Текст книги "Ритм Карецкого (СИ)"
Автор книги: Ольга Горовая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Даже вчерашний стейк, который он ей приготовил, не сразил Леру настолько.
– Я прошел твой тест? – с настолько самодовольным выражением лица ухмыльнулся он, что стало ясно – нависшая в атмосфере кухни тяжесть оставлена позади.
– Ты не просто прошел. Ты – попал, Рус. Капитально. Тебе от меня теперь не отделаться, – она с шутливой угрозой ткнула в его сторону вилкой.
И тут же принялась доедать сырники, пока Руслан смеялся довольный, и сам присоединившись к завтраку.
Во вторник они также провели вечер у него. Карецкий только утром завез Леру домой, чтобы она могла переодеться. А вечером, после тренировки, он настоял на том, чтобы отвезти ее домой, так как самому Руслану предстояло вернуться на ночное дежурство.
Рус предварительно заехал в магазин, когда они возвращались с работы.
– Чтобы было, что есть, кроме вареных яиц, – многозначительно глянул он на Леру, когда она удивленно рассматривала полные пакеты продуктов.
И даже умудрился за сорок минут приготовить ей сырников для завтрака. Не говоря уже о том, что и для более интересных дел они сумели выкроить время. И ей вовсе не хотелось отпускать его на работу, пусть Лера и понимала, что это важно. Да и последнее ночное дежурство… Все целовала и целовала его, в буквальном смысле наслаждаясь Русланом: его иронией, хрипловатым смехом, его прикосновениями, самим присутствием.
И спала нормально вроде, хоть поначалу и сложно как-то было, уже не хватало чего-то… Такого большого, горячего, ехидного и лысого. Однако усталость быстро взяла свое за все эти дни, и Лера отключилась.
С утра проснулась в хорошем настроении, позавтракала его сырниками, отправила ему фотоотчет об этом в мессенджер, сопроводив самодовольным смайлом. Пожелала доброго утра, когда Рус в ответ скинул ей фото кофе в чашке – своего завтрака. Пообещала все не съедать и ему провизии привезти. Даже душ успела принять.
А потом рассыпала косметичку по полу. Руки, бывало, дрожали, подводили слабостью в мышцах. Но не критично, потому и откладывала все время капельницы – еще же не горит. Собрала все, застегнула косметичку. И встала. Видимо, слишком резко…
А теперь стояла перед зеркалом в ванной и растерянно пялилась на свое отражение, со страхом понимая, что правым глазом ничего не видит. Вообще. Сердце колотилось, а в мозг лезли дурацкие, хаотичные мысли, и ни одну из них не удавалось «ухватить». Не могла вдохнуть и логично продумать – что теперь делать в первую очередь? В который раз зажмурилась, надеясь, что все пройдет – однако это мало чем помогло. Разве что усилило панику Леры.
То, что с ней что-то не так, Рус понял моментально, едва Лера вошла в кабинет. Все было не как обычно: и улыбка вымученная, натянутая, и какая-то излишняя, заметная сдержанность в движениях. Даже отчужденность. Словно она пыталась выдержать между ними дистанцию. А в глазах испуг. Он предостаточно видел подобных взглядов – едва не у каждого пациента в этой больнице. А потому безошибочно угадал. Одного понять не мог – что? Откуда? Чего она вдруг испугалась? Ведь нормально все было, они переписывались и созванивались лишь чуть больше часа назад. Что уже успело приключиться?
Какое-то странное нервное напряжение, которое она просто излучала, моментально встало между ними плотной стеной. А сама Лера почему-то постоянно терла лицо, будто и не замечая этого. Придавливая то лоб, то бровь, то глаз с правой стороны.
