Текст книги "Записки на запястье"

Автор книги: Ольга Паволга

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

У Набокова встретила «шахматный игрок». Противник развязно сбросил ферзя, и пошёл с краплёного коня.

Если одну ночь пропустить, как лишнюю рюмку, то открывается третий глаз на лбу – фонарь на каске шахтера. Ходишь в темноте и видишь только то, что попадает в твой луч. Если голову держать ровно, то ты поезд. Если ею крутить, то в городе либо воздушная атака, либо дискотека.

Пьяноватый мужчина нёс связку роз на очень длинных стеблях, как фашистские флаги на параде победы. На вытянутой руке, ниц.

Небольшая доза алкоголя всех облагораживает – легкая волна оглаживает рассыпчатый песок.

А перебор, шторм всегда выносит всякую дрянь со дна.

Я каждый день дважды проезжаю мимо автомобильного завода ЗИЛ. Над проходной расположено специальное табло с загорающимися, согласно погоде, секциями. «Снег», «дождь», «гололёд» и прочие… Вероятно, это необходимо для водителей, но мне это табло раз от раза кажется то гадальным, то волшебным. В последнем случае хочется прокрасться и вывернуть на полную «солнечно».

Ценят всегда только то, что тяжело досталось или легко можно потерять. Понято, почему себя так часто недолюбливаешь.

Люди хотят, чтобы всё было проще. Чтобы были плохие и хорошие. Чтобы было право и лево. И даже фотографию предпочитают чёрно-белую.

Опять аплодировала моли. Иди, думала, сука, на бис, иди.

Бывают такие календари, которые дают расклад сразу на три месяца. Текущий – в центре, прошедший – сверху, будущий – внизу. Что есть, что было, что будет. Хочется потребовать ответа, чем сердце успокоится.

Именем соседа по лестничной клетке часто не интересуешься. В талант близкого человека не особенно веришь. Авторитетом выбираешь кого-то далёкого, не из своих. В этой связи думается, что органы человеческого тела, теснящиеся где-то в серединке, как начинка в пироге, должны больше всего уважать мозг, а не сердце.

Объявление: Даю понять.

На крыше автомобиля прилажена чугунная ванна. Прокрашен один только борт, всё остальное ржавое. Лицо при макияже, а попа в целлюлите.

У какой-то гимназии лозунг «Ты ещё не с нами?». Нет, мои дорогие, я не с вами уже.

Мужчины в буфете спорили, какие конфеты подарить женщине, «Гвардейские» или «Сказки Пушкина». Думаю, женщинам известнее гибрид «Гвардейские сказки» и виноват, разумеется, Пушкин.

В метро пожилой мужчина увидел обложку моей книги:

– А, Набоков, наверняка «Мастер и Маргарита»…

В Хлыновском тупике бард-кафе «Гнездо Глухаря». За углом на Б. Никитской уже кабачок «Ни пуха ни пера».

В Болгарии, говорят, на деньгах изображены святые. Народные на крупных купюрах, а заслуженные на мелочи?

Среди занятых мест в вагоне одно пустует, на нём кто-то оставил газету. Вошедшая женщина берёт газету, садится, и принимается её читать, раздражённо встряхивая.

Пожилая дама в вагоне прислушивается к объявлению станций метро, часто заглядывает в большой белый лист, прижатый к груди. На выходе заглядываю в её листок. Красным маркером во весь большой лист написано «станция СОКОЛЬНИКИ».

Всё чаще кажется, что тебя ставят в предлагаемые обстоятельства, будто пешку, и сразу в середину партии. Никогда не дают начать игру самому и выбрать цвет фигур.

Потрясает также то, что живём бесплатно. Без выходных, без праздников, без отпусков. Сто через сто.

Нам как-то перестали продавать готовые четвёрки. Всё чаще теперь отдельно запакованные «два», «два» и знак «умножить». И дальше сами, сами как-нибудь.

Оказывается, сейчас делают специальный детский пластырь. Он не белый, не бежевый, а яркий, цветной со смешными рисунками. Всё думаю, почему же все больничное и аптекарское для взрослых такое безнадёжное? Начинаю понимать, что вообще вся эта серость и унылость красок жизни, все неприятности – просто настройки по умолчанию, просто никому в голову не приходит их изменить.

