Текст книги "Забыть Александрию"

Автор книги: Ольга Ядзе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Часть 1. Отум Люмерийская

Глава 1. Падение Старой Королевы

То был мир, в котором цвет небес каждый месяц плавно перетекал из одного в другой. Когда небеса были неприветливого серого цвета, на свет появилась Галатея. Когда небеса были багряными, будто свежая кровь, родился ее будущий муж Магнус.

Галатея происходила из известного рода Драконьих покорителей, она была невысокой коренастой девушкой с волосами, отливающими золотом на солнце. При дворе короля Магнуса с ней приходилось считаться, потому что именно с этой наложницей Король проводил все свои ночи. Помимо Галатеи у Магнуса было пятьсот наложниц, из которых в фаворитки выбилось всего пятеро, и все до единой ее ненавидели. Но больше всех Галатею ненавидела законная жена Магнуса по имени Дора, завидная красавица, к которой муж напрочь утратил всякий интерес.

Малышка Отум, дочь Галатеи, не унаследовала ни ястребиный взгляд матери, ни ее роскошные волосы – у девочки они были тусклого соломенного цвета, да и тело у нее было щуплым. Ей исполнилось всего десять, когда придворные уже вовсю шептались: да, из принцессы Отум не выйдет ни красавицы, ни могучего война, ведь физических задатков у нее нет ни для того, ни для другого. Но Отум была мягкосердечной, кроткой и старательной. Она вставала рано, как велели старшие, и посвящала себя учебе и рукоделию. Отум рано научилась читать, вышивала большие картины, шила платья и рисовала, но это придворных не интересовало. Все, что окружающие подмечали в принцессе, сводилось к тому, что она всего лишь тихая и зашуганная, словом, серая мышка. Ни то, что ее старшая сестра Александрия! Вот, кого во дворце обожали! Во-первых, Александрия была красавицей. Ее белые локоны ниспадали на плечи, а корсеты подчеркивали ее оформившиеся женственные формы. Во-вторых, по поведению она всем напоминала свою мать, Королеву Дору. Александрия никогда не повышала голоса, никогда не ныла, не ругалась, и будучи маленькой уже смотрела на всех так, словно она по положению стоит выше всех, кто живет во дворце.

Все занятия у девочек были в одно время, с утра и до обеда. Из-за разницы в возрасте Александрии давали задания чуть сложнее (в то время, как Отум вышивала птичек ее сестра вышивала корабли, или же когда Отум учила географию родной Люмерии, ее сестра изучала другие страны). Но они все равно были лучшими подругами, и никакая разница в возрасте и вражда матерей им не мешала. На занятиях Александрия всегда помогала сестра, и они неизменно дарили друг другу свои лучшие рисунки и вышивки.

Наверное, в сердце маленькой Отум старшей сестре принадлежало самое большое место. Она проводила с ней очень много времени. Александрия гуляла с ней, завтракала и обедала с ней, рассказывала ей о своих первых влюбленностях, шутила над ней. Александрия для Отум была не только родственницей, но и единственным другом.

Галатея же звала к себе дочь перед сном, да и то ни каждый день.

Отум не любила мать. Она была в курсе слухов о том, что Галатею притащили во дворец наложницей насильно, и, будучи беременной, она ни раз пыталась избавиться от ребенка. Мятежный характер женщины был одной из причин плохого отношения к ней людей во дворце, и то, что Галатея оказалась посредственной матерью, лишь подкрепляло это отношение. Она проводила дни в праздных увеселениях и плетении интриг, отголоски которых тоже доходили до Отум в виде слухов. Девочка не понимала, чем же ее мама так заинтересовала короля.

Когда Галатея принимала дочку у себя в просторной спальне, уставленной вазами с роскошными букетами, она неизменно выгоняла всех служанок и самолично подливала себе вина, а Отум – молока.

– Не доверяй тут никому, кроме меня! – наказывала она каждый раз дочери, лежа на диване в своем шелковом синем халате на голое тело.

– Позвольте, матушка, Александрия никогда меня не обидит, – противилась Отум.

