Текст книги "Надежда умирает последней! (СИ)"

Автор книги: Ольга Свиридова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Смотреть тут!

Немного поразмыслив, мы решили, что надо менять место дислокации. А для этого, перетащить содержимое ящика и коробки из квартиры, а также всякие нужные мелочи, в постоялый двор.

В «Улыбке Валькирии» было решено оставить маман и Смородину, которая, наконец, к своей великой радости, переквалифицировалась в НПС. До этого Птицына, по моей просьбе, узнала в своем функционале, можно ли будет девушку прикрепить к мамкиной локации. И я не ошибся в своих предположениях – сделать это было можно. Так что теперь у постоялого двора появилась Помощница. Методом перебора всевозможных классов, вроде «Официантка», «Горничная» и прочего, решили, что «Помощница» – как-то более престижно звучит, да и, явно, функций доступных больше. Хотя кредит все равно выдали поменьше мамкиного – всего то 50 больших надеждиков.

Так что, к нашей квартире мы отправились впятером – я, Светка, Птицына и две бабульки. Найда осталась в постоялом дворе, не желая бросать свою хозяйку. Да и мне так спокойнее. Хоть НПС и не может никто вреда причинить, но все же…

Обратно шли дворами, а не вдоль дороги. Так быстрее. По пути встретились лишь один голубь, пара мышей, да пара тараканов. Все поодиночке, так что справились мы с ними на раз-два. Я, Светка и Птицына после босса-«Хомяка» все-таки тоже добрали свои седьмые уровни, став еще чуточку сильнее. Сеструха вложила по очку в живучесть, силу и выносливость, Птицына, проигнорировав мои советы, все кинула в шанс. А я, устав раздумывать, раскидал очки, включая те, что болтались нераспределенными до этого момента, в живучесть, силу, мудрость и выносливость. Интеллект мне особо был не нужен, потому что ману я расходовал только на призыв Холодца, да на накладывание на него бафа.

– Смотрите, там какая-то стрелка мигает! – Птицына посредине пути резко остановилась и ткнула в сторону одной из пятиэтажек, коих тут было достаточно.

Действительно, на уровне третьего этажа, указывая на одну из квартир, мигала гигантская оранжевая стрелка. Я задумался. Уже дело шло к вечеру, надо было успеть дойти до квартиры, все собрать и вернуться обратно в постоялый двор. А там, где эта стрелка – неизвестно что может быть.

– Давайте заглянем на обратном пути, – предложил я. – Непонятно, сколько еще мы возиться со сборами будем.

Мелкие были решением недовольны, но, воспринимая меня как главного, все же согласились. Сигизмундовна была со мной полностью согласна, а Амели мнения не высказала, просто с тревогой глядя в окно отмеченной квартиры.

Мы уже подходили к нашему дому, когда Сигизмундовна кивнула в сторону площадки, на которой мы до этого устраивали посиделки.

– Да вы ж гляньте, кто там сидит! Вот наглая!

На скамейке, уткнув подбородок в руки, стоящие на коленях, сидела Лили. Выглядела она не ахти. Мрачная, какая-то осунувшаяся. Нас она тоже заметила и встрепенулась. Вскочила, потом села, снова вскочила и села. Словно не зная, что делать.

– Гнать ее надо взашей! – продолжила ворчать СтараяКошелка. – Она у нас воду уперла, между прочим.

– Может, выслушаем? – предложила Амели.

– Идите, собирайтесь, – кивнул я в сторону подъезда. – Сам с ней пообщаюсь.

Сигизмундовна недовольно поцыкала зубом, погрозила кулаком в сторону парикмахерши, но все же пошла с Амели и девчонками.

Я, ничего не говоря, подошел к скамейке и сел рядом с Лили.

– Я не могу с ними, они ненормальные! – почти плача, сразу же выдала мне женщина. – Просто идут по дороге, собирают всех, кто готов к ним присоединиться, заодно вычищают из квартир все, что можно есть и пить. И все равно, на всех не хватает!

Я продолжал молчать, желая услышать все, что Лили готова высказать.

– Когда я предложила сходить, побиться с монстрами, чтобы найти еды и воды, на меня набросились, как на сумасшедшую! Сказали, что всевышний их оставил в живых не для того, чтобы они убивали. А потом, сегодня днем, им всем пришло сообщение. Точно не скажу, потому что у меня такого не было, но примерно звучало так: «Все Игроки, не выбравшие боевой класс, станут НПС через сутки, если к этому моменту не выберут боевой класс. Класс НПС будет присужден автоматически».