Конечно, можно валить на профдеформацию, но Русу почему-то дико не по себе стало. И в глубине разума – пусть он и пытался отогнать эту идею, напоминая себе, что Лера молодая, и все у нее нормально – замаячила дикая мысль об инсульте. Мало ли, бывают врожденные деформации сосудов… Мелких… И крупных. Аневризмы… И последствия разрывов подобных аневризм не сразу дают классическую выраженную картину… Хотя у нее никаких очевидных симптомов вроде нет. Может, просто голова болит, а он тут надумал уже…
Нет, он не ставил диагноз. Ясное дело, нет. Только сам почему-то успел представить самый худший вариант. И дико испугаться, пусть и не готов был бы об этом вслух сказать. А еще понять, что все очень серьезно. С его стороны. Она ему словно в метаболизм встроилась, как тот чертов никотин, от зависимости к которому Карецкому вечно лень было избавляться. Только сильнее и мощнее, точно. За пару «затяжек». За несколько недель оптимизма и радости, пузырящегося веселья и твердой уверенности в ее увлеченности им… Он без Леры быть не хотел. Без вариантов. И в данный момент, еще ничего толком не разобрав – вот это понял кристально ясно.
Странно, на самом деле, как быстро она успела стать ему настолько близкой, что Карецкий улавливал минимальные изменения, словно настроившись на одну волну. И насколько существенной Лера для него оказалась, что из-за вот этих вот непонятных сигналов – у него затылок заломило из-за напряжения, а в груди будто сжалось что-то, придавила непонятная тяжесть.
Не физическая – эмоциональная.
– Что случилось? – рявкнул он, когда Лера еще и поздороваться нормально не успела.
Встал из-за стола, небрежно выхватив у нее из рук пакет, видимо, с обещанным ему завтраком. И сгреб ее в охапку, в буквальном смысле притиснув к себе. – Лера, что стряслось? – резко потребовал ответа, когда она не начала немедленно объяснять.
– Привет, Рус, – впрочем, не было похоже, что его требование услышано, а? – Тяжелое дежурство? Ты не в духе, когда не высыпаешься? – Лера сделала вид, что не понимает.
Даже попыталась улыбнуться веселей и беззаботней.
Только это и отдаленно не было похоже на ее обычную жизнерадостную улыбку. И он держал ее достаточно крепко, чтобы ощущать мышечное напряжение. Почти контрактуру во всем теле, вибрирующем мелкой дрожью.
Да и голос Леры подтверждал все сомнения и напряжение, которые Рус интуитивно ощущал.
Карецкий заставил себя вдохнуть и взял под контроль дикое желание встряхнуть ее, чтобы немедленно выяснить все. Нет, такой подход точно не поможет. Но и сделать вид, словно ничего не видит, даже если Лера именно подобного хотела, – он не мог.
– Лера, я еще раз спрашиваю – что случилось за этот час? – уже сдержанней, хоть и сбавляя напор, повторил он вопрос, внимательно всматриваясь в ее лицо. – И не вздумай мне говорить, словно все нормально. Я, елки-палки, вижу, что это не так!
Она вздрогнула, враз как-то потеряв все напускное и наигранное, что он ощущал в ней ненастоящим. И посмотрела на Руса прямо, еще ярче позволив ему увидеть, на вкус ощутить ее страх. Но все еще колебалась… Он просто физически это ощущал – ее сомнения. И это недоверие, что ли, неприятно травило ему душу.
– Рус… – словно еще не уверена и пытается держать дистанцию, едва слышно выдохнула Лера. – Рус, я не вижу. Правым глазом. Просто белое пятно…
Господи! Сейчас Русу стало в самом деле страшно. Только бы точно не инсульт… Он прижал ее крепче к себе.
А через мгновение мысленно дал себе подзатыльник! Некогда паниковать – надо действовать. Хорошо, что уже в больнице. Хоть лучше бы раньше сказала, позвонила… он ее бы забрал. Но и сейчас – разгребутся! Видит Бог, у них все для этого есть. И он просто не допустит, чтобы с ней что-то случилось! Не на его смене и не в его руках, черт побери!
– Спокойно, Лера. Тише, красавица моя, не бойся, – не ослабляя объятий, он прижался губами к ее рту. Погладил плечи, успокаивая и ее, и себя заодно. И потянулся одной рукой за телефоном, лежащим на краю стола. – Я рядом. Все решим и вылечим. Со всем разберемся, Лера, обещаю! – уже собранным и спокойным голосом, стараясь успокоить ее, проговорил Рус.
Усадил Леру в свое кресло и набрал номер заведующего неврологией.
ГЛАВА 11
Вкуса сигареты не было. Он даже на минуту отстранил ту от губ и глянул, чтобы проверить – нет, прикурена.