– Ее мать совершила на меня столько покушений, сколько у тебя волос на голове! Поверь, не будь ты от крови короля, тебя бы уже давно отравили! Ну ничего, милая, я сумею нас защитить. Ты обязана мне доверять. И обязана во всем быть лучше Александрии. Пускай отец видит, что ты достойнейшая наследница.

Отум знала, что отец любит ее и так. Александрии он совсем не уделял внимания, а к Отум часто захаживал в гости и дарил ей всякие мелочи. Отец был большим и сильным, у него были доспехи с узорами в виде драконов, множество шрамов и огненно-рыжие волосы. Ей приходилось умалчивать о его визитах, потому что сестра заметно ревновала Отум к отцу. Но, бывало, Александрия видела в комнате сестры новую игрушку, и сама обо всем догадывалась. В ее красивых выразительных глазах что-то угасало. Отум ненавидела видеть сестру расстроенной.

– Как думаешь, почему он не любит меня? – спросила она однажды, когда они сидели наедине.

– Он любит тебя! – уверенно возразила Отум, хотя в глубине души не была в этом уверена. Она обняла сестру, от которой всегда приятно пахло чем-то сладким, и добавила: – Ты просто старшая. Ты унаследуешь нашу большую страну. Он тебя более строго воспитывает.

Александрия на это ничего не ответила, и на объятия, вопреки обыкновению, тоже.

А потом наступил день казни, и Отум уже не знала, что ей думать и что говорить сестре. Она просто перестала что-либо понимать, и тот спокойный мир, полный игр с сестрой, первых достижений и неудач в учебе, окрасился кровью.

Однажды Отум и Александрию без объяснений повезли в карете на Дворцовую площадь, и там было невероятно много людей. Отум никогда не видела столько народа в одном месте, и вокруг стоял такой гул, что у девочки начала кружиться голова. Ее сестра, обычно уверенная и веселая, была бледна, и ее тонкие изящные руки дрожали. Когда карета остановилась, и лакей открыл им дверь, Александрия вжалась в свое сидение и напрочь отказалась выходить.

– Пожалуйста, пойдем! – взмолилась Отум. – Иначе нас будут ругать!

– Нет! Я не могу! – Она замотала головой. – Ты разве ничего не понимаешь?

– Понимаю. Столько людей приходит поглазеть только на казнь, – пытаясь оставаться спокойной вымолвила девочка. – Но ты ведь смелая. Куда смелее меня.

– А вдруг казнят мою мать? – спросила Александрия и разрыдалась.

Отум опешила. Она никогда не видела, как плачет ее сестра. Даже когда Александрию били – а она иногда нарушала правила, и за это даже детям королевских кровей полагалась пара-тройка ударов палкой, – она оставалась невозмутимой. Да и сама мысль, что кто-то во дворце мог заслужить казни, казалась немыслимой. Тем более Королева Дора, неизменно вежливая и величественная, красивая, словно нимфа. Она не сочеталась со словом «преступление».

– Почему должны казнить Королеву?

– Твоя мать постоянно строила против нее козни, – с трудом дыша, прогнусавила Александрия. – Король давно перестал доверять ей… Перестал звать ее к себе…

Прежде они никогда не говорили об этом, и Отум вконец растерялась, не зная, что ответить.

– Вам следует выйти. Король Магнус уже ожидает. Народ ожидает, – напомнил лакей, держащий дверь. Отум кивнула, и дрожащими руками достала из кармана своего платья носовой платочек.

– Держи. Лекси, нам стоит выйти. Иначе отец разозлится.

Александрия шумно высморкалась и заставила себя собраться. Ее лицо покрылось красными пятнами и опухло, но она сумела придать ему собранное холодное выражение. Они вышли из кареты и прошли по «живому коридору», образованному солдатами, чтобы девочек не смела бушующая толпа.

– Да здравствует огненный Король! – кричал кто-то.

– Долой Королеву-отравительницу! – кричали другие.

– Да здравствуют принцессы! – кричали третьи.

– Казнить шлюху Галу! – вопили четвертые.

Отум нашла своей потной ладошкой ладонь сестры и крепко сжала ее, но Александрия выдернула свою руку.

