Текст книги "Гранит науки и немного любви"
Автор книги: Ольга Романовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Глава 4
Если бы не Лаэрт, свой первый учебный день я бы проспала. Самым наглым образом на радость всем сомневавшимся в целесообразности наличия меня в Академии. Эльфику и так пришлось меня расталкивать, даже облить водой из чайника: я отчаянно сопротивлялась пробуждению, лягалась и брыкалась.
Неохотно разлепив глаза, поинтересовалась, какого лешего голубоглазик делает в комнате неодетой девушки.
Лаэрт рухнул на мокрую постель (это не я, я терпеть умею) и расхохотался:
– Это ты-то девушка? Ещё скажи, что я на твою честь покушался?
Угу, если кто из нас покушался, то это я. Мать бы за уши отодрала. А, может, и не отодрала: кто ж там знает, какова она в молодости была? Я уже говорила, что происхождение мое тёмное, а отчима матушка как-то охмурила. Конкуренток, небось, тьма-тьмущая вокруг крутилась – а выбрал её.
Ладно, вопрос замяли и вспомнили, что сегодня посвящение. И я на него категорически опаздываю!
Велела Лаэрту запихать в сумку всё необходимое (а то наберу всякой бесполезной фигни), вскочила и, как была в одной ночной рубашке, ломанулась в общую уборную. Обратно вернулась уже причёсанная, чистая, поблагодарила эльфа за помощь и выставила за дверь. По словам Лаэрта, на всё про всё оставалось полчаса, не больше, и так придётся завтраком давиться.
Не подавилась, но и не поела толком. Дожёвывала на ходу, хвостом виляя за эльфом, развившим воистину драконью скорость. Он так мастерски лавировал в толпе, таща за собой меня, что мы даже поспели к началу. Только я взмокла и дышала загнанной лошадью. Ребёнок, к счастью, помалкивал, не добавлял проблем.
Догадываюсь, что от причёски не осталось ничего. И платье наперекосяк… Забилась в самый дальний ряд, достала зеркальце и начала приводить себя в порядок. А вот Лаэрт протиснулся вперёд: будущих магов вызывали первыми.
Хорошо мужчинам – никакого макияжа, никакой мороки с нижним бельём, тем, что на голове и на ногах. Я, дура, каблуки напялила… Беременная на каблуках – что корова на ходулях, но так красивой быть хочется! Только теперь понимала, что переусердствовала: если придётся несколько часов стоять перед главным корпусом, пока ректор толкает занудную речь об ответственность за выбранный путь и, заодно, вспоминает всех волшебников Златории, то до распределения комнат не доживу.
От нечего делать начала вслушиваться: наверняка всё это заставят учить. Я о магах. Некоторые истории, к слову, оказались забавными, вроде повести о Злакудрой Пузане. Невольно хихикнула, представив, как эта особа залезает на метлу: в моём представлении ведьма обязана летать. Безусловно, она пугала врагов своей несравненной красотой – следствием любви к тортикам. Деревенские фамилии все от кличек происходят, а Пузана – явно не славное аристократическое имя. Жестоко, конечно, так с девушкой, но, видно, талия была необъятная.
А Златокудрая… Какое же колдунье дали имя, что она предпочла его сменить? Или для солидности? Только, сдаётся, златовласка эта красавицей не была… Кто злая? Я злая? Просто объективная и знающая всё о проблемах женских комплексов.
Прославилась Златокудрая Пузана тем, что спасла один из городов Златории от дракона. Заговорила ему зубы – и убила. Женская хитрость бьёт наповал. Наплела наверняка, что сирота, что боится такого сильного красивого дракона. Животинка-то пасть и открыла. Кто ж догадается, что колобок с косой – это колдунья? Вот, я бы тоже не догадалась, как и бедный дракон. Теперь его скелет хранился в Академии. Нужно сходить, посмотреть.
Остальные маги боролись с нечистью, религией и местными властями обычными методами. Все поголовно умные, великие и неповторимые. Видимо, иных из истории вычёркивали, то есть подавляющее большинство. Оно и понятно: какой пример может подать молодёжи обычный деревенский колдун? Что у него за жизнь? Так, одна рутина.
