355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ольга Романовская » Гранит науки и немного любви » Текст книги (страница 1)
Гранит науки и немного любви
  • Текст добавлен: 2 июня 2018, 09:30

Текст книги "Гранит науки и немного любви"


Автор книги: Ольга Романовская



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Ольга Романовская
Гранит науки и немного любви

© О. Романовская, 2018

©  Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2018

Глава 1

– Ты сбрендила?!

Начало выглядело обнадёживающим. Но я чего-то подобного и ожидала – не пожеланий же доброго пути! Поэтому сидела, болтала ногами и жевала яблоко. Медленно так, наслаждаясь вкусом и не обращая внимания на словесные тирады. Для себя я давным-давно всё решила, а чужое мнение… Лесом и степью, дорогие и любимые! Я не нанималась всю жизнь провести на кухне в полном невежестве. И сидеть дома только потому, что мою маму угораздило родить меня от вампира. Хотя, в этом я сильно сомневалась: сложновато забеременеть от существа, которому в постели без свежей крови и стимуляторов никуда. Откуда знаю? Пробовала. Вернее, меня пробовали – нечего, девочка, по кладбищам ходить! Ещё легко отделалась – у вампира не получилось. Так расстроился, бедняжка, что отпустил на все четыре стороны. Только шрамы на запястье на память оставил. Это ещё одно заблуждение, будто вампиры только за горло хватают.

Так что лгала, матушка, цену набивала. Или вампир попался свежеиспеченный, у которого не всё отмерло. Я так подозреваю, что заделал меня некромант, оживлявший несчастную деву. О нём-то мне не рассказывали, всегда отмахивались. А мне страсть, как интересно!

Странные, всё же, люди: родить от вампира – так почёт и уважение, а залететь от мага – позор. Что поделаешь, клеймили незаконнорожденных детей, вот и выдумывали истории…

Любила ли хоть моя мамочка отца, или он так, не спрашивая, пока в себя приходила? Мама ведь и сейчас у меня хороша, мужчины заглядываются. Но она кремень – никого не подпускает. Замуж, впрочем, вышла, хоть и не сразу, а как я подросла маленько. И меня, вот, спихнула… Вернее, я сама пошла, по большой и чистой любви. И теперь моя любовь заявляет, что место мне с половником на кухне, а не в библиотеке с книгами. Нет, честно, а? Сам ведь выучился, тоже, как мой предполагаемый папашка, магичит, только по мелкому. Зато дело своё завёл, дом новый построил. На кухне оного и заливался соловьём.

Я тягостно вздыхала, кивала, жевала и думала о своём. В частности, что скоро от тоски завою в этом доме.

Муж – даром, что маг, оказался заурядным человеком. Нет, ухаживал красиво, цветы из воздуха создавал, бесплатно отчиму помогал. Отчим, к слову, был сельским старостой, так что услугами чародеев пользовался регулярно. Они, как известно, не дёшевы, а проблемы с распоясавшейся нечистью рогатиной не решишь. Хендрик тут пришёлся кстати. Хендриком зовут мужа.

Взглянула на него, битый час живописавшего умственные способности женщин – до сих пор хорош, зараза! Зеленоглазый, высокий шатен. Девчонки по нему сохли, пакости мне всякие делали, лишь бы на них внимание обратил. А он ни в какую – только Агния. Впрочем, я его понимаю: лицом и фигурой вышла. А уж когда волосы распущу – русалка русалкой! Тоже, к слову, зелёноглазая, но блондинка. Иногда в рыжий цвет крашусь: а что, мне идёт. И мужу нравится.

Эх, помню, мы на речке-то близко и познакомились. Я тогда всё хихикала, глазки ему строила, подарки принимала, а в обмен заставляла с веником целоваться. Как? Да просто: он впотьмах ко мне потянется, а я веник подставлю. Вот и решил брать быка, то есть тёлку, за рога.

Речка у нас по лесу протекала, среди берёзок. У меня там своё укромное местечко было, за кусточками. Знаю я наших парней: за девками подглядывать горазды, вот и забралась подальше.

По тёплому времени купалась, в чём мать родила, заодно и сушиться не приходилось.

А Хендрик, зараза, выследил, вещи украл.

Мне из воды выходить – а нет ничего.

Этот гад стоит, улыбается, жадно мои прелести рассматривает. А мне и прикрыться нечем, только волосами – спасибо, что длинные.

