Текст книги "Непокорная жена для ректора (СИ)"

Автор книги: Ольга Кипренская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 9 страниц)

Глава 32

Тепличный воздух был густым, сладковатым и тяжелым от аромата влажной земли, экзотических удобрений и магической пыльцы, витающей в воздухе видимым сияющим облаком. Солнечный свет, преломляясь через тысячи стеклянных ячеек купола, рисовал на стенах и каменных плитах пола причудливые, постоянно меняющиеся узоры. Я стояла у длинного стола между Лорой и Генри и от нечего делать ковыряла землю в своем горшочке. Рядом на блюдцах лежали семена, похожие на черные перчинки. Муж уехал и ничего мне не сказал! Как меня требовать к себе, так по первому зову, а сам смылся от счастливой семейной жизни и даже не предупредил! Ну я ему это припомню! Вдобавок в теплицу нас набилось как сельдей в бочку – весь поток студентов от травников до магов. Такое бывает, но редко. Например, когда какое-то растение надо сажать или убирать в определенный день. Если разбивать по группам, велик риск, что половина, а то и больше студентов будут ждать шанса полюбоваться на какое-нибудь цветение огневика год, а то и больше. И то с риском не дождаться – магические растения очень капризны. Так что Лора права – намечается что-то грандиозное! – Господа, сегодня мы будем работать с лунными лилиями, – голос преподавательницы травологии, госпожи Мун, был мелодичным и тихим, но каким-то волшебным образом заполнял собой всю теплицу. – Они уникальны. Они цветут только под влиянием чистых, искренних эмоций. Высаживаются лунные лилии только в полнолуние, особенно хорошо растут и набирают силу на Голубую Луну, такую как сегодня. Редкий шанс, господа, воистину редкий! Прошлые потоки так и не смогли получить самые сильные цветы. Кто скажет, для чего используют лунные лилии? Лора с готовностью подняла руку. – Прошу вас. – Лунные лилии используются в целых отраслях магической медицины и не только. Например, сок из корней – один из компонентов сыворотки правды, а в малых дозах используется для восстановления эмоций после стресса. Из цветов можно получить сырье для косметики с невероятным эффектом сияния. Но, естественно, самым интересным эффектом считается ускоренный рост и цветение под влиянием ярких, лучше положительных эмоций, а еще… Госпожа Мун слегка качнула головой, показывая, что достаточно, и приглашающим жестом обвела фронт работы. Генри бросил на меня многозначительный взгляд. – Значит, у некоторых они вообще не вырастут, – пробормотал он себе под нос, но достаточно громко, чтобы я услышала. Я сделала вид, что полностью поглощена подготовкой почвы в своем глиняном горшке, и проигнорировала его. Сердце бешено колотилось. Последнее, чего мне хотелось сейчас, – это публичного разоблачения с помощью магической флоры. А вдруг я действительно что-то чувствую к Каэлу кроме неприязни? Глупость, конечно, но мало ли! – Теперь, – продолжила госпожа Мун, обходя наши ряды, – положите семя на ладонь. Закройте глаза. И позвольте себе почувствовать то, что вы прячете глубже всего. Радость, грусть, тоску или любовь. Сильнейшее из ваших чувств даст ростку жизнь. Как только почувствуете пробуждение, сразу опускайте росток в почву. Я закрыла глаза, стараясь выровнять дыхание. Не о нем. Думай о чем-то другом. О книгах. Об учебе. О матушке Лозз. О первом успешно сотканном заклинании. О вступительном экзамене. О чем угодно, только не о нем. – Ну что, у тебя вообще есть ростки? Или земля слишком мертвая? – Генри снова наклонился ко мне, притворяясь, что проверяет состояние моей почвы. Его беспокойство было таким искренним, но таким неуместным, что вместо принятия вызвало просто волну раздражения. – Генри, отстань, пожалуйста, – я прошипела, не открывая глаз. – Не буду, – он замер рядом и продолжил, понизив голос до шепота. – Алисия, я вижу, что что-то не так. Ты не спала, почти не ешь, ты вся на нервах. И этот проклятый браслет. Он что, связан с этим? С тем, что ты не можешь ничего чувствовать? Это блокиратор, да? Я резко одернула рукав, но было поздно. Крошечный, едва проклюнувшийся росток в моем горшке вдруг содрогнулся, потемнел и поник, словно его отравили ядом. От него потянулась тонкая струйка зловонного дыма. Генри, чтоб тебя! И надо было лезть под руку! У меня почти получилось! – Ой-ой, – госпожа Мун внезапно появилась за моей спиной, как призрак. – Кто-то пытается обмануть не только цветок, но и саму себя. Генри нахмурился, его лицо выражало полную растерянность. – Что его убивает? Что не так? Я же все делаю правильно! – я уставилась на чадящий росток. – Скрытые чувства, дитя мое, – она грустно улыбнулась, глядя прямо на меня. – Или страх перед ними. Страх признаться даже самой себе. Это яд для