Видимо, беременная женщина в рядах студентов – явление редкое. На меня косились – я улыбалась в ответ. Ну, не виновата я, что не сроднилась с половником, а муж-гад наградил подарком. Ничего, зато ребёнок умным вырастет: слышала, что они там тоже что-то понимают. Даже если нет, умной стану я одна, хотя и сейчас дурочкой себя не считала.
Со скуки рассматривала лица, пытаясь понять, кто откуда. У некоторых были характерные черты южан – выдающийся подбородок. У других – волосы особым образом заплетены. У меня глаз намётанный: натренировалась на ярмарке. Иногда полезно: с товаром не обманут. Продаёт, скажем, какой-то купец ткань, выдаёт за первый сорт собственного производства, – а сам златорец-златорцем. В Златории таких не ткут – вот и попался на вранье, цену сразу сбил.
Потом наконец студентов начали строить по факультетам. Декан выкрикивал имена, вызывая счастливчиков. Делал это медленно, со вкусом, зачем-то заглядывая каждому в глаза.
Цепочка из счастливых и гордых мордашек тянулась к крыльцу, получать студенческие значки. Я не торопилась: на всех хватит.
Внезапно раздался резкий хлопок, и двор Академии заволокло едким туманом.
Кто-то пронзительно завизжал, и толпа кинулась врассыпную, грозя снести ограду.
Обхватив живот руками, молилась, чтобы не задавало и не сломались каблуки. Если упаду – это конец. Глаза слезились, горло резало наждаком.
– Стоять! – разнёсся над двором властный голос госпожи Осунты. – Всем оставаться на своих местах и не малодушничать.
Легко сказать, когда там, где предположительно стоял ректор, снова что-то полыхнуло, прорвавшись сквозь сгущающийся чёрный дым. Теперь я понимала, что это вовсе не туман.
Барабанные перепонки грозили лопнуть от новых взрывов.
Закашлявшись, воспользовавшись тем, что никто никуда не бежит, а жмётся в группки и дрожит, бухнулась на землю и сняла туфли. Тут, к слову, дышалось легче. Это поняли многие, пластом растянувшись кто на траве, кто на булыжниках. Я тоже предпочла лечь и со страхом наблюдать за пляской шаровых молний, с шипением носившихся взад-вперёд над нашими головами.
Сердце ушло в пятки, на миг показалось, что вот она, смерть.
Они были так низко и так страшно взрывались, раздирая дым-туман в клочья.
Ко мне подполз Лаэрт, прижал к себе, принялся что-то объяснять, но я не слушала. Меня колотило, а ребёнок в животе тоже испуганно ворочался. Ничего, всё будет хорошо, тут полно магов… Хотелось бы верить, только вера держалась на одном честном слове.
Заметила, что многие снова закрыли глаза. Я решила, что не стоит, а то пропущу, как какой-нибудь шарик (так, чтобы не было так страшно, называла молнии) угодит мне в голову. Беззастенчиво прижалась к Лаэрту и наконец смогла нормально воспринимать то, что происходит. Видимо, просто привыкла к свисту и взрывам.
– Это магия, – шепнул Лаэрт. – Кто-то пытался убить ректора, а сейчас с ним воюют преподаватели.
В голове не укладывалось! Чтобы в тихом Вышграде кто-то покушался на жизнь мага. Да ещё в Академии… Куда катится мир?! А ведь так и не скажешь…
Наверное, я задала самый глупый вопрос на свете:
– А кому это понадобилось?
Эльф пожал плечами: он понятия не имел.
Небо неожиданно взорвалось гигантским фейерверком, от которого заложило уши. Случайно скосив глаза, заметила, что часть парка куда-то делась. То есть вот они, кусты, небо – а немного правее уже что-то серое, с зигзагами пламени. Только хотела обратить внимание Лаэрта на конец мира в миниатюре, как всё пропало. Снова погожий сентябрьский денёк, солнышко греет, только сотня студентов вповалку лежит и сидит.
Звенящую тишину нарушил чей-то тонкий крик: «Мама!». Признаться, я бы тоже закричала, если б оказалась в первых рядах. Берёгший мою хрупкую психику Лаэрт попытался воспрепятствовать установления причины девичьего испуга, но я решительно скинула его руку и поднялась на ноги.
