Текст книги "Дефиле над пропастью"

Автор книги: Ольга Володарская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 2
Алиса

Никаких каблуков, обтягивающей бедра замши, меха, стразов. Джинсы, кроссовки, спортивная куртка. За спиной рюкзак. Волосы собраны в хвост. Ни сережек, ни колец. Никакой косметики, даже блеска на губах, только бальзам.

– Ты выглядишь от силы на двадцать в таком виде, – сказала Алисе Сью, валяющаяся на диване и следящая за тем, как подруга собирается.

– Разве это плохо?

– Я бы сказала, что нет, не превратись ты в совершенно безликое существо, сливающееся с толпой. Уж лучше выглядеть на свои двадцать шесть, чем превратиться в серую мышь.

Сью скривилась. Сама она делала все, чтобы привлечь к себе внимание. Поэтому волосы красила в угольно-черный цвет и наращивала их. Носила цветные линзы. Раз в три месяца впрыскивала в губы гель. Одевалась во все блестящее и ультракороткое. А туфли с каблуками ниже двенадцати сантиметров и без платформы считала тапочками. Благодаря всему этому ей удавалось становиться центром внимания, поскольку похожие на нее барышни передвигались на авто, а она пользовалась метро и маршрутками. Сью пока только начинала свою карьеру модели и еще не обзавелась «папиком».

– Я сейчас именно этого и хочу, – ответила на замечание подруги Алиса. – Стать безликой. У меня горе, и мне страшно представить, что кто-то начнет проклевывать скорлупу, в которую я спряталась.

Со Сью Алиса познакомилась два года назад. Та явилась в агентство Элены в надежде стать одной из его моделей. Тогда она представлялась своим настоящим именем Сюзанна (ее мама обожала песни Кузьмина) и была не роковой брюнеткой, а хорошенькой шатенкой среднего роста. Из-за него девушку не взяли в модели. Та отказом была просто-таки раздавлена, так как ни минуты не сомневалась в том, что именно ее ждет мир фэшена, и рыдала в туалете до тех пор, пока Алиса, зашедшая туда, не успокоила. Ей девочка понравилась, поэтому она решила последовать примеру Коко и помочь Сюзанне.

Алиса отвела ее в другое агентство. Оно было не такое крупное и престижное, как у Элены, и специализировалось на подборе девушек и юношей для работы в молодежных журналах и каталогах. Сюзанне было уже восемнадцать, но выглядела она на пятнадцать, потому что была естественна и миниатюрна, и ее с удовольствием взяли.

Первое время Алиса следила за скромными успехами Сюзанны, но потом потеряла ее из виду, так как много работала за границей: то недели моды, то съемки для календаря, то участие в рекламном ролике известного автомобильного бренда. Встретилась она с Сюзанной только через девять месяцев и не узнала ее. В кафе, где девушки договорились пересечься, вплыла кукла, накрашенная и разодетая так, будто она артистка кабаре и в перерыве, не снимая грима и сценического костюма, забежала попить кофе.

– Сюзанна? – неуверенно спросила Алиса.

– Сью, – поправила та. – Всегда ненавидела свое имя.

– Судя по всему, и внешность…

– Нравится? – Сью надула губы. Выглядели они как два слепившихся вареника.

– Мне кажется, со своими тебе было лучше. И вообще ты сейчас выглядишь старше своего возраста. Зачем это нужно? Ты ведь подростковая модель.

– Уже нет.

И она стала рассказывать о том, что разорвала контракт с агентством, куда ее привела Алиса, ушла в другое, и вот-вот на нее обрушится мировая слава. Потом Сью переключилась на своего парня, очень перспективного рекламщика, но пока печатающего листовки, что раздают у метро. Что Алисе нравилось в Сью, так это ее чистота. Наивность – один из ее признаков. Только она опасалась, что девушка ее вскоре утратит. Именно из таких, как Сью, получаются самые отъявленные циники.