– Нужно сохранять достоинство. Мы – дочери короля, – напомнила она ни то сестре, ни то самой себе.

Они поднялись по ступенькам на деревянный помост. На нем, напротив виселицы, стоял длинный стол, за которым сидел Магнус с главным советником Марком по левую сторону и с наложницей Галатеей по правую. Галатея, отдавая ей должное, выглядела прекрасно: на ней красовалась корона с сапфирами, чуть ли не в два раза больше, чем у короля. А вот Магнус казался раздраженным чем-то, да и оделся он в траурный кафтан.

«Возможно, Александрия и права. Королевы я тут не вижу», – испугано подумала Отум и покосилась на сестру. Александрия продолжала сохранять спокойный вид. Вдруг к Отум подошла служанка Галатеи и попросила ее сесть возле матери.

– Нет! – возмутилась Отум, бросив злой взгляд на мать. – Если Лекси не предложат сесть, я тоже не сяду!

– Не будь дурой, – прошипела Александрия. – Сядь возле мамы. Не зли отца еще больше.

Александрия редко позволяла себе ругаться на сестру, но даже эти злые слова не сумели разубедить Отум.

– Нет! Почему тебя тоже не позвали ко всем за стол?! – Вдруг младшая принцесса поняла, что, возможно, это казнь даже не Доры, а Александрии, и ее глаза наполнились слезами. Не обращая внимания на то, что вокруг поданные, и на то, что на них прямо сейчас взирает отец, девочка порывисто обняла Александрию, уткнувшись ей куда-то в ключицы.

– Отум, довольно! Ну же, соберись. – Сестра довольно строго отстранилась. – Эй, что вы стоите? Отведите ее к матери!

Служанка чуть ли ни силком протащила девочку за стол к Галатее. Стоило Отум опуститься на табурет, обитый бархатом, как мать со всей силы наступила ей на ногу. Отум захныкала, а наложница наклонилась к дочери и, дрожа от ярости, прошептала:

– Что ты здесь устроила?! Если я сегодня услышу от тебя еще хоть один писк, то, будь уверена, я прикажу слугам высечь тебя.

Отум кивнула, и, пытаясь не плакать, посмотрела на Александрию, стоящую напротив стола. Ее осанка была безупречна, а красные глаза безразлично смотрели на короля. Выдержке юной девушки можно было только позавидовать.

Король поднялся со своего места и поднял руку, призывая толпу к тишине. Когда гул стал тише, он провозгласил:

– Приведите Королеву.

На деревянный помост взошла тонкая и высокая Дора. Ее белые волосы развевались по ветру и блестели, словно шелк. На ней была серая льняная сорочка и кандалы на руках. Королева встала рядом с дочерью и ободряюще улыбнулась ей. От этой улыбки все внутри Отум заледенело. Если бы ее мать была на месте Доры, она бы давно уже порвала всех вокруг на мелкие кусочки, испепелила бы всех своих взглядом. Но Дора стояла и улыбалась, и когда она посмотрела в глаза короля, все равно не выказывала страха.

– Дора, принцесса Проспары, Королева Люмерии, первая среди жен. Мать наследной принцессы Александрии. – Король выдержал паузу. – Ты обвиняешься в попытке убийства моей наложницы Галатеи. Попытке убийства меня, своего короля. И в убийстве наложницы Маргит, носившей ребенка. Суд постановил, что ты виновна.

Дора беззлобно усмехнулась. Ее дочь же выглядела так, словно ее загнали в угол. Александрия в отчаянии смотрела то на отца, то на мать.

Галатея же с трудом сдерживала свою радость. Отум была уверена: в душе она танцевала.

– Мне горько признавать, что женщина, с которой я делил трон и постель, виновна в столь тяжких преступлениях. Я вынужден назначить тебе смертный приговор через повешение. Твоя корона королевы перейдет Галатее из рода Драконьих покорителей, а твоя дочь никогда не увидит трона. Я назначаю наследной принцессой свою дочь Отум.

В толпе снова начал нарастать гул. Отум показалось, словно ее огрели по голове. Она перестала понимать на мгновение, где она находится и что происходит, но блаженная улыбка на устах матери привела ее в чувство.

