Текст книги "Возрождение (ЛП)"

Автор книги: Оливер Боуден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 22 страниц)

Глава 26

В год 1494 в возрасте сорока двух лет брат Джироламо Саванарола принял на себя обязанности фактического правителя Флоренции. Он был замученным человеком, извращенным гением и самым худшим верующим фанатиком. Но, самым страшным в нем было то, что люди позволили ему не только вести их, но и подстрекать к совершению безумных, разрушительных, и порой просто смешных, действий. Все основывалось на ужасе перед адским пламенем, на доктрине, которая учила, что все удовольствия, мирские блага, творения людей, презренны и жалки, и что только полное самоотречение поможет человеку обрести истинный свет веры.

Не удивительно, думал Эцио, размышляя над всем этим по дороге в родной город, что Леонардо остался в Милане – помимо всего прочего, Эцио узнал, со слов своего друга, что за гомосексуализм, на который до сего времени смотрели сквозь пальцы, и за который наказывали умеренным штрафом, во Флоренции введена смертная казнь. И не удивительно, что величайшая академия философов и литераторов гуманистического направления, собравшихся вокруг просвещенного духа Лоренцо, распалась и пыталась теперь найти свое место на бесплодной почве интеллектуальной пустыни, в которую быстро превращалась Флоренция.

Когда Эцио приблизился к городу, он заметил большие группы монахов в черных одеждах и просто одетых мирян, движущихся в одном направлении. Выглядело шествие мрачно, но благочестиво. Шли все с низко опущенными головами.

– Куда вы направляетесь? – спросил он одного из прохожих.

– Во Флоренцию. Дабы сесть у ног великого лидера, – ответил торговец с бледным лицом и продолжил свой путь.

Дорога была широкой, и по пути к городу Эцио встретил еще несколько групп, по-видимому, покидающих город. Они так же шли, склонив головы, а лица их были серьезными и печальными. Когда они прошли мимо, Эцио расслышал обрывки разговоров, и понял, что эти люди отправились в добровольное изгнание. Они тащили за собой груженые телеги, несли мешки или узлы с пожитками. Эти люди были беженцами, изгнанные из своих домов или по приказу Монаха, или по собственной воле, потому что были больше не в силах жить под его правлением.

– Если бы Пьеро имел хотя бы десятую часть талантов своего отца, нам бы не пришлось покидать дом, – сказал один.

– Мы не должны были позволять безумцу занять в нашем городе устойчивую позицию, – пробормотал второй. – Он принес нам одни страдания.

– Не понимаю, почему многие из нас с готовностью приняли его угнетения, – проговорила женщина.

– В любом месте будет лучше, чем сейчас во Флоренции, – вставила другая. – Нас изгнали, когда мы отказались передать свое собственное имущество его драгоценной церкви Сан-Марко!

– Это темное колдовство, иначе я не могу объяснить происходящее. Даже Маэстро Боттичелли попал под влияние Савонаролы. Подумай сам, он стареет, пятьдесят лет кажутся ему проклятием, возможно, он просто сделал ставку на небеса.

– Сжигание книг, аресты, все эти бесконечные кровавые проповеди! Подумать только, сего два года назад Флоренция была маяком в океане невежества! А теперь мы снова вернулись в Темные Века!

И тут женщина произнесла то, что заставило Эцио навострить уши.

– Иногда я хочу, чтобы во Флоренцию вернулся Ассассин. Он бы освободил нас от этой тирании.

– Глупые мечты! – отозвался ее товарищ. – Ассассин – миф! Сказка, которой родители пугают непослушных детей.

– Ты ошибаешься, мой отец видел его в Сан-Джиминьяно, – возразила первая женщина. – Но это было много лет назад.

– Да,да – свежо предание…

Эцио проехал мимо них, на сердце у него было тяжело. Но его настроение поднялось, едва он увидел знакомую фигуру, направляющуюся ему навстречу.

– Привет, Эцио, – кивнул Макиавелли. Его лицо, по-прежнему серьезное до комичности, постарело, но годы пошли ему только на пользу.

– Привет, Никколо.

– Ты умудрился выбрать для возвращения домой самое подходящее время.

– Ну, ты же меня знаешь. Если где-то появляется язва, я стараюсь вылечить ее.

