Текст книги "На соискание счастья"
Автор книги: Ольга Ясинецкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Глава XVIII
Прошло две недели после злополучной встречи с Кириллом на стадионе. Все, что произошло с ней с тех пор, как она увидела Кирилла впервые, как-то понемногу затерлось. Возможно, от бесчисленного количества прокручивания событий в голове. То по порядку, то выборочно. Похоже на то, что происходит с кинопленкой. Если столько раз гонять ее туда-обратно, качество изображения портится. Восприятие притупляется.
Удивительно было другое. При всем Ташином стремлении видеть в жизни только хорошее, от воспоминаний о поездке ничего хорошего не осталось. Как будто маятник качнулся в другую сторону. Мол, на тебе, детка, посмотри и убедись – жизнь состоит не только из приятных вещей, в ней случается и дурное. В общем, это не противоречило любимому Ташиному «в жизни все случается к лучшему». И испытания делают нас сильнее. Забавно. Так ведь и звучит – испытания. Испытывают нас на прочность. Пройдешь, значит ровно на этот опыт станешь сильнее, мудрее, прочнее. А нет, так иди еще поучись – судьба не преминет подкинуть что-то похожее, и так будет продолжаться до тех пор, пока не выйдешь с достоинством и высоко поднятой головой из этого самого испытания победителем. Причем победить, конечно, предстоит не кого-то конкретного, а скорее всего свою определенную слабость.
Спина затекла и рука совсем онемела. Таша поудобнее поправила подушку, потрясла рукой и повернулась на спину, уставившись в потолок. И вдруг детские воспоминания нахлынули вместе с горючими слезами, быстро и непрошено.
Ну конечно, у нее уже была такая история. Похожая. В их старшую детсадовскую группу пришла новая девочка – Лиза. Ее папа работал на кондитерской фабрике, и Лиза, толстая красивая девочка с пшеничными локонами-спиральками, похожая на куклу, каждый день приносила в детский сад конфеты. Когда на прогулке, напрыгавшись и набегавшись, она вспоминала, что можно «перекусить», вокруг нее тут же собирались дети. Лиза открывала полосатую круглую сумочку, с которой не расставалась. Две конфеты она откладывала себе в карман, и тут дети начинали кричать: «Дай мне, дай мне!» Таше хоть и жутко хотелось конфету, но попрошайничать было для нее совершенно невозможным и она издали наблюдала за детьми, не одобряя их поведение, и все же страстно мечтая о конфете. В один из дней, гуляя на детсадовской площадке, Таша споткнулась и больно ободрала коленку. Именно в тот момент, когда наступило «время раздачи конфет». Лиза закончила кондитерское спонсорство и подошла к Таше, помогла подняться.
– А ты почему ко мне не подходишь? Не хочешь со мной дружить?
Таша удивленно посмотрела на Лизу, облизывающую остатки шоколадки со своих пухлых малиновых губ.
– Дружить?.. Наверное, хочу.
– А почему не подходишь? Правда, я сегодня уже все раздала. – Лиза оглядела пустую Сумочку, перевернула ее вверх дном и, чтобы доказать Таше полное отсутствие конфет, потрясла ее изо всех сил.
– Не знаю. Разве клянчить конфеты – это дружить? Вот ты что любишь делать?
Девочки разговорились и в группу возвращались в одной паре, держась за руки.
Вечером в раздевалке дети, толпясь у шкафчиков, собирались по домам, то и дело оглядываясь на звук открывающейся двери. Очередной родитель только появлялся в дверях, а самый голосистый в группе Ванька Сидоров уже выкрикивал:
– Копейкин, на выход! Селезнева, за тобой пришли! – Ему жутко нравилось кричать или командовать, как думали дети. Оказалось, ни то ни другое. В этом году Ваня заканчивал Гнесинку по классу вокала. И его колоритный баритональный бас уже успел завоевать симпатии жюри на нескольких конкурсах.
– Ташина, на выход!
Лиза подошла к Таше, второпях потерявшей второй рукав от курточки, помогла одеться и важно сообщила:
– Теперь мы с тобой подруги, и я принесу тебе завтра такое… пальчики оближешь.
Лиза все-таки была абсолютно уверена, что дружбу необходимо удобрять сладким.
– А мне принесешь? – подскочила вертлявая Милка. – Я же раньше тебе сказала, что дружу с тобой. – И немного отодвинула Ташу от щедрой Лизы.
– Тебе нет. Не принесу. – Таша обалдела от такой прямолинейности. Ну Лиза дает. Вот так взять и отказать Таша не смогла бы ни за что на свете. Прямо в лоб. Перед Милой стало так неловко, будто это она, Таша, сейчас самолично обидела Милу. Таша уже стала что-то придумывать, чтобы как-то смягчить ситуацию, но мама развернула ее к себе, поправила челку и чмокнула в нос.
– Пойдем, малыш, там папа уже заждался.
Конечно, Таша тут же и забыла и про Лизу, и про Милу, и про весь детский сад даже вместе со сторожем Михалычем.
На следующее утро, подходя к детскому саду с незатейливым названием «Журавлик», Таша вспомнила, что у нее появилась новая подружка, и это было удивительно приятно.
Желтые и бурые листья, усыпавшие за ночь дорожку на бульваре, пряно пахли настоящим осенним утром. Папа крепко держал за руку, и на душе от огромного детского счастья переливались колокольчики.
Войдя в группу, Таша сразу же нашла глазами Лизу и направилась к ней.
– Доброе утро.
– Отойди от меня, – буркнула Лиза и демонстративно отвернулась к Миле.
Та высунулась из-за широкой Лизиной спины и показала язык.
– Почему ты не хочешь со мной разговаривать? – Таша обогнала парочку и стала перед Лизой. Та, недолго думая, отпихнула Ташу и прошла дальше, величавая как корабль.
Колокольчики тоненько заныли, рассыпались на мелкие острые осколки и сильно закололи внутри.
Весь день Лиза и Мила были неразлучны. На прогулке Лиза достала из своей сумочки такую прелесть, что Таша даже зажмурилась. Не смотреть не было сил. Это была большая карамельная роза. Ее плотные, но чуть прозрачные лепестки казались самым вкусным лакомством на свете. Лиза громко спросила:
– Кто со мной дружит? – И все дети тут же оказались рядом.
– Я! Я!
Девочка стала отламывать лепестки и делить их на части, чтобы все попробовали.
Серединку, самый бутончик, она отдала Миле.
Таша отвернулась и старалась не расплакаться. Что же случилось? Что-то подсказывало ей, что это дело рук противной Милки. Это выяснилось уже на следующий день. Когда мама забирала Ташу из сада, Лизина мама, очень похожая на дочь, такая же крупная и красивая, с яркой помадой на губах, громко сказала, чтобы слышали и родители, и дети:
– Вы бы получше воспитывали свою дочь. Не всем же быть такими доходягами.
Ташиной маме пришлось разобраться, и оказалось, что Лиза пожаловалась, что Таша за глаза смеется над ней, что говорит, будто Лиза скоро лопнет от жира, и куда только в нее лезет столько конфет.
Родители поверили Таше, но доказать что-то Лизе оказалось невозможно.
Забавно было то, что Таша до сих пор считала, что та карамельная роза была самой вкусной сладостью на свете, мечтала когда-нибудь попробовать ее, но никогда и нигде она не видела больше такого чуда.
Так вот что твердила Лялька про третью сторону. Пример просто классический. Поссорить для своей выгоды хороших людей. И совершенно безнаказанно.
Вот сволочь! – подумала Таша то ли про Милу, то ли про Юлю.
Глава XXIX
Ляля читала сказки вслух, а Таша лежала, упершись коленками в стенку, и громко вздыхала. Вздыхалось как-то само собой. И это было единственное, на что сейчас оказалось способным ее тело, – лежать и вздыхать.
– Ну все. Даю тебе еще пять минут. А потом за ноги с кровати.
– Не трогай. Я буду кусаться.
Ляля оценила ситуацию и поняла, что пока рано переходить к решительным действиям. Ладно. Для начала восстановим аппетит.
Через час она вернулась со своей фирменной запеканкой, с изюмом и курагой, заваренной на сливках.
– Ты не хочешь? Не ешь. Просто понюхай, – и Ляля подставила под Ташин замусоленный многочисленными сморканиями нос золотистый кусочек.
– Нет. Уйди.
Еще через полчаса, доедая очередную порцию Лялькиного шедевра, Таша уже могла говорить.
– Как он мог поверить? – на Ташиных нижних ресницах повисли тяжелые капли.
– Опять двадцать пять! Ну как? А с тобой такого не бывало? Это же не так просто – распознать третью сторону. – Ляля обошла диван и протянула руку за тарелкой.
– Хватит для первого раза. Ты сколько дней не ела?
– А что такое третья сторона? Расскажи еще, – вытерла слезы Таша.
– Это… Ну, в данном случае Юля. А вообще, чтобы было понятней, типичный пример – сватья баба Бабариха. Стравить хороших людей, чтобы разъединить их, ослабить и провернуть свои делишки против одного, используя другого, получив выгоду и оставшись в тени.
Таша замотала головой, будто пытаясь освоить такое длинное предложение.
– Но Бабариху в конце концов наказали.
Ляля присела в уголок дивана, поглубже затолкнула плед под Ташины ноги.
– Да. Но это сказка. А в жизни люди не замечают, что над их отношениями кто-то «потрудился». Или замечает кто-то один. Но ведь к тому моменту, когда он заметил третью сторону, эта самая сторона уже рассорила всех между собой. И теперь, чтобы наказать эту гадину, надо всем сначала помириться, а потом уже они смогут вывести ее на чистую воду. В том-то и состоит искусство этих тварей. Понимаешь?
– Теперь да. Значит, Кирилл не так уж и виноват? – Таша с надеждой заглянула в Лялькины глаза, ставшие вдруг почему-то жесткими. Ляля как будто посмотрела на что-то давно забытое, но еще причиняющее сильную боль, если ненароком прикоснуться.
– Виноват. Виноват, моя хорошая. Над своей душой надо трудиться. Неустанно. Чтобы живая была. Тогда и доверять будешь тому, кто любит, а не всякому отребью.
Когда Лялька заснула, свернувшись калачиком в Ташиных ногах, девушка выскользнула из-под пледа, накрыла им Ляльку и, как была в растянутой футболке и домашних шортах, вышла на улицу. Подставив себя майскому солнцу, села на качели. Таша думала о том, что за давняя история, которая не дает покоя Ляле. И еще о том, что Кирилл, конечно, виноват, но ведь Юля и ее так искусно втравила в эту историю, что Таша и «мяу» сказать не успела. Покачавшись немного, Таша решила пройтись по улице. Совсем чуть-чуть. В крайнем случае можно не выходить, а так, постоять в арке и поглазеть на людей.
Глава XXX
Таша выскочила из арки, стараясь не упустить Антонио из виду. Ну конечно, этого просто не может быть. Дважды столкнуться в Москве с человеком, которого не должно быть в Москве. Хотелось хлопнуть себя по щеке, но что это изменит?
Вот он идет, торопится, разговаривая по телефону.
– Вот так встреча! Следишь за кем-то? – кто-то больно вцепился в Ташину руку и развернул так, что она потеряла возможность видеть Антонио.
– Юля… Почему ты не отвечала на мои звонки?
– Надо было, и не отвечала, – откровенно грубо ответила девушка. – Мне с тобой говорить не о чем. Кстати, не хочешь вернуть денежки за свою поездку?
– Я верну. Обязательно. Я уже собираю.
– Ну-ну. Судя по твоему прикиду, за десять лет соберешь. Ладно, мне деньги нужны. Так что даю тебе неделю. Потом неприятностей не оберешься. Друзья есть?
– Да. – Таша ошарашено смотрела на стальной блеск, появившийся в голубых Юлиных глазах.
– Вот и одолжи. Через неделю жду CMC. А сейчас, – Юля оглянулась по сторонам, – чтоб ты с этой улицы испарилась. Да, и прекрати доставать моего брата. Забудь, как его зовут.
Она подтолкнула Ташу, и та, совершенно раздавленная таким натиском, а самое главное, наглостью Юли, поплелась домой, не оглядываясь. То, что только что произошло, не укладывалось в голове, ну никак.
Придя домой, Таша повалилась на кровать лицом вниз и надела на голову подушку.
Да что же это такое? «Поела бесплатного сырка в мышеловке», – услужливо подсказал довольно противный, хоть и внутренний голос. Что происходит? И что с этим делать?
Таша постаралась разложить все пункты по порядку. Первое. Мне надо объясниться с Кириллом. Нет! Это второе. Я никак не могу объясниться с ним, пока должна его сестрице. Таша провела более тщательные подсчеты, вдруг все-таки меньше, чем три тысячи евро, ей предстоит отдать злобной Юле. Нет. Как говорится, больше – можно, меньше – нет. Потом Антонио. Похоже, Лялька права, и эта история тянет на какую-то фантастическую аферу, в которой Таша по воле режиссера получила роль, но не ознакомилась со сценарием. А в чужой игре, когда правила тебе совершенно неизвестны, можно исполнять только одну роль – роль фишки, которую другие перемещают по своему усмотрению. После недавней встречи с Юлей Таша чувствовала, будто по ней проехал танк. «Сбитая фишка», – продолжил издеваться противный голос. Неужели совсем нет выхода? Этого не может быть. Что? Что надо делать, чтоб найти выход из этого идиотизма?
Умный автор, когда Таша открыла книжку наугад, посоветовал побольше флиртовать с мужчинами. Так как мужчина, на которого вы положили глаз, должен хорошо понимать, что он не единственный претендент на ваше внимание. Это должно ускорить развитие ваших отношений.
Если бы Таше не мешала головная боль, которая сдавила виски после получасового плача, она бы поклонилась автору в пояс и сказала любимую Сонину присказку:
– А не пошел бы ты, батюшка, на известную сторону света?
До того некстати оказался сейчас этот совет.
Вечером Ляля пыталась утешить подругу, но внешне это, как всегда, больше походило на выступление Ленина перед большевиками с броневика на Финляндском вокзале. Лениным была, конечно, Ляля. Если обижали своих, а точнее, свои давали себя в обиду, это было для Ляли просто невыносимо. Она воспринимала это как личное оскорбление и принималась натаскивать попавшего в переплет более слабого, чтобы не сказать слабоумного, собрата, а вернее сестру, на то, чтобы в другой раз та могла дать отпор.
Конечно, подумала Таша, она, наверное, как родилась, так уже умела всеми командовать. И правда, как-то Лялю трудно представить себе в ситуации, чтобы кто-то предложил ей проваливать с улицы, и она провалилась. Хотя, если вдруг пришлось бы уступить грубой силе, ну чисто гипотетически, то она бы все равно обернула ситуацию в свою пользу. Талант!
– Ты меня слышишь? – грозно вопрошала не на шутку разбушевавшаяся Ляля. – Не отвлекайся. Я все вижу. Знаешь, от чего у людей куча проблем? Они разучились видеть суть. А начинается все со слов. С простых слов. Вот скажи мне, к примеру, что значит слово «подлец»?
– М-м… Ну понятно же, тот, кто обижает другого, более слабого, пакости всякие делает.
– Уверена? Так вот как раз и нет. Вернее, да, но только наполовину. Подлец – это от польского глагола «подлечь». Понимаешь? Тот, кто подлег, лег под другого, подчинился, сдался, тот и подлец. Вот в чем суть слова, которое, как и многие слова, люди вывернули со временем наизнанку. Человек обязан быть сильным. Потому что сильный не станет делать другому плохо. Он прекрасно чувствует себя в жизни. И вокруг него светло и радостно. А вот тот, который сдался, чувствует себя обиженным, слабым… Если ум и совесть в порядке, если внутренний стержень есть – встанет, очухается и пойдет дальше. Это естественно. А если нет – вот и готовый подлец, который будет считать всех вокруг врагами. А врагов не жалеют.
– Я не подлец, – мотнула головой Таша. – Хотя отомстить очень хочется.
Ляля поняла, что за один раз ее подруге сегодня никак не разобраться в хитросплетениях смысловых нюансов слова «подлец».
– Ну все. Спать. Отомстишь обязательно. Тебе ж надо честь свою отстоять.
– А что значит «месть», – неосмотрительно поинтересовалась Таша, рискуя получить очередную речь с броневика.
Но Ляля показала рукой в сторону книжной полки:
– Учись пользоваться этимологическим словарем.
Глава XXXI
В лечебном заведении доктора Брюгге настало время послеобеденной тишины. Лениво колыхались белые занавески на окне директора, коим и являлся лысый, но моложавый доктор Эдуард Брюгге. Хорошо было бы поспать, мягкий диван так и манил своими мягкими подушками, но этот рыжий русский никак не уходил. Такое трепетное внимание к всеми забытой старухе было подозрительно, но не обращаться же в полицию только на том основании, что он стал чуть не ежедневно навещать Бригитту Сервьен и катать ее по парку.
Доктор пообещал пересмотреть назначенные лекарства, которые не приносят больше облегчения его пациентке. Выпроводив, наконец, мужчину из своего уютного кабинета, доктор улегся на диван, не снимая туфель, и, положив руки под голову, сладко задремал, представляя семнадцатилетнюю соседку Агнесс в роли своей пациентки.
– Где мои таблетки? Вы специально прячете их от меня.
Щупленькая старушка крепко вцепилась в руку парня, который склонился над ее постелью.
– Да нет же, мадам Сервьен, вот все, что вам необходимо принять.
– Я знаю, зачем вы здесь. Но я не скажу вам ничего. Уходите. Вам никак не понять, что профессиональная этика – это не пустой звук. Я ни разу не замарала свою репутацию, и уж не стану делать этого теперь.
– С вашего позволения, я продолжу читать. И не поверю, что вам неинтересно узнать, кого выбрала Люция, – мужчина, раскрыв книгу, расположился в неудобном кресле рядом с кроватью.
– Какое дело вам до старухи, которая оказалась теперь не нужна ни одному из родственников. Я еще раз повторяю – вы зря теряете свое время.
Она откинула голову на высокую подушку. И посмотрела на букетик, неумело составленный из ее любимых рододендронов, очень ярких розовых и крупных. Весь дом, в котором она провела последние четыре года, увит этими цветами, и, когда ее дважды в день вывозят на прогулку, Бригитта может любоваться ими. Но теперь, когда она понимала, что осталось так мало дней, а может и часов, ей захотелось, чтобы цветы были рядом. Только глядя на замысловатое расположение, удивительную нежность и в то же время жизнеутверждающую красоту цветов, Бригитта Сервьен могла отвлечься от грустной действительности.
Старушка посмотрела на парня из-под полуопущенных пергаментных век. Очень приятной наружности. Услужлив. И в какие-то моменты даже кажется, что он вполне искренен.
На самом деле Бригитта и самой себе не хотела признаться, что на душе теплеет, когда этот русский заходит в ее комнату. Он не делает ничего особенного. Кое-что, что входит в ежедневные обязанности сиделки. Помогает перебраться на кресло и катает ее по парку. Правда, гораздо дольше, чем сиделка. И во время прогулки рассказывает занятные истории о России и внимательно слушает ее, когда на нее находит охота вспоминать свою жизнь. И эти цветы. Она его не просила. Только сказала, что было бы хорошо…
А вчерашний его сюрприз? Несколько дней назад она рассказывала Кириллу, какое милое кафе было на углу ее дома в Париже. И там работал чудесный кондитер, бельгиец, который готовил настоящие бельгийские вафли. Это было самое вкусное лакомство, которое только можно было придумать. И вот вчера молодой человек приехал чуть позже обычного, когда Бригитта заканчивала свой скучный завтрак, и поставил ей на поднос бумажный пакет.
– Прошу вас, мадам. Надеюсь, это вас порадует.
– Что здесь?
– Ну же, открывайте скорей.
Бригитта извлекла из пакета теплый сверток, обернутый фольгой.
Она развернула его, уже предчувствуя радость. От запаха карамели, шоколада и свежайших вафель закружилась голова.
Мужчина улыбнулся и вышел, деликатно дав возможность Бригитте съесть все это, не церемонясь.
Это были, пожалуй, самые счастливые минуты за последние четыре года. Карамель пропитала нежнейшие пушистые вафли, и они таяли во рту, услаждая не только вкус, но и душу. Незабываемая радость.
Конечно, Бригитта потеряла возможность самостоятельно передвигаться, но не потеряла ум и наблюдательность. Она прекрасно понимала, что именно ей не нравится. Кирилл не интересовался своим прадедом. А он мог довольно многое узнать о его жизни от Бригитты. Ведь она была нотариусом и вела его дела около двадцати лет. Надо сказать, Кирилл сразу, поняв, что старушка в своем уме, решил начистоту выложить свой интерес – ему необходимо было узнать содержание завещания прадеда, о котором он недавно узнал. Бригитта уже четыре года назад передала все дела своему преемнику. Но, видимо, Петр оставил завещание неизменным, раз молодой человек приехал сюда, в клинику доктора Брюгге, и пытается разговорить Бригитту. Наивный. На что он надеется? А на что надеется она? Что ее душа вознесется к небу? Или кто-то скажет спасибо за то, что она хранит молчание?
Мужчина читал с выражением и очень старался.
Бригитте был абсолютно неинтересен этот дурацкий дамский роман. Но слушать его голос с этим необычным сильным акцентом было по впечатлению сродни походу в театр. Иногда ей читала одна из сиделок, но ее голос раздражал своим пластмассовым однообразием, как все в этом доме для беспомощных, никому ненужных стариков. Чисто, светло и бездушно.
Кирилл нарушил ее душевный покой. Да нет. Неправда. Не было никакого покоя. Были апатия и желание закончить все это поскорее. А теперь этот мужчина, свалившийся ей как снег на голову, всколыхнул воспоминания, живые и яркие, сожаления, желания, разочарования. И Бригитта со всей ясностью вдруг поняла, что этот человек, каковы бы ни были его мотивы, оказался подарком судьбы для ее последних дней. Рядом с ним она смогла увидеть свою жизнь еще раз. Как будто записи об этой жизни уже давно не хотели всплывать для нее одной, были покрыты толстым слоем какой-то непроницаемой серой ваты. А теперь вата растворилась, и это было огромное облегчение.
Она приняла решение. Бригитта расскажет ему содержание завещания. Но только в день его оглашения. Она прекрасно помнила это число. В год смерти Петра Долецкого. Третьего июня – в день знакомства Петра с его первой любовью – прабабкой Кирилла. Вряд ли парень успеет что-то изменить или воспользоваться этой информацией. Но пути господни неисповедимы. Она даст ему этот шанс.
