Текст книги "Игры кавалеров"
Автор книги: Ольга Лебедева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
7. ДВЕ ВОЗЛЮБЛЕННЫЕ ПАРЫ
– Боюсь, милая Таня, но вы, кажется, пали жертвою хитрого и изобретательного мошенника. Если не сказать больше, – выслушав девушку, после минутного размышления изрек Оболенский. – И первое, что заставляет усомниться во всей этой истории с вашим чудесным спасением из лап разбойников – маски.
– Маски? – подняла на него удивленные глаза Татьяна.
– Именно, – подтвердил Владимир. – Ну, посудите сами: откуда в нашей глубинке взяться столь романтическим злодеям? Кистенем в висок, дубиною по затылку, нож под ребро – это я понимаю, Россия… А маски, романтические спасители и скороспелые женитьбы – это уж простите, Таня, из области чувствительных и сентиментальных романов. Нет, уж поверьте моему слову, тут чем-то другим отдает. Гораздо более серьезным.
– Чем же?
Татьяна не сводила с Оболенского глаз. Теперь в них поселились тревога и безотчетный страх.
– Не бойтесь, милый друг, – успокоил ее Оболенский. – Вы вот что – представьте меня своему жениху, ладно?
– Обязательно!
Она провела рукою по волосам, смахивая с ресницы непрошеную слезинку.
– Да вот он и сам.
Молодой человек обернулся.
Из замка навстречу им неспешным шагом ехали трое конных. Впереди на вороном жеребце, нервно играющем под седоком, покачивался высокий и статный офицер.
Сказать, что граф Орлов был красив и обаятелен – значило не сказать ровным счетом ничего. Всеволод происходил из той особенной породы мужчин, которые всегда и везде, в любом обществе и ситуации, неизменно обращают на себя внимание окружающих, казалось бы, и сами того не желая.
Светло-русые волосы, слегка кудрявящиеся аккуратными бачками; прямой греческий нос тонких очертаний, узкие скулы, жесткий подбородок с той характерной ямкой, которые снятся девушкам зачастую еще в их розовых отроческих снах. И уверенный взгляд холодно-голубых глаз, говорящий о властной натуре человека, не привыкшего ни в чем быть вторым.
– Познакомьтесь, Всеволод, – пролепетала Татьяна, глядя на Орлова во все глаза. – Владимир Оболенский, жених моей лучшей подруги Ольги Ланской.
– Здравствуйте, граф, – вежливо приветствовала его Владимир.
– Честь имею, – сдержанно кивнул в ответ граф, даже и не подумав спешиться. Зато он внимательно оглядел девушку, после чего удовлетворенно вздохнул.
– Слава Богу, моя дорогая, а то я уже начал беспокоиться вашим отсутствием в замке.
Его спутники весело переглянулись, при этом черноглазый поручик Соболев с задорной улыбкой заломил свой низкий щегольской кивер едва ли не на затылок.
– Однако ж пора собираться, – сказал Орлов. – Сейчас подадут завтрак, а потом мы сразу выезжаем.
И он первым поворотил лошадь к бывшему имению Потоцких.
Оболенский, однако, не тронулся с места, и Татьяна, опиравшаяся на его руку, волей-неволей тоже была вынуждена остаться.
– В чем дело, дорогая? – поморщился Орлов. Его брови чуть нахмурились, стальные глаза же по-прежнему оставались безмятежны и холодны.
– Прошу прощения, но с отъездом придется повременить. Татьяна Дмитриевна ожидает срочного ответа на отправленное письмо. А возможно, и самого адресата.
– Послушайте, сударь… эээ… как вас там…
Орлов смерил Оболенского неприязненным взглядом.
– Я ведь говорю сейчас со своею невестою! Поэтому извольте молчать и не перебивать нашу беседу, господин хороший.
– У меня не было того и в мыслях, граф, – учтиво поклонился Оболенский. – Я лишь сопровожатый Татьяны Дмитриевны. Однако считаю своим долгом заметить: коли вы и дальше намерены беседовать со мною в таком тоне, вы не скоро, увы, доберетесь до Петербурга.
– Вот как? – неприятно усмехнулся Орлов. – Кто же меня остановит? Уж не вы ли, сударь?
