Текст книги "Без имени (СИ)"

Автор книги: Ольга Манскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

    За право быть мерой вещей?

    Душа – нет, совсем не птица,

    Зажата в тиски клещей.

    Она беспокойно бьётся,

    Но сталь тяжела оков...

    Что же тогда остаётся?

    В маске для дураков

    Пред зеркалами кривляться?

    Пыль, духота, нищета...

    И у смешного паяца

    Глубокие складки у рта...

    Тайной твоей хочу я

    Быть, и до хрипоты

    Мысленно закричу я:

    Не выдавай мечты!

    Есть отголоски боли,

    Рытвины пустоты -

    Те, что звались любовью...

    Будешь иное – ты!

    У официантки в кафе были печальные, серые глаза, полные затаённой грусти. Она была тоненькая, будто бы полупрозрачная, и чем-то напомнила Фанни Лану из канцтоварного киоска."Странное дело, – подумала она, – Многие современные девушки делятся на две категории: или совсем худенькие, с ручками – ниточками, или же – просто тумбы, нередко ещё и огромного роста, со слоновьими ногами. Мутации от потребления суррогатов и всяких коктейлей?"

– Мы живем в эпоху тотального одиночества. В сжавшемся в комок, уменьшенном мире всеобщей толпы и отсутствия личного пространства, – шепнула Фанни.

– Да. И во времена, когда так необходима порой поддержка друзей, – возразил Неназываемый.

– Самое лучшее, что может сейчас сделать тайный друг – расстаться на пике отчаяния, – Фанни, произнеся это одними губами, отвернулась в сторону.

    На маленькой сцене в глубине этого странного кафе девушка и парень в черных театральных облегающих костюмах разыгрывали странную пантомиму, смысла которой Фанни толком не поняла, поскольку сидела к сцене боком и лишь изредка бросала в её сторону взгляды, остальное время посвятив  робкому разглядыванию своего спутника.

    Девушка-официантка записала заказ и вскоре принесла бутылку розового вина и пару вазочек с мороженым.

    – За встречу! – провозгласил спутник Фанни, разливая вино по бокалам, – выпьем немножко, чтобы согреться!

    Фанни поднесла бокал к губам, сделала небольшой глоток. По телу мгновенно разлилась приятная теплота. Давно она не пила никакого спиртного: настолько давно, что уже успела позабыть вкус вина.

    Неожиданно, кажется, после того, как в кафе вошли новые посетители, глаза собеседника Фанни сделались холодно-настороженными.

    – Выслушай меня внимательно, не перебивая, – шепотом, вкрадчиво, попросил он, продолжая улыбаться и рассматривая пустой бокал, вертя его в своей руке. – Завтра мы с тобой встретимся здесь же, в этом кафе, часиков в шесть вечера. Выспись, собери самые нужные тебе вещи, сдай их в камеру хранения на Московском вокзале – и приходи сюда, а предварительно, желательно, покатайся немного на метро. Здесь я рассажу, что тебе делать дальше. Если только с тобой сегодня же не произойдёт нечто непредвиденное.

    Фанни улыбнулась. Ну что с ней может произойти такого уж непредвиденного! Её дни проходили буднично и неприметно.

    Неназываемый понял её реакцию и сказал:

    – И всё же, если с тобой дома вдруг произойдёт нечто непредвиденное, то... Действуй по обстоятельствам, но обязательно покинь квартиру, как только заметишь хоть что-нибудь необычное... Даже, если это будет передвинутая кем-то вещь, лежащая не на своём месте или просто ощущение чужого присутствия. И сразу звони по этому номеру... Записывай...

     Фанни автоматически стала заносить в плейерфон набор цифр.

     – Ты позвонишь и скажешь только два слова: "Я иду"... И, когда выйдешь из дома, не садись ни на какой транспорт. Иди пешком. Ты знаешь, где дом-музей Набокова?

     – Да. Приблизительно.

