Текст книги "Колумб"

Автор книги: Ольга Гурьян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Ольга Марковна Гурьян
Колумб

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая
О том, как они прибыли на остров

В один из последних летних дней 1474 года корабль бросил якорь у берегов острова Порто-Санто, не заходя в его бухту.

Четверо матросов спустили шлюпку.

Развернувшись на лету, упала с палубы верёвочная лестница, и матросы натянули её нижний конец, чтобы она не скользила по выпуклому кузову корабля.

Мужчина и женщина, неловко цепляясь, сошли по ней, и шлюпка направилась к берегу.

На пристани стоял Педро Корреа, губернатор Порто-Санто. Заложив руки за пояс складчатой, длинной до пят одежды, он размышлял о том, не последует ли за этой лодкой ещё другая и не собирается ли капитан корабля запастись на Порто-Санто водой, вином и провиантом.

Между тем шлюпка пристала к берегу, высадила приезжих и снова вернулась на корабль. Педро Корреа, увидев, что больше ждать нечего, собрался уходить.

Приезжие нерешительно топтались на месте и, повидимому, спорили. Потом женщина с неожиданной силой подхватила узел и побежала, спотыкаясь, вдоль берега.

Поровнявшись с Корреа, она вдруг вскрикнула и уронила узел на песок.

– Нет! – закричала она. – Это ты, Педро? – и бросилась ему на шею, заливаясь слезами.

– Фелипа, Фелипочка! – ответил Корреа, растроганный и изумлённый. – Как ты изменилась! Я не узнал бы тебя, и твоя сестра тоже не узнала бы тебя.

– Нет! – закричала она и вырвалась из его рук. – Я не изменилась. С чего бы мне меняться! Но ты сам, видно, сильно изменился, раз догадался встретить меня.

– Но, Фелипа, как же я мог догадаться, когда твоя сестра и я даже не знали, что ты собираешься вернуться на остров. Ты ни разу не написала нам. Мы уж думали, что ты стала знатной дамой и забыла нас или что тебя выбрали настоятельницей и ты отреклась от всего земного.

– Нет! С чего бы мне итти в монастырь! Нет, я вышла замуж, хоть и не стала знатной дамой, как, может быть, смела надеяться. Мой муж занимается черчением мореходных карт и продажей книг. – Она повернулась и сказала: – Вот мой муж, Христофор Колумб, генуэзец.

Корреа новый родственник не понравился. Он был очень высокий, худой и суровый, лицо скуластое и веснуcчатое, волосы рыжие. Кроме того, он молчал и едва кивнул головой.

И что собирается он делать на Порто-Санто? Будь он моряк или земледелец, работа нашлась бы, но едва ли был на всём Порто-Санто хоть один человек, способный купить книгу или заказать карту.

– Ну что ж, – сказал Корреа и вздохнул. – Добро пожаловать!

Он подозвал пробегавшего мимо мальчишку и велел ему отнести узел Фелипы в губернаторский дом. Потом взял невестку под руку и повёл поддерживая. Колумб шёл позади.

Глава вторая
О том, как они спорили о западном пути

В одной из отдалённых комнат дома Корреа были свалены грудой карты, бумаги и книги покойного Перестрелло, отца Фелипы. Перестрелло в молодости был моряком, он открыл некогда остров Порто-Санто, а затем был назначен губернатором этого острова. До самой смерти он не переставал интересоваться морскими делами, плаваньями и открытиями, и после него осталось множество бумаг, никому не нужных. Колумб скоро нашёл эту комнату, перетащил туда свой свёрток с книгами и стал там жить.

Первое время Корреа пробовал пристроить его к какому-нибудь делу, но Колумб становился груб, когда кто-нибудь входил в его убежище, и пока что его оставили в покое.

Так он и просиживал, запершись, дни и ночи, рассматривая карты, разбирая бумаги, подолгу задумываясь над раскрытой страницей.

Земля была маленькая: три части света – Европа, Азия, Африка; три моря – Средиземное, лежащее посреди земли, Индийское, омывающее юг Азии, и Безымянное море, море Тьмы – Атлантическое море, простирающееся между западным побережьем Европы и восточными берегами Азии.

В Восточном полушарии, заполняя собой почти половину карты, лежала Индия, богатейшая страна, – цель стремлений и мечта всего мира.

Отсюда пустынями, горами, реками через Персию и Средиземное море венецианцы и генуэзцы везли в Европу пряности, жемчуга, посуду и ткани.

Но путь этот был почти закрыт с той поры, как турки завоевали Византию, стали господами над Средиземным и Чёрным морями, топили в их водах венецианские галеры, жгли на их побережьях генуэзские колонии.

Тогда португальцы стали искать южный путь в Индию. Они спускались вдоль африканского побережья медленно, с невероятными усилиями. Раз в десятилетие преодолевая новый мыс, добрались до мыса Боядор. Сколько же будет впереди этих мысов и заливов, пока удастся достигнуть южной оконечности Африки, если только Африка кончается где-нибудь, а не сливается на юге с таинственными льдами, окружающими полюс.

Водя острым и сухим пальцем по карте, Колумб искал другие пути.

Быть может, можно проехать в Индию севером? По самому краю карты доплыть до Катая и оттуда, лавируя между семью тысячами пятьсот сорока восемью островами, лежащими вдоль его побережья, постепенно спуститься к югу и достигнуть Индии с запада. Но этот путь долог и опасен, потому что частично пролегает ледовитыми морями.

Проще, быстрее было плыть всё на запад, на запад, пока, обогнув земной шар, не пристанешь к индийскому берегу.

Это был недолгий путь, прямой и ясно видный на карте. Но этот путь пролегал морем Тьмы. А какой корабль решится плыть этим путём – мимо зачарованных островов, мимо магнитных скал, через травяное море, где водяные травы опутывают и засасывают корабли.

«А быть может, это неправда? – думал Колумб. – Быть может, трусы придумали эти сказки в оправдание своей трусости? Как они могут знать, чтó это за море, если никто там не бывал? Если в этом море действительно есть хоть один остров, к которому можно пристать в случае беды, я поплыл бы туда. Я пустился бы в это море, будь у меня карта, которой можно довериться. А корабль я достал бы, Корреа достал бы мне корабль…»

Однажды, перерывая старые бумаги, Колумб в одном письме нашёл упоминание о том, что учёный флорентинец Тосканелли послал португальскому королю карту западного моря и описание его чудес. Письмо было адресовано Педро Корреа, помечено недавним числом, но брошено среди бумаг Перестрелло, как ненужный хлам.

За ужином Колумб заговорил об этом письме.

– Бредни, – ответил Корреа. – Западный путь в Индию невозможен. Но понятно, что люди думают о нём с тех пор, как восточный путь закрыт.

– Нет! – закричала Фелипа и бросила ложку с такой силой, что похлёбка расплескалась по столу. – Не понимаю, почему его закрыли и опять не откроют? В монастыре, где я воспитывалась, были индийские пряности и перец. Когда мы заготовляли солонину впрок, мы клали туда этот перец и пряности, и мясо не портилось и очень хорошо пахло.

– У меня солонина всегда протухает, сколько бы я её ни солила, – пожаловалась жена Корреа. – Я бы тоже хотела немножко этого перца.

– Ты, Фелипа, сама пошла бы драться с турками, – сказал Корреа и засмеялся. – Они бы живо тебя испугались и удрали. Вот и был бы путь открыт. А ты, моя хозяюшка, потерпи немного – будет тебе и перец, и пряности, и шёлковое покрывало к празднику. Потому что наши португальские капитаны, быть может, найдут перец в Гвинее, а если этого не случится, то, может статься, они обогнут Африку и откроют новый путь в Индию.

