Текст книги "Эм и Ли (СИ)"
Автор книги: Ольга Обр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
29
ЭМ
Martin Carlberg – Autumn comes too soon
В Дабфорде осенью особенно тихо, скучно, но при этом как-то уютно. Пусть небо серое и в воздухе висит холодящая щёки морось, но от маленьких кофеен тянет пряным запахом горячего шоколада и булочек с корицей, полыхают желтым и красным невысокие кусты, которые здесь часто используют вместо изгороди, а дома можно оказаться за считанные минуты безо всяких пробок. Там ждёт огромная кружка какао с маршмэллоу, тёплая пижама, игры с детьми. Но не сегодня. Этим вечером мы отправляемся на день рождения к одному из друзей Тима, Ричарду. Я его не особенно люблю, слишком грубый. Нет, прямолинейность – это безусловно хорошо, но и границы надо знать. Вместо того, чтобы сменить джинсы на яркие домашние штаны с кленовыми листьями, надеваю одно из своих давно забытых элегантных платьев. Бордовое, с воротником-стойкой, длинными рукавами, подолом чуть ниже колена. Попробуй упрекни девушку в зеркале в распущенном проведении, она застёгнута на все пуговицы.
– Прекрасно выглядишь, – муж обнимает меня сзади, невесомо касается губами уже уложенных волос. – Как принцесса, – улыбаюсь ему в отражении. Насчёт принцессы Тим не шутит, ему нравится имидж Элеоноры МакКаллен, широко известной своей элегантностью и чувством стиля. Год за годом он ненавязчиво менял мои предпочтения в одежде, и вуаля – я весьма похожа на жену наследного принца Араны. По крайней мере, на публике.
Вечер у Ричарда проходит всегда по одному сценарию: все пришедшие делятся по половому признаку, мужчины в кабинете обсуждают работу и политику, потягивая какую-нибудь крепкую дрянь, а их жёны сплетничают в гостиной, держа в руке по бокалу шампанского. Ни музыки, ни танцев программой не предусмотрено. Смех тоже звучит довольно редко – не серьёзно и не пристало.
После довольно долгого и утомительного обсуждения предстоящей ярмарки Карен, жена именинника, переводит взгляд на меня:
– Когда планируешь вернуться домой, Эмили? – ей неинтересно на самом деле, но говорить о чём-то надо.
– Контракт заканчивается в ноябре, к Рождеству буду свободна как ветер, – надеюсь, моё грустное выражение лица спишут на то, что до конца осени далеко.
– Знаешь, ходят слухи, что твой агент настоящий красавчик, – лукаво улыбается Джейн, стоящая справа от меня.
– Обычный, – пожимаю плечами, стараясь не выдать себя.
– Но я бы так не смогла, – сокрушается подруга. – Примерить столь провокационный образ – это очень смело, Эм.
Я вежливо улыбаюсь, сама размышляю, в какой же момент моими "подругами" стали исключительно жёны друзей Тима. Как давно я в последний раз общалась с девчонками, с которыми вместе училась? Из тех, кого я выбрала сама, в моей жизни лишь сестра. Тим заменил собой весь мир, и я не смогла уйти от него тогда, когда стоило бы. Рвать отношения надо сразу, на эмоциях, пока не в состоянии мыслить рационально и просчитывать риски. Стоит немного успокоиться, начинаешь бояться: как же я буду одна, где жить, чем кормить ребёнка, от меня все отвернутся и ещё тысяча мелочей.
Извинившись, удаляюсь в туалет, а оттуда на задний двор. В одном платье зябко, и макияж вероятно испортится от вечерней сырости, но хочется побыть в одиночестве. Пахнет прелой листовой и туманом. Здесь спокойно, надо почаще напоминать себе об этом. Тихая и размеренная жизнь, когда ничто не меняется из года в год, по-своему привлекательна. Пожалуй, сделаем завтра с детьми осенний венок на входную дверь, будет мило.