Просидела в воде часа два, потом вылезла…Поцелуями не отделалась, травку мы хорошо примяли, Хендрик расстарался. Канула в глубокий омут девичья честь, которую вампир толком отнять не сумел. Маг в этом деле оказался искуснее, до тела моего охоч. Я-то не особо хотела, отбивалась, только меня не спрашивали. Уложили на спинку, смотреть на облака. Я и сдалась, решила: такому красавцу можно. Да и целовался он – мурашки по телу бегали, сердце замирало.

Получив, что хотел, Хендрик отдал одежду, помог заплести косу, до дома проводил.

Думала: ходить перестанет – нет, зачастил пуще прежнего. Начал в сенях тискать, к деревьям прижимать, на сеновал приглашать. Я не возражала: маг ведь! И влюблена была, как кошка. Только аукнулись мне эти деньки и ноченьки: прознали родные и замуж спихнули.

И вот сижу я теперь с пузом на кухне, а Хендрик убеждает, что в Академию таких, как я, даже вольнослушателями не берут. И вообще способностей у меня никаких, знаний тоже – не позорилась бы! А то вишь, взбрела в голову всякая чушь. Да и два мага в семье – перебор, так что мне лучше детей рожать и за хозяйством следить, потому как даже с дипломом колдовать не смогу. Беременным да кормящим и вовсе для жизни опасно, а мамочкам некогда.

– Лучше ребёнку имя придумывай.

Да, я беременная. Расплачиваюсь за жаркие ночи – чтоб Хендрика бесы унесли! Я ведь в свои двадцать лет рожать категорически не собиралась, только у мужа на этот счёт иные планы. Дал мне немного погулять, к супружеской жизни привыкнуть, – и свинью подложил. Я, конечно, тоже хороша, расслабилась, но тут у меня оправдание – под боком леса с травами нет. А в городе такого не купишь, да и замужней не положено. Ну, если очень хочется, можно, конечно, но дорого: мне карманных денег не хватит. Вот в этом-то ведьмам легче – никаких запретов, сама взяла и приготовила.

Словом, рожать мне через четыре месяца, зимой. Расплылась, как корова – что-то потом будет? Но пока ещё сама хожу, неплохо бы в столицу податься, экзамены сдать, пару месяцев отучиться. Или не пару, если рожать в Академии остаться. Ничего с ребёнком не случится, если я засяду грызть гранит науки. Вот бы мужу это объяснить? Упёрся, баран, слушать ничего не желает. Мужчина, что с него возьмёшь?

Матушка, безусловно, тоже назвала дурой: она не одобряла женского учения сверх необходимой нормы, ограничивавшейся двумя «д», одним «м» и одним «г». С «д» всё просто: дом и дети. «М» – это муж. «Г» – грамота. Всеми этими премудростями я овладела, мужем обзавелась, дети тоже намечались… Стоп, не дети, а ребёнок. Если Хендрик рассчитывает круглогодично видеть меня уткой, то хрен ему! Я не нанималась пелёнки стирать и целыми днями на кухне торчать. Да и на какие деньги, дорогой? Или ты от меня что-то скрываешь?

– Хендрик, ты уже по второму разу повторяешь. Новое придумай, а? – я лениво потянулась за новым яблоком. – То, что ума у женщины на дырявый медяк, я уже поняла, только почему-то не поглупела. Может, я и беременная, но в маразм не впала.

– Милая, а как это называется? – скрестив руки на груди, Хендрик в упор глядел на меня.

Красивый, сволочь! Вот скажите, почему у женщин такая слабость к мужчинам? А от моего ещё так пахнет…

Муж знал, от чего я млею, поэтому после серьёзной ссоры тащил в постель. Я брыкалась, шипела, но сдавалась. Может, он и тогда, два года назад, тоже знал? Словом, брал мой муженёк главным мужским оружием. Но это когда аргументы кончались. Сейчас же не тот случай. Хендрик считал себя правым – а это другая песня.

– Что именно? – я простодушно улыбнулась.

– Твоя глупая затея. Я никуда тебя не отпущу – и точка.

