Текст книги "Книга стихов(CИ)"
Автор книги: Ольга Денисова
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
когда меня никто не любит,
когда уже мне не до слез,
когда меня под корень рубит
астрологический прогноз,
когда не видит Бог, насколько
хочу я, братцы, умереть,
тогда и остается только
вот эту песенку запеть.
1998 г.
* * *
Осень качает деревья в лесу,
музыку эту с собой унесу.
Будет со мною всю зиму она.
Будет она, как морская волна,
душу качать мою и согревать,
сердце соленой водой омывать.
Будет она среди белого дня
гладить и гладить, и гладить меня.
1998 г.
* * *
Где-то все еще крутят Дассена,
где-то все еще верят и ждут.
Ну а здесь – мне трава по колено,
ну а здесь – только белки живут.
Помнишь, он обещал бабье лето
вместо русских заснеженных зим?
Как любили его мы за это
и за то, что не встретимся с ним!
Я вернусь в свой неприбранный город –
все равно не уйти мне от стен,
где ты был так беспечен и молод,
где так сладко шептал Джо Дассен.
И когда-нибудь в старости зыбкой
я припомню все это былье.
Даже рюмочку выпью с улыбкой
за французское счастье свое.
1998 г.
* * *
Облетели листья бересклета,
обнажив наивные сережки.
Тихо, будто жизнь, уходит лето
по лесной извилистой дорожке.
Вот моя любимая поляна,
где трава пока нежнее шелка.
Здесь кроты копают норы рьяно,
здесь всегда стою я долго-долго.
Потому что здесь – моя защита,
потому что ель – моя подруга,
а с рябиной столько пережито,
что уже не бросим мы друг друга.
1998 г.
Осень
Нынче среда или пятница?
Это мечты или раны?
Рыжеволосая всадница
флаг поднимает багряный.
Будет она, раскрасавица,
месяца три куролесить.
Ох, как она позабавится,
спать уходя ровно в десять!
Будет осыпывать золотом,
будет манить за собою,
будет пронизывать холодом,
плакать над нашей судьбою.
Вдруг отрезвит человечество,
врезав по облаку плеткой,
и очарует Отечество
ясной и чистой погодкой.
Но, как продрогшую школьницу,
ветки деревьев ломая,
конь унесет своевольницу,
снежные вихри вздымая.
1998 г.
* * *
Мы с собакой по лесу находимся,
красотой осенней позабавимся.
А потом продрогнем и нахохлимся
и, глядишь, от горести избавимся.
Там в лесу – уже рябины спелые,
на тропинках тлеет хвоя пряная,
расправляют совы крылья серые,
а листва – сухая и багряная.
Под большими елками зелеными
серебрятся травы в первом инее,
а в ложбине за ручьем и кленами
окликает эхо нас по имени.
Жить себе и не грустить об отдыхе,
в унисон ответить – вот везение.
Будто лист веселый, кружит в воздухе
легкая мечта моя осенняя.
1998 г.
* * *
Месяц мой ясный, свет золотой!
Сколько еще мне идти за тобой?
Светишь ты, ясный мой, мне на беду.
Темной дорожкой к тебе я иду.
Что-то мне страшно о небе мечтать,
страшно мне светлый твой лик изучать.
Страшно остаться угрюмой и злой...
Месяц мой ясный, свет золотой!
1998 г.
НАДПИСЬ НА ОСЕННЕЙ ФОТОГРАФИИ
Люблю эту влагу небесную:
она – как печаль обо мне.
Люблю твою шутку прелестную:
она – по моей вине.
Люблю этот домик маленький
за то, что там ждут нас.
Осень – цветочек аленький –
люблю за волшебный сказ.
1998 г.
* * *
Расскажи мне о древних мирах,
о навеки ушедших народах,
о сраженьях, победах, пирах,
о своих неприкаянных годах.
Расскажи мне, пока мы одни,
как слова о любви не стареют.
Может быть, быстротечные дни
нас за это еще пожалеют.
Не казнит исторический мрак
археологов собственной эры.
Неужели расстанемся так –
осторожные, как пионеры.
1998 г.
* * *
Так неудача бесила,
что и не сразу дошло.
Девочка хлеба просила –
вежливо, тихо, незло.
Будто просила прощенья
за свой обтрепанный вид
или ждала завершенья
непроходящих обид.
Будто просила не хлеба,
не утешительных слов,
не благосклонности неба,
а равновесья весов.
1998 г.
* * *
Мы платим за грехи своих отцов.
Во-первых платим, во-вторых и в-пятых.
Мы – поколенье искренних лжецов,
рожденное в конце пятидесятых.