души и для всего живого. Если просто злость может быть хорошей питательной средой, то страх, особенно такой, неправильный, постыдный, убивает и эмоции, и душу. Госпожа Сейлор, попробуйте еще раз. Возможно, ваш сокурсник случайно затронул потаенные струны вашей души, куда вы никого не хотите пускать. Попробуйте еще раз, сосредоточившись на чем-то приятном. А вас, господин, я прошу отойти немного в сторону и не мешать! Травы – это вам не бездушная магия, а уж с лилиями тем более нужен особый настрой. – Мне... мне нехорошо. Я могу выйти? – общаться с лилиями мне больше не хотелось, тем более на меня, благодаря Генри, уставились все! Не успела преподавательница ответить, как… – Добрый день, госпожа Мун, добрый день, студенты, – раздался холодно-вежливый голос от дверей теплицы. Воздух вырвался из легких и больше не желал вдыхаться обратно. Все вокруг замерли, будто попав под чары. Каэл стоял на пороге, его высокая, атлетическая фигура в строгой черной мантии казалась инородным телом, темным пятном на фоне буйства зелени и солнечного света. Откуда? Он же уехал! Он не должен был быть здесь! – Лорд-ректор! – преподавательница всплеснула руками, но в ее голосе прозвучала не радость, а легкая тревога. – Какая неожиданная честь... – Я пришел лично проверить успехи своих студентов. Многие из них подают большие надежды, этот набор стал как никогда особенным, и мне хочется понять, так ли они хороши в травологии, как в остальных дисциплинах. Вы же знаете, госпожа Мун, что знание травологии – половина успеха хорошего зельевара, – он медленно, неспешно прошелся между рядами, его бесстрастный оценивающий взгляд скользил по росткам. Студенты замирали под его взглядом, как кролики перед удавом. Наконец он остановился передо мной. Пространство вокруг нас словно сжалось, стало плотным, словно огороженное плотным стеклом. – Госпожа Сейлор, какое разочарование. Но предсказуемое. – его взгляд упал на мой почерневший, мертвый росток. В голосе не было ни гнева, ни разочарования – лишь холодная констатация факта. И мне показалось, что небольшая капля сожаления. А может быть,только показалось. Каэл стал прежним Каэлом, отстраненным, безразличным, ледяным. Словно и не было другого, горячего и живого, того, что я видела, когда оставалась с ним наедине. – Я плохо себя чувствую, – пробормотала я. – Мне жаль вас разочаровывать, лорд-ректор, но боюсь, в этот раз я не справлюсь с заданием. – Еще одна попытка, – он не обратил внимания на мои слова и протянул мне новое семечко. Его пальцы слегка, почти случайно коснулись моей ладони, и от этого мимолетного прикосновения по коже пробежали знакомые искры, а браслет на запястье отозвался тихим, едва уловимым теплом. Я сглотнула комок в горле. Спорить было бесполезно. – Хорошо, – прошептала я. Голос отказывался служить, и колени подгибались. Да что со мной такое? Зачем он вообще пришел? Почему стоит так близко? Он мешает мне сосредоточиться. Я снова закрыла глаза, пытаясь выбросить из головы все мысли. Но на этот раз это было невозможно. Все, о чем я могла думать, – это его взгляд, который может быть обжигающе горячим. Его руки, способные на разрушение и на невероятно нежные, почти исследующие прикосновения. Его голос, который мог резать, как лезвие, и звучать так, будто ты единственное, что имеет значение в мире... И тогда случилось неожиданное. Семечко на моей ладони не просто проросло. Оно взметнулось вверх стремительным, сияющим побегом, обвиваясь вокруг моих пальцев нежными, но крепкими усиками. Бутоны налились и распустились один за другим, испуская мягкий серебристый свет и одурманивающий, сладкий аромат, который перебил все остальные запахи теплицы. А потом цветок засиял так ярко, что было почти невозможно смотреть. И я так и не успела кинуть его в землю! – Боже правый, – прошептала госпожа Мун, завороженно глядя на это чудо. – Никогда не видела любовь такой силы! Генри резко обернулся ко мне, и в его глазах я увидела боль. Он все увидел.Понял. И это ранило его сильнее любых слов. Рядом ойкнула Лора и выронила лопатку, ударившуюся о пол с металлическим грохотом. Каэл замер. Его ледяная маска на мгновение дрогнула. Он медленно выдохнул, и его взгляд на секунду встретился с моим. В нем не было торжества или злорадства. А было что-то такое теплое и… понимающее. Затем он резко развернулся и вышел из теплицы, не сказав больше ни слова, оставив за собой гробовую тишину. А я... Я просто стояла и смотрела на этот прекрасный и ужасающий цветок, понимая, что только что выдала себя полностью. Не ему. Себе. И хуже всего было то, что это была чистая правда, которую я так яростно отрицала. Цветок не лгал. И теперь об этом знали все. Я бросила лилию в горшок и тоже выбежала прочь.