Дора, услышав вердикт о судьбе своей дочери, заметно поникла, но все равно не утратила достоинства. Бывшая Королева, посмотрев на Александрию, что-то прошептала и виновато улыбнулась.

– Есть ли что-то, что ты скажешь перед смертью? – спросил Магнус.

– Да, – хрипло, но звучно произнесла Дора. – Я желаю вам долгих лет правления, мой государь, и новых завоеваний.

Магнус скривил лицо, будто она пожелала ему покрыться гнойниками и поскорее отдать Богам душу, и махнул рукой, давая солдатам знак. Двое из них взяли Дору за плечи и потащили к виселице. Истощенная женщина едва перебирала ногами. Александрия же не сдвинулась с места, просто смотрела ей в спину, дрожа от сдерживаемых рыданий.

– Наглая сука! – проворчал Магнус, садясь на свое место и подливая в свой кубок вино.

– Такое лицемерие, – кивнула Галатея.

Слова родителей показались Отум отвратительными. В ее глазах происходящее было в высшей степени бесчеловечным. Она не могла поверить, что эту милую женщину, которая столько раз угощала ее пирожными, которую так любили все во дворце, которая всегда сохраняла лицо и родила такую идеальную дочь, ведут к виселице, как какую-то разбойницу.

Доре бросили на шею тяжелую петлю.

А потом пол провалился у нее под ногами, и в тот миг тишина воцарилась над Дворцовой площадью. Для королевы все быстро закончилось, но Александрия, чья осанка оставалась такой же ровной, продолжала смотреть. Ее глаза остеклели, будто слезы принцессы застыли вместе с ее выражением лица.

Отум не выдержала и заплакала.

– Ну полно, малышка, – проворковала Галатея. – Злодеи должны быть наказаны.

Магнус встал и они с Марком отправились решать какие-то государственные вопросы во дворец, Галатея встала следом и повела за собой Отум (ей пришлось взять дочь за руку, чтобы та не вздумала побежать к сестре), а Александрия осталась смотреть, как труп ее матери снимают с веревки.

– Бедная девочка, – произнесла Галатея без особой жалости в голосе.

Новая Королева с дочерью уже сошли с деревянного помоста, когда Александрия окликнула Галатею. Та замерла на пару секунд, словно решая, оборачиваться или нет.

– Да, принцесса? – наконец, спросила она, повернувшись к Александрии, догоняющей их.

– Ваше Высочество, где похоронят мою мать?

Галатея до боли сжала руку дочери в своей.

– Отныне я для вас «Ваше Величество». Все, что я знаю – вашу мать без почестей сожгут и развеют ее прах над Великим Океаном. Если вам угодно, можете спросить все подробности у нашего августейшего короля.

Александрия опустила глаза и присела в реверансе, а женщина с Отум двинулись дальше.

«Как?» – стучало в голове Отум в ритм топота коней, когда их карета двинулась с места.

Ее мать, беззаботно улыбаясь, поедала орешки в сахаре из посеребренного блюдца.

– Ты убила мать Александрии! – выпалила Отум.

Мать посмотрела на нее так, словно дочь плюнула ей в лицо, после чего аккуратно поставила блюдце на сидение и, замахнувшись, от души залепила девочке пощечину.

– Не смей так говорить со мной! – заявила она и снова взяла еду в руки.

– Но это правда! Ты долгие годы клеветала о ней перед отцом.

– Это твоя сестричка тебе сказала? – фыркнула Галатея. – Так вот, это твоя сестричка ни слезинки не проронила во время похорон матери. Их род лживый. Запомни это, дитя. Ты можешь доверять во дворце мне одной, ясно?!

– Я не верю, что Королева Дора покушалась на отца! Она бы никогда не осмелилась!

– Это постановил суд! И теперь ты – наследная принцесса! Если тебе хватит мозгов, ты станешь править этой огромной страной, но если ты и дальше будешь такой наивной, то не доживешь до коронации!

