведения о постояльцах. Голона, уж конечно, заинтересуют странные расспросы незнакомца.

– Ты имеешь в виду... – Скерриб помолчал, театрально обведя взглядом пустой коридор, – Иллгиллов?

Гость удивленно моргнул, словно ожидал услышать не то имя, но потом слегка дрогнувшим голосом сказал:

– Да... да, что стало с ними?

Скерриб, отметив про себя интонацию гостя для будущего доклада Голону, поскреб небритый подбородок.

– Ходят слухи, будто барон бежал на север...

– Ха! – прервал Джайал. – Нет нужды ехать сюда из южных краев, чтобы услышать эту сплетню.

– Это верно, – согласился Скерриб. – Что до других, то его сын, говорят, погиб в битве, а жена умерла еще раньше. Однако... – Скерриб помолчал несколько мгновений, оценивая, насколько незнакомцу не терпится услышать дальнейшее.

– Что же?

– Кое-кто говорит, будто Иллгилл заключил договор с Чудью, а его сын будто бы жив и уехал как раз на юг... – Скерриб сокрушенно развел руками, точно извиняясь за такое совпадение. Его глаза шарили по высокой фигуре приезжего, выискивая в нем сходство с сыном барона. Взгляд, который Скерриб получил взамен, отбил у него охоту к дальнейшим изысканиям. – Однако я знаю из достоверных источников, что этот сын, Джайал его звали, никуда не уезжал, а сменил имя и все эти семь лет прячется в городе.

– Джайал... в городе? – озадаченно повторил гость.

– Будто бы, но ведь это только слухи... – Смущение незнакомца подогревало интерес Скерриба: будет о чем рассказать в храме Исса. Может, это один из шпионов Иллгилла, приехавший разнюхать, что делается в городе?

– Ну, довольно об Иллгиллах, – проворчал гость, прервав ход мыслей хозяина. – Что слышно о роде Орлиное Гнездо?

Скерриб заковылял дальше по тускло освещенному коридору, и вопрос пришелся ему в спину.

– Орлиное Гнездо? – повторил он, остановившись у дальней двери. – Ты прости, но о них я ничего не слыхал. Может, кто из гостей тебе скажет.

Они вошли в комнату с низким потолком, походившую на переднюю залу – только здесь чуть ли не до самых стропил стоял густой синий дым леты, и ее тошнотворно-сладкий запах заглушал все остальные. Около дюжины мужчин сидели на жестких скамьях и пили пиво из деревянных кружек. Несколько человек были в таких же пурпурно-коричневых одеждах, что и Джайал: они сидели в стороне, изучая какой-то пыльный фолиант, раскрытый перед ними на столе. Джайал обеспокоился: они, конечно, примут его за собрата по вере и начнут задавать трудные вопросы.

Паломники все, как один, оторвались от переплетенной в кожу книги и уставились на него остекленелыми глазами. Джайал, не обращая на них внимания, оглядел остальных. Двое или трое вовсю дымили трубками, глядя перед собой невидящим взором – явные приверженцы леты, от которой в комнате было не продохнуть. Другие глядели в свои кружки – им не было дела до незнакомца.

Разговоры, которые велись здесь перед появлением хозяина с Джайалом, сразу утихли. Скерриб, как ни в чем не бывало, заковылял к стойке, кое-как сколоченной из старых дубовых брусьев – из бесценной старинной мебели Фаларнов. Взяв глиняный кувшин, он налил из него какой-то мутной жидкости в деревянную кружку. Джайал узнал «пиво», которым угощались другие посетители.

– Вот – сам варил, – бодро заявил хозяин.

– Из содержимого своего ночного горшка, – нарушил молчание какой-то хмельной гость, вызвав ржание своих собутыльников.

Хозяин не выразил никакого негодования – он только пуще развеселился.

– Из ночного горшка или нет, вы все-таки платите за него свои дуркалы и муркалы. Пей, господин, – обратился он к Джайалу, – такого пива ты не сыщешь во всем этом славном городе, а цена ему всего-то навсего один золотой!

– Да ведь мы же условились на трех золотых! – запротестовал Джайал.

– Эх, молодежь неразумная – кажется вам, будто вы все с лету поняли, ан выходит, и нет. Три золотых – это за то, что ты с конем тут переночуешь, а еда – особая статья.

– Да это грабеж!

– Называй как хочешь, а не нравится тут, так милости просим обратно в туман.

Кто-то из сидящих в комнате, возможно, был нанят хозяином для поддержания порядка. Джайал не мог сейчас позволить себе ввязываться в спор.

