Текст книги "«Сыны Рахили». Еврейские депутаты в Российской империи. 1772–1825"

Автор книги: Ольга Минкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Разделы Польши означали для евреев замену слабого государства сильным, отличавшимся высокой степенью бюрократического контроля, и неизбежное расширение политического горизонта. В Польше XVII–XVIII вв. имела место ориентация еврейской «политики» на местных магнатов, а не на центральную власть. С вхождением же части еврейского населения Польши под власть Российской империи изменился тип, структура и характер власти, от которой теперь зависели евреи. От центра зависело теперь гораздо больше, и это обстоятельство не могло не учитываться евреями.

В то время как в польско-литовском государстве XV – первой половины XVIII в. имела место процедура избрания еврейских ходатаев общинами или надобщинными структурами и легитимация их властью de facto, в Российской империи легитимность еврейских депутатов все время ставилась под сомнение. Последнее обстоятельство ощущалось и самими депутатами, время от времени пытавшимися изобрести процедуру легитимации, которая удовлетворила бы обе стороны.

Для российской администрации помещики и крестьяне присоединенных «западных губерний» являлись приобретением количественным, но не качественным, поскольку легко могли быть отнесены к уже имевшимся соответствующим сословиям. Евреи же представляли собою совершенно незнакомое российской администрации явление. Созыв еврейских депутатов в первые десятилетия после разделов Польши определялся фактором новизны. Следует учитывать также, что обращение власти с запросом к каким-либо группам подданных существовало в российской политической традиции. Наиболее важным в данном контексте оказывается опыт Уложенной комиссии. Примечательно, что именно с деятельностью последней связано широкое распространение слова «депутат» в российском политическом обиходе.

Власть стремилась выявить среди евреев элиту, с которой могла бы сотрудничать и с ее помощью контролировать еврейское население. Эту функцию могла взять на себя наследственная еврейская верхушка, сформировавшаяся в польско-литовском государстве и осознававшая себя аристократией. Этот слой представлял собою социальную базу для формирования еврейского политического представительства. Выдвинувшиеся в первые годы пребывания в российском подданстве представители еврейской элиты, такие как Шпеер, Цейтлин, Ноткин, стремились реализовать в новых условиях свои «дворянские» привилегии. Однако российским властям еврейское общество казалось непрозрачным, замкнутым и не поддающимся контролю, а статус представителей «еврейской элиты» в действительности определялся рядом признаков, ни один из которых не являлся решающим. Таким образом, главной проблемой российского правительства в отношениях с евреями стала невозможность их классификации. При отсутствии социального слоя, который мог бы передавать волю правительства «ниже», с четко определенными и признаваемыми властью параметрами, закономерным явлением было появление разных форм еврейского представительства в последующие годы.

Глава 2
«РАСЦВЕТАЮЩАЯ РОЗА»
И ДВА СИНЕДРИОНА.
1801–1812 гг.

В мемуарах Абрама Паперны «Из Николаевской эпохи» рассказывается, как в маленьком городке Копыле Минской губернии в начале 50-х годов XIX в. собирались в свободную минуту молодые евреи и вели вольнодумные речи. Один из них, Янкель, мечтал о том, что когда-нибудь соберется «синедрион для пересмотра существующих религиозных уставов наших». Если «я буду членом этого синедриона, я первый подам голос за отмену многих и многих законов, установленных Талмудом». Другой, Абрам, возражал: «Никакой синедрион нам не поможет; даже если бы явился к нам сам Моисей и объявил те или другие раввинские или каббалистические предписания необязательными, его бы не послушали»[387]387
  Паперна А.И. Из Николаевской эпохи // Евреи в России. XIX век. М., 2000. С. 169.


[Закрыть]. Эти молодые евреи и представить себе не могли, что за полвека до этого нечто похожее на мечту Янкеля пытались осуществить высокопоставленные российские администраторы в соответствии с личными распоряжениями императора Александра I.

Депутаты при Первом еврейском комитете

Реакция еврейского населения на внутриполитическую ситуацию, сложившуюся в связи с переворотом 11 марта 1801 г. и воцарением Александра I, может быть воссоздана, с одной стороны, по скупым случайным упоминаниям в источниках того периода, таких, как оды Л. Неваховича («Вот роза расцветает…»)[388]388
  Ода Л. Неваховича на восшествие Александра I на престол. Не ранее 12 марта – не позднее 20 марта 1801 г. – ОР РНБ. Ф. 143. Оп. 1. Д. 262.


[Закрыть] и Н.Г. Вессели[389]389
  Fishman D.E. Russia’s First Modern Jews: The Jews of Shklov. New York, 1995. P. 158 (note 6). Н.Г. Вессели, деятель еврейского Просвещения из Берлина, трижды привлекался к сотрудничеству шкловским кагалом. Ранее, по заказу Ноткина, он написал оды Екатерине II (Ibid.) и на восшествие Павла I на престол (1796; Голицын Н.Н. История русского законодательства о евреях. СПб., 1886. Т. 1. С. 377–379 (версия на немецком языке); Fishman D.E. Russia’s First Modern Jews. P. 82–83). Все три оды представляли собою билингвы на древнееврейском и немецком языках. Анализ такой формы взаимодействия евреев с властью, как представление од от имени какой-либо общины, может послужить темой отдельного исследования. Не располагаем на данный момент всеми текстами такого рода, среди которых ода Н.Г. Шульмана на рождение великой княжны Елизаветы Александровны (1806 г.), заказанная виленским кагалом (Fishman D.E. Russia’s First Modern Jews. P. 72–73); ода М. Элкана Александру I (1811 г.) (Голицын Н.Н. История русского законодательства. С. 989–991); ода будущего еврейского депутата М. Айзенштадта на победу в войне 1812 г., изданная в Шклове в 1814 г. (Гинзбург С.М. Отечественная война 1812 г. и русские евреи. СПб., 1912. С. 124) и др., ограничимся указанием на эти примечательные факты.