Никто не хватился меня за те двадцать минут, что провела на улице, и слава богу. Скучный вечер продолжается, я отогреваюсь чашкой терпкого чёрного чая и изредка поддакиваю, витая в облаках. К счастью, Тим вскоре вспоминает обо мне и предлагает поехать домой. Садясь за руль, испытываю облегчение – скоро буду дома.
ТИМ
Girl in red – We fell in love in october
Мы возвращаемся домой в тишине, я немного перебрал у Ричарда и разговаривать нет ни сил, ни настроения. Эмили не лезет с беседами, тоже устала, наверное, всё-таки практически сразу с поезда пришлось ехать в гости. Я стараюсь следить за дорогой, хоть это и сложно после стольких бокалов виски, ведь когда жена уставшая, она становится жутко невнимательной. Но до дома добираемся быстро и без проблем. Даже манера вождения у Эмили изменилась, стала более резкой, быстрой и уверенной. Влияние перегруженных дорог столицы или парня, с которым она везде ездит, чёрт бы его побрал? После отпуска мы ни разу не поднимали тему неверности, и я совсем не уверен, что этот ублюдок, Эверетт, теперь в прошлом. Осталось потерпеть пару месяцев, а потом она забудет о нём, обязательно.
В доме тихо, дети давно спят, и мы можем закончить этот вечер в приятном спокойствии. Зову жену в спальню, но она упрекает меня в том, что пьян, не хочет так.
– Тебе просто тоже надо выпить, расслабиться, – имею право настаивать, между прочим.
Наливаю нам обоим рома, виски закончился совсем не вовремя. Эм смотрит пристально, пока цедит свой бокал, молчит.
– О чём задумалась? – притягиваю её поближе к себе.
– Просто устала, – отнекивается жена. Тянет в рот кусок тростникового сахара, и я не могу удержаться, целую её, такую сладкую и пьянящую.
– Я не хочу, Тим, – шепчет она, отстраняясь.
Ярость вспыхивает мгновенно, мир становится чёрно-белым. Я знаю, почему не хочет. Знаю, из-за кого сейчас слышу "нет" от собственной жены. Огромных усилий стоит сдержаться и не получить своё силой – это ведь так просто, Эм хрупкая, ей нечего противопоставить мне. Ухожу в темноту осенней улицы, громко хлопнув дверью, тут же жалею, что не взял ключи от машины. Зато прихватил ром. Идти куда-то нет желания, поэтому просто глотаю горькое пойло, сидя на крыльце. И мне плевать, что подумают соседи. Сегодня это не волнует. Проходит минут пятнадцать, может, больше, прежде чем моя чёртова неверная жена решается проверить, как у меня дела.
– Уйди, Эм, не провоцируй, – язык уже заплетается, быстро меня накрыло.
Но она упрямо садится рядом, накидывая нам на плечи плед, кладёт голову на плечо, словно не замечая, как резко я дёргаюсь, стараясь оттолкнуть её.
– Когда только узнала про тебя с Норой, хотела, чтобы тебе было так же больно как мне. Представляла, как отомщу. Говорят, месть – это блюдо, которое подают холодным, но мне невкусно сейчас, – неужели это всё только ради мести? Эм не могла! Хочется уложить её прямо на мокрые ступени, сжать запястья сильно, до синяков, сделать как можно больнее! Остатки разума напоминают, что ничем таким заниматься не стоит на виду у всего города. А Эм продолжает, как ни в чём не бывало, – Если бы она родила, ты бы ушёл от нас с Бруком?
Вся злость испаряется, словно её и не было. Остаётся только горечь.
– Я обрадовался, когда у Норы случился выкидыш, – тут нечем гордиться, я не поднимаю глаз. – Ты не представляешь, Эм, как сильно я боялся. Боялся, что ты узнаешь, заберёшь Брука и уйдёшь.
