Текст книги "Игры кавалеров"
Автор книги: Ольга Лебедева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)
– Разбогатела? Таник?
Некоторое время Владимир изумленно глядел на них, после чего расхохотался самым неуважительным образом по отношению к подруге своей невесты.
– Чего это ты развеселился? – немедленно обиделась за подругу Ольга. – Ты что же, полагаешь, состояние счетов и прочих дел в Ларионовке не может однажды улучшиться?
Это было сказано так сердито, что Владимир мигом посерьезнел.
– Неужто Таник наконец прогнала Карла Францевича, этого выжившего из ума старика, не способного свести дебет с кредитом? – после минутного размышления неуверенно предположил он.
– Бери выше, – надменно, но не без внутреннего желания утереть нос и без того заносчивому жениху заявила Ланская. Все-таки они были и впрямь – два сапога пара!
– И что, намного? – Оболенский опасливо глянул под своды охотничьей комнаты, точно норовя представить себе новые ларионовские капиталы.
– Татьяна Дмитриевна в скором времени будет в состоянии купить все земли в округе на несколько сотен верст, – медленно произнес Евгений, теперь уже в совершеннейшем отчаянии.
– Да как же? Откуда?
– Поведайте ему, Евгений, – милостиво разрешила Ольга. – А потом уже и решать будете, на чем стреляться – пистолетах, ружьях или, может быть, сразу из пушки?
И Оленин рассказал другу все.
Тот выслушал, ни разу его не перебив. После чего задал несколько уточняющих вопросов касательно процедуры наследования и надолго погрузился в размышления.
Раза два он принимался что-то тихо бормотать себе под нос, но его друзья сумели различить всего несколько слов. Причем Ольга услыхала «жена», «вода» и «архиепископ» – слова в высшей степени странные и малоподходящие к ситуации. А Евгений – «дознание», «Геттинген», «чиновник для особых поручений» и еще почему-то – «щиколотки».
В дальнейшем Оболенский рассуждал уже молча, Ольга же с Евгением терпеливо ждали.
Наконец Владимир просиял, окинул друзей торжествующим взором и выпалил:
– Кажется, у меня есть план. Но прежде необходимо кое-что предпринять.
И он, пылая взором и сверкая глазами, как безумный, вскочил и выбежал из комнаты. По винтовой лестнице дробно простучали быстрые шаги, и следом хлопнула дверь.
Не сговариваясь, девушка и молодой человек бросились к окну. Внизу Оболенский бежал через двор так поспешно, точно за ним черти гнались. Не останавливаясь и даже не обернувшись на их окна, он исчез за углом.
– Кажется, он отправился на конюшню, – растерянно предположил Оленин.
– Там ему и самое место, эдакому жеребцу, – фыркнула Ольга. Но по лицу и прежде всего заинтересованному блеску глаз девушки было видно, что она отчаянно заинтригована непонятным поведением жениха.
9. КОВАРСТВО ОДНОГО ЖЕНИХА И КРАСНОРЕЧИЕ ДРУГОГО
– Ну, вот, – удовлетворенно вздохнул Владимир, воротившись и с наслаждением вытягивая длинные ноги поближе к камину. – Теперь у меня осталась всего одна догадка, и едва я получу на нее ответ, как все тут же встанет на свои места.
– Что касается своих мест, то я, признаться, сейчас предпочла бы очутиться за много верст отсюда, в родном Осинове, – призналась Ольга. – Почему бы нам не выбраться отсюда втихомолку да и не сбежать, только нас и видели? В мои сани поместятся все, в крайнем случае самый умный может сесть за вожжи?
И она выразительно покосилась на Владимира, который блаженствовал у огня с самым невозмутимым видом, точно и не слышал слов своей невесты.
– Сие никак не возможно, – покачал головой Евгений. – Мы обещались драться на дуэли, и у нас есть секунданты. Ради нас эти офицеры согласились ждать до завтрева, подвергая себя известному риску – ведь поединки запрещены государем наистрожайше!