Надо же, какие мы грозные! Приказывает, думает, я послушаюсь? Ага, щас! Если я чего-то очень хочу, то я это получу. А я хочу. Для чего, пока сама не поняла, но точно знала, что пригодится. Хотя бы для того, чтобы не быть придатком Хендрика. А так – кто я такая? Прачка, кухарка и развлекалка. Муж ведь со мной ни о чём не разговаривает, как гости придут, велит помалкивать, в лучшем случае, о погоде речь завести. Вот я и решила: хочу быть с ним на равных. Тайком начала по конспектам, книжкам лазать – даром, что ли, «г», то есть грамоту, освоила? Только ни бельмеса не понятно!

– Милый, а я тебя спрашивала? Я тебя перед фактом поставила.

Хендрик остолбенел, уставился на меня, будто рыба – глаза такие же круглые. Я даже испугалась: вдруг воздухом захлебнётся, что я тогда делать буду?

– Агния, ты на солнышке перегрелась? Не больна, часом?

Нет, отмер. Подошёл, потрогал лоб.

– Да нет, только беременна. А солнышка три дня не видно.

Встала, чмокнула его в висок, и пошуровала в печке: я туда кашу томиться поставила, нужно взглянуть. Заодно подумаю, на какой кобыле к благоверному подъехать. Бой предстоит не шуточный: это тебе не лишнее платье купить! Лишнее, разумеется, с точки зрения Хендрика: любой женщине известно, что много платьев не бывает.

– Значит, грибочков объелась, – резюмировал Хендрик и по-хозяйски положил руку на живот. Его собственность… Понять бы ещё, нужна она ему или только так, потому что семья. – Сама подумай: через месяц уже ходить не сможешь.

– А что буду? Ползать? – безропотно позволила мужу завязать пояс выше, хотя мне жутко не нравились платья, кричащие: «Смотрите, я корова!». Что-то не проснулось во мне материнского инстинкта, особой любви к тому, что там, внутри. А оно, к слову, уже пиналось. Вчера так дало, что я в сердцах пообещала вылупить его после родов.

– Агния, не спорь. Ты сама прекрасно всё понимаешь, только признавать, что не права, не желаешь. Зачем тебе учёба, когда у тебя будет ребёнок?

– Угу, счастье материнства и всё такое, – пробурчала я. – Не спать ночами, кормить, поить, пеленать… Спасибо, мне рвоты за глаза хватило. Нет, скажи, чем я хуже тебя? Честно скажи: я дура?

– Иногда бываешь, – муж был оскорбительно честен. Нет, чтоб соврать-то!

Зашипев, пригрозила ему ухватом: получишь за такие слова, и буркнула:

– Я всё равно поеду. Если провалюсь, то провалюсь.

– Перед людьми не позорься, – Хендрик опять повысил голос. – Твоё место здесь.

– Когда это я собакой успела стать? Не знала, что ты у нас извращенец.

– Не моли чепухи!

Муж рявкнул так, что я вздрогнула и уронила ухват. Стра-ааа-шно! И глаза сверкают. Ясно, костьми ляжет, но не отпустит. Ещё мать мою привлечёт… Угу, и свою родню – она у него большая. Привяжут меня к кровати – и всё. Мне ведь либо сейчас, либо никогда. Когда землю из-за живота не видно, какие уж путешествия, ноги бы переставлять.

Потом подумала: а что, собственно, он мне сделает? Не ударит же. Запрёт? Будто я через окно не вылезу! Сколько раз лазала, и в этот исхитрюсь. Так что осыпался горсткой пепла весь твой ужас, муженёк.

– Хендрик, а Хендрик, ты меня любишь? – вкрадчиво поинтересовалась я.

Ой, не терпят мужчины этого вопроса! Сразу стушевался, притих. А я гну свою линию:

– Если любишь, то должен заботиться. Я из-за тебя волнуюсь, а мне вредно. Не хочешь одну отпускать, свези сам.

Нет, не свезёт. Снова в позу встал, насупился, завёл речь о помутнении рассудка у беременных, а после и вовсе велел компот сварить. Вот ведь гад!

– Зачем мне компот, я в Академию хочу.

– Хотеть не вредно. Делай уж, что у тебя хорошо выходит, а не в своё дело не лезь.

Не в своё дело, значит? Ничего, я упрямая, я и без твоего согласия уеду. Женщина – существо такое. Своеобразное.

Умом-то я всё решила, только язык продолжал словесную пикировку. Перво-наперво с прищуром поинтересовалось, какое такое моё дело:

– Просвети недалёкую деревенщину, а то так умру и не узнаю.