Братец пишет из Болгарии, спрашиваю, правда ли там на деньгах изображены святые.

– Правда, я решил при расплате креститься, – отвечает.

Надо собрать продукты пищеварения собаки для врача, плетёмся утром с банками в сумке на прогулку. На обратной дороге замечаем, что на пакете крупными буквами краснеют буквы «ТВОЕ».

Парикмахер Катя сегодня сказала, расчёсывая мои волосы:

– Отрастила же на свою голову!

Так часто вымокаю под дождём насквозь этим летом, что кажется, кто-то наверху решил, что я – концентрат. То есть свойства нормы приму по растворении.

Журнал FHM выбрал сотню самых сексуальных женщин планеты. В том числе и близнецов Олсен. То есть выбрали на самом деле сто одну.

Поздно, Серёжа устал и хочет отдыхать. Я кручусь вокруг, ною, умоляю и дёргаю, прошу сделать в новом ремне дополнительную дырку. Серёжа жалуется, что ему сейчас просто невмоготу вставать с кровати и искать шило. Я отвечаю, что у нас в доме шила и нет. – Да нет, – усмехается, – есть. Подойди и повернись ко мне спиной, я достану, – говорит.

Вчера моя любимая тётушка всё объяснила мне про карму. Сказала, что крысы – это чванливые в прошлом белки.

Стало совершенно очевидно, что смерть близких я переношу легко. Но очень тяжело переношу свою собственную жизнь после таких потерь.

Я очень боюсь нарисованных солнышек в тёмных очках, морковок с зубами, игрушек для псов в виде собачек и детского печенья в виде крошечных человечков. Как известно, на вопрос: «Что пьет корова?» сорок восемь человек из пятидесяти отвечают: «Молоко».

Гадала на киношной афише. Снимали плакат «Мадагаскара» с весёленькими разноцветными зверьками и я ждала на что его заменят. Водрузили «Время волков» с мрачной волчьей мордой. Расстроилась.

Меня совершенно потрясли запчасти к игрушечным домикам. Среди них есть люди разных калибров. Они прикреплены по десятку к единой пластмассовой палочке, как ягоды. Когда-то мы все так и росли.

В новостях сообщили, что на Бермудских островах отключилось электричество. Смутное ощущение, что сейчас начнут всплывать обветшалые и измученные корабли и самолёты в Бермудском треугольнике.

Многолетний преступник.

Корни мерзких наклонностей прекрасно переносят зиму.

Один приятель рассказывал другому про своего знакомого. Говорил, что у того в квартире по комнатам развешаны гипсовые части человеческого тела. В кухне – губы, в ванне – руки, над полочкой с духами жены – нос, над стереоустановкой ухо.

– Ну, а что, что у них было в спальне?!

– Кажется, голая баба.

– Зайдёшь, нацарапай на стенке правильный ответ! – расстроился приятель.

Дети не понимают, зачем взрослые смотрят новости, это очень скучно. Потом вырастают и чувствуют себя почти голыми, потому что теперь всё, что происходит, их касается.

Женщины вообще как-то приспособленнее мужчин, среди них, например, нет импотентов. То есть они всё могут, просто иногда не хотят.

С некоторыми людьми сложно, они так быстро меняются, будто детали конструктора Лего нарастили себе за ночь новых пупырышков.

Встретила чёрную кошку, и, клянусь, она посмотрела на меня со страхом. Откуда мы знаем, какие у них там приметы.

По Тверской шёл мальчик с железной кружкой.

Шёл и пил.

У девушки были джинсы с такой низкой талией, что можно было разглядеть яркий розовый шрам от аппендицита. Захотелось подойти, погладить: «Как всё прошло, не больно было?»

По-моему, большие пальцы ног – это самое интимное место. Летом они вместе с остальными пальцами любопытно глазеют из-под ремешков босоножек. Если несколько женщин сидят рядом, то кажется, что ты идешь по коридору тюрьмы, а они выстроились вдоль решёток.