Она молчит, я тоже не спешу продолжать этот уничтожающий нашу семью диалог. Я ведь тогда и второго ребёнка родить предложил исключительно для того, чтобы сильнее привязать её к себе. Как же я накосячил...
– Да, стоило бы уйти тогда, – наконец разрывает напряжённую, влажную от тумана тишину Эмили. – Теперь поздно. Пойдём спать, Тим. Слишком поздно.
Я не понимаю, не до конца понимаю, о времени она говорит, или о наших отношениях.
– Ты ведь останешься? – мне необходимо услышать подтверждение.
– Я уже осталась, Тим. Разве ты не заметил? – Эм тянет меня за руку в дом. Но есть вопрос, который тоже лучше прояснить сейчас.
– А что насчёт Эверетта? – я жалею, что на крыльце не включен свет и я не могу видеть выражение лица жены.
– Если знаешь где искать – повсюду в чуланах скелеты*, – она уходит от ответа, скрывается внутри.
Я не в том положении, чтобы чего-то требовать, в конце концов, я первый начал эту отвратительную игру, но мне необходимо расставить точки над i, раз уж мы открыли чёртов ящик Пандорры. Догоняю жену уже рядом со спальней, прижимаю к стене:
– Так всё же, что у тебя с Эвереттом? Ты... – продолжить предложение трудно, – любишь его?
– А ты любишь Нору? – переводит вопрос на меня Эм. Выдыхаю резко, алкоголь как-то бесшумно покидает мою голову.
– Нет, – трясу головой так, что она кажется отвалится. – Это было наваждение какое-то, страсть, не любовь. Мне нужна только ты, котёнок.
Я молчу, ожидая и её признания, но Эм отводит глаза, дышит нервно. Ясно.
– У тебя было время разобраться в себе, – произносит наконец. – Я... мне тоже нужно время, Тим.
Она выскальзывает из моих рук, прячется в спальне. Как же это больно! Мужчины не плачут, все знают, это просто туман оставил влагу на моём лице! Совладав с собой, присоединяюсь к Эм, раздеваюсь, забираюсь к ней под одеяло. Она не поворачивается, когда обнимаю её сзади.
– Я дам тебе время до ноября, – уткнувшись носом в её волосы, вдыхаю запах сырой аранской осени и долго не могу заснуть. Я сделаю всё, чтобы Эм одумалась и выбрала нашу семью, меня. Я знаю её так, как не знает он, а для моей цели все средства хороши.
* Чак Поланик – Бойцовский клуб
30
ЛИ
One republic – All the right moves
В октябре солнце уходит за горизонт так рано, что мы подъезжаем к «Плазе» уже в темноте. Булыжная мостовая блестит от влаги, но под навесом, где остановился наш арендованный кадиллак, сухо. Услужливый швейцар открывает мне дверь и подаёт руку, коротко склоняет голову, получив чаевые от Хейдена, одетого в дико идущий ему смокинг. На мне для разнообразия сегодня вполне приличное платье в пол, правда, украшенное ворохом пушистых алых перьев. Лучший отель города не то место, где стоит шокировать публику. И презентация сегодня будет отличаться от уже привычных скандальных шоу. Не без нотки эксцентричности, конечно, но всё же. Мини-спектакль, что нам предстоит увидеть этим вечером, поставлен по книге, которую я стянула у Хейдена из машины не так давно и пока не дочитала до конца за неимением времени. И я понимаю прекрасно – с его стороны это провокация чистой воды. Я не та женщина, что способна бросить детей ради призрачной свободы и самовыражения. Нет.* Неужели он видит меня такой? Или хочет, чтобы я стала такой? Впрочем, выводы делать рано, неплохо бы прежде дочитать роман.
Мы проходим в зал, приветствуя знакомых и не очень селебрити. Чем ближе зима, тем сложнее мне делать вид, что я рада всем этим людям – хочется как можно больше времени проводить с моим дерзким агентом наедине. Но я мило улыбаюсь и целую подставленные щёки.