[Закрыть] на восшествие Александра I на престол, отражающие надежды и чаяния отдельных представителей российского еврейства в формах и рамках, диктуемых жанром оды. С другой стороны, известный интерес представляет актуализация этого сюжета в фольклорных источниках, записанных на рубеже XIX–XX вв. Согласно более распространенной интерпретации, «когда Александр Павлович стал царем, еврейские сердца возрадовались»[390]390
  Гинзбург С., Марек П. Еврейская народная песня в России. СПб., 1901. С. 42. Примечательно, что слова, относящиеся к Николаю I, по цензурным соображениям того времени заменены в данном издании отточием.


[Закрыть]. В хасидских преданиях с восшествием Александра I на престол связывалось освобождение из Петропавловской крепости цадика Шнеура Залмана[391]391
  Heilman A. Bēit rabi. Berdichev, 1902. S. 75. В действительности, Шнеур Залман был отпущен на свободу еще 27 ноября 1800 г. по личному распоряжению Павла I. Цадику запрещалось выезжать из столицы до выхода определения Сената, «на каком впредь основании быть секте хасидов и кагалам». В конце марта 1801 г., уже при Александре I, Шнеуру Залману было разрешено вернуться домой (Гессен Ю.И. К истории религиозной борьбы среди русских евреев в конце XVIII и начале XIX в. // Евреи в Российской империи XVIII–XIX вв. Сборник трудов еврейских историков. М.; Иерусалим, 1995. С. 270–271). Эти два события (освобождение цадика из крепости и его отъезд из Санкт-Петербурга) были объединены в исторической памяти белорусских хасидов.


[Закрыть]. Наряду с такой благожелательной трактовкой, коррелирующей со стереотипом «дней Александровых прекрасного начала» в российском общественном дискурсе, существовала и альтернативная тенденция, согласно которой смерть якобы расположенного к евреям Павла I воспринималась как «кара небесная»[392]392
  Tsitron S L. Shtadlonim. Warszawa, 1926. S. 51.


[Закрыть], а с воцарением нового императора, который «не так хорошо относился к евреям, как его отец», связывались различные притеснения как общеимперского, так и локального масштаба[393]393
  Ibid. S. 76. Так, герой местного витебского предания, глава витебского кагала Бейнуш был якобы по распоряжению нового императора арестован прямо в синагоге по ложному обвинению в распространении фальшивых ассигнаций.


[Закрыть].

Еще большее беспокойство в еврейской среде вызвало учреждение Первого еврейского комитета императорским указом 9 ноября 1802 г.[394]394
  Указ об учреждении Первого еврейского комитета. 9 ноября 1802 г. – ОР РНБ. Ф. 550. FII–195. Л. 1–1 об.


[Закрыть] В комитет, целью которого было официально провозглашено «благоустройство евреев», вошли В.А. Зубов, В.П. Кочубей, Г.Р. Державин, С.О. Потоцкий и А.А. Чарторыйский. О возможном участии еврейских представителей в работе комитета в указе не упоминается.

Инициатива созыва депутатов была выдвинута членами комитета несколько позже, на одном из первых заседаний. Цитата из утвержденного императором доклада комитета от 30 ноября 1802 г. содержится в отношении Державина киевскому военному губернатору А.С. Феньшу 9 декабря 1802 г.[395]395
  Отношение Г.Р. Державина киевскому военному губернатору А.С. Феньшу. 30 ноября 1802 г. – CAHJP. HM 2/7928.16 (оригинал: ЦГИАУ. Ф. 533. Оп. 1. Д. 101). Л. 1–1 об. Этот документ, а также другие материалы, которые будут охарактеризованы несколько ниже, впервые вводятся нами в научный оборот, что позволяет, в отличие от предшествующей историографии, основывавшейся на вторичных источниках, более точно реконструировать ход событий, связанных с созывом депутатов 1802 г.


[Закрыть] Согласно докладу комитета «О вызове еврейских депутатов из губерний белорусских, литовских, киевской, волынской и подольской чрез господ военных губернаторов от каждого по одному человеку для нужного объяснения способов, относящихся к их благоустройству, промыслам и хозяйству», губернаторам поручалось «приказать еврейским кагалам» в каждой губернии «выбрать одного человека из своих собратий в депутаты с узаконенным доверием, почтенного благоразумием, честию, просвещением и общею доверенностию, а притом сведущего в местных положениях, которому явиться в Комитет сколь возможно немедленно»[396]396
  Там же. Л. 1.


[Закрыть]. Соответствующие предписания были разосланы Державиным всем губернаторам упомянутых выше губерний[397]397
  Там же. Л. 1 об.


[Закрыть]. Заслуживает внимания перечень требований, предъявлявшихся к кандидату в депутаты: он должен был принадлежать к числу евреев, усвоивших определенные элементы европейской культуры. Власть, таким образом, желала иметь дело с еврейскими представителями, разделявшими ее язык и систему понятий. Это пожелание сочеталось с требованием обязательного признания депутата со стороны широких кругов еврейского общества (хотя, возможно, под «общей доверенностию» могли пониматься и хорошие отношения с христианским населением). Полномочия депутата должны были быть обязательно подкреплены доверенностью от кагала («узаконенным доверием»). Таким образом, впервые выдвигается ставшее в дальнейшем обязательным требование «двойной легитимации» еврейских депутатов – со стороны власти и со стороны еврейского общества.