– Сейчас нам, безусловно, требуется твоя помощь, – вздохнул Макиавелли. – Не сомневаюсь, Савонарола не смог бы добиться нынешнего положения без помощи могущественного артефакт. Яблоко. – Он поднял руку. – Я знаю обо все, что случилось с тех пор, как мы виделись в последний раз. Два года назад Катерина присылала ко мне курьера из Форли, а совсем недавно еще один привез письмо от Пьеро, из Венеции.

– Я приехал за Яблоком. Оно и так слишком долго было в чужих руках.

– Полагаю, что в некотором смысле мы должны быть благодарны этому чудовищу, Джироламо, – проговорил Макиавелли. – По крайней мере, он не дал Яблоку попасть в руки нового Папы.

– Он пытался что-то сделать?

– Пытается. Ходят слухи, что Александр собирается отлучить нашего Доминиканца от церкви. Впрочем, даже в этом случае здесь мало что изменится.

– Мне нужно как можно скорее вернуть его, – сказал Эцио.

– Яблока? Разумеется… Но думаю, это будет немного сложнее, чем ты предполагаешь.

– Ха! А когда было иначе? – Эцио внимательно посмотрел на него. – Расскажешь мне обо всем?

– Пошли, надо вернуться в город. Я расскажу тебе обо всем, что знаю. Впрочем, рассказывать почти нечего. В двух словах, королю Франции Карлу VIII окончательно удалось поставить Флоренцию на колени. Пьеро сбежал. Карл, как всегда желающий расширить свои земли, – и почему, черт возьми, они называют его "Любезным", хотел бы я знать, – двинулся на Неаполь. И Савонарола, гадкий утенок, воспользовался подвернувшейся возможностью и занял место правителя. Как и любой диктатор, никудышный или великий, он абсолютно лишен чувства юмора и убежден, да что там, просто переполнен, чувством собственной значимости. Это самая эффективная и отвратительная разновидность правителя, которую только можно пожелать. – Он помолчал. – Однажды, я напишу об этом книгу.

– И Яблоко было средством, с помощью которого он добился этого положения?

Макиавелли развел руками.

– Только отчасти. – Как неприятно это говорить, но многого он добился своим обаянием. Он покорил не сам город, а его правителей, тех, кто обладал властью и влиянием. Конечно, кое-кто в Синьории поначалу пытался ему противостоять, но теперь… – По лицу Макиавелли скользнуло беспокойство. – Теперь они все у него в кулаке. Каждый, кто презирал его, внезапно начал ему поклоняться. Несогласные были вынуждены покинуть город. Как ты уже видел, такое положение дел сохраняется до сих пор. Совет Флоренции продолжает притеснять горожан, а это в свою очередь гарантирует, что безумие Монаха будет распространяться дальше.

– А как на счет обычных достойных людей? Они ведут себя так, словно у них нет выбора?

Макиавелли грустно улыбнулся.

– Ты и сам знаешь ответ на этот вопрос, Эцио. Мало кто осмелится выступить против статус-кво. Так что мы должны помочь им узнать правду.

За разговором два Ассассина добрались до городских ворот. Вооруженные солдаты, как и вся охрана, служили интересам государства, не заботясь о моральных принципах. Они пристально изучили документы Ассассинов и пустили их внутрь. Перед этим в глаза Эцио бросилась другая группа солдат, которые стаскивали в одну кучу трупы солдат из другой армии, на мундирах которых был нашит крест Борджиа. Он указал на них Никколо.

– Да, – кивнул Макиавелли. – Как я и сказал, наш друг Родриго – я никогда не назову этого ублюдка Александром, – продолжает попытки. Он отправляет во Флоренцию солдат, а Флоренция посылает их обратно, обычно по частям.

– Так он знает, что Яблоко здесь?

– Конечно, знает! И я должен признать, что это весьма прискорбно.

– А где Савонарола?

– Правит городом из Монастыря Сан-Марко. И почти никогда его не покидает. Слава Богу, брат Анджелико не дожил до того дня, как в монастырь перебрался брат Савонарола!

Они спешились, отвели лошадей в конюшню, и Макиавелли отвел Эцио в съемную комнату. Макиавелли объяснил, что старый дом удовольствий Паолы был закрыт, как и все остальные. Секс, азартные игры, танцы, зрелища стояли в списке недозволенных вещей Савонаролы в самом верху. С другой стороны, праведные убийства и угнетения только приветствовались.

