Текст книги "Ледяной круг (Львиный Зев)"

Автор книги: Ольга Елисеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Глава 9

Граф Герберт Лисский ехал сквозь каменистые гряды Гэльского побережья. За широкой полосой пролива темной громадой вставал Фомарион. Оба берега походили друг на друга как близнецы: те же изъеденные ветром фьорды, да темные сосны за холодными серыми дюнами. Гэльские рыбаки называли соседние земли «фо-мари-он», что значит «за морем». Но иногда казалось, будто мимо побережья катит волны не море, а огромная река с неимоверно размытым руслом.

Конь Герберта поминутно всхрапывал и недовольно дергал головой. Животному было холодно, что же говорить о человеке? Рыцарь подул на руки и растер покрасневшие пальцы. Когда-то именно в этих местах он встретил Арвена. Наемник в старых, но хорошо пригнанных доспехах сразу обратил на себя внимание начальника столичного гарнизона. Мощная фигура, размеренный шаг, спокойный уверенный взгляд из-под прямых бровей.

– Эй, парень, куда идешь? – окликнул рыцарь незнакомца, оценивающе рассматривая его мускулы на обнаженных руках.

– Мое дело, – мрачно огрызнулся Арвен. – Я тебе что, дорогу перегородил?

– Нет, – хмыкнул Герберт, – просто хотел спросить, тебе не холодно?

Действительно, норлунг был одет не по погоде. Холщовая рубашка и кожаные штаны. Все.

Командир лотеанских гвардейцев сам был родом из здешних мест, его поместье располагалось на свободной от скал земле в низине. Именно туда он и направлялся, получив краткий отпуск, чтобы вступить в права владения после смерти отца.

– Так тебе не холодно? – насмешливо повторил рыцарь, уставившись на норлунга, как смотрят на белого медведя в бродячем цирке.

– Нет, – бросил бродяга, кладя руку на меч. – А тебе не страшно? – Страшно? – не понял Герберт. – Почему мне должно быть страшно?

Губы норлунга скривились.

– Ты едешь один.

– Уж не тебя ли мне бояться? – сдержанно рассмеялся Герберт, тоже кладя руку на меч.

– Хотя бы, – путник сплюнул на землю. – Ты, я вижу, не беден. А мне нужны деньги.

– Попробуй взять, – рыцарь перекинул ногу через седло и легко соскользнул с лошади. – Я уравнял шансы. Наступай.

Арвен оценил его поступок. Этот облаченный в прекрасные доспехи статный воин мог бы свободно ускользнуть, сбив нападавшего лошадью. Но он поступил иначе, значит, был уверен в себе.

После первых же ударов Герберт осознал, что имеет дело с сильным противником. Если б не прямая угроза его жизни, командир гвардейцев даже наслаждался бы боем. Что касается норлунга, то он был сосредоточен и сдержан в движениях, проверяя возможности противника. Оба хорошо владели оружием, и даже через полчаса боя судьба не склонилась на сторону ни одного из них. Воины кружили по небольшой каменистой площадке среди серых валунов. В Лотеане Герберт любил упражняться с новобранцами из отдаленных мест, потому что каждый из них приносил с собой неизвестные приемы боя. Сейчас граф даже на минуту забыл, что машет мечом не во дворе казармы, и машинально поправил норлунга, когда тот сделал слишком низкий выпад.

– Выше, дурак, там всегда панцирь!

Арвен хрипло рассмеялся и уже в следующую минуту, резко крутанувшись на месте, оказался рядом с противником. Не касаясь его острием клинка, норлунг одной рукояткой так сильно ударил врага по кисти руки, что тот выронил оружие.

– Боже! – взвыл Герберт. – Как? Как ты это сделал? Еще секунда, и командир королевских гвардейцев лежал на спине. Арвен прижимал коленом его грудь к земле. Остался один последний удар, и все имущество Герберта перешло бы к победителю на правах добычи.

Арвен убрал руку и кивнул, как бы благодаря противника за что-то.

– Я возьму твою лошадь и половину денег, – сказал он. – Я и правда в этом нуждаюсь, но убивать тебя не буду. Ты – хороший воин.

Не говоря больше ни слова, Львиный Зев срезал ножом кошель побежденного, отсыпал себе горсть монет, а затем вскочил на лошадь и был таков.