– Еду мне готовить, – Хендрик плюхнулся на стул. Спор его изрядно вымотал. А вот я нет, несмотря на жильца в животе, смотрелась живчиком.

– Тапочки носить, за почтой бегать, – съехидничала я. Несло меня жутко, хотелось отомстить за «дуру».

– Взрослая женщина, а ведёшь себя… Я твоим бредовым идеям потворствовать не стану.

– Я же твоим потворствую, – многозначительно хлопнула по животу. А что, его затея, его исполнение, я не при делах.

– Сравнила тоже! Это твой долг.

– Тебе, что ли? Не припомню долговой расписки. Да и хорошо тебе: ножки мне раздвинул, попыжился немного и слез, а я отдувайся.

– Агния, я тебя не слушаю. Ты не в себе.

– В себе – в себе, к соседям не уходила. Вот что, милый мой, заканчивай свою тиранию, а то я уйду.

– Да куда ты денешься…

Ах, вот как? Тогда сам себе компот вари и ужин готовь.

Молча вышла из кухни и громко хлопнула входной дверью.

Дома мне не союзники, посему буду искать их сама. И прямая дорога мне на постоялый двор. Может, найдётся добрая бескорыстная душа? Я особо не надеялась, потому что и сама абы кого с собой в путь не взяла. Да и абы с кем не поехала. Одно спасение – беременность. Оно же, впрочем, и препятствие. И не только на пути к знаниям, но и в столицу, посему лучше умолчать об этом пикантном моменте, а то будет тебе два «д» на всю оставшуюся жизнь.

Ноги сами принесли – нет, не к постоялому двору, а к трактиру, который содержала моя приятельница. Именно отсюда я частенько забирала муженька.

Мельком бросив взгляд на вывеску – сразу и не разберешь, что медведь, – толкнула дверь и вошла. Народец есть, но тихий, собой занят. Не чадят, перегаром не дышат.

Пока шла к стойке, окинула взглядом честную компанию на предмет нужного и полезного. Оно предательским образом пряталось и не желало признаваться. Что именно? Да купцы. Поди, разбери, кто из этих мужчин торговец!

Тут бы про то, что собралась выпить пива

Знаю, что нельзя, но когда очень хочется, можно. Хендрик сам виноват: нечего жене перечить.

Пиво оказалось вкусным, с густой пеной и запахом хмеля. Я с удовольствием потягивала из кружки, игнорируя неодобрительные взгляды Шорта. Его дело предупредить, моё – запретом пренебречь. Безусловно, расскажет мужу, но меня сейчас это как-то не волновало.

Пила в долг – нас тут знают, а денег я в переднике не ношу. Леший, я забыла передник снять! И расхаживаю в нём, как заморская княжна.

– Шорт, – вкрадчиво поинтересовалась я, – а тут столичных торговцев нету?

– А зачем тебе? – насторожился Шорт, буравя меня глазами.

– Любовника побогаче хочу найти, – брякнула я и мысленно хихикнула. Что, съел? И сказать нечего.

Шорт в гробовом молчании вытер кружки, а потом вновь вернулся к теме разговора. Понял наконец, что я пыталась остроумничать.

– Ну и шутница ты, Агния! Есть тут один… Тебе всё же для какой цели?

– Новости узнать. Есть бубновый интерес.

Человечка мне указали, и я поплелась к нему со своей кружкой. Она оказалась большевата для одного моего желудка, так что цедить предстояло до ночи. А ещё говорят, беременные едят за двоих! Не пьют точно, или там, внутри, девчонка.

– Вечер добрый!

Русалочья внешность и зелёные глаза сделали своё дело: на меня обратили внимание.

Я приветливо улыбнулась всем троим за столом и попросила разрешения сесть. Кокетливо поправила волосы и незаметно дёрнула за ленту, чтобы они густой волной рассыпались по плечам. Вот и фартук пригодился: есть, куда ленточку убрать.

Шорт снова осуждающе косится, но мне и дела нет.

Если тебя чем-то наделили, используй это для достижения цели. А то, что замужем… Я ведь скрывать не стану, но и колечко показывать не поспешу – всему своё время.

Эх, не нагулялась я в юности, повелась на всяких зелёноглазых… А, может, мне эльфийский принц судьбой был предназначен? Но, как говаривает моя тётушка, брак – не клеймо, всегда избавиться можно. Я Хендрика бросать, разумеется, не собиралась (пока, во всяком случае), но и в вековое ярмо впрягаться не желала.