– И, кроме того, даже если презреть все эти условности, есть еще одно существенное обстоятельство, – добавил Владимир.
– Какое же? – подозрительно покосилась на него Ольга.
– У нас теперь нет саней, – пожал тот плечами.
– Как это – нет? А где же они? – грозно начала девушка.
– Я только что услал Прова с маленьким порученьицем к систер, – невинным тоном сообщил ее жених. – Впрочем, он пообещал ввечеру беспременно воротиться.
– Воротиться? Из Тюленево? Ввечеру?! – задохнулась от злости Ланская. В эту минуту она была готова разорвать своего взбалмошного жениха на мелкие кусочки!
– Ты лишил нас единственного спасения? Ради того, чтобы сообщить о своем приезде выжившей из ума тетки?
– Ты несправедлива к ней, – возразил коварный Владимир. – Систер вполне трезво смотрит на жизнь. И, кроме того…
– Нет, я просто не знаю, что я сейчас с ним сделаю!! – перебила его Ольга, буквально испуская глазами молнии и едва не скрежеща зубами, точно разъяренная волчица.
– Пощадите его, Ольга Петровна, – вступился за друга усмехающийся Оленин. – Ручаюсь, у Владимира были веские основания даже для столь странного и эксцентричного поступка.
– Экс-цент-рич-но-го… Вот именно, – эхом откликнулся из-за его спины Оболенский, посчитавший разумным воздвигнуть между собою и своею рассерженной невестой надежную преграду в лице верного товарища. – Погодите, скоро вы убедитесь, что я был прав. Или не прав, – прибавил он, но уже гораздо тише, так что этих последних слов уже никто не смог бы расслышать.
– Друзья, мы совсем позабыли о Татьяне Дмитриевне, – меж тем напомнил всем Оленин. И все ошеломленно переглянулись: лишь теперь трое молодых людей вспомнили о своей подруге, оставленной ими, по сути, под домашним арестом.
– Именно поэтому, дорогая, я бы желал, чтобы мы отправились в путь как можно скорее, – проникновенным тоном заключил Орлов, заботливо и внимательно глядя на Татьяну. – Ваши друзья показались мне в высшей степени странными, они даже моего товарища Оленина сбили с пути и задурили ему голову совершеннейшей чепухою.
– Я не понимаю вас, сударь, – ответила Татьяна. – И мне не нравится, что вы так дурно отзываетесь о моих друзьях. Это дорогие мне люди – и Ольга, и Владимир, и…
– Видите ли, сударыня, – задумчиво произнес Орлов. Он прошелся по комнате и остановился у окна. – Ни в коем случае не хочу читать вам нравоучения, ибо сам их не терплю в свой адрес. Но в жизни каждой девушки, мне кажется, однажды приходит минута, когда не следует жить советами родителей или, упаси Боже, подруг. Так вы жили прежде, и что в итоге? Вы счастливы? Ваша жизнь наполнена глубоким смыслом? Вы можете назвать так прозябание в этой… этой глуши? Вдали от света, образованных людей, женских мод, наконец!
Нельзя же заживо хоронить себя в провинции, поймите. Я открою для вас свет! Вы будете приняты в лучших дома столицы. Будете блистать на балах и светских приемах. Вы станете подлинной царицей высшего общества!!
Он был удивительно, безумно красив в эту минуту, этот граф Орлов. Глаза его сверкали, ноздри раздувались, как у жеребца, возбужденного предстоящею битвой; весь его облик напоминал античного римского императора, всемогущего, привыкшего повелевать и отправлять на жизнь или смерть одним лишь царственным мановением руки.
Девушка невольно залюбовалась им. А граф смотрел на нее так страстно, точно желал проникнуть в ее душу, раскрыть все ее тайны и сомнения. А потом подарить ей совсем другой мир, другую жизнь, иную судьбу, сверкающую и лучезарную.
Видно было, однако, что графу поистине были безразличны и подруга его невесты, и ее друзья, и все ее прошлое с настоящим. Для него существовало только их будущее, и он желал приблизить его не медля, не колеблясь и не испытывая при этом никаких колебаний.