Она никогда ни о чем Алису не просила. Та сама помогала. Пару раз нашла девушке работу. Брала с собой на вечеринки, где Сью могла бы познакомиться с нужными людьми. А когда та рассталась со своим парнем, тем самым рекламщиком, предоставила кров. Полтора месяца Сью жила с Алисой и совершенно ее не напрягала. Обе бывали дома нечасто, а приходили только отдохнуть, помыться, переодеться. Если обе оказывались в квартире в одно и то же время, закатывали «пиры» (объедались легким йогуртом или низкокалорийным клюквенным суфле), болтали, иногда выпивали бутылочку брюта и танцевали под Псая. С веселой, неконфликтной Сью было легко уживаться. И она не нарушала двух условий, которые Алиса перед ней поставила перед тем, как приютить: не разводить бардак и не водить мужиков.

– Ты куда сейчас? – спросила Сью, встав с дивана. На нем она валялась в полной боевой готовности: с прической, макияжем и в красном декольтированном платье. Подруга, как вставала и умывалась, сразу наводила красоту. Даже если из дома намеревалась выйти только к вечеру.

– Надо съездить в квартиру Коко, платье выбрать для похорон.

Сью поежилась. Она до жути боялась покойников, а также погребальных церемоний.

– Не возражаешь, если я на них не пойду?

– Это твое дело, Сью.

– Я же ее и не знала почти…

Алиса подошла к подруге и, наклонившись, поцеловала ее в макушку.

– Все, я побежала.

– На такси поедешь? – спросила Сью, зная, что сама Алиса не водит, а метро терпеть не может. В этом они с Коко были похожи.

– Глеб отвезет.

– Он вернулся из Германии?

– Да, ночью.

Глебом звали парня Алисы. Он работал спортивным агентом, и в Германии «продавал» одного из футболистов «Зенита».

Познакомились молодые люди полгода назад на светской вечеринке. Алиса сидела на диване, пила минералку, из последних сил поддерживала разговор с популярным молодым актером и думала только о том, как поскорее сбежать с этого пафосного, но невероятно скучного пати. Глеб стоял возле стойки, прихлебывал виски и наблюдал за ней. Взгляд его был так пристален, что Алиса его почувствовала и повернулась.

Сначала ей не понравилась внешность Глеба. Он был неплохо сложен, но имел заметное брюшко. Темные волосы подстрижены очень коротко, и заметно, что уши чуть оттопырены. Губы тонковаты. Но тут Глеб улыбнулся, широко, открыто, и все изменилось. Его лицо осветилось и стало невероятно притягательным.

– Разрешите, я украду вашу собеседницу, – обратился к актеру Глеб и, не дождавшись ответа, помог Алисе подняться с дивана, затем увел ее на балкон. – Тут поспокойнее, – сказал он. – Можно нормально познакомиться. – И представился.

Алиса тоже назвалась.

– А я вас узнал, – улыбнулся Глеб. – Вы некоторое время встречались с одним из моих футболистов, я видел фото в светской хронике.

– Вы тренер?

– Нет, я агент. А вот мой отец когда-то был заслуженным тренером Советского Союза. От него мне передалась любовь к футболу.

– Сами играли?

– Только с пацанами во дворе. Я, видите ли, ботаник. Или алгеброид, как сейчас принято называть таких, как я, заумных чудиков. Меня больше привлекало учение, нежели спорт. Особенно интересовался историей. Но и в математике хорошо разбирался. Поэтому думал, куда поступать после школы: на исторический или математический.

– И что же выбрали?

– Так и не смог этого сделать, поэтому учился на двух факультетах. На одном днем, на другом вечером.

– Выходит, у вас два высших образования?

– Три. Я потом еще юридическое получил. Говорю же вам – алгеброид.

В таком духе они и беседовали. Больше говорил Глеб. И не то чтобы хвастался, а себя рекламировал. Как он потом признался, так хотел произвести на Алису наилучшее впечатление, что немного перегнул палку.

С вечеринки они уехали вместе. Причем домой к Глебу. Но не затем, чтобы заняться сексом. Алисе обещали показать редкую коллекцию английских гравюр и напоить английским же чаем, привезенным из Лондона, куда Глеб ездил совсем недавно.

Ее новый знакомый обитал в отличной квартире. Она была просторна, со вкусом обставлена, а из окна открывался изумительный вид на реку. Чай они пили, стоя возле него. Из невесомых фарфоровых чашек. Оказалось, он и их коллекционировал.