Рожденное под рокоты ракет
и запрещенный грохот рок-н-ролла,
под мирное шкварчание котлет
и рапорты родного комсомола.
Мы – платим. Мы расплачиваться в плач
готовы своей жизнью обветшалой,
лишенной ваучеров и дешевых дач,
но, как и прежде, платим кровью алой.
Не безнадежно, кажется, глупы.
Мы зерна отделяем от половы.
Мы – окрик митингующей толпы,
но близоруки так, что нездоровы.
И нам досталось то же – злая власть.
И мы – судить кого-то ополчились.
Отцов своих отчитываем всласть.
И то сказать – ругаться научились.
1998 г.
* * *
Лечить цветы, собак и кошек.
Зимой кормить голодных птиц.
И ждать березовых сережек,
как ждут одних императриц.
Так просто – жить, ручью внимая,
сосну и ель благословя!
Как будто на пороге рая,
стоять и слушать соловья.
Ни на кого не обижаться,
не восхищать случайных глаз...
И все сильнее убеждаться,
что разум не спасает нас.
1999 г.
ЗИМНИЕ ГРЕЗЫ
Когда в Приуралье лютует зима,
тогда распускаются в Африке розы,
и наша зарянка – жар-птице кума –
на утренней пальме поет про морозы.
Тогда много дней и ночей не спеша
снег белый летит без просвета, без меры.
И черным клубком улетает душа
понежиться в бархатном теле пантеры.
Волшебница джунглей мурлычет свое,
лежа на печи раскаленного юга.
А в небе играют котята ее,
и воет от страха на севере вьюга.
1999 г.
МОЕЙ СОГБАКЕ
Твоя душа моей души древнее,
а значит – совершеннее моей.
И потому мне надо быть мудрее,
чтоб не смешить озлобленных людей.
Для них ты – просто глупая собака,
а для меня – земное существо,
которое из хаоса и мрака
меня преображает в божество.
Я все могу! И потому приемлю
все слабости и странности твои.
И не боюсь, а радуюсь и внемлю
твоей всепобеждающей любви!
1999 г.
* * *
Вот идет человек одинокий.
Что-то он о себе возомнил!
Он красивый, плечистый, высокий,
у него, может быть, много сил.
Только что же он слышит и видит,
кроме поступи важной своей?
Что мучительно так ненавидит,
обходя незнакомых людей?
Вот деревья его провожают,
и трава украшает маршрут,
но они ему только мешают,
потому что некстати растут.
У него есть семья и квартира,
есть железная дверь со звонком.
Но не знает он этого мира –
он почти что ни с кем не знаком.
1999 г.
МАЛИНОВКА
Залетела птица на балкон,
будто в дом удача залетела.
Звон стоит, переполох и стон –
трепыхнулось сердце, заболело.
Бедная малиновка моя!
Обносилась яркая рубаха.
За леса, за горы, за моря
залетела – и дрожит от страха.
Что ж так убиваться-то? Лети!
Окна я открыла нараспашку.
Ты меня боишься? Ну, прости.
Извини, что напугала пташку.
1999 г.
ДЫМЧАТЫЙ ЛЕОПАРД
"...Верхние клыки сильно развиты и при-
дают ему некоторое сходство с саблезу-
бым тигром. На грани исчезновения".
Из книг по зоологии
На дымчатых склонах Непала
стоят вековые леса.
Там разных диковин немало,
встречаются и чудеса.
Дремучих ветвей обитатель,
звериного племени жрец,
живет где-то здесь обладатель
серебряных лент и колец.
Его золотистая шкура
как будто немного в золе.
И, верно, кошачья натура
зовет упражняться во зле.
Он родственник рыси, и, кстати,
он, в сущности, не леопард.
Но все саблезубые стати
так много о нем говорят!
Так много, что кажется даже
для встречи внезапной он плох.
До самозабвенья отважен
хранитель ушедших эпох.
Он – дымчатый. В дымке неясной
колец его тайных не счесть.
Как фата-моргана – прекрасный
и неотвратимый – как месть.
2000 г.
* * *
Я хотел застрелиться веревкой,
да веревки впотьмах не нашел.
И лечился весь вечер "Перцовкой",
знать, к тебе я хороший пришел.
Весь прожженный забористым перцем,
алкоголем пропитан насквозь.
Видно, я прикипел к тебе сердцем,
ну, а ты говоришь, что мы врозь.
Что же ты, моя злая подруга,
напускаешь все время туман?
То веревки развесишь, подлюга,
то бутылку запрячешь в чулан?
2000 г.
* * *
Кого-то опять обличили,
лишив исторических прав.
Зачем же меня научили
брать почту, вокзал, телеграф?