Зрелище было отменное, но не рвало, как ту брюнетку с косой. Ну да, кровь, ну да, много. И так, по мелочи – окна разбиты, дверь с петель сорвало. Конечно, мелочи, потому что дело наживное, а вот человеческие жизни…
Повинуясь внутреннему желанию, пошла туда, где ещё пять (десять, пятнадцать, полчаса?) минут назад раздавали студенческие значки. Одна из немногих, к слову, кто не рыдал, а горел желанием помочь. Попутно вспоминала, что и как надлежит перевязывать – на это я способна.
Каблуки мешали, поэтому сняла туфли и отдала следовавшему за мной, как тень, Лаэрту. Брусчатка и тонкие чулки не лучший вариант, но зато точно не навернусь. Осколки стекла я обойду, а неудобства потерплю. Да и какие, собственно, неудобства, если я эти треклятые туфли всё это время снять мечтала?
Внезапно остановилась, прижав ладонь ко рту. Там, у парадного входа в Академию бродило нечто. Абсолютно чёрное, с яркими белыми белками глаз и то ли волосами торчком, то ли ивняком на голове. Есть ли на этом нечто одежда, я не поняла, но кровь точно имелась.
Существо склонилось над чем-то или кем-то на пороге.
– Эдвин, – устало протянуло оно, – хоть вы воды принесите.
Только по голосу я признала Осунту. Осунту Тшольке, магистра боевой магии, как представил её Лаэрт. Странно, но в Академии именно эта женщина считалась сильнейшим специалистом плетения «кружев смерти» и обучала страшным премудростям мужчин. Поговаривали, что даже ректор, тот самый магистр Айв, сжалившийся надо мной на экзаменах, уступит ей в поединке. Зато, несомненно, превосходил в другом, – воспитанности и выдержке. И очень любил жизнь.
К счастью, наш ректор пережил этот кошмар, и вся эта кровь была не его. Подойдя ближе, я увидела его, лежащего на обуглившихся камнях. Да-да, я не ошиблась: крыльцо не покрылось сажей, а обуглилось, будто на него дыхнул дракон.
Госпожа Осунта сидела рядом, положив голову магистра Айва себе на колени, и сосредоточенно водила над его лицом руками.
Эдвином оказался сухопарый, напоминавший аристократа, шатен с небольшой элегантной бородкой и такими же усами. Двигался он со странной, животной грацией. Или вовсе не двигался, а струился сквозь воздух, будто перетекая из одного места в другое. Как заворожённая, я смотрела на него. Понимала, что выгляжу глупо, привлекаю внимание, но ничего не могла поделать. Нет, это было не как с Хендриком или Лаэртом, тут я прельстилась не внешностью (признаться, не рассмотрела толком), не в мужчине было дело, а в чём-то таком, завораживающем. Наверное, он мастер внушений: запросто очарует любого.
Он, тоже изрядно потрёпанный, с подозрительно негнущейся рукой, опустился перед ректором на колени и принялся обтирать его лицо. Тут подоспели и другие маги, засуетились, окутали сиреневатой дымкой – магией, наверное. Пострадали многие, но, вроде бы, никто не умер.
Взявшая на себя бразды правления Осунта, не мало не смущаясь своего вида, велела студентам построиться по факультетам, выбрать старост и отчитаться, нет ли раненных и погибших. Взгляд её упал на нас с Лаэртом. Вернее, даже на меня, потому что именно я вылупилась на крыльцо и магов, как девочка на ярмарочного фокусника.
– А вам персональное приглашение нужно?
– Я помочь хотела…
Вот так, ушат холодной воды… Только я отряхнусь и пойду дальше.
Брови Осунты поползли вверх. Ну да, беременная деревенщина – и помощница? Однако, вопреки опасениям, она поманила к себе, только велела туфли надеть. А я и забыла о них…
– Значит так, барышня, отправляйтесь в лазарет, берите бинты и несите сюда. Магистр Эдвин, проводите её. Заодно и руку свою лекарю покажите.
– Само заживёт, не в первый раз, – упрямо мотнул головой шатен и скользнул по мне взглядом. Разумеется, остановился на животе и удивился, как я могу быть студенткой.