Члены комитета не ограничились созывом еврейских депутатов по губерниям черты оседлости. Уже через месяц после учреждения комитета, 9 декабря 1802 г., Державин сообщал подрядчику Н.Х. Ноткину, с 1797 г. представлявшему различные проекты еврейской реформы, что «члены комитета…испросили всеподданнейшим докладом у его императорского величества позволения избрать себе сверх предположенных из губерний депутатов, по одному такому же из просвещеннейших и известных своей честностью евреев»[398]398
  Гессен Ю.И. Евреи в России. Очерки общественной, правовой и экономической жизни русских евреев. СПб., 1906. С. 83.


[Закрыть]. Таким образом, требования к депутатам из губерний черты оседлости и к евреям, приглашенным членами комитета, фактически совпадали, что делает искусственное противопоставление этих двух групп, утвердившееся в историографии[399]399
  Гессен Ю.И. История еврейского народа в России. М.; Иерусалим, 1993. С. 142. Согласно версии Гессена, по замыслу членов Первого еврейского комитета, приглашенные «просвещенные» евреи должны были служить «противовесом» консервативным депутатам из черты оседлости. Однако «просвещенными», по требованию комитета, должны были быть и те и другие.


[Закрыть], еще менее корректным. Державин уведомлял Ноткина, что, со своей стороны, всецело поддерживает его кандидатуру и готов представить его комитету. При этом Державин прозрачно намекал, что достижение «истинныя пользы» для российских евреев будет сопряжено с «пожертвованием иногда частной выгоды» Ноткина и других богатых и просвещенных евреев «общему благу»[400]400
  Там же. С. 84.


[Закрыть]. Вполне вероятно, что Ноткин мог отклонить предложение Державина или мог быть приглашен каким-либо другим членом комитета. Возможно, косвенным доказательством в пользу того, что Ноткин не занимал какой-либо официальной должности при комитете, является то, что в сохранившихся источниках, включая его собственные подписи на письмах и проектах, он не именуется ни «депутатом», ни «поверенным», ни каким-либо иным термином, обозначающим еврейского представителя. Тем курьезнее выглядит определение Ноткина как «польского королевского двора надворного советника»[401]401
  Проект Н.Х. Ноткина об учреждении еврейских земледельческих колоний. – ОР РНБ. Ф. 550. FII–195. Л. 401; Н.Х. Ноткин – Г.Р. Державину. 30 августа 1800 г. – Там же. Л. 204; Державин Г.Р. Сочинения. СПб., 1871. Т. VII. С. 250.


[Закрыть] после фактической ликвидации польской государственности. Об остальных приглашенных членами комитета евреях никаких документальных свидетельств на данный момент не обнаружено.

Косвенным указанием на личный состав приглашенных может служить и их характеристика в записке анонимного маскила, представленной министру внутренних дел А.Б. Куракину в 1808 г., как лиц, «кои, получа воспитание и просветившись в Германии, не могли равным образом правильно судить о тех евреях, кои, живучи в бывшей Польше, совершенно отличны от германских евреев как образом мыслей, так и обстоятельствами»[402]402
  Гессен Ю.И. Евреи в России. С. 133–134. Текст записки фактически инкорпорирован в текст работы Гессена, что было довольно обычным явлением для историографии того периода.


[Закрыть], – определение, явно неприменимое к Ноткину, уроженцу Могилева, получившему традиционное еврейское образование[403]403
  Tsitron S L. Shtadlonim. S. 34.


[Закрыть].

Между тем санкционированное императором распоряжение комитета об избрании депутатов по губерниям выполнялось гораздо медленнее, чем требовалось. 17 февраля 1803 г. Державин напоминал киевскому военному губернатору А.П. Тормасову о том, что «присылка еврейских депутатов соединена, с одной стороны, с исполнением высочайшей его императорского величества воли, а с другой, с самим действием комитета, которое может за неприсылкою депутатов остановиться»[404]404
  Отношение Г.Р. Державина киевскому военному губернатору А.П. Тормасову. 6 февраля 1803 г. – CAHJP. HM 2/7928.16 (оригинал: ЦГИАУ. Ф. 533. Оп. 1. Д. 101). Л. 4.


[Закрыть]. Такая трактовка роли, предназначавшейся депутатам в работе комитета, резко контрастирует как с позднейшим докладом комитета, так и с основывающейся на нем историографической традицией[405]405
  Подробнее об этом см. ниже.


[Закрыть].

Организация выборов еврейских депутатов по Киевской и Минской губерниям полностью находилась в руках местных властей. Поскольку ни в предписании комитета, ни в распоряжении киевского военного губернатора (и одновременно управляющего Киевской и Минской губерниями) губернским правлениям[406]406
  Предписание киевского военного губернатора и управляющего Киевской и Минской губерниями А.С. Феньша киевскому и минскому губернским правлениям. 4 января 1803 г. – CAHJP. HM 2/7928.16 (оригинал: ЦГИАУ. Ф. 533. Оп. 1. Д. 101). Л. 3.


[Закрыть] не была оговорена процедура выборов, она разрабатывалась губернскими правлениями, а затем утверждалась военным губернатором[407]407
  Представление минского губернского правления А.С. Феньшу. 16 января 1803 г. – Там же. Л. 11.