– Вы должны немедленно ехать со мною, Татьяна, друг сердечный! – воскликнул Орлов. – Оставьте колебания, отрешитесь от сомнений – нас ждет впереди одно лишь счастье и… и… благоденствие.
Последнее слово тоже было сказано с каким-то особенным нажимом, но девушка не придала тому никакого значения. Она лишь глубоко вздохнула, точно намереваясь кинуться в омут, и… не сделала этого шага. Лишь молитвенно сложила на груди руки и умоляюще смотрела на распаленного графа.
– Каков же будет ваш ответ, Татьяна Дмитриевна? – глухо молвил граф.
– Позвольте мне все же подумать. И посоветоваться с подругою. Поверьте, это сейчас – единственный близкий для меня человек, – тихо ответила Татьяна. – Довольно с меня уже поспешных и необдуманных шагов.
– А я? Разве моя любовь – не достаточное доказательство моих искренних чувств к вам? – покачал головою Орлов. – Моей преданности, заботы, внимания?
– Да, все это так, так… Но я прошу, я умоляю вас, граф – расстройте завтрашнюю дуэль! – взмолилась Татьяна. – Это ведь просто какое-то наваждение… И Владимир, и этот… молодой человек…
– Я вижу, вам симпатичен Оленин? – жестко усмехнулся Орлов. – Между тем вы не знаете, что этот молодой человек впрямую способствовал нашей с вами встрече.
– Как это? – недоумевающее переспросила Татьяна.
– Когда-нибудь я расскажу вам о его истинной роли в нашем… счастье, – пообещал граф.
Девушка вздрогнула: в его последнем слове ей на сей раз уже явственно послышалась злая усмешка.
– Позвольте мне сейчас побыть одной, – попросила она, чувствуя, что силы оставляют ее.
Граф с минуту молча глядел на нее, в то время как на его лице беспрестанно сменяли друг друга настроения и страсти. После чего он с достоинством поклонился девушке, отчеканил: «Как вам будет угодно, сударыня!» – и резко вышел, плотно притворив за собою дверь.
Татьяна несколько минут в замешательстве глядела вслед ему, на запертую дверь. После чего вскочила и принялась лихорадочно застегивать шубу. Находиться более одной, без дружеской поддержки, раздираемой сомнениями и страстями, было уже выше всяких ее сил.
Но пуговицы с крючками наотрез отказывались слушаться ее непослушных пальцев, и тогда Татьяна попросту накинула шубку на плечи и бросилась к двери.
В ту же минуту дверь распахнулась, и в комнату вошли Ольга, Владимир и Оленин. Очевидно, они видели выходящего с крыльца Орлова, потому что лица всех троих молодых людей были встревожены.
Татьяна, не говоря ни слова, бросилась в Ольгины объятия, и дала волю нахлынувшим чувствам. Рыдания разрывали ее душу, но странное дело – с каждою минутой ей становилось легче и светлело на душе. А Ольга лишь гладила ее по вздрагивающим от рыданий плечам, и у ней самой тоже стремительно влажнились глаза. Так что пришлось Владимиру рыться в карманах в поисках платочка.
Оленин подошел к ним, крепко обнял обеих девушек и тихо шептал какие-то нежные, ласковые слова. И странное дело: Татьяне почему-то казалось, что они обращены именно к ней.
Уже под вечер воротился Пров. К тому времени молодые люди расположились все вместе в Татьяниной светелке, дабы не подвергать ее более никакой опасности со стороны Орлова. Осиновский кучер передал Владимиру письмецо. Тот быстро пробежал его глазами, и на его устах заиграла мрачная, кривая усмешка.
– Так-так… – озабоченно пробормотал он, вовсе не утруждаясь объяснить хоть что-либо своим друзьям и невесте. – А что, братец, больше Марья Степановна ничего мне не передавала?
Пров виновато развел руками.
