Текст книги "Без имени (СИ)"

Автор книги: Ольга Манскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Но я... Не могу иначе, – сказав это, она быстро шагнула в распростертую у её ног бездну, которая, поглотив её, тут же захлопнулась; черный проем растворился в молочно-белой мгле.

И он подумал о том, что вскоре, через несколько месяцев, на земле раздастся крик новорожденной девочки, и что вновь тьма и мгла столетий отделит от него лучшую ученицу, самую преданную и верную. А ещё, он представил убийц и насильников, доносителей и дознавателей, подонков и извращенцев – всю ту мразь, которую она неизбежно встретит на своем пути в этой юдоли скорби. Он представил тягостные будни грязной и неблагодарной работы на чванливых людей, кичащихся своей пустой разукрашенностью, краски серой безнадежности абсурдной и скорбной Кали-Юги, весь тот мрак, с которым встретится эта юная душа, сделавшая шаг во тьму, на безвестной дороге своей.

– Я... Тоже не могу иначе, – сказал он, и распахнул вновь ледяное окно вечности. Маленькие снежинки пылью закружились в штормовом ветре, вьюжась и множась, и ураган вскоре вздыбил из небытия огромные волны, и вой бури был подхвачен валторнами бездны, сменяясь гласом нечеловеческим, и тьма повисла над пустошью, и черные смерчи тонкими струйками устремились вниз. Силы разрушения набросились на безымянный для него город, как голодные волки; и учитель, очарованный этим мраком, смотрел, как рушатся скалы и дома, и слушал, как этот несправедливый мир стонет и разрушается до самого основания.

– Я... Тоже не могу иначе. И теперь ты вернешься обратно. Этот город не стоит твоей жизни, твоих слёз... И только это имеет для меня смысл.

*

Фанни оторвалась от тетради.

"Странная сказка", – подумала она.

Точнее, то, что она держала в руках, только условно можно было назвать тетрадью. Деловая папка, амбарная книга... На обложке значилось: "Дело N..." В таких талмудах обычно записывают в разных учреждениях время прихода и ухода сотрудников или же выдачу материальных ценностей на складе. Но Схимник почему-то именно в такой "тетради" записывал свои сказки и стихи.

Фанни сама бы не объяснила, зачем она взяла себе эту тетрадь, выпросив её у Неназываемого. Вроде, лишь для того, чтобы она случайно не потерялась. И чтобы когда-нибудь отдать её Схимнику. Но... Ей почему-то очень интересно было, что же за тетрадь такая... И она теперь читала её по вечерам.

Но сейчас она оторвала взгляд от мелких, но вполне разборчивых букв с красивыми завитками и посмотрела в сумрачное окно.

В это время в дверь тихо постучали.

– Да, войдите! – отозвалась Фанни, заранее почувствовав, что сейчас увидит Неназываемого.

Это был он. Только Неназываемый знал, что она не спит в такой час. Около трех – четырех ночи.

Она постепенно привыкала к жизни в таком, внешне совершенно обычном, доме, хотя до сих пор жизнь такая казалась ей совершенно немыслимым чудом. Этот дом, с закрытым въездом, подъездами с кодовым замком, закрытой парковкой, в общем-то, элитный, – был, на самом деле, полностью выкупленным членами этой тайной общины, называемой теперь Фанни "свои". В нём жили только такие, как она, спасенные из недр безумного и звериного мира люди, и теперь они оберегались этой тайной организацией от тех структур, властвующих повсеместно, что называемы были "неорганика", "тени" и "зло". Отделить таких, как Фанни, людей от иных, зараженных вирусом чуждого людям разума, можно было лишь недавно, с помощью проверки специальной аппаратурой. Такая аппаратура была установлена в домах общины повсюду, и при наличии "подсадки" неорганики человек, проникающий в подобный дом, испытывал помутнение разума, сильную головную боль, падал и отключался. Это было мерой предосторожности и защиты. Блокировку сознания, устроенную тенями, к сожалению, снять пока не удавалось; зараженный инопланетным вирусом разум, несомненно, не мог быть исцелен. Во всяком случае, пока ещё не был обнаружен способ искусственного очищения разума, с помощью приборов. Годы внутренней самодисциплины – то единственное, что могло помочь не сильно зараженному вирусом человеку вновь приобрести независимость своего интеллекта.