Только к вечеру следующего дня рыцарь пешком добрался до поместья своего покойного отца и отдал распоряжение немедленно седлать коней. Во главе небольшого отряда он догнал Арвена, когда тот уже начал спускаться в обширную Лотеанскую долину. Люди графа окружили норлунга и преградили ему дорогу. Арвен, сдержав коня, выдернул из-за спины меч и напрягся.

– Не трогайте его! – закричал Герберт. – Даже не подъезжайте близко, он уложит любого, – затем привстал на стременах и, приложив ладони ко рту, закричал: – Эй, норлунг! Я просто хочу поговорить!

Арвен склонил голову в знак согласия, но не опустил меч.

– Говори! – крикнул он. – Но если кто-нибудь из твоих псов нападет на меня, я буду считать, что ты нарушил слово, и выпущу тебе кишки!

– Не горячись! – Герберт поднял руку. – Я командир столичного гарнизона Герберт Лисский. Не согласишься ли ты поступить на королевскую службу?

Арвен молчал несколько минут, размышляя, стоит ли ему верить словам своего недавнего противника. Но Герберт понравился ему еще при первой встрече.

– Сколько? – наконец бросил он.

– Двести, – деловито отозвался рыцарь. – Двести арелатских золотых в год. Идет?

Львиный Зев почесал за ухом. Вообще-то не блеск, но можно было и согласиться.

– Хорошо-о, – протянул он, – но я хочу получить новое вооружение, жалованье за два месяца и оставить себе эту лошадь.

Герберт хохотнул в кулак.

– Ладно. Бери, – он сделал Арвену знак следовать за собой. – Едем с нами в мое поместье, а когда я закончу здесь дела, отправимся в Лотеану.

Теперь Герберту смешно было даже вспомнить о тех временах. «Двести золотых!» Арвену принадлежало здесь все. Встретив безымянного бродягу на побережье, граф не знал, что перед ним король Фомариона, могущественный и грозный Львиный Зев, который решил наведаться к соседям, прежде чем напасть на них. Так было принято у норлунгов – конунги сами ходили в гости к врагам, прикинувшись кто бродячим скальдом, кто торговцем, кто попрошайкой. Арвен перешел границу как наемник, и наемником взял его на службу в столичный гарнизон наивный «Лисе».

Только через месяц, показав себя в деле и насмотревшись на беспорядки при лотеанском дворе, Арвен открылся небольшому числу доверенных лиц. Герберт был среди них. Он сразу поддержал «узурпатора» и подавил возмущенный ропот недовольных, потому что знал: власть подчиняется силе, а Арвен – сильнейший. Многие бы сказали: нарушил присягу, предал «законного государя». Но, видит Бог, командиру королевской гвардии так надоело постоянное чувство стыда, царившее в войсках при Хольгере!

Сейчас граф снова оказался на Гэльском побережье. Его мать была родом из здешних мест, а отец – рыцарь из среднего течения Арна. Большую часть года Герберт проводил в столице, бывая в родных местах лишь изредка, обычно на исходе лета – в теплые дни сенокоса. Сейчас же на дворе стоял конец осени. Ноябрьский ветер выл среди камней и пронизывал до костей. Зеленые ледяные валы бились о берег с такой силой, словно невидимый, скрывавшийся за серыми тучами кузнец стучал по земле молотом. «Неужели Брана привезут именно сюда? – с сомнением подумал Герберт. – Да и может ли такое быть?»

В детстве мать рассказывала ему темные сказки их древней земли. Когда-то она была населена не людьми, а существами с иной кровью и иными законами. Маленькие подземные обитатели пробили в толще скал сотни туннелей, таких длинных, что по ним можно было пройти от Гандвика до самой Стены и дальше, в фейрские леса. Потом низкорослые строители лабиринтов были уничтожены землетрясениями и пришедшими сюда людьми. Лишь горстка их сохранилась под землей, остальные вышли наверх где-то в лесных чащах за Теплой рекой. Они с трудом переносили солнечный свет и стремились жить в затененных еловых дебрях.

Герберт слышал от матери, что где-то в этих местах старые лабиринты подземного народа были разломаны сильным землетрясением. Часть туннеля оказалась на поверхности. Теперь малому народцу, для того чтобы пройти своими потаенными тропами, нужно было на время покинуть сумрак каменных сводов и выйти на свет. Если человек и мог где-то застигнуть караван с Браном, то только на месте этого разлома.