– Да вроде нет, барин. Токмо конвертик велено отдать. Правда…
Кучер для чего-то оглянулся, после чего понизил голос:
– Оченно антересовались, где вы да что… того-етого… В общем, так-то.
И Пров вновь развел здоровенные руки, точно намеревался заграбастать ими Оболенского и еще кого-нибудь прихватить в придачу.
– Ну хорошо, ступай, ступай, – отправил кучера Владимир. На лице его уже было написано откровенное разочарование. Впрочем, Оболенский был не из тех людей, что надолго поддаются унынию.
– Пожалуй, спать ложиться пора. Завтра трудный день, – сообщил он. – Секунданты зайдут за нами сразу после рассвета.
И в ответ на вопросительные взгляды своих друзей тихо прищелкнул пальцами.
– Утро вечера мудренее. Пойдем, Эжен, нам надобно с тобою кое-что обсудить.
И они удалились, оставив обеих девушек в совершеннейшем недоумении.
Ольга решила ночевать вместе с подругой. А для верности и безопасности Владимир приставил к дверям их комнаты Прова. Этот молчаливый здоровенный детина мог в одиночку выдержать, пожалуй, осаду даже всей наполеоновской армии – нашествия двунадесяти языков, как звали в России бесславно поверженное воинство Буонапарте.
10. ДУЭЛЬ НА РАССВЕТЕ
Тем не менее под самый вечер молодые люди заглянули к девушкам проведать их, пожелать покойной ночи и заодно удостовериться, что Пров исправно несет службу у дверей двух молодых барынь.
Первым делом Ольга успокоила Татьяну. Ни о какой дуэли не могло быть и речи. Это было лишь уловкою, стремлением выиграть время – вот и все, что знала или о чем догадывалась Ланская. Но истинный смысл своей задумки Владимир не открыл даже собственной невесте, как та ни пыталась вывести скрытного жениха на чистую воду.
После чего они с Владимиром под каким-то разумным предлогом вышли, оставив Татьяну с Олениным одних в комнате.
– Знаете, Евгений, я все никак не могла найти удобного момента поблагодарить вас, – тихо произнесла девушка. – Позвольте выразить вам мою самую горячую и искреннюю признательность.
– Ну что вы, сударыня, пустое, – смутился молодой человек. – Я счастлив, что сумел оказать вам хоть какую-то услугу.
– Нет, не говорите так, – покачала головою Татьяна. – Если бы не вы, я просто не представляю, как жила бы дальше. Вы открыли мне глаза на Всево… на графа. Человек, способный обмануть любовь, способен на гораздо более дурные поступки, теперь я в этом уверена.
– Говорят, любовь слепа, Татьяна Дмитриевна, – задумчиво произнес Оленин. – Однако я убежден, сударыня, что настоящее, истинное чувство никогда не бывает таковым.
– Я бы, наверное, хотела… хотела поговорить с вами об этом. Но потом… Когда все закончится, – тихо молвила девушка.
– Всегда готов услужить вам, Татьяна Дмитриевна. Почту за честь, – пообещал молодой человек срывающимся голосом. И словно не в силах справиться с нахлынувшими чувствами, быстро повернулся и вышел из комнаты.
Татьяна долго смотрела ему вслед.
Рассвет был холодным и сумрачным. Колкий ледяной ветерок пронизывал до костей, и гвардейцы поминутно кутались в шинели на меховом подкладе. Уже знакомые нашим героям Соболев с Ардовым разбудили их еще затемно.
– Нуте-с, господа, не будем терять времени, – предложил поручик, энергично потирая озябшие пальцы. – Покончим с вашею задачкой, и в путь. Нынче мы покидаем замок.
Владимир с Евгением проговорили до полуночи, обсуждая детали своего плана, поэтому выглядели хмурыми, не выспавшимися и с трудом понимали, о чем им говорит гвардеец.
– Не будет ли меж вами примирения? – поинтересовался Ардов. Тон, которым был задан этот вопрос, был исполнен безразличия и полного равнодушия к обоим дуэлянтам, так что даже Соболев, более азартная и увлекающаяся натура, слегка поморщился.