– Здравствуй, Фанни... Ты, похоже, избегаешь меня с тех пор, как... Мы привезли Схимника. Ты ни разу не была в общем библиотечном зале. Почему?

– Отвечать...откровенно?

– Конечно.

– Тогда... Теперь я вас боюсь.

– Почему? Из-за того, что я отвалил тех убийц?

– Они... Не убили Схимника.

– Ага. Ещё не успели. Фанни, нельзя быть добрым для всех...

– Да. Я знаю, что вы правы, но...

– Фанни... Мы с тобой на "ты"... Мы ведь давние друзья. И в сети были на "ты"... И я не сдам свои позиции. Я ценю твою дружбу, хотя теперь она кажется мне незаслуженным ещё даром...

– Я безмерно благодарна вам. И ценю вас очень высоко.

– Но это отдаляет нас друг от друга... А тебе и потом, в будущем, наверняка придется видеть меня в деле. Или слышать о моих делах. Я заранее должен сказать тебе еще не понятую тобой на уровне интуитивного действия, страшную вещь: с врагом человечества нужно быть безжалостными, если мы не хотим видеть, как гибнут наши люди.

– А как же... "Возлюби ближнего своего, как самого себя"? Непротивления злу насилием?

– Ближнего – да. Близкого по духу. Человечного. Но не тех, кто превратился в управляемую машину разрушения. Надо понять, что это – люди с разрушенным разумом, не имеющие ничего человеческого. Вирус разрушает изнутри тех, кто сознательно вступил в контакт с тенями, подкуплен ими и сотрудничает... И, если они внедрились достаточно глубоко, если блоки и подсадки вируса заняли большую часть мозга такой жертвы, это уже – не человеческий разум, а нечто иное.

– А их нельзя очистить, переделать? Быть может, впоследствии, когда будет обнаружено, так сказать, противоядие?

– Тех индивидов, про которых я говорю, не случайно впустивших врага в свой мозг, очистить нельзя. То тело можно только полностью очистить от данной личности, полностью измененной. Такое очищение приведет к смерти. Тот разум, которого коснулись тени, не принадлежит человечеству. Это – иной разум. Злобный и страшный. Известно, что после ухода из такой черепушки всех вирусов теней этот индивид превращается в невменяемого, а мозг его – в кашу. Поскольку, все сознательные импульсы и всё управление индивидом были уже осуществляемы в таком случае лишь тенями, – сказав это, Неназываемый сел за компьютер, отыскал нужную информацию и подозвал Фанни.

– Читай... К примеру, это... Сатанинские обряды были свойственны всем так называемым "революциям" и "восстаниям масс", это было намеренное уничтожение человечности, укрепленное черными мессами их руководителей, намеренно сотрудничающих с тенями... В дальнейшем, начинался процесс разложения и распространения вирусов антигуманности, страшный, кровавый пир теней... Читай!

– "В августе 1919 года сообщается о наличии в Киеве так называемых "человеческих боен" губернской и уездных ЧК, – начала читать Фанни. – Весь пол большого гаража был залит уже стоявшей на несколько дюймов кровью, смешанной в ужасающую массу с мозгом, черепными костями, клочьями волос и другими человеческими остатками. Стены были забрызганы кровью, на них рядом с тысячами дыр от пуль налипли частицы мозга и куски головной кожи. Жёлоб в четверть метра ширины и глубины и приблизительно в 10 метров длины был на всём протяжении доверху наполнен кровью... Рядом с этим местом ужасов в саду того же дома лежали наспех поверхностно зарытые 127 трупов последней бойни. У всех трупов размозжены черепа, у многих даже совсем расплющены головы. Некоторые были совсем без головы, но головы не отрубались, а отрывались"...