Недалеко от нашего дома часто остается ночевать длинный фургон для перевозки лошадей. Огромный нарисованный конь на борту привычно выглядывает из темноты. Рядом конно-спортивный комплекс и, скорее всего, это просто шофёр, нашедший работу рядом с домом, паркуется под своими окнами. Но так думать неинтересно. Гораздо приятнее представлять, что это со службы приезжает сам конь. Или ещё лучше – в современных условиях мегаполиса так перемещается к своей возлюбленной принц.

При дворе нет шутов-женщин. Потому что все шутницы подле королей либо уже королевы, либо сложили головы на плахе.

На кассе женщина выкладывает на ленту пёструю детскую посуду, пару погремушек и помидоры Черри. Всё для очень маленьких людей.

Не могла отвести взгляд от дрели, сверлящей наш сломавшийся замок. На смену вялому и осторожному любовнику, наконец, пришел страстный!

Серёжа радостно:

– Дима стал папой!

– Здорово, а кто родился?

– Мальчик наверное, но я не спросил. Ксенией назвали. Намучается.

Армянина вчера спросили, есть ли у его собаки игрушки.

– Есть одна. Эта… визщялка!

Утром в офисном туалете брился N. Если бы я завтра увольнялась, то обязательно бы сняла джинсы, надела бы самую большую корпоративную футболку, налила бы чашку кофе, подошла бы сзади, положила бы голову ему на плечо и проворковала «Дорогой, завтракать пора».

Вовка рассказывает про умершую соседку.

– И ты понимаешь, она ведь артистка была. Столовое серебро, книжные полки до потолка, паркет сияет. Такая вся утончённая, возвышенная, хрупкие руки, гордый профиль. Спина в струнку вытянута, воротнички белые. Заебала всех…

Попалась листовка рекламного агентства – на фоне приоткрывшихся фисташек надпись «Треск миллионов идей, переполняя отсек мозговой, жарит нейроны… так погибают идеи и мысли…». Вероятно, это надгробие.

Хорошо бы вытолкнуть кое-кого из тесного, жаркого, панибратского лифта «ты» в прохладный коридор «вы» с высокими потолками.

Серёжа очень привязан к своему автомобилю. Говорит:

– Машина – моя самая сильная любовь после всех живых.

Скрип всех в мире тележек похож на поскуливание псов.

Ну и сколько можно проваливать экзамен на родительские права.

Ребенка пока нет, но как только на права сдам, сразу же куплю.

Тётка пихнула задремавшего парня и сказала:

– Молодой человек, не уступите мне место? А то у меня живот… Мальчик вскочил, тётка уселась, прижимая к себе брезентовую авоську. Я посочувствовала, мол, вон как болит. А из сумки вдруг показалась кошачья голова. Это у неё был не живот – животное…

У девушки из тесных джинсов выбился ярлычок с меленькими требованиями к стирке. Очень похоже на закладку в книге, как раз на середине. Интересно, чем кончится, кто убийца.

А вот, допустим, цыганка, что сидит в нашем переходе за деньги, слушает маленькое серебристое радио.

А представляете, каково самой маленькой последней матрешке?

Охватил ужас.

Хорошая была бы медаль «За лояльность».

Оля, с которой мы вместе заканчивали педагогический институт, вспоминает, что её очень обижало, когда родители сначала спрашивали, есть ли у нас самих дети, а потом уже верили советам по воспитанию. Почему, мол, чужих детей любить и понимать нельзя, если собственных нет? А теперь, ставши дважды мамой, соглашается – они были правы, детей-то ладно, а вот как раз родителей начинаешь любить и понимать.

Протёрла монитор спиртовой салфеткой – и авторы стали писать заметно тоньше и лучше.

Вовка с компанией всю ночь хлестал самогон, выкидывал из окна стиральную машину и бил морду коту, утром рассматривал снимки в мобильнике, и приговаривал: «Мои картинки, блядь».

На кладбище видела могилу футболиста. Чёрно-белый каменный мяч на зеленом газоне. А если ты, скажем, был патологоанатом?

Деревень с одинаковыми именами в России тьма. Одних Дубровок не сосчитаешь. Размышляла, как же это они друг от друга отличаются. И поняла – у них принадлежность к области, как фамилия!

Вчера видела как мама с ребёнком спорили над пачкой макарон. Мальчик говорил, что они сырые, а мама утверждала, что сухие. Так и не поняли друг друга.