Герберт знал также, что жители Гэльского побережья всегда избегали путешествовать вдоль горной гряды Каранак, северо-западнее его земель. Именно туда он сейчас и направлялся. Говорили, что там по сию пору существуют остатки древних святилищ маленьких людей.

«Бедняжка Бран! – мелькнуло в голове у Герберта. – Кто бы мог подумать, что я когда-нибудь буду делать что-либо по просьбе Зейнаб!» Но принц был сыном Арвена. Сыном человека, не просто являвшегося другом или покровителем графа. Для Герберта, как и для многих арелатских рыцарей, норлунг олицетворял собой надежду на спасение королевства.

Воин въехал на каменистую площадку, покрытую серыми валунами. Справа от него высились горные кряжи, слева тянулась гряда Каранак. Она не устояла после древних землетрясений и выглядела так, словно с камней содрали покрывавший их зеленый слой дерна. Обнаженные внутренности гор напоминали Герберту освежеванную тушу гигантского дракона. Рыцарь поежился от внезапно накатившего на него страха. С минуту он смотрел по сторонам, потом тронул поводья лошади и поехал дальше. «Довольно. Может, я и не найду здесь никакого входа, – успокаивал себя воин. – Бабьи сказки не обязательно должны оказаться правдой! Хотя в последнее время все больше и больше старых пророчеств сбывается…»

Вопреки собственному недоверию граф вскоре нашел то, что искал. Кольцо коротких толстых колонн квадратной формы, окружавших подобие очага, напоминавшие детские кроватки каменные нары за ними. Каменные же шкафы с каменными полками – все казалось рассчитанным на гигантскую детскую игру в гости. Какого роста должны были быть обитатели этих брошенных подземных жилищ? По колено Герберту или по пояс? Кажется, таких коротышек можно разбросать в один миг, но это смотря сколько их.

В глубине странного сооружения, сочетавшего в себе черты святилища и дома, виднелся темный лаз. Туннель уходил куда-то к центру земли. Граф не решился пускаться в путешествие по темным норам, прекрасно сознавая, что человек собьется там с пути и неминуемо погибнет. Поэтому рыцарь привязал коня в отдалении, у сухого куста терна, а сам спрыгнул в жилище карликов и, обнажив меч, спрятался в углу за одной из колонн.

Малютка Бран ехал на коричневом ослике, едва переставлявшем окованные серебром копытца. Волшебный труд подземных жителей заставлял этот металл светиться в темноте. Огоньки, двигавшиеся у самого пола, забавляли мальчика. В остальном же он испытывал страх и неудобство.

С ним оставили няню Зилу – беотийскую рабыню, привязавшуюся к маленькому принцу за дни его заключения вместе с матерью в крепости Лотеаны. Эту девушку к нему привел

Хаген. У дяди Хагена были красивые золотые пластины на панцире, и он даже позволил мальчику подержать свой меч. Почти как папа. Но папа еще катал Брана на шее и показывал ему носорога. Правда, мама Зейнаб всегда бранила его за это, говоря, что Бран пугается. А он ни капельки не пугался! Он сильный и храбрый. Где теперь мама?

Мальчик выглядел растерянным и уставшим. В один прекрасный день в его комнату вошли какие-то люди в черных плащах (вот их он действительно испугался) и приказали им с Зилой собираться. Мамы рядом не было, впрочем, как и всегда в последнее время. «Госпожа Зейнаб – королева. У нее много дел», – так говорит няня, ей надо верить. Но все-таки плохо, что Зейнаб не приходит его поцеловать перед сном, как было раньше, до того, как папа куда-то пропал.

Мелкие существа, сопровождавшие их по темным лабиринтам под землей, вовсе не походили на очаровательных пузатых гномов, как их представлял себе Бран по сказкам и веселым песенкам. Эти люди, хотя и были с него ростом, совсем не напоминали детей. Их серые продолговатые лица казались мальчику злыми. Ни разу при взгляде на него ни у одного из провожатых не мелькнула улыбка. Никто не поговорил с ним, не сказал, куда они едут.

Бран был смышленым ребенком и потому замучил Зилу вопросами, а умеют ли эти карлики вообще говорить?

– Не знаю, дитя мое, – няня только вздыхала, с опаской поглядывая на светившиеся в темноте тесаки конвоиров. – Но мне кажется, к ним лучше не приставать.