– Есть еще что-то, что ты собираешь? – поинтересовалась Алиса. Они перешли на «ты» по дороге.

– Книги по искусству.

– И все?

– Все.

– А как же футболки с автографами знаменитых футболистов? – усмехнулась Алиса. – Я ожидала увидеть на стенах именно их, а не гравюры, на которых изображены английские аристократки.

– Футбол – моя работа, и только. Я занимаюсь ею из-за денег. А они мне нужны. Я человек, склонный к сибаритству.

– К роскоши, удовольствию и праздности?

– Праздность исключим. Я не лентяй. Но люблю все красивое, дорогое, редкое… Удобное, добротное, солидное… Вкусное опять же… – Он хлопнул себя по животу и подмигнул. – Поэтому, когда отец предложил мне попробовать себя в роли спортивного агента одного из своих подопечных, я согласился. Знал – те получают процент. И если я «продам» игрока в хороший клуб, то отлично заработаю.

– Сразу получилось?

– Нет. Пока не набрался нужных знаний (учился на юридическом три года и осваивал английский с немецким) и опыта, еле сводил концы с концами. Зато теперь жаловаться грех. По крайней мере, на материальную сторону жизни.

– А на какую бы ты пожаловался?

– Мне тридцать два, а я, как видишь, не женат. Я тебе больше скажу: у меня нет любимой девушки.

– Почему? Не можешь увлечься всерьез?

– Могу и увлекаюсь.

– Значит, боишься серьезных отношений?

– Стремлюсь именно к ним!

– Быстро разочаровываешься в избраннице и бросаешь?

– Меня бросают, Алиса, не я, – криво усмехнулся Глеб.

– И по какой причине, если не секрет?

– Я только на первый взгляд неплохой вариант: обеспечен, здоров, неглуп, чистоплотен и так далее…

– Забыл добавить – симпатичен.

– Поскромничал. – Лицо Глеба вновь озарила улыбка. Вместе с губами кверху бежали и уголки глаз, и взгляд становился лукавым.

– Так что со вторым взглядом?

– Со мной сложно, а по словам некоторых, невыносимо.

– Ты тиран?

– Боже упаси! Я либерал и никогда не ограничивал права и свободы своих женщин.

– Тогда в чем твоя невыносимость?

– Я крайне занятой человек и очень мобильный. То есть у меня много дел в разных уголках мира. Сегодня в Москве после приятно проведенной ночи завтракаю со своей девушкой, планирую вечер с ней, обещаю сводить в театр, а в выходные познакомиться с ее подругами. Но днем оказывается, что я должен завтра утром кровь из носу быть, скажем, в Осло. Я заказываю билеты, мчусь домой за вещами, потом в аэропорт, лечу, заселяюсь в гостиницу, сплю несколько часов, иду на встречу… И только в обед, когда расслабляюсь за фужером вина, вспоминаю, что не позвонил своей девушке и не предупредил ее о том, что не смогу повести ее в театр, а скорее всего, и с ее подружками познакомиться.

– Да. Это не очень хорошо.

– Согласен. Она делает вывод, что мне на нее плевать, раз я позволяю себе так поступать, потому что для того, чтобы позвонить, нужно каких-то пять минут. Но хуже другое. Когда я возвращаюсь в Москву, то не мчусь к ней и не прошу ее примчаться, я отмываюсь с дороги, отсыпаюсь, читаю, потому что в самолетах делать этого не могу, а потребность в этом имею. Не то чтобы я не соскучился, нет. Просто мне нужна передышка.

– А она опять делает вывод, что тебе на нее наплевать?

– Или что она у меня не одна.

– Хочешь, я тебя удивлю?

– Попробуй.

– У меня примерно та же ситуация. – Она подняла палец. – Примерно! То есть я занятая и мобильная. Поэтому не могу уделить своему мужчине достаточно внимания. Из-за этого…

– Они тебя бросают? В это не поверю!

– Они мне изменяют, и их бросаю я. – Алиса поставила опустевшую чашку на подоконник и сказала: – Мне пора.