Магазин спецодежды привел меня в совершенный восторг. Там, как в костюмерной, висят на вешалках одежды для медсестёр, парикмахеров, машинистов и поваров. В детстве мне так и представлялся выбор профессии – ходишь по рядам, щупаешь, сравниваешь и на что-то соглашаешься. В аптеке, кстати, продается стетоскоп. В хозяйственном, кстати, продается уличный фонарь. Хочу где-нибудь купить станцию метро.

Приятель видел рекламу ресторана с текстом: «Наш шеф-повар – гений.». Всё радовался, что там в конце уверенная в себе точка.

Серёжина мама в последнее время очень полюбила словесный оборот «бери, не глядя». Вчера описывала упаковку новых творожных сырков, советовала покупать те, что с голубым лебедем в центре и красной каймой по краю. Приговаривала, конечно: «увидите – берите не глядя».

Пережитое меня каждый раз так меняет, что часто чувствую себя конфетой в коробке, которую неаккуратно несли, и я лежу теперь квадратная в кругленькой ячейке.

На асфальте под окнами разбросаны обломки цветной пластмассы. Угадываются части маленькой кабины, кузова, колеса, кругом мелкие осколочки яркого стекла. Наверное, ребёнок вышвырнул пару своих машинок в окно, а всё равно похоже на игрушечную автокатастрофу. Но сознание всё время заменяет её на «детскую», и очень страшно.

В метро везли таксу в длинном саквояже коричневой кожи, как в вечернем наряде.

Заметила жёлтые листья по краю дорожки сквера, обрадовалась, что скоро осень. Она нравится мне как завершение всякого праздника, ни начала, ни середины которого я не люблю. Мне приятнее всего первая чашка чая после большого застолья.

В отпуске мои руки отлично загорели, покрылись приятной матовой бронзой. Поймала себя на том, что не могу отвести взгляд от своей руки, начиная со сгиба в локте до запястья. Потом поняла, что эта часть очень похожа на зажаренную куриную ножку, а я на диете.

В метро у турникетов я всегда размышляю о том, все ли родители, когда их детям от семи до восьми лет, обманывают контролеров.

В вагон зашел мужчина с сидением для унитаза в руках. Оно было розовое, мягкое, вышитое райскими птицами. Было видно, что хозяин стесняется и жалеет, что не спрятал круг в какой-нибудь пакет. Я очень хотела, чтобы он положил его на освободившееся место и сел сверху. И чтобы потом вошла очень-очень старенькая бабушка.

Опытным путем выяснено, что пододеяльник лучше подходит на роль простыни, чем сама простынь. Его можно не стирать 4 раза.

На кассе мужчина пробил мыло, бритву и две бутылки коньяка. Чист, брит и пьян.

Поезд остановился в туннеле. Стало жарко и противно. Машинист объявил о задержке по техническим причинам, а стоящий рядом мужик тут же парировал: «Да пошел ты!»

Не ругался, подгонял.

Объявление: «Семья без детей и животных ищет квартиру». Жалко их нестерпимо, хочется помочь.

Видела рекламу польских пельменей. На картинке изображена дымящаяся чашка, в ней уже плавает несколько пельменей, а один висит над ней на веревочке, как чайный пакетик. Хочется спасти его от самоубийства, затейник решил утопиться через повешение.

Когда собеседник плох, но деться некуда и приходится вести долгие пустые, душные разговоры, ты похож на голодную белку, разбирающую пустые скорлупки.

На входе в супермаркет раздавали жвачки и презервативы. – О, резинки: жевательная и желательная, – радуется Серёжа.

В первый день загородом всё кажется недружелюбным. Купола палаток – ожоговые волдыри, их колышущиеся стенки так и хочется проткнуть. Ночное небо – изъеденное молью черное платье напросвет, облака плывут подгорелыми безе, у сосен искривление позвоночника, а у березовых веток артрит.

Жить без цивилизации можно только вокруг костра. От него и тепло, и свет, а самое главное – он уничтожитель всякого мусора. За несколько дней привыкаешь к этому универсальному жерлу, и потом его довольно ощутимо не хватает. Первое время так и вовсе тянет жечь всё, что только может сойти за мусор, чтобы только посмотреть, как же оно будет бесследно исчезать. Видимо, не только Богом-творцом хочется быть, но и наоборот.