– Если б папа был здесь, нас никто не посмел бы тронуть, – полным угрозы шепотом заявил Бран. – Держи меня за руку, Зила, и не бойся.

Няня ободряюще улыбнулась мальчику, она-то хорошо знала, кто сейчас боится и зачем ей надо взять Брана за руку, но не подала виду.

– Ты мужчина, – сказала она. – Мне с тобой не страшно.

– Мой папа… – начал было принц.

– Твой папа скоро будет здесь, – раздался у него над ухом каркающий голос.

Старик в зеленой одежде с золотой спиралью на шее склонился над мальчиком. При виде его крючковатого носа и алевших в темноте глаз Бран весь сжался и втянул шею.

– Какие все-таки у людей огромные и глупые отродья! – бросил Бард-о-Ват и, дав пятками по бокам своего осла, устремился вперед каравана. «В твоем отце, тупой младенец, все дело. Если б нам не нужно было заманить его в Хоровод Великанов, где сам Хозяин Луны сможет свидеться с ним, мы бы уже давно выпили твою кровь и полакомились нежным мясом твоей няньки», – шептал старик.

Зила набросила на плечи мальчика свой черный шерстяной платок, а сама, поеживаясь, продолжала путь без плаща, в одном платье.

«Впрочем, ее все равно придется убить в преддверием святилище Каранака, – прикинул в голове Бард-о-Ват. – Чтобы открыть путь дальше, до самого Хоровода Великанов, нужно принести жертву. Как только придем на место, заколем эту молодую дойную корову. Нам ведь тоже надо поесть».

Лишь к вечеру караван потаенного народца достиг хребтов Каранака. Фейры приблизились к выходу из туннеля, позвякивая серебряными колокольчиками на длинных посохах. Их красные глазки хорошо видели в темноте, но путешествие со «звонкими палками», как фейры называли свои трости, было древним обычаем и всегда свято сохранялось ими, особенно во время столь важных процессий.

Герберт услышал этот легкий звон задолго до того, как первые подземные жители появились из лаза. От холода и бездействия он уже начал впадать в оцепенение, но отдаленный, словно неземной звук вернул рыцаря к реальности. Герберт поудобнее перехватил меч. Прежде чем покидать свое убежище, он хотел узнать, сколько именно у него противников и какие они. Темные землистые лица фейров поразили его больше, чем их несерьезный рост.

В самой середине каравана рыцарь заметил Брана на белом ослике и полную молодую женщину рядом с мальчиком. Ее белокурые волосы были собраны в большой узел на затылке, а лоб по беотийской моде пересечен широким медным обручем. На шее поблескивал бронзовый ошейник, голые руки рабыни посинели от холода. Герберт сразу заметил, что принц укутан толстым пуховым платком, концы которого свисают аж до самой земли.

Фейры начали располагаться в кругу каменных колонн. Зила отвела ослика Брана в сторону и попыталась согреть мальчика, растирая его закоченевшие пальцы. Видимо, она ждала, что кто-то из гномов поможет ей снять ребенка со спины животного, но вместо этого двое карликов грубо схватили женщину за платье, а еще двое за кожаный пояс и потащили прочь от ребенка. Нянька истошно закричала, но ее повалили на землю и вмиг скрутили руки за спиной.

– Зила! Зила! Оставьте Зилу! – вопил не своим голосом принц, пытаясь самостоятельно слезть с осла.

Казалось, сейчас наступил самый удобный момент, чтобы похитить мальчика. Мелкие уродцы были целиком поглощены его нянькой, которую, как решил Герберт, собирались съесть. Прокрасться сейчас к Брану, зажать ему рот, добежать до своей лошади – и вперед. Благо, фейры верхом на ослах не смогут их догнать. Что же касается девки… рабыни… пусть едят! Но граф не мог так поступить. Разве оставляют людей на съедение каким-то подземным тварям?

Пока рыцарь прикидывал, что предпринять, маленький Бран сполз со своего «скакуна» и вцепился в фейров, тащивших Зилу. Клубок карликов, висевших на девушке, завертелся еще и вокруг мальчика.

– Не пущу! – из последних сил вопил принц, оказавшийся на удивление сильным.