Они спорили всю дорогу до дворца. Но стоило им выйти к прислуге, пришедшей их поприветствовать, разговоры были оставлены. Отум окинула взором белые башни родного дворца, увитые красивыми цветами всех цветов, и ей стало тошно. Как после этой гнусной казни стены этого здания не треснули от гнева Богов? Почему небеса остались такими же чистыми после того, как красивое лицо Александрии впервые омрачило осознание собственного одиночества?

Новая Королева двинулась по высоким мраморным ступенькам, и пажи выстроились за ней в стройный ряд. Отум на ватных ногах пошла за ней. Они оказались в гостином зале, залитым солнечным светом, и на девочку со всех сторон взирали глаза ее предков, изображенных на портретах и фресках. Она впервые за весь день осознала, что ей, возможно, придется унаследовать Люмерию и управлять людьми, миллионами людей. Ей стало не по себе: как же так, ведь ее сестра подошла бы для этого гораздо лучше?

Отум захотелось накинуться на Галатею с кулаками. Она смотрела на корону матери, идущей впереди, и ее кулаки сжимались.

«Я должна ее любить. Я должна ее понять! – приказала себе Отум. – Она же моя мать. Ее привезли сюда насильно. Она, должно быть, не хотела такой судьбы, и теперь зла на всех, кто здесь обитает. Но я не должна быть такой, как она. Я не должна быть злой, не должна уподобляться ей! Нет, ни за что! Я должна поддержать Александрию. Она всегда будет моей сестрой».

Но какая-то частица Отум понимала, что сестра, наверное, ненавидит ее теперь. Эта мысль отравляла ее душу, потому что она не хотела оставаться совсем одна. Мысль, что возможна жизнь без старшей сестры, казалась ей просто невыносимой. Лучше было умереть, чем жить с ненавистью Александрии.

Галатея с дочерью проживали в одной башне, и женщина приставила к двери Отум охрану, чтобы девочка не вздумала сбежать к Александрии. Отум, оказавшись совсем одна, наконец, выплакалась и начала думать, как ей обхитрить стражей. Ее сестра жила в соседней башне, ее спальня была над комнатой лекаря и кухнями. Маленькая принцесса почти осмелилась на то, чтобы поползти по плющам, обвивающим дворец, но вовремя поняла, что это по-ребячески глупо и ненадежно. Тогда она решилась на отчаянный шаг: Отум вышла к страже и заявила, что плохо себя чувствует.

Мужчины переглянулись и один из них сказал:

– Госпожа, я сейчас же позову лекаря.

Это Отум не подходило, и она, призвав на помощь все свои актерские умения, упала на каменный пол. Чтобы это выглядело натурально, ей пришлось утратить всякий контроль над своим телом, и при ударе девочка заработала пару синяков. Стражники тотчас проверили ее пульс.

– Странно, высокий, как у кролика, – сказал один из них, явно что-то подозревая.

Но им ничего не оставалось, кроме как понести ее к лекарю. Уже на больничной койке она открыла глаза, при этом часто моргая, дабы ее обморок выглядел более убедительно. Лекарь по имени Рмин был старым и подслеповатым (Магнус держал его при дворе лишь потому, что, когда он был маленьким, Рмин спас ему жизнь), и относился к своей работе очень ответственно. Он выгнал стражей, самолично дотошно осмотрел принцессу и вымолвил:

– Госпоже сегодня пришлось перенести ужасные переживания… Все дело в этом.

– Рмин, приготовьте мне, пожалуйста, ваш успокаивающий настой! – попросила Отум.

– Что ж… Он понижает количество сердечных сокращений, но раз уж у госпожи наоборот колотится сердечко… несмотря на обморочное состояние… я не вижу препятствий.

– Спасибо, – слабо улыбнулась Отум, откинулась обратно на подушки и закрыла глаза.

Рмин, кряхтя, поднялся и подошел к своему столу, над которым висели разные засушенные ароматные травы. Теперь, когда он встал к ней спиной и был увлечен готовкой, Отум ничего не мешало. Она встала с койки и на цыпочках подошла к приоткрытому окну. Комната лекаря находилась на первом этаже и она, стараясь не издавать лишнего шума, открыла окно настежь и спрыгнула на стриженный газон. Прежде тихоня Отум никогда не обманывала Рмина, но в этой ситуации страх перед наказанием не мог сравниться с тем, чтобы не быть возле Александрии в эти страшные минуты.