На досках «Разыскивается» возле милиции в Муроме листки только с русскими лицами, что совсем выбивает из колеи. Родные такие, свои морды. Как предательство.

В Муроме ездит ржавая безбожно громыхающая мусорная машина.

На ней написано «Подарим городу доброе утро!». Ещё встретился плакат «Спорт – это не предмет роскоши, его отсутствие ничем возместить нельзя».

По улице шли беременная девушка и её спутник, обнимающий большой арбуз. Объемы настоящего и фальшивого животов были так похожи, что я решила, будто бы парень из солидарности ходит так всё время, не покладая рук.

Юля рассказывает про коня, на котором ей довелось прокатиться:

– Он так плавно меня вёз, так бережно, что даже на галопе можно было пить чай! Это как… как…

– Иномарка, – вздыхает понимающе Серёжа.

Аня пересказывала байку о рыбаке, который купил живых карпов, выпустил их в ванну, а ночью не мог уснуть, всё думал, будут ли они там клевать. Встал с постели, набросил штормовку и пошел проверять. Жена проснулась и вызвала скорую помощь.

На крышке банки с соком была изображена румяная молодка, под её грудью было написано «ПОМИДОРЬЕ», а сок между тем был яблочный!

Ира выразилась о какой-то территориально отдаленной точке фразой «к херу на географию». Смысла я не понимаю, но мне все кажется, что нужно идти на урок к учителю с такой фамилией.

Аня взахлеб рассказывает про кобылу, которую она недавно видела. Расписывает её грацию, стать и плавные линии. В конце выдыхает изнеможенно:

– Такая красивая, что мне хочется стать конём!

Пижма – это обгаданная ромашка.

Возле костра кто-то вяло бренчит битловскую «Yesterday». Слышится ворчание:

– От твоей игры Леннон в гробу вертится.

– Это Маккартни песня, он ещё жив.

– И ему уже нездоровится!

Я очень хочу спросить жителей города Мурома, почему магазин видеотехники у них называется «Мармелад», а свинина в меню, наоборот, «Дубинушка»?

Летом воздух нашпигован мелькающими крошечными самолётами. Осы, комары, слепни, жуки, бабочки – все представители разных авиакомпаний. Бипланам-стрекозам, например, вечно не дают посадки, и они любят друг друга прямо в воздухе. Удивительно, как никто ни с кем не сталкивается – воздушные потоки поделены и контролируются каким-то далеким диспетчером.

А птицы – это международные авиалинии.

Назначила встречу с новой знакомой. Я не знала, как она будет выглядеть, кроме того, что на ногах у неё будут плетёные босоножки с ромашкой. Поэтому я ждала и смотрела только на ноги. Боже, сколько же их было! Больше, чем людей. Раза примерно в два.

Розовый Советский Союз на пачке Беломора похож на человеческий мозг.

Когда я пришла устраиваться на очередную работу, то начальник на собеседовании использовал понятия «элита общепита» и «звезда ресторатора», а также предлагал вывести журавля в небе на международную орбиту. От изумления я проработала там год.

Пожилой мужчина держит на коленях маленького ребёнка. Маленькое лицо наклеено на большое, и сразу становится очевидна работа времени.

Когда в Москве один за другим случались несчастья, рушились дома, взрывалось метро, горела телебашня, захватывали заложников в театре, я всё гнала от себя навязчивую мысль, что это просто кончился театральный сезон, разбирают ненужные декорации, увольняют лишних актеров. И Карабас-Барабас скоро повесит на гвоздь и меня тоже.

Одна моя соседка жаловалась, что в её кухне вдруг стало пахнуть незнакомым мужчиной, сигаретами и пивом. Я всё жалела её за одиночество, но потом выяснилось, что сосед сверху, будучи алкоголиком, которому не давали пить дома, днём спускался на её балкон, заходил в квартиру и проводил там время до вечера. Соседке доставался запах.