Очередная блондинка, с которой знакомит меня Эверетт, оказывается крайне общительной и тут же сообщает, какую именно картину готова сегодня приобрести. Пока я недоумеваю, как она разузнала, что сегодня будет на аукционе, её спутник – любимчик девчонок всех возрастов, певец Алекс Эванс, со смехом комментирует мои вздёрнутые вверх брови:
– Мари слишком любопытная. И она лучший журналист в Аране.
Мари задорно улыбается жениху и шепчет мне на ухо, что завидует моей насыщенной личной жизни. На самом деле из нас двоих завидовать должна я. Они выглядят мило, держась за руки словно подростки, без конца обмениваясь улыбками и лёгкими поцелуями.** То, чего я никогда не смогу позволить себе с Хейденом.
Мы занимаем свои места в мягких парчовых креслах, готовые к представлению. Справа от меня стена, слева напряжённая рука Эверетта. Когда гаснет свет, он переплетает наши пальцы. Взгляд его устремлён на сцену, со стороны кажется, что он увлечён творящимся действом, но пальцы Хейдена вдруг выскальзывают из моей ладони и ложатся на бедро, пробираются под разрез платья, стремятся туда, куда в подобных местах даже смотреть неприлично. Он ласкает меня умело настолько, что я опасаюсь влажного пятна на подоле моего шикарного шифонового платья. Прикусив губу, едва сдерживаю неуместный сейчас стон.
– Что ты творишь? – вопрошаю почти беззвучно, поймав его горящий взгляд. Перехватываю его руку, стараясь остановить эту сладкую пытку. Эверетт легко преодолевает сопротивление моих пальцев, отодвигает в сторону кружевную полоску трусиков и проникает внутрь. Я уже совсем не вижу того, что происходит на сцене, только его глаза, неестественно оживлённые, возбуждённые. Не сразу понимаю, чего он хочет, когда Хейден говорит, что мне пора на сцену. Речь напрочь вылетела из головы. Вместо заготовленных копирайтерами слов несу какую-то околесицу, надеясь, что опозорилась не слишком сильно. Как только спускаюсь в зал и занимаю своё кресло, наглец говорит мне тихонько, как я сегодня прекрасна. Внутри кипит злость на его выходку пополам с возбуждением. Превозмогая себя, стараюсь сидеть спокойно в ожидании окончания аукциона. Невеста Эванса, как и планировала, покупает нежный морской триптих в бирюзовых тонах. Я понимаю, почему она выбрала именно эту работу – любовники на райском пляже чем-то похожи на их с Алексом парочку, такие же светловолосые, стройные...
Шампанскому, пустой болтовне, ничего не значащим объятьям, кажется, несть числа. И всё же вечер подходит к концу, мы можем со спокойной совестью покинуть гостиницу. Чуть богаче чем пару часов назад. Чуть ближе к завершению нашего знакомства. Но вместо шикарных дубовых дверей холла Хейден ведёт меня к лифтам.
* Анурадха Рой – Жизни, которые мы не прожили
** История Мари и Алекса в цикле "Вдохни океан", наиболее полно раскрыта во второй части.
ХЕЙДЕН
NЮ – Если сгорим
Ли больше не хочет шампанского, заказывает в номер кофе и не торопится проходить в спальню. Смотрит на парк за окном, на ярко освещенные, блестящие от дождя дорожки. А может на тёмные кроны деревьев? Я обнимаю её, прижавшись к спине, и сегодня эта близость несёт не восторг, не умиротворение – щемящую боль. Дело в осени, точно в ней. Не может быть, чтобы это глупое предчувствие скорой разлуки было настоящим.