Как только Эцио разместился, Макиавелли вместе с ним прошел к огромному религиозному комплексу Сан-Марко. Эцио оценивающе рассмотрел здания.

– Открытое нападение на Савонаролу слишком рискованно, – решил он. – Особенно, учитывая, что в его распоряжении Яблоко.

– Согласен, – кивнул Макиавелли. – Но разве есть иной вариант?

– Если не считать правителей города, которые преследуют собственные корыстные цели, ты убежден, что у остальных все еще своя голова на плечах?

– Как оптимист, я бы надеялся на это, – ответил Макиавелли.

– Я считаю, что они следуют за Монахом не по собственной воле, а из страха или по принуждению.

– Никто кроме Доминиканца или политиков это не оспорит.

– Тогда предлагаю использовать это в наших интересах. Если мы заставим замолчать его подручных и воодушевим недовольных, Савонарола отвлечется, и мы получим шанс нанести удар.

Макиавелли улыбнулся.

– Умно. Должно быть прилагательное, описывающее таких людей как ты… Я поговорю с Ла`Вольпе и Паолой. Они все еще в городе, хоть и вынуждены были уйти в подполье. Они помогут организовать бунт, когда ты освободишь районы.

– Значит решено.

Макиавелли заметил, что Эцио встревожен. Он привел его в спокойную обитель с небольшой церковью неподалеку и усадил на скамью.

– Что тебя печалит, друг мой? – спросил он.

– Две вещи, но они очень личные.

– Расскажи.

– Мой старый семейный дворец – что с ним? Вряд ли я осмелюсь пойти и взглянуть на него.

Тень упала на лицо Макиавелли.

– Дорогой Эцио, постарайся быть сильным. Твой дворец по-прежнему стоит, но Лоренцо защищал его только пока продолжались его власть и жизнь. Пьеро пытался следовать примеру своего отца, но после его изгнания французами, дворец Аудиторе был конфискован и использован в качестве казарм для швейцарских наемников Карла. После того, как французы ушли на юг, Савонарола вытащил из дворца все, что можно, и приказал заколотить. Мужайся. Однажды ты сможешь его восстановить.

– А Аннетта?

– Слава Богу, сбежала, и теперь находится в Монтериджони вместе с твоей матерью.

– Ну, по крайней мере, хоть что-то хорошее…

После недолгого молчания Макиавелли спросил.

– А что второе?

– Кристина… – прошептал Эцио.

– Ты заставляешь меня рассказывать тебе о жестоких вещах, друг мой. – Макиавелли нахмурился. – Но ты должен знать правду, – он помолчал. – Друг мой, она мертва. Как и многих из их друзей, Манфредо не сбежал от двойной чумы Савонаролы и французов. Он был уверен, что Пьеро организует контратаку и отобьет город. Вскоре после того, как Монах пришел к власти, наступила ужасная ночь. Дома тех, кто отказался добровольно возложить свои вещи на костры тщеславия, которые организовал Монах, дабы сжечь и уничтожить все роскошное и мирское, были разграблены и преданы огню.

Эцио слушал, заставляя себя сохранять спокойствие, в то время как сердце его разрывалось.

– Фанатики Савонаролы, – продолжал Макиавелли, – ворвались во дворец д`Арценты. Манфредо пытался защищаться, но их оказалось слишком много для него и его людей. Кристина не оставила его. – Макиавелли надолго замолчал, борясь со слезами. – Находясь в состоянии безумного помешательства, эти религиозные маньяки убили и ее.

Эцио неотрывно смотрел на белую стену перед ним. Каждая ее деталь, каждая трещинка, даже муравьи, ползущие по стене, были отчетливо видны.

Глава 27

Когда напрасны все наши надежды,

А всем надежным планам вдруг конец придет,

Когда царят вокруг одни невежды,

Хозяйка наша, Смерть, свой голос подает.

Один всю в развлеченьях жизнь прожил,

Другой клянется посвятить себя искусству,

Иной на мир лишь ненависть скопил,

Четвертый же свои скрывает чувства.