И дым вьется струйкой.
Плевать, что курит прямо в палате. Но ведь – не ощущает ни запаха дыма, ни вкуса. Зажав зубами эту треклятую сигарету, Рус растер ладонью лицо.
Как ни крути, а ночное дежурство давало о себе знать. И тот страх, что он испытал час назад, даже самому себе не признаваясь в его глубине и обширности.
В палате стояла тишина. Такая оглушающая, что было слышно, как падают капли раствора в капельнице. Лера, казалось, даже дышать старалась беззвучно. И смотрела только в потолок.
Сказать нечего?
Руслан сомневался. Наверняка в голове рой мыслей, как и у него самого. Только говорить о них… Сложно. Он все понимал.
А еще… Что ж, он не дебил. И вполне мог представить, почему все именно так сложилось. Почему ей сейчас страшно не только по причине обострения. И отчего он узнал о болезни Леры таким вот образом – Рус тоже представлял неплохо.
Встало на свои места все, что уже знал, пусть и немногими фактами владел. Однако достаточно. К тому же и опыта здесь, в больнице, хватало. Тоже всего по жизни насмотрелся. В данный момент только вот еще не придумал, как разговор с ней завести, чтобы успокоить больше, чтобы перестала бояться и нервничать.
Да и придавило, как-то опустошило то, что произошло: испуг, волнение за нее, адреналин, и облегчение, наконец, что состояние – не острое. Не инсульт, не разрыв аневризмы… Даже не рассеянный склероз, о чем первым делом намекнул Алексей Михалыч – его заведующий неврологией. Зрение начало постепенно восстанавливаться, пока они ее тягали от аппарата к аппарату: МРТ, УЗИ, окулисты, проверяли симптомы и рефлексы… Замучили больше…
Рус устало улыбнулся, понимая, что расслабляется.
Лера не молчала, конечно. Сразу сообщила диагноз и то, что два года назад началось все. И тогда в самом деле у нее многое подозревали. И тот самый рассеянный склероз. Потом сняли. Да так и не исключили полностью врачи, оставив себе лазейку. И был какой-то острый энцефаломиелит, вирусный, вероятно. Она им все выписки и заключения предыдущие показала – все загружено в смартфоне на такой вот случай, очевидно. Только говорила как-то отстраненно, напряженно, словно бы замкнувшись в себе. Для Михалыча – понятно, но вот Рус не собирался такого отношения допускать к себе, пусть и осознавал предпосылки.
Васкулит. Да и не остро прогрессирующий, слава Богу. Тоже мало приятного. Но не смертельно. С этим живут. Долго и счастливо. Это все можно лечить. И уж кто-кто, а Рус собирался использовать для реализации данного постулата в отношении Леры все свои знания и возможности.
Вспомнился разговор с Кузьмой и Кристиной в субботу, когда они решали – стоит или нет ему отказываться от части врачебной практики в пользу административной работы?
– Рус, я как никто знаю, сколько для тебя значат операции и дежурства. Да ведь и больница – для тебя многое. Решать только тебе, но если эта менеджер говорит, что в таком случае стоит нанять иного управленца, возможно, она права? – заметила Кристина в режиме видео-конференции.
Ее муж, Кузьма, уже высказал свое мнение, что это разумное решение. Однако и давить – не давил. У них троих имелась своя, слишком уж сложная история отношений-общения, так что сейчас все старались лишний раз не теребить другого. «Политкорректными» стали, что не дай Бог.
– Лера… Да, она считает, что варианта всего два, – хмыкнул Рус, крутнувшись в своем кресле.
А Кристина внимательно наблюдала за ним, он видел… И знал, что и она видит многое. Уж больно хорошо они друг в друге разбирались.
Потому ли Кристина довольно улыбнулась, приподняв брови?
– Так прислушайся к умному человеку, который точно понимает, что надо делать. И… Рус, несмотря на всю твою любовь к больнице, помни, что есть многое другое, на что можно тратить внимание и энергию. Поверь мне, оно того стоит. Как и риск, – несколько осторожно, очень деликатно заметила старый друг.