«Она не должна быть одна!» – вопила про себя Отум и бежала по зеленым дорожкам, не обращая внимания на удивленных садовников. Ее платье надулось, будто парус, и принцессе приходилось приподнять его юбки руками. Отум боялась опоздать, она боялась, что с каждой секундой Александрия ненавидит ее все сильнее и сильнее.

Отум подбежала к тяжелой двери из дуба, за которыми скрывались покои сестры. Там не стояло стражи, и она, не задумываясь, потянула за увесистую ручку-кольцо. Комната Александрии была меньше, чем у нее, но была лучше обставлена. Ее мать позаботилась, чтобы в спальне наследницы, выполненной в цвете слоновой кости, были только лучшие ткани и самая дорогая мебель. Обычно комната поражала своим убранством, но теперь казалось, что в ней все растерзал дикий зверь. На полу валялись перья и битые вазы, а посреди комнаты, спрятав лицо в ладонях, сидела Александрия. Ее спина была выгнута дугой, и все ее тело тряслось.

– Лекси! – хотела закричать Отум, но с ее губ сорвался жалкий шепот. Она подошла на ватных ногах к своей сестре. – Ты все еще любишь меня?

Александрия не ответила. Отум присела возле нее и обняла сестру. Она не отпрянула, и они сидели так долго-долго, пока старшая принцесса, наконец, не показала ей свое лицо. Осунувшаяся и уставшая Александрия посмотрела на заплаканную Отум, взяла ее ладонь и поцеловала.

– Я знаю, что ты не виновата, – сказала она. – Цветочек, мне не за что злиться на тебя. Я никогда не перестану любить тебя, можешь быть уверена.

– Моя мать не доверяет тебе! – воскликнула Отум. – Ты должна как-то доказать ей свою лояльность, иначе… иначе…

– Все хорошо, я знаю. – Александрия прижала ее к себе, поцеловала в горячий лоб и уставилась перед собой, о чем-то напряженно думая. – Знаю.

Глава 2. Чернокнижник Гавлон Гущ

Отум было пятнадцать, и она все еще была некрасива. Ее волосы, как бы служанки не пытались их украсить, казались тусклыми и безжизненными, а чертами лица она не пошла в своих знаменитых родителей. Отум в своих серых и коричневых строгих платьях походила на тень, и не было во дворце человека, считающего, что из этой немногословной затворницы выйдет славная Королева.

Но она старалась: девушка никогда не пропускала занятия у учителей под надуманными предлогами и присутствовала на заседаниях Тайного совета – мать еще не позволяла ей участвовать в них, но Отум впитывала в себя все происходящее и извлекала уроки. Отец ее, Король Магнус, умер два года назад, и теперь страной управляла Галатея в качестве регента. Первым же указом она приказала отдать гигантские королевские покои Магнуса своей дочери. Они состояли из трех комнат: кабинета, спальни и тайного кабинета. Отум использовала от силы одну треть выделенных ей покоев.

Александрия часто смеялась над ней.

– Цветочек, хватит уподобляться монашкам! Радуйся своей молодости и смени уже эти скучные наряды! – Так она любила говорить.

Дочь королевы Доры, которой теперь было восемнадцать, была похожа на прекрасный цветок куда больше, чем Отум. Ее густые локоны водопадом ниспадали на небольшую белую грудь, которую Александрия всегда подчеркивала чувственными декольте. Отум не понимала, как такие вульгарные и пестрые платья могут на ком-то смотреться столь утонченно, но Александрия была способна украсить собой все, что угодно. Младшая сестра немного завидовала этой способности, но сама искренне не любила яркие цвета и избыток в чем-либо, в том числе праздности и роскоши. На ее глазах Галатея, после смерти мужа и принятии огромной власти, превратилась из красивой женщины с опасным огоньком в глазах в толстую ленивую пьяницу. Государственные дела мало заботили ее: она часто не выходила целый день из своих покоев, проводя часы в компании своих фрейлин, вина и различных яств. Теперь ей было незачем ухаживать за собой –уже не нужно было конкурировать с сотнями наложниц. Да и всех своих врагов она уже уничтожила.