Пустые мысли, глупая тщета

Над всеми нами вновь преобладают,

Пока в Вселенной правит суета,

Песком сквозь пальцы время протекает.

Непостоянны в мире мысли, нравы, моды,

Лишь Смерти власть бессменна над природой.

 Эцио позволил книге сонетов Лоренцо выпасть у него из рук. Смерть Кристины укрепила его в решении довершить дело. Его город уже достаточно настрадался под властью Савонаролы, слишком многие из его сограждан попали под влияние Монаха. Те же, кто был не согласен, были вынуждены либо уйти в подполье, либо бежать. Пришла пора действовать.

– Многие, кто мог помочь нам, сбежали, – объяснил ему Макиавелли. – Но даже злейшие враги Савонаролы за пределами города-государства, – я говорю о Герцоге Милана и о нашем старом друге Родриго, папе Александре VI, – не сумели вытеснить его из города.

– А эти костры?

– Самая безумная задумка из всех. Савонарола и его ближайшие помощники организовали группы последователей. Они ходят от двери к двери, требуя сдать все, что они считают сомнительным, включая косметику и зеркала, не говоря уже о картинах и книгах. Это все считается аморальным. А еще все виды игр, включая шахматы, и, ради Бога, даже музыкальные инструменты. Монах и его последователи полагают, что люди после этого будут больше уделять времени религии. Они свозят все вещи на площадь Синьории, собирают огромные костры и сжигают. – Макиавелли покачал головой. – За это дни Флоренция утратила много ценного и красивого.

– Но город уже сыт по горло этими действиями?

Лицо Макиавелли просветлело.

– Верно. И эти настроения являются нашей главной опорой. Думаю, Савонарола искренне считает, что не за горами Судный День. Беда в том, что никаких знаков приближающегося конца нет. Даже те, кто страстно верил ему, начали сомневаться в этой вере. К сожалению, многие из тех, кто обладает влиянием и властью, продолжают его поддерживать. Если бы их можно было устранить.

Так для Эцио начался безумный период выслеживания и убийства сторонников Савонаролы. Они действительно были из совершенно разных слоев населения – среди них был художник, старый вояка, торговец, несколько священников, доктор, фермер и один или два аристократа. И каждый из них фанатично цеплялся за идеи, что внушил им Монах. Некоторые перед смертью осознавали безумие, творимое их руками, другие оставались непоколебимы в своих убеждениях. При выполнении этого неприятного задания, Эцио чаще обычного подвергался смертельной угрозе. Но скоро по городу поползли слухи – о них говорили под покровом ночи, шептали в подпольных тавернах и мрачных переулках. Ассасин вернулся. Ассасин пришел, чтобы спасти Флоренцию.

Эцио глубоко печалило, что город, где он родился, где жила его семья, где осталось его наследие, запачкан ненавистью и безумием религиозного рвения. С тяжелым сердцем нес он смерть. Ледяной ветер смерти очищал испорченный город от тех, кто лишил Флоренцию ее славы. Как и всегда, он убивал с жалостью, понимая, что иного пути для тех, кто так отдалился от Господа, просто нет. Действуя в темное время, он всегда следовал велению долга перед Кредо.

Постепенно общее настроение в городе поменялось. Савонарола заметил, что теряет поддержку. Макиавелли, Ла Вольпе и Паола, работая совместно с Эцио, сумели поднять бунт, которому способствовало медленное, но верное просвещение народа.

***

 Последней целью Эцио был обманутый проповедник, который, когда Эцио наконец разыскал его, читал толпе проповедь перед церковью Санто-Спирито.