Зачем телеграф, если кто-то
не сводит с меня серых глаз?
Зачем мне закон Мариотта
про воображаемый газ?
Зачем надо было прельщаться –
решать интегральную муть?
Учили бы лучше прощаться –
без слез и падений на грудь.
2000 г.
РОМАНС
Подарите мне осенью розы,
чтоб они согревали меня,
чтобы эти нелепые слезы
не лились среди белого дня.
И, вдыхая их запах роскошный,
я букет дорогой обниму,
представляя, что, может быть, можно
точно так же склоняться к нему.
Сколько нежности, ласки и страсти
мне сулит каждый их лепесток!
Осень милая, я в твоей власти.
Начинай свой жестокий урок.
2000 г.
* * *
С утра в лесу капель вовсю звенела,
и верилось: вот-вот придет весна.
Но северная вьюга налетела,
и льдом покрылась влажная сосна.
Застыли капли, будто мирозданья
на ветках расходящихся времен.
И замерла природа в ожиданьи
почти забытых ласковых имен.
Накопят сосны солнечного света,
а мы с тобой – тепла и тишины.
И вот свершится перемена эта –
в пользу любви, надежды и весны.
2000 г.
Стихотворения 2002-2012годов
У КАМИНА
Людмиле Вернер
Огонь подбирается ближе,
похожий на легкий туман.
Горячие камешки лижет,
пророча поленьям роман.
И вот разгораются страсти,
поленья дрожат и поют
о жизни, о смерти, о счастье...
А красные крылья снуют,
взлетают все выше и дальше,
рождая лишь тени в ночи.
От их ослепительной фальши
укроется вечность в печи.
А мы и не смотрим на пламя,
плетя разговорную нить...
Как будто бы Небо не с нами
пыталось сейчас говорить.
2002 г.
ГОЛУБЫЕ ГЛАЗА
Озера с ледяной водой!
Мне ваша холодность понятна.
Сравнить бы надо вас с бедой,
но это маловероятно.
Вас можно только пригубить,
минуя страшные глубины.
Чтоб вашим отраженьем быть,
найду ли веские причины?
Опять придется отрицать,
что лед меня прельщает мало.
Порочный опыт – созерцать
все эти чистые начала!
2003 г.
ГЕОРГИНЫ
Когда примеряет седины
еще не увядший газон,
приходят ко мне георгины –
малиново-бархатный сон.
Как звезды морские приходят
из мрака подводных глубин,
мерцают они, верховодят
оттенком изысканных вин.
Горячими вспышками света
они обжигают меня,
как будто все молнии лета
сошлись у живого огня!
Роскошные парни, не скрою,
плетень подпирают плечом.
Поверишь такому герою –
и осень уже нипочем!
2003 г.
«ДЕКАБРИСТ»
Зима жестокая в разгаре,
мороз и снег, и ветра свист.
А на окне стоит в ударе
знакомый кактус – "декабрист".
Его собратья – хатиоры* –
не покидают Новый Свет.
А он холодные просторы
освоил за две сотни лет.
Его цветы – как песня юга,
нежнее розовой зари.
Так хороши, что стихла вьюга
и прилетели снегири.
Вот-вот тропические страсти
весь этот мир сведут с ума!
У кактуса не много власти,
но призадумалась зима.
2003 г.
* Х а т и о р а – родовое название "декабриста".
КОРОЛЕВСКАЯ БЕГОНИЯ
В углу, как брошенная дева,
как нищенка в разгаре бала,
дрожа и пить прося несмело,
в цвету бегония стояла.
За то, что выросла из кадки,
за то, что наступало лето,
за королевские повадки
ее теперь лишили света.
И успокоились – забыли
на лестнице, в чужой конторе.
Ваше Величество, не Вы ли
не верили в такое горе?
2003 г.
* * *
У меня – другое дело,
у меня другой наряд.
У меня другое тело
и внимательнее взгляд.
У меня и кровь другая,
я ценю другой успех.
Я теперь не "дорогая",
а похожая на всех.
Чередою изменений
я встречаю новый год.
Ну а ты все так же – гений.
Вот где гибель тебя ждет!
2003 г.
* * *
Как не нужны камышовки смородине,
так же и мы не нужны своей родине.
Зреют плоды без участия птиц –
без камышовок, овсянок, синиц.
И камышам не нужны камышовки.
Сколько б они ни имели сноровки,
без камышовок растут камыши –
прыгай – не прыгай, дыши – не дыши.
И никому-то ты в мире не нужен.
Это тебе нужен завтрак и ужин,
небо и сад, и болото, и пруд –
все, что родимой сторонкой зовут.
Только без птиц невозможна природа.