– Беременная и дурочка – разные вещи, – огрызнулась я. Надоело, право слово! Муж считает больной, теперь маги туда же…
Но, вопреки опасениям, магистр Эдвин не рассердился, а рассмеялся.
– В медицине что-то понимаете?
Гордо ответила:
– Я из деревни.
– И на какой же факультет она поступила? – обернулся маг к Осунте. – Только не говорите, что мне придётся обучать эту юную особу!
– Придётся, если до следующего года продержится, – хмыкнула покрытая копотью стерва. – А учится она под началом магистра Тревеуса.
Эдвин издал какой-то непонятный звук, нечто среднее между смешком и междометием, и обычной походкой направился вдоль пострадавшего корпуса, велев следовать за ним. Лаэрт не пожелал оставлять меня и увязался следом.
Лазарет был светлым и пустым. Ряды коек с одинаково заправленными одеялами, цветы на окнах, баночки и ступки в шкафчиках. Лекарь (то есть преподававший медицину маг) отсутствовал: наверное, занимался ректором, – его помощники тоже, так что пришлось самой разыскивать бинты.
Эдвин плескался над умывальником, возвращая лицу прежний цвет. Я заметила, как морщился он от каждого движения левой руки. Не выдержав, предложила взглянуть.
– Действительно что-то смыслите, или так?
Я не так, я травам обучена. Подошла, осторожно закатала пропитанный кровью манжет и закатала рукав. Судорога пробежала по лицу мага, когда коснулась припухшего локтя. Там, где сочленялись кости, он чуть побагровел. Перелом. Обломки не торчат – это хорошо. Теперь нужно вправить, только страшно. И больно ему будет. Хотя, мужчина, потерпит.
Ничего не объясняя, начала шариться по шкафам в поисках лубка. За этим занятием меня и застал прыщавый паренёк и, сказав, что нечего мне, неучу, не в свои дела соваться, выпроводил из лазарета. Хотела вернуться за бинтами – куда там! Мне категорично заявили, что справятся без моего участия.
– Обождите, – окликнул магистр Эдвин. – Вам значок выдать нужно… Ступайте к магистру Тревеусу и, – в голосе послышалась усмешка, – не бродите больше в таком положении на высоких каблуках по камням. Преждевременные роды сейчас принимать некому.
Что ж, если я никому не нужна, навязываться не стану. Молча вышла и под руку с Лаэртом отправилась вступать в студенческую жизнь: получать значок и комнату.
Безусловно, мучили вопросы о том, что же там произошло, во время торжественной речи. И не меня одну: студенческий улей гудел. Младшие донимали старших, а те тайком ходили на разведку, пытаясь подслушать разговоры магистров.
Поговаривали, будто кто-то покушался на жизнь ректора, выбросил клубок заклинаний откуда-то извне. И будто один из адептов магии (то есть студент последнего курса Академии) видел священника в том сером мареве, что заметила я. Ему не верили, но факт покушения был на лицо.
Маги хранили гробовое молчание, делая вид, будто ничего не произошло. Все слухи об атаке недругов пресекали, а потом и вовсе заявили, что виной всему один горе-алхимик, проводивший опыты без соблюдения надлежащих мер безопасности. Якобы он неправильно смешивал сущности, в результате чего произошло накопление заряженного магией газа.
Что такое газ, мне объяснил Лаэрт. Оказалось, что все те туманы над болотами – тоже газы. Опасная вещь: невидима, без запаха, её и не почувствуешь.
Бурления постепенно затихли, и Академия вернулась к привычной жизни. Магистр Айв шёл на поправку, другие раненные тоже. Во всяком случае, нам так говорили: в лазарет никого, кроме надутых помощников и помощниц лекаря, не пускали. И вообще не нравилось мне это всё: такое серьёзное событие – а даже никого не наказали. Ведь те студенты едва не угробили уйму народу! Да случись такое в деревне или нашем городке – судили бы! Если б до этого жители не наказали. Угу, так наказали бы, что сам бы в тюрьму попросился. А тут – ничего. Только слухи и скупые объяснения.
Словом, я задумалась и пришла к выводу, что что-то здесь нечисто. Может, это и газ был, только не студенты им баловались. Но не моё это дело, пусть маги разбираются.