Он вызвал Алисе такси, проводил ее до машины и на прощание поцеловал в щеку. Потом, когда у них завязались отношения и дело дошло до откровений, он сказал, что страстно ее желал, но держался в рамках приличия, боясь спугнуть. На втором свидании, состоявшемся спустя несколько дней, вел себя так же по-джентльменски, только прощальный поцелуй был не в щеку, а в губы. Потом она улетела в Швецию, а он – Германию. Созвонились, уже находясь за границей.

– Хочешь, я приеду к тебе? – спросил Глеб.

– Хочу, – просто ответила она.

Он купил билет на самолет, прилетел к ней в Стокгольм. Там, в люксе отеля «Рэдиссон» с видом на гавань, между ними произошла первая близость. В нем же – вторая, третья, пятая, десятая – они остались в Швеции на двое суток, затем поехали в Германию и оттуда вместе вернулись в Москву.

…Алиса выбежала из подъезда и огляделась. У Глеба был «Мерседес-«S-класса» редкого чернильного цвета. В нем сочеталось все то, что он так любил: дороговизна, комфорт и красота.

Увидев машину, она двинулась к ней. Глеб вышел, чтобы открыть перед ней дверь.

– Привет, – поздоровалась с ним Алиса. – Ты, как всегда, галантен.

– А ты, как всегда, прекрасна. – Он поцеловал ее в щеку. – Как ты? В норме?

– Да, все нормально.

– Выглядишь отлично, но я, кажется, повторяюсь.

– Сью считает, что сегодня я похожа на серую мышь.

– О да, она же эксперт по имиджу, – фыркнул Глеб. – Садись скорее, а то замерзнешь, сегодня ветер.

Алиса села. Закрыв за ней дверь, Глеб обошел машину и забрался в салон. После того как он по просьбе Алисы отрастил волосы и сделал хорошую стрижку, выглядеть стал очень привлекательно. Сью даже стала называть его красавчиком, хотя первый раз, как увидела, скорчила разочарованную мину.

– Как твоя поездка? – спросила Алиса.

– Более чем удачно.

– Что это значит?

– То, что в перспективе – крупнейший контракт в моей карьере. Если заключу, то, выражаясь языком трудового законодательства, перейду на легкую работу. Иначе говоря, новых клиентов искать не буду, ограничусь уже имеющимися.

Это было здорово! Потому что пока виделись Алиса с Глебом редко. Если суммировать время, проведенное вместе, то за полгода набежит месяца полтора-два. Впервые за свою взрослую жизнь Алиса страдала из-за разлуки со своим парнем.

У нее было много мужчин. Если бы она взялась считать, то десятую их часть просто не вспомнила бы. С кем-то она уезжала с вечеринки, чтобы провести ночь, а потом больше не встречалась. Кто-то «завоевывал» Алису, заваливая комплиментами, букетами, подарками, а затащив в постель, терял к ней интерес (на заре карьеры такое случалось частенько – богатые пресыщенные дяди коллекционировали юных моделей). Кого-то она соблазняла, чтобы получить контракт или просто из любопытства: так ли мужчина, играющий героев-любовников, хорош в сексе, как его экранные герои? В таком вольном поведении не было ничего необычного. Все коллеги Алисы вели себя примерно так же. Кто-то лучше, кто-то хуже. Лучше те, у кого имелся серьезный покровитель, и они опасались его прогневать, хуже – кто пил или принимал наркотики, такие могли и в оргии поучаствовать.

Года в двадцать два Алиса наигралась с мужским калейдоскопом и решила воздерживаться, пока не встретится тот единственный, которому не захочется изменять. В поисках его прошло полгода. Не выдержав, она переспала со своим тренером по фитнесу. Но, как потом оказалось, именно он оказался ТЕМ САМЫМ. Отношения продлились почти год, но закончились по той причине, которую она озвучила, разговаривая с Глебом. После инструктора был начинающий музыкант, следом – банкир, затем – тот самый футболист, с которым ее любили фотографировать для светской хроники. Во всех этих мужчин она влюблялась, но уже в начале отношений Алиса знала, они долго не продлятся. Она даже стала подумывать о том, что сама себя программирует на фиаско. Но когда познакомилась с Глебом, поняла: это не так. Просто ТЕ были НЕ ТЕМИ. И она в глубине души это понимала. А Глеб…

Он, похоже, ее мужчина! ТОТ САМЫЙ.