– Едва ли это будет скоро, – задумчиво сказал Колумб. – Португальцы так обрадовались золоту и жемчугам на африканском побережье, что теперь их не скоро подвинешь на новые открытия.

– Не тебе судить наших капитанов, – прервал его Корреа. – Они правы, что не пускаются в сомнительное море Тьмы, когда южный путь дал португальцам такое богатство в золоте, слоновой кости и чёрных рабах. И чем мечтать об индийском перце и есть чужой хлеб, лучше нанялся бы ты на какой-нибудь корабль и заработал бы свой кусок хлеба. И поверь, показался бы он тебе вкусным, даже если бы пришлось его мокать в ненаперченную похлёбку.

– Я не стану спорить с тобой, – ответил Колумб, – тебе этого не понять. Но, будь у меня карта и корабль, я уплыл бы на поиски Индии.

Ему ответил громовый хохот.

– Да та не сумеешь и сесть на этот корабль! – кричал Корреа.

– Нет, – кричала Фелипа, – вы послушайте, что ему взбрело в голову!

Тогда Колумб тоже закричал:

– Замолчите, вы! – бросил на стол недоеденный кусок хлеба и ушёл к себе – зарыться в книги, читать об этой прекрасной Индии, о серебряных стенах и золотых башнях, о перце, алоэ и жемчугах.

И в этот вечер он, внезапно решившись, на самой лучшей своей латыни написал письмо Тосканелли и попросил его прислать карту и описание, подобные тем, которые были посланы португальскому королю.

Письмо вскоре было отправлено с кораблём, шедшим в Италию, и Колумб стал ждать ответа.

Весной Фелипа родила мальчика и назвала его Диего.

Колумб стал реже уходить к себе. Он часами сидел, качая колыбельку ребёнка, баюкал его и научился пеленать.

Однажды Фелипа злобно крикнула:

– Радуйся! Подрастёт – будет такой же нищий бездельник, как его отец.

– Никогда этого не будет, – ответил Колумб. Он пошёл к Корреа и попросил устроить его на корабль.

Корреа обрадовался, что Колумб наконец-то образумился.

Первый приставший к Порто-Санто корабль шёл в Англию, Корреа сам поговорил с капитаном, усердно просил его, и Колумба взяли на корабль. Обязанности его были неопределённы. Он ехал не то писцом, не то помощником, не то пассажиром, не то учеником. Но, когда Корреа увидел, как неловко Колумб движется по палубе, он мрачно подумал, что, наверно, с первым попавшимся встречным кораблём снова пришлют ему на хлеба этого неудачника.

Эти ожидания не оправдались.

Проходил месяц за месяцем, у Диего уже прорезались зубки, и ясно было, что он будет такой же рыжий и горбоносый, как его отец, а, Колумб всё ещё не возвращался. Видно, всё ещё плавал; если только не выбросили его за борт за его грубость или, за полной непригодностью, не высадили в каком-нибудь порту без денег и без возможности вернуться.

Глава третья
О том, как он плавал на север и на юг

Но Колумб вернулся. Он почти ловко выпрыгнул на берег. Он привёз с собой несколько золотых монет. Он схватил Диего и поднимал его и повёртывал, не мог наглядеться. Он отдал все деньги мальчику, а тот рассыпал их по полу и стал играть в волчки. Монеты закружились и засверкали, Фелипа бросилась их подбирать, Диего заплакал.

К вечеру все помирились, и Колумб начал рассказывать о своём плаванье. Он говорил – его нельзя было прервать, – он говорил не останавливаясь, не замечая, что Фелипа пожимает плечами, Корреа смеётся, а его жена дремлет.