[Закрыть]. Порядок выборов регламентировался губернскими правлениями в соответствии с искусственно установленной российской властью[408]408
  ПСЗ 1. T. XIX. 13865. 13 сентября 1772 г.; ПСЗ 1. T. XXI. 15436. 16 июля 1782 г. Подробнее об этом см. в предыдущей главе.


[Закрыть] иерархией органов еврейского самоуправления. Согласно распоряжению губернского правления, на первом этапе выборов каждый уездный кагал вместе с «поверенными» (по одному от каждого из «обществ», т. е. местечковых кагалов) избирал из своей среды двух «поверенных» на собрание в Минске[409]409
  Представление минского губернского правления А.С. Феньшу. – CAHJP. HM 2/7928.16 (оригинал: ЦГИАУ. Ф. 533. Оп. 1. Д. 101). Л. 11.


[Закрыть]. При этом избрание представителей от «обществ» и их поездка в уездный город должны были занять не более семи дней от объявления указа о депутатах уездному кагалу. По прошествии этого срока уездный кагал (т. е. кагал уездного города) должен был приступить к выборам, независимо от полной или неполной явки представителей остальных кагалов данного уезда[410]410
  Там же. Л. 11 об.


[Закрыть]. На втором этапе выборов собрание в Минске, состоявшее из минского кагала (он же губернский кагал) в полном составе и представителей («поверенных»), делегированных уездными кагалами при весьма ограниченном участии представителей от небольших городов и местечек, избирало одного депутата, который должен был получить доверенность от собрания, а также двух заместителей («второго и третьего депутатов» в порядке очередности), которые должны были в случае «болезни или дальней отлучки» избранного депутата занять его место[411]411
  Там же. Л. 11–11 об.


[Закрыть].

События, связанные с выборами еврейского депутата по Минской губернии, отражены в документах минского пинкаса, дошедших в русском переводе в приложении к одиозной «Книге Кагала» Брафмана[412]412
  Следует отметить, что подлинник пинкаса минского кагала, использованного крещеным евреем Я.А. Брафманом для «разоблачения» еврейского общественного устройства, не дошел до настоящего времени. Тем не менее подлинность переведенных Брафманом актов в современной историографии не подвергается сомнению (подробнее об этом см.: Klier J.D. Imperial Russia’s Jewish Question. 1855–1881. Cambridge, 1995. P. 263–283). По нашему мнению, «Книга Кагала» действительно является переводом подлинных постановлений пинкаса, поскольку приведенные в ней акты обнаруживают типологическое и содержательное сходство с аутентичными документами такого рода (YIVO RG 87: пинкасы еврейских общин Петровичей, Пинчова, Биржи, Тыкоцина, Заблудова, Люблина). В пользу аутентичности «Книги Кагала» свидетельствует и то обстоятельство, что приводимые в ней документы зачастую расходятся с позицией самого Брафмана. Так, Брафман описывал структуру еврейской общины как единоличную тиранию главы кагала (Брафман Я.А. Книга Кагала. СПб., 1875. Т. 1. С. 288), в то время как опубликованные им документы свидетельствуют о регулярной ротации (по крайней мере, номинальной) членов минского кагала (Там же. Т. 2. С. 22, 31, 43, 55, 66, 78).


[Закрыть]. Сопоставление материалов пинкаса с вышеупомянутым постановлением минского губернского правления позволяет прояснить данные пинкаса о «собрании всего края»[413]413
  Там же. С. 184.


[Закрыть], избиравшем депутатов. Члены минского кагала были в первую очередь озабочены тем, чтобы избранный депутат или по крайней мере один из заместителей[414]414
  То, что предполагалось избрание только одного депутата от каждой губернии, стало ясно только из распорядительной документации комитета и местных властей, которые впервые вводятся в научный оборот в данной работе. Во всей предшествующей историографии фигурируют «по два-три депутата от каждой губернии». В пинкасе минского кагала также упоминаются два-три депутата. Из сопоставления с распоряжением минской губернской канцелярии становится ясно, что под вторым и третьим депутатами имеются в виду фактически заместители, которые могли вступить в должность только в случае болезни или неявки избранного депутата. Из текста пинкаса это не ясно.


[Закрыть] «был непременно из евреев нашего города»[415]415
  Брафман Я.А. Книга Кагала. Т. 2. С. 175.


[Закрыть], и предлагали две возможных кандидатуры: Шмуэля Сегаля и Цви-Гирша Сегаля. Относительно первого члены кагала питали определенные опасения: либо он сам «не согласится поехать», либо не будет утвержден собранием выборщиков. В любом случае, согласно постановлению кагала, «будет послан депутатом тот, кто под присягою обяжется исполнять все пункты инструкции, которая будет ему выдана нашим городом»[416]416
  Там же. С. 184.


[Закрыть], т. е. минским кагалом. Таким образом, стремление минского кагала к главенству над еврейскими общинами губернии и монополии на представительство находило поддержку властей, установивших такой порядок выборов, при котором преимущественное число голосов при выборах депутата принадлежало минскому кагалу. Равным образом, минский кагал поставлял гораздо бóльшее число кандидатов в депутаты, нежели все остальные кагалы губернии. На первом этапе выборов аналогичное преимущество над кагалами небольших городов и местечек было предоставлено кагалам уездных городов.

В последующих документах пинкаса упоминается избранный депутатом от Минской губернии Яков бен Йосеф, которому дважды выдавались значительные суммы на одежду, специально заказанную им для поездки в Петербург[417]417
  Там же. С. 233, 240.