Малыш смог отбросить от себя одного карлика, но другой прыгнул на принца и прижал его к земле, едва не переломив хребет. Это вывело Герберта из раздумий. Он кинулся на выручку Брану. Бард-о-Ват, не ожидавший вмешательства человека, вскинул было свой священный посох с серебряными колокольчиками и пучком сухой омелы на конце. Но его перекошенные губы не успели прошептать заклинания. Маг рухнул на землю, подкошенный ударом меча Герберта.

Воин, не разбирая дороги, ломился к Брану, трепыхавшемуся в гуще маленьких, злобно вопящих существ с серыми нечеловеческими лицами. Фейры хватали его за плащ, гроздьями висли на коленях, а двоим даже удалось сорвать с пояса рыцаря его охотничий рог. Наконец граф оказался в самой середине площадки, схватил одной рукой визжавшего Брана, а другой продолжал отбиваться от наседавших фейров.

– Зила! Моя Зила! Спаси ее тоже! – не унимался малыш. Девушку тем временем уже уложили на круглый камень в центре жилища-храма, и двое коротышек с длинными белыми бородами занесли над ней свои кремневые ножи. Только тут Герберт понял, почему Каранак напоминал ему и дом, и святилище сразу: круглый камень был и столом для еды, и жертвенником одновременно. Страшная правда о малом народце вспыхнула и снова погасла в сознании Герберта. Эти существа убивали там же, где и жили, и тут же пожирали мясо своих жертв, посвящая их отвратительным божествам… Воину было некогда долго раздумывать над увиденным.

Один из фейров схватил палку Бард-о-Вата, а другой взмахнул ножом. Герберт успел подскочить к круглому алтарному камню и подставить под удар собственную руку, защищенную медным налокотником. Нож, ударившись о металл, соскользнул по доспеху и вонзился в прикрытое только кожаным рукавом предплечье. Кровь фонтаном брызнула из раны, ее капли упали на выщербленный камень алтаря.

– Кровь! Кровь! – хором закричали фейры. – Зак латеп кацаль вир!

Эти слова на древнем, непонятном Герберту языке прозвучали в каменной ложбине гулко и отстраненно. Они метнулись к вершинам грубых каменных колонн. Казалось, их услышала даже порыжевшая сухая трава на склоне. Их услышало море, гулким воем откликнувшееся на призыв и так застучавшее о берег, что Герберт почувствовал дрожание земли у себя под ногами. Но еще страшнее был ответ потемневшего грозного Неба, по которому тучи понеслись с неимоверной скоростью. Неизвестно откуда взявшийся ураган заскользил по горным кряжам вокруг Каранака, и Герберт почувствовал, что сейчас не устоит на ногах.

Фейры продолжали выкрикивать что-то на своем непонятном языке. Сейчас Герберт мог разобрать лишь сильно искаженные слова «кровь», «сын» и «враг», часто повторяемые карликами. Видимо, в них и заключался основной смысл призыва. Командиру королевских гвардейцев вдруг пришло в голову, что фейры принимают его за короля, внезапно подстерегшего их на пути к Хороводу Великанов.

Черный вихрь сорвался с неба и, как гигантская воронка, втянул в себя маленьких существ, копошившихся на дне Каранакского святилища: и фейров, и светловолосого мужчину с мальчиком на руках, и связанную испуганно кричавшую женщину. Герберт почувствовал острую боль в груди, словно кто-то проник туда раскаленным куском железа. Затем последовал резкий удар в стену, выкинувший рыцаря за пределы вихревого потока. В глазах у него потемнело, он чувствовал, что летит вниз, но не расцепил рук, продолжая прижимать к себе мальчика. В его ушах слышался только мощный, как раскат грома, рев: «Не тот!»

Никчемные слуги чудовища падали вниз, словно сгнившие плоды с дерева. Последнее, что рыцарь успел заметить, было распростертое на земле мертвое тело Бард-о-Вата, несшееся на него с невероятной скоростью. Страшный удар сотряс все естество Герберта. Больше он ничего не видел.

Когда воин разлепил веки, свет показался ему чужим. Каранак, или то, что от него осталось, был пуст. Каменные колонны, поставленные здесь на века, валялись разметанными по сторонам. Ураган отнес их далеко от святилища и разбросал в долине. Герберт приподнялся на локтях. Он не разбился, потому что упал прямо на тело Бард-о-Вата. На животе рыцаря сидел малютка Бран и горько всхлипывал от страха.