При этих словах графа спутники Орлова заулыбались, и оба демонстративно подкрутили усы, с преувеличенным вниманием разглядывая дерзкого молодого человека.
– Почту за честь, – кивнул Оболенский с самым серьезным видом. – Однако боюсь, мне придется уступить эту работку более достойной и решительной особе, нежели ваш покорный слуга. Кажется, я слышу колокольчик?
Татьяна, которая на протяжении всего разговора пугливо сжимала локоть своего друга детства, живо обернулась. И в самом деле, из-за рощицы, где пролегал тракт, выкатили широкие сани, запряженные парой крепких, но уже разгоряченных лошадей.
Минута, другая – и Татьяна уже заключила в объятия свою верную подругу!
– Олюшка!!
– Таник! Ах ты, беглянка эдакая…
При этом, однако, Ланская вовсе не растеряла самообладания. В паузе между дружескими лобызаниями она стрельнула глазками на своего жениха, стоявшего подле с самым непринужденным видом и даже не выказавшего внешне никакого волнения в связи с чудесным приездом своей невесты, и еле слышно шепнула:
– Ты уже тут? Ну слава Богу, теперь я спокойна.
Оболенский же никоим образом не подал виду, что услышал шепот своей нареченной. Напротив, он отвернулся и принялся постукивать себя по коленке случайным прутиком, фальшиво насвистывая мотивчик какой-то разгульной бюргерской песенки.
Положительно, эти двое хитрецов были достойны друг друга – как два сапога пара!
Чего нельзя было сказать о Татьяне и Орлове.
Граф к тому времени уже царапнул пристальным, все подмечающим взором сани. Над возком возвышался огромный чернобородый кучер, своим угрюмым видом и богатырскими статями здорово смахивающий на дикого и кудлатого разбойника с большой дороги. Подле него в санях лежал кнут, толщиною кнутовища вполне могущий сойти за дубинку. Не иначе для обороны от голодных волков в лихую зимнюю пору послевоенной российской годины.
Но не богатырь-кучер и не кнут первым делом привлекли внимание графа. Из полости возка показалось взлохмаченное лицо дремлющего прежде человека, при виде которого Орлов поначалу изумился, после чего мрачно нахмурился.
– Оленин? Вы разве не уехали? – процедил он сквозь зубы.
– Как видите, – ответил из саней молодой дворянин, с вызовом глядя на графа. – Пришлось воротиться, проводить юную госпожу.
Меж тем Ольга высвободилась из объятий подружки-беглянки. При слове «юная» эта решительная особа, которой было уже за двадцать – пора «второго выданья», как именовали сей возраст в светских кругах, скорчила очаровательную гримаску, а затем лукаво глянула на Орлова.
– Так это и есть твой бесстрашный спаситель, Таник? Похититель доверчивых женских сердец, не так ли, граф?
– К вашим услугам, сударыня.
Лишь теперь Орлов соскочил с коня и почтительно приложился к Олиной ручке. Но та, словно нарочно, в насмешку над графом, была не в изящной дамской перчатке, источающей изысканные ароматы французского и голландского парфюма, а в огромной бараньей рукавице. Притом явно источавшей кислый запах овчины даже на легком морозце, что стоял с самого утра в окрестностях имения Потоцких, в особенности судя по тому, как Орлов вслед за поцелуем не преминул торопливою украдкой облизнуть губы.
– К услугам, говоришь? Ишь ты…
С очаровательною бестактностью русских бар, позволявших в провинции, да еще в дороге обращаться к незнакомым соплеменникам на «ты», приватно, Ланская подошла к Орлову ближе. Однако коснулась не графа, а его коня, слегка похлопав того по морде с одобрительным видом.
– Хорош конек. Как думаешь, Пров, отдаст его мне граф за сто рублев?
С ответной небрежностью умного холопа, чувствующего себя за барыней как за каменною стеной, Пров небрежно пробасил с возка, укладывая вожжи.
– Такого, барыня, и за пятьдесят рубликов еще покумекать надобно.
– Молчи, дурак! – прошипел Орлов. После чего мигом состроил любезную мину.
– Вам, сударыня, готов бы отдать и даром, да только не могу. Боевой друг мой Орлик, истинный товарищ, верный и преданный. Не раз выручал меня в боях и переделках. У него даже имя мое, как изволите видеть.
– Вот как? – понимающе кивнула Ольга. – Стало быть, понятия верной мужской дружбы вам не чужды, граф?
– Разумеется, нет, сударыня, – пожал плечами Орлов, с удивлением глядя на свою нежданную гостью. Впрочем, кто у кого нынче пребывал в гостях, это по старинной русской пословице, еще бабушка надвое сказала.
– Так отчего же вы отказываете нам, дамам, в женской дружбе? – строго молвила Ольга. – Неужто наша дружба в отличие от хваленой мужской менее преданна или горяча?
Граф попытался что-то возразить, однако девушка гневным жестом заставила его промолчать.
– И вы полагаете, что можно настолько недооценивать дружбу двух девушек, чтобы увезти одну из них под покровом ночи, без согласия близких, в компании ваших… ваших головорезов?
Орлов покачал головою.
– Простите, но у нас уже все сговорено.
– Вот именно.
Ольга готова была в ту минуту, кажется, просто испепелить графа взором своих сверкающих от плохо скрываемого негодования глаз. Но в эту минуту произошла поразительная и в высшей степени неожиданная сцена.
Оленин вылез наконец из саней и подошел к девушкам. В следующую минуту на него обернулся Оболенский, глаза двух молодых людей встретились.
– Владимир? – просиял бывший член ордена кавалеров Гименея. – Какими судьбами?
Он радостно протянул руки, норовя заключить Оболенского в объятия. Однако приезжий с рейнских берегов повел себя очень странно.
Владимир замер, по лицу его в ту же минуту словно пробежала вереница теней самых различных настроений и эмоций – радости, разочарования, сожаления и… откровенной злости!
– Оленин? Что вижу я? Что это вы делаете в санях моей невесты? Отвечайте, я требую объяснений, каналья ты эдакий!
Молодой человек, никак не ожидавший такого приема, буквально остолбенел.
Все прочие невольные участники сцены с любопытством, а граф – с явным раздражением обратили взоры на ее главных персонажей.
– Владимир! Ты что? Белены объелся? Мы же давние друзья… – только и сумел выдавить из себя Евгений, едва только к нему вернулся дар речи.
– Что не мешает тебе ухлестывать за моею невестой, как я погляжу, – ядовито заметил Оболенский. – Представляю, что происходило тут, покуда я был в Германии!
Ольга, как ни странно, не только не возмутилась столь вопиющим неправедным наветом. Евгений же то бледнел, то краснел; лицо его шло пятнами, желваки играли, а кулаки непроизвольно и поминутно сжимались.
– Да как ты… как ты смеешь?! – наконец-то выпалил он. – Щенок…
Гвардейцы Орлова озадаченно переводили взгляды с одного на другого.
Поистине встреча двух старых друзей происходила как-то уж чересчур эксцентрично!
Оболенский невозмутимо выслушал своего друга, теперь по-видимому, уже бывшего, и пожал плечами.
– Вы бесчестный человек, господин Оленин. Я вас вызываю.
Татьяна в ужасе всплеснула руками, не в силах выговорить ни слова после такой неожиданной, а главное – стремительной развязки. Ссора двух старинных друзей возникла у всех на глазах, буквально на пустом месте, и вот теперь такой ужасный финал!
– А вас, господа, – Владимир, по-прежнему сохранявший поразительное хладнокровие, обратился к гусарам, – я просил бы быть моими секундантами. Увы, в этой глуши мне просто не к кому обратиться. Господину же графу…
Оболенский в упор взглянул на Орлова.
– Полагаю, графу пристало бы оказать такую же услугу моему противнику?
Оба гвардейца отсалютовали Оболенскому в знак согласия – вопросы чести для отпрысков знатнейших дворянских родов всегда были наиглавнейшими. Орлов же скорчил недовольную гримаску, однако вынужден был также ответить Оленину согласием.
– Господа! Евгений, Владимир, да как же это? Вы с ума сошли! – в ужасе прошептала Татьяна. Но так, что в наступившей паузе ее услышали все.
– Когда стреляться? – деловито произнес Оболенский, снимая с руки перчатку, точно намереваясь швырнуть ее в лицо приятелю по юношеским шалостям и веселым забавам.
– Сегодня же, – решительно ответил Оленин, с ненавистью сверля взором Ольгиного жениха.
Самое удивительное, что и Ольга, казалось, вовсе не проявила понятных в такого рода случаях тревоги или страха. Она лишь шагнула к Владимиру и крепко взяла его за руку. Татьяна же в свою очередь обернулась к Оленину, точно желая удержать его от опрометчивого поступка, грозящего молодому человеку смертельной опасностью.
Лишь один граф оставался теперь в одиночестве между двумя образовавшимися парами и двумя конными гвардейцами. Ежели, конечно, не брать в расчет кучера Прова, который озадаченно и недоверчиво взирал на развернувшуюся перед ним драматическую сцену.
– Увы, сударь, сегодня решить дело никак невозможно, – весело поигрывая поводьями, сообщил Соболев. По виду поручика было ясно, что бравый гвардеец и сам не против размять косточки и подергать смерть за усы. – Коль скоро остается хоть один шанс к примирению, надобно его использовать, согласно дуэльному кодексу. А наилучший к тому путь – хотя бы день на размышления. С бедою, господа, надобно ночь провести, – ухмыльнулся гвардеец.
– Одна загвоздка, – деловито пробормотал Оболенский. Точно и не кричал минуту назад, и не скандалил вовсе. – У нас с этим господином, как у особ сугубо штатского свойства, нет оружия. Не окажете ли услугу, господа?
– Извольте, – желчно ответил граф. – Поручик, у нас найдется пара пистолетов для господ-дуэлянтов?
– Всенепременно, – подмигнул Оболенскому Соболев и тут весело расхохотался, обнажая удивительно белые, хищные зубы. – Ради таких достойных господ своих «лепажей» не пожалею! А вы, Ардов, одолжите им пороху и пуль из своего довольствия?
Его товарищ, хотя и в штатском платье и коротком тулупчике, но выправкою явный офицер, молча кивнул, внимательно оглядев обоих молодых людей с ног до головы. Неприятный это был взгляд: точно не оружие прикидывал к ссорящимся сейчас этот стройный, подтянутый человек с чуть прищуренным, задумчивым взглядом, а практичный гробовщик мысленно снимал мерку для двух новых домовин!
– Ну, вот и славно, – заключил Орлов, поморщившись точно от приступа зубной боли. – Коли примирения до завтра не случится, на рассвете и покончим с этим делом. Потому что прошу извинить, господа, нынче мы спешим.
Никто не стал спорить, и все молодые люди отправились обратно в замок, хоть чуточку перевести дух и успокоить расшалившиеся нервы. Ведь еще стояло утро – веселое, морозное, нет-нет да и проглядывало неяркое солнышко сквозь белесую пелену небосвода, и казалось, ничто не предвещало беды.
– Оленин, ты с нами? – окликнул одного из дуэлянтов ухмыляющийся Соболев.
Молодой человек заметно побледнел, однако остался стоять возле саней, лишь медленно покачал непокрытой головою.
Орлов, гвардейцы которого первыми удалились в предвкушении горячего завтрака, замешкался, надеясь побеседовать с Татьяной. Однако девушку крепко держала под руку подруга Ольга, тихо говоря ей что-то успокаивающее, с другого боку шагал бледный Евгений, а замыкал шествие Пров со своим могучим кнутом.
Граф скрипнул зубами, однако вынужден был отправиться в замок последним. Там он стремительно ворвался в свои покои, уселся за стол и что было сил треснул кулаком по дубовой столешнице, так что та жалобно скрипнула. В этой нелепой и поспешно организованной дуэли было что-то неправильное. Зачинщиком ее был Оболенский, и от внимания графа не укрылось странное спокойствие его невесты, словно бы и вовсе не переживавшей оттого, что завтра поутру – дуэли было принято организовывать в первые часы сразу после рассвета – его жениху могли пустить пулю в лоб. И не кто-нибудь, а старинный друг-приятель Оленин!
– Тут что-то не так, – медленно произнес Орлов. – Какая-то червоточинка есть, истинный крест.
И он послал замкового служку, расторопного мальца лет двенадцати с чумазой, но смышленой физиономией, за своими подручными. Гвардейцев Гименея ждал военный совет. Ибо Орлов воочию чуял, что в воздухе уже запахло порохом. И еще его тревожил Оленин.
С этим романтичным сопляком, как привык его именовать про себя Орлов, творилось что-то неладное. Уж не влюбился ли он в эту провинциальную дурочку – его невесту?
8. ПРОЗРЕНИЕ ОЛЬГИ И ПЛАНЫ ДУЭЛЯНТОВ
Едва войдя в Татьянину светелку, Ольга прыснула со смеху и тут же бросилась на кушетку, с наслаждением протянув стройные маленькие ножки, изрядно уставшие после санной езды по местным дорожным ухабам. Зима в России такова, что снег никоим образом не сглаживает колдобины и провалы уездных трактов. А лишь наоборот, каким-то непостижимым образом умеет подчеркивать их и углублять на беду всем извозчикам во все времена.
– Ты чего хохочешь-то? – настороженно покосилась на нее подруга.
– А что же мне, плакать, что ли? – пожала плечиками Ольга. – Ох, Таник, ну и натряслась я по здешним ухабам! А все, между прочим, из-за тебя, из-за нашей дружбы.
Она пристально посмотрела Татьяне в глаза. Милая, милая ты моя…
На миг ей страстно, прямо-таки непреодолимо захотелось сказать Татьяне о ее нежданном богатстве, открыть всю правду. Но Ланская слишком хорошо знала своего жениха и все, что он мог бы сказать ей в таком случае. А в таких случаях Владимир Оболенский обычно говорил ей еще с детства, когда они затевали очередную шалость в усадьбе ее или его родителей: главный секрет на то и главный, чтобы раскрывать его в последнюю очередь! А иначе, Танечка, все сразу раскроется, и дальше будет просто неинтересно.
Ладно, сказала она себе, глядя на подругу без всякой зависти. Ну разве что так, самую капельку! Надо тебя, Танюша, теперь из беды выручать. А там, глядишь, и о твоем замужестве подумать можно. Вот только отделаемся от этого…
Однако, едва лишь подумав об Орлове, припомнив холодные, стальные глаза графа, она почувствовала, как ее веселье как рукою сняло. Ольга тотчас поманила к себе Татьяну и принялась рассказывать ей все, что знала. Ну, или почти все!
– Оленька, я ничего, просто ничегошеньки не понимаю, – беспрестанно повторяла бедная наследница русского Али-Бабы. – Зачем Орлову нужна эта женитьба, отчего этот симпатичный молодой человек, Оленин, взялся ни с того ни с сего помогать мне, коль скоро он тоже принадлежит к этой… шайке? И самое главное…
Она молитвенно прижала к груди тонкие руки.
– К чему, к чему эта ужасная дуэль? Как мог твой Володя приревновать к этому… этому…
– Симпатичному молодому человеку – это ты хочешь сказать? – с лукавою улыбкой договорила за нее Ланская.
Татьяна молча потупила взор. Но от внимания ее проницательной подруги не укрылся слабый румянец, в мгновение ока проступивший на щеках девушки. Что ж, наши подруги частенько лучше знают секреты наших сердец и таинства натур. В конце концов, за это мы их и любим, наверное. Хотя случается и наоборот.
– Вот что, моя милая, – решительно сказала она. – Твой новоиспеченный женишок – просто светский повеса и сластолюбец, уж поверь мне. Знаю я этих гвардейцев!
Ольга нацепила на лицо самую свою любимую маску Искренности и Доверия и принялась вдохновенно врать.
– У них сейчас в столицах такая мода, пришла из Европы, мне Владимир писал. Столичные красавицы им надоели, и молодые повесы теперь западают на провинциальных дурочек, навроде нас с тобою, милая. А все война, неразбериха, и наш с тобою дурацкий романтизм. Начитаемся романов и вешаемся на шею первому попавшемуся гусару из полка, что квартирует под окнами. А потом гусары фюить! – Она громко присвистнула, уморительно сложив трубочкою губки, – и только их и видели. А мы?
– Оленька, – прошептала Татьяна, – но ведь он жениться хочет!
– Ага, – язвительно закивала подруга, – на ближайшем перекрестке, у первого попавшегося попа. Небось и твой граф тебе говорил что-нибудь эдакое?
– Говорил, – потупилась девушка. – Но я не согласилась.
– Слава богу, хоть совсем голову не потеряла, – в сердцах бросила Ольга. – Небось и поп у них свой, такой, что шпоры из-под рясы торчат. Что-что, а коли речь зайдет о сластолюбстве, тут уж всякий мужчина – комедиант изрядный. И голова у них на всякие уловки и обманы наивных девиц варит, дай бог нам, бедным девушкам. Граф тебя вокруг пальца обвел. А ты и побежала за ним как глупенькая простушка. В маскарад поверила, в клюквенный сок вместо крови.
Все более увлекаясь собственным красноречием, Ольга вдохновенно всплеснула руками и сделала страшные глаза.
– Ты же совсем не знаешь, милая Таник, что он намеревался с тобою совершить после того, как добился бы своего. Запись в церковной книге – в печку, вместе с поповскою рясою, тебя – в чащу, на погибель к волкам да мороз, а сам – дальше, искать новых губернских дурочек. Да этот Орлов, если хочешь знать, – просто сущий дьявол!
Где-то в окрестностях замка вдруг закричал какой-то полоумный петух, проспавший все на свете. Обе подруги разом вздрогнули и ошеломленно переглянулись.
– Бог с тобою, Оленька, что ты говоришь-то!
Татьяна истово перекрестилась. А Ольгу похолодела: ей вдруг подумалось, что ее неуемные фантазии, которыми она сейчас пугала подругу, могут оказаться недалеки от истины. Уж коли Орлов сотоварищи придумали свой клуб в поисках богатых невест, они вполне могли пойти и дальше – изыскать способ избавления от провинциальных дурочек-жен, когда светские мужья уже перестанут в них нуждаться.
– А для этого надо всего лишь малость – вступить в права наследства после… после…
– Что ты там шепчешь? – встревоженно склонилась над нею Татьяна, бережно обняла.
– А? Нет… ничего, – замотала головою что было сил Ланская, силясь избавиться от наваждения. Она вдруг со всей отчетливостью представила план Орлова и его подручных.
Ну конечно, как же она сразу не догадалась! Ведь все очень просто. Найти богатую наследницу, ни сном ни духом не ведающую о своем истинном имущественном положении. Быстренько окрутить ее вкруг аналоя, а потом… Потом попросту избавиться от нее, предварительно переписав на себя все бумаги по наследству. Да, именно избавиться. Как говорится на Руси, а потом – концы в воду. И все!
Ольга с нежностью посмотрела на подругу. Бедная, бедная Таник! Ведь она даже не подозревает, от какой смертельной опасности ее избавил этот симпатичный молодой человек, Оленин. Значит, есть еще Бог на Небесах и правда на земле. Что же я сижу-то, дуреха?!
Она порывисто вскочила с жесткой кушетки, взяла подругу за руку.
– Мне нужно немедля переговорить с Володею. Пообещай мне, Таник, первым делом сразу запереться на замок…
Она одобрительно окинула взором дверной засов.
– Никому не открывать ни в коем случае. В особенности графу.
Ланская обняла девушку и ласково прикрыла ей ладонью губы.
– Нет-нет, пока ни о чем меня не спрашивай. Просто не открывай дверей, пока не услышишь моего голоса, ладно? А я сейчас, я скоро.
И она выпорхнула из комнаты, оставив за собою недоумевающую Татьяну. И уже внизу лестницы, во дворике Ольга шестым чувством услышала тихий стук задвигаемой за нею щеколды.
Осторожной мышкой она пробежала по заледенелой булыжной брусчатке, с которой ветер выдул почти весь снег, в два шажка влетела на крыльцо и тотчас скрылась в дверях большого гостиного зала. Так в бывшем имении Потоцких именовалась общая трапезная, за которою размещались кухня и отдельные комнатушки постояльцев и проезжих, более схожие с монашескими кельями и размерами, и скромной прихотливостью убранства. Там, под винтовою лестницею, ведущей в захиревший рыцарский зал, ныне превращенный в охотничью комнату, располагались комнаты Оболенского и Оленина, когда-то друзей, а нынче – непримиримых врагов.
Тем не менее двери обоих номеров были заперты, а из охотничьей комнаты доносился сдержанный смех.
– Ах, вот вы где, зайцы, – удовлетворенно прошептала Ольга и легко взбежала по лестнице в комнату, специально выделенную для охотничьих трофеев бывших хозяев – дожившего до восьмидесяти лет и под конец жизни впавшего в совершеннейший старческий маразм безумного графа Станислава. Как она и ожидала, там за крохотным и колченогим дубовым столиком, вытянув к камину ноги, сидели рядком и мирно беседовали завтрашние дуэлянты!
Ольга остановилась на пороге и, уперев руки в бока, по-хозяйски оглядела комнату и обоих молодых людей. Над ними со стены на девушку остекленело взирали блестящими глазами головы лося с кабаном. Они являли собою забавную композицию с сидящими внизу молодыми людьми. Длинноволосый и чернокудрый Владимир с его склонностью к глубокомысленным заключениям, пожалуй, мог сойти за лося – символ невозмутимости. А мрачный, но решительный Евгений и впрямь отчасти походил на кабана – не сходством физиономии, а внутренним упорством и намерением идти в благородном деле спасения невинной девушки до конца. Хотя бы даже и напролом!
– Ага, так вы, значит, и прежде были знакомы? Мне следовало сразу об этом догадаться. Хороши, нечего сказать, – язвительно констатировала Ольга. – Между прочим, как вы тут веселитесь, на весь замок слышно. А ну, коли ваши секунданты нагрянут?
Владимир первым подскочил к ней, церемонно поцеловал кончики пальцев и не удержался – попытался озорно приобнять девушку за талию. Однако Ольга легко уклонилась от его объятий и присела на галантно предложенную Олениным банкетку с кривыми резными ножками.
– Как я рад вас видеть, досточтимая Ольхен! насмешливо воскликнул Оболенский. И не смог увернуться – тут же получил шлепок по губам атласной перчаткой!
– Вижу, – кивнула Ланская. – Так спешил, что вместо Осиново первым делом в эту дыру забрался. Не иначе как к своей дражайшей тетке направлялся, в Тюленево?
– Ну, Ольхен, ты же знаешь, как я обожаю систер!
Свою двоюродную тетку Оболенский частенько именовал почему-то не иначе как сестрою, на немецкий манер. И молодящейся старой кокетке это почему-то страшно нравилось!
– Еще бы, – усмехнулась она. – Небось спустил все деньги в геттингенских шинках, мой милый?
– Не все, сударыня, отнюдь не все. Кое-что оставалось вплоть до границы. А там уже, увы… Кстати, позволь тебе представить моего друга юных, так сказать, забав Евгения Оленина!
– Да мы, собственно, уж познакомились и без тебя, сударь, – парировала Ланская.
Он развел руками с такой неподдельной кротостью, так что даже погруженный в угрюмое молчание Оленин против воли вынужден был усмехнуться.
– Не взыщите, Ольга Петровна, но на этой стальной лестнице отчетливо слышен каждый шаг. Люди графа не застанут нас врасплох.
После чего добавил, уже тише:
– Как там Татьяна Дмитриевна?
– Вашими молитвами, – лукаво заметила Ольга. – А теперь давайте рассказывайте, что удумали. Подозреваю, что главный застрельщик ты, мой любезный женишок? Надеюсь, эта ваша дуэль – чистой воды химера?
– Ну, как вам сказать, любезная Ольга Петровна, – потер переносицу Оболенский. – Помнится, лет эдак пятнадцать назад этот тип…
Он в упор, самым неучтивым образом указал пальцем на Оленина.
– Ткнул мне острой жердиною, да прямо в лоб. Полагаете, сие не есть повод для немедленной сатисфакции?
– А ты, между прочим, засветил мне каменюкой прямо в глаз, аккурат под маменькины именины, – беззлобно огрызнулся Оленин. – Так что целую неделю лекарь Сигизмунд Карлович ставил мне припарки, компресс да пичкал гнусного вкуса порошком!
– Да порошки-то на что? – искренне изумился. Оболенский. – Видит бог, сейчас бы я сумел объяснить этому лекаришке фармакологию и эскулапию во всех, понимаешь, подробностях! Это ж надо – при гематоме да слабительным потчевать!
Ольга некоторое время озадаченно переводила взгляд с одного петуха на другого, после чего громко хлопнула в ладоши.
– Ну, хватит, мальчики! Сигизмунд Карлович небось давно почил в бозе, так что ты, Володенька, опоздал. А мне и без того понятно, что в детстве вы оба были порядочные болваны. Надеюсь, теперь вы хоть немного образумились?
Оба молодых человека немедленно состроили друг другу самые обидные рожи, за что немедленно получили по тумаку от решительно настроенной девицы.
– Сказывай, Володька, на что тебе эта дуэль понадобилась? Нешто иного способа задержать сию шайку в здешнем замке не было?
Оленин восторженно зааплодировал проницательности Ольги, Оболенский же лишь пожал плечами.
– Ну, милая Ольхен, ты же понимаешь: у меня в ту пору как-то не оказалось достаточно времени придумать более вескую причину. Уж больно вы стремительно нагрянули, как снег на голову. Надо твоему Прову устроить хорошую головомойку.
– Вини в том своего товарища, – усмехнулась Ольга. – Так торопил бедного Прова, что всю спину ему исколотил своими кулачищами.
– Вот как?
Владимир удивленно посмотрел на Евгения, имевшего весьма изящное телосложение, да и кулаки самые что ни на есть обыкновенные.
– Да ты, часом, не втюрился ли, Эжен?
Оленин чуть покраснел и в замешательстве обернулся на Ольгу, точно ища у ней поддержки.
– На нашу Таник достаточно одного-единственного взгляда бросить, чтобы тут же угодить в сети Амура, – хладнокровно констатировала Ольга. – Однако ж есть существенное обстоятельство, тому препятствующее.
И она с интересом воззрилась на бедного юношу.
«Вот и пришла пора коснуться того щекотливого вопроса – мысленно поздравила она себя. – Впрочем, я, кажется, уже догадываюсь».
– Господи, так ведь это просто прекрасно! – восторженно взвыл Владимир. Но тут же опасливо оглянулся – у всех стен есть уши, даже в древних замках! – и продолжил, уже существенно понизив голос: – Ручаюсь, для нашей Таник лучшей пары и не сыскать! А я-то уж давно мечтаю их познакомить. И тут все так удачно складывается…
– Куда уж удачнее, – мрачно процедил сквозь зубы Оленин. – Судьба в кои-то веки улыбнулась мне, и тут же сия улыбка превратилась в кривую ухмылку ее иронии.
– Кудряво сказано, – озадаченно заметил геттингенец. – Но в чем загвоздка? Коли только в Татьяне…
– Единственно в ней, – кивнула Ольга. – Но, кажется, не в чувствах дело?
Оба будущих супруга строго смотрели теперь на Евгения, требуя ответа.
– Вы правы, друзья мои, – после долгой паузы проговорил наконец Оленин. – Поверьте, если бы дело касалось единственно моих чувств к дражайшей госпоже Ларионовой, я бы не тревожился, уповая на Бога и силу моих чувств. И уж единственно от меня зависело бы, проявит ли Татьяна Дмитриевна ко мне благосклонность. Но теперь, когда ее положение… несколько изменилось… Одним словом, я как благородный человек не имею права открыться ей. Ибо чем я тогда лучше графа, скажите на милость? Я же не охотник за ее наследством!
«Эге, так вот чего этот юноша боится как огня? Что его обвинят в стяжательстве! И будто бы наша Таник привлекает его, прежде всего, с точки зрения денег».
Ольга лихорадочно размышляла, глядя на честное и оттого совершенно несчастное лицо Оленина.
«Видать, тут и впрямь замешан немалый капитал, коего она отныне – законная наследница. Неужели все, что рассказывал об этом Оленин – правда? Шарман…»
– Что хотите, братцы и сестры, но я теперь ничегошеньки не разумею, – признался Оболенский, глядя на друга в полнейшем недоумении. – Что значит – ее положение изменилось?
– Видишь ли, мой «братец», – мстительно заметила Ольга. – Наша Таник, если верить твоему товарищу, несколько… разбогатела.