– Ни в коем случае, – картинно позевывая, покачал головою Оболенский. Евгений лишь молча кивнул, подтверждая непримиримость собственных намерений.
– В таком случае, господа, собирайтесь. Мы будем ждать вас на поляне под старым дубом. Туда же подъедет и граф, ваш секундант, господин Оленин.
Соболев махнул перчаткою в глубь леса, туда, где возвышался одинокий холм с большим деревом на вершине, за которым тянулся крутой откос, поросший густым ельником. Очевидно, там было наименее заметное место в округе, да и бездыханное тело при желании легче спрятать в кустах.
При этой мысли Оленин поежился.
Гвардейцы откланялись и ушли. Молодые люди переглянулись.
– Смотри же, – напомнил Оболенский. – Наша задача – первым делом завладеть их пистолетами. А потом я уж сам побеседую с графом.
– Мне кажется, твоя затея все же отдает авантюрой, – с тревогою заметил Евгений.
– Не беспокойся, – ответил Владимир. – Мне есть что предъявить графу Орлову. И я полагаю, мои слова могут стать для его подручных полной неожиданностью. И заставят призадуматься, кому и зачем они в действительности служат. Пойдем, друже!
И они отправились навстречу своей судьбе – слишком спокойные и дружелюбные для дуэлянтов, а значит, непримиримых и смертельных врагов.
Соболев и Ардов поджидали двоих друзей на условленном месте. Вместе с ними возле неразлучного Орлика стоял и граф Орлов.
Но едва мужчины обменялись положенными в таких случаях по негласному дуэльному этикету приветствиями и заверениями, как на поляну внезапно и царственно вышли две девушки. Храня невозмутимое молчание, Ольга с Татьяною торжественно, точно греческие богини, подошли к дуэлянтам и осенили каждого напутственным крестным знамением.
– Это еще что за новости! – возмущенно воскликнул граф. – Немедленно уберите их отсюда!
Признаться, появление девушек явилось полной неожиданностью и для двух друзей. Но они уже знали: коли Ольга надумает что-либо, она непременно настоит на своем.
– Какого дьявола вы сюда заявились, – прошептал Оболенский одними губами.
– Проследить, чтобы вы тут без нас не натворили глупостей, – ангельски улыбаясь раздраженному графу, прошипела в ответ Ланская. – Господа, можете начинать, мы вам не помешаем.
– Тысяча чертей, – процедил сквозь зубы Орлов, зло глядя на Ольгу. – Что за балаган тут происходит?
Третий гвардеец, гусарский ротмистр Башкирцев, только теперь подъехал и почтительно обратился к Орлову:
– Граф, в лесу неподалеку я слышал треск веток. И мне показались какие-то далекие голоса. Не проверить ли? Неровен час, кто увидит, хлопот потом не оберешься.
– Извольте, ротмистр, – кивнул Орлов, – вы окажете всем нам неоценимую услугу.
Башкирцев коротко кивнул и медленно въехал под своды леса, внимательно оглядываясь по сторонам и пригибаясь от еловых лап, широко торчавших повсюду. Через минуту он исчез среди ветвей.
– Пожалуй, граф, начнем, – торопливо молвил Соболев. – В самом деле, время дорого, так бог с ними, с барышнями. Пусть глядят, коли охота. Но, чур, в обморок не валиться. Мы тут не на балу.
Орлов лишь в сердцах махнул рукою, после чего ожег Татьяну недобрым ледяным взором.
– Оружие, господа!
Поручик вынул из-под плаща длинный плоский футляр резного дерева, обитый внутри красным бархатом. Ардов, взявший на себя добровольно роль секунданта Оленина, которую сложил с себя граф, вручил Евгению такую же коробку. В каждой лежало по пистолету системы «лепаж», с длинным стволом и тугими курками.
– Сходитесь, господа! – торжественно объявил Соболев.
Евгений взвел курок и покрепче сжал пистолет в руке. Он ожидал условного сигнала от Оболенского.