Любопытно… А я то думал – откуда наберут так много всяких нужных рабочих профессий, если НПС стать не так-то и просто.

– Я не хочу так! Это неправильно! – на глаза Лили навернулись слезы. – Возьмите меня обратно к себе! Я больше не буду вести себя как идиотка!

– Они через две недели снова Игроками станут, если не будут свои обязанности выполнять, – заметил я.

– А ты знаешь, что НПС каждый день получают от них, – парикмахерша покрутила рукой в воздухе. – Паек. Скудный. Всего бутыль воды, яблоко, да краюху хлеба. Но умереть от голода не позволят. А, если не выполнять обязанности, то и паек получать не будешь. И загнешься. Если умираешь – то две недели начинаются заново. Так что, не выполнять свои обязанности позволить себе может не каждый.

– Откуда все это знаешь? – удивился я.

– Да, когда еще с ними шла, по нужде отходила, – Лили немного покраснела. – А там, в кустах маленькая шкатулка стояла, «Схрон» называлась. Я и открыла. А там – шесть средних монет. Сначала хотела еды на всю толпу купить, но что-то меня остановило. Вспомнила вас, да, когда на меня не смотрели, приобрела себе расширенный функционал.

Я удивленно сжал губы. Надо же! Она может совершать адекватные поступки.

– Понимаешь, – продолжила тем временем Лили. – Я не против НПС стать. Но не так как они. Просто, потому что ничего не хотят делать! Эти ненормальные реально готовы помирать от жажды и голода! А я не хочу быть безмозглым овощем!

– Хорошо. Сиди тут. Пока в группу не возьму, но и одну не оставлю. Переговорю со старушками, да девчонками, а то, вон, Сигизмундовна не очень жаждет тебя видеть. Рюкзак с вещами понесешь наравне со всеми.

Лили согласно кивала, лишь спросила:

– А куда нести надо будет?

– В постоялый двор. Дорогу покажем.

Как же кричала наша СтараяКошелка! Возмущалась, говорила, что предателей нельзя прощать. Что такая обокрадет и снова свалит. Остальные молча собирали нужные шмотки. Рюкзаков на всех не хватило, их было в квартире всего четыре, так что еще два я сделал из наволочек, прикрутив по углам толстую джутовую нить, чтобы сделать лямки. Ввверху можно будет затянуть дырку этой же нитью, чтобы ничего не вываливалось и получилось что-то, вроде мешка.

Сигизмундовна, наконец, выдохлась. Мы, к этому моменту, уже собрали почти все, что просила маман. Не влезло ее любимое одеяло, которое я скрутил в рулон и привязал к своему рюкзаку, да пара огромных кастрюль. Их, по одной, взяли девчонки.

Спускались из квартиры в тишине, словно прощаясь со старой, спокойной жизнью. Также, не говоря ни слова, я подошел к Лили, которая явно нервничала, что мы про нее забудем, и протянул мешок из наволочки. Парикмахерша его взяла, даже ничего не сказав про то, что он тяжелый, или что веревка плечи режет. Просто одела и пошла за нами.

Добросердечная Светка, нашедшая на кухне целый пакет с грушами, протянула один фрукт женщине. Та взяла грушу, кивнула с благодарностью, и опять ее глаза намокли. Но, думаю, теперь это уже были совсем другие слезы.

Про обещание проверить странную, неестественную для нашего восприятия, стрелку, я помнил. Так что и обратно пошли дворами. Уже начало смеркаться и из-за этого женщины находились в некотором напряжении без привычного света электрических фонарей. Только Светка и Птицына болтали между собой, как ни в чем не бывало.

– Стрелка теперь еще ярче кажется! – удивленно заметила Амели.

Действительно, в подступающей темноте, указатель словно светился на фоне синего неба.

– Думается мне, – сказала Сигизмундовна. – Что нам очень сильно намекают на то, что там что-то крайне важное. Может, и опасное, но проходить мимо не стоит.

– Мы же уже решили, что проверим. Значит – зайдем, – твердо заявил я.

Подойдя к нужному подъезду пятиэтажки, все скинули с плеч свои рюкзаки. Красть наши вещи все равно было теперь некому. Да и ничего особо ценного там не было.