Кузьма лишь хмыкнул, наблюдая за их общением полунамеками. Но решил и дальше не вмешиваться. Впрочем, Рус знал того достаточно долго, чтобы заметить, что Кузьма в принципе разговорчивостью не отличался, предпочитая мысли оставлять при себе. И единственной, кому хоть как-то удавалось вызвать его на откровенность, была и оставалась его жена – Кристина. Так что – ничего удивительного в поведении их главного спонсора, да и владельца больницы по факту, не имелось.
А Кристина… Что ж, Рус понял ее совет и намек настолько же ясно, как и она заметила по нему, что не настолько и не только уже деловые отношения связывают Карецкого с новым менеджером. Однако поскольку именно Кристя ему вечно и напоминала, что пора бы оглядеться вокруг и найти хорошего человека, то с этой стороны Русу нотаций точно ждать не стоило. Что ж, в кои-то веки именно он прислушался к словам Кристины и нашел-таки себе такого человечка, ради которого решил рискнуть и любимое дело подвинуть. Нежданно-негаданно – это верно. Но годы в операционной научили его быстро делать выбор и брать ответственность на себя.
Затушив в стакане сигарету, которую так и не докурил, Рус отошел от открытого окна. Обошел кровать и переставил стул ближе, с той стороны, где не стояла система. Опустился на стул и, завладев свободной рукой Леры, сжал ее в своих ладонях. Переплел пальцы, прижав их руки к своему лицу.
Лера была напряжена. И нельзя сказать, что легко поддавалась его действиям. Да и следила за ним с явным напряжением. Но Руслан не задавал дурных вопросов – почему? Его другое интересовало.
– Как именно случилось твое «тихое» расставание с бывшим? – ровно уточнил он, не разъединяя их рук.
Вот тут Лера вздрогнула и посмотрела на него иначе. Опасливо, неуверенно. Непривычно и так не похоже на ее обычные взгляды и поведение.
Словно бы вместе со спазмом сосудов, вызвавших ту самую краткосрочную потерю зрения, у нее сжался и оптимизм, и вера в людей вокруг. Правда, Рус допускал, что у Леры имелись для этого серьезные аргументы.
– Он просто привез мне два чемодана в больницу, сообщив, что забрал ключи от квартиры, и еще слишком молод, чтобы связывать свою жизнь с инвалидом, – так же ровно проговорила и Лера, только Русу от ее тона полоснуло по сердцу холодом. Как и от смысла этих тихих слов. – Когда меня второй раз за месяц на стационарное лечение определили, еще не сняв диагноз рассеянного склероза…
Надо было бы сдержаться, да Руса крепко задело. Выматерился.
У Леры руки мелко дрожали. И почему-то в памяти всплыло, как Михалыч ей рефлексы проверял. И что она почти не могла сжать невропатологу пальцы своей рукой. Надо бы самому себя в руки взять и ее не нервировать больше.
Прижался лбом к их рукам. Заставил себя глубоко вдохнуть.
– Нет, не подумай, – хрипло хмыкнул он, поджав губы. – Мне, конечно, только на руку, что он оказался таким… чмом. Но, елки-палки! Ненаглядная моя! Я все понимаю… Но говори со мной, лады? Очень прошу. – Рус поднял голову и посмотрел в ее распахнувшиеся от удивления глаза. – Я же мыслей не читаю, Лера. Ты мне можешь все сказать. Что угодно. Даже то, что однажды полюбила другого больше, чем меня и жизнь, – ухмылка Руса стала кривой и горьковатой, когда и он ей свои «скелеты» показал, отвечая откровенностью на откровенность. – Мне и с таким жить доводилось. Только не молчи, я же тогда могу не успеть тебе помочь и все исправить, пожалуйста, – вновь поцеловал ее пальцы, холодные, несмотря на жару на улице.
Лера закусила губу, пристально всматриваясь во что-то, ведомое лишь ей в его лице. Кажется, ее всю даже легко трясти начало. Рус с некоторым волнением глянул на вторую руку Леры, проверяя, не изменилось ли положение иглы, введенной в вену?
– Это Кристина та тебе такое сказала однажды? Что другого полюбила? – решила и она свои вопросы задать, видимо.
Рус улыбнулся.