Отдаления всегда происходят постепенно. Сначала как за стеклом – уже нельзя дотронуться, потом как за стеной – уже нельзя увидеться, а после как амнезия – невозможно вспомнить.

Барменская ассоциация провела конкурс. Первое место занял дуэт «Русские ребята» в составе Азамата Каримова и Василия Гейне.

Спала на кухне между плитой и холодильником. Так сказать поменяла место в логической цепи. Обычно завершала.

Как-то раз меня послали делать репортаж с конкурса ресторанов по творческому оформлению столов. Шёлковые скатерти, виньетки, салфетки. Вдруг вижу деревянный стол, две вилки, две тарелки, зелёная каска, солдатская фляжка и плюшевый мешочек.

– Что это? – говорю, показывая на мешочек.

– А, это кисет, – отвечают, – стол у нас называется «Выпьем, браток».

Когда кто-то говорит «была вложена куча бабок», мне неизменно слышится скрежет хрупких уже костей.

Мои автокурсы располагались в здании обычной средней школы. Я пришла учиться вождению первого июня и в коридоре прочла на бумажном плакате при входе «Нарисуй свои права».

Один повар жаловался мне:

– Каждое приличное заведение должно иметь красное французское вино и японское домашнее пиво, а у них медвежий угол, а не ресторан русской кухни.

В Царском селе проходила торжественная церемония. В Екатерининском зале мерцали свечи в золотых канделябрах, в ряд выстроились гнутые венские ножки стульев, мелькали дамы в шёлковых нарядах и кавалеры во фраках, гостей ошеломляли лепные потолки и кухня от Патель Шабо. Вечер открыл ансамбль баянистов.

Мои и Серёжины родители разъехались на лето. Мы провожали их по очереди. Сажали на поезда и самолёты, помогали нести вещи, махали вслед. Потом они звонили нам, рассказывали, что дорога была легкой, а местная погода не очень, и велели чаще есть суп и не забывать выносить мусор. Почему смерть не может быть такой же?

Зашла в столовую, вижу за соседним столиком знакомое лицо. Саша шипит мне в ухо: – Смотри, смотри, это же Сенкевич!

Пригляделась – Дроздов.

Любовь питается странным фастфудом. Улыбкой, взглядом, кожицей вокруг ногтя.

Энергичная директор детского дома с гордостью рассказывала мне, что раньше её дети руками ели макароны, а теперь играют ими на фортепьяно.

Кабак зазывал к себе так: «Вас ждет тотальное удовлетворение потребностей».

Я живу так высоко, что перед моими окнами разворачиваются самолёты.

В маршрутном такси:

– Алло, алло, Виктор? Нет? Катя?!

На выходе из метро огромными белыми буквами намалевано: «Ну что, Поповский, живи!».

Читаю резюме:

«Закончил Архангельский ГМИ в 1981 г. Затем набирался врачебного опыта на скорой помощи».

И не спросишь уже, где понабрался.

Недавно мне сообщили, что тутовое дерево полезно от корня до листа.

Вчера прочла о том, что основой точной диагностики является хемилюминесценция крови пациента. И что при этом ряд непереносимых продуктов может вызывать гибель клеток крови, что и определяется на хемилюминометре. Мне срочно, срочно нужен в хозяйстве хемилюминометр!

Существует Высшее военное училище тыла. Потрясающе там должно быть спокойно.

После недельной болезни вышла во двор и сразу же увидела мужчину в косоворотке, расшитой красными узорами, который кусал кусок капусты. Вернулась, легла спать.

Меня звали в ресторан, в котором заявляют: «Особенность приготовления утки у нас в том, что птице не отрубается голова – не дай бог потерять драгоценные капельки крови – её душат, что тоже сказывается на вкусе». Очень страшно.

Компания Peugeot 150 лет назад появилась на рынке с ноу-хау – механизмом для помолки перца и соли, который был оформлен в виде мельницы. Затем они стали заниматься моторами для мопедов. Потом ушли в машиностроение. Может быть и нашей стране надо хоть с чего-то начать!

Оля беседует по телефону по громкой связи с очень милой дамой лет пятидесяти, мы недавно провожали её на поезд.

– Так вы к нам приедете в сентябре?

– Вы знаете, нет, я уезжаю в свадебное путешествие, – отвечает дама.