Я, на всякий случай, вызвал Холодца.

– Ой, а он подрос! И более милым стал! – за время нашего пути Лили первый раз подала голос.

Холодечик снисходительно покрутился вокруг себя, давая парикмахерше его оглядеть.

– И глазки нормальные почти, – Лили не стала корчить из себя любительницу желе и пытаться погладить моего питомца, чтобы показать, какая она хорошая. Просто высказала свое мнение, спокойно и без притворства. За это я поставил ей мысленно плюсик. Что не притворяется непойми кем и не лебезит перед нами.

До третьего этажа дошли быстро, а вот перед нужной квартирой затормозили. Все-таки опасливо как-то было.

– Да что же вы, как не родные! – не выдержала Сигизмундовна нашего стояния перед кожаной дверью и резко распахнула ее. За ней тут же скользнула Птицына.

– Нефига себе! – услышав восхищенный голос белобрысика, и все остальные переместились в коридор квартиры. – Тут как у вас все! То есть, конечно, не как у вас, а по-другому. Но также!

Выражалась Птицына невразумительно, но стоило зайти в квартиру, как становилось понятно, что она имеет в виду. Все помещения, в которые мы заходили до этого, были абсолютно пусты. Без мебели, одежды и прочих вещей. Голые стены. Даже в ресторане остались только барные стойки, и то, потому что они были монолитные, сделанные, как часть стены, еще при строительстве.

Все, кроме нашей квартиры. И этой. В коридоре уютно горел приглушенный свет, даже несмотря на отсутствие электричества, на вешалке висела пара курток, напротив них, на стене, была небольшая картина с изображением лета в деревне, на коврике стояли ботинки.

– Получается, тут тоже кто-то в живых остался? – тихо прошептала Амели.

– Хозяева! Есть кто дома?! – зычно гаркнула Сигизмундовна.

Ответом ей была лишь тишина, да легкое эхо.

– Пойдемте, проверим, зачем нас так сюда направляли, – спокойно сказал я. Все равно, толкаться долго в коридоре было неудобно – слишком мало места, да и бестолково.

Квартира была двухкомнатная, и ближе всего к нам была дверь в залу, которую я и открыл.

– Тут люди с ребенком жили, – протянула Светка. – Смотрите, кроватка для малышков стоит.

Сеструха прошлась вдоль полки, заставленной игрушками, рассматривая их. Несмотря ни на что, она сама оставалась дитем. Светка дошла до кроватки, прошлась по ней безразличным взглядом и тут взвизгнула, прикрыла рот одной ладошкой и, выпучив глаза, начала тыкать пальцем свободной руки в кроватку.

Первой к ней подлетела Птицына. Тоже округлила глаза и повернулась к нам.

– Обалдеть! Да тут ребенок!

– В смысле? – Рядом с девчонками тут же оказалась Сигизмундовна, а за ней и Амели. Лили стояла рядом со мной и лишь вытягивала шею, пытаясь что-то рассмотреть.

– Он жив? – с надеждой в голосе спросила Светка. – Столько без воды и еды был…

– Такие маленькие только молочком питаются, – сказала Амели и, осторожно протянув руку, коснулась младенца. Тут же все в округе огласил громогласный ор.

– Живой, даже, кажется, здоровенький, – Амели осторожно достала пупса из кроватки, пытаясь укачать. – Надо бы его накормить.

При этих словах все почему-то обернулись на меня.

– Э! А я тут причем?! – на всякий случай замотал головой. – Это не мое!

– Молоко найди! Посмотри, вдруг где-то смесь есть, желательно сухая, а то готовое могло уже и протухнуть.

– Да вы че? – возмущению не было предела. – Я даже не знаю, как эта ваша смесь выглядит!

Тут уже вздохнула Светка и махнула на меня рукой, как на безнадежного.

– На мужиков в этом деле надеяться бесполезно! – важно сообщила она и поперлась на кухню.

– Ты, Петь, пока осмотрись. Нет ли признаков родителей, – спокойно сказала Амели, почему-то в этой ситуации взяв все в свои руки. – Если нет – то посмотри, что важного можно тут взять. Коли все, кроме ребенка исчезли, то им уже ничего и не нужно.