– Ну-ну, малыш, – Герберт совершенно не знал, как разговаривать с детьми. – Видишь, я пока жив, значит, мы еще поборемся с ними.

Но бороться было не с кем. Фейры валялись вокруг них. Их скрюченные тела были разбиты и исковерканы. Наверное, для существ таких размеров встреча с ураганом оказалась еще страшнее, чем для человека.

Как ни странно, Бран не пострадал. У мальчика только текла носом кровь. Падение с высоты прошло для него почти бесследно, так как он приземлился на живот Герберту, и рыцарь порадовался, что сумел, даже теряя сознание, не выпустить малыша из рук.

– Давай-ка подниматься, сынок, – глухо обратился к нему граф. Воин обнаружил, что от удара о землю у него совсем пропал голос.

– А Зила? – Бран все еще плакал.

Герберт огляделся по сторонам. Нянька сидела в отдалении у камня и не подавала признаков жизни. Прихрамывая, командир королевских гвардейцев приблизился к ней и осторожно постучал тыльной стороной ладони по щекам.

– Эй, женщина! Чего сидишь? – не сказать, чтобы он умел обращаться с прекрасной половиной человечества так, как она того заслуживает. – Вставай, ребенок плачет! Все-таки ты его нянька – не я.

Зила подняла веки. Сквозь туман, плывший у нее перед глазами, она различила грубоватые черты лица того воина, который подставил свою руку и спас ей жизнь.

– Господин мой, – залепетала она, – я сейчас, сейчас. Только приду в себя и заберу у вас ребенка. Конечно, негоже такому рыцарю, как вы, возиться с детьми, хоть они и королевские! Ой, ой, как я спиной ударилась! Бран, крошечка моя, с тобой все в порядке? Дядя нас спас. А где же проклятые карлики?

– Замолчи, женщина! – не выдержал Герберт. – Я думал, что моя жена много говорит. Дудки. Ты успеваешь сказать десять слов за то время, пока она только открывает рот!

– Ах, простите, мой прекрасный воин, – Зила, кряхтя, оторвала свой грузный зад от земли и заключила Брана в объятия. На ее груди маленький принц почувствовал себя в безопасности, а нянька, вскинув августейшего отпрыска на руки, ощутила себя увереннее. – А не стоит ли высокочтимому рыцарю, чья жена такая молчунья, поискать свою лошадь? – спросила она язвительно. – Ребенок голоден и устал.

Когда же Герберт не без труда нашел коня, запутавшегося в колючих кустах терна, привел бедное перепуганное животное в чувство ударами тяжелой железной рукавицы по морде (видит Бог, ему этого очень не хотелось делать), усадил Брана впереди себя, а няньку сзади, Зила осведомилась:

– Не соблаговолит ли досточтимый сэр сообщить, куда он намеревается отвезти сына короля Арвена?

– К себе домой, – хмуро отрезал Герберт. – И, ради Бога, помолчи, у меня голова раскалывается.

– Раз она не раскололась у вас от удара о землю, значит, достаточно крепкая, – фыркнула нянька, обхватив его сзади руками за пояс. – Поехали.

Командир королевских гвардейцев потерял много крови из глубокой раны в предплечье и едва держался в седле. Уже сидя верхом, Зила перетянула ему руку куском ткани, оторванным от подола своей нижней рубахи. Затем, свесив голову набок, чтобы Бран мог ее хорошо слышать, она всю дорогу бубнила мальчику на ухо какие-то сказки. Слушая их, принц не капризничал и не просил есть. Герберт был ей за это благодарен, потому что еле справлялся с лошадью.

Только к концу дня рыцарь и его спутники добрались до укрепленного поместья графов Лисских. Зила, сама чуть не падавшая от усталости, сняла принца с лошади и отнесла его в дом. «Никогда не одобрял того, что делает беотийский король, – думал воин, – но, кажется, на этот раз он поступил правильно, найдя для Брана такую няньку. Она заботится о чужом ребенке больше, чем о себе». Герберт все еще ощущал приятную близость ее пышного тела, прижимающегося к его спине во время езды. Он вспомнил свою вечно перепуганную жену и хмыкнул: «Ох, уж эти самоуверенные беотийские девки! Может быть, я предложу ей стать моей наложницей. А может, она пошлет меня к черту. Тоже бывает. Во всяком случае, попрошу Арвена снять с нее ошейник рабыни: такая преданность маленькому принцу заслуживает награды».