Ее привычка призывать к себе в покои дочь с годами не ушла. Отум, подходя к дверям в спальню матери, частенько видела, как оттуда выходили министры, один страшней другого.

– Всегда заводи любовников с умом, доченька, – усмехаясь, советовала Галатея из раза в раз, наливая Отум в кубок розовое вино, к которому она и не думала прикоснуться. – Тебе не придется забивать свою голову ничем лишним, если окружишь себя верными людьми. А верность заслужить просто.

– Делая министров любовниками? – хмурилась Отум.

– Включая это. Поучись уму у этой суки Александрии, которую ты так обожаешь. Когда она идет, кажется, словно у нее сейчас сиськи вываляться из платья. Но дело даже не в них. Дело в той власти, которую может получить мужчина, если ты понесешь от него. Само осознание этой власти пьянит мужчин. Нет министра, который не хотел бы стать королем.

– Я не думаю, что найдется такой идиот среди министров, который на самом деле думает, что ты готова беременеть от кого-либо.

– Многие из них думают, что я дура. Наивно, не так ли? Я, человек уничтоживший Дору и всю ее шайку! Ха! Но нет, я все-таки не глупа. Матку мне вырезали в тот же день, когда тебя пришлось вынимать из чрева Кесаревым. Я попросила.

Отум еще долго держала в голове эти слова. Она не понимала, как можно было после рождения первого ребенка лишить себя возможности беременеть. Ребенок мог умереть – такое ведь не редкость, особенно во дворце, где соперницы травят друг друга и даже чужих потомков. Но Галатея, видимо, в глубине души так ненавидела Магнуса, что была готова пойти на все, только бы не проходить больше через муки родов по его вине. Она, вероятно, продолжала его ненавидеть до последнего его вздоха, и что-то подсказывало Отум: возможно, смерть короля была ускорена ей.

Девушка боялась стать похожей на нее. Но не меньше она боялась прожить жизнь с мужчиной, к которому в ее сердце не воспылали бы нежные чувства. Отум никому в этом не признавалась, но в свои пятнадцать лет она еще ни разу никого не любила. А потом, словно снег на голову, ее мать вывалила на нее новость: через три месяца ей предстояло выйти за одного из принцев королевства Проспары, Эрнеста. Отум понимала необходимость этого брака, ведь после казни Доры только присутствие при дворе принцессы Александрии (фактически, в качестве пленницы – ведь в родную страну матери ее не отпускали) сдерживало Проспару от открытой военной агрессии. Но ходили слухи, что Эрнест самодовольный и толстый. Его портрет не особо понравился принцессе, но она не посмела пойти против решения матери и Тайного совета. Ее свадьбу назначили на месяц красного неба, в самые жаркие дни. Галатея предложила в тот же месяц провести коронацию Отум, ибо в пятнадцать лет ее отец когда-то взошел на трон.

Наконец, гонцы уведомили Галатею, что корабль Эрнеста уже близко. Оттягивая момент, когда придется прихорашиваться и надевать тяжелые фамильные украшения, Отум улизнула в сад с Александрией. Они долго гуляли рука об руку, а небо над их головами было теплого персикового оттенка.

– Он приедет уже вечером! – взволнованно бормотала Отум, пиная камень кончиком своей туфли. – А вдруг он мне не понравится?

– Тебе никто не нравится, – фыркнула Александрия.

Отум покраснела.

– Но ведь он мой будущий муж! Это так ужасно, даже если он будет мне отвратителен, я не смогу его отослать. Тогда нашему королевству точно не избежать проблем.

– Держи в голове, что идеальных людей не бывает. Ты идеального мужика не встретишь, – спокойно сообщила Александрия, подставляя лицо солнцу. Она никогда не обгорала, в отличии от Отум, лишь покрывалась тонким слоем ненавязчивого загара. – Эрнест хотя бы принц. Проспара – молодое амбициозное государство, их военное оснащение самое передовое в мире. Тебе не помешает вернуть такого союзника. Да и по слухам Эрнест не такой уж и идиот. Говорят, он не такой умный, как его брат Эйс, но все же…

– Он, наверняка, меня ненавидит. Мои родители убили его тетю.