Я кивнул и пошел осматриваться. Мне навстречу уже неслась Светка с большой жестяной банкой, бутылкой воды и пластмассовой детской бутылочкой. На секунду остановилась, смерила меня высокомерным взглядом и задрала нос. Я только пригрозил кулаком. Чтобы не забывала, кто тут старший.

Я прошел в кухню. На столе стояла чашка, наполовину заполненная чаем, на поверхности которого уже начала образовываться плесень. Рядом надкусанный бутерброд. Хлеб жесткий, сыр скукожившийся и тоже с первыми белесыми пятнами. Пахло прогорклым маслом, которое, стаяв неаппетитной кучкой, лежало рядом на блюдце.

На плите стояла кастрюля. В ней – неприятно пахнущий недоваренный бульон. Рядом, в миске – уже совсем заветревшаяся, ставшая серо-коричневой, картошка. Наверное, кто-то три дня назад собирался приготовить суп.

Холодец не требовал сыра или чего-то еще, напряженно прижимаясь к моей ноге и озираясь. Похоже, ему тоже было неуютно.

Я тяжело вздохнул и поплелся во вторую комнату. Смятая кровать, на тумбочке рядом – открытая книга, слегка припорошённая пылью. Глазом не заметно, а вот, если пальцем провести, еле видный след остается. А около книжки стоит тарелка с двумя бутербродами в таком же состоянии, как и тот, что на кухне.

Совершенно точно тут никто не появлялся последние три дня. Но трогать мне ничего не хотелось, тем более – забирать. Казалось, что это будет каким-то осквернением, кощунством. Поэтому я лишь закрыл книгу. Как же выжил младенец? Думал позвать Птицыну, чтобы задать вопрос системе. Но потом решил, что нельзя постоянно звать ребенка, чтобы что-то узнать. Особенно, когда в кармане достаточно денег, чтобы купить себе свой расширенный функционал.

Покупка заняла всего полминуты. Я знал, где искать нужное в каталоге.

Немного расстроился, что мой расширенный функционал был таким же потрепанным и заляпанным, как и обычный. Вообще ничем не отличался, разве что, чуть толще. Помня про гигантский карандаш, я одной рукой прикрыл голову, прежде чем перевернуть листы на страницу помощи. Но меня пожалели. Прямо на тетрадь упала стандартная синяя шариковая ручка.

– Мы нашли маленького ребенка. Почему он один? Как он выжил? – написал я.

– С момента применения проекта, под рабочим названием «Надежда умирает последней», все дети до пяти лет, оставшиеся без надзора родителей, погружаются в состояние стазиса, при этом, все их жизненные функции замедляются на 99 % до нахождения их Игроком и/или НПС, достигшего восемнадцатилетнего возраста. Дети от пяти до семи лет ежедневно получают детскую норму пищи, необходимую для поддержания жизнедеятельности до нахождения их Игроком и/или НПС.

– Что делать с ребенком?

– Любой НПС или Игрок старше восемнадцати лет может стать опекуном ребенку до семи лет. В этом случае опекун ежедневно получает детскую норму пищи и 2 средних надеждика. Также опекуну становится доступным детский каталог.

– Если после нахождения ребенка мы оставим его на прежнем месте и уйдем, что будет с ребенком?

– В случае, если после нахождения ребенка Игроком и/или НПС, в течение 10 часов у ребенка не появится опекуна, ребенок вновь попадет в состояние стазиса.

– Дети до 7 лет являются Игроками или НПС?

– Дети до 7 лет не имеют статуса. В 7 лет ребенок должен выбрать статус Игрока или НПС и может поменять его при достижении восемнадцатилетия.

– У ребенка нет никнейма. Как его называть?

– Опекун может дать ребенку временный никнейм. При достижении 7 лет ребенок может поменять никнейм.

В принципе, можно оставить ребенка тут, пусть его кто-нибудь другой найдет. Куда нам еще и младенец? Своих двое малолетних.

Но, стоило мне вернуться к группе женщин, я понял – ребенка они тут не оставят. Потому что даже Лили уже ворковала с младенцем, меняя ему подгузник, пачка которых стояла около шкафа.

– Ясно… – тяжело вздохнул я. – Меня послушайте, пожалуйста, хотя бы в пол уха!

На меня посмотрели, но без особого интереса. Орущий комок привлекал их больше. Даже Холодец осторожно, бочком, подошел к ножке младенца. Понюхать, наверное. Хотя носа у своего питомца я не наблюдал.

