Текст книги "Свои продают дороже"

Автор книги: Ольга Некрасова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

ЗАМУЖЕМ ЗА ЗМЕЕМ

– Это якудза! – воскликнул Альварес.

Морской Змей ответил многоэтажным построением, которых так не любят западные переводчики-слависты, потому что путаются в специфических русских словах для обозначения родственных связей.

В. КАДЫШЕВ. Морской Змей в раю

Татьяна. Утро 5 ноября

«Витя, дорогой! Ты думаешь, меня не бросали женщины и не били старослужащие? Такова уж армейская служба во все времена от Ромула до наших дней. В бою тебя будут не бить, а убивать, и нужно постараться…»

Это был, наверное, десятитысячный ответ на солдатское письмо Кадышеву, и Татьяна шлепала по клавишам компьютера, не задумываясь. А господин адресат письма раскачивался в плетеной качалке на веранде их дачи с новорусскими излишествами. В приоткрытую дверь она видела то его лицо, то одни ноги, накрытые клетчатым пледом.

– Ну, Танька, теперь жди, когда почту принесут. Зуб даю: ты сегодня во всех газетах. Министра обороны поставила по стойке «смирно». Цени, Танька! Вот что значит жена сочинителя Кадышева! Ты до меня хотя бы видела живого министра?!

(«Сочинитель» было любимое словечко Змея – скромность паче гордости: «Вот Достоевский был писатель, а я кто?») – Министра не видела, а генералов сколько угодно и с обоих концов. Сколько им клизм попереставила – наверное, цистерну.

– Ну и как там у генералов, неужели все такое же, как у нас?!

– Не приглядывалась… Володь, сегодня суббота или воскресенье?

– Привет! Пятница сегодня. А почему ты спрашиваешь? У тебя в госпитале дежурство? – забеспокоился Кадышев.

– Нет, я взяла неделю за свой счет. Просто по четным дням я подписываю письма «Жму руку, Кадышев», а по нечетным – «Верю в тебя, Кадышев». Чтобы не было совсем одинаково.

– Секретуточка ты моя! Что бы я без тебя делал!

«Секретуточка» – это как понимать? Вчера на банкете перебрал, сегодня мается – так что скорее всего он сейчас бережно, как карточный домик, собирает скандал.

Хотя про него никогда заранее не скажешь. Змей – он и есть Змей: коварный, мудрый, опасный. И надежный, если кому-то интересно, почему Татьяна связала свою жизнь с человеком вдвое старше себя. Что бы ни происходило между ними, Татьяна знала: любую ее неприятность.(если, разумеется, эта неприятность не от Змея) он разобьет единственным словом: «Забудь!» Кому-то сунет на лапу, перед кем-то «поработает лицом», а чаще всего просто позвонит, и, глядишь, недоброжелатели тебе улыбаются и говорят с некоторой даже укоризной: «Что же вы, Татьяна Петровна, раньше не сказали, что ваш муж – Кадышев?!»

– Тань, я хочу, чтобы ты оделась для гостей, как вчера у министра. Диадему надень обязательно. – Сжатые губы Змея растянулись в ниточку, обозначая улыбку.

Как кобра мужского пола.

– Зачем, Володечка? Все свои приедут…

– А я говорю, надень!

Ну вот. Вот он и готов, скандал!

* * *

Гранатовую диадему Змей, если не врет, достал с потопленного в войну японского судна. Драгоценная безделушка сулила одни неприятности: воз писанины, продление, считай, законченных подъемных работ и пятно подозрения на репутации – поди докажи, что золотая хреновина была одна. С практичностью советского офицера Змей хотел снова утопить ее в океане. Отговорила жена: в диадеме, которую сейчас оценивали в пятьдесят тысяч долларов, ее подруги по гарнизонной общаге признали модную чешскую бижутерию. Уходя от Змея к его другу и непосредственному начальнику Петьке Ошельеву, жена бросила диадему в числе других подарков опостылевшего супруга: дутого обручального кольца, кофемолки и предметов нижнего белья.

У второй жены (к слову, Татьяниной ровесницы), тоже ему изменившей. Змей отобрал диадему сам. Татьяна узнала о ней после года их совместной жизни. Собираясь в ресторан отметить это событие, Змей достал диадему из какого-то загашника и сказал не «дарю», а как сейчас:

«Надень». Она, ничего не подозревая, надела. И услышала за столом, как племянник Змея Игорь пустил среди гостей остроту: «Переходящий приз для змеежен»…

Зная цену диадемы, Татьяна с понятным удовольствием надевала ее, скажем, вчера к министру. Но перед своими она бы ни за какие коврижки больше не появилась с «переходящим призом» на голове!

– Володечка, ну представь: гости приходят, а я у плиты в гранатовой диадеме. Это называется: пустили Дуньку в Европу. – Татьяна посмотрела в окно, не идет ли кто.

Выложенная плитами дорожка терялась между соснами на их огромном, в полгектара, участке. Конечно, никого там не было. Просто Татьяна еще не привыкла к Змеевым нововведениям: над воротами телекамера, в калитке переговорное устройство и управляемый с дачи электронный замок. На этой дорожке невозможно появиться без предупреждения.

– Надень, – по слогам повторил Змей. Он догадывался о настоящей причине отказа и нарочно изводил Татьяну.

– Не хо-чу!

– Поздняя осень, грачи улетели к едрене бабушке, – меланхолически отметил Змей, глядя сквозь разноцветные стекла веранды. – Я, может, до весны не доживу, а ты со мной как с врагом народа.

Задев Татьянин стул, он прошествовал к оружейному шкафу, погромыхал ключами и ушел с подаренной к юбилею малокалиберной винтовкой. Теперь будет, пока не успокоится, стрелять по консервным банкам, а попадется несчастная какая-нибудь ворона – по вороне. Последний месяц перед юбилеем он сам извелся и Татьяну извел:

«Я старый? Смотри мне в глаза: старый?! Похоронишь меня, возьмешь себе молоденького? Уже нашла кого-нибудь? В глаза смотри – нашла?!»

Татьяна подсела к монитору телекамеры и стала дожидаться гостей. Если честно, одного гостя: Вику, вторую змеежену. Профессорская дочка, консультант не то по бизнесу, не то по финансам, муж, ровесник, – заместитель главного редактора какой-то вечерней газеты. Чего ей не хватает? А ведь не хватает, если она по первому звонку Змея поперлась к нему на юбилей, да еще и мужа обещала привести. Муж-то о чем думает, неужели не ревнует?! Хотя, может, Вика еще и не приедет. А что? Нормальная была бы женская стервозность, в пределах нормы: согласиться приехать, чтобы Змей ждал, и не приехать.

* * *

Затилиликало переговорное устройство. Татьяна посмотрела на экран – у калитки топчется женщина с велосипедом и почтовой сумкой через плечо.

– Открываю! – сказала Татьяна. Почтальонша стала оглядываться, ища, кто говорит. Она тоже не могла привыкнуть к техническим новинкам Змея. Потом вспомнила, что к чему, и наклонилась к микрофону в калитке.

– Ой, Татьяна Петровна! Про Владимира Ивановича сегодня в пяти газетах! «Труд» и «Московский комсомолец» вы не выписываете, но я вам оставила. И ваша фотокарточка с ним и с министром там есть!

* * *

Татьяна разложила принесенные почтальоншей газеты, чтобы видеть все сразу. Везде были напечатаны фотокарточки одного эпизода, только снятые с разных точек и с небольшим разрывом во времени. Вот Змей, приобняв ее, поднимает стакан, вот он чокается с министром, вот министр целует ей руку, и, наконец, все чинно сидят. Подпись: «С молодой женой и министром (жена слева)» – шуточка «Московского комсомольца». О Татьяне «комсомольцы» написали верно: тридцать лет, образование высшее педагогическое, работает медсестрой в военном госпитале – и больше нигде о ней не упоминалось. Зато Змея, против обычного, все только хвалили, и она подумала, что газеты – хороший повод помириться и поднять ему настроение. Хотя Змей непредсказуем. Запросто может выдать что-нибудь вроде: «Если о тебе говорят одно хорошее, значит, ты покойник».

Прихватив газеты, она пошла на кухню, чтобы незаметно подсмотреть за Змеем. Застекленная дверь кухни выходила в длинный коридор, отделявший дом от пристроенного гаража. Кончался коридор черным ходом, устроенным на американский манер: внутренняя дверь – сплошное стекло и наружная с мелкой сеткой. Змей стоял к черному ходу спиной, паля из мелкашки в сторону насыпи, оставшейся после того, как участок выравнивали бульдозером. Поглядывая на него, Татьяна стала перетирать бокалы.

Мелкашка и так стреляет негромко, а через два стекла вообще ничего не было слышно, зато прекрасно видно, что Змей безбожно мажет. Расставленные на длинной доске банки из-под пива слетали через два выстрела на третий. Впрочем, попасть в банку с двадцати метров было для Змея детской задачкой, и он ее усложнил: стрелял, держа винтовку в опущенных руках, упираясь прикладом в ногу. Иногда для самоутверждения он одной рукой вскидывал винтовку на уровень глаз, как пистолет, и тогда уж не промахивался.

Татьяне оставалось только ждать, когда мужу осточертеют его упражнения и он будет рад отвлечься на газеты.

Змей вдруг опустил винтовку и закричал:

– Что вам здесь нужно?!

Забора с этой стороны участка не было, только Купленная по случаю ржавая колючая проволока в четыре нитки, а дальше, за ничьим осинником, – шоссе. Оттуда часто забредали любители пикников. Татьяна обрадовалась: сейчас Змей поскандалит, выпустит пар и станет очень даже приличным мужем.

По насыпи спускались двое: мелкий в длиннополом «новорусском» пальто и белом кашне и круглоголовый верзила в кожанке тараканьего цвета.

– Здесь частное владение! – крикнул Змей.

Не отвечая, парочка подошла метров на пять. Мелкий брезгливым кошачьим движением отряхнул песок с лаковых полуботинок и заговорил, неслышно шлепая губами.

Его приятель посматривал на затянутую сеткой дверь черного хода. Татьяне ни с того ни с сего захотелось спрятаться, хотя она знала, что ее и так не видно за сеткой.

– Да ты знаешь, кто я?! Я сочинитель Кадышев! взревел Змей.

Мелкий продолжал чего-то добиваться. Судя по выражению лица, ему было решительно плевать на то, что перед ним сочинитель Кадышев. Пора было вынести Змею аргумент посолиднее, чем мелкашка, и Татьяна сходила к оружейному шкафу. Пожив на даче, где до соседей не докричишься, а рядом аэропорт и потому полно транзитного жулья, она привыкла ко всякому.

Оказалось, что шкаф заперт, а ключи, стало быть, у Змея. На всякий случай она взглянула на монитор – нет, со стороны калитки на участок не лезли. Если выйти к Змею и просто сказать: «Дай ключи», он поймет, а эти двое не догадаются. Но выйти было почему-то страшно, хотя, скажем, когда весной аэропортовские грузчики устроили разборку в осиннике, она разогнала их одна, неумело паля в воздух.

Убеждая себя, что ничего особенного не происходит, Татьяна вернулась к черному ходу. Пока она шла по длинному, пронзающему весь дом коридору (адом пятнадцать на двенадцать, гордость Змея), непонятный спор мелкого с ее мужем превратился в стычку.

– Поедешь, куда ты денешься?! – завопил мелкий, а Змей, так и стоявший к двери спиной, ответил что-то неслышное и, видимо, обидное, потому что верзила в кожанке недвусмысленно сунул руку в карман.

Тут он ошибся. Конечно, девять человек из десяти на месте Змея стали бы смотреть, что такое интересное верзила вытащит из кармана (хотя и так ясно: не петушка на палочке). Потому что девять человек из десяти не готовы к тому, что в них станут за здорово живешь палить из пистолета. Но Змей, который провел молодость в боевых пловцах, выполняя неизвестно еще какие задания командования, среагировал мгновенно.

– Стоять! – гаркнул он, и ствол мелкашки в его опущенных руках уставился на верзилу.

Тот еще не понимал, какая грозит опасность. Подумаешь, старик с детским ружьецом… Рука полезла из кармана, мелкашка несолидно щелкнула, и мягкая свинцовая пулька величиной с маслинную косточку пробила верзиле бицепс. Фонтанчиком брызнула кровь – пулька угодила в сосуд. Сигнал еще не дошел до небольшого верзилиного мозга. Рука упрямо ползла наружу и вдруг опала плетью, как будто из нее разом вынули все кости. Продолжая ее неоконченное движение, взлетел и, описав широкую дугу, шлепнулся к ногам Змея большой черный пистолет. Верзила удивленно посмотрел на него, на свой залитый кровью рукав, и губы у него плаксиво скривились.

Все это произошло быстрее, чем Татьяна успела сделать несколько шагов по коридору. Когда она подбежала к черному ходу, мелкий перетягивал верзиле руку своим белым кашне. Похоже, он совсем не испугался. Открывая внутреннюю застекленную дверь, Татьяна услышала, как Змей без особой надежды командует: «Стоять!» – а мелкий отругивается: «А если не буду стоять, то что?» Он понимал, что Змей не станет стрелять в безоружных: законопослушному гражданину это обойдется себе дороже.

При появлении Татьяны оба умолкли.

– Что случилось? – спросила она, потому что все смотрели на нее и надо было что-то сказать. Хотя вопрос был дурацкий. Она же прекрасно видела, что случилось.

– Несчастный случай, – сообщил мелкий.

Не подтвердив его вранье, но и не возразив, Змей хлестнул Татьяну злым взглядом и буркнул:

– Иди в дом.

Это было так интересно, что Татьяна даже не обиделась. Что за тайны могут быть у Змея с явными бандитами?!

Она скрылась за сетчатой дверью и, зная, что теперь ее не видно, хотела послушать. Но Змей угадал по звуку, что вторую дверь, стеклянную, она не закрыла, и прикрикнул:

– Сказано, иди в дом!

Конечно, никуда Татьяна не пошла, только демонстративно захлопнула стеклянную дверь. Змей и мелкий еще немного поругались. Слышно было плохо, но по отдельным словам она догадалась, что это рэкетиры: мелкий грозит спалить дачу и чего-то требует. Змей отвечал фигурным флотским матом. Потом верзиле стало плохо. Он машинально попытался опереться о мелкого простреленной рукой, скривил губы и начал оседать. Мелкий подхватил его за талию и повел прочь.

Они долго карабкались по насыпи. Глядя им в спины, Змей поднял валявшийся на песке пистолет верзилы полой куртки. Татьяна поняла, что сейчас он вернется в дом, и убежала на кухню.

О рэкетирах Змей не сказал ни слова. Закрывшись в кабинете, он долго звонил по сотовому телефону, а потом его вдруг обуял приступ жадности. Полез инспектировать холодильник с закупленными на юбилей продуктами и даже пытался что-то подсчитывать на бумажке, припоминая цены пятилетней давности, а если Татьяна поправляла его, злился.

Через час явился пузатый участковый в залоснившейся на рукавах шинели. Ему тоже досталось: и за то, что долго ехал, и за нестроевой вид. Сидели они долго, Змей велел подать водки, а о Татьяне сказал, что она ничего не видела, и ей пришлось это подтвердить. Впрочем, Татьяна не сомневалась, что по-писательски внимательный к деталям Змей опишет рэкетиров лучше, чем она.

Когда участковый ушел, унося трофейный пистолет, опять настала Татьянина очередь получать на орехи: зачем подала мильтону дорогую водку «Юрий Долгорукий»?! Татьяна, с утра приказавшая себе не обращать внимания на выходки Змея, почувствовала, что и ее терпению приходит конец. Но тут Змей опять схватил мелкашку и с унылым видом поплелся стрелять, как на каторгу. Татьяна поняла, что муж идет охранять дом и ее, что он боится и места себе не находит, но, как всегда, по скрытности характера говорит не то, что думает.

Словом, день начался отвратительно, и Татьяна, знавшая характер любимца армии, не сомневалась, что и вечер он сам себе отравит.

ТАРТАЛЕТКИ СКОСОБОЧИЛИСЬ

Когда гостишь у кого-нибудь в доме или на даче, не забудь осведомиться об обычаях хозяев.

Э. Я. СОЛОВЬЕВ. Этикет

Татьяна. Вечер того же дня

Она приехала. Вика. Если не соперница, то уж стерва, это точно. Ведь не могла не понимать, что ранит Татьянино самолюбие, и приехала. Самое ужасное. Вика с мужем шли по той самой дорожке, на которой никто не мог появиться без предупреждения. Выходит, Змей дал ей электронный ключ от калитки. А может, она здесь не впервые?

Вика с любопытством озиралась и что-то объясняла шедшему рядом с ней мужу, бугаю за метр восемьдесят.

Татьяна немного успокоилась: нет, она явно здесь не была с тех пор, как Змей построил дачу. А участок, разумеется, видела – Змей ухитрился отхватить его, когда был депутатом первого и оказавшегося единственным Совета народных депутатов СССР.

Сладкая парочка приближалась. Хотя Викин муж по молодости плавал помельче Змея, вращались они в одном писательском кругу. Татьяна сама не помнила, когда начала с ними здороваться на всяческих концертах-банкетах-презентациях. Володя здоровался – и она здоровалась. И только с год назад узнала от посторонних людей, что Вика – бывшая жена Змея.

– Ау, хозяева! – Вика первой поднялась на веранду.

Ненавижу, подумала Татьяна, приготовила улыбку и вышла к гостям.

– Танечка! – Вика потянулась к ней, чмок-чмок в обе щеки.

У Татьяны было такое чувство, как будто ее с самыми лучшими намерениями облизала собака. Нет, главное – ключ, откуда у нее ключ от калитки?!

Викин муж молча поцеловал Татьяне руку и протянул злосчастный ключ:

– Владимир Иванович дал мне вчера…

– Ага, так это вы его напоили? – Татьяна ухе не злилась, а скорее делала вид.

– Наоборот. Мне не понравились морячки, которые утащили его с банкета, и я к ним навязался, чтобы присматривать. – Татьяне эти морячки тоже не понравились. Она видела, как пьяненького Змея усаживают в «Волгу», бросилась к нему, но «Волга» уже укатила. Вернулся он, или, точнее, его вернули, только под утро.

– Ну и где вы были?..

– ..Сергей, – подсказал Викин муж и вопросительно посмотрел на Вику. Небось ей-то все рассказал. Вторая змеежена чуть заметно кивнула. – В «Каре». Вполне приличное заведение…

– ..Со стриптизом, – утвердительно добавила Татьяна, хотя ничего об этом «Каре» не знала. Зато знала сочинителя Кадышева.

– Со стриптизом, – без смущения согласился Сергей, – но все было цивилизованно, без драк и оргий. Я же говорю, приличное заведение, восемьдесят долларов за вход.

– А платил Змей?

Викин муж кивнул, и у Татьяны отлегло от сердца.

Все ясно: морячки просто раскрутили Змея. Хуже было бы, если бы начали показывать «флотское гостеприимство» на каком-нибудь дебаркадере с бабами.

– Это я его привез, – добавил Сергей.

Татьяна вспомнила вчерашнее и улыбнулась: Змей стоял, прислоненный к двери, и упал на нее, как только дверь открылась. А на лестнице слышались шаги убегающего человека.

Настроение у Татьяны поднялось, а тут еще Вика спросила, где хозяин. Понимаете, девочки? Не «где Владимир Иванович?» – это было бы неестественно, – но и не «где Володя?». Вика нашла нейтральное слово – хозяин, и Татьяна вдруг поняла, что с ней можно ладить.

– Хозяин пуляет по консервным банкам, – весело сказала она. – Отзлится – придет.

По Викиным глазам было видно, что и при ней Змей вытворял что-то подобное. Они переглянулись, как две заговорщицы. Татьяна сходила к Змею за ключами от оружейного шкафа и достала мелкашку для Викиного мужа.

– Иди постреляй с ним. Ему будет приятно. Он за домом, только смотри под пульку не попади.

У здоровяка по-мальчишески разгорелись глаза. Он цапнул винтовку, коробочку патронов и моментально исчез, как будто боялся, что Татьяна передумает и отберет игрушки.

Татьяна с Викой одновременно прыснули.

– Ты что подумала, «как дети»?

– Ага…

– Танечка, милая, не сердись. Я ведь не хотела приезжать, меня Сережа подбил. Хочет взять у твоего мужа интервью.

«Твой муж» понравилось Татьяне еще больше, чем «хозяин».

– Не даст, – сказала она с удовольствием, как будто сама отказывала Викиному Сергею. – Большой Змей второй месяц в меланхолии. Дал интервью только передаче «Служу России!», и то потому, что начальство приказало. «Красная Звезда» перепечатала с телевизора, а «Мир новостей» просто все выдумал. Теперь, наверное, будем судиться с «Миром».

– Не бойся, Сережа про него хорошо напишет.

– Поглядим, – многозначительно ответила Татьяна, чтобы показать, кто здесь принимает основные решения, и повела Вику на кухню.

Как-то незаметно для себя она стала смотреть на Вику другими глазами: была соперница, а тут – помощница, от помощи кто же отказывается…

Замешивая тесто. Вика легко и необидно для Татьяны рассказала, как Змей позвонил ей и заявил, мол, желаю, чтобы на мой юбилей все испекла ты.

– Так и сказал? – ревниво уточнила Татьяна. «Желаю» – это на Змея очень похоже. Он желает, и хоть ты тресни.

– Так и сказал… Тань, я же согласилась, только чтоб не спорить, а ехать не хотела. Меня Сергей уломал – из-за интервью…

– Да ладно… – Почувствовав ко второй змеежене что-то вроде солидарности однополчанина, Татьяна от души чмокнула ее в припудренную мукой пухлую щеку.

Для этого пришлось встать на цыпочки.

За болтовней они решили, что Змей устроил им обеим экзамен. Татьяну сравнивал с Викой, большим для него авторитетом в кулинарии. А Вику проверял, не разучилась ли готовить всякие изыски, а то, может, она с новым мужем перебивается с хлеба на квас. Татьяна призналась, что нервничает из-за этого сравнения с Викой, а Вика – что нервничает, поскольку очень хочется натянуть Змею нос. Этот знакомый всем женщинам мандраж особым образом отразился на тесте. Кулебяка плохо поднялась, а слоеные тарталетки скособочились. Грех, но Викины неудачи добавили Татьяне уверенности в себе. Пускай теперь Змей попробует похвалить при ней таланты своей профессорской дочки!

* * *

После творческого вечера с застольем в ресторане Центрального дома литераторов и приема у министра праздник на даче был третьим и, как втайне считала Татьяна, лишним. Съезжались на него самые близкие.

Сохадзе Георгия Вахтанговича, владельца издательства имени себя – СГВ, – Змей расцеловал чуть ли не взасос, а потом незаметно сплюнул. Отчасти это действие было символическим, поскольку Змей считал, что издатель надувает его с гонорарами, отчасти – гигиеническим: бабником Сохадзе был жутким и притом неразборчивым. Однажды Татьяне пришлось колоть его бициллином от очередного триппера. Ничего не поделаешь: нужный человек.

Издатель-бабник сел к монитору телекамеры над воротами, стал восхищаться новинкой и щелкать переключателями. Он-то и заметил появление семейства переводчиков – змееплемянника Игоря с дочкой Наташкой.

Прикатили они в заезженном «Рено», обещавшемся Наташке в подарок то к поступлению в институт, то к переходу на второй курс и так далее. Наташка уже окончила свой иняз, работала и поступала в аспирантуру, а Игорь все клялся, что в будущем году…

Следующий гость был Татьянин: ее брат Сашка, майор из софринской бригады внутренних войск. Его привез на забрызганном грязью «козле» шофер-солдатик.

Сашка ни в какую не соглашался усаживать рядового за общий стол, чтоб служба медом не казалась, да тот и сам робел так, что не знал, куда девать руки. Словом, вот тебе, Таня, еще забота: накрой воину отдельный стол и бегай к нему с тарелками. А тарелки солдатик очищал с умопомрачительной быстротой.

И, наконец, на «Мерседесе», только годом постарше, чем у Змея, прибыл полковник медицинской службы С. И. Барсуков, старый змееприятель и главврач Татьяниного госпиталя, век бы его не знать. Хотя нет, не век.

Не знать бы его с тех пор, как Татьяна сошлась со Змеем…

Ну, об этом еще успеем поболтать, как сказал один палач своему клиенту.

Вместо того чтобы сажать гостей за стол, Змей полез в оружейный шкаф и, как в фильмах о революции, раздал каждому по ружью. Все мужчины, кроме Сохадзе, были кадровыми офицерами либо уже отслужили, как Игорь и Викин Сергей. Издатель-бабник стрелять отказался, и ружье не моргнув глазом взяла Вика. Стрелки ушли. Через минуту из-за дома раздалась канонада, по сравнению с которой прежнее Змеево с Сергеем пуканье из мелкашек казалось цветочками. Татьяна сообразила, что Змей, может быть, специально хочет показать всей округе: меня голыми руками не возьмешь, на даче полно вооруженных людей.

Она вернулась на кухню. Следом, опираясь на украшенную серебряными монограммами трость, приплелся Сохадзе. Издатель-бабник ходил с тростью из непонятного Татьяне щегольства. Утверждал, что в свое время трость принадлежала Геббельсу, и охотно рассказывал, как еще при старом режиме эту реликвию ему преподнес генерал из Группы советских войск в Германии.

– Сметанки-то в кролика добавила? – тревожно дернув носом, спросил издатель-бабник.

Татьяна сказала, что добавила и что еще пять минут – и кролик пересушится.

– Какие пять минут? Ты, что ли, не знаешь наших вояк? Не успокоятся, пока не изведут все патроны, – вздохнул Сохадзе и попросил жалобным тоном:

– Отрежь кусочек. Они, если хотят, пусть лопают пересушенного, а я-то чем виноват?

Не подозревая подвоха, Татьяна наклонилась к духовке, потащила на себя противень с кроликом. И тотчас же под юбку ей скользнула рука издателя-бабника. Татьяна вспомнила, какая у него по-животному волосатая ягодица, в которую она всаживала иголку шприца. И как Змей, поцеловав Сохадзе, брезгливо сплюнул.

– Георгий Вахтангович, я уроню противень на ноги, а тут жир еще кипит, – сказала она достаточно нейтральным тоном, чтобы издатель-бабник мог не терять надежды.

Будет, мол, тебе и белка, будет и свисток, только дай кролика вынуть.

Сохадзе неохотно убрал руку, Татьяна задвинула противень обратно в духовку, выпрямилась и с разворота влепила ему пощечину.

– Ну и зря, – без обиды сказал Сохадзе. – Ты Володин договор с издательством читала?

– А что?

– А то, что у меня эксклюзивные права на его серию о Морском Змее. И ты как наследница должна относиться ко мне трепетно. Захочу – заплачу, а не захочу…

Татьяна почувствовала, что у нее прыгают губы.

– А вот я сейчас пойду и скажу Володе, что вы его заживо хороните и уже вдову трахать собрались!

– Ну и дура. А он подумает, что нет дыма без огня.

Сколько раз он переписывал завещание?

Татьяна промолчала. Ох, много раз, и не обо всех она знала.

– То-то, – назидательно произнес издатель-бабник. – Не ломайся, Тань. Думаешь, я не знаю, что ты с Барсуком спишь?

– Я с Барсуковым давно не сплю, – соврала Татьяна, – а о том, что у нас было раньше, муж знает.

Кто-то протопал по веранде и уверенно вошел в кабинет Змея. Звякнуло стекло.

– До бара добрались, – заметил Сохадзе. – Сейчас им не до нас. Если боишься здесь, пойдем на второй этаж.

– Георгий Вахтангович, – дрожащим от ярости голосом начала Татьяна, – я не хочу загадывать, что будет после его смерти. Но то, что человек, называющий себя другом сочинителя Кадышева, хочет сделать из его жены дешевую подстилку, – это мне как-то не без разницы.

Я сейчас пойду и все ему расскажу, а вы можете про меня врать что угодно!

– Ну-ну, – хмыкнул Сохадзе и уковылял, опираясь на свою палку.

Татьяна села к окну дожидаться стрелков и немного поплакать.

Кролик слегка перетушился, но не засох. И скособоченные тарталетки, и даже неудавшаяся кулебяка прошли на «ура» – после стрельбы и выпивки голодным мужикам было решительно плевать на такие мелочи. От кролика остались одни ребра, причем не все. Игорь с Сашкой, «афганец» с «чеченцем», бравируя друг перед другом, перемалывали эти ребра зубами.

– Мы, бывало, жрали все, что движется: змей, сусликов, – похвалялся Игорь, который служил в Афганистане переводчиком и едва ли пробовал что-нибудь хуже перловки. – От суслика оставался только хребет, череп и шкурка, а змею хряпали целиком: голову отсечешь, а остальное в рот.

– Тушка должна остыть, чтобы из нее вылезли паразиты, – показал осведомленность Сашка.

Сохадзе отодвинул свою тарелку и закурил. Было видно, как он судорожно сглатывает ком в горле.

Стол начал расползаться на компании. Барсуков ухаживал за Наташкой, она довольно хихикала, поглядывая то на отца, то на Сохадзе. Сашка, бомбардируя горошком соленый огурец, объяснял Игорю, как он получил ранение в голову. А Татьяна и Вика с разных концов стола наблюдали за центральной сценой: Змей и Сохадзе, навалившись с двух сторон, пытали Викиного мужа, «щупали дно».

– А давай, Жора, поможем этому юноше в жизни, – заявлял Змей. – Все-таки не чужой!

На этих словах Вика отложила вилку и уставилась на подвыпившую троицу.

– На работу тебя взять? Мне нужен редактор отдела, – подлез к Сергею Сохадзе.

– А он и так зам главного в газете! – со своего места отрубила Вика. Беседа перетягивалась на ее край стола.

Змей встрепенулся; Татьяна увидела его готовность сыграть двое надвое.

– Он пишет, говорят? – зашел с другого конца Змей. – Давай, Жора, дадим ему рекомендации в Союз писателей!

Сергей открыл было рот, но Вика его опередила:

– Да мой муж уже пять лет как в Союзе!

Это было сильно. Змей отвалился на спинку стула.

Его самого приняли в Союз на пятом десятке.

– Сейчас писательский билет ничего не дает, – обесценил победу молодого выскочки Сохадзе. – Вот в наше время – Дни литературы где-нибудь на Ставрополье: Домбай, горные лыжи, форель к столу. Секретарей Союза везут на «Волгах», прочих смертных в «Икарусе», и на границе каждого района – девушки в национальных костюмах, хлеб-соль и кое-что еще.

– Георгий Вахтангович, а в ваше время вас возили на Канары? – невинным голосом поинтересовалась Вика. – На «Волгах» или в «Икарусе»?

– Что Канары? На Канарах сейчас только ленивый не бывал, – с грехом пополам отбился Сохадзе. – Хорошо, Сергей, а что ты пишешь? Рассказы? Хочешь, неси ко мне в издательство, посмотрим.

– У нас уже подписан договор на роман, – заявила Вика и снова занялась крабами.

Змей, Великий Змей, сидел, повесив нос.

Вторая змеежена со знанием дела промариновала его в таком состоянии минуты две и приголубила:

– Володя, помоги!

Морская душа воспрянула и ринулась на зов:

– Всем, чем смогу!

– Дай Сергею интервью… Я пообещала его главному, – заметив, что Змей морщится, торопливо добавила Вика и затараторила:

– У нас без подловок, потом сам прочтешь материал и вычеркнешь, что не понравится.

– Ну, если ты пообещала. – Змей торжествующе посмотрел на Сергея. – Только завтра, чтоб не на пьяную голову. Переночуете, и…

– Я бы остался, – кивнув на бутылку, начал отказываться Сергей. Дескать, с удовольствием выпил бы, но… – Но мне надо к утру написать материал.

Аргумент был железобетонный. Ничего другого Змей и слушать бы не стал, но к работе относился трепетно.

Чуть погодя Татьяна сообразила, что сегодня пятница, субботние номера газет отпечатаны, а понедельничные будут делаться в воскресенье. Врал Сергей.

– Выпьем, что ли, – крякнул Змей и потянулся к бутылке «Юрия Долгорукого». – Собратья по перу… Тогда приезжай завтра, как освободишься. На весь день приезжай, и чтобы без отговорок, а то передумаю!

Напоить хочет, поняла Татьяна.

Отвалившись на время от стола, устроили смотр подарков. Богатенький Сохадзе пожадничал, принес невзрачный газовый пистолетик, но, как истинный бизнесмен, подавал его дорого: это, мол, точная копия «вальтера», из которого застрелился Гитлер. А вот Барсуков потряс всех: охотничье ружье (третье на этот юбилей, отметила Татьяна), но какое! Австралийское, с барабаном величиной с хорошую кастрюлю. В кино из таких стреляют бронебойными снарядами.

– Девятый калибр. Слоновье, – тоном эксперта определил Сашка, нимало не беспокоясь, что в Австралии нет слонов, и Змей его с удовольствием поддержал. Приятно иметь слоновье ружье.