     – Он недавно горел. В очередной раз... Что-то не везёт этому дому. Так вот, ты войдёшь в его парадный подъезд, там у входа, в холле, в любое время суток, будет сидеть лишь бабушка-вахтёр. Она тебя ни о чём не спросит. Потом ты пройдёшь по лестнице, по парадному залу, войдёшь в кабинет...

    Он долго и подробно описывал Фанни последовательность её дальнейших действий, план поворотов и спусков. В результате, она должна была очутиться в подземном коридоре, по которому она попадет в совсем  другой район города... Фанни не приходилось бывать в этом месте: в доме, в подъезде которого ранее находилась масонская ложа.

    – Ты выйдешь из подъезда и сядешь в желтую машину с надписью "Аварийная"... Ты всё запомнила?

 – Да, – ответила Фанни.

    – Очень надеюсь, что эти указания тебе не понадобятся. Но всё же... А теперь... Я ухожу. До встречи, – с этими словами Неназываемый поднялся со своего места и направился к выходу.

И вышел, не оборачиваясь больше.

    Фанни проводила его взглядом, потом посмотрела в чёрную пропасть оконного проёма. За окном хлестал неожиданно усилившийся дождь.

    Она ещё немного посидела так, доела мороженое... Пора уходить?

    На небольшой сцене теперь новые парень и девушка разыгрывали сцену, похожую на восточный танец. В конце которого девушка в японском кимоно раскрыла над собой синий зонтик с крупными цветами и пошла прямо между столиков, семеня маленькими ножками. Она остановилась возле столика Фанни, и неожиданно, слегка подавшись к ней корпусом, тихо сказала:

    – Вам просили передать, – она протянула зонтик Фанни, очень смущаясь, что выражалось в каждом жесте, присутствовало в ней во всём, вплоть до кончиков пальцев, и улыбаясь сдержанной улыбкой. Легкий поклон – и вот она уже растворилась меж множества новых танцоров, одетых в разноцветные трико, которые высыпали в это время в зал и теперь странно передвигались везде по кафе, в клубах сигаретного дыма.

    Фанни, закрыв подаренный ей непонятно кем зонтик, прошествовала к выходу и вышла на тёмную мокрую улицу, под дождь.

Глава 3

. Библиотека.

С некоторых пор Фанни оказалась за гранью общественной жизни. Имея юный, ничем не объяснимый с точки зрения простых обывателей, облик она интуитивно решила, что называется, «не высовываться». Не оформлять, к примеру, пенсию, да и по возможности не появляться ни в каких властных органах и общественных организациях. Залечь на дно. И это ей вполне удавалось.

Фанни интуитивно осознавала, что такие, как она, люди-долгожители не нужны в этом мире, и будут уничтожаться, скорее всего, при их обнаружении. Тем или иным способом. Во-первых, они слишком хорошо знают историю. А кому сейчас нужна история? Она мешает создавать мифы. Во-вторых, и это главное, таким людям нужно будет или десятилетиями выплачивать пенсию, что весьма обременительно для государства, или создавать для них новые законы. А это так хлопотно и неудобно... Обществу удобнее ввести добровольную эвтаназию по закону, разрешаемую после семидесяти. Или не слишком добровольную... В общем, пока что спасение себя, как личности, и спасение подобных себе, если таковые были где-то еще, виделось Фанни лишь в общем бардаке и недостаточности средств для тотального контроля за населением. Только в этом.

С тех пор, как она оказалась вне «нормальной» жизни – то есть, не могла больше воспользоваться старыми умениями и полученным некогда образованием, поскольку ее документы были безнадежно стары, а образование бесконечно и безнадежно просрочено, Фанни усвоила несколько новых постулатов железно.