Но, несмотря на игнорирование меня, я все равно пересказал дамам то, что узнал из функционала.

– Ты серьезно хотел оставить малыша тут? – более презрительно, чем Светка, по-моему, посмотреть на меня было нельзя.

– Он же парень, к тому же, молодой. Не понимает, – примирительно сказала Лили, прилепив последнюю липучку памперса.

– Если хотите, забирайте ребенка, – пожал я плечами. – Мне то что. Не я же с ним возиться буду.

– Надо взять смесь с собой. И памперсы. И одежду, – активизировалась еще больше Амели.

– Придется какие-то наши вещи тут оставить, – спокойно заметил я. – Иначе не дотащим.

– Давайте одежку ребенка ко мне сложим, – Сигизмундовна открыла сумку, которую получила за квест.

Птицина, уже нашедшая в огромном шкафу нужную полку, начала таскать всякие ползунки-пеленки СтаройКошелке. Я уныло поплелся на кухню. Видел там еще такую же банку, как тащила ребенку Светка. Да и бутылки на полке стояли. На всякий случай взял и две полторалитрушки специальной детской воды. Притащил все это в залу. Заметил странное оживление около Сигизмундовны. В этот момент Птицына с упоением запихивала в небольшую сумочку огромную упаковку с памперсами.

– Вы что? Не влезет же! – устало заметил я. Почему-то эта ситуация с ребенком, вымотала меня больше, чем любой самый сложный бой.

– Влезет! – довольно сообщила Птицына, слегка надавила, и пачка действительно исчезла в сумке. – Вот теперь уже больше ничего не влезет, наверное!

– Давай бутылки! – махнула мне Сигизмундвна. – Еще две ячейки свободны, как раз!

До меня дошло моментально.

– У Вас сумка игровая! – я передал обе бутылки и они волшебным образом скомпоновались все в ту же сумочку размером со школьный учебник.

– Не знаю, игровая или нет, но удобная! – хмыкнула СтараяКошелка. – В нее кладешь и выскакивает сообщение перед глазами – осталось 39 ячеек. Или там, 5. Сейчас вот, ноль показали. Я сразу то и не сообразила, только сейчас, когда вещички дитя складывать начали. И, самое главное, что веса почти не чувствуется!

Я тут же взял на заметку. Следующая покупка – сумка! Лучше рюкзак. И чтобы ячеек побольше.

– Ну что, все собрали?

Один из рюкзаков, где был сложен дроп из ящика для игрушек, уже выпотрошили и сложили туда бутылочки, смесь, теплый костюмчик розового цвета и одеяло такой же девчачьей расцветки. Да, Надюх… Не повезло тебе родиться в такое время…

– Если что, мы сможем сюда вернуться, тут же недалеко от постоялого двора, – заметила Амели.

– И вернемся! – заявил с уверенностью я. – Мне жалко дроп тут бросать! Я то, уж точно, вернусь.

– Может, кроватку захватим? – стоя уже в коридоре, с сомнением спросила Амели.

– Э нет! Сейчас я ее не попру! Это сто процентов! – а кому еще тащить? Явно не бабкам. – Завтра! Все завтра!

– А коляска не подойдет? – спросила Светка. – Там на балконе стояла сложенная.

– Что же ты раньше молчала! – Амели покачала головой. – Давай, неси.

Сеструха скинула с плеч рюкзак, опять поставила на пол только что поднятый щит и поскакала в залу, где и был выход на балкон.

Коляска была явно не дешевая, со всякими наворотами, из экокожи. Правда, она была разобрана. Так что опять мне, как мужчине, пришлось заниматься сборкой. Зато Амели, которая решила нести малышку, освободила руки. А в корзинку коляски накидали то, что до этого выложили из рюкзака в зале. Так и меня хоть немного порадовали.

Я даже как-то размяк от такой заботы. Вздохнул, сказал подождать меня на улице, попросил у Амели одолжить мне отвертку, и пошел разбирать кроватку. Хорошо, что это было довольно легко сделать. Справился за десять минут. Закидал все нужные винты в карман, чтобы не потерять, нашел каую-то ленту, сложил части кроватки друг к другу, чтобы они приобрели более-менее плоское состояние, связал их и с трудом взгромоздил себе на плечи, перевесив рюкзак спереди, на грудь.

Отошли от подъезда, в итоге, когда кругом