– Но я ведь тебя не ненавижу.

– Ты меня знаешь с детства. Это другое. – Отум пожала плечами. – И только представь… Мне придется с ним целоваться. И заниматься любовью. Я не испытываю… предвкушения. Только страх.

– Это нормально. Ты не видела его ни разу, – хмыкнула Александрия.

– А если он…

«А если он не захочет меня? Я ведь такая страшная, особенно на фоне тебя!» – думала Отум, но слишком стыдилась произнести.

– Так, успокойся! – Александрия остановилась и заключила ладошки Отум в свои. – Ты же будущая Королева! Где твоя выдержка?

– Хорошо…

– Как можно бояться какого-то мужика? Особенно этого уродливого Эрнеста?

Отум потупила взгляд.

– Я ведь совсем не интересовалась этой стороной… ну, я никогда не целовалась, и… я боюсь оставаться с ним наедине. Вдруг я сделаю что-то не так.

– Хочешь отведу тебя к конюху Уиллу? Вот кто главный любитель целоваться! И никому не скажем. Хочешь?

Принцесса тяжко вздохнула и закрыла глаза.

– Я… Я совсем не такая, как ты. Я не хочу так, без любви.

Отум еще раз вздохнула, пытаясь успокоиться, но, прежде чем она открыла глаза ее губы накрыли губы Александрии. Поцелуй был легким, словно взмах крыльев бабочки, но с игривым и сладким оттенком. Обветренные губы Отум окрасились розовой помадой старшей принцессы.

– Видишь, – прошептала Александрия, самодовольно улыбаясь, – ничего сложного. И, тем более, страшного.

Она двинулась вперед, сорвав на ходу одну из чайных роз. Отум, разозлившись и покраснев, встала на месте, как вкопанная.

– Это не смешно! – выпалила она, прекрасно зная, как жалко и забавно выглядит со стороны.

– У меня на родине поцелуи в губы – это обычное приветствие! – крикнула Александрия на ходу.

Как ни странно, поступок сестры действительно ободрил Отум. Она набралась смелости и вернулась к фрейлинам и служанкам. Те отвели ее в покои королевы, где уже все было готово для приготовлений. Отум усадили на табурет в центре комнаты, а напротив нее установили большое зеркало.

– Вы будете выглядеть сегодня просто неотразимо, Ваше Величество! – заверила леди Брон, самая верная подруга королевы.

И они начали кружиться над головой Отум, над ее платьем, массажировать ее ступни. Девушка старательно избегала взгляда на себя в зеркало, потому что прекрасно знала, что там увидит: большие глаза, обрамленные бледными ресницами, впалые щеки и крупные передние зубы, из-за которых она стеснялась улыбаться.

На нее надели платье из розовой парчи, с узором в виде звезд, лицо Отум напудрили и украсили мушками и блесками по последней моде, а на голову ей водрузили корону из дорогого полупрозрачного драгоценного камня. Она, наконец, посмотрела на себя в зеркало, и решила, что выглядит глупо.

– Спасибо, – все же изрекла Отум, понимая, что все женщины в комнате искренне старались. – Вы очень мне помогли.

В комнату вошла Королева, пышное платье которой не скрывало ее округлившихся боков и, очевидно, было ей мало. Она, вся раскрасневшаяся (как и обычно после пары-тройки пропущенных за обедом бокалов), подошла к Отум и та отвесила ей кроткий поклон.

– Девочка моя, дай мне наглядеться на тебя! – Галатея широко улыбнулась и схватила Отум за плечи. – Мда, тебя неплохо нарядили. Ты, конечно, не красотка, но в этом наряде весьма недурна собой. Брон, это платье ведь работа твоей любимой портнихи?

Брон согласно кивнула. Галатея извлекла из кармана, запрятанного в складках юбки, мешочек золотых и бросила фрейлине.