– Да, выбор не из легких, – согласился он, усаживаясь за стоящий на козлах стол подальше от поклонников Исса.

– Вот и ладно – ешь и пей па здоровье! – утешился Скерриб, ставя перед ним миску серой похлебки вместе с кружкой кислого, как уксус, пива. Вытерев сальные руки о грязный передник, он принял у Джайала еще один золотой и ретировался за стойку.

Джайал принялся за еду и питье, брезгливо морщась при этом. Он сильно проголодался, но даже и более съедобную пищу не смог бы проглотить: тревога сжимала желудок. Он рискнул всем, чтобы прийти сюда, однако без расспросов не обойтись, а они еще более усилят подозрения на его счет. Все, чего он добился за эти семь лет, может оказаться под угрозой.

На стол упала тень, и Джайал быстро поднял глаза. Поклонники Исса встали из-за своего стола и собрались вокруг него. Он впервые заметил, как они оборваны и какие у них изможденные, голодные лица. Один из них держал в руках книгу, раскрытую все на той же странице.

Самый высокий, с впалыми желтыми щеками, поросшими серой щетиной – видимо, главный у них, – обратился к Джайалу:

– Ты приехал нынче вечером?

Джайал ограничился не слишком приветливым кивком.

– Стало быть, к церемонии?

Джайал напряг мозги: что еще за церемония? Надо вспомнить детство – что там, бишь, храм Червя праздновал в этот день? Семь лет со дня битвы, третий день зимы. Незабываемый день. Может, церемония имеет какое-то отношение к битве?

Но недоумение Джайала, должно быть, уже отразилось на его лице, ибо вступивший в разговор паломник грохнул перед ним на стол свою книгу в кожаном переплете. Страницы были желты и источены червями. Остроконечные буквы лились по ним чернильными волнами.

Достаточно было беглого взгляда, чтобы узнать в фолианте Книгу Червей – священное писание Исса. На полях стояло сегодняшнее число, и паломник указал на него пальцем.

– Это дата битвы на болотах, – сказал ему Джайал, надеясь покончить с этим вопросом.

Губы паломника сложились в мрачную улыбку:

– И не только ее – прочти, что здесь написано.

Джайал перевел взгляд на строки книги. Это было пророчество, изложенное туманным языком, отличающим как Книгу Червя, так и ту, что Джайал изучал в годы своей юности, – Книгу Света. Он прочел:

Вы, жители грядущих времен, узрите силу Червя, что поднимется с востока, из стольного града Тире Ганда, и падет Червь на трескучее Пламя Тралла и угасит его в сей день. Семь лет еще будет жить Червь, и власть Живых Мертвых будет расти, но ровно через семь лет, день в день, гонг поднимет спящих из могил их, и будут они пировать до захода луны. И так погибнет город Тралл.

– Невеселое пророчество! – пробормотал Джайал.

– Ты что ж, прежде не слышал о нем? – подозрительно спросил старшина паломников.

– Слышал, конечно... Просто забыл, что как раз сегодня срок... – кое-как выкрутился Джайал.

Старшина с шумом захлопнул книгу, оглянулся на своих спутников и сказал Джайалу:

– Сейчас мы пойдем к ближайшему входу в катакомбы. Согласен ты идти с нами?

– Зачем?

– Чтобы предложить свою кровь восставшим из могилы, зачем же еще?

– Но отчего ты так уверен, что этот гонг прозвучит?

– А разве битва не произошла точно в предсказанный срок? – осклабился паломник. – Гонг существует, незнакомец: мы видели его своими глазами в подземельях храма. Кто-то ударит в него сегодня, и умершие вернутся к нам вновь.

Голова у Джайала шла кругом; меньше всего он ожидал подобного приглашения. Отказ только усугубит подозрения против него. Но не может же он терять ночь, отправившись с этими фанатиками в их безумный поход, как ни опасно им отказывать.

– Я приду к вам позже, – сказал он наконец. – По правде сказать, я приехал сюда, чтобы кое-кого отыскать здесь, – а после я присоединюсь к вам. – Старшина нахмурился, не слишком довольный таким ответом, но все-таки дал Джайалу указания, где их найти. Джайал знал это место: мрачная, ведущая в катакомбы дыра на полпути до подножия утеса. Он пообещал явиться туда до полуночи, рассудив, что вряд ли кто из паломников протянет так долго в кишащем вампирами городе и некому будет заметить его отсутствие.

Старшина хотел сказать еще кое-что, но тут явился хозяин с новым кувшином пива, намереваясь, без сомнения, вытрясти из Джайала еще сколько-нибудь. И поклонники Исса, познавшие, видимо, на себе алчность трактирщица, поспешно ретировались.