Ольга и Татьяна, стоявшие с другой стороны поляны, ближе к графу, замерли. Ланская крепко сжимала руку подруги, всячески вселяя в нее уверенность в том, что все это – лишь комедия, истинный сюжет которой известен одному только ее жениху.
Владимир тем временем внимательно оглядел свой пистоль, повертел его в руках и даже зачем-то осторожно дунул в отверстие дула.
Гвардейцы Гименея, обступившие поляну с лошадьми под уздцы, уже оседланными, дружно засмеялись. Поручик Соболев шутливо погрозил пальцем неопытному дуэлянту.
– Осторожнее, сударь! Ненароком оттуда вылетит пчелка! А она может так ужалить…
– Разве? – осведомился Владимир, все еще озабоченно разглядывая оружие. После чего протянул его Ардову.
– Мне кажется, сударь, мое оружие впопыхах забыли зарядить, – сообщил он самым безмятежным тоном.
Ардов не принял пистолета, однако сказал геттингенцу с явною угрозой:
– Не шутите так, сударь! Речь идет о чести людей, согласившихся оказать вам любезную услугу быть секундантами в вашей дурац…
Он не успел договорить. Видя, что его слова не возымели действия, Владимир пожал плечами. А затем проворно взвел курок, направил его Ардову прямо в лоб и хладнокровно выстрелил!
Ольга с Татьяною разом вскрикнули. Однако выстрела не последовало. Вместо него пистолет издал сухой щелчок и бессильно повис в руке Оболенского, казалось, сразу же потерявшего к нему интерес. Вместо того он пристально глядел в глаза графу.
Орлов также вперил ответный, тяжелый, угрожающий взор.
Их безмолвная дуэль взглядов продолжалась с минуту или более, после чего граф медленно и раздельно молвил ледяным тоном:
– Перезарядите, поручик.
Соболев осторожно, точно ядовитую змею, вынул оружие из вялых пальцев Владимира и раскрыл пистолетную шкатулку. То же сделал и Ардов. На глазах у всех они вторично зарядили пистолеты. Ардов вернул «лепажа» Оленину, а Соболев с шутовским поклоном, белозубо усмехаясь, подал пистолет Владимиру.
– Возьмите, господин Рохля, и не шутите более с оружием. На сей раз оно действительно заряжено, – предупредил он, отойдя к дереву, возле которого стояла его лошадь.
– Вот как? Весьма признателен, – пожал плечами Владимир. – Что ж, сейчас и проверим.
После чего Оболенский непринужденно вскинул пистолет и, вроде бы не целясь, выпалил.
Раздался оглушительный треск, и с головы оторопевшего Соболева слетел кивер, насквозь простреленный пулей. Шапка далеко отлетела, кувыркаясь по снежному насту и цепляясь сломанным пером.
– Тысяча чертей… – прошептал Ардов, не веря собственным глазам. – Ну и рохля, разрази меня гром…
Позади него раздался приглушенный вскрик. Графский сообщник обернулся – напротив стояла Татьяна, во все глаза глядя на переодетого гвардейца.
– Это… вы?
Ее рука непроизвольно комкала шубку, прямо под воротником. В том самом месте, где у смертельно якобы раненного разбойника в лесу текла кровь из груди, пронзенной шпагою графа Орлова, Татьяниного «спасителя».
«Тысяча чертей… разрази меня гром…»
Именно те слова, что девушка случайно расслышала из уст якобы смертельно раненного в лесу!
Увы, в том не было ничего удивительного. Ардов и вправду щеголял военной выправкой, но не гвардейца-кавалериста, а моряка. Ардов служил мичманом в гвардейском флотском экипаже, последние два года состоя в долгосрочном отпуску, якобы для поправки здоровья. На деле же примкнул к Орлову и его «кавалерам» в поисках богатой невесты, ибо на корабль ему обратного ходу не было – проигрался в карты и залез в корабельную офицерскую казну.