– Простите... Я больше не могу это читать. Но, я знаю, что большевики творили очень много зверств, в том числе, закапывали людей живыми или кидали в топку заводов...

– Вот именно. И ты считаешь, что все, кто творил это – люди?! Что это – интеллектуальные, высокоорганизованные структуры? Или что... после этих зверств, в дальнейшем, они могли быть мирными гражданами, с нормальными семьями, трудиться на благо своей Родины? Зверства, что они творили, не могут сотворить даже дикие звери. Это были те, кто ранее осознанно подвергся влиянию так называемых "теорий", осознав их полезность лично для себя, заразился идеей всеобщего, мирового разбоя, по сути, совершая ритуальные черные мессы и оккультные ритуалы, о которых до сих пор не известно в широкой печати. Сейчас этот разбой и принесение жертв теням осуществляется не столь открыто, но всё это тайно имеет место. Есть люди и целые закрытые структуры, которые в силу обстоятельств идентифицируют себя некими "сливками" человечества, которым дозволено всё: от людоедов Зимбабве до наследников чекистов в Московии, такие индивиды объединяются в стаи и совершают тайные мессы, призывая теней и становясь их союзниками. Они больше не являются людьми. Для того чтобы стать "господином", нужно пройти так называемые ритуалы бесстрашия: в гитлеровской Германии, к примеру, одной из малой ступенек посвящения являлось следующее действо: нужно было воспитать собаку, овчарку, как друга. А потом убить её из револьвера, на глазах у других своих сподвижников. Было и множество более страшных ритуалов – для более высоких ступеней посвящения... Уничтожение в себе человечности – необходимое условие для того, чтобы оказаться в среде "избранных".

Но то, что многие из прямоходящих и говорящих вовсе не являются принадлежащими к виду "человека разумного", увы, нельзя произнести в открытую, для всех. Мало кто поймет. Тех, кто объявит бандитов бандитами, а преступников преступниками, не просто проигнорируют, а обвинят в фашизме и дискриминации части населения. В обществе ныне всё вывернуто наизнанку. И потому, мы действуем тайно и молча. Благо, что с новыми приборами и аппаратурой никто не может больше подослать к нам "троянского коня" и разрушить нашу тайную структуру изнутри. Другого пути противостояния теням нет. Зараженные ими не лечатся. Эту болезнь можно только выжечь напалмом. И создать официальное общество по защите нормальных людей от подонков мы тоже не можем. Нас обвинят...В экстремизме. Несмотря на то, что приборы "читают" наличие теней и даже "выдают" их портрет при особом излучении... Весьма страшненький, надо сказать. В общем, по многим причинам мы действуем тайно, сплачиваясь и организуясь в невидимые обществу образования. Мы постоянно используем аппаратуру для проверки и перепроверки даже своих людей. На всех наших зданиях, как ты уже знаешь, стоит система контроля при всех выходах, входах, во всех комнатах, чтобы сюда не проникали тени. А ещё, у нас действуют постоянно специальные отражатели вредоносных мыслей и волновые излучатели высокого диапазона, постоянно, на высокой частоте, транслирующие защитные мантры и молитвы; мы применяем всё, что можем, все эффективные структуры защиты, выработанные человечеством.

– Я обратила внимание лишь на то, что здесь всегда очень тихо, очень спокойно. И думается легко.

– Да. И наш центр – не единственный в городе. Их много. Только один из них – под моим контролем. Есть и другие. И всё же... Нас неизмеримо мало. Мы – как донкихоты, что сражаются с ветряными мельницами... Быть может, надо действовать еще жестче. А, быть может, надо просто постепенно расширять диапазон действия и совершенствование нашей защитной аппаратуры, пока изменения постепенно не станут необратимыми. Вплоть до того, что создать невидимый щит на весь город... Но пока – это лишь мечта. Проекты. И, к сожалению, высокие технологии – не наша прерогатива, наши враги также успешно пользуются своими изобретениями. Их основная цель – запутать, рассорить людей, раздробить любую истину на осколки , подвергнуть нас, людей, унынию, оцепенению, внушить мысль, что правды нет, что ничего хорошего в жизни – нет, что морали и нравственности – нет; дезориентировать людей в ментальном пространстве и затем... Выесть их души прежде, чем наступит их физическая смерть... Сделать таких людей носителями теней, их пищей.