Скерриб проводил их кислым взглядом – они явно не относились к числу щедрых гостей – и с заискивающей улыбкой обратился к Джайалу:

– Еще пивка?

– Нет, – твердо ответил тот. Напряжение все больше овладевало им. Надо получить сведения, какие удастся, и как-то убраться отсюда: задерживаться здесь опасно. – Но ты еще можешь кое-что получить с меня, – сказал он, понизив голос. – Помнишь вопрос, который я тебе задал?

– Как не помнить! – вскричал Скерриб куда громче, чем хотелось бы Джайалу, и, не успел молодой человек его остановить, обратился к гостям: – Эй, ребята, наш друг – тут он потер палец о палец, намекая на мзду, – хочет кое-что узнать. – При этих словах те, что не совсем еще упились, оторвались от пива, а паломники, снова занявшие спои места, воззрились на Джайала с вновь ожившим подозрением.

– А что узнать-то? – осведомился один пьяница, тараща свои припухшие глаза.

Джайал поразмыслил – осторожность боролась в нем с настойчивым желанием получить ответ. Битва и то, что было до нее, давно отошло в прошлое. Вряд ли кто-то здесь вспомнит, что Таласса была помолвлена с Джайалом. Кроме того, раз Скерриб уже знает, о ком он спрашивал, не будет большой беды в том, что это узнают и остальные.

– Это касается семейства Орлиное Гнездо, – сказал он. – Я хотел бы знать, что сталось с ними – в особенности с дочерью.

Все разговоры в комнате разом стихли. Человек, издевавшийся над пивом Скерриба, уставился на Джайала и произнес без тени веселости:

– Опасное это имя. – Он оглядел комнату, ища поддержки. Один или двое согласно кивнули. Ободренный этим, выпивоха продолжил: – Если б мы даже знали, что случилось с их дочерью или еще с кем-то из них, говорить об этом было бы неразумно. От таких разговоров как раз угодишь в колодки. Так что попытай счастья в другом месте, незнакомец. – Его собутыльники усердно закивали и опять уткнулись в свои кружки. Поклонники Исса не сводили с Джайала глаз.

– Ну, Исс меня забери – это никак первый раз, что вы, забулдыги, отказываетесь сказать что-то за деньги! – вскричал Скерриб.

Шутник посмотрел на него поверх кружки:

– Может, оно и так, Скерриб, но тебя не было тут, когда Тралл горел, а с ним и его жители, и многие из них были дороги нам. У Червя долгая память, а род Орлиное Гнездо входит в число наиболее ненавидимых им. – При этих словах он беспокойно взглянул на пилигримов.

Те оживленно переговаривались между собой, поглядывая на Джайала. Надо было уходить поскорее, несмотря на вампиров снаружи. Джайал поставил на стол нетронутое пиво и стал завязывать тесемки плаща.

– Как, ты уже уходишь? – ворчливо сказал Скерриб.

Джайал устремил на него прямой взгляд своих голубых глаз.

– Да – туда, где компания поприветливее и узнать можно побольше. – С этими словами он встал и пошел по едва освещенному коридору к парадной двери. Скерриб побежал за ним:

– А как же твое пиво, твое жаркое?

– Убери все да позаботься о моей лошади, пока я не вернусь.

– Но куда ты собрался?

Джайал уже дошел до запертой двери.

– Не видишь куда? В город, само собой!

Скерриб мысленно выругал себя за то, что сразу не послал Фазада за стражей. Если этот человек тот, за кого Скерриб его принимает, храм Исса щедро заплатит за него.

– Но там опасно, – выпалил старик, – ты не знаешь еще, кто бродит по улицам ночью...

Точно в подтверждение его слов кто-то начал скрестись в дверь.

– Слышишь?

– Что это? – спросил Джайал.

– Что же, как не один из них? Царапанье усилилось, и к нему добавилось жалобное мяуканье, точно бездомная кошка просилась в дом.

– Да что ж это такое, во имя Хеля?

– Какой-то вампир, изголодавшийся по крови, – угрюмо ответил Скерриб. – Шш! Погоди минуту, сейчас он уйдет. – Мяуканье между тем усилилось, превратилось в вой, а потом в визг, от которого у Джайала чуть не лопнули барабанные перепонки. Он едва разбирал слова хозяина. – Вот так всегда: хочет спугнуть моих гостей своими бесовскими воплями, а того не соображает, что они чересчур пьяны и не слышат его. – Скерриб стукнул по двери и крикнул в замочную скважину громовым голосом, словно на корабле во время шторма: – А ну замолчи! – Вопль тут же сменился жалобным шипением. – Вот и довольно, – продолжал Скерриб, подмигнув Джайалу. – Никто не выйдет ночью из гостиницы тебе на поживу, так что убирайся прочь.