Ей нравилось в нем все, но особенно – ум. Именно он возбуждал ее больше всего. Сама Алиса хоть и была неглупа, особой эрудицией не могла похвастаться. С Глебом она начала больше читать, интересоваться историей и искусством, да не современным, в котором воткнутая в унитаз ржавая труба считается скульптурой, а классическим. В странах, где бывала, раньше она носилась по бутикам, теперь ходила по музеям. А возвращаясь, привозила в подарок своему мужчине не прикольные боксеры или модный одеколон, а интересное панно, старинную книгу, миниатюру с видом, чашку для коллекции. Она и сама стала собирать фарфор и стекло. Увидев как-то в пражском магазинчике, затерявшемся на узкой улочке Старого города, очаровательную свинку-копилку, не смогла себе отказать в удовольствии ее приобрести. Там же ей приглянулся котик из богемского стекла. Его она тоже купила. С этих двух фигурок началась ее скромная коллекция.

– Я привез тебе подарочек, – сказал Глеб. – Открой бардачок.

Алиса заглянула в него и увидела коробочку с бантиком. Открыв ее, ахнула:

– Какой зайчик дивный! – Она достала фигурку и поставила ее на ладонь. – Сверкает, как бриллиантовый!

– Он хрустальный. Между прочим, старинная работа. Сделан в конце девятнадцатого века. Но есть небольшой дефект.

– Этот? – спросила Алиса, ковырнув пальцем небольшой скол на макушке зайца.

– Да, это отбившаяся дужка. Когда-то это была елочная игрушка. Якобы украшавшая рождественское дерево самого канцлера.

– Чудесный подарок, спасибо огромное!

Она вернула зайчика в коробку и убрала в рюкзак.

– Можно вопрос? – обратился к ней Глеб.

– Конечно.

– Если бы я не позвонил тебе ночью, ты бы сама сделала это?

– Да, – растерянно ответила Алиса. – Мы с тобой не на той стадии отношений, чтоб я считала чем-то зазорным первой звонить своему парню.

– Я не о том. Я позвонил тебе и услышал плач. Ты сказала, что умерла Коко и ты никак не можешь прийти в себя, лежишь в кровати уже полтора часа и не можешь уснуть.

– Так и было. А в чем дело?

– Я – твой мужчина, так?

– Так.

– Любимый?

– Ты хочешь моего признания сейчас, я не пойму? Давно не слышал? Хорошо, мне нетрудно повторить: я тебя люблю.

– Тогда почему ты не звонишь мне, когда у тебя горе? Не делишься со мной своей болью? – Он говорил спокойно, впрочем, как всегда, но Алиса видела – он взволнован. – Мне кажется, это естественно – желать, чтобы любимый мужчина утешил, а не хозяйка твоего агентства, которой ты позвонила перед тем, как лечь.

– Она была лучшей подругой Коко. Я связалась с ней поэтому. – Алиса протянула руку и накрыла ею ладонь Глеба, лежащую на рычаге переключения скоростей. – Не принимай все так близко к сердцу, хорошо?

– Я хочу жениться на тебе, Алиса, – тихо сказал Глеб. – Причем давно. Наверное, с той нашей первой ночи в Стокгольме. Как проснулся с тобой поутру, прижал, податливую, к себе, зарылся носом в твои волосы, почувствовал телом твое тепло, поймал себя на мысли, что хочу каждое утро, изо дня в день, из года в год пробуждаться с тобой. Уже тогда я чуть было не выпалил – выходи за меня. Но я понимал: нахожусь я в эйфории влюбленности, и прикусил язык. Потом я часто это делал. Желал позвать тебя замуж, но в последний момент воздерживался от предложения руки и сердца. И знаешь, почему?

– Считал, что мы недостаточно узнали друг друга?

– Вовсе нет! Я боялся отказа. Если бы ты ответила «нет», я бы пережил, конечно, но… Это все испортило бы. Как скол… на макушке твоего хрустального зайца. Он вроде бы и не заметен особо, и фигурку не портит, а все равно… изъян.

– Почему ты думаешь, что я скажу «нет»?