– Жители Флоренции! Подходите, соберитесь вокруг! Выслушайте меня! Приближается конец света! Настало время покаяться! Попросить прощения у Господа. Слушайте меня, если не видите, что происходит. Знамения уже вокруг нас: Войны! Голод! Болезни! Коррупция! Все это предвестники Тьмы! Мы должны быть тверды в своей вере, чтобы Тьма не поглотила нас! – Он обвел толпу пылающим взором. – Я вижу, что вы сомневаетесь. Вы думаете, я сошел с ума. Ох… Но разве не говорили то же самое об Иисусе римляне? Знайте, что когда-то я тоже был не уверен, как вы, так же сомневался. Но потом ко мне пришел Савонарола. Он показал мне истину! И глаза мои открылись. И теперь я стою перед вами в надежде, что сумею открыть ваши! – Проповедник вдохнул воздух. – Поймите, что мы стоим на краю пропасти. С одной стороны великолепное Царство Божие. С другой – бездны отчаянья! Вы же колеблетесь на краю. Люди вроде Медичи и других благородных семей, которых вы называли хозяевами, стремились лишь к накоплению земных благ. Они променяли веру на плотские наслаждения, и они хотели, чтобы вы поступили так же, – он сделал эффектную паузу и продолжил. – Наш мудрый пророк однажды сказал: "Единственное, чем мы обязаны Платону и Аристотелю, то, что они дали нам множество аргументов, которые мы можем использовать против еретиков. Но оба философа сейчас горят в аду!" Если вам дороги ваши бессмертные души, вы сойдете с сего нечестивого пути и примите учение нашего пророка, Саванаролы. Лишь когда ваши тела и души очистятся, – откроется вам слава Господня! Вы станете теми, кем и создавал вас Господь: преданными и послушными слугами Его.

Но толпа уже редели, теряя интерес, и, наконец, с площади ушли последние люди. Эцио двинулся вперед, обратившись к обманутому проповеднику.

– Я чувствую, что ты сам веришь в свои слова.

Проповедник рассмеялся.

– Не всем из нас нужно принуждение. Я действительно верю. Все, то он говорит – истина!

– Ничто не истинно, – отозвался Эцио. – Я делаю это с тяжелым сердцем.

Щелкнул клинок на запястье, и Эцио вогнул его в проповедника. "Покойся с миром", – прошептал он. Отвернувшись от убитого, он низко натянул капюшон.

Это был долгий, трудный путь, но под конец Савонарола невольно стал союзником Ассассина, потому что финансовая власть Флоренции ослабла. Монах ненавидел торговлю и накопление денег, – две вещи, сделавшие город великим. Судный День так и не настал. Францисканский монах предложил установить истинность учения Савонаролы испытанием огнем. Савонарола отказался, и его авторитет пошатнулся. В начале мая 1497 года молодежь устроила по городу шествие в знак протеста. Протест перерос в бунт. После этого вновь стали открываться таверны, люди вернулись к песням и танцам, к азартным играм и проституции – от души радуясь этому. Открылись предприятия и банки, медленно, но верно в город потянулись беглецы – городские кварталы были освобождены от влияния Монаха. Это случилось не в одночасье, но, в конце года, практически через день после бунта падение Саванаролы, упорно продолжавшего цепляться за власть, стало казаться неизбежным.

– Ты справился, Эцио, – сказала ему Паола, ждавшая Эцио вместе с Ла Вольпе и Макиавелли перед вратами комплекса Сан-Марко, стоя в огромной, неконтролируемой толпе, пришедшей из освобожденных районов.

– Благодарю. Но что тут происходит?

– Смотри, – кивнул Макиавелли.

С грохотом распахнулась дверь у них над головами, и на балкон вышла худая фигура, закутанная во все черное. Монах сердито посмотрел на собравшихся внизу.

– Тихо! – приказал он. – Я требую тишины!

Испытывая благоговейный трепет, толпа замолчала.

– Почему вы здесь? – потребовал ответа Савонарола. – Почему беспокоите меня? Вы должны очищать свои дома!

Но толпа лишь неодобрительно взревела.

– От чего? – крикнул кто-то. – Ты уже все забрал у нас!

– Я не хотел вмешиваться! – ответил ему Савонарола. – Но теперь вы сделаете так, как прикажу вам я. Вы покоритесь мне.

Он извлек из мантии Яблоко и высоко поднял. Эцио увидел, что на руке его не хватало пальца. Яблоко начало светиться, толпа, задыхаясь, отступила. Но Макиавелли сохранил спокойствие, предупреждающе крикнул своим, и не колеблясь бросил кинжал, вонзившийся в предплечье Монаха. С воплем боли и ярости, Савонарола выронил Яблоко, упавшее с балкона в толпу внизу.

– Неееет! – закричал он.

Внезапно он словно уменьшился, его поведение стало казаться жалким и постыдным. Для толпы этого оказалось достаточно. Они собрались и штурмом взяли врата Сан-Марко.