– И...Давно ли тени сосуществуют с человечеством?

– Мы этого не знаем. Но, думаешь, почему в запрете шумерские и египетские тексты, пылящиеся в архивах, к которым, кроме как к хозяйственным записям, почти нет доступа? Закрытые фонды... Те, древние, сохранили знания прежних цивилизаций. Тех, которые гораздо больше нас знали о тенях. Многие из них, египтян и шумеров, правда, ступали на путь преклонения перед ними, принесения им жертв. Крестоносцы, между тем, совершали свой первый поход не против мусульман, а именно против тех из них, кто был привержен теням. Где-то и в чем-то, тени победили...Они разрушили церковь изнутри. Вначале – раскол, потом – вынужденные Крестовые походы, и, в конце концов, ослабление авторитета католической церкви и влияния её аскетических идеалов на культуру. Раздробление, провокации, общая ненависть и гибель... Как это нередко бывало в истории. Самый яркий пример цивилизации, которой полностью, на уровне государственности, овладели тени, была гитлеровская Германия. Другим подобным примером является Россия чекистов и Сталина. Причем, фашистская Германия переняла практику концлагерей в России; она, по сути, вторична, хотя несла иные идеи. Счастье для остального мира, что эти два страшных лидера, фюрер и Сталин, что-то не поделили. Всей правды мы пока не знаем, потому что архивы ФСБ – КГБ закрыты, и, боюсь, что не узнаем никогда, ибо они могут быть закрыты навечно; даже возможно, что они были уже уничтожены. Можно только догадываться, что хранят или хранили они в себе. Но мы можем с уверенностью сказать, что черные мессы точно применялись большевиками, использовавшими оккультную символику и захоронение вождя в подобии пирамиды. Кончил он весьма плохо, как и подобает прислужникам теней. Ты видала его портрет в последние годы жизни?

– Да.

– В общем, а сейчас... Тени стали действовать по всему миру, и хотят изнутри, исподволь погрузить мир и человечество в тень повсеместно и полностью... Ими ведется незаметная подрывная работа, и жизнь на планете становится в целом всё хуже и беспощадней. Идет ломка человеческих законов, добродушные признаются "лохами", а хищные и алчные – процветающими. Самый широкий прорыв они совершили, увы, на нашей многострадальной почве. Не в открытую, тайно, но весьма широко они практикуют черные мессы и прочие грязные обряды. Они готовят здесь новый прорыв, наверняка планируя новый захват мира. И потому, Фанни, ты должна быть подготовлена к борьбе, ибо кто не борется – может погибнуть. Все наши проходят особую подготовку. Она включает боевые искусства, использование излучателей защиты, изучение основ медицины и волновой техники, основ телепатии и телепатического перехвата с помощью приборов, практические азы ниндзюцу, астрального каратэ, лингвистической защиты... В Доме имеется база: библиотека в номере 312, спортзал на первом этаже, инструкторы в номерах с 21 по 34... Вот план-инструкция по проживанию в нашем доме, телефоны, места вне дома, принадлежащие нашим, на плане – карте города, – Неназываемый открыл файл на компьютере. – Еще не ознакомилась? Библиотекарь не советовал?

– Нет. А... Все наши живут в таких, специальных, домах? Я имею в виду тех, кто уже вычислен и сотрудничает.

– Нет. Многие остаются в семьях. И завтра вечером мы как раз, если не изменятся планы, пойдем в гости к одной даме, которая живет в обычной питерской коммуналке; впрочем, её семья занимает полностью всю квартиру. Тебе будет полезно с ней познакомиться. Ей сто четыре года, она живет со своими домашними, весьма многочисленной семьей, и пока не сменила паспорт. Это, конечно... Рано или поздно закончится. Такая её жизнь. И мы пока не решили, как дальше быть. Наверное, придется инсценировать её смерть. Но, как при этом, не вызывая вопросов, быстро переселить сюда не только её, сменив ей паспорт, но и всех её родичей, к которым она привязана?