– Ты неправильно выразилась. Я не уверен, что ты ответишь «да». – И повернув голову, посмотрел на нее вопрошающе. Как бы побуждая ее его успокоить. Заверить в том, что ответ будет положительным. Но Алиса, несмотря на то что не колеблясь дала бы согласие на брак, уклончиво проговорила:

– Пока не попробуешь – не узнаешь.

Глеб скривил рот в унылой гримасе. Когда он так делал, Алиса дразнила его грустным смайликом. Но сейчас она была не в том настроении, чтобы шутить.

– Вот черт, – выругался Глеб, глянув на дорогу впереди: она была забита машинами. – Опять пробка. А ехать осталось всего ничего.

– Давай я выйду и добегу до дома Коко ножками. Тут напрямик метров пятьсот.

– Я хочу сопроводить тебя.

– Не стоит. Ты же говорил – у тебя встреча в одиннадцать.

– Да, но сейчас десять. Я успею.

– Не успеешь. Пока тут простоим, пока во двор заедешь, уже и обратно надо… по тем же пробкам. Да и мне лучше одной там побыть. Спокойно выбрать наряд. А зная, что ты спешишь, я буду дергаться.

– Ладно, понял. Тогда до вечера.

– Я позвоню, – бросила она и, послав Глебу воздушный поцелуй, выбралась из авто.

До дома Коко она дошла минут за пять. Открыла дверь, вошла в подъезд. За стойкой консьержа сидел не вчерашний Андрей, а Лаврентий Аскольдович, работающий в доме с таких давних времен, что, когда Коко въехала в него, он уже был тут лифтером.

– Здравствуйте, Лаврентий Аскольдович, – поприветствовала старика Алиса. – Как ваше здоровье?

– Не жалуюсь, спасибо, – с достоинством ответил тот. Самое поразительное, что он не обманывал. В свои восемьдесят консьерж был бодрее многих сорокалетних. И конечно же, бдительнее своих молодых коллег. Поэтому жильцы искренне желали ему богатырского здоровья и долгих лет.

Алиса ждала, что старик начнет расспрашивать ее о смерти Коко, но тот молчал. То ли уже все узнал, то ли проявил деликатность.

Поднявшись на лифте и выйдя из него, Алиса увидела, что дверь в квартиру Коко опечатана. Но это ее не остановило. Аккуратно разорвав бумажную полоску, она отперла замок и вошла.

В прихожей она по привычке хотела разуться, но вовремя остановилась – пол весь затоптан. Только сбросила с плеча рюкзак и расстегнула куртку. Зябко ежась, Алиса прошла в кухню, поставила чайник. На улице оказалось очень прохладно, и пока она шла к дому, продрогла. На столе громоздились грязные чашки, но их Алиса решила помыть позже. Сейчас надо заняться тем, за чем она явилась, то есть подбором погребального платья.

Одежды у Коко было немного. А все потому, что она была консервативна в ее выборе. Любила определенные фасоны, материалы, цвета. Не экспериментировала в угоду моде. Не снисходила до поточных вещей. В ее гардеробе было много винтажных вещей, попадались просто «жемчужины» от Диора и Живанши. В них она блистала в молодости, а благодаря тому, что ее фигура с годами не утратила стройности, Коко иногда надевала их и в зрелые годы. Алиса решила выбрать для похорон одно из них. Осталось решить, какое.

Открыв шкаф, Алиса пробежала глазами по вешалкам. Сняла две. Платья – бордовое с кружевным воротником и черное с атласной стойкой – положила на кровать и стала их рассматривать. Никаких указаний по поводу того, в чем ее хоронить, Коко не давала. И не имела сумки «на смерть», как, например, бабушка Алисы. Та лет за десять до своей кончины подготовила все, в чем бы хотела лежать в гробу.

…Вдруг из прихожей донесся скрип. Алиса напряглась.

Она не закрыла двери? Нет, такого быть не может. Замок автоматический и захлопывается сам.

– Кто здесь? – услышала она окрик.

Полиция?

– Отвечайте, или я звоню «02».

Да кто это, черт возьми?

– Это я звоню «02», – крикнула Алиса. – Уже набрала!

Тут дверь в спальню распахнулась, и на пороге возник высокий, широкоплечий мужчина в спортивных штанах, футболке и… тапках!