– Быстрее, Эцио, – произнес Ла Вольпе. – Найди Яблоко. Оно где-то здесь.

Эцио увидел его, катящееся под ногами толпы. Эцио нырнул в толпу, пропихиваясь в ней, и, наконец, оказался совсем рядом с Яблоком. Он быстро сунул его в поясной кошель для сохранности. Теперь ворота Сан Марко были распахнуты, вероятно, кто-то из братии обладал доблестью и решил спасти церковь и монастырь, а так же свою шкуру, приняв неизбежное. Среди них было немало тех, кому деспотизм Монаха стоял поперек горла. Толпа хлынула через ворота, и, несколько минут спустя, появилась вновь, таща Савонаролу, отбивающегося и кричащего.

– Отнесите его ко дворцу Синьории! – скомандовал Макиавелли. – Там будет суд!

– Идиоты! Богохульники! – кричал Савонарола. – Бог свидетель – это святотатство! Как вы смеете обращаться с Его пророком подобным образом? – его вопли частично заглушили кричи толпы, но он отчаянно цеплялся за свою ярость и страх – Монах знал, что это его последняя возможность остаться в живых.

– Ертики!! Вы все сгорите за это в аду! Слышите? Вы сгорите!

Эцио и остальные Ассассины пошли следом за толпой, уносящей Монаха прочь, который со смесью мольбы и угрозы кричал:

– Меч Господа обрушится на землю быстро и внезапно. Отпустите меня, ибо только я могу спасти вас от Его гнева. Дети мои, прислушайтесь, пока не стало слишком поздно! Есть только один путь к спасению – оставить путь материального накопления. Если вы не склонитесь передо мной, вся Флоренция познает гнев Господа – и город падет, как Содом и Гоморра, ибо знает Он величину вашего предательства! Помоги мне, Господи! Меня предали десять тысяч Иуд!

Эцио шел достаточно близко, чтобы услышать, как один из жителей говорит Монаху:

– Мы сыты по горло твоей ложью! С тех пор как ты явился сюда, от тебя ничего не слышно ничего, кроме призывов к нищете и ненависти.

– Бог может и в твоей голове, Монах, – поддержал другой. – Но вовсе не в сердце.

Они добрались до площади Синьории, и толпа, собравшаяся там, торжествующе завопила.

– Мы достаточно настрадались! Пришла пора освободиться!

– Скоро свет жизни вернется в наш город!

– Мы должны наказать предателя! Он – настоящий еретик! Он переиначил слово Божье под себя! – закричала женщина.

– Наконец-то, мы сбросим ярмо религиозной тирании, – воскликнул другой . – Саванарола будет наказан!

– Истина осветила нас, и страх отступил! – вскричал третий. – Твои слова больше не действуют на нас, монах!

– Ты утверждал, что ты Его пророк, но слова твои были темны и жестоки! Ты называл нас марионетками Дьявола, думаю, это тебя он дергает за ниточки!

Эцио и его друзьям больше не требовалось подзадоривать толпу – пришедшая в движение машина делала всю работу за них. Правители города, спасающие собственные шкуры и пытающиеся снова взять власть в свои руки, высыпали из Синьории, чтобы поддержать народ. На площади установили помост и сложили кипу хвороста и дров, вокруг трех столбов. Саванаролу и двух его самых ярых приверженцев уволокли в Синьорию для короткого и жестокого суда. Как он не оказывал милосердия, так и не было оно оказано ему. Вскоре их вывели в кандалах, подвели к столбам и привязали.

– Господи Боже мой, сжалься надо мной, – начал молить Саванарола. – Обереги меня от объятий зла! Окруженный грехом, взываю я о спасении!

– Ты хотел сжечь меня, – издевался кто-то, – теперь костры сложены!

Палачи кинули в хворост вокруг столбов факелы. Эцио смотрел, вспоминая своих родных, которые встретили свой конец на этом же самом месте много лет назад.

– Несчастный я, – молился Савонарола голосом, наполненным болью. Пламя начало подниматься, – покинутый всеми, оскорбивший небо и землю. Куда мне идти? К кому обратиться? Где найти избавление? Кто проявит милосердие ко мне? Не смею поднять глаз к небу, ибо против неба я тяжко согрешил. На земле не найти мне прибежища, ибо на земле я был предметом соблазна.