Он рассказывал, что уплыл далеко к северу, за Англию, побывал на острове Тайль, который древний географ Птоломей называл Фулой. Там день равен ночи, и они длятся по полугоду, и солнце всходит раз в году и раз в году закатывается. Но он был там, когда солнце светило без отдыха и ночи были белые. И он видел там фонтаны кипящей воды, столбы горячего пара, вулканы, вырывающиеся из земли. Он видел там, как морской прилив подымался и опускался на двадцать шесть сажен и шёл на берег стеной, такой высокой, что закрывал небо, а когда вода отступала, то море разверзалось бездной. И лежит этот остров под семьдесят третьей параллелью, а не под шестьдесят третьей, как говорят иные.

– Как же это тебе удалось определить широту точнее, чем говорят иные? – насмешливо спросил Корреа.

Но, увлечённый своими рассказами, Колумб не заметил насмешки.

– Другие вычисляли её путём наблюдения высоты Полярной звезды либо посредством таблиц солнечного склонения. На корабле была астролябия – прибор для измерения углов. Ею не пользовались, не доверяя новшеству. Я делал наблюдения с её помощью.

– Какой же ты учёный, – сказал Корреа. – Может, ты мне ещё объяснишь, учёный человек, как ты попал на этот Тайль, когда корабль дальше Англии не заходил?

Колумб ответил нетерпеливо и надменно:

– Пока корабль занимался торговлей в Бристоле, я отправился в плаванье на бристольском корабле с целью получить сведения по морскому делу.

– И много ты их получил?

– Как видишь, я исправил ошибку в географических картах, наблюдал явления природы и собрал сведения о землях, лежащих на запад и на северо-запад. Там должен быть остров, открытый Эриком Красным и названный им «Зелёной землёй» – Гренландией. Быть может, эта земля связана с Катаем, который лежит севернее Индии, в более высоких широтах. И, будь у меня свой корабль, я несомненно попытался бы доплыть до этой Гренландии и, быть может, открыл бы северный путь в Индию.

– Если бы только не посадил свой корабль на мель при выходе из Порто-Санто, – сказал Корреа и пошёл навестить капитана.

– Ах, чорт побери этого вашего Колумба! – сразу заговорил капитан. – Десятки раз хотелось мне избить его до полусмерти, высадить на берег, выбросить за борт. Если бы не моё к вам уважение, сеньор Корреа, едва ли хватило бы у меня терпения доставить вашего родственничка обратно на Порто-Санто.

– Ну-ну, чем же он так плох? – неуверенно сказал Корреа.

– Это самоуверенный невежда, всех поправляет и учит, а сам не может справиться с самым простым делом. Поручили ему вычислять пройденное расстояние, так он даже этого не сумел сделать, – жаловался капитан.

– Не забывайте, дружище, что Колумб молодой моряк, а способы вычисления пройденного пути рассчитаны на опытный глаз.

– Ах, чорт меня побери, какое мне дело до того, опытен его глаз или не опытен! Он наделал таких ошибок, что пока я не пристал к первой гавани, я всё никак не мог определить, где же находится мой корабль – на пути в Англию или по дороге к чорту на рога. А кроме того, этот Колумб груб с матросами. Я их сам не балую и не нежничаю с ними, но этот Колумб держал себя с ними так, будто он какой-то принц пли другая важная птица, а такое важничанье хоть кого выведет из себя.

– Мне всё это очень неприятно слышать. Не ожидал я от него таких поступков.

– Если бы вы знали, как он мне надоел! Он так и ходил за мной следом, всё время расспрашивал, что к чему и почему, и зачем я так скомандовал, а не иначе, и отчего я так распорядился, а не по-другому. До чего навязчивый человек, сил моих нет!

– Он, видно, хотел поучиться у вас, – сказал Корреа. – Он, видно, понимал, какой вы опытный и великий моряк.

– А если он хотел учиться, – рассердился капитан, – то люди за ученье платят и спасибо говорят. А он вместо того ещё поругался со мной.

– Да что вы?