– Да нет. Она всегда его любила. Это я дурью маялся, да все надеялся на что-то. Поздно поумнел. Пока дошло, что не построишь ничего с тем, кто душой с другим, – Рус хмыкнул и подмигнул Лере. – Но это давно было, красавица. Мы потом дружили крепко, да. Но только дружили. И сейчас дружим, когда она за него замуж вышла.
Лера улыбнулась как-то мягче. Пожала его руку.
Черт. И правда – силы в ее пальцах почти нет. Он же знает уже, как она может и сжимать, и гладить, и шутливого тычка дать, если достанет ее поддевками. А сейчас – едва-едва вытягивает. Ну да ничего. Рус ее на ноги поставит. И больше не позволит до такого состояния доводить!
– Мне страшно было, Рус. Испугалась очень. Не сообразила позвонить. Да и… – Она вздохнула. Он понял, что о прошлом опыте вспомнила. Не попрекнуть. – Прости. Я не очень трезво мыслила. И про таблетки – просто забыла. Мне с тобой так хорошо было все эти дни…
Он резко наклонился и прервал ее, прижавшись к губам Леры.
– Ты испугалась?! Я думал, что у тебя инсульт, едва ты в кабинет вошла! Ты хоть представляешь, какой прогноз выживаемости при инсультах в таком возрасте? Паршивый, ненаглядная моя. Очень паршивый, – то ли вычитывал, то ли жаловался, то ли сам делился с ней своими страхами и пережитым, параллельно целуя Леру, ворчал Руслан. – Я уже начал прикидывать, успею ли тебя до нейрохирургов дотащить…
– Ну когда мне надо было тебе рассказать? – и растерянно, и со смехом (наконец-то, слава Богу!), ответила она на его поцелуй. – Или историю болезни тебе подсунуть стоило ненароком? – скопировав его кривую усмешку, вопросительно глянула на него Лера, пока Рус фыркнул. – Да и… Понимаешь, Рус, по прошлому…
– Понимаю, ненаглядная моя. Понимаю… – Рус обхватил ее щеку ладонью, позволяя не говорить то, что уже и так дошло. – Ничего. Я теперь за этим следить буду, – назидательно чмокнув ее в нос, Руслан прижался своим лбом к ее. – У меня не побалуешь – таблетки будешь принимать строго по назначению и никаких пропусков, – сурово заметил он, выпрямляясь.
Лера рассмеялась. А у него внутри что-то отпустило. Так хорошо стало. Словно разжались стальные тиски, которых он и не замечал.
– Позвонишь своей бдительной соседке, оставишь мой номер. Предупредишь, что я за вещами заеду твоими часа через полтора. А то с нее станется, еще полицию вызовет, – начал он составлять план действий. – Ну, и попросишь, чтобы за квартирой присматривала, коль у вас там все так сурово. А я тебя вечером уже к себе заберу отсюда. Ты переезжаешь. Возражения не принимаются, Лера, – отрезал Рус, увидев, что она открыла рот.
Да и весь ее вид показывал, что Лера несколько опешила от такого распоряжения ее жизнью.
– Лер, серьезно, взрослые люди – куда тянуть? Да и потом, мы же уже решили, что все серьезно. Рискуем, пробуем. Так давай пробовать до конца, – хмыкнул он, рассматривая это выражение, и то, как сама Лера разглядывала его.
– Вновь «босса» включил, – даже не спросила, констатировала она.
Рус ухмыльнулся:
– Я предупреждал, чтобы привыкала, у меня этого не искоренить, – подмигнул ей.
– Думаешь, отпустят? – не отвечая на главное, вновь спросила Лера о другом.
– Состояние не критическое, по уверению Михалыча. И ты под моим неусыпным наблюдением будешь. Так что, думаю, домой нас на ночь отпустят.
– Рус…
Он сжал губы и сурово глянул на нее.
Лера замолчала. Минуты три, наверное, стояла тишина. Рус не мешал ей думать. Да и не нервничал. Понимал, что ей страшно и боязно. Только и от своего отступать не собирался. И потом, не подростки, чего туда-сюда по квартирам мотаться? Вполне могут вдвоем жить, коли решили быть вместе. Личной свободы ему хватало по жизни даже с лишком. Да и Лере, судя по всему.