Благополучно получив значок и ключи от комнаты (декан меня вспомнил, предпочёл не оставаться наедине), отправилась осматривать новые владения.
Студенческий дом Общеобразовательного факультета затерялся на задворках. Всё правильно – Академия-то магии, пусть волшебники ближе к учебным корпусам и живут. Ничего, зато красивый вид на парк и ограду. Только пока добредёшь по извилистым дорожкам…
Роз-то сколько! Интересно, они для дела или для красоты? Куда ни глянь – у дома одни розы. И никаких улучшенных колдовством крон деревьев – всё естественно.
Вездесущий плющ оплёл все окрестные строения. Его холили и лелеяли: такой сочный, толстый… Лазать по нему удобно.
– Давай запишем тебя и вещи перенесём? – предложил Лаэрт.
Эльфу предстояло жить ближе всех к месту учёбы, в самом первом и самом длинном доме. Выглядел он, к слову, ухоженнее, даже светильники у входа. А у нас просто дверь.
Я кивнула и взобралась на крыльцо. Признаться, устала, но вида не показывала: а то ещё выгонят. С опаской потянулась к горгулье, державшей в пасти железное кольцо, потянула на себя и вошла в прохладный холл. Тут висело зеркало и пара вешалок для плащей, стоял держатель для зонтов и столик для писем. Чуть поодаль имелись два табурета и кадка с вечнозелёным растением.
Холлом я назвала это помещение условно – не такое уж оно огромное, на большие сени потянет. Направо – дверь в столовую и кухню, прямо лестница, налево – тоже дверь, закрытая. После выяснилось, что там чулан и помывочная: утеплённая комната для водных процедур.
Лестница оказалась скрипучей: тихо на свидание не сбежишь. Но опять-таки плющ есть… Нет, конечно, сама никуда бегать и лазать не собиралась – о других заботилась.
Судя по номеру на дощечке, крепившейся к ключам: один – от входной двери, другой – собственно от комнаты, – нам не придётся восходить к небесам. Так и есть: поселили на втором этаже, в самом конце длинного, как кишка, коридора.
Комната оказалась не заперта: там вовсю хозяйничала какая-то девушка, раскладывая вещи. Обернулась на шум шагов, поздоровалась и продолжила наводить порядок.
На всякий случай я глянула, не стоит ли ожидать появления ещё одной соседки? Нет, не стоит: кровати всего две, стульев тоже. Обстановка, к слову, скромная, как на постоялом дворе: ничего лишнего. Помимо постелей – стол, те самые стулья, полки для книг и шкаф для одежды. Под кроватями – по сундуку для личных принадлежностей. Остальное покупайте сами. Спасибо, кто-то зеркало на дверь повесил.
К слову, уже на следующий день поняла, почему вокруг дома насадили столько роз: на Общеобразовательном факультете учились в основном девушки. На кого учили? На учителя и помощника мага. Негусто, но ведь Академия магии, целительства и общеобразовательных наук имени святого Йордана не благотворительное заведение. Мысленно решила, что выберу помощника мага. Лишь бы дар в себе найти и развить!
Соседку, к слову, звали Светаной. Что-то подсказывало, что проблем с ней не будет.
Лаэрт предложил самому перенести мои скудные пожитки и расплатиться за комнату. Я отказалась: он не нанимался за мной ухаживать. Посидела немного, передохнула, опять же со Светаной поболтала, узнала, что тут да как: я ведь первичное собрание пропустила. А потом отправилась прощаться со своей прошлой комнатой.
Переезд прошёл без проблем. Вещей у меня кот наплакал, без местных покупок и вовсе один узел. А вот у Лаэрта был сундук. Целый сундук. Всё вместе погрузили на натянутую им подводу.
Раскидав всё по местам, вместе со Светаной отправилась осматривать дом. Оказалось, она тоже мечтала стать ведьмой, а не деревенской учительницей. Светана заверила, что у меня всё получится, с интересом рассматривала живот, не забыла спросить о муже… Признаться, даже позавидовала: всего на год младше меня, а не замужем. Горожанка, в школе училась… Нет, славная она, посмеяться любит, но с мозгами.