– Да, чорт меня побери! Когда я выплатил ему вознаграждение, совершенно незаслуженное вознаграждение, он стал требовать больше и жаловаться, что его обманули. Это меня обманули, а не его! Это вы меня обманули, сеньор Корреа, когда подсунули мне такого помощника. Я к вам зла не питаю, но чорт меня побери, если я ещё раз возьму его с собой в плаванье!

Корреа был очень огорчён этим отзывом, но подумал, что кой-чему Колумб несомненно научился, а промахи извинил его неопытностью и постарался поскорей устроить его на другой корабль.

Удобный случай скоро представился. Капитан корабля, шедшего в Гвинею, случайно остался без помощника и согласился взять на его место Колумба. Корреа напутствовал его множеством советов, но, увы, впрок они не пошли.

На этот раз Колумб вернулся раньше времени, денег не привёз совсем, но зато очень много рассказывал о красоте и живописности африканского побережья.

Маленький Диего слушал, широко раскрыв глаза, о диковинных зверях, покрытых тяжёлой складчатой кожей, словно рыцарь латами, с носом, длинным, до самой земли, качающимся при ходьбе. Тут Колумб согнул спину, прижался носом к плечу, опустил руку, и показал, как качается нос у этого зверя, а Диего залился звонким смехом и тоже помотал головой.

И ещё Колумб говорил о речных коровах, которые целые дни лежат в реке, высунув над водой тупые морды, а ноздри у них то подымаются, то опускаются, и похоже, будто это не ноздри, а глаза, и они высматривают добычу.

До самой ночи он рассказывал о невиданных цветах, которые пахнут так горько, так сладко, что можно умереть, вдыхая их запах. И о чёрных людях, у которых в носу палочка или кольцо, и они пляшут по ночам совсем голые и бьют в огромные барабаны, и гул от барабанов – словно ближний гром над холмами.

Колумб хрипло загудел, подражая негритянской песне, а Фелипа заткнула уши и сказала, что противно христианке слушать языческий вой.

Вечером Колумб сбивчиво сообщил Корреа, что он поссорился с капитаном, потому что капитан – глупец, не понимающий своей выгоды. Этот капитан покупал чёрных невольников у местного царька и платил за них тканями и безделушками, меж тем как Колумб придумал, как можно было бы поработить и самого царька и всю его деревню, почти ничего на это не затратив.

– Нет, почему ж вы этого не сделали? – спросила Фелипа. – Чёрных язычников вы обратили бы в христианство, и это было бы очень хорошо и полезно.

– Да, это было бы хорошо, – сказал Колумб. – Можно было бы разбогатеть на всю жизнь, и Диего жил бы, как принц. Но, когда я попытался привести свой план в исполнение, капитан закричал, что я порчу ему рынок, посадил меня на корабль, возвращавшийся в Европу, заплатил за мой проезд и содержание и сказал, что мы в расчёте.

– Еще бы, – заметил Корреа. – Какой князёк после этого решился бы торговать рабами! Твой капитан был с тобой ещё слишком добр.

Не ответив, Колумб взял на руки спящего сына и ушёл к себе в комнату. Там на столе лежал плоский ящичек, пришедший, повидимому, в его отсутствие. Колумб оторвал ножом верхнюю доску. В ящичке была карта западного моря и письмо Тосканелли.

Глава четвёртая
О том, что было написано в этом письме

В маленькой препроводительной записке Тосканелли писал, что приветствует великое и великолепное желание Колумба отправиться туда, где рождаются пряности, и посылает ему копию карты, начерченной для короля, и письма, написанного королевскому секретарю.

Колумбу показалось, что его сердце останавливается и он сейчас умрёт от счастья. Первый раз в жизни отнеслись серьёзно к его замыслу, и кто же – знаменитый учёный Тосканелли!

Карта Тосканелли

До сих пор Колумб постоянно думал о пути в Индию, до сих пор он изучал науки, которые помогли бы ему открыть этот путь: науку, описывающую мир, – космографию, и науку о мореплавании – навигацию. Но потому, что окружающие издевались над его мыслями, он не смел поверить в себя, в свои силы, в свою правоту.