– Зачем ты это сделал, Хейден? – спрашивает, осторожно поглаживая мои пальцы, сцепленные на её животе. Я не знаю, как объяснить. Нелепое чувство, что огонёк ускользает от меня, оно нервирует, я просто хотел почувствовать, что она моя. Только моя.
Но говорить о подобном вслух кажется диким, вместо этого спрашиваю:
– Тебе не понравилось?
Ли наконец поворачивается ко мне:
– Ты же знаешь ответ.
Знаю. Раздаётся тихий стук в дверь – наш заказ. Пока я провожаю горничную, щедро награждая чаевыми, Ли скидывает платье. Груда перьев у её ног и моя девочка больше не похожа на причудливую райскую птичку. Теперь это просто Ли. Мой огонёк. Самая желанная женщина на свете. Она подходит ко мне уверенно, ничуть не смущаясь своей наготы, помогает избавиться от удушливого и надоевшего за вечер костюма, затем ведёт в спальню. Сегодня конфетка хочет быть сверху, и я с радостью позволяю ей это. Теряюсь в ощущениях, когда она спускается с поцелуями всё ниже. Влажный горячий язык, лишь невесомо прочертивший первую линию по моему члену, сводит с ума. Я не сразу понимаю, что происходит. Когда она обхватывает его губами, мозг словно молнией прошивает. Хватаю Ли за волосы, грубо отрывая от себя, наверное, причиняя боль. Смотрит своими огромными глазами так серьёзно, этот взгляд совсем не вяжется с тем, что происходит в комнате.
– Не смей, Ли, – хочется закричать, а на деле выходит лишь хриплый шёпот. Укладываю её на спину, покрываю поцелуями лицо, шею, шепчу без конца "не смей". Собираю губами слёзы с её кожи.
– Мы продали все картины, Хейден, – огонёк так крепко вцепилась в мои плечи, она будто хочет срастись со мной.
– Ты напишешь новые, – я не могу оторваться от неё как заколдованный. – До конца контракта ещё две недели, – продолжаю целовать любимые черты не в силах остановиться. – Ты же продлишь его? Ты останешься со мной, Ли?
Ни черта я не понимаю по её лицу! Или не хочу понимать? Я сам шагнул в эпицентр пожара и так наивно надеялся выйти из него невредимым! В молчании спрятаны ответы, которые мне не нравятся. Не желая замечать очевидного, я люблю её. Пока ещё мою. Я придумаю, как не отпустить Ли. Завтра обязательно. А сегодня я просто буду нежен, так, как ещё не был ни разу за эти полгода. Между нами всегда была необузданная, практически животная страсть. Но этой ночью мы сгорим иначе, красиво, чувственно. Здесь и сейчас я хочу боготворить её...
Когда выхожу из душа ближе к утру, Ли лежит на животе поперёк кровати, не спит, уткнувшись задумчивым взглядом в шёлк обоев. Мы оба давно без сил, и я просто пристраиваюсь рядом, настолько близко, насколько возможно:
– Ты слишком сумасшедшая, слишком яркая для Дабфорда, огонёк.
"И для него" – остаётся не сказанным, но висит между нами как влажная взвесь в воздухе за окном. Уже почти завтра. Ли прикрывает глаза.
– Ты ведь ничего не знаешь обо мне, – произносит устало. – Моя мать предпочла собственным детям и семье бесконечную череду интрижек, иногда более-менее серьёзных, иногда... драматичных. Я не хочу уподобиться ей. Тебе знакомо такое слово как "долг", Хейден?
Мне нечего ответить, моя жизнь до Ли Джордан складывалась легко, если не считать смерть мамы. Мне никогда не приходилось делать выбор между "хочу" и "правильно". Да и сейчас выбор не за мной. Спасибо, моя хорошая. Спасибо за эти полгода.