– Она... Выглядит молодо?

– Да. Уже прошла трансформацию. Но соседи считают, что она так выглядит благодаря операциям и подтяжкам кожи. И в точности не знают, сколько ей лет. Да, боюсь, что ей придется или расстаться на некоторое время с родственниками, или сильно изменить внешность. А личность она известная, публикации о ней были в прессе... Но, самое сложное, это доказать ей, что она... Одна из нас. Так, как Библиотекарь рассказал об этом тебе...

Так что, Фанни, не все, кто живет в доме, обязательно испытал или испытает когда-нибудь трансформацию, и наоборот... Есть такие, кто по-прежнему живет обычной жизнью, уже будучи, мягко говоря, не таким, как окружающие. И многие из них, выходя на улицу, носят маски: подобную ты видела у Беаты. Тогда, мы, по возможности, создаем им такие условия, чтобы они могли поставить у себя приборы, не допускающие присутствия теней.

– Забавно. И...что же мы, всё-таки, такое? Мутация? Вечные люди?

– Никто не живет вечно, Фанни... Это – шутка Библиотекаря. Мы просто живем очень долго. И это – дар, а не проклятие, – грустно сказал Неназываемый. – Мало данных о том, что мы такое... Мы даже не знаем, кто были наши предшественники. Из легенд мы знаем о них как о богах и полубогах... Мы не знаем, куда ушли те, кто обогнал нас, кто остался навсегда в памяти человечества. У наших есть разные теории по поводу того, кто мы такие. Одни говорят, что наша история в прошлом; мы рождаемся, потому что у нас есть гены ушедших богов, смешавшиеся с генами людей. Но другие, в том числе и я, считают, что орки и эльфы – это не прошлое, а будущее этой планеты. А еще, есть теория, которую тебе излагал Библиотекарь. О том, что мы – некая защитная сила природы, призванная защитить и человечество, и всё живое, от уничтожения неорганическими сущностями, структурами, которые, как вирусы, были занесены сюда с иных миров и пространств, высаженные кем-то как зубы дракона, которые посеял Ясон. Есть версия, что они, эти тени, прибыли на Землю еще при её столкновении с иным космическим телом, в то время, когда исчезли динозавры и все крупные формы жизни, и катаклизм чуть ли не уничтожил всё живое.

– Столкновении с Фаэтоном, как говорили древние?

– Да. У древних есть странная легенда о Фаэтоне, оплакиваемом сестрами, чьи слезы падали в реку Эридан, превращаясь в янтарь...Но, все наши размышления – гипотезы, не более. Фантазии. Возможно, именно гипотезы древние оформляли в виде легенд. Потом Фаэтоном назвали гипотетическую планету, якобы существовавшую между Юпитером и Марсом. Но это не её имели в виду древние, а другое, не известно откуда пришедшее, космическое тело.

– Так Фаэтон, сын Солнца, возможно, всё же врезался в Землю на своей колеснице?

– Быть может... В эпоху динозавров, в районе Мексиканского залива... На Земле множество кратеров, и множество – от падений небесных тел примерно 65 млн. лет тому назад. Последнее время считают, что это было грандиозное столкновение с большим объектом, и куски его, разломавшегося, упали в нескольких местах. Но, раз существует легенда о Фаэтоне, то это означает, что кто-то со стороны наблюдал картину...А может, древние просто легко могли читать так называемые Хроники Акаши, и считывали то, что было в иные времена... Кстати, мы с тобой, Фанни, пока не научились читать хроники Акаши, а читаем компьютерные статьи. А потому, пользуйся этим, – и он извлек из ящика стола нечто, похожее на очки, только со смешными, выпуклыми "глазами".

Фанни удивленно посмотрела на прибор.

– Наша разработка. Прибор "искусственный глаз" для чтения книг. Одевается поверх закрытых глаз, которые отдыхают в это время. Полностью заменяет глаза, поставляя в мозг всю считанную информацию. Настроен видеть исключительно экран компьютера.

– Спасибо, – улыбнулась Фанни, – а то... Обычно я утром чувствую себя, как сова после ночного бдения.

– Ну... В общем, я теперь прощаюсь до завтра, когда мы совершим наш поход к той самой даме, о которой я рассказывал.

– А можно... Взять с собою Схимника?

– Конечно. Если он захочет пойти. Он, кажется, поправляется. Как у него дела?

– Хорошо. Привел себя в порядок, кстати. Аккуратно подстриг бороду, весьма филигранно, надо отметить. Помолодел сильно. И просится погулять. Уже можно?

– Да. Наступит утро – пусть пройдется. Только, дай ему номера телефонов, мой и экстренного вызова нашей дежурной машины. На всякий случай. До свидания, Фанни!

– До свидания...

Часть 3. Встречи и сообщения.

Глава 1. Первый снег.

– Вы по объявлению? – девушка-секретарь мельком окинула его скользящим взглядом и вновь погрузилась в бумажки, лежащие на столе.

– Да. Вам требуются сотрудники?

– Вам к Палычу, – она кивнула головой в сторону закрытых дверей в кабинет. – Но он сейчас занят. Подождите немного, – девушка больше ни разу не посмотрела на него.

Евгений присел на краешек стула.

Ему было видно, как в глубине комнаты, разделенные перегородкой, образованной шкафом, двое человек, непрерывно "висевших" на телефоне, что-то угрожающе орали в трубку.

Вскоре входная дверь открылась с помощью удара ноги, и в дверь ввалился здоровенный накаченный субъект с "хвостом" на затылке. Он скинул при дверях кожаную куртку, слегка зацепив Евгения по лицу, но не обратил на это никакого внимания. Теперь субъект оказался в черной майке без рукавов с надписью "Сектор права", черепом и костями. На его руках красовались разноцветные татуировки: рисунки и надписи, а на шее висела толстая золотая цепь с крестом. В нос субъекта было вставлено золотое кольцо.

Только отойдя в сторону кабинета Палыча, он зыркнул на Евгения, ухмыльнулся и шагнул в кабинет шефа.

– Алёна! Проследи, чтобы пока никого к нам, – сказал он секретарше.

– Угу, – ответила та.

"Коротко и ясно, – подумал Евгений, – Что до меня очередь дойдет не скоро".

Ещё в течение получаса "телефонисты" продолжали песочить должников, угрожая жуткими расправами, а дверь шефа была герметически закрыта.

Евгений ерзал на стуле.

"Возьмут? Не возьмут?" – думал он.

Наконец, дверь раскрылась.

– Ну, кто там? Алёна, пусть заходит, – раздался из кабинета властный голос.

Алёна глазами показала Евгению в сторону кабинета, и он, как мышка, прошмыгнул вовнутрь.

– Здравствуйте! Я по объявлению, – робко начал он.

Шеф, пожилой человек небольшого роста с широченными плечами и толстеньким пузиком, тупо посмотрел на молодого человека.

– Работали уже коллектором? – спросил он.

– Нет. Не доводилось.

Шеф помолчал, оценивающе рассматривая вошедшего. Щуплая фигура, длинные каштановые волосы, очки и выступающий вперед нос Евгения, быть может, не слишком много внушали уважения.

После некоторой заминки, шеф всё же произнёс:

– Ну, тогда... Вам предстоит многому научиться. Мы тут все не первый год работаем. У нас все – высококвалифицированные специалисты, это, своего дела... Энтузиасты. Мотивация, слышали такое слово? Главное, что по-вашему? Деньги?

– М-ммм...

– Нет, – эмоционально, только что не прослезившись, ответил сам себе Палыч. – Не деньги – главное, а – справедливость, – и он поднял вверх указательный палец. Затем, немного отхлебнув шумно из чашки черного кофе, продолжил: – Нам надо постоянно учиться и переучиваться: как вести документацию, психологии, эта, там всякой... Вы что оканчивали?

– Филфак, – робко и уничиженно сказал Евгений.

– Философский?

– Филологический... Классическое отделение.

– Филологический? А это еще что за зверь такой? – Палыч слегка потер рука об руку, – Слышь? Филологический! – он обернулся к окну, у которого стоял субъект в майке. Евгений на минуту увидел многослойный, потный затылок Палыча. "Должно быть, он воняет перхотью и потом", – не к месту подумал молодой человек.

– Ну... Был такой факультет, – отвечал он по инерции. – Сейчас их все везде позакрывали уже. Сказали: больше не нужно... Со школы все грамотные.

– А-а..., – протянул Палыч, – Понятно. Это – из не востребованных жизнью. Значит, классическое, говорите? Классиков изучали, что ли?

"Нет, как в классики играть, – чуть не ляпнул Евгений, но вовремя сообразил, что эта шутка может стоить ему работы. Что "классическое" – это латынь и древнегреческий, он тоже решил не уточнять.

– Да, мы проходили мировую литературу, – сказал он робко.

– Ну, что ж, похвально! "Преступление и наказание" читали?

– Читал.

– Ну, вот его должникам и цитируйте. И больше – про наказание. Про его неизбежность, так сказать. Неизбежность и подчеркивайте. Уловили?

– Да.

– Ну, что ж! Алёна покажет вам обучающие ролики, потом – пройдете стажировочку. Обучение – бесплатное; но, если уволиться надумаете раньше, чем через год – выплатите нам указанную в договоре сумму. Поняли? Да, и ещё: первые три месяца – испытательный срок, при этом будете получать только половину оклада. Вам повезло: человек нам нужен, и при том срочно. Мы расширяем наше дело. Константин вот перешел на выезды, – и Палыч кивнул в сторону окна, где, спиной к ним, стоял тип в майке. – Их стало много. Выездов. Он и я ездим по адресам, беседуем, так сказать, напрямую. Ну, это – особая форма нашей работы.

– Они идут, – обернувшись как раз в это время, сказал этот самый Константин Палычу.

– Ну, что ж, будете контракт подписывать? – спросил тот у Евгения.

– Да.

– Подойдите тогда к секретарше, к Алёне, она вам всё объяснит и даст подписать договор. Документы у вас с собой?

– Да.

– Получите у нее инструктаж, и с завтрашнего дня начнете смотреть учебные фильмы...

– Хорошо.

– Идите! – и Палыч указал на дверь.

Через несколько дней просмотров учебных фильмов о способах и методах взыскивания задолженности, Евгений познакомился с тем, что ему предстояло теперь делать: в рабочий день, с восьми до восьми, он обзванивал должников, разговаривая с ними по предложенным шаблонам «обработки» и проведения беседы, два рабочих дня перемежались с одним выходным. А еще, примерно раз в неделю, в любое время, он продолжал просматривать учебные ролики и программы мотивации: непременно на работе, в отдельном кабинете. Ровно в восемь он, к счастью, должен был тут же покинуть помещение, даже оборвав, если нужно, затянувшуюся беседу с клиентом. После восьми помещение не принадлежало коллекторскому агентству: шеф сдавал его в аренду другой фирме или организации.

Работа была нервной, но сносной. И Евгений уже начинал втягиваться в режим: двое суток на работе – с восьми до восьми, потом – выходной... А работал он в самом дальнем и темном углу за одним из шкафов-перегородок, с маленьким-маленьким окошком. Его непрерывно проводимые звонки, все до одного, регистрировались на особой аппаратуре. Все "операторы связи", как их здесь называли, работали сами по себе, почти не соприкасаясь друг с другом: разве что при очереди в туалет. Иногда он перекидывался парой фраз с секретаршей Алёной, а ещё его время от времени донимала контролерша, Зинаида Васильевна, которая прослушивала записанные разговоры, пропесочивала за ошибки и давала ценные указания, одно из которых нередко противоречило другому. В общем, Евгений сразу понял, что при любом конфликте виноват будет всегда только он сам, и его языком организация хочет говорить, но при этом "за базар" не отвечать.