Сейчас, держа в руке маленькую записку Тосканелли, он понял, что, наверно, его собственное письмо было так написано, что в его предприятие можно было поверить и Тосканелли приветствует его. И он сам себе поверил.

Колумб встал, резко отодвинул табуретку, вытянулся во весь свой огромный рост. За его спиной раздался тоненький голосок. Диего проснулся и смотрел на отца светлыми и ясными глазами.

Тогда Колумб взял его на руки и, прижимая к себе и баюкая, стал читать письмо.

Тосканелли писал о морском пути, дороге более короткой, чем та, которой нужно следовать через Гвинею, о малом протяжении моря, которое придётся пересечь по неизвестному пути. Он писал, что на этом пути встретятся острова и земли, к которым можно пристать в случае нужды, и что эти острова и земли отмечены на карте. Он описывал великое богатство Индии и Катая, величие зданий, поразительные размеры рек, множество городов, расположенных на этих реках, – двести городов на одной реке, – и здания и мосты из мрамора, повсюду украшенные колоннами. Он писал о множестве драгоценных товаров и о знаменитом порте Зайтон, куда ежегодно приходят сто кораблей, нагруженных перцем, не считая других кораблей, привозящих другие пряности. И, наконец, он писал, что всё это достоверно, что он слышал об этом от людей, посланных из Катая к папскому двору, и что народы Индии, наслышанные о могуществе европейцев, ждут их и встретят приветливо.

Потом Колумб долго рассматривал карту. Его не пугало то, что карта эта была составлена Тосканелли по рассказам и слухам, что никто из европейцев не бывал в тех морях и не вычислил расстояний и не обмерил островов, не установил их положения, не зачертил их очертаний. Колумб перебирал пальцами рыжие волосы сына, крутые их колечки, и радовался, думая, как он откроет эти острова, и нанесёт их на карту, и даст им имена, и укажет европейцам великий западный путь. И ещё он думал, что сделает Диего вице-королём всех открытых им земель и женит его на дочери катайского богдыхана, если она ему понравится, или на племяннице португальского короля.

Потом он подумал, что нужно как можно скорее ехать ко двору этого короля, убедить его в том, что план прост и выполним, и потребовать у него корабль.

Колумб пошёл и разбудил Фелипу.

– Фелипа, – сказал он, – я решил открыть западный путь в Индию.

– Нет, – крикнула она, – это возмутительно! Зачем ты будишь меня по ночам? Неужели ты не можешь оставить меня в покое?

Колумб смотрел на неё и с удивлением думал, как мог ему понравиться этот круглый гладкий лоб, где не было ни одной морщинки и ни одной мысли, и этот длинный узкий нос над изогнутыми губами.

– Хвастун, – бормотала она, – ничтожество! Ты хвастался своей богатой роднёй, и я тебе поверила. Теперь ты хвастаешься путём, которого нет.

– Фелипа, я не хвастаюсь. Ты ещё увидишь, что нас ждёт впереди…

– Нет! – крикнула она. – Я думала, что я лучше всех сестёр, красивее и умнее, я думала, что меня ждёт жизнь в роскоши и радости, а теперь я живу у сестры в служанках. Ты что же, сию минуту едешь в Индию или подождёшь до утра?

– Не сию минуту и не завтра утром, но в ближайшие дни обязательно.

Он не уехал ни в ближайшие дни, ни месяцы. У него не было денег, его одежда обносилась – немыслимо было так явиться к королевскому двору. Он пошёл к Корреа и просил его о помощи. Он просил хотя бы устроить его на корабль, чтобы доехать до Лиссабона.

Но Корреа отказался вновь устраивать его на корабль, после того как он так неудачно ездил на север и на юг. Он сказал, что сейчас у него нет денег сшить Колумбу новое платье. Он сказал:

– Я подумаю. Живи. Ведь никто тебя отсюда не гонит.