Тут она, так и не сказав ничего, закусила губу и как-то виновато посмотрела на Руслана. И он впервые напрягся за последние десять минут.
– Что?! – не рявкнул, конечно, но голос явно отдавал металлом.
Лера сжала губы.
– Я есть хочу, Рус, – ошарашив его, вдруг заявила она, рассмеявшись. – Очень сильно. Всегда так на капельницы реагирую. Сейчас бы сала…
Руслан моргнул. Раз. Второй. И потом рассмеялся в голос.
Хорошо так внутри стало, елки-палки! Довольным, как слон, ощутил себя. Да и понятно стало, что с переездом она спорить уже не будет.
– Сала нет, потерпи до вечера. Я тебе сейчас принесу то, что ты привезла мне. Не хватит – в буфете гляну, может, есть что приличное, – еще посмеиваясь, он наклонился, поцеловав ее в висок. – Пять минут.
– У нас очень приличный буфет, – возразила Лера, – я его ассортимент инспектировала и давала рекомендации. Приходя в платную клинику, люди везде высокого сервиса ждут. Нельзя так глупо терять баллы в их оценке.
– Я понял, – ухмыльнулся Рус, уже приблизившись к двери. – Ты свой «режим менеджера» выключи, любовь моя. Ты сейчас на больничном, запомни, – подмигнув ей, заметил Рус, и вышел из палаты в поисках перекуса для нее.
Самому, как ни странно, есть не хотелось. Видно, на радостях.
«Любовь моя»…
Со смыслом? Или просто ласкательно?
Лера с некоторой задумчивостью посмотрела еще пару мгновений на дверь. Потом перевела глаза в окно.
Карецкий не выглядел человеком, который склонен давать кому-либо милые прозвища просто так. Да и после того, что он ей тут наговорил, позволив и в свое прошлое откровенно заглянуть… Лера глубоко задумалась, стараясь пока не придавать значения «мельтешению бабочек» в животе и неясно где взявшемуся желанию смеяться. Эмоции – да, но ей бы все обдумать…
Не вполне ожидаемо все сложилось, как ей казалось. Или это у нее прошлый опыт паршивый был? Лера и раньше в этом не сомневалась, по сути. Но все равно ведь, если честно, боялась. Хоть и подспудно, а имелись опасения. Потому ни разу и не упомянула Руслану даже, что не все так хорошо у нее со здоровьем. Оттого и утром тянула время, колеблясь: ехать сюда, в больницу, или к своему старому врачу?
Но ведь, и несмотря на страх, рискнула, доверилась Русу. Так хотелось верить, что он не такой…
И Руслан не подвел.
Господи! Она и не помнила, когда такую эйфорию испытывала. И плевать, что настолько испугалась утром, а сейчас лежит в который раз с иглой в руке. Сама сглупила, конечно. Надо было ответственней относиться к себе. Увлеклась… Или серьезней?
«Любовь моя…»
Влюбилась в Карецкого?
Лера не очень серьезно относилась к влюбленностям. В ее понимании эта эмоция была поверхностной и страстной, больше основанной на физической потребности и тяге. И в таком ракурсе – она в него еще при первой встрече влюбилась, выходит. Ну, или увлеклась. Это да. А сейчас…
Он ее за эти недели покорил. Окончательно и бесповоротно. Затронул такие глубины внутри, о которых она и не думала, и не вспоминала. И сделал это так весело, так незаметно и между слов и рабочих будней, играючись вроде бы. Но при этом – настолько верно, так метко воплощая все, что жаждала и казалось таким необходимым в близком человеке… Она даже его привычку командовать – уже обожала.
Думай не думай, а тут точно больше, чем просто «влюбилась».
Тут, прерывая ее мысли, Руслан вернулся в палату.
– Ты что, вообще, ела? – словно и не выходил никуда, принялся с порога возмущаться он, рассматривая содержимое коробки с едой. – Такое чувство, что здесь все, что я тебе вчера приготовил, – он глянул с настоящей претензией.
– Эй, я же фото тебе присылала, два сырника съела, – не поддаваясь такому давлению, тоже твердо и с улыбкой заявила Лера, наблюдая, как Рус раскладывает специальный столик, прикрепленный к тумбочке, расставляет все на нем.