[Закрыть]. Что же касается денежного обеспечения еврейского представительства, то этот вопрос был оставлен губернскими властями на усмотрение самих евреев. Уже 17 декабря 1802 г., до проведения выборов по Минской губернии, был назначен сбор по рублю серебром с каждого еврея[418]418
  Там же. С. 175.


[Закрыть]. Однако, несмотря на неоднократные предупреждения и угрозы со стороны кагала, сбор вносился нерегулярно и требуемую сумму не удалось собрать даже к началу 1804 г., после чего взыскания были приостановлены. При этом минский кагал с сожалением отметил, что в Житомирской губернии «уже давно исполнили это богоугодное дело»[419]419
  Там же. С. 283.


[Закрыть]. Данные документы свидетельствуют не о деспотической власти кагала над еврейским населением, как то пытался доказать Брафман своей публикацией, а скорее наоборот, о слабом авторитете минского кагала, который так и не сумел собрать требуемую сумму, несмотря на привлечение к «агитации» ребе Хаима, главы знаменитой йешивы в Воложине[420]420
  Там же. С. 244.


[Закрыть]. 23 декабря 1802 г. на евреев Минска был наложен пост, который должен был соблюдаться наравне с постом Эстер[421]421
  Там же. С. 176. Пост Эстер – по еврейскому календарю 13 адара, пост накануне праздника Пурим, установленный, по преданию, царицей Эстер, которая перед тем, как заступиться за свой народ перед персидским царем Ахашверошем (Артаксерксом), попросила всех евреев поститься и молиться (Есфирь, 4:16).


[Закрыть]. Последнее свидетельствует о том, что учреждение комитета воспринималось, по крайней мере минской общиной, как «гзейра», которую можно было преодолеть как практическими мерами, так и «иррациональными» методами: постом и общей молитвой.

Насколько отличался порядок выборов в других губерниях черты оседлости от того, что происходило в Минской губернии, на данный момент неизвестно. Так, по Киевской губернии известно только, что депутатом был избран Сруль Мордкович из местечка Фастова, отправившийся в Санкт-Петербург в марте 1803 г.[422]422
  Отношение киевского гражданского губернатора П.П. Панкратьева Г.Р. Державину. 16 марта 1803 г. – CAHJP. HM 2/7928.16 (оригинал: ЦГИАУ. Ф. 533. Оп. 1. Д. 101). Л. 6. Гражданский губернатор в нарушение субординации обратился с донесением об избрании депутата к Державину, поскольку военный губернатор еще не прибыл в Киев для вступления в должность, а отправка еврейского депутата в Санкт-Петербург представлялась властям срочным и чрезвычайно важным делом.


[Закрыть] Теоретически распоряжение комитета могло предоставлять и бóльшую свободу еврейским общинам при выборе депутатов, чем в Минской губернии. Таким образом, степень контроля власти над выборами всецело зависела от местной администрации.

Официальными депутатами являлись, по-видимому, только избранные по кагалам черты оседлости лица, тогда как взаимодействие членов комитета с приглашенными ими евреями строилось на менее формальной основе. Это различие отражает и отсутствие в докладе комитета каких-либо упоминаний о приглашенных евреях. Более того, употребление Державиным слова «депутаты» по отношению к этой категории еврейских представителей, при терминологической нечеткости, свойственной документам того времени, относящимся к евреям, может не отражать истинного статуса приглашенных лиц.

Менее корректная, однако гораздо более увлекательная реконструкция ситуации 1802 г. представлена в существующей на данный момент историографии. Так, для Н.Н. Голицына само собой разумеющимся являлось противопоставление еврейских депутатов-«ортодоксов»[423]423
  Употребление термина «ортодоксы» по отношению к евреям Российской империи начала XIX в. является анахронизмом. Противопоставление ассимилированных евреев ортодоксам было актуально для современного Н.Н. Голицыну еврейства, поскольку ортодоксия сформировалась в 1870-е гг. как реакция традиционного еврейства на модернизационные изменения (См.: Salmon Y. Orthodox Judaism in Eastern Europe // The Gaon of Vilnius and the Annales of Jewish Culture. Vilnius, 1998. P. 104–115).


[Закрыть] из черты оседлости ассимилированным петербургским евреям, имевшим определенное влияние на ход работы комитета[424]424
  Голицын Н.Н. История русского законодательства о евреях. Т. 1. С. 460, 931.


[Закрыть]. Это положение было развито Ю.И. Гессеном, предложившим гипотетическую реконструкцию личного состава приглашенных депутатов: Нота Ноткин, Абрам Перетц, Лейба Невахович, Мендель Левин и Леон Элкан[425]425
  Гессен Ю.И. Евреи в России. С. 87; Он же. История евреев в России. СПб., 1914. С. 108–109.


[Закрыть]. Относительно возможного приглашения Ноткина, отраженного в единственном документе, касающемся этой группы депутатов в целом, уже говорилось выше. То, что «просвещенные евреи» Мендель Левин и Леон Элкан в 1790-е гг. пользовались покровительством, соответственно, Чарторыйского и Потоцкого, а откупщик Абрам Перетц был знаком с Кочубеем и секретарем комитета М.М. Сперанским, вовсе не означает, что именно Перетц, Левин и Элкан наряду с Ноткиным были приглашены в качестве депутатов своими предполагаемыми покровителями. Более того, на относительно низкое общественное и материальное положение Левина в тот период указывает то обстоятельство, что в январе 1803 г. он прибыл в Санкт-Петербург в качестве домашнего учителя сына Перетца, а вскоре лишился и этого заработка[426]426
  Вопросы Следственного комитета и ответы на них Г.А. Перетца // Восстание декабристов. Документы. М., 2001. Т. XX. C. 89. Эти сведения как нейтральные по отношению к основной тенденции показаний могут с известными оговорками расцениваться как достоверные.