Ведь не бывает страны без народа,
как не встречается русской души
без грустной песенки про камыши.
2003 г.
* * *
Лекции, тусовки, папироски –
времена глубокого застоя.
На экране Саша Кайдановский
объясняет мне, чего я стою.
Так посмотрит – задрожит сердечко,
улыбнется – слезы выступают.
И сегодня "Золотая речка"
по камням души моей плутает.
Саша, милый, все тебе известно –
вейся ли, не вейся кинолента.
Сталкерам на этом свете тесно,
русский "экшен" – он без "хеппи-энда".
Сталкеров у нас не замечают.
С этим делом, как и прежде, глухо.
А они молчат и изучают
потолок свой – им хватает духа.
2003 г.
* * *
Денису Бесогонову
Если б в моем саду
ты рос, можжевельник,
я бы тобой надышаться хотела вволю,
я бы тогда колючек твоих не боялась
и улыбалась зеленым твоим объятьям.
Но я заблудилась,
болтая о том и этом.
Иглы твои мне в самое сердце вонзились.
Разве тебя в бестолковом лесу узнаешь,
когда так спешишь к розам своим постылым...
2003 г.
О БЕДНОСТИ
Ваши планы – все такая липа,
что пером уже не описать.
Почему-то нет у меня джипа,
не на чем друзей мне покатать.
Нету дорогого ожерелья,
замка белокаменного нет.
Даже нет грошового веселья,
чтобы разменять десяток бед.
Хорошо ли это или плохо?
Господа, не вам меня судить!
Из вещей со мной – одна эпоха.
У меня ее вам не купить.
С нею я приму любую ношу,
даже если это будет крест.
Тех, кого люблю, того не брошу.
Бог не выдаст – и свинья не съест.
А просить у своего народа
милостыню – не иметь стыда.
Жаль, что среднерусская природа
любит очень средних иногда.
2003 г.
ПРО ВЕНЕРУ*
Пла?то Лакшми и венец Артемиды,
Лады земля и земля Афродиты,
горы Накомис, Юноны каньон –
сколько прославленных женских имен!
Айно, Елена, Диана, Нсомеки,
Феба, Фетида, Ниоба – навеки
вас приютила богиня Зари,
а не какие-то там короли.
Вот Тинатин по равнине гуляет,
Ева венец неземной примеряет.
Я это видела, как наяву,
в иллюминатор. И я вам не вру.
Я возвратилась с планеты Венера.
Ох и тяжелая там атмосфера!
Сутки за десять вписали в отчет –
слишком там много красавиц живет.
2003 г.
* В стихотворении использованы географические названия планеты.
* * *
Огонь сильнее меня – он освещает.
Путь сильнее меня – он бесконечен.
Смерть сильнее меня – она неизбежна.
Любовь сильнее меня – она проходит.
Разве, Всевышний, я на тебя похожа?
Ты, верно, ошибся, дав мне такое знанье.
Лучше бы разум меня победить старался.
Я бы тогда поняла, что и разум – свыше.
2003 г.
* * *
Мне любить тебя нельзя,
ты – разбойник и бродяга.
А набьешься мне в друзья –
и потянется бодяга.
Жизнь сорвется под откос,
небо свалится на землю,
и пойдет душа в разнос.
Я такого не приемлю.
Все же я тебя мудрей,
посерьезнее, построже.
Твоих угольных кудрей
не желаю я – до дрожи.
Не хочу порочных глаз!..
Где же так тебе досталось?
Поцелуй меня сейчас –
пока я не испугалась.
2004 г.
«ЧЕРНЫЙ БАРХАТ»
Знаешь эти модные конфеты?
Женщины их просто обожают!
В шоколадный фрак они одеты,
а надкусишь – коньяком растают.
Упакованные в самый лучший глянец,
ждут они томительных мгновений,
чтобы вызвать на щеках румянец
от живых к губам прикосновений.
«Черный бархат» – сильное названье.
Будто небо зимними ночами,
будто бы угасшее сознанье
или тень у черта за плечами.
Я вчера утешилась такими,
раз другого не нашлось таланту...
Сладкими, пьяняще-дорогими,
бархатными – все по прейскуранту.
2004 г.
ЦЫГАНКИ
Дети Индии далекой
юбками метут планету.
Кроме тайны черноокой,
никакой в них тайны нету.
Их цветастые наряды
за столетья примелькались,
их цыганские обряды
в разных странах потерялись.
Но горда еще осанка –
мне такой не научиться.
Вот идет моя цыганка –
чья-то мать или сестрица.
Глянет темными очами –
отрешенна и сурова:
обольстить меня речами
иль не вымолвить ни слова?
2004 г.