– В собственное? – не сдержалась Оля.

Пишу текст, подбираю слова, зашиваюсь, спрашиваю Рому:

– Скажи, сотрудничество может быть плод творным?

– Да, если не предохраняться, – отвечает.

Длинный переход метро, идем утренней сонной толпой. Будто мы все плывём по трубе. А потом оплодотворяем собой вагоны.

Падают две подряд sms:

«Здесь совсем нет сувениров. Я купил на колбасы». «Не звони мне две недели и три дня».

Меня вёз с работы безумный водитель. Он под зал, гнал, резко тормозил, махал руками и ими у что-то набирал в своем телефоне. Мне было оче страшно, пока он не признался мне, что ему сегодня исполнилось сорок лет. Дни рождения и смерти очень редко совпадают.

Читаю на визитке: Будимир Сердитых. Хочется сделать ему что-нибудь приятное.

В метро реклама компании Genius. Написано: «Да, это мы придумали мышь с колесиком. А что завтра?». Кто-то нацарапал ниже: «Вторник».

Курага – это абрикос, из которого убрали всё лишнее, придававшее ему спелый, румяный вид. Теперь она маленькая, сморщенная и очень полезная. Зануда.

В ту пасху мы случайно сели на свежеокрашенную скамейку. Серёжа вскочил, оглядел брюки и крикнул в небо:

– Христос Воскресе! Куриных тебе, папа, было мало?

Жизнь идёт так быстро, что в мае я не вижу смысла убирать до осени теплую обувь.

В книжке про собак написано: «Основными характерными особенностями лабрадоров являются шерсть, хвост, голова и темперамент».

У меня к вам очень сильное чувство меры.

Я прочла специальный анекдот:

Спросил её:

– Кто ты, чем занимался на земле?

– Я Джорджетто Джуджаро. Я дизайнер.

– О, представители этой профессии у нас редкость.

Новичку создали все условия, чтобы и на небесах тот смог продолжать любимое дело. Только в одном ему было отказано. Не позволили повесить на двери табличку «главный дизайнер».

Сказали, что кое-кто будет возражать.

А мне казалось, что когда в раю созданы все условия, чтобы ты мог продолжать земное дело, это ад.

Когда сам врёшь, трудно верить другим. Совершил преступление – жди наказания. Это естественно и с этим можно жить. Но вот если не врал и не совершал, а тебя обманывают и наказывают? С этим жить очень трудно, хотя это ещё более естественно.

В метро видела парня в широких клетчатых трусах. Брюки он нес перекинутыми через руку, как официант полотенце. Вид у него не был смущенным, скорее растерянным, вроде «куда бы здесь повесить, чтоб не помялись». Я люблю свой город.

Ко мне обратились с предложением: «А вы не хотите поучаствовать в гонке в честь Кнуда Расмуссена?». По-моему это хороший вопрос, вместо «Закурить есть?», когда надо в морду дать.

Коллеги пришли с футбола. Осипшие, усталые и злые – наши опять проиграли. Я не понимаю ни футбола, ни хоккея, и мне странна такая увлечённость, но, видимо, это просто окультуренные войны. Со счётом, но без жертв. Без пулевых дыр, но с нулями.

Рассказали про предвыборную обстановку в городе Купавна. Говорят, все улицы и дворы засыпаны почерневшими обрывками листовок «За чистый город».

И про алкоголь. Ребята за соседним столом пьют сорокоградусный бальзам из тридцати восьми трав. Меня очень мучает недокомплект трав.

Лёша машет руками, рассказывает:

– Читаю книжку, там такой реальный ужас, полное мочилово. Она вся такая беленькая дочка богачей, в кружевах и с болонкой, но мечтает о реальном пацане. А он полное чмо, и прячет в трусах лезвие. И вот её отец возражает против их встреч.

Апдайк, оказалось, «Бразилия».

Во сне я придумала, что мода на тесную одежду похожа на чей-то коварный умысел – женщинам ночью вкололи немного дрожжей в бедра и животы, они проснулись изумленные утром, а вся одежа на размер меньше.