Одним из них было принятие того, что повсюду у нас всем распоряжаются люди, "укушенные" в голову. От дворников и посудомоек, среди которых такие личности становятся главными дворниками и посудомойками – и по нарастающей "вертикали". И они везде и всенепременно "в курсе", и всегда докладывают о своих делах начальству – и достигают своих задач и целей. Иногда, только потому, что начальникам не хочется связываться с такими личностями, а легче выполнить все их требования. И вот, они уже под крылышком у вышестоящих, и вершат свои разборки с остальными их руками. Начальство, к тому же, очень злопамятно, и потому имеет удовольствие накапливать сплетни, поданные ему подобными прихлебалами власти.

Усвоила Фанни также и то, что начальством для квартиросъемщика, проживающего на чужой территории, являются самые "активные" и наглые жильцы, собственники других потаенных углов. Среди которых, чаще всего, большая часть страдает вывихом мозга.

И потому, Фанни старалась как можно скорее проскочить мимо почти всегда раскрытых в коридор дверей коммунальной кухни, являвшейся местом сбора жильцов для обсуждения всех и вся.

Стараясь ступать как можно тише, она мышкой шмыгнула к себе в комнату, скинула обувь при входе и первым делом поставила электрочайник. Затем подошла к окну, глядя в немую темноту. По стеклу тупо барабанил дождь.

Фанни присела на низенький стульчик между кроватью и столиком и вздрогнула от неожиданно раздавшегося стука в дверь, такой силы, будто кто-то собирался ее полностью вынести.

– Эй, сова, открывай, медведь пришел, – последовал громкий незнакомый голос, затем гаденький смешок.

Фанни притихла, желая сделать вид, что никого нет дома.

– Я знаю, что ты здесь, соседка! Видел, что вернулась. У вас на кухне ждал. Открывай! Я – твой сосед снизу. Уже везде затопили, а моя батарея холодная. Весь стояк потому что холодный, сверху донизу. А кран только у тебя. Надо воздух спускать. Я тут раньше бывал, до тебя тут Люська жила. Там, на батарее, кран сломан, а я инструмент принес, отверну плоскогубцами, там штырек есть. Вода хлыстать начнет – приготовь тазы, будешь бегать и сливать! Ну! Открывай! – последовала новая очередь сильных, тупых ударов.

После минутного размышления Фанни боязливо открыла дверь и снова уселась на тот же стул, ожидая, когда незнакомец подойдет к батарее. Неожиданный гость, однако, не стал осматривать батарею, а направился прямо к ней, на ходу открывая ящик с инструментами. И вскоре у него в руках оказались вовсе не плоскогубцы, а здоровенный топор. К тому же, он стал в раскоряку между столом и спинкой кровати, не давая проходу и угрожая топором.

Фанни растерялась от неожиданности и нелепости ситуации.

– Ты что думаешь, коза! – нехорошо, в дикой звериной усмешке, скривился мужчина. – Я тут цацкаться с тобой пришел, чаек распевать? Я убить тебя пришел! И знаешь, почему? Да потому, что у тебя – все так хорошо, а у меня – плохо!

И он размахнулся, заведя за спину над головой топор.

Фанни громко закричала и схватила только что закипевший чайник. Не останавливаясь, двинулась вперед, тут же плеснув кипятком на мужчину и попав ему на брюки.

– Ай! – заорал тот, вмиг опустив, затем отбросив в сторону топор и схватившись за причинное место. Воспользовавшись такой заминкой, Фанни бросилась мимо него к двери, быстро схватила висевший на вешалке мокрый плащ и сапоги – и метнулась прочь. Промчалась по коридору, прямо в тапочках выскочила на площадку и добежала до лифта.

Лифт, к счастью, оказался на этом, последнем, этаже, и Фанни, заскочив в кабинку, как только распахнулись его створки, начала обуваться и одеваться под его скрипящие звуки. Механизм медленно опускался. И вот, наконец, выскочив на улицу, она бросила тапочки и опрометью помчалась прочь.