[Закрыть].

Что же касается Элкана, то его реакция на учреждение комитета отчасти подтверждает догадку Гессена о том, что «сами просвещенные евреи указали правительству на необходимость пригласить их на заседания комитета»[427]427
  Гессен Ю.И. История еврейского народа в России. С. 142.


[Закрыть]. В связи с упразднением Рижского цензурного комитета, в котором Элкан служил цензором в Еврейской экспедиции[428]428
  Подробнее об этом см.: Гессен Ю.И. Евреи в России. С. 409–430; Эльяшевич Д.А. Правительственная политика и еврейская печать в России. СПб.; Иерусалим, 1999. С. 66–92.


[Закрыть], Элкан в январе 1803 г. подал в Сенат прошение о назначении его на службу либо в «комитет о евреях», либо в Сенат[429]429
  Ленц Н.И. Учебно-воспитательные заведения, из которых образовался Ришельевский лицей. Одесса, 1903. С. 108–109. В издание полностью инкорпорированы документы, связанные со службой Элкана. См. также: Штрайх С. Еврей Элкан – директор одесской гимназии // Новый восход. 1913. № 31. С. 37–40.


[Закрыть]. Таким образом, главной целью Элкана было продолжение чиновничьей карьеры, а не участие в разработке законодательства о евреях. При том что покровитель Элкана С.О. Потоцкий на тот момент являлся и сенатором, и членом Еврейского комитета, вполне вероятно, что Элкан надеялся на его содействие в поступлении на службу в одно из этих учреждений и, действительно, был ненадолго причислен к штату департамента герольдии, а к 1804 г. уже покинул Санкт-Петербург[430]430
  Ленц Н.И. Учебно-воспитательные заведения. С. 109. Нахождение продолжавшего исповедовать иудаизм еврея на государственной службе крайне редко, но могло иметь место в тот период. Еще более поразительным явлением, чем карьера Л. Элкана, являлось зачисление в 1801 г. одиннадцатилетнего Г.А. Перетца, на тот момент проживавшего в Шклове, «в службу государственного казначея канцеляристом» и его дальнейшее продвижение по службе (Аттестат Г.А. Перетца из экспедиции о государственных доходах // Восстание декабристов. С. 89–90).


[Закрыть].

Очевидно, что Левин, Элкан, а также полностью зависевший материально то от Перетца, то от Ноткина литератор Невахович не могли претендовать на какое-либо существенное влияние ни на власть, ни на еврейское общество. Реконструкция Гессена, как будет показано ниже, прочно утвердилась в позднейшей историографии. Наиболее серьезным следствием бытования данного историографического мифа является конструирование на основе гипотетического состава этой группы депутатов ее «политической программы». Противопоставление «просвещенных» петербургских депутатов их «консервативным» коллегам из черты оседлости следует считать, по меньшей мере, искусственным. Если подобное противостояние и имело место, то оно основывалось не на идеологических разногласиях, а на возможном стремлении петербургских евреев к монополии на контакты с правительством. Они, очевидно, также были недовольны тем, что в силу традиционных общинных порядков им придется делиться своими связями и возможностями с вновь прибывшими. Что же касается отношения членов комитета к этой группе депутатов, достаточно показательным представляется тот факт, что в итоговом отчете Первого еврейского комитета упоминаются только депутаты от губернских кагалов черты оседлости, ибо они, видимо, и являлись официальными лицами. Аналогичным образом, в записках Державина упоминались только депутаты от кагалов, а Ноткин фигурировал в качестве не имевшего официального статуса, но чрезвычайно влиятельного лица. В итоговом труде Гессена, посвященном истории российского еврейства, ситуация 1802–1804 гг. была представлена несколько иначе, чем в предыдущих работах. Согласно не подкрепленной данными источников догадке Гессена, представители второй, «просвещенной» группы еврейских депутатов при Первом еврейском комитете сами «указали правительству на необходимость пригласить их на заседания комитета, дабы создать оппозицию провинциальным депутатам, ставленникам кагала и раввината»[431]431
  Там же. С. 142.


[Закрыть]. Конструирование общей «политической программы» различных представителей еврейства, приглашенных членами комитета, при том, что личный состав этой группы реконструирован Гессеном гипотетически, является, безусловно, произвольным. Гессен отмечал также особую роль Ноткина, который мог бы послужить связующим звеном между обеими группами депутатов, но вместо этого «выступил в роли бунтаря против давнего общественного уклада» и якобы заявлял, что «спасение народа – в производительном труде»[432]432
  Там же. С. 131–132.


[Закрыть]. Если же обратиться к тексту соответствующего проекта Ноткина, к тому же представленного не Первому еврейскому комитету в 1802–1804 гг., а Павлу I в 1797 г.[433]433
  «В 1797 г. имел я счастие подносить государю императору чрез бывшего г-на генерал-прокурора кн. [А.Б.] Куракина прожект мой… о переселении сего народа… в Екатеринославскую и другие губернии и о заведении земледелия и фабрик» (Н.Х. Ноткин – Г.Р. Державину. 30 августа 1800 г. – ОР РНБ. Ф. 550. FII–195. Л. 203–203 об.).


[Закрыть], то становится очевидно, что Ноткин, в сущности, предлагал удовлетворить стремление правительства к «нормализации» евреев за счет низших слоев еврейского общества.