Интересно, зачем переживают творческие люди, у которых случается период пустоты, когда нечего сказать. Я, к примеру, всегда представляю, что вдохновение – это когда Бог наливает тебе рюмку. Или себе. И вот иногда он ведь должен говорить: «Пропущу».

Пришёл Вовка, которому плохо после вчерашнего. Первый спам, который он открыл, советовал приобрести набор юного археолога – специальные кисточка, грабельки, лупа и маленький трупик.

Я пишу на работе ошеломляющую требуху в огромном количестве, и меня спасает только одно. Я представляю, что под пальцами у меня клавиши рояля, и я играю музыку. Просто оглохла и не слышу.

Одна женщина жаловалась другой на свою дочь:

– Потому что, понимаешь, у неё нет головы. У всех есть, а вот у неё нет.

Как же так, думаю, живет, ходит, делает уроки, и всё без крышечки. Засохнет же, как тюбик зубной пасты.

Пишешь всё, пишешь, а выходит опять будто из-под копирки. Слепенькие, прерывистые, синюшные, как на больничном штампе буквы.

С рук и ног слезает загар. Кожа покрывается белым налетом, кажется, будто это выступила соль. Пива хочется.

Видела объявление: «Пропал певчий кенар. Видевших, просьба обращаться туда-то». Хотя там должно было бы стоять «Слышавших, просьба…».

Дедушка стоит рядом с пони, перед ними коробка для мелочи. Я бросаю десятку, женщина хватает меня за руку и шипит: – Он собирает отнюдь не на животных!

Кругом по городу перетяжки рекламы со словами «Как я провел лето?».

– Как вы провели лето?

– Ловко!

Подняла голову, чтоб не расплакаться и дождь начал закапывать в глаза. Как, спрашивается, реветь, если в тебя уже кто-то плачет.

Девушка сидела с книгой и электронным переводчиком. Водила пальцем по строчкам и нажимала кнопки. Переводчик издалека выглядел как калькулятор, и мне показалось, что она натурально высчитывает цену словам.

Читаю дозировку на упаковке мази – «одна-две чайные ложки». И следом – «при попадании в рот срочно обратиться к врачу». Провокаторы.

Заметила за собой, что если я строю фразу и она никак не получается, то я почему-то автоматически меняю раскладку клавиатуры на латиницу. То есть стараюсь изо всех сил сказать по-другому.

Утром я села на хвост своей собаки и поняла насколько ошибается выражение «сесть на хвост», подразумевая слежку. Владелец хвоста не может вас не замечать, он видит и ощущает вас очень хорошо.

Вовка рассказывал, как его соседка жарила навоз, чтобы удобрить цветы, и как они все чуть не задохнулись. А она, между прочим, цветы хотела вырастить. Чтобы пахло хорошо.

Видела на днях девушку, у неё были чуть надрезанные отвороты на джинсах и поэтому её ноги напоминали два эскимо, которые уже развернули и сейчас начнут откусывать. Она ими шла, а я думала, что они вот-вот начнут таять.

Звонил брат:

– Я вернулся из Греции!

– Как дела?

– Мы спасали русскую девушку от мафии, чуть не погибли! Погни, слежки!

За нами гнались бандиты!

– Поймали?

– Нет, как слышишь…

Иногда так быстро меняешься, будто за ночь поезду сменили паровоз. Башка совершенно чужая, и мысли в ней какого-то нового машиниста. Вышедшего на смену бодрым и с бутербродами.

Не могу смотреть по утрам ничего, кроме музыкальных каналов. Новости и утренние ведущие вгоняют меня в истерику. Ты сонный, в пижаме ещё, тёплый брёдешь к чайнику, и такая кругом нежная оцепененность, а тут эти отвратительно бодрые громкие люди. И ощущение, что они уже полдня отработали, а ты все проспал. Нужна такая передача, где все такие же, как ты утром – сидят в разобранной постели, свесили ноги в мохнатых тапках и, встрёпанные, зевая, с удивлением читают тебе вслух газету.

А детские каракули – это дорогие шубки для мальчиков и девочек?

Дома провели выделенную линию. Теперь ощущение, что раньше ты общался с людьми записками через дупло, а теперь у тебя трибуна, хлопочут от ветра флаги, звенит микрофон, переминается толпа и пора бы начинать.