Глава 33

Я ворвалась в его кабинет, как ураган, полностью наплевав на приличия. Я не знала, что сделаю, но я обязательно это сделаю.

Воображение щедро рисовало разбитый о ректорскую голову тяжелый хрустальный графин.

Дверь с грохотом распахнулась и ударилась о стену, заставив с полок содрогнуться несколько хрустальных сфер. Мне показалось,что даже воздух наэлектризованно заискрил от напряжения.

Каэл сидел за своим массивным дубовым столом и даже не поднял головы при моем появлении. Он даже не вздрогнул, не изменился в лице, будто меня тут и не было! Просто продолжал писать, его перо плавно скользило по пергаменту. Эта ледяная невозмутимость взбесила меня еще сильнее.

Я плюхнулась в гостевое кресло напротив с таким видом, будто это был трон, и скрестила руки на груди.

Ну всё, лорд-ректор, держись!

Он наконец поднял голову. Его взгляд был спокоен, но в глубине темных зрачков плескалось что-то неуловимое – не насмешка, а скорее понимание и… нежность?!

Он насмешливо изогнул бровь.

– Объяснись! – потребовала я, и мой голос прозвучал хрипловато от нахлынувших эмоций. – Что за цирк ты устроил в теплице? Опозорить меня решил перед всеми? Сделать так, чтобы я сама сбежала, не выдержав унижений?

– Опозорить? – он отложил перо и сложил пальцы домиком. Казалось, он был искренне сбит с толку. – С каких это пор искренние, пусть и неожиданные, чувства считаются позором? Лунная лилия реагирует только на правду, Алисия. Самую сокровенную. Я не заставлял тебя любить меня. И, признаться, сам не ожидал такого результата.

– А вот с тех самых пор, как эти «искренние чувства» выставляются на всеобщее обозрение! – отрезала я, набрав побольше воздуха в грудь. Сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет. – Я не хочу этого! Не хочу этих игр, этого притяжения, этой... этой пытки! Я прошу меня отчислить! Отпусти меня! Хватит! Ты добился своего, я опозорена, и у меня нет больше никаких шансов доучиться и стать зельеваром!

Последние слова я почти выкрикнула, хотя старалась держаться. Он помолчал,пристально вглядываясь в мое лицо, затем медленно поднялся, обошел стол и встал рядом. Так близко, что я почувствовала исходящее от него тепло.

– Ты забываешь один маленький, но критически важный нюанс, – произнес он тихо, и снова в его голосе не было ни злости, ни торжества, а теплота и едва уловимая нежность. – Ты моя жена. И это – не моя прихоть. Это королевская воля. Но…

– Жена? – перебила я с горьким смешком, вскакивая с кресла, чтобы быть с ним наравне. – Жена по приказу вашего короля! Жена, которую вы взяли, даже не видя! Значит, это цена за то, чтобы возглавить Совет! Король решил поиграть в миротворца, а может, надо было заткнуть врагов. Я не знаю, в какие точно политические игры вы играете, но я не дура, лорд!

– Нет.

Одно слово, произнесенное тихо, но с такой невероятной силой, что я замерла на полуслове, не успев высказать все, что думаю.

– Нет, – повторил он, и его рука медленно поднялась, чтобы коснуться моей щеки. Я застыла, не в силах отпрянуть. Его пальцы были удивительно теплыми, точнее, очень горячими. – Король предложил. Я... согласился, да. По долгу. Ради политики. Ради того, чтобы положить конец старой вражде, скрепив наши дома. Его величество не оставил времени на раздумья, даже на подготовку не оставил. Мое назначение сюда, почти мгновенная свадьба. Я ожидал увидеть испуганную девочку, как мне сказали, очень тихую и не совсем образованную. Я был готов к молчаливой ненависти. К страху. К холодной вежливости. Ко всему... но только не к этому.

Его большой палец провел по моей скуле, и по телу пробежала дрожь.