В современной историографии либо воспроизводится схема Гессена[434]434
  См., например: Вишленкова Е.А. Заботясь о душах подданных: религиозная политика в России первой четверти XIX в. Саратов, 2003. С. 264; Она же. Иудеи в религиозной политике Александра I // Параллели. М., 2004. № 4/5. С. 29.


[Закрыть], либо предлагаются новые варианты, так же плохо связанные с источниковой базой. Так, согласно Э. Ледерхендлеру, суть ситуации 1802–1804 гг. состояла в том, что использовавшиеся Й. Цейтлиным методы неформальной коммуникации с представителями российской власти и еврейской элиты пришли в конфликт с общинным представительством. Ноткина, Перетца (который был зятем Цейтлина) и Неваховича (которому покровительствовали Цейтлин, Перетц и Ноткин) Ледерхендлер относит не ко второй группе депутатов, как в предшествующей историографии, а к «независимым штадланам» («independent shtadlanim»). Последнее выражение является оксюмороном, поскольку штадлан, традиционно представитель еврейской общины перед властью, не мог по определению быть «независимым» от уполномочившей его общины или надобщинного объединения. Хотя отнесение Ноткина, Перетца и Неваховича не ко второй группе депутатов, а к неформальным представителям еврейского народа в Санкт-Петербурге, в какой-то мере вовлеченным в работу Первого еврейского комитета, более корректно, нежели гипотетическое восстановление личного состава особой группы еврейских депутатов, приглашенных членами комитета, не следует забывать и об упоминавшемся выше письме Державина Ноткину, которое свидетельствует и о том, что такое приглашение имело место и что Ноткин, скорее всего, стал еврейским депутатом. Итак, по мнению Ледерхендлера, «три независимых штадлана», отстаивавшие необходимость реформы, подрывали позиции официальных депутатов, не имевших ни опыта общения с российской властью, ни особого влияния в столице, что, по сути дела, исключая оценочную сторону, является повторением описанной выше концепции Гессена. Под «депутатами» Ледерхендлер подразумевает только одну из действительно имевших место групп – избранную кагалами черты оседлости, и не упоминает о дополнительных депутатах, приглашенных членами комитета[435]435
  Lederhendler E. The Road to Modern Jewish Politics. Political Tradition and Political Reconstruction in the Jewish Community of Tsarist Russia. Oxford, 1989. P. 54.


[Закрыть]. Что же касается так называемых «независимых штадланов», то следовало бы дифференцировать эту группу. Очевидно, что значение влиятельных откупщиков Ноткина и Перетца и полностью зависевшего от них материально литератора Неваховича было неодинаковым. Как остроумно подметил еще в 1881 г. Й.-Л. Гордон, Невахович в политическом раскладе 1802–1804 гг. «был чем-то вроде козырной двойки у…двух тузов» Ноткина и Перетца[436]436
  Гордон Л.О. К истории поселения евреев в Петербурге // Восход. 1881. № 2. С. 33.


[Закрыть]. В какой же степени Цейтлин и его «компания» («coterie») заслоняли собою официальных депутатов[437]437
  Lederhendler E. The Road to Modern Jewish Politics. P. 76.


[Закрыть], на данный момент сказать невозможно. При этом отнесение к «компании» соперничавшего с Цейтлиным за влияние Ноткина и Перетца, к тому времени бросившего жену и поссорившегося с тестем, выглядит неправомерным.

Стремление рассматривать «петербургское еврейство» начала XIX в. как единую сплоченную группу, объединенную общими (гипотетически реконструируемыми) политическими целями, а также родственными и дружескими связями, характерно, впрочем, для всех историков, касавшихся этого сюжета. Другой особенностью, присущей всей имеющейся историографии, является то, что при повышенном внимании к группе «приглашенных депутатов» депутаты, избранные по кагалам черты оседлости, не становились объектом специального исследовательского интереса. Ни выяснение личностей этих депутатов, ни реконструкция процедуры их избрания и взаимодействия с представляемым населением не занимали исследователей этой темы. Отрицательно сказалось на качестве предшествующих исследований и незнание их авторами охарактеризованных выше материалов канцелярии киевского военного губернатора, проливающих свет как на инициативу созыва, так и на выборные процедуры.

Особенности восприятия еврейским обществом деятельности комитета и депутации, с одной стороны, и еврейского общества представителями власти в центре и на местах, с другой, ярко проявились и в казусе со слухами, распространившимися почти повсеместно среди еврейского населения западных губерний. Примечательно, что в роли добровольного информатора о настроениях в еврейской среде перед правительством выступил представитель петербургского еврейства. 20 января 1803 г. Ноткин, возможно исполняя принятые на себя обязанности «еврейского депутата», а возможно, в качестве не имевшего официальной должности деятеля, в письме министру внутренних дел (и члену Еврейского комитета) Кочубею предупреждал последнего о вероятных волнениях среди российского еврейства, «находящегося ныне в таком унынии, какому обыкновенно подвержены человеческие сердца при предприемлемых переменах в их состоянии»[438]438
  Н. Х. Ноткин – В.П. Кочубею. 20 января 1803 г. – ОР РНБ. Ф. 550. FII–195. Л. 103. Это письмо было частично опубликовано: Гессен Ю.И. К материалам по истории Положения о евреях 1804 г. // Книжки Восхода. 1900. № 6. С. 60–63. Он же. Евреи в России. С. 443–446.