31
ЭМИЛИ
Нервы – Самый дорогой человек (сover by Valeo)
Сегодня я уезжаю из Араны на такси вместо привычной электрички. Не сказав Хейдену. Как с лейкопластырем: если отрывать медленно, казалось бы незначительная боль становится сущей мукой, надо резко, быстро, не задумываясь. Я сбежала из отеля рано утром – нет смысла прощаться, всё понятно давно. Вещи собраны заранее. Ещё раз проверив каждый уголок квартиры, вызываю машину. Эта глава моей жизни закрыта.
Четыре часа дороги до дома дают мне выплеснуть горе слезами и успокоиться, подготовиться. То, что ждёт впереди, не легче.
Тим смотрит удивлённо, муж ждал меня ближе к вечеру и на поезде, но с готовностью помогает выгрузить сумку из багажника. Воскресенье, мальчишки дома и не дают нам толком поговорить. Да и разговор не для детских ушей, поэтому я жду вечера. Телефон в беззвучном режиме и убран в сумку. Только... зная Эверетта, могу с уверенностью сказать: не позвонит, не напишет.
За ужином Тим интересуется, как прошёл последний аукцион, и я рассказываю о каких-то маловажных деталях, в голове прокручивая совершенно другие моменты.
– Мам, ты больше не уедешь, раз все картины продала? – интересуется Бруклин. Мой умный мальчик.
– Нет, малыш. Больше не уеду.
– Ещё две недели, – напоминает Тим. Законник в нём педантичен как всегда, но и он смотрит выжидающе. Суммы на моём счету сейчас хватит на неустойку, и то, что останется, все равно будет иметь множество нулей, но я уверена, Хейден не станет требовать с меня денег. А если станет... что ж, тогда я ошиблась.
– Давай обсудим позже, Тим, – прошу мужа, и он согласно переводит тему, отвечая категоричным отказом сыну, заявившему, что сад отныне не нужен.
– Чем теперь думаешь заниматься? – спрашивает, когда я загружаю посудомойку, отправив детей смотреть мультики. Я планировала этот разговор позднее, но чем сейчас хуже нежели завтра?
– Хочу открыть студию-галерею, – вытираю рукию и жду его реакции. Ну же, давай, сложи два плюс два. В Дабфорде галерея ни к чему.
– Ты... выбираешь Эверетта? – кажется, он больше удивлён, чем расстроен или зол.
– Нет, – снова поворачиваюсь к горе посуды, продолжаю сгребать остатки пищи в биопакеты.
– Я не понимаю, Эм.
– Себя, Тим, я выбираю себя.
– Оставишь детей? – вот теперь он начинает злиться.
– Нет. Дети будут жить со мной, – голос мой твёрд. – Я знаю, как сильно ты любишь мальчишек, и не хочу рвать их на части. Поэтому не буду препятствовать вашему общению. Но с тобой жить больше не смогу, мы давно не любим друг друга, Тим. Мы же адекватные люди, разве не сможем разойтись мирно?
Он молчит очень долго, затем тихо покидает кухню, и я не вижу его до следующего утра. За завтраком муж протягивает мне несколько листов бумаги. Соглашение о детях, где учтена каждая мелочь. Брук и Грег будут проживать с матерью на неделе и с отцом на выходных. Так же он имеет право забирать их на каникулы на один месяц в году. Оставляет за собой право участвовать во всех важных моментах их жизни, будь то выбор школы или лечащего врача. Справедливо. Я выдыхаю с облегчением: всё же шанс, что Тим упрётся и начнёт судебные тяжбы, был очень велик. Теперь осталось самое сложное – сообщить сыновьям.
Нам ещё многое предстоит обсудить перед окончательным расставанием, но начало положено. И отправной точкой моего нового пути стала простая по сути мысль: я не Эм и я не Ли. Я хочу быть собой, хочу быть целой.
ТИМ
Егор Крид ft. Nyusha – Mr. Mrs Smith
– Себя, Тим, я выбираю себя, – и сердце сжимается.