– Я не ожидал, что в мою жизнь ворвется вихрь. Девушка с глазами, полными огня, а не страха. С гордостью, которую не сломить. С упрямством, сводящим с ума... и с талантом, который заставляет трепетать. Я не ожидал, что буду ловить себя на мысли о тебе в течение дня. Что буду искать твой смех в коридорах Академии. Что буду смотреть, как ты творишь магию, и чувствовать... гордость. Да, гордость. За тебя. И не только гордость…

Он наклонился немного ближе, и его дыхание смешалось с моим.

– Этот брак начался как долг. Но то, что я чувствую сейчас... это уже не долг, Алисия. И я не хочу удерживать тебя силой. Не хочу быть еще одним тюремщиком в твоей жизни.

Он отступил на шаг, и его рука опустилась. Внезапно он показался уязвимым. Почти обычным человеком.

– Браслет... – он сделал легкое движение пальцами, и золотой обруч на моем запястье разомкнулся с тихим щелчком и упал на ковер. – Он больше не удержит тебя. Дверь открыта. Если ты хочешь уйти – уйди. Сейчас. Я дам тебе развод. Скажу королю, что это была моя ошибка, и я один виноват в сложившейся ситуации. Могу поклясться, что твоя репутация не пострадает и ты получишь любое место зельевара, какое пожелаешь. Ты будешь свободна. От меня. От этого брака. От всего.

Я стояла, как парализованная, глядя на него широко раскрытыми глазами. В груди бушевала буря. Ярость уходила, уступая место чему-то более сложному, более страшному и... более желанному. Его слова растапливали лед вокруг моего сердца, и я с ужасом понимала, что он говорит правду. Всю правду.

– Ты отпустишь меня? – прошептала я, не веря.

– Да, – его голос был спокойным, даже слишком спокойным, нарочито, неестественно спокойным. – Потому что я не могу вынести мысли, что ты остаешься здесь из-за страха или принуждения. Если ты останешься... – он сделал паузу, и в его глазах вспыхнула та самая искра, что зажигала лилию, – ...останешься только если захочешь. Добровольно. Я люблю тебя и не хочу причинять тебе боль.

Я посмотрела на него – по-настоящему посмотрела. Не на Лорда-Ректора, не на тирана, не на похитителя своей свободы. А на человека. На мужчину, который совершил невероятную, безумную ошибку и... влюбился в нее. В меня.

И я поняла. Поняла, что мой гнев, мое сопротивление – это не больше, чем страх. Страх перед этой силой, что тянула меня к нему с первого дня.

Страх признаться самой себе, что его ледяной взгляд заставляет мое сердце биться чаще, что его властность будоражит кровь, что его неожиданная, скрытая ото всех нежность сводит с ума.

Я сделала шаг. Не к двери. К нему.

Моя рука сама потянулась и подняла с ковра теплый золотой браслет. Я не смотрела на него, я смотрела в его глаза.

– Я ненавидела тебя, – выдохнула я.

– Я знаю.

– Ты испортил все мои планы.

– Прости.

– Ты самый невыносимый, высокомерный и сложный человек, которого я когда-либо встречала.

Уголки его губ дрогнули в легкой улыбке.

– Признаю.

Я сделала еще один шаг, зажав браслет в ладони. Затем медленно надела его себе на запястье. Золото замкнулось с тихим щелчком, но на этот раз он не был как цепь. Он был как выбор.

– Хорошо, – прошептала я, и мое сердце забилось в унисон с внезапно участившимся дыханием Каэла. – Я остаюсь. Не как твоя пленница. Как твоя жена. Но только при одном условии.

– Любое условие, – он не дышал, завороженно глядя мне в глаза.

– Ты никогда не перестанешь видеть во мне ту самую яростную, упрямую девушку с огнем в глазах. И ты не будешь пытаться сломать меня, переделать.

Его рука снова поднялась, чтобы коснуться моего лица, и на этот раз я прижалась к его ладони.

– Это, – он произнес с торжественной серьезностью, в которой сквозила внезапная безудержная радость, – я могу обещать. Охотно.

– И рекомендательное письмо с лучшей характеристикой! – машинально ляпнула я и прикусила язык.

Он рассмеялся, и вместо ответа его губы наконец коснулись моих.

Я забыла, как дышать, и растворилась в этом всепоглощающем жаре, полностью отдаваясь неизведанному чувству. Он был мягок, но настойчив, и в какой-то момент у меня закружилась голова, и я перестала что-либо понимать.

Остались только я и он.

Это было соглашением. Взрывом. Признанием. И началом чего-то совершенно нового и безумно прекрасного. Нашего общего пути.

Конец