Сухой, хриплый шепот ответил из-за двери:

– Я уйду, Скерриб, но я вернусь: я знаю, что твоя жена спит на чердаке.

– И ты думаешь, мерзавец, что старый Скерриб не подумал об этом? Слуховое окошко забито наглухо, точно гроб – так же, как все мои двери и окна. Ступай на храмовую площадь.

Мертвец, с ненавистью зашипев, с шорохом убрался от двери.

– Он вернется, – сказал Скерриб, грохнув на прощание кулаком по двери. – Сам видишь – нельзя ночью выйти из гостиницы, не подвергая себя опасности.

– Так оно, пожалуй, и есть. – Джайал, оглянувшись, увидел, что один из пилигримов следит за ним из темного коридора. – Ну что ж, пойду погляжу на свою лошадь.

Скерриб смекнул, что его план послать Фазада в храм Исса сию же минуту терпит крах.

– Что твоей лошади сделается? Пошли выпьем – ведь ты заплатил!

Однако Джайал уже отпирал дверь на конюшенный двор, а выйдя, хлопнул ею так, что пыль с древних стропил посыпалась Скеррибу на голову.

«Ничего, отправлю Фазада, как только этот вернется», – рассудил хозяин, запер дверь и направился обратно, потирая руки при мысли о том, какой куш ему отвалят, когда Фазад доберется-таки до храма Исса. В зал он ввалился в самом радужном настроении:

– Что-то мало вы пьете, ребята, – думаете, у меня тут благотворительное заведение? Покажите-ка, какого цвета ваши дуркалы!

* * *

Джайала, вышедшего в холодный мрак сразу охватил туман, затянувший теперь почти весь город. Сернистые пары так и били в нос. Сначала Джайал не видел ни зги, но потом разглядел лучик света из щели вокруг двери конюшни по ту сторону двора и направился туда, тревожно сжимая рукоять своего меча.

Дверь открылась со скрипом, и Фазад, чистивший коня, подскочил в испуге.

– Не бойся, это я, – сказал Джайал, быстро выходя на свет и оглядывая пустые стойла. Все здесь было черно от пыли, затянуто паутиной, и в старой серой соломе гнездились тысячи мышей.

– Что угодно, господин? – недовольно спросил мальчик.

Гость, очнувшись от задумчивости, посмотрел на него добрыми глазами:

– Ты знаешь, кто ты? Знаешь, чья это гостиница?

– Да, господин – я Фазад, сирота, а гостиница принадлежит моему хозяину Скеррибу, – ответил мальчик, удивленный столь странным вопросом.

– Нет! – потряс головой Джайал. – Запомни: ты сын и наследник графа Фаларна! Никогда больше не кланяйся этим людям – обещаешь? – Он схватил мальчика за плечи, но в ответ получил лишь ошеломленный взгляд. Ясно было, что Фазад ничего не помнит о своей семье. – Ну, хорошо, – сказал Джайал, отворачиваясь. – Мне нужно узнать кое-что, чего не знает ни Скерриб, ни его гости. Где еще в городе я мог бы навести справки?

Глаза мальчика раскрылись еще шире, если это только было возможно.

– Справки? Какие справки? – дрожащим голосом проговорил он,

– Лучше тебе не знать этого, мальчуган: твой хозяин и без того уж полон подозрений. Фазад немного подумал.

– Наши немногие постояльцы обращаются обычно в храм Червей...

– Это слишком опасно, – прервал его Джайал.

– Тогда в храм Ре?

– Нет, они запираются на ночь; подумай еще.

– Есть еще Шпиль... Там ночует вся городская стража.

«Городская стража?» – задумался Джайал. Он потратил немало усилий, чтобы проскочить мимо стражников в ворота – неужто теперь он по доброй воле отправится в место, где их много и где будет еще труднее скрыть, кто он такой? Ему не на что полагаться, кроме своего мужества и своего меча. Времени, чтобы найти Талассу, у него только до рассвета – если она конечно, еще жива.

– Как мне безопаснее всего туда добраться? – спросил он мальчика.

– Неужели ты пойдешь туда теперь, ночью? На улицах полно живых мертвецов.

Джайал улыбнулся, стараясь скрыть свой страх:

– Думаешь, я их боюсь?

– Не только вампиров надо опасаться: в городской страже служат недобрые люди, господин!