– Добрый, краля. Ты чья ж такая будешь?

– Своя собственная. Сесть с вами разрешите?

Подвинулись, разрешили. Как бы теперь нужный разговор завести? Не в лоб же: «Хочу в столицу, а муж не пускает»? Тогда я точно Академии не увижу. И даже не как своих ушей: последние хоть в зеркале отражаются, для обзора доступны. Шорт за милую душу заложит муженьку. Хм, а ведь он и так заложит, надо бы его куда-то спровадить. Хоть бы отвлекло что, или клиент потянулся…

Храни меня, моя звезда! Охотник на вампиров пожаловал. Уж он-то Шорта займёт: куда интереснее, чем бабьи разговоры подслушивать.

Скосив глаза, проводила взглядом мрачного субъекта, не дававшего спокойно спать в гробах всяким упырям и вечно живым. Но, видимо, халтурил он, больше лясы по кабачкам точил, нежели занимался общественно полезной деятельностью. Я сама б могла жалобы написать, но, увы, моего неудачника давно кольями утыкали.

Ну и амулетов же на нём! Интересно, а они действительно защищают? К примеру, тот, с глазом? Так и хотелось подойти, спросить. Признаться, пару раз порывалась я что-то такое купить, но Хендрик от палаток торговцев отгонял. Сам он россыпь побрякушек не носил, постоянно только один амулет на кожаном шнурке. Совсем неказистый, из потемневшего металла. Даже в постели не снимал.

А тут прямо поверх куртки такой цветник! Будто градоправитель в праздничный день. Что-то мне подсказывало, что это для красоты, чисто народ попугать, цену набить. Лично я бы Хендрику лучше заплатила: у него диплом, а не просто совиные брови.

Оборотилась к купцам, незаметно перевернула обручальное колечко камушком внутрь, и продолжила загадочно потягивать пиво. Оно, признаться, в меня уже не лезло, но с кружкой расставаться было категорически нельзя: чем же я займу руки? Не сидеть же и пялиться на людей? Мягко говоря, невежливо. А то, что молчу…. Так пусть сами спросят, заинтересуются.

Так, есть! Именем интересуются, что делаю сегодня вечером.

Я глазки строю, кокетничаю – куда там всяким сиренам! Это мне Хендрик рассказывал: есть такие полуженщины-полуптицы, которые мужиков охмуряют. У нас перевелись, а за морем остались. Говорю, что свободна, что закат могу с ними посмотреть, а вот на звёзды – ни-ни. А потом, задумчиво так, вздыхаю: жаль, в столицу отвести некому к любимой бабушке. Клюнули, компанию свою предложили.

Эх, хорошо-то как! И то, что в переднике, тоже хорошо: не видно, где пояс у платья. Правда, я ещё не раздалась, как тыква, но дело к тому идёт. Если присмотреться да потискать, не заметить нельзя. Этим, впрочем, я тискать ничего не дам, а о беременности скажу. Когда от города отъедем.

Словом, покрутила хвостом и выкрутила себе средство передвижения и тёплую компанию. На душе сразу так хорошо стало… Ещё б треклятые ноги не отекали – так вообще красота! Так бы и сняла башмаки!

Условившись, где и когда следует меня ждать, вспомнила, что дома остался муж. Злой и некормленый. В связи с этим гулять по улицам даже в сумерках затруднительно, так что отбрехалась какими-то делами, влила в себя остатки отрыгивавшегося пива и поплелась к благоверному, мириться. Вернее, я-то с ним не ссорилась, прощения просить ему, но без этой формальности подозрительный Хендрик все планы мои порушит. Вот ведь упёртый мужик! А ещё меня упрямой называет. Я не упрямая ни разу, просто должна же у человека быть мечта? И что плохого, если он к ней стремится? Или женщинам не положено?

Ребёнок заворочался, заставив присесть на чьём-то крылечке.

Этот тоже на стороне Хендрика. Но ничего, я обоих переиграю.

Дома, вопреки ожиданиям, меня не ждали с распростёртыми объятиями. Никаких: «Дорогая, я волновался, скучал!». Даже обидно стало. Будто я на рынок пошла. Или это тоже метод борьбы с несговорчивой женой?

Хендрик с абсолютно равнодушным видом уминал кашу. Отрезал себе шмат колбасы и жевал. Ну вот, без меня прекрасно обойдётся.