БИРЮЗОВЫЙ БРАСЛЕТ
Бирюзовые птицы
поют о добре,
голубая на ветках рябина.
И летит, и кружится,
как лист в сентябре,
прихотливая скань властелина.
Бирюзовый браслет
освящен серебром,
где-то плещутся волны морские.
И сжимает запястье
невидимый шторм,
и стихают волненья мирские.
Бирюзовые слезы
персидских князей,
капли древнего сладкого рая,
светло-синие замыслы
лучших друзей –
в круг замкнулась реальность другая.
Бирюзовый браслет –
бирюзовый рассвет,
ювелирная притча пророка.
Вещий ты или нет –
охрани нас от бед,
от болезней, тоски и порока.
2004 г.
* * *
Вот и вновь весна случилась
для того, кто жив остался,
с кем беды не приключилось,
кто весны не испугался,
кто на родину вернулся
из тропического лета,
кто от слов моих проснулся
и зажмурился от света,
кто отчаянно сердился,
опоясавшись мечами.
Даже тот, кто не родился,
встретился с ее лучами.
2004 г
.
* * *
Снова солнышко светит нам после дождя,
лягушонок купается в шляпке груздя,
будто в мраморной чаше фонтана –
остроумно, восторженно, славно.
Снова птицы поют, и снуют, и кричат,
а крылатые мишки в берлогах мычат,
упиваясь нектаром до бреда,
оставляя врагов без обеда.
Наше лето гуляет в соседнем лесу,
будто серьги, цветы примеряют росу,
и, расправив сутулые спины,
мхи дремучие пудрят седины.
Там трава зеленее, и небо синей,
там поется о жизни – и только о ней.
Там ликует земная природа,
там раздолье, покой и свобода!
Только я – горожанка до мозга костей,
жить совсем не могу без дурных новостей.
День прошел – и меняю свободу
на асфальт и прогноз про погоду.
2004 г.
ГУСИ-ЛЕБЕДИ
Гуси-лебеди летели
над полями, над лесами,
улетая от метели
в южный край за чудесами.
Гуси-лебеди далече.
Стихло небо, опустело.
Только темно-синий вечер
разгоняет тучи смело.
Гуси-лебеди, летите
за Тибетское нагорье!
Вам не трудно, отыщите
сказочное Лукоморье.
Там в лугах индийских бродит
лебединая царевна.
Хороводы цапель водит.
Вам сестра она, наверно.
Бусы, серьги и браслеты
танцевать ей не мешают.
А во лбу – звезда и месяц
под косой, как встарь, сияют.
Расскажите ей про вьюги
на заснеженной равнине,
обо мне, своей подруге,
не грустите на чужбине.
Но придет пора – прощайтесь,
поцелуйте царь-девицу.
И весною возвращайтесь
на родимую землицу.
2004 г.
* * *
Ничего еще не сказано,
гости взад-вперед гурьбой.
А такси уже заказано,
оно едет за тобой.
Кто бранится, кто куражится,
кто поет до хрипоты.
А оно вот-вот покажется
из кромешной темноты.
Я его не ждать попробую –
обмануться не смогу.
Вот оно урчит утробою –
с шашечками на боку.
Номера, как полагается,
прочитаешь без труда.
И водитель улыбается:
"Куда едем, господа?"
2005 г.
* * *
Любовь, которая не снится,
а ходит по пятам за мной,
она немножечко боится
остаться на земле одной.
Она меня не понимает,
когда я с ней легко шучу.
Она – подруга неземная,
ей близко то, о чем молчу.
Ее небесные одежды
не обветшают никогда.
И только жалкие невежды
мне шепчут, что пришла беда.
2005 г.
ВОСТОЧНЫЕ ТАНЦЫ
Когда зима войдет в свои права
и так закрутит, что не разогреться,
мне хочется не говорить слова,
а танцевать их под удары сердца.
Изысканные прописи любви
мне девушка в браслетах объясняла,
пока о розах пели соловьи
и музыка арабская играла.
Там все кальян курили до зари.
И проступали капельками лета
уснувшие на ветках снегири,
покорно ждущие морозного рассвета.
Где райским обещанием цвели
ковры персидские, там в них мы утопали,
и древние орнаменты земли
в свои объятия нас тихо принимали.
Я научилась многое любить,
а нужно это или нет – кто знает.
Теперь могу свой танец подарить
любому, кто блаженства пожелает.
2005 г.
ВОСПОМИНАНИЕ О ПЕТЕРБУРГЕ
Душа моя, мечта моя, отрада!
Надежда полудетская моя!
Ты выпал мне внезапно, как награда,
величием и роскошью маня.
Я канула среди твоих каналов,
среди соборов, парков и дворцов,
благословляя лишь провинциалов,
стремящихся к тебе со всех концов.
И все еще мне весело бывает
жить памятью михайловских оград.
И наблюдать, как быстро засыпает
в лиловых сумерках пустынный Летний сад.
Какое счастье стать не посторонней,
а самой близкой из твоих подруг!
И, ожидая встречи на перроне,
попасть в твои объятья, Петербург!
2005 г.
* * *
«Друг, которого нету совсем у меня».
Д. Бесогонов
Кто заглянет ко мне внеурочно,
кто меня никогда не осудит?
Друг, которого не было точно
и которого точно не будет.
Он при жизни молчал, улыбаясь,
не соря ни словцом, ни упреком.
И, понравиться мне не стараясь,
уходил от меня как-то боком.
Не сказать, чтоб мы очень дружили
или жить не могли друг без друга.
Просто рядом во времени жили,
выбиваясь из общего круга.
Может, небо меня не забудет,
эту рану в душе залатает.
Друг, которого нет и не будет,
как тебя мне сейчас не хватает!
2005 г.
СНЕГОПАД
Будто жребий небом брошен,
стали робкими дома.
Город снегом припорошен –
начинается зима.
Как люблю я эти страсти
круговерти неземной,
эти хлопья белой масти
над тобой и надо мной!
Снегом белым – по оврагам,
по небритому лицу,
по задворкам и дворнягам,
по трамвайному кольцу,
по заклеенным окошкам,
приунылым невпопад,
по зажмурившимся кошкам –
по всему, всему подряд.
Мир – белее не бывает!
Но безмолвствует народ.
Белый снег не удивляет,
пока черный не пойдет.
2005 г.
* * *
Подошла собака и спросила,
почему я с нею не играю:
– Разве я кого-то укусила
или я уже не "дорогая"?
Милая зверушка, успокойся.
Дай-ка посмотрю на лапе рану.
Я тебя не выброшу, не бойся,
и любить тебя не перестану.
Хоть люблю я всех твоих товарок
и врагов твоих, и даже кошек,
хоть и нрав твой, знаешь, не подарок,
ты одна на свете мне дороже.
Просто день сегодня не сложился.
Где была, ты, видно, догадалась?
Он ведь тоже клялся и божился,
только ты напрасно испугалась.
2005 г.
ЛУКОВОЕ ГОРЕ
Какие дети выросли у лука!
Плечо к плечу, вот это молодежь!
Ботаника, ты – мудрая наука,
всему свое название найдешь.
При чем тут дети? Это же проростки,
они растут из луковых одежд,
зеленые и глупые подростки,
глотают горечь старческих надежд.
Пуская корешки в живое тело
неумерших родителей своих,
они растут восторженно и смело,
и даже смерть не остановит их.
Их любят все: от челяди до дворни,
и есть у них еда, тепло и свет,
а также собственные молодые корни,
вот только почвы под ногами нет.
Предсказывать погоды измененья –
для них пока веселая игра.
Расти, расти, густое поколенье
ядреного и сочного пера!
2005 г.
СУЩНОСТЬ
Я, легко проходящая
сквозь себя самое,
мир под солнцем творящая,
верю в имя свое.
С безысходными тучами
я летаю впотьмах,
над высокими кручами
я сверкаю во льдах.
Я, как музыка, чистая,
не боюсь я огня.
Я – молчунья речистая.
Кто сильнее меня?
Я туманами белыми
усмиряю азарт,
океанами целыми
возвращаюсь назад.
Я бессмертна в движении,
но люблю полежать
и, ловя отражения,
вновь волнения ждать.
Я – планету хранящая
и твоя навсегда.
Я – одна настоящая
драгоценность – вода.
2005 г.
ПОДСНЕЖНИК
Он не таранит мир башкой
и никому не угрожает.
Пускай под снегом – он такой,
живет себе, не возражает.
Судьбу за это не клянет,
хотя она гнетет и давит.
Чем тяжелее этот гнет,
тем легче плечи он расправит.
Он занят поприщем своим,
он ждет, растет, свободно дышит,
живет, давая жить другим,
другую жизнь над миром слышит.
Не видя солнечных лучей,
он все же в них, как в Бога, верит,
все горячей и горячей
себя, беспомощного, мерит.
Он – просто дышит и живет,
и вот от этого дыханья
слабеет снег, уходит лед,
вода приводит мир в сознанье.
Пусть у весны суровый вид,
и снегом занесен валежник.
Но в снежной лунке жизнь кипит,
там завтра расцветет подснежник.
2005 г.
РЯБИНОВЫЕ БУСЫ
Впечатленья осени любимой
вспыхнули за окнами рябиной.
Там и здесь чернеют ее ветки.
Ягодки горят, как сигаретки.
Разные они – рябины кисти,
разный цвет и вкус, и даже листья.
Разные деревья их растили,
мир они по-разному простили.
«Как люблю вас!» – девочка сказала,
всех одной веревочкой связала,
целый день у зеркала крутилась:
"До чего красиво получилось!"
2005 г.
РАКОВИНА
Всю ночь шумело море под скалой,
но стихла буря, наступило утро.
И на прибрежной гальке голубой
сверкнула раковина блеском перламутра.
О, как она сияла красотой,
аквамариновыми брызгами искрилась!
Со дна морского с детской простотой
своим явленьем в этот мир гордилась!
Ее волшебная необъяснимость форм
казалась всем чарующей и властной.
Но если б не случился этот шторм,
кто бы тогда назвал ее прекрасной?
2005 г.
ЧАСЫ И ЖЕНЩИНА
Похожие на крупную снежинку,
играя острыми лучами фианита,
сжимая время в звонкую пружинку,
часы сияли в области зенита.
Прикованные маленьким браслетом
к ее до боли тонкому запястью,
они распоряжались этим светом
и утро призывали к соучастью.
Но женщина часов не замечала,
как будто сроду точность не любила.
Она, как неизвестное начало,
еще спала и время не гневила.
2005 г.
* * *
Слабо Властелину Колец
колечком мой мир обозначить.
А значит, терновый венец
придется себе предназначить.
Мой мир, сотворенный из слов!
Ты веришь, живешь и страдаешь,
своих не приемлешь основ
и Бога во мне не узнаешь.
И ладно, живите, стихи,
идите своею дорогой.
Я вам отпустила грехи
еще в вашей зыбке убогой.
2005 г.
* * *
Весь смысл моей жизни в прощаньи с тобой –
всегда говорю: "До свиданья!"
Как будто бы можно расстаться с судьбой –
ей побоку все расстоянья.
До встречи, мой друг, я тебе говорю,
до встречи, как прежде – желанной.
И силы небесные благодарю,
что я не кажусь тебе странной.
А впрочем, быть может, и странной кажусь,
и глупой, и даже сварливой.
Какая мне разница! Я не сержусь,
я только хочу быть счастливой.
Клянусь, что останусь прекраснее всех,
ведь время меня только лечит.
Прощаю тебе этот горестный смех
до новой, до будущей встречи.
2005 г.
* * *
Вот и плыву
в потоке собственных чувств
сломанной веткой сирени.
И так холодно мне,
что не помню,
как пахла,
когда прижимали меня к лицу.
Теперь –
то на камни бросит,
то с трепетом дна касаюсь,
и рада любому участью,
и участи своей жду.
Жду:
одинокий путник
меня остановит взглядом,
рассеянно чиркнет спичкой,
глядя кому-то вслед.
Погладит влажные листья
и пламени их доверит,
а я, как сумею, вспыхну,
приблизив ему рассвет.
Может быть, эта встреча
будет на смерть похожа.
Но разве светить – не благо?
Разве не в этом суть?
И роза остаться может
сгоревшим до пепла прошлым,
чтоб путник сумел продолжить
свой, в общем-то, краткий путь.
2005 г
.
ТИБЕТ
Над белоснежными вершинами Тибета
взошла полупрозрачная луна.
Казалось, воздуха не хватит до рассвета,
хотя была я здесь совсем одна.
Безжизненная голая равнина
почти касалась Млечного Пути.
Толпились звезды в небесах картинно,
но я не торопилась к ним идти.
Живущая на собственной планете,
не понимающая тайны бытия,
не встреченная Богом на Тибете,
куда теперь должна стремиться я?
2005 г.
* * *
И город, гордящийся новым кольцом
бегущих машин и летящего смрада,
и небо, упавшее звездным лицом
в объятья пустого холодного сада,
и книги, что пьют мою кровь по ночам,
и этот незримый, по жизни ведущий,
и тот, что моим усмехнулся речам,
и день, так похожий на день предыдущий,
зачем они все еще манят меня
и снова на тайную боль обрекают?
О чем промолчат, благородство храня,
какую покорность еще предрекают?
2005 г.
* * *
Я пока еще ручная львица,
я росла с людьми в одной деревне.
Но я выросла, и я хочу молиться
своей вере, как природа – древней.
Ждет меня любимая саванна
в нежной дымке синего рассвета.
Я уйду сегодня утром рано
по тропе из солнечного света.
Вот она, моя страна без края!
Золотые в изумрудах степи!
Здесь могу я, будто бы играя,
выбрать предназначенный мне жребий.
Только здесь мое свободно тело,
и всегда удачлива охота.
Здесь ни в чем не вижу я предела,
горизонт стеречь – моя работа.
А что люди? Жалкие зверушки!
Бьют детей и варят мертвых куриц,
вешают на шею побрякушки
и стрекочут что-то в клетках улиц.
2005 г.
ВОЛНЫ
Мы смотрели, как волны рождались,
как вздымались в тоске безутешной,
как с размаху на берег кидались,
умирая на гальке прибрежной.
То резвились они, то играли,
то как будто гордились собою,
то манили, то ласково звали,
то пугали своею судьбою.
Были волны – от края до края –
откровенны, как радость и горе.
Шла волна, о волну ударяя...
А мы думали – видели море.
2006 г.
ОХОТНИЧИЙ СЮЖЕТ
Над золотой полоской горизонта
горячие клубятся облака.
Охотник замер, будто анаконда
в предчувствии смертельного броска.
Усталый пес устроился колечком
у рюкзака, где провиант и снедь.
Зайчишка с перепуганным сердечком
в фарфоровом снегу устал сидеть.
Но выстрел никогда не разразится,
охотник не утешит аппетит.
Собаке сон о зайце не приснится,
и пуля никого не поразит.
Об этом я, поверьте, точно знаю
с утра, в обед и на исходе дня.
Когда в руках держу я чашку чаю,
герои с чашки смотрят на меня.
2006 г.
* * *
Музыка была зеленой
в фиолетовых лучах.
Обруч девочка крутила
на руках и на плечах,
и на талии осиной,
и на ножке с башмачком.
От игры ее невинной
обруч то лежал ничком,
то взвивался вихрем снова,
как отверженный герой,
в поисках судьбы и крова
у нее над головой.
Но девчонка, улыбаясь,
от него бежала к нам.
И, стремительно вращаясь,
падал он к ее ногам.
Так летал он и крутился,
пустотой своею цел.
Глядь-поглядь: засеребрился,
синим пламенем сгорел.
2006 г.
* * *
В городке провинциальном
осень легче пережить,
чем в большом, индустриальном,
где не принято тужить
о неубранных теплицах
и неколотых дровах,
о невидимых зарницах
и пропавших соловьях.
Горше видеть сад печальный,
первый утренний ледок,
слушать крик гусей прощальный
и глотать печной дымок.
Проще здесь жалеть природу,
а не собственную суть.
В цирк сходить, отведать меду,
над Марининой уснуть.
2006 г.
* * *
Небо январское белое,
зеленоватый закат.
Что бы сейчас я ни сделала,
я не избегну утрат.
Что бы сейчас ни сказала я,
слово не в силах помочь.
Звездочка алая-алая
будет светить мне всю ночь.
Вот она, жизнь захолустная!
Снегом засыпанный край!
Жизнь, почему же ты грустная,
если зовешь меня в рай?
Белое утро январское
тянет из прошлого нить.
Как мне спокойствие царское
в нищей стране сохранить?
2006 г.
* * *
Догорает палочка сандала,
обещая мыслей просветленье.
Индия к ногам моим упала,
вслед за пеплом повторив движенье.
Только облачко парящее осталось
сладковато-пряного сандала.
Сердце мое замерло и сжалось,
будто вправду Индии не стало.
2006 г.
БОГИНЯ СЧАСТЬЯ
Махешвари, знойная богиня!
Вижу твое сари золотое.
Небожительница, вспомни мое имя –
то, которого сегодня я не стою.
Как меня тогда в деревне звали?
Лейла, Сарасвати или Гита?
Жили мы, витали, обитали?..
Почему-то главное забыто.
Помню только шорохи ночные,
цаплю белую над озером уснувшим.
И браслеты звякали ручные
над огнем, как время, простодушным.
Пахло тиной, молоком и медом,
отраженья лотосов дрожали.
Ты нас укрывала небосводом
и была так близко, Махешвари!
2006 г.
ДОКТОР ЖИЗНИ
Когда возьмет лучшее время
тот, кто меня не любит,
ко мне придет Доктор Жизни –
доктор жизни моей.
Он подарит мне мир,
где врагов я своих поцелую,
где сама себе я буду не враг,
где я никогда не увижу
того, кто меня не любит,
потому что придет
Доктор Жизни –
доктор жизни моей!
Он подарит мне лучшее –
то, что еще осталось.
Он найдет для меня
животворящее слово.
По моим чудотворным крыльям
он цену себе узнает...
А мой заскучавший ангел
пусть меня подождет!
2006 г.
* * *
Мчатся джипы, вьются джипы.
Невидимкою луна.
А ведь пропустить могли бы –
на дороге я одна.