Руслан хмыкнул.
– А может, это было постановочное фото, – поддел он ее, уже поднеся ко рту Леры сырник. – С тебя станется. Да и два сырника – это точно не еда в такой ситуации. Неудивительно, что про сало вспомнила.
Тут уже Лера рассмеялась, хоть и пыталась жевать сырник, который он держал около ее губ, чтобы удобней было откусывать.
– Это меня когда-то одна соседка по палате накормила. У меня ничего с собой не было, не успели еще подруги перед капельницей приехать, завезти. А мама только уехала пару дней назад, мои родители в другом городе живут, – заодно поделилась информацией. – Как-то так пролет вышел. Но лекарства же вводили все равно. Я, вообще, по салу – не очень. Не люблю. Но когда соседка по палате увидела мои голодные глаза, да и сама же это все проходила, такие же препараты… В общем, я от ее бутерброда из ржаного хлеба и сала не то что не отказалась – готова была с руками оторвать. Впервые тогда, наверное, в полной мере оценила этот деликатес, – жуя и смеясь одновременно, делилась с ним воспоминаниями.
Руслан внимательно слушал, продолжая помогать ей есть. Даже вроде усмехался. Но смотрел при этом без юмора. Хотя ей повеселить его хотелось.
– Рус, улыбнись, чтоб глазами. Я тут тебе веселые истории рассказываю, между прочим, – поддела его Лера.
– Зашибись, как весело, – скорее саркастично хмыкнул он в ответ, продолжая ее кормить.
– Рус, я не хочу, чтобы ты загружался серьезностью. Я – живая, я могу вести полноценную жизнь…
– Я в курсе, любовь моя, – вновь хмыкнул Руслан, перебив ее. – И это меня радует. Но то, что тебе пришлось проходить через это все без поддержки – меня бесит, – добавил он, пока она растерянно пыталась переварить его очередное ласкательное обращение. – И насчет серьезности: давай я буду решать, ага? Твой подход как-то не особо сработал, – с явным намеком показал он глазами на капельницу у кровати. – Да, ты можешь жить полноценно, но при этом надо не доводить до срывов.
– Окей, я поняла, тебя сейчас из этого режима начальника не вывести, – благодушно вздохнула Лера, с надеждой глядя на следующий сырник.
Сытость улучшила настроение в разы, да и просто – вся ситуация, опуская нюансы лекарств и игл, ее искренне воодушевляла. Так что она не собиралась поддерживать ворчание Руса или спорить. Не тогда, когда мужчина, от которого у нее «ум за разум заворачивается», называет Леру «любовь моя». Оставалось только выяснить, что он в эти слова вкладывает, конечно…
ГЛАВА 12
– Ты в курсе, что мы тренировку пропускаем? – Лера удобно устроилась, опираясь на изголовье кровати и подушки в спальне Руса.
Она уже минут двадцать наблюдала за тем, как он деловито распоряжается ее вещами, распределяя те в своем стенном шкафу.
– В курсе, – хмыкнул Рус. – Тренера я предупредил. Пару тренировок «в пролете». Тебе сейчас не до физической нагрузки.
– Ты мог бы сам походить… – ненавязчиво заметила она.
– Вот уж нет, мне за тобой следить надо, – не повелся на ее намеки Рус. – И потом, без тебя там и вполовину не так интересно, – подмигнул ей.
– Ладно. Спорить не буду, – Лера пожала плечами.
Она уже пыталась поспорить с ним, что сама вещи разложит. Да только кто ее послушал? Руслан велел ей лечь и лежать. А он все сам сделает. Причем распорядился в таком тоне, словно бы именно от этого, и ни от чего иного, зависело ее состояние в данный момент.
Рус же сейчас в ответ расплылся в широкой усмешке:
– Вот видишь, как быстро мы выработали общие нормы. Главное – не спорить со мной, – с одобрительной, но все же иронией, заметил Карецкий.
– Ага, надейся больше, – рассмеялась Лера. – Если рассчитываешь на такое, я лучше прямо сейчас домой поеду, – она демонстративно откинула простынь, которую набросила на ноги, мерзнущие из-за работающего кондиционера.