Он-то и сыграл роль раненого, а затем попросту прятался в лесу, дожидаясь, когда Орлов увезет из лесу «спасенную» им девушку. Густой клюквенный сок – излюбленное средство всяческих комедиантов, а мичман Ардов всегда имел склонность к лицедейству. Оттого он и играл в сценах притворных нападений на провинциальных дурочек раненых или даже убитых разбойников – роли наиболее драматические, с кровью и показными страданиями.
– Это… вы?
Оболенский с Олениным быстро переглянулись.
Владимир выхватил из рук замешкавшегося друга его пистолет. Холодное дуло «лепажа» теперь было нацелено на графа. Евгений же, воспользовавшись всеобщим замешательством, оттолкнул все еще удивленного Ардова, быстро вынул из седельных сумок его коня пару пистолетов и взял на прицел их хозяина.
Все случилось столь быстро и слаженно, – сказался уговор друзей, который они тщательно обсуждали до малейшей подробности минувшей ночью! – что Соболев с Ардовым не успели вымолвить и слова.
– Убирайтесь, господа, – приказал Оболенский гвардейцам. – Ваш граф – бесчестный человек и преступник. У меня имеются тому прямые доказательства, которые я при желании могу и огласить. И заберите с собою ротмистра Башкирцева. Иначе поплатитесь жизнью. Вы уже имели случай убедиться – когда я того хочу, я не знаю промаха!
Под дулами трех пистолетов – а что еще оставалось делать! – Соболев с Ардовым попятились в чащу леса.
– Позволите забрать коня? – развязным тоном спросил поручик.
– Валяйте, – кивнул Владимир.
– Неужто вы полагаете стрелять в безоружных людей? – ухмыльнулся он. – У вас наши пистолеты!
– Если понадобится – рука не дрогнет, – пообещал Оболенский. И они с Евгением оба покачали оружием, демонстрируя свою решимость.
Видимо, это была просто военная уловка, или же граф просто решил воспользоваться удобной минутой.
В следующее мгновение Орлов сделал быстрое, неуловимое движение.
Оленин без всяких размышлений выпалил. Однако граф, резкое нырнув плечом вниз и в сторону, мастерски ушел из-под выстрела – сказалась его незаурядная военная закалка. Пригнувшись, он подскочил к Татьяне, которая с помертвевшим лицом смотрела в ту пору на Оленина. В следующее мгновение граф уже крепко обхватил девушку за плечи, прикрывшись ею от второго пистолета Евгения, точно щитом.
– Мерзавец!..
Кажется, это слово выкрикнули сейчас все трое – Оленин, Оболенский и Ольга, не терявшая хладнокровия на протяжении всей стычки.
Татьяна же, вдруг очутившись в руках своего бывшего жениха, замерла, до конца не понимая, что же происходит на самом деле.
– Не советую вам стрелять, господин Оленин, – нехорошо усмехаясь, предупредил граф.
Его рука в кожаной перчатке теперь лежала на шее девушки, готовая в любую минуту сжать ее беззащитное горло; другая вцепилась ей в плечо точно коготь хищной птицы, схватившей робкую, пугливую лань. Татьяна затравленно смотрела прямо на Евгения остановившимися, круглыми от страха глазами.
Оленин же, без шапки, бледный как мел медленно поводил дулом пистолета на уровне графской головы. Но всякий раз Орлов уклонялся, оберегая собственный лоб от пули за головою девушки.
– Это… это бесчестно, милостивый государь! – выкрикнул, наконец, Оленин.
Даже Соболев, и тот озадаченно пробормотал:
– Позвольте, Орлов, это уж и впрямь – против всяких правил! Воевать с дамами?!
Граф в ответ лишь зло ухмыльнулся, точно говоря: в схватке за собственную жизнь все средства хороши, сударь!
Что оставалось делать? Злодей подвергал бедную девушку страшной опасности, поскольку ничего нет опаснее раненого зверя, загнанного в ловушку. И кто из охотников может знать, что на уме у волка, который не остановится ни перед чем ради того, чтобы спасти свою шкуру?!