Потом отправились в гости к Лаэрту и всей честной компанией поужинали. Заодно и узнала, как здесь кормят. Готовят на общей кухне, потом подогревают в студенческих домах и ставят на раздачу. Есть можно и не в своём, но тогда кому-то может не хватить. Идёшь, берёшь поднос, тарелки, приборы и сам наливаешь, накладываешь. Готовят сносно, а не нравится, можно самому на кухне хозяйничать.
Напитки свои. Кто эль притащит (я о парнях), кто чайник поставит, кто кисель или компот сварит. Бесплатна только вода из бака. Но в первый раз нас компотом за академический счёт угостили.
Как выяснилось позже, совместные прогулки под луной даже без романтики здесь не одобрялись, но и не запрещались, поэтому парк был полон голосов.
Мы тоже гуляли, только не по парку: осматривали учебные корпуса. Лаэрт, оказывается, неплохо ориентировался в этом лабиринте, объяснял, где что. Потом проговорился: в Академии учился его старший брат.
Начавшиеся занятия доказали правоту крылатой студенческой фразы: неученье – тьма, ученье – свет, а за свет надо платить. В том числе временем сна. Приходилось сидеть у окошка с книгой, постигая хитросплетения науки. Без Светаны и вовсе пропала бы, отчислили бы за непроходимую тупость по ряду дисциплин, благо благовидный предлог имеется – поздний срок беременности. Но я упорная, домой не хочу, поэтому старалась. Попутно ходила в лазарет – проверять, как там ребёночек, и писала Хендрику, как у меня всё замечательно. А что ещё писать-то? Правду? Так он тут же примчится (и так в ноябре собирался), на людях опозорит и на веки вечные привесит ярлык дурочки. И как прикажете с этим жить? Вечные насмешки, подколки и утверждение во мнении, что курица не птица, женщина не человек. А мне вот человеком быть хотелось… Нет, не умнее Хендрика, я такой цели не ставила, просто доказать, что тоже что-то могу.
Да и сокурсники посмеивались, шутили, что я больна водянкой, похожа утку и пивной бочонок. Угу, им смешно, а мне не очень. Живот действительно доставлял много проблем, нередко делая посмешищем. Передвигаюсь медленно, за парту сажусь минут пять. Преподаватель уже вошёл в аудиторию, а я всё примериваюсь, как бы свои телеса пристроить. Швартовка корабля, не иначе.
Но был во всей этой ситуации хоть один плюс: мне не приходилось бегать за мелом, порошками и наглядными пособиями. Оно и понятно: пока дойду, пока принесу, вся лекция пройдёт.
Конфузы… Куда без них. Доводилось мне позориться. Особенно не везло с историей магии и сложным счётом. Если обычную историю худо-бедно знала, то дроби не шли совершенно, а ведь без них, как выразилась госпожа Алька, даже фурункул не вылечишь.
Один позор мне особенно запомнился. Стояла у графитной доски, вертела мел в руках и размышляла, можно ли покраснеть сильнее. Судя по сомкнутым губам преподавателя, можно. Но для этого нужно что-то ляпнуть, а я уже ляпнула. И очень «удачно»: перепутала пол и фамилию одного мага. То, что квинтэссенцию назвала квисенцией – это мелочи.
А сокурсники тоже хороши! Смеются и подсказывают всякую чушь. А Светана на последней парте – мы везде изображаем горизонт с каменными изваяниями «ничего не знаю» и «меня здесь нет» – судорожно листает учебник и жестами пытается объяснить, как девочку превратить в мальчика. Но, боюсь, такое даже магистру Эдвину не под силу, не то что моему скудному воображению. Магистр Эдвин – он специалист по изменению сущностей.
– Итак, Агния, вы утверждаете, что Рональд Храбрый вышел замуж за пекаря, окрасил дракона в зелёный цвет и улетел на нём… Куда, кстати, улетел?
Да хоть к бесу в глотку! А что, он давно умер, может прогуляться без ущерба для здоровья и спасти мои будущие отметки.
– Никуда, – сквозь зубы процедила я. – И замуж он не выходил.
– Чудно! А то я уже представил бородатого рыжего мужика в розовом платье.
Я тоже представила. Очень живо представила и схватилась за живот. Добавить меч и латы – картинка загляденье!
Отсмеявшись, обмозговала пантомиму Светаны и обрывки собственных знаний. Очень бы не хотелось запомниться преподавателю в качестве главного кандидата на вылет на экзамене.
Так, судя по выражению лица магистра Дея, мне как раз собирались сказать сакраментальную фразу: «То, что не понял на лекции, поймешь в конце семестра». Нет, я пойму сейчас, потому что мужик в розовом платье превратится в мужика с посохом.
– Он убил последнего дракона в Златории. Применил заклинание… Словом, боевая магия без него много бы потеряла. Изобрёл блокиратор силы и преобразователь энергии.
Похоже, от меня такого не ожидали. Умная дурочка – это перебор. Хорошо бы сохранить лицо. А для этого нужно перечислить все вехи биографии треклятого Рональда. И, заодно, объяснить, почему он Храбрый.
– Отлично, Агния, вы делаете успехи, – скупо поаплодировал господин Дей. – Но что же потеряла магия без такого великого волшебника? Назовите мне принципы безопасного заклинания.
Базис… Чего-то там… Концентрация, соотношение один к трём. А чего один к трём? Будем мыслить логически, раз память подводит. Что там может испортить жизнь волшебнику? Поспешность, чрезмерность и неточность. Это в любом деле, думаю, здесь так же.
Рискнуть? Хуже уже не сделаю: куда уж хуже, чем прослыть недалёкой блондинкой? Допустим, я и есть блондинка, но не иллюстрация к поговорке: «Волос долог, ум короток».
– Соотношение силы и конечной цели, – выпалила я.
Угадала. Или знала? Знала, наверное. Только почему, раздери вампирьи клыки, моя бесова голова выдавала до этого всякую чушь?
Радовало, что дальше у нас лекарское дело, тут я на коне. А потом просто слушать – нам о разных мирах рассказывают, об их сочленении между собой. Интересно! То, что интересно, я быстро запоминаю.
Удовлетворившись ответом, господин Дей принялся мучить другую жертву: любил он перемежать новый материал закреплением старого. Чувствую, весёлые семинары намечаются! Но без меня: я в лазарете рожать буду.
Светана восхищённо шепнула: «Думала, не выкрутишься!»
Я? Я выкручусь, куда деваться-то? Либо за волосы из болота, либо домой к печке.
На лекарском деле мне поплохело, захотелось прилечь, и меня милостиво отпустили, разрешив отдохнуть в преподавательской. «Я к вам зайду, осмотрю, может, от занятий освобожу», – напутствовал магистр Аластас.
Двигаясь по стеночке и мечтая наконец-то родить, чтобы снова стать человеком, услышала преинтересный разговор. Вышло случайно: ходила я медленно, неслышно, не охала, не кряхтела, поэтому беседовавшие полагали, что их никто не слышит.
Разговаривали трое: магистр Тревеус, недавно выздоровевший магистр Айв и магистр Эдвин Лазавей. Если присутствие первого в стенах родного факультета не вызывало вопросов, то что делали в его кабинете ректор и магистр сущностей в разгар учебного дня – большой вопрос. Общеобразовательный факультет не место для таких волшебников, студенты к ним на занятия в другие корпуса ходят. Нам это только с магистром Эдвином грозит.
Преподавательская была рядом, в двух шагах, но я туда не торопилась: любопытство пересилило ломоту и слабость.
Обсуждали то самое трагическое происшествие в первый день занятий. И я отказалась права: нам вешали лапшу на уши. Но с благими целями: чтобы не пугать.
– Вы полагаете, это всё же покушение? – Даже не видя лица магистра Тревеуса, знала, что он взволнован.
– Несомненно, – не задумываясь, ответил магистр Эдвин… Тьфу, Лазавей. Я студентка, нечего его по имени величать. Хотя Осунту Тшольке я и вовсе величала хвостатой стервой. За глаза, разумеется. К счастью, она нам ничего не преподавала (пока), и ломать язык этим «Тшольке» не требовалось.
Прижавшись к косяку, – дверь нужно закрывать, если секретничаете, а так – не взыщите! – вся обратилась в слух. Кто владеет информацией, тот владеет миром.
– Вы полагаете, это священнослужители? – подал голос ректор. Он был поразительно спокоен для человека, обсуждавшего покушение на собственную жизнь. Надо при случае здоровья ему пожелать: если бы не он, топала бы со своим узелком восвояси. Лучше, конечно, подарок сделать, но денег нет, все на книги и житьё-бытьё уходят. Да и не воспримет ли он это как взятку?
– Я видел одного, – подтвердил магистр Лазавей. – И не только я. Они контролировали вброс заклинания. Создано оно не ими, что радует, но не радует, что я не видел помощников, открывших створы перехода. А это значит, что они сделали это сами, с помощью какого-то предмета. Атакующее заклинание тоже странное, не несёт индивидуальности.
– Значит, купленное, – резюмировал магистр Тревеус. – Я слышал, в других мирах это возможно. Вам, Эдвин, должно быть известно больше нас всех: вы же владеете искусством перехода.
Я осторожно заглянула внутрь и уловила кивок шатена. Как и плавное движение руки, сотворившее колеблющееся полупрозрачное нечто, напоминавшее грифельную доску. Только писал он по ней пальцами – а буквы водой стекали… Нет, достигнув края доски, они самоуничтожались с лёгким свечением. Настоящая магия! Хендрик обзавидовался бы!
Письмена сменились картинкой. Какой, я не видела – с моей стороны изображения не было, сплошной матовый серебристый прямоугольник, но маги обсуждали каких-то загадочные места, что-то сравнивали, делали предположения, куда же сбежали их злейшие враги. Больше всего их беспокоило, не избрали ли они первосвященника.
– Воистину, беспечность приводит к печальным последствиям, – вздохнул ректор, хлопком в ладоши свернув и уничтожив магическую доску. – Мы предоставили событиям развиваться самим по себе, и змея ожила. Магов они всегда ненавидели: мы якобы противны богу и ведём людей в объятия бесов.
– Перед тем, как посыпать голову пеплом, нужно всё проверить, – возразил магистр Тревеус. Он нервно расхаживал вокруг стола. – Не пророчьте новую гражданскую войну!
Это точно, только гражданской войны нам для полного счастья не хватало! Новых костров, трупов и некромантов с вампирами, удачно дополняющих друг друга…
Поёжилась от одной мысли, что налаженный мирок уйдёт из-под ног. Как бы он ни был плох или хорош, но менять его на пепелище не хотелось. Того же мнения придерживались маги, раздумывая, как же узнать, где притаились священники и что они задумали.
Итог беседы остался для меня загадкой: нелёгкая принесла в коридор того самого гнома, встреченного в день поступления в Академию. Звали его Каиркус Та'и, и он заведовал академическим хозяйством. Словом, застукал меня сей субъект перед дверью декана и громко поинтересовался, что же там забыла пузатая студентка. Студентка, то есть я, тихо ругнулась и сослалась на полный кретинизм в ориентировании в пространстве.
Декан тут же оказался рядом и уставился, как на шпионку. Я состроила невинные глаза, сказала, что плохо, сейчас брякнусь на пол и рожу неведому зверушку, если не доползу до диванчика. Разумеется, упомянула лекаря, сославшего с лекции в преподавательскую.
Похоже, магистр Тревеус пожалел, что зачислил меня в Академию. Тяжело вздохнул и предложил проводить. Я не возражала: прилечь тоже хорошо, если дослушать разговор не дают.
А в голове всё крутилось: я должна выяснить, что там и как. Любопытство и тревога до смерти загрызут, спать не дадут.
В ноябре я по настоянию магистра Аластаса перебралась в лазарет. Он утверждал, что родить я могу, когда угодно, но я-то знала, что в ближайшие недели никого производить на свет не собираюсь. Уговорила разрешить Светане приносить мне конспекты и книги, целыми днями жевала яблоки и читала. Когда надоедало читать, переписывала лекции, зубрила формулы, даты, правила. Времени много, на зубок всё выучу. И со скуки таки многое запомнила, даже дроби с историей магии пошли. Нет, полюбить я их не полюбила, но хотя бы не «плавала». А учиться нужно хорошо, если хочу потом куда-то переводиться.