– Кто тебя выпустит, любовь моя? – словно злодей из фильма, повел Рус бровями, продолжая улыбаться, и улегся поперек ее ног до того, как Лера успела бы сдвинуться. – Все. Пути назад нет.
– Все равно, не рассчитывай, что я не буду спорить, – Лера не растерялась и обняла его за шею. В ноги давило, конечно, но ей даже приятен был его вес.
– Я на это как раз даже очень рассчитываю, – рассмеялся Рус, повалив ее на подушки. – Так гораздо веселее тобой командовать…
– Рус! – она почти по-серьезному возмущенно огрела его подушкой.
Но самой было так весело, да и ясно видно – поддевает, подзуживает ее. В итоге – не выдержала: Рус ухватил ее за руку и потянул, переворачиваясь. А Лера не сопротивлялась. Рухнула на него, рассмеявшись с таким же весельем, что и он излучал.
– Ладно, – отсмеявшись, спустя несколько минут, Руслан обхватил ее руками, крепко прижав к своей груди. – Хорошего понемножку. А я обещал тебе достойный ужин. Пошли, – поднялся сам и ей помог встать. – А потом уже введу тебе вечерние лекарства, – словно надеялся на то, что после ужина Лера легче отнесется к новым инъекциям, пообещал Рус успокаивающим тоном.
Лера только хмыкнула, но вот тут не спорила. Не тот вопрос, уже и так дотянула.
Почему-то проснулась посреди ночи: может, место еще непривычное – кровать, подушка, горячая рука Руса под головой, а другая обнимает сверху. Его дыхание ей в затылок… Или другое что, звук какой-то с улицы.
Не было тревоги или какого-то неудобства. Наоборот, даже немного странно, но Лера испытывала полную уверенность сейчас и обволакивающий покой. Хорошо так! Словами передать сложно, насколько здорово!
Повернулась в руках Руса. Тихо, осторожно, стараясь не разбудить… Безуспешно, конечно. Сложно не разбудить того, кто привык дежурить ночами и реагировать на любой сигнал.
– Плохо? – тут же открыл глаза Руслан.
И даже прищурился, словно в слабом уличном свете, проникающем через окно, пытался продиагностировать ее состояние по выражению лица. Лера расплылась в улыбке.
– Нет, хорошо все, – ответила шепотом, прижавшись губами к его губам в легком поцелуе. Успокоить пыталась. – Спи.
– А ты чего вертишься и не спишь тогда? – все еще не расслабился Рус. Прижал ее к себе покрепче.
– Не знаю. Просто проснулась… У меня такое бывает при обострении: то ли из-за самого обострения, то ли от всех этих лекарств, – она передернула плечами.
– Так, любовь моя, значит закрывай глаза и как «просто проснулась», так и «просто спи», – распорядился Рус со смешком, который прервался зевотой.
Лера сама широко улыбнулась. И совестно вроде, что еще и ему спать мешает, но в то же время – часами бы так с ним по ночам болтала!
– «Любовь твоя»? – ночью легче оказалось спросить вслух то, что днем заставило ломать голову.
Хотя голос и дрогнул немного. Не было уверенности, что не слишком рано поднимает тему.
Руслан опять открыл оба глаза и внимательно посмотрел на нее, уловив и эту дрожь, и подтекст вопроса. Поднял руку и погладил ее щеку, обхватив лицо Леры своими теплыми пальцами.
– Моя любовь, без вариантов, – притянув ее лицо близко-близко к своему, прошептал ей в самые губы.
А взгляд до сих пор глаза в глаза. И такой серьезный, веский – для сомнений места вообще не осталось. Он точно был уверен в том, что говорил.
У Леры такая странная, морозно-жаркая дрожь прошла по позвоночнику. И грудь сжало, а потом сердце зачастило так, словно вот-вот выпрыгнуть собралось из груди. Все-таки свои догадки – это одно. А когда Рус говорит, да еще вот так…
– Вот как… А я-то думала, что это только меня так накрыло и сбило с ног любовью к тебе, босс, – тоже ему в губы прошептала Лера.
Он шумно втянул в себя воздух. Словно и не ждал от нее подобного признания, а потому – его проняло до души. Сжал ее своими руками с такой силой, что Лера ухнула, но не пыталась высвободиться.