Я знаю жену прекрасно, манипулирование на теме детей не сработает теперь. Скрывшись в своём кабинете, провожу ночь на маленьком и неудобном диване. Что ж, мистер Смит, мои поздравления, вы бездарно проебали семью. Напиться не вариант, не решит ни единой проблемы. Сейчас надо отвоевать хотя бы своё право на сыновей. И я добрую половину ночи составляю долбанное соглашение. Эм согласна на мои условия, маленькая победа. Позволяет нам остаться друзьями. Целую неделю мы каждый вечер обсуждаем нашу дальнейшую жизнь, готовим к переменам пацанов. Брук ревёт, Грег не особо понимает, что происходит, но хмурится, глядя на брата, и их расстроенные мордахи стоят перед глазами днём и ночью. Эм... Эм выглядит отстранённой, но доброжелательной. Так или иначе, мы навсегда останемся в жизни друг друга, дети связали нас крепче любых цепей, и я лелею тайную надежду, что однажды она одумается. Отпускать их больно, не представляю, как буду жить один в этом доме, поэтому уже к пятнице я принимаю решение о переезде в столицу. Ближе к мальчишкам. Ближе к ней. Как она там будет совсем одна? А если что-то случится? Нет, я должен быть рядом. Во всей этой ситуации успокаивает лишь то, что Эверетт остался за бортом, и, возможно, когда-нибудь я смогу снова завоевать любовь и доверие жены. А может быть, смогу собраться и жить дальше. Время покажет. В выходные помогаю им перевезти вещи в небольшую квартирку в старом центре Араны, что арендовала Эм вместе с коммерческим помещением прямо под ней. Начинаю искать жильё и для себя. Чтобы в шаговой доступности от моей семьи. Очень скоро знакомый судья разводит нас, сбывается мой самый большой страх, что не давал покоя четыре года назад. Но я привыкаю понемногу. Мы даже иногда встречаемся все вместе в не оговорённые соглашением дни и проводим время как раньше вчетвером. Как бы ни сложилась наша жизнь дальше, Эм останется моим лучшим другом и самой любимой женщиной.
ХЕЙДЕН
Xoliday boy – Данте
Я просыпаюсь в одиночестве и не сразу догоняю, что произошло. Наскоро умывшись, еду домой. Но выхожу из лифта на пятом. Медитирую перед дверью, боясь постучать. А когда всё-таки решаюсь, это не приносит никакого результата. Открываю своим ключом, чтобы задохнуться от безысходности. Её вещей здесь больше нет. Одежда, обувь, книги и даже зубная щётка – пропало всё. Лишь мольберт у окна, накрытый белой простынёй. Снимаю её и долго рассматриваю определённо подаренную мне картину. Дивный портрет, за который можно было бы срубить кусков двести. У парня на нём моё лицо, но я никогда не видел на своей морде такой гримасы удовольствия пополам с болью. Девушка, стоящая перед ним на коленях, разумеется, делает минет. Её лица не видно за копной тёмных волос, но на обнажённой спине крошечный красный цветок. В порыве гнева швыряю холст через всю комнату и рама трескается, кривя полотно. Тут же жалею, подбираю прощальный подарок Ли и поднимаюсь к себе. Он займёт своё место в маленьком музее, как с недавних пор зовет мою спальню Макс. Ли ни разу не была у меня, так не специально вышло, не то чтобы я не хотел видеть её на своей территории. Но она точно прошлась бы своим острым как бритва языком по оформлению этой комнаты. Я тогда всё-таки распечатал наше студийное фото в огромном формате и повесил над кроватью. Здесь же та самая первая проданная картина с огнями в поле, её я купил через подставного покупателя. Практика известная, используется, чтобы раззадорить публику, поднять ставки. Но не только в этом дело. Я хотел этот холст для себя. Ставлю покорёженный портрет к стене и падаю на кровать. Ли Джордан действительно оказалась лесным пожаром. И оставила после себя пепелище...