Эцио приблизился к помосту так близко, как мог. Несмотря на все беды, что он принес мне, никто, даже он, не заслуживает такой смерти, подумал он. Он вытащил из сумки заряженный пистолет и прицепил его к механизму на запястье. В этот момент Савонарола заметил его и посмотрел со смесью страха и надежды.

– Это ты, – сказал он, стараясь перекричать рев пламени, но, по сути, между ними образовалась незримая связь. – Я знал, что этот день придет. Брат, прошу, окажи милосердие, в коем я отказал тебе, оставив на милость псов и волков.

Эцио поднял руку.

– Прощайте, святой отец, – пробормотал он и выстрелил. В столпотворении вокруг костров его жест и грохот от пистолета остались незамеченными. Голова Савонаролы упала на грудь.

– Ступай с миром. Бог да будет тебе Судьей, – тихо сказал Эцио. – Покойся с миром.

Он перевел взгляд на двух приспешников Савонаролы – Доменико и Сильвестро, но они уже были мертвы, их горящие внутренности вывалились в шипящее пламя. Тяжелый запах горелой плоти ударил в ноздри. Толпа начала успокаиваться. Вскоре не осталось иных звуков, кроме треска пламени, завершающего свое дело.

Эцио отошел от костров. Недалеко от себя он увидел Макиавелли, Паолу и Ла Вольпе, внимательно наблюдавших за ним. Макиавелли перехватил его взгляд и одобрительно кивнул. Эцио знал, что должен сделать. Он поднялся на помост с другой стороны от костров, и все взоры обратились к нему.

– Жители Флоренции! – громко объявил он. – Двадцать два года назад я стоял на этом самом месте и смотрел, как погибают мои родные. Их предали те, кого я считал друзьями. Месть затмила мой разум. Она бы поглотила меня, если бы не мудрость тех, кто научил меня управлять своими инстинктами. Они никогда не давали мне ответов, но помогли мне учиться. – Эцио увидел, что к его друзьям-Ассассинам присоединился дядя Марио, улыбнулся и приветственно поднял руку. – Друзья мои, – продолжал он, – нам не нужны хозяева. Ни Савонарола, ни Пацци, ни даже Медичи. Мы вольны выбирать свой собственный путь. – Он сделал паузу. – Есть те, кто попытается отнять у вас эту свободу, и многие из вас – увы, – с радостью предоставят им эту возможность. Но именно способность выбирать то, что для нас истинно, и делает нас людьми. Ни одна книга, ни один учителя не дадут нам ответов, не откроют путь. Выберите сою дорогу! Не идите за мной, и ни за кем еще!

Мысленно улыбаясь, он заметил, как встревожились члены Синьории. Возможно, человечество никогда не изменится, но ничего страшного в том, чтобы немного подтолкнуть его, нет. Он спрыгнул с помоста, накинул на голову капюшон, прошел по площади, свернул на улицу, идущую вдоль северной стены Синьории, по которой уже ходил дважды в прошлом, и скрылся из виду.

Так для Эцио начались долгие тяжелые поиски его собственной жизни, которая должна была неизбежно окончиться последним противостоянием. С помощью Макиавелли он организовал ассасинов Ордена во Флоренции и Венеции, развернувших поиски по всему итальянскому полуострову. Они объездили страну вдоль и поперек с копиями карты Джироламо в поисках оставшихся страниц великого Кодекса. Они обошли все провинции – Пьемонт, Трент, Лигурию, Умбрию, Венето, Фриули, Ломбардию, Эмилию-Романью, Марке, Тоскану, Лацио, Абруццо, Молизе, Апулию, Кампанию, Базиликату, и даже опасную Калабрию. Они потратили, пожалуй, слишком много времени на Капри, пересекли Тирренское море к землям пиратов – Сардинии и бандитской Сицилии. Они посещали дворы королей и герцогов, они сражались с тамплиерами, которые встречались им на пути. И, в конце концов, они победили.

Они собрались в Монтериджони. Поиски заняли пять лет. Александр VI, Родриго Борджиа, постаревший, но по-прежнему сильный, все еще оставался Папой. Силы тамплиеров хоть и уменьшились, но все так же представляли серьезную угрозу.

Предстояло сделать еще очень многое.