– Ну, нагулялась, голову проветрила?

Так, спокойно, он меня провоцирует. Истеричек в маги не берут, так что соберись, Агния, и дай отпор противнику. Ты же готовилась, знала, что он будет против.

Волноваться мне вредно, поэтому и не подумаю.

– Ага, много светлых мыслей надула.

– Например? – Хендрик оторвался от чугунка, глянул на меня.

– Что надо тебе компот сварить. А лучше варенье. Если будешь хорошим мальчиком. А ты, увы, – тяжкий вздох, – меня огорчаешь.

Муж пропустил колкости мимо ушей. Он вообще не особо меня слушал: пусть себе женщина языком мелет. Но я предпочла молчать. Достала тарелку, пристроилась ужинать рядом.

Хендрик принюхался и нахмурился:

– Агния, ты пила?!

Только глаза такие не надо делать: сам вынудил. Да и у беременных иногда странные желания бывают.

– Угу. Запивала горечь на мужа, который столько гадостей наговорил. И что я дура, и что моё место на кухне…

Деланно шмыгнула носом и отвернулась, надув губки. Я, конечно, не обиделась, но для дела нужно. Заодно и сердиться, жуя, удобно.

Хендрик оказался непробиваем: извиняться не собирался, более того, продолжил разговор на тему: «Беременная женщина и наука». Заключение тоже осталось прежним: никуда не поедешь – и точка.

Пожала плечами:

– Поеду. Не сейчас, так потом.

– Расхочется, – усмехнулся муж. – Это ты от скуки.

От скуки?! Так и захотелось вскочить и треснуть его половником. Женщины дома не скучают, а работают. Еда, чистые рубашки и мытая посуда с неба не падают. Но спорить бесполезно, тут хоть до хрипоты.

– Но ты же учился – почему я не могу?

– Дара нет, – отрезал всезнающий муж. – Агния, кончай, надоело. Ты как капризный ребёнок. Отвезу-ка я тебя к матери: на природе и рожать лучше.

Это вовремя я с купцами сговорилась! С Хендрика станется обещанное завтра же осуществить. Вещей брать не придётся: у матушки всё есть.

– Избавиться хочешь?

– Агния! – он с укором посмотрел на меня. – Ты прекрасно знаешь, что всё это для твоего же блага. Твоего и ребёнка. Я хочу, чтобы он родился здоровым.

– А здесь родится больным?

– Здесь за тобой пригляд нужен, чтобы глупостей не натворила. У кого набралась-то?

– От тебя. Ты же маг.

– Твой отчим тоже был старостой, но твоя матушка управлять деревней не лезла. Не женское это дело. И магия не женское.

Жёноненавистник какой-то! И как меня угораздило за него выйти?

Вечер прошёл мирно: у мужа за книгами, у меня – за вышиванием. Потом ритуальный осмотр подросшего живота и горькое снадобье, по мнению Хендрика, способствовавшее успокоению моих нервов и улетучиванию глупых мыслей. Вот и всё, на этом внимание мужа исчерпано, свободна.

Пробралась в кабинет Хендрика, затеплила свечу и нацарапала на первом попавшемся листе бумаги короткую записку: «Не волнуйся: со мной всё в порядке. Потом напишу. Зимой заберёшь ребёнка. И я не сбрендила!». Оставила на кухонном столе, чтобы с утра увидел, переполох не поднял, и потопала в спальню. Хендрик так рано не ложится: либо в кабинете сидит, с чем-то возится, либо у огонька пьёт, читает. А я одна засыпаю. Часто просыпаюсь тоже. Вот она, беременность: пять месяцев, как супругу не нужна. Только как детоноситель. Обидно? Не то слово!

Поминая охладевшего мужа недобрыми словами, спокойно собрала то, что собиралась взять в дорогу. Немного, сколько унесу в холщовой торбе – я с ней на рынок ходила. Ага, беременная тоже – тут, по мнению Хендрика, мне ничего не мешало.

Когда заявился муж, я давно успела всё припрятать и лечь в постель. Спать и не думала, но он и проверять не стал, просто разделся, завалился рядом, по привычке положив руку на живот. Ладно, потом скинем. Да и сам на другой бок перевернётся – в обнимку мы не спим.

Хендрик захрапел, а я ворочалась, с нетерпением ожидая, когда забрезжит рассвет.

Завтра сбудется моя заветная мечта!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю