Текст книги "Наследница"

Автор книги: Ольга Кучумова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

«Папа теперь никогда уже этого не увидит, – печально подумала Алена, – а ведь он так любил жизнь». Она с мужем шла по широкому проспекту. Брест сильно пострадал в войну и весь центр был застроен безликими современными зданиями. Улицы блистали чистотой. Спокойные и благодушные жители неторопливо гуляли по городу.

– Провициальный городок, благодушный и тихий. Все ведут себя чинно и благородно. Это в Москве люди толкаются, куда-то спешат с озабоченным видом, – сказал Максим.

Попетляв немного по городу, супруги попали на колхозный рынок. Продукты радовали ценами и прекрасным качеством. Нежно-розовый свиной бок, источающий аппетитный запах, белоснежный рассыпчатый творог, белорусская знаменитая картошечка, красные наливные яблочки и огромные зеленые груши.

– Местные яблочки – это нечто, – сказала Алена, – Я никогда таких вкусных не ела. А цены здесь такие, что чувствуешь себя состоятельным человеком.

Купив замечательного деревенского сала и красивых красных яблок, супруги ушли с рынка очень довольные. Недалеко находился скверик с липовой аллеей. Максим и Алена решили немного отдохнуть и присели на лавочку.

– Расскажи еще раз мне по порядку все, что случилось, – попросил Максим, – с твоих сумбурных рассказов по телефону я не все понял. Нужны нюансы. Как говорят, дьявол кроется в деталях.

– Я, когда приехала на похороны, ничего подозрительного не чувствовала, – призналась Алена. – Мне сказали в институте, что отец умер от сердечного приступа, есть заключение экспертизы. Нашли его дома, квартира была закрыта, явных следов насилия вроде не было, в квартире все было на месте, даже деньги лежали в столе. Удивляться не чему, ведь папе было больше 80 лет, а от инфаркта умирают и более молодые мужчины. Так что у меня и мыслях ничего дурного не было.

В день приезда ко мне вечером зашла пожилая соседка, Лосева, и настойчиво пригласила у неё переночевать. Я сначала отказалась. Но потом мне вдруг стало так жутко в отцовской квартире, что хотя был уже поздний час, я отправилась к Лосевой. Они с мужем не спали и мне обрадовались. Позже пришла еще одна соседка, Марина. У меня такое впечатление, что она все время торчит у глазка квартиры. И хотя я сильно хотела спать, они мне наперебой начали рассказывать, как обстояло дело.

Например, в заключении экспертизы указана дата смерти отца – 19 февраля. Но в этот день его нашли, вскрыв квартиру. А умер он раньше, предположительно ночью 16 февраля. Утром 16 февраля у него горел свет в окне и весь день тоже. Но он не отвечал на телефонные звонки и стук в дверь. Причем соседка снизу ночью слышала сильный шум, как будто что-то упало, типа стула, причем несколько раз, а потом стало тихо. С тех пор свет у отца горел круглосуточно, а его живым больше никто не видел.

В дом вошли при помощи пожарных, которые залезли через открытый балкон и отперли дверь. При вскрытии квартиры присутствовали понятые, среди них был Ленин муж Гоша. Отец лежал, до пояса обнаженный, в серых брюках на порожике туалета, рядом валялся веник. Типа он подметал пол и упал. Но если верить соседке, то шум от падения она слышала ночью. Спрашивается, зачем ему ночью подметать пол, да еще в брюках, в которых он ходил в институт? А где, в таком случае, его пижамные брюки? Их вообще никто не видел, зато все видели пижамную куртку, она валялась на смятой постели. Но и она теперь странным образом исчезла из квартиры.

Лосевы еще рассказали, что за несколько дней до смерти у отца возникли проблемы с дверным замком, который, неожиданно, стал заедать. Папа попросил соседа помочь. Я, кстати, тоже намучилась с замком и вынуждена была поставить новый. Еще очень странно вот что. Я когда увидела отца на похоронах, поразилась багровому следу у него на переносице, как от удара. Но мне сказали, что это он так ударился о порожек туалета, когда упал. Но зав. кафедрой мне позже признался, что один из преподавателей предположил, что отец был избит.

Но, все-таки, подозрения у меня возникли, когда мы с Леной обыскали всю квартиру, но так и не нашли никаких документов на жилплощадь – ни свидетельства о праве собственности, ни тех. паспорта, ни домовой книги. Куда они могли исчезнуть из дома? Сами уйти не могли. Ты же знаешь, сколько у нас в России дел, связанных с черными риэлторами. Очень много криминала. Да еще парень подозрительный приходил на поминках. Все расспрашивал, зыркал глазами по всей кваритре.

После поминок начали происходить странные вещи. Сначала пропала пижама, потом на чистом полу появились следы от двух пар ботинок большого размера. А потом мы на видном месте нашли медали, которые у папы украли 9 мая. Люди редкой степени наглости продолжают ходить в квартиру, как к себе домой, несмотря на то, что я приехала.

Мне и следователь кажется подозрительным, и участковый, и нотриус, и студент, пришедший на поминки. Может, у меня паранойя? Документы потерял папа, медали мы с Леной как-то не заметили. Но куда тогда девалась пижама? И кто оставил следы на полу? Я ничего не понимаю, у меня мысли путаются.

– Ясно… что ничего не ясно, – прокомментировал Максим, – я тебя специально не перебивал, что бы вникнуть. Я всё время думал, где слышал фамилию Касъяник. Пока ждал тебя около кабинета нотариуса, от скуки прочитал табличку на двери. На табличке была написана фамилия нотариуса – Касъяник.

– Ну и что? – cпросила Алена.

– Я вспомнил. Фамилия участкового, который написал твоему отцу отказ в возбуждении уголовного дела тоже Касъяник, если я не ошибаюсь. Но придем и посмотрим.

– Как ты думаешь, участковый и нотариус – родственники или однофамильцы? – спросила заинтригованная Алена.

– Может быть, однофамильцы. Хотя я сомневаюсь в подобном совпадении. Скорее всего, они родственники. Возможно, муж и жена.

– Не нравится мне все это… Что это значит?

– Может, ничего не значит. Но у меня есть версия. Например, такая. Участковый выявляет одиноких стариков, а нотариус помогает оформить документы, например, завещание. И тогда это замечательный альянс, которому ничего не угрожает. Имеется также подставной наследник. После оформления завещания одинокому владельцу жилья жить остается совсем недолго. Есть люди, которые помогают ему отправиться на тот свет. И тут из Сибири приезжает неожиданно объявившаяся наследница, которая начинает качать права, написала заявление в прокуратуру и еще неизвестно какие факты может накопать. В таком случае ты в опасности, Алена.

– Я, все-таки, не понимаю, зачем похитили документы. Как их предполагали использовать? Я приехала и заказала дубликаты утраченных документов, а по старым продать квартиру уже нельзя.

– Тут теоретически есть два варианта. Первый – продать квартиру по поддельной доверенности. Но это вряд ли возможно. Твоего отца нашли довольно быстро, ведь свет включенным оставили специально. При таких обстоятельствах водить покупателей опасно, соседи сразу же заподозрили бы неладное. Другое дело, если бы твой отец куда-нибудь надолго отлучился. Тогда можно было говорить, что он уехал в другой город к родственникам и поручил продать квартиру. Но поскольку твой папа работал, его отсутствие бы вызвало вопросы. Так что этот вариант не прокатывает.

Остается второй. После смерти твоего отца появляется наследник и приносит поддельное завещание. Можно сказать, что художник Черных не поддерживал отношений с единственной дочерью и поэтому решил оставить квартиру любимому ученику. Неудобно же писать завещание на участкового, это вызвало бы подозрения.

– Меня, кстати, удивило, что первое, о чем меня спросил следователь Спотына, когда мы позвонили ему вместе с зав. кафедрой, так это – поддерживала ли я отношения с отцом. И я сказала, что да, поддерживала, и имеются доказательства – его письма ко мне и мои письма к нему. А потом в письмах отца кто-то рылся и последнее моё письмо я нашла на серванте. А я его туда не могла положить, это для меня слишком высоко и неудобно.

– Ну вот видишь, все это очень странно.

– Нотариус мне сообщила, что завещания нет. Хотя она сказала это с явной неохотой.

– Наверное, даже если бы было какое-нибудь завещание, они его побоялись вытаскивать, слишком опасно. Ты своим приездом порушила им все планы. А они, судя по всему, давно готовились, сделали дубликаты ключей, возможно, подделали завещание а, самое главное – пришли и убили.

– Не факт, что завещания нет. Есть еще многочисленные частные нотариусы. Лженаследник может объявиться в течении полугода со дня смерти. Возможно и позже, если докажет, что не знал о случившимся. Так что расслабляться рано.

– Хорошо, что ты сразу же приехала. По свежим следам истину установить гораздо проще.

– Да, а мама меня призывала не ехать. Хотя с моральной точки зрения это неприемлемо. О чем она только думала? Может, подсознательно чувствовала, что мне здесь угрожает опасность.

– Здесь, действительно, тебя ожидала опасность. Кто бы мог подумать? Если бы ты не осталась ночевать у соседей, то те двое, которые приходили ночью, с тобой бы расправились. Для чего они иначе приходили? Здорово, что тебя опекали соседи. Возможно, ты обязана им жизнью.

У Алены опять испортилось настроение. До этого она не особенно задумывалась, какой опасности подвергалась. Но теперь с ней муж и это уже хорошо! Вспомнив, что мужчину нужно кормить, Алена предложила зайти в бульбянную. Она помнила это недорогое кафе, где когда-то обедала с отцом.

Александр Черных очень не любил готовить. Видимо, это единственное, что его роднило с матерью Алены. За все годы проживанния в одиночестве, он научился готовить всего лишь одно блюдо – это мясо с картошкой в скороварке. Обычно он питался в дешевых столовых, но если, в кое-то веке, приезжала в гости дочь, водил её обедать в кафе, например, в бульбянную. Там очень хорошо готовили национальное белорусское блюдо из бульбы, то есть из картошки – дранники со шкварками.

– Дранники – это, практически, белорусская религия, – сказала Алена мужу, сидя за столиком в кафе. – Их готовят и в гостях, и в кафе, и в столовых, с душой и по-домашнему. Нигде ты не поешь таких замечательных дранников, как здесь. Сама по себе белорусская картошка невероятна вкусна, это серьезный местный актив. А еще есть национальное блюдо – колдуны, это – вешь! Такие колобки из картошки, а внутри -мясо.

Просветив подобным образом мужа, который был сторонником кавказской кухни, и перекусив румянными дранниками, которые очень понравилсь Максиму, супруги вернулись обратно.

Во дворе дома, где долгие годы проживал отец Алены, к ним подошла пожилая женщина и с любопытством спросила:

– Что вы теперь будете делать с квартирой? Продавать?

– Не знаю, – уклончиво ответила Алена, – мы еще не решили.

– Но с оформлением наследства нет проблем? – продолжала допытываться тетка.

– Все нормально, – сухо ответила Алена.

– Кто это? – поинтересовался муж, когда они отошли на достаточное расстояние.

– Это Кася, она живет в соседнем подъезде, через стенку с папиной квартирой. Единственная из всех соседей все время интересуется, нет ли у меня проблем с оформлением наследства и что я собираюсь делать с квартирой.

– А ей-то какое дело?

– Не знаю. Может, просто очень любопытная. Я, когда только приехала и пошла первый раз к нотариусу, с ней сразу же столкнулась, Кася меня ранним утром догнала на остановке и все допытывалась, что я собираюсь делать. Лена говорит, что у любознательной соседки есть сын и у него репутация не очень хорошая. Занимается мелкой коммерцией, имеет какие-то денежные проблемы, долги. Лена рассказывала, что не задолго до смерти отца, она встретила сына Каси в подъезде, он спускался с папиного этажа. Лене это почему-то не понравилось. На её вопрос, что он, собственно, тут делает, с раздражением ответил, что ему почудился запах газа и он пришел проверить.

– Эта Кася может многое знать. Раз она живет через стенку от квартиры твоего отца, она могла слышать, что происходит, например, какие-нибудь стоны или шум, – предположил Максим.

– Теоретически, это так. Стены в доме довольно тонкие, это же хрущевка.

Не успели супруги переступить порог квартиры, как раздался телефонный звонок. Бывшая коллега отца Анфиса, с которой он совместно вел изостудию, предложила встретиться и поговорить. Договорились, что она подъедит через часок.

Максим тем временем зашел на кухню. Он нашел коробку с письмами и, перебрав их, обнаружил нужное.

– Алена, – сказал Максим, – я нашел письмо из милиции. Оно подписано участковым по фамилии Касъяник. Такая же фамилия и у нотариуса. Остается вопрос, кем они другу приходятся.

– Я сначала даже не обратила внимание, что у участкового и нотариуса фамилии совпадают. Как это понимать? У меня голова идет кругом. У меня куча подозреваемых. Неужели эта маленькая хрущоба такого стоит? У папы не было антиквариата, дорогостоящих украшений. Стоило из– за этого убивать?

– Ну это тебе кажется, что не стоило. А некоторые люди могут убить и за меньшее.

– Но действующих лиц как-то уж очень много. Мне теперь подозрительна еще и Кася … вместе с её сынком – коммерсантом. А этот парень – студент, который приходил на поминки. Вот уж кто подозрителен! Он мне сказал, что занимается в секции альпинизма и просил подарить картину «Горы», чтобы повесить в секции. Лена говорит, что отец спал с открытым балконом, зимы в Бресте мягкие, не то, что в Сибири. Пожарные вошли через балкон и открыли квартиру, поэтому дверь и не была взломана. Следовательно, студент-альпинист мог проникнуть в квартиру через балкон. Это легко сделать с крыши, имея альпинистское снаряжение. Или он мог украсть у папы ключ и сделать дубликат, судя по всему, он бывал у отца дома.

– Но есть ли между подозреваимыми какая-то связь? Если все в сговоре, то на человека получается совсем не много денег, если после преступления реализовать квартиру. Попытки уничтожить улики, например, кража пижамы, говорит о том, что злодеи имеют представление, как правильно замести следы преступления, на что могут обратить внимание, если будет расследование. Но все-таки я не понимаю, зачем подкинули медали. Может, решили, что их не продать? Там большинство медалей были юбилейные.

Алену заявления Максима о том, что медали большой ценности не представляли, слегка задели, но она промолчала.

Анфиса представляла собой образчик женщин, целеустремленных, активных, работающих до глубокой старости, и параллельно увлекающихся какой-нибудь йогой, моржеванием или еще чем-то подобным. Невысокая, худенькая, она была одета в джинсы и спортивную куртку, из-под беретика выбивалась кокетливая волнистая седая челка. Анфиса преподавала на кафедре и последние несколько лет вела изостудию для студентов вместе с отцом Алены. Она являла собой яркий образчик старой советской интеллигенции.

Анфиса с ходу сообщила, что смерть Александра Черных ей кажется не естественной и подозревает она – кого бы вы думали – работника, который клеил у отца Алены обои. Строительный рабочий был мрачный, грубый и с первого взгляда не понравился коллеге отца.

– Вот где он нашел такого работника? – восклицала в гневе преподавательница. – Вы посмотрите, как наклеены обои! Вкривь и вкось. Я и то бы лучше наклеила.

С этим утверждением трудно было не согласиться. Часть обоев уже местами отошла от стены и висела. Даже верх не был выровнен и выглядел как бы уступами. Алена тоже подумала, что даже она наклеила бы лучше и что работник был какой-то странный и явно не профессиональный.

– Я не понимаю, где Александр нашел такого ценного кадра, – продолжала сердиться Анфиса. – Мало того, что вообще не умеет ремонтировать, так к тому же работник был такой неприятный, смотрел изподлобья, все время огрызался. Надо посмотреть по записным книжкам, может, где-нибудь есть координаты этого умельца. Возможно, остались какая-нибудь квитанция или запись?

Алена не испытывала особого энтузиазма по поводу данного совета. Поискать, конечно, можно, но маловероятно в этом обилии всевозможных бумажек что-нибудь найти.

– Красивая репродукция, – сказала Анфиса, подходя вплотную к портрету Джоконды. – У неё вид такой… мудрый. Как будто она знает все, что происходило в этой комнате. А Вы, Алена, учились где-нибудь живописи? Вам же сам бог велел, папа Ваш всю жизнь учил молодежь.

– Я ходила в изостудию, – ответила Алена, для которой это было больной темой.

– Ну и почему не стала поступать на архитектурный факультет или в художественное училище? Александр говорил мне, что у Вас есть способности, он смотрел Ваши работы.

– Не знаю, так получилось, – уклончиво ответила Алена.

Причина была в том, что она сомневалась в своих возможностях. Вот если бы отец позанимался с ней, подготовил к экзаменам. Алена критически относилась к своим способностям, она считала, что ей было далеко до сободного и уверенного рисунка, свойственного отцу. А малоталантливым художником Алена быть не хотела. Она думала найти свой путь, но он так и не находился.

– Александр последнее время преподавал на кафедре на полставки, – рассказала Анфиса, – прислали новых преподавателей из Минска, пришлось освободить место. Все-таки возраст уже очень преклонный. Поэтому мы с ним много занимались изостудией. Туда ходили не только студенты архитектурного факультета, но и другие.

– А он приглашал кого-нибудь из учащихся к себе домой? – поинтересовался Максим.

– Конечно. Несколько раз в прошлом году он приглашал к себе студентов, показывал свои работы, слайды с репродукциями известных художников. К тому же Александр занимался репетиторством. К нему домой ходило несколько человек, готовились к вступительным экзаменам на архитектурный факультет. Только, сразу говорю, я их не видела и не знаю, кто они.

– А что за история у него произошла с медалями? – продолжал допытываться Максим.

Анфиса махнула рукой.

– У нас в институте 9 мая всегда чествуют ветеранов войны. Естественно, они приходят, надев награды. На встрече ветеранам налили «фронтовые 100 грамм». А папа же Ваш совсем не может пить, но отказаться постеснялся. Вот он и вырубился. Всех ветеранов развезли по домам и Александра тоже. Но до квартиры ему не помогли подняться. Он на лавочке у подъезда и уснул. А когда очнулся – оказалось, что у него с пиджака сняли все медали. Так, по крайней мере, он мне рассказывал. Александр сначала не хотел идти в милицию, но я его уговорила. Но они с ним так грубо, пренебрежительно разговаривали, что он расстроился и не стал больше туда ходить, сказал, что это бесполезно. Переживал он, конечно, сильно. Но я ему и говорю: «Ты сделай планочки, удостоверения к медалям остались же». Он в итоге так и сделал. И опять занялся своим творчеством, живописью, да работой со студентами.

– А отец Алены Вам не говорил, может, он случайно нашел свои медали? Или в милиции вдруг их разыскали и вернули? – поинтересовался Максим.

– Нет, что вы! Об этом бы все, разумеется, узнали. Преподаватели были в курсе пропажи медалей. И мне он ничего не говорил, хотя я с ним постоянно встречалась на занятиях. Он бы со мной обязательно поделился, если бы нашлись награды.

Алена и Максим переглянулись.

– Так вот, – медленно сказал Максим, – медали Александра Васильевича нашлись!

– Не может быть, – удивилась Анфиса, – как это понимать?

– Алена их обнаружила. Они лежали на холодильнике на видном месте.

– Ну это уже черт знает что! – воскликнула Анфиса, – Мне даже с сердцем плохо стало! А можно мне на них посмотреть?

– Да, пожалуйста. – Алена принесла кошелечек с наградами. – Муж посмотрел, они соответствуют его удостоверениям к медалям.

Анфиса растерянно уставилась на находку.

– Ничего не понимаю. Их подкинули, получается, что ли? Даже не могу понять, зачем это сделали. Здесь творятся странные дела! Вы будьте поосторожнее. В прокуратуру написали?

– Да, мы оставили заявление, где подробно рассказали о странных фактах и своих подозрениях. Но пока никаких признаков начала расследования.

– Это, наверное, только в кино так бывает, они строят версии, ночами не спят – все чего-то разбираются. Но вы, на всякий случай, поищите коодинаты работника, который клеил обои в Александра Васильевича. Он мне сильно не понравился.

Алена предложила Анфисе забрать что-нибудь из художественных принадлежностей отца – уголь, мелки, бумагу, гуашь.

– Вам это нужнее, – сказала Алена, – а мне все равно не пригодится.

Анфиса с удовольствием выбрала все, что ей приглянулось. Напоследок она сказала:

– Ваш папа, Алена, был очень увлечен творчеством. Он этим жил. Все эти прекрасные работы в мастерской написаны за последние годы. Ему было жалко даже их продавать. А сколько он возился с учениками! Он ведь не только учил живописи, но и читал лекции по истории искусств. А еще он очень любил гулять по Брестской крепости, почти каждый день туда ходил, причем пешком. Хороший он был человек, только замкнутый. Ни с кем, кроме коллег не общался. Мы то все знали, что у него в далекой Сибири есть дочка. Но посторонние могли подумать, что он одинок. Лучше бы он почаще рассказывал, что у него есть дочь. Глядишь бы и жив остался… А Вы, Алена, сводите мужа в Брестскую крепость. Он же здесь не разу не был. А у нас такие места красивые!

Алена и Максим гуляли по берегу Буга. Они решили последовать совету Анфисы. Полуразрушенная стена Брестской крепости отражалась в темной воде. Вдоль кромки берега реки росли плакучие ивы. Листьев на деревьях еще не было, так как весна была поздней. Крепость была построена на полуострове, образованном слиянием рек Буг и Муховец и выглядела живописно. На другой стороне реки – пограничные вышки, а далее – территория Польши.

– Чувствуется особая энергетика этого места, – сказал Максим, – эта земля повидала немало войн и вся буквально полита кровью.

– При этом присутствует какая-то мистическая красота, – поддержала мужа Алена, – две живописные реки, развалины крепости и ивы, стелющиеся вдоль воды. Хотя сегодня суббота, но народу немного, можно погулять вдоль бастионов.

– Я прекрасно понимаю, почему здесь так нравилось твоему отцу и он часто здесь гулял, – задумчиво признес Максим. – Здесь присутствует и красота, и простор, и история. Да, еще постоянно звучащая военная музыка и голос, который объявляет, что началась война, cоздает определенное впечатление. Даже мороз по коже. Эта обстановка, возможно, навевала у твоего отца воспоминания о былом. Он тебе что-нибудь о войне рассказывал?

– Вообще ничего. Представляешь? Я сейчас даже удивляюсь этому. Обычно ветераны очень любят поговорить на эту тему. Но для папы это был пройденный этап жизни. Такой уж он был человек. Его интересовало только искусство. Я очень жалею, что не расспросила его о войне, а теперь он уже ничего не сможет мне рассказать. А я поняла, что про эту часть его жизни хочу узнать побольше.

– А ты часто с ним встречалась?

– Нет, я бы не сказала так. Они с мамой разошлись, когда мне было лет пять. Поэтому я почти ничего не помню. Через пару лет отцу предложили работу в Бресте. Здесь ему дали новую квартиру. Он еще тогда не был разведен с матерью и предложил ей переехать вместе со мной в Брест.

– И она что, отказалась?

– Ты не знаешь мою мать. Она обожала свою работу, проектный институт и коллектив. Типичный работоголик. А также она была бурно привязана к своей матери, моей бабушке. Бабушка, между прочем, везла на себе все бытовые заботы. Все это было для матери гораздо важнее мужа, которого она никогда не любила.

– А зачем она тогда выходила замуж?

– Этого я понять не могу. Логика – это не про мою маму. Жаловалась, что не было красивых ухаживаний. Отец был невнимателен и зациклен на себе и своем творчестве. Первоначально привлекла его надежность. Но потом все равно сказалось отсутствие любви. Ведь без любви жизнь не играет яркими красками, особенно для молодой женщины. Появилась холодность, которую невозможно было преодолеть. Отец ведь был очень увлечен искусством, замкнут. Ничего вокруг себя не замечал.

– Наверное, все творческие люди такие…, – предположил Максим.

– Не думаю. Мне кажется, с обоих сторон присутствовал эгоизм, зацикленность на себе, нежелание что-то отдавать партнеру.

– Ну, надеюсь, у нас такого не будет, – сказал Максим, обнимая Алену.

Вечером Нина Петровна устроила посиделки, пригласив Алену с мужем и Лену.

– Мне иногда кажется, что родственники никогда не были ко мне так внимательны и добры, как Нина Петровна и Алексей Федорович, – призналась Алена мужу.

Круглый стол с вышитой вручную скатерью был накрыт в лучших советских традициях: вареная рассыпчатая белорусская картошечка, сало с мясными прожилками, колбаска, селедка, соленые огурчики и грибочки. Венчала все это великолепие запотевшая бутылка водки. Нина Петровна вынесла из кухни блюдо румяных пирожков с капустой. Алексей Федорович предложил помянуть отца Алены. Все выпили, не чокаясь, как предписывает традиция. Алена залпом опрокинула стопку с холодным обжигающим напитком. Обычно она не употребляла ничего крепкого, в лучшем случае – вино. Но именно водка как нельзя лучше была созвучна сейчас её настроению.

– Хорошие у вас, сибиряков, лица, – сказал Алексей Федорович с чувством, – лица открытые, добрые. Мне кажется странным, что наша большая страна распалась. Вроде воевали вместе. Вот я, например, воевал. Или Лосевы. Они оба воевали. Антонина Васильевна имеет множество наград, хоть и женщина. Сейчас, к сожалению, к фронтовикам не очень хорошее отношение. Например, у батюшки Вашего награды украли прямо 9 мая, в день Победы. Ужасно, если вдуматься. И даже искать отказались правоохранительные органы.      Алексей Федорович залпом выпил стопку водочки.

– Плохо, что папа Ваш был такой замкнутый, – сказала Нина Петровна, – Вот мы почти 30 лет живем в одном подъезде и не помню, что бы он с кем-то общался. Скажет при встрече: «Приветствую Вас» и дальше идет. И не приходил к нему никто, только ученики. Он несколько человек готовил к вступительным экзаменам.

– А к нему девочки ходили или мальчики? – спросила Алена, оживляясь.

– Надо Лосевых спросить, они живут за стенкой, поэтому лучше знают, – ответел Алексей Федорович, – Вот с Лосевыми Ваш папа еще как-то общался. Один раз они попросили в подарок какой-то понравившийся им пейзаж. И он им подарил. Тогда Лосевы спросили, что они могут сделать взамен и он им сказал: «Пригласите меня на Новый год». Алена подумала: «Бедный отец. Все время он был чем-то занят – лекции в институте, занятия в изостудии. И только в праздники он оставался один».

– Вот если бы Александр Васильевич почаще общался с людьми, – сказала Лена, – хотя бы рассказывал, что у него есть дочь. Возможно, до сих пор был бы жив. Мы то знали, что у него есть дочь, только очень далеко, в Сибири. А посторонние могли подумать, что он одинок, и польститься на квартиру. Ведь куда могли изчезнуть документы на недвижимость?

– Конечно, – поддержал Алексей Федорович, – документы сами из квартиры уйти не могли. К тому же их не так-то мало – свидетельство о приватизации, тех. паспорт и домовая книга. Не может быть, что бы Александр Васильевич куда-то их посеял.

– Слишком много последнее время у него пропало, – сказала Лена, – Сначала сняли медали прямо с пиджака 9 мая, потом сам Александр Васильевич странно умер, потом выясняется, что пропали документы на квартиру. А до этого, помните, он жаловался, что стал барахлить замок, просил Лосева помочь открыть дверь. А еще странно, что из квартиры исчезла пижама. Я сама её отнесла в мастерскую вместе с постельным бельем. Потом мы с Аленой все обыскали, но нигде в квартире теперь и в помине нет никакой пижамы. А еще следы в комнате… Алена, тебе повезло, что ты не осталась ночевать в этой жуткой квартире, как чувствовала. Страшно подумать, что бы они с тобой сделали!

Алена, действительно, почувствовала, что нужно искать поддержки у соседей. Это вопрос жизни и смерти. Началось все с Лосевой. Именно она настойчиво первая предложила Алене помощь. Может знала что-то? Больше, чем говорит?

В любом случае папины соседи были такие милые люди. Мало кто проявлял к Алене столько внимания и заботы и она всегда будет за это благодарна.

– Я одного не понимаю, – сказал Максим, – Вот выяснилось, что приехала дочь на похороны и все усилия напрасны, именно она должна унаследовать квартиру. Преступники принялись заметать следы, например, они украли пижаму. Возможно, на ней было что-то, что могло показаться подозрительным. Но зачем они подкинули медали? Ведь это только усилило подозрения, что есть криминальная подоплека. Гораздо логичнее было бы подкинуть документы на квартиру, типа они нашлись. Ведь именно изчезновение документов первоначально дало оснавания подозревать, что смерть насильственная. У нас в России слишком много таких случаев. Документы преступникам все равно уже не пригодятся, раз наследница приехала. А у нас бы было меньше оснований для подозрений.

– Кто знает, вдруг они еще думают воспользоваться этими документами, – предположила Алена, – полгода еще не прошло. Любой человек, который имеет основания претендовать на наследство, может обратиться к нотариусу и написать заявление. Они вот сейчас подождут, посмотрят, что мы будем делать.

– В любом случае ты, Алена, должна все время писать заявления в прокуратуру и милицию и требовать расследования. Пока идут проверки по поводу смерти твоего отца, преступники побоятся сунутся с поддельным завещанием, – сказал Алексей Федорович.

– Я уже написала заявление в прокуратуру, очень подробное. Сходила на прием к прокурору и зам. прокурора. Они обещали, что бросят все силы на выяснение обстоятельств смерти. Но никто ничего не делает. По-моему, они тупо ждут, когда я, наконец, уеду. Мы с Максимом хотим завтра сходить в милицию. В конце концов, кто-то приходил в квартиру, оставил следы. Пусть хотя бы снимут отпечатки.

– Какие милые люди, – сказал Максим вечером, вернувшись в квартиру, – Такие простые, добродушные. Как жаль, что твой отец с ними почти не общался.

Начальник уголовного розыска внимательно выслушал эмоциональный рассказ Алены и по ходу беседы задавал уточняющие вопросы. Поджарый, невысокий, с цепким взглядом – этакий местный Коломбо, он излучал сочувствие и доброжелательность.

– А зачем пижаму-то украли? – вмешался полноватый милиционер, тоже слушавший рассказ.

– Так пижама – вещдок, – пояснил Максим на доступном языке.

–Ааа.... понимающе протянул милиционер.

– Значит так, – констатировал начальник уголовного розыска, – Мы готовы начать расследование, готовы. Но нам для этого нужно указание прокуратуры. А она нам пока ничего подобного не приказывала. Но мы пришлем вам сегодня криминалистов. Пусть они снимут отпечатки чужих следов в квартире. А вы еще раз напишите в прокуратуру, что в квартиру было осуществлено постороннее вторжение.