[Закрыть]. В связи с этим Ноткин рекомендовал Кочубею приостановить высылку евреев из Смоленска до окончания работы комитета. Возможно, это известие, а скорее всего, и это, и другие сообщения, свидетельствовавшие об охватившем еврейское общество в столице и на местах волнении, побудили Кочубея 21 января 1803 г. отправить минскому, киевскому, витебскому, могилевскому, волынскому, подольскому, гродненскому и виленскому губернаторам циркуляр. В первых строках этого любопытного документа сообщалось, что «его императорское величество узнал, что по случаю комитета, по делам еврейским здесь учрежденного, распространились в губерниях, где евреи обитают, нелепые толки»[439]439
  Циркуляр министра внутренних дел минскому, киевскому, витебскому, могилевскому, волынскому, подольскому, гродненскому и виленскому губернаторам. 21 января 1803 г. – ОР РНБ. Ф. 550. FII–195. Л. 101.


[Закрыть]. Таким образом, распространявшиеся среди евреев черты оседлости слухи объявлялись делом государственной важности, требующим личного вмешательства императора. Далее Кочубей передавал губернаторам «высочайшую волю»: следовало внушить обитающим в подчиненных им губерниях евреям, что комитет учрежден для их же блага, и, главное, обнаружить распространителей будоражащих евреев слухов.

Ответы губернаторов могут послужить любопытным источником по вопросу о том, как местные власти представляли себе взаимодействие с евреями и саму структуру еврейского общества. Губернаторы действовали по-разному: одни, подозревая кагалы в распространении слухов, старались «успокоить» их, общаясь непосредственно с главами кагалов, как могилевский губернатор М.А. Бакунин и витебский губернатор П.А. Шишкин[440]440
  М.А. Бакунин – В.П. Кочубею. 9 февраля 1803 г. – ОР РНБ. Ф. 550. FII–195. Л. 106–106 об.; П.А. Шишкин – В.П. Кочубею. 13 февраля 1803 г. – Там же. Л. 109.


[Закрыть], другие действовали через местную полицию, игнорируя кагал, как минский и волынский губернаторы[441]441
  Минский губернатор З.Я. Карнеев – В.П. Кочубею. 28 февраля 1803 г. – Там же. Л. 110–110 об.; Волынский губернатор Г.А. Решетов – В.П. Кочубею. 6 февраля 1803 г. – Там же. Л. 111–113.


[Закрыть]. Однако большинство из них представляло себе губернский кагал, надобщинную, искусственно созданную структуру как нечто, реально управляющее евреями, а кагал пытался соответствовать этим представлениям. Так, призванные губернатором Шишкиным, требовавшим подробного отчета, «не произошли ль вышеуказанные слухи где-либо по Витебской губернии и от кого именно начало они возымели», члены витебского кагала стремились сохранить лицо: «Губернский еврейский кагал донес… что по Витебской губернии хотя и произносились некоторые разнообразные и притом неважные слухи о перемене состояния евреев, но они, однако ж, не впечатлели в евреях никакого страха и отчаяния потому, что слухи те вовсе были неосновательны и даже не замечены, от кого они произошли»[442]442
  П.А. Шишкин – В.П. Кочубею. – Там же. Л. 109–109 об.


[Закрыть]. В донесении могилевского губернатора представлена более детальная картина. Он достаточно подробно описывал свою беседу с членами могилевского кагала: «Они на спрос мой объявили, “что при учреждении комитета разнеслись между нами разные слухи, которых источником были их собственные толки от взаимно сообщаемых между собою разных известий”»[443]443
  М.А. Бакунин – В.П. Кочубею. – Там же. Л. 106 об.


[Закрыть]. Передачу высказываний кагальных губернатор дополнил собственным «этнографическим» примечанием: разнообразные слухи и толки, по его мнению, «между евреев весьма плодовиты, в рассуждение то, что, быв народом любопытным и словоохотливым, а по торгам в беспрестанных переездах. Услыша в одном месте между собой же какую-нибудь догадку, пересказывают в другом за истину, отчего и родилось, думать можно, общее их беспокойство»[444]444
  Там же.


[Закрыть]. Таким образом, Бакунин воспринял точку зрения, предложенную ему кагалом, и фактически отказался от поиска «зачинщиков».

Поиски распространителей слухов не возымели успеха и в Минской губернии. Губернатор З.Я. Карнеев в своем донесении от 6 марта 1803 г. признавался, что «совершенного источника открыть было невозможно, ибо некоторые при исследовании показали, что слухи к стеснению их рассеяны были из-за границы проезжающими евреями, другие слышали то от евреев соседственных, особливо Белорусских губерний, а многие и совсем того не слышали»[445]445
  З.Я. Карнеев – В.П. Кочубею. 6 марта 1803 г. – Там же. Л. 112.


[Закрыть]. Впрочем, далее губернатор поспешил заверить Кочубея, что после должного внушения местные евреи «совершенно успокоились»[446]446
  Там же. Л. 112 об.


[Закрыть]. Принимая своеобразные «правила игры», члены кагала, не выдавая «зачинщиков», делали вид, что они знают все и всем руководят, и тем самым содействовали возникновению мифа о всесилии кагала. При этом они не упустили случая в очередной раз заверить высокое начальство в «благонадежности»: члены витебского кагала поясняли, что порочащие власть слухи потому остались «без уважения, что все евреи твердо удостоверены в правительстве, что оно о благосостоянии их печется вообще так, как о всех верноподданных государю императору»[447]447
  П.А. Шишкин – В.П. Кочубею. – Там же. Л. 109 об.


[Закрыть], а главы могилевского кагала, по словам губернатора, восприняли учреждение комитета «с чувствами живейшей благодарности»[448]448
  М.А. Бакунин – В.П. Кочубею. – Там же. Л. 107.


[Закрыть].