– Здесь тоже не слишком спокойно. Одни паломники чего стоят.

– Но ведь ты и сам паломник!

– Внешность обманчива, мальчик, – слегка улыбнулся Джайал, – я не тот, кем кажусь: я служу Огню, и мне нужна помощь. Можно выйти отсюда как-нибудь помимо парадной двери?

Фазад собрался с мыслями.

– Наверху есть слуховое окошко – оно выходит на крепостную стену.

– Но Скерриб сказал, что оно забито наглухо.

– Это он только говорит так, – с содроганием сказал мальчик, – оно открыто. Он намерен ускользнуть через него, если вампиры когда-нибудь проникнут и гостиницу.

– Тем лучше! – Джайал потрепал Фазада по плечу. – Только надо уйти так чтобы Скерриб не заметил: я не доверяю ему.

Мальчик понимающе кивнул.

– Он обо всем доносит в храм Червя. Джайал тихо выругался.

– Мне следовало догадаться об этом. Можешь ты провести меня на чердак так, чтобы он не видел? – Мальчик кивнул опять и, нырнув в одно из пыльных стойл, извлек оттуда позеленевший фонарь. Он поднес фитиль к фонарю, освещавшему конюшню, и высохший жгут нехотя загорелся, озарив красноватым блеском старую медь. Фазад поправил его, прибавив света.

– Надо оставить тут огонь – иначе хозяин поймет, что я ушел, – пояснил мальчик и, приоткрыв скрипучую дверь конюшни, выглянул наружу. Потом махнул рукой Джайалу в знак того, что путь свободен. Они тихо перешли двор, но на сей раз Фазад скользнул в боковую дверь, ранее не замеченную Джайалом, и они оказались на пыльной лестнице, уходящей во тьму наверху.

Фазад, ступая на цыпочках, показывал дорогу. Перила, оплетенные паутиной, шатались, ветхие ступени были завалены поломанной мебелью. Фонарь отбрасывал длинные тени. Крысы шмыгали из-под ног в темноту. Двое сообщников почти уже добрались до верха, когда куча тряпья, лежащая на одной из площадок, вдруг зашевелилась с негодующим вздохом.

– Что это такое, во имя Хеля?! – вскричал Джайал, хватаясь за меч, но куча уже затихла.

– Шш! Это жена хозяина. Пошли, теперь уж недалеко.

И они вылезли на чердак гостиницы, скрючившись под низким потолком. Вскоре они оказались под запертой ставней, ведущей на крышу. Фазад осторожно отодвинул засов, и внутрь ворвался холодный ночной воздух с прядями тумана.

– Полезай скорее, – сказал мальчик, протягивая Джайалу руку. Джайал вылез в отверстие, сохраняя равновесие на скользкой черепице, и оглянулся на освещенного фонарем Фазада.

– Вот тебе за труды. – Он протянул мальчику несколько медных монет из своих последних запасов. Тот благодарно просиял, а у Джайала замерло сердце – невелика это будет награда, если Скерриб догадается о причастности Фазада к бегству постояльца. – Позаботься о Туче, – шепнул он. – Я вернусь на рассвете. – С этими словами Джайал ухватился за покосившуюся дымовую трубу и полез по ней к городской стене. Кирпичная труба была скользкой, но выкрошилась во многих местах и давала хорошую опору для ног.

Джайал сравнительно легко добрался до ее верха и остановился передохнуть, оглянувшись на слуховое окно.

Мальчик уже запер его. Джайал посмотрел вокруг, и при свете вспыхнувшей молнии перед ним открылась феерическая картина: над крепостной стеной, в двадцати футах выше его головы, светилось в тумане красное зарево Священного Огня. Между трубой и навесными бойницами оставалось еще футов десять, но старая стена была щербатой и вся поросла крепкими на вид кустами. Влезть по ней не представляло труда.

Спуститься вниз – иное дело. Края гостиничной крыши уходили куда-то в море тумана, из которого футах в пятистах внизу торчали там и сям кровли Нижнего Города. Туман казался мягкой пуховой периной, в которую так и тянуло упасть... У Джайала закружилась голова.

Он снова перевел взгляд вверх, устремив его к горизонту. Луна, Эревон, бледно светила в небесах перед самой грядой черных туч, идущих с севера, зловеще освещая щетинистые вершины гор. Снова сверкнула молния, и вскоре за этим раздался отдаленный раскат, словно где-то захлопнулась гигантская дверь.

Осторожно нащупывая ногами щербины, в тусклом красном зареве, Джайал полез вверх по стене.