Через несколько кварталов бега, когда она сворачивала то вправо, то влево, она с ужасом поняла, что ее нагоняет машина и начинает двигаться сзади нее, на небольшой скорости. Фанни пыталась заскочить в ближайший магазин – но его двери оказались закрытыми, как и последующего за ним кафе. Было довольно поздно, и рабочий день закончился. Прохожих на улице тоже было мало. Она, как затравленный зверь, побежала вперед изо всех сил. Машина с тонированными стеклами все так же следовала сзади: не увеличивая скорость, но и не оставляя своего преследования. К ужасу Фанни, она поняла, что дальше последует длинная решетка забора, без подворотен, перекрестков и дверей. Она бежала и бежала, преследуемая неизвестными, пока не выбежала на новый перекресток и не свернула вновь на темную, пустую улицу, потом – вновь бежала и сворачивала, сворачивала и бежала...

Иногда ей казалось, что она умеет останавливать время. Вернее, такое, бывало, с ней происходило... Выпадение из времени или из действительности... В первый раз это случилось однажды, когда она еще училась в школе и ожидала двух своих подруг в фойе театра, чтобы купить вместе билеты и пойти на спектакль, который скоро должен начаться. Тогда произошло нечто неожиданное. Она подошла к рекламному щиту, занимающему одну из стен справа от входа, и долго разглядывала портреты актеров и актрис и фотографии сцен из спектакля. И вдруг... Её стало будто бы уносить, затягивать куда-то. Кажется, вот-вот она окажется там, в далеком прошлом, среди дам в длинных платьях и молодых людей с тросточками. Будто бы повиснув в пустом пространстве между мирами, витая абсолютно вне действительности, она услыхала, как из глухого колодца, смех и разговор своих подруг, которые, не найдя ее, ушли прочь. Очнувшись и вновь обнаружив себя внутри пустого фойе, Фанни, удивленно озираясь вокруг, вышла на улицу. Часов у нее не было. Она шла и шла по улице, ошарашенная происшедшим, и, когда спросила у прохожего, сколько время, сильно удивилась: было еще очень рано, слишком рано для спектакля. И она не нашла ничего другого, чем поехать обратно, домой, чтобы тупо не слоняться по улицам в ожидании. И... побоялась возвращаться в театр. А позже она узнала, что в тот день и в то время подруги действительно зашли в фойе и не обнаружили её там... Она переместилась во времени? Стала невидимой? Или, и то, и другое?

И сейчас Фанни вдруг почувствовала, что земля уходит у нее из под ног, и вот она бежит в абсолютной пустоте...На время она будто бы выпала из реальности, погрузившись в непривычные ощущения, а, когда вновь осознала окружающее, то оно переменилось. А, быть может, это ей только показалось. Время, казалось, теперь было более раннее, поскольку вокруг было довольно много людей, да и многие кафе еще не были закрыты. Но Фанни все равно потом долго петляла, отчужденная от всего, по улицам города. Затем, наконец, остановилась и перевела дух. Впереди – витая решетка Летнего Сада. Михайловский замок. Бесконечный дождь. Легкий порыв ветра и страха. Она робко обернулась, но сзади теперь не было никаких преследователей. Все равно – только все время двигаться. Мимо Летнего Сада... Дойти до Дворцовой площади...Свернуть к Адмиралтейству... Исаакиевский Собор...

"Как там, – вспомнила Фанни, – Дом на Фонтанке... Масоны... А еще – дом-музей Набокова? Стоп! Вот он, пожалуй, отсюда поближе будет. За полчаса точно дойду", – и она повернула обратно, к Невскому, и набрала номер, который ей дал Неназываемый.

– Я иду, – сообщила она коротко, как только дозвонилась.

– Хорошо. Вас ожидают, – ответил ей ровный женский голос.

Когда она уже подходила к нужному ей дому, от одного из близлежащих зданий, выстроенных в стиле модерн, с большими витражами, отделилась старуха в темном, зимнем пальто, застывшая под его стенами, как кариатида. Старая и скрюченная, с большим носом, она повелела следовать за ней. "Кого она мне напоминает? А, ну да... три карты, три карты... Старую графиню. Это – ее призрак? Говорят, он гуляет до сих пор по Петербургу", – подумала Фанни, последовав за старухой.

Когда они выбрались на Невский проспект и пошли среди нарядных толп молодых людей и девушек, жаждущих приключений, то старуха, не обращая ни на что внимание, схватила Фанни за руку и продолжала вести все дальше и дальше на довольно приличной для бабки скорости. Рука у нее оказалась неожиданно теплой и нежной на ощупь. И вскоре они были у лестницы, ведущей в одно из зданий, которое внутри оказалось не запертым и пустым. По внутренней парадной лестнице они поднялись к резным, старинным дверям. Бабка неожиданно скинула шубу, кинула ее на стоящую рядом с дверью деревянную лавочку, распрямилась и... сняла с головы великолепно и натурально выполненную резиновую маску. Скинула уродливые сапоги...

Бабки больше не было, теперь это была девушка, возможно, индуска, в ярком шафрановом платье, похожем на сари, но более коротком, до колена, и в полупрозрачной накидке-шарфе. А за дверями снова оказалась небольшая парадная лестница вверх и длинный, идущий в обе стороны, коридор. Они прошли направо вдоль этого коридора, и незнакомка открыла ключом одну из ряда дверей. Фанни вошла первой и оказалась в большом круглом зале с высокими потолками и стрельчатыми окнами по полуокружности, выходящими во двор. С другой стороны, сверху, шли массивные ложи.

Там, посередине зала, за столом, расположенным в центре, сидел молодой человек с коротко стриженными русыми волосами. При их появлении он оторвался от книги и уставился на вошедших весьма проницательным взглядом умных глаз. Над его столом зависал некий странный осветительный прибор или украшение, состоящее из кристаллов, камней и трубочек. Прибор зашелестел, повернувшись к вошедшим другой своей стороной и сменив красный цвет некоторых своих камней на зеленый, и даже цвет освещаемой им скатерти тоже стал меняться.

– Проходите! – сказал молодой человек. – Вас заинтересовала безделушка над столом? – он слегка улыбнулся лишь кончиками губ. – Вы – Фанни?

Она молчала.

– Я – Библиотекарь. Зовите меня так. А ее – Беата, – и он кивнул в сторону девушки, которая привела сюда Фанни.

– Просто библиотекарь?

– Да, – молодой человек приподнялся и чинно поклонился.

– А где..., – промямлила Фанни, только теперь осознавая, что не знает имени Неназываемого.

– Он с вами встретится позже, если так будет нужно. Если вы захотите сотрудничать с нами, – произнесла Беата.

– Вы меня вербуете? Но я о вас ничего не знаю, – удивилась Фанни.

– Нет. Мы вас не вербуем. Просто, у вас возникнет выбор дальнейшего пути. Вы, Беата, свободны теперь, а вы, Фанни, сначала присядьте и осмотритесь, – сказал Библиотекарь.

– Да, я, пожалуй, пойду, – ответила Беата и совсем бесшумно растворилась за дверью.

– Мы – в Ротонде? – спросила Фанни, присаживаясь.

– Нет. Мы в библиотеке. В Ротонде сейчас... Э-э... Немного шумно.

– Вы объясните мне, куда я попала? Поймите, мне некуда сейчас пойти, меня преследуют неизвестные мне люди, и будто все события складываются сейчас против меня... На этом фоне появляетесь вы. Так было у вас задумано – или вся прелюдия случайна? Я не шибко верю в случайности. Развейте мои страхи и расскажите о себе, своих намерениях, пояснее и покороче.

– Если – покороче, то мы спасаем таких, как вы, от тех, кто совсем не такие. И кажется, в этот раз успели вовремя.

– Тогда, пожалуйста, подлиннее, – нервно хихикнула Фанни.

– Вначале, допустите, что мы – друзья, и не причиним вам зла. И мы просто беседуем и никуда не спешим. А я приступлю к рассказу, как и собирался. Он будет длинным, – промолвил Библиотекарь тоном человека, слегка пошутившего, но теперь вошедшего в "серьез". – И, может быть, это покажется странным, но я начну с некоторой теоретической части, очень издалека – а вы просто внимательно слушайте. Итак, некогда, мудрые люди хотели освободить человечество от тяжелого физического труда, и потому изобрели машины. Но, машины должны кем-то контролироваться, и потому затем придумали программирование и компьютеры. И, в конце концов, эти компьютеры, только уже и включая заключенных в них интелов, стали, в результате, мозгами человечества. Они изобретают, совершенствуются, пишут программы, сочиняют стихи и прозу. Причем, интелы – это полностью очеловеченные компьютерные мозги, так что, нам не грозит "восстание машин" или порабощение человечества роботами, как этого боялись фантасты прошлых времен, но... Нам грозит иное: полностью атрофированные мозги у основной массы населения, примитивизация чувств и мысли, а в конечном итоге – невозможность этой среды производить новых интелов, поскольку условия убьют тех людей, в ком зарождается и трепещет разум. Мы, как человечество, в результате создания машин отнюдь не избавили себя от физического труда. Но... освободили, причем, почти полностью, от труда умственного. Тяжелый физический труд в исполнении людей сохранился, поскольку оказался дешевле применения машин. Людей использовать дешевле на стройке, для уборки помещений, погрузки товаров – на самых тяжелых работах. А вот, в отношении умственного труда – интелы предпочтительней. Они трудятся совершенно бесплатно. Само создание интела – тоже сейчас стало не особенно затратным. И потому, многие конторы используют исключительно интеллектуальный труд интелов, не приглашая на работу людей с мышцами и кожей. Таким образом, именно от тяжелого труда, возможности рабства и уничтожения другого человека, как мыслящей единицы и превращения его в тупое животное, работающее для прокорма, человечество никуда не ушло. Интеллектуальный же труд нынче совсем не оплачивается, поскольку ничего не стоит: интелы работают бесплатно и круглосуточно. Они создают проекты, изобретают, рисуют, пишут... Люди не избавили себя от необходимости протирать влажной тряпкой полы, но совершенно избавили себя от малейшей необходимости думать.

– Ну да, например, я, только этим и занимаюсь время от времени – протиранием полов влажной тряпкой, в том или ином месте. Иначе денег не заработаешь. Уборщица – самая востребованная профессия. И потому, я почти не имею возможности заняться чем-нибудь другим. Невостребованные профессии, одна за другой, уходят во тьму и неизвестность прошлого. Иногда мне кажется, что меня здесь, в этом мире, нет. То, что есть – это не я. Это даже не моя тень... Я завидую интелам, им не надо есть, и они "живут" в компьютере все время. А я... Тоже там живу. Только, во мне гораздо меньше жизни, чем в них, – добавила Фанни. – Гораздо меньше времени на жизнь...

– Но теперь....Я хочу перевести тему немного в другое русло, – библиотекарь мягко улыбнулся. – Итак, человечеством вначале уничтожались люди, обладающие магическими и оккультными способностями – так называемые "ведьмы", а потом – просто люди, обладающие высоким интеллектом, способностями к изучению языков или сочинительству. Уничтожались не всегда намеренно – чаще, только ориентацией на простое материальное выживание. Одинаковыми и безликими, ни о чем не задумывающимися людьми, к тому же, проще управлять. В результате, теперь творческих людей просто нет – способности, если они и есть глубоко в душе, не востребованы и чаще всего, умирают, так и не родившись.

И тут-то последовала неожиданность. Природа, взяв энергию созидания из невостребованных глубин, дала некоторым иной, новый дар – дар долгожительства. Природа не любит одинаковых и безликих, а любит эксперимент и творчество. Для того, чтобы люди могли оставаться творцами – или, хотя бы, хранителями знаний, – она дала им новую возможность. Долгожительство – скрываемая новая способность нашего времени. Такие люди, которые жили невообразимо долго, дольше, чем большинство, встречались и раньше, но чрезвычайно редко, рождаясь приблизительно раз в тысячелетие. А сейчас их становится все больше, хотя об этом и не знает большинство людей. Почему природа выработала такой защитный механизм? Быть может, потому, что человечество находится в тупике и близко к своей гибели? Быть может... Тогда, чтобы сохранить ноосферу – сферу интеллекта и знаний, и передать ее следующей расе, которая, быть может, возникнет когда-нибудь, когда люди уже давно как уйдут в прошлое – природе нужны те, кто обладает интеллектом и возможностью прожить так долго, что ноосфера и знания человечества сохранятся до той следующей расы, которая возникнет уже после того, как человечество полностью изживет себя и даже утратит возможность продолжения рода, а также забудет, как управлять техникой и создавать компьютеры.

Такие "вечные" люди, назовем их хранителями, и передадут новой расе возможность интеллектуального развития – они сохранят ноосферу. Ноосфера – это такое поле, которое находится вне какого-либо сознания, вне материи, и является тем, что нас соединяет, откуда мы черпаем все наши языки и наши идеи, возможности создавать произведения искусства. Вдохновляясь, мы вступаем в поля ноосферы. Но, для того, чтобы попасть туда, необходим определенный вид энергии. И, если ноосфера, созданная по крупице интеллектуальным трудом человечества, погибнет или иссякнет, то после на Земле будут рождаться лишь разнообразные животные, а мысль зародится очень и очень не скоро; возможно, что даже не успеет возникнуть до того, как погаснет наше Солнце. Тогда у нашей планеты не будет возможности оставить семена разума, чтобы они могли достигнуть других, не заселенных еще, планет.

Будущих хранителей стало рождаться больше, чем в иные времена, но все равно их очень мало. Они ничем не должны выдавать своего присутствия в этом мире, поскольку они всегда преследовались и уничтожались. Они уничтожались теми, кому выгодно, чтобы человечество стало беспомощным и глупым, почти не способным к самостоятельному мышлению – лишь к коллективному, направляемому руководством. Есть на планете силы, которым необходима наша боль, наши слезы, агрессия и несчастья. Эти силы всегда питались такой, даровой и неконтролируемой, энергией. Звучит странно, но существуют сущности, питающиеся нами – неорганические, но имеющие полевую (или волновую) структуру. Они паразитируют на человечестве и обладают иным, чуждым нам, разумом. Они могут создавать волновую проекцию нашего страха, внедрять в мозг человека блоки и навязчивые идеи. Они прогрессируют и даже научились внедряться в человека и управлять им полностью, как куклой – если им удается вытеснить собственное человеческое сознание из тела, бросив его в особый "наркотический" пласт. Управляя людьми, они хотят полностью уничтожить природу планеты и погрузить ее в состояние "сна", с уничтоженной сферой людского разума, изменив мир таким образом, чтобы стада людей давали им обильную пищу.

По другому возможному сценарию, люди, именно люди, должны одухотворять мир, планету, воспитывать животных, получать высшие энергии, аккумулировать их и быть творцами. Они – проводники высших энергий. Если же они не выполняют этих функций и деградируют, то исчезает их связь с духовным миром, высшими энергиями и высшим разумом.

В ситуации высшего накала, борьбы с небелковыми, энергетическими сущностями и при условии, что люди живут так мало лет на земле, как большинство, они явно проигрывают, явно не успевают создать духовное, интеллектуальное общество. Духовность передается от человека человеку благодаря сонастройке и восприятию, возможна даже прямая передача знаний без использования слов – такая передача, кстати, является самым опасным нашим методом для неорганических сущностей, которые не могут действовать подобным образом. Их логика и разум примитивны, у них все должно быть разложено по полочкам, и, хотя они являются крупными специалистами в области высоких технологий, но явно пасуют в науках гуманитарных. Они могут проникнуть, внедриться только в словесную передачу, когда люди общаются словами. Именно тогда они могут вмешиваться в диалог, путать слова и искажать восприятие. Передачу мысли без слов изучала запрещенная ныне, уничтоженная герменевтика. То, что находится за пределом слов, находится за пределом контроля неорганическими сущностями, пасущими человечество, как жирные стада. И потому, им не выгодно, чтобы человечество выходило на более высокий уровень озаренного восприятия. Это именно они внушили всем нам мысль о том, что разум находится только в границе слов. Тот, кто выходит за пределы слова, сжигает все их блоки, те, что встроены ими в тела людей, как паразиты, питающиеся нашей энергией. Зато электроника – их конек. И потому, это они содействуют ее распространению. Так им легче нас контролировать. Они легко воспринимают волны, производимые нашей техникой, даже сами их воспроизводят и транслируют при желании в наше сознание. Они синтезируют навязчивые мысли, депрессию, "голоса". А борьба с ними возможна с помощью мантр и молитв, эти практики просто ликвидируют встроенные в мозг программы, разбивают "вмонтированные" устройства.

Есть также и люди, чьи мозги легко входят в симбиоз с неорганическими сущностями, и они склонны жить именно в таком союзе. Они и продвигают в нашу жизнь идеи и достижения неорганических сущностей и диктуют их волю другим. И таких людей очень много. Быть может, что уже их даже больше, чем живущих вне этого симбиоза.

"Техника" этим неорганическим сущностям весьма выгодна. Но лишь потому, что она входит в их планы. Они надеются, что однажды человечество окажется не способным жить без техники, и тогда...они полностью ее ликвидируют. И человечество уже не сможет ее возобновить, поскольку сразу исчезнут вместе с техникой и компьютерами и все интелы, совокупность которых к тому времени станет единственным "мозгом" человечества. И все люди разом потеряют все интеллектуальные достижения, погрузятся в каменный век, перейдут на каннибализм и полную деградацию, дадут волю всем своим низменным инстинктам и разрушительным желаниям. И тогда у неорганических сущностей будет пир. Их не сильно страшит даже полное уничтожение человечества: в этом случае, они будут паразитировать на животных. На людях, конечно, интереснее, но, в принципе, можно найти и другие способы пропитания. А вот, что их действительно страшит – это мир высших энергий. Мир разумного, благого человечества выжжет все их программы, которые они заложили и которыми, в сущности, являются. Они и есть внедренные в наш мозг программы. Они – ментальные вирусы, существующие автономно и паразитирующие на живом. Так называемое "массовое сознание" – это тоже уловка неорганических сущностей, это их программа размножения в действии. При наличии "массового сознания" – при однообразном "думании" – они легче перемещаются из одного мозга в другой и управляют "потоками сознания", если эти сознания легко читаемы и прогнозируемы. Им нужны мозги без неожиданностей, обиталище без сюрпризов...

Неожиданно, в комнату ворвалась Беата.

– Кажется, нас вычислили, теперь могут зайти сюда и проверить. Наверное, где-то на Невском уже, мы с Фанни "подхватили" наводчика. Срочно прекращай лекцию – становимся и создаем дополнительную блокировку. Вы его, девушка, вообще не слишком слушайте – наш Библиотекарь чрезмерно любит новичков грузить... За дело, котятки!

Библиотекарь поднялся со своего места. Беата приблизилась к столу.

– Встаньте, Фанни! Мы должны образовать вокруг стола круг. Смотрите в центр – на этот самый прибор, который вам понравился, и постарайтесь ни о чем не думать. Лишь концентрироваться на точке света и спокойствии.

Прибор, висящий над столом, перестал излучать зеленый свет, замерцал белым, затем закружился вихрем и превратился в большой золотистый шар. Этот шар пульсировал, направляя вокруг себя волны темно-синего цвета в золотистых переливах. Фанни сосредоточилась на шаре и вскоре оказалась в море сине-золотого безмятежного спокойствия.