– Вы кто? – спросила Алиса, недоуменно уставившись на незнакомца.

– Я друг Коко. Зовут меня Данила, Дэн.

– Друг? Коко? – Она фыркнула. – Я знаю всех ее близких, и среди них нет никакого Дэна.

– Значит, не всех, – буркнул он.

– И как вы попали в квартиру?

– Вы дверь не закрыли.

– Серьезно?

– Замок в последнее время заедал и не захлопывался с первого раза.

– А вы что же… Вот так… по улице? – и ткнула пальцем в тапки.

– Я живу в этом же подъезде. Спускался к почтовому ящику, увидел, что печать сорвана, а дверь неплотно закрыта, вот и вошел.

– И давно вы с Коко дружите?

– Там шипит что-то, – сказал он, указав себе за спину.

– Чайник, – вспомнила Алиса и заторопилась в кухню. Дэн последовал за ней. – Вам заварить? – спросила у него Алиса.

– Я буду кофе.

Она открыла навесной ящик и достала из него турку и баночку с арабикой.

– Я растворимый люблю.

– Но Коко терпеть его не может, поэтому не держит…

Дэн молча подошел к ящику и открыл другое его отделение. В нем оказалась банка с «Якобсом».

– Как вы тут хорошо ориентируетесь, – поразилась Алиса. – Часто бывали в гостях?

– Да.

– Почему тогда я вас ни разу не видела? – Он пожал своими мощными плечами. – Более того, я о вас и не слышала.

– А я о вас – частенько. Вы ведь Алиса, так?

– Совершенно верно.

– Коко очень вас любила. – Он взял одну из грязных чашек, сполоснул, сыпанул в нее кофе. – Вы зачем тут?

– Выбираю платье для похорон.

– Из тех двух, что лежат на кровати? – Алиса кивнула. – Мне кажется, бордовое лучше подойдет.

Алиса и сама к тому склонялась. Бордовый – благородный цвет. Царственный. Викторианский. И это символично. Ведь они хоронят королеву… Викторию.

– Как вы познакомились? – спросила Алиса, усевшись на табурет с чашкой.

– Я только переехал в этот дом.

– И давно вы купили тут квартиру?

– Снял, – поправил ее Дэн. – Три месяца назад. Сейчас я живу на восьмом этаже, а до этого на пятом…

– Вы с восьмого этажа спускаетесь за почтой пешком?

Дэн нахмурился, и шрам, пересекающий густую русую бровь, побелел.

– Вы меня в чем-то подозреваете, не пойму?

– Я просто спрашиваю, – сделала она невинное лицо.

– Нет, вы допрашиваете. – Он сделал глоток кофе и скривился – забыл положить сахар. – Стараюсь не пользоваться лифтом, ходить, особенно по лестнице, полезно. Еще вопросы? Или я могу продолжить?

– Извините.

– Так вот я поднимался к себе в квартиру и по привычке нажал в лифте кнопку с цифрой «пять»… – Он резко замолчал. Затем, мотнув головой, выпалил: – Вот только не надо на меня сейчас так смотреть!

– Как?

– Как следователь, поймавший подозреваемого на лжи. Я был пьян. Поэтому по лестнице не пошел. Поднялся на лифте до пятого этажа, вышел и к двери направился. Ключ сую в скважину, а он не лезет. Тупо соображаю, что такое, как вдруг дверь распахивается, и я вижу на пороге незнакомую женщину. Это была Коко.

– И вы сразу подружились?

– Не сразу, но вскоре. Я в подъезде никого, кроме нее, не знал, и когда мне срочно понадобились спички, я спустился к ней, чтобы одолжить. Так, постепенно, и сблизились.

Договорив, он стал пить кофе, в который добавил три куска сахара.

Красивый, подумала Алиса, рассмотрев Дэна. Не только фигура хороша, но и лицо. Такому бы для журналов сниматься. Но если бы Дэн работал моделью, она бы его знала.

– Почему вы на меня так пристально смотрите? – спросил Дэн, оторвавшись от кофе.

– Не на вас, на чашку. – Она на самом деле перевела взгляд на нее.

– А что с ней не так?

– Она больше остальных, и на ней нарисован какой-то странный пес.

– Это Снупи. Вы что, не знаете такого?

– А должна?

– Герой мультика. Я в детстве его обожал. Поэтому Коко и купила мне чашку с ним.

– То есть у вас в ее доме была персональная чашка?

– Да. А у вас нет?

– Ни у меня, ни у Элены, ни у Васко. Я уж не говорю об остальных…

– И что из этого следует? – Он вернулся к кофе. Попивая его мелкими глотками, смотрел Алисе в глаза.

– Что вы были в ее доме самым желанным гостем.

– Вас это расстраивает?

– Нет. Но я удивляюсь тому, что она не представила такого близкого человека друзьям. Более того, она скрывала от них факт его существования.

– Может, просто не афишировала?

– Даже если так… Все равно странно. – И тут Алису осенило. – У вас были отношения! Вы не просто друг, вы ее любовник. А если учесть, что вы ее младше как минимум лет на тридцать, а скорее – сорок, то ничего странного в том, что Коко умалчивала о романе.

– Мы не были любовниками!

– Она всегда говорила, как ей противно смотреть на старух, связавшихся с молодыми. Ругала Элену за то, что она клюет на мужчин – ровесников ее сына…

– Вы меня слышите? – рявкнул Дэн. – Я сказал вам: мы не были любовниками!

Он с грохотом опустил чашку на стол, вскочил с табурета и, широко шагая, вышел из кухни. Несколькими секундами позже раздался хлопок двери. Судя по звуку, замок защелкнулся с первого раза.

Алиса допила свой чай и, взяв чашки, проследовала к мойке. Быстро сполоснула посуду и вернулась в спальню. Черное платье убрала в шкаф, бордовое сложила и сунула в пакет. Что еще? Туфли. Белье. Чулки. Хотя нет, пожалуй, гольфы – платье до середины икр. Украшения. Или это лишнее?

И все же Алиса решила, что серьги обязательны. Коко была фанатом этого аксессуара. Как она говорила, проколола уши, чтобы избавиться от комплекса. Когда-то в юности она переживала из-за своих оттопыренных ушей и постоянно закрывала их волосами. Но потом решила – хватит. Первым делом она сменила прическу, вторым – проколола уши. То есть не просто выставила свой недостаток на обозрение, но и привлекла к нему внимание. Поначалу смущалась, когда ловила на себе пристальные взгляды, потом привыкла. И наконец стала считать свою лопоухость изюминкой.

Алиса подошла к комоду, выдвинула ящик. В нем Коко хранила деревянную, «палехскую», шкатулку с украшениями. Когда-то она была полна драгоценностей. Но Виктория распродала почти все, оставила лишь несколько изделий. Когда Коко открывала шкатулку при Алисе в последний раз, в ней лежали три пары сережек, нитка жемчуга, крестик и то самое кольцо, которое потом обнаружилось в антикварной лавке при ломбарде. Хорошо, что Алиса купила его. Теперь у нее останется что-то на память о Коко.

Достав шкатулку из ящика, Алиса откинула крышку и ахнула. В уголке сиротливо лежал, поблескивая бриллиантовой крошкой, крестик. Ни бус, ни сережек. Ничего!

Ограбление? Но тогда бы воры забрали все. Крестик не так ценен, как жемчуг и камни в сережках, но и он стоит денег, причем не самых малых. Выходит, Коко сдала в ломбард все свои украшения. Тогда зачем оставила последнее?

Алиса собралась убрать шкатулку обратно, но увидела, что бархатная подушечка, лежащая на дне, чуть сдвинута, и из-под нее выглядывает не дерево. Что-то яркое и бумажное. Недоуменно нахмурившись, Алиса вынула подушку вместе с крестиком, положила на столешницу. Под ней оказалась фотография, сделанная простенькой цифровой «мыльницей» в Сочинском дендрарии. Алиса бывала там и узнала беседку, окруженную сочной тропической растительностью. На снимке были изображены двое. Мужчина и женщина. Они стояли обнявшись и улыбались в объектив.

Обоих Алиса знала…

Это были Коко и Дэн.

Коко и Дэн, якобы познакомившиеся три месяца назад.

Вот только, судя по дате, стоящей в углу, они уже полгода назад вместе находились в Сочи.