Сегодня Евгений был особенно раздражен, поскольку поцапался с Зинаидой Васильевной, которая требовала "еще раз" нажать на одну из клиенток, несмотря на то, что та долго плакала в телефон и объясняла, что у нее нет денег. Эта клиентка потеряла работу, но через неделю обещала отдать часть суммы, когда получит перевод.

"Ты должен был на неё нажать сильнее, пусть поспешит", – прошипела Зинаида, – Нельзя быть таким сговорчивым и мягкотелым, а то я тебя уволю!"

До конца работы оставалось уже менее часа, но нервы Евгения были расшатаны; он был сильно взволнован. Потому, звоня по телефону (ему нужно было осуществить еще целых пять плановых звонков), он то теребил край пиджака, то открывал и закрывал ящик стола. В очередной раз открыв этот несчастный ящик, Евгений заметил там немного кристаллического белого вещества (соль? сахар?), и, послюнявив палец, провел им по просыпанному кем-то белому порошку. Потом, закончив разговор, посмотрел на свой запачканный палец и машинально лизнул. Вкус у порошка был странный, незнакомый. Через несколько минут он сделал последний звонок, произнеся все фразы абсолютно так, как это полагается по инструкции, хотя язык от усталости уже еле-еле ворочался. И вдруг...

Он почувствовал головокружение и почти сразу же упал. Было почти восемь; напарник Евгения Игорь, также дежурный сегодня, оделся и выскочил минутой ранее; шеф, Алёна, Зинаида Васильевна и все остальные работали не в смену и ушли в пять. Помещение Евгений никогда не закрывал: в здании были другие "съемные объекты", с другими хозяевами, и внизу сидел охранник, а сюда должны были вскоре прийти те, кто снимал это помещение на поздний вечер. Тело Евгения осталось здесь лежать, соскользнув под стол с вращающегося офисного кресла; и, будто бездыханный труп, ватная кукла, валялось на полу...

Когда он открыл глаза, Евгений сразу не понял, где он и кто он такой. Он приподнял голову, ударившись о сидение стула. Осмотрелся, и медленно, на четвереньках, вылез из-под стола. Вокруг было много людей, некоторые из них орали и пели, да и остальные явно испытывали экстаз... Кто танцевал или кружился, кто ползал по полу; один парень, оттолкнув Евгения в сторону, подбежал к окну, и, схватив стоявший на нем горшок с фикусом, вынес его на середину комнаты, поставил на пол, и, встав на четвереньки, откусил от бедного цветка кусочек листика и стал жевать. Дама с очарованными глазами, будто бы закапанными белладонной, неподалеку от Евгения истерически хохотала, а крупный, высокий парень с довольно длинной бородой и глазами чуть навыкате, сообщал всем о том, что он зайка – попрыгайка. Наверное, ему казалось, что это жутко весело, а он – массовик-затейник.

"Они все уколотые или обкуренные", – подумал Евгений, судорожно пытаясь вспомнить, как и когда он попал в это помещение.

Потом он попытался уйти отсюда, но дверь была закрыта, и, похоже, снаружи. Он посмотрел на смартфон, вынув его из кармана пиджака. Шесть часов четырнадцать минут. Пробираясь между незнакомых людей, Евгений вернулся на свое рабочее место и подошел к окну без занавесок и фикуса. В проемах между тучами, на темно-синем небе, были видны яркие звёзды. Начинал падать снег, белый и рыхлый.

Нервно сглотнув, Евгений еще раз глянул на смартфон: "Какой сейчас месяц? Год? Нет, слава богу, год помню, а месяц... ноябрь. Второе ноября. Снег пошел... Ну и что, бывает... Уже белым-бело за окном.

– Потанцуем? – томно предложила блондинка в красном платье, обнимая его.

"И...Где же она предлагает танцевать, между туалетом и кабинетом шефа, среди шкафов, перегораживающих пространство довольно небольшой комнаты? – подумал Евгений, освобождаясь от цепких пальцев незнакомки. – И как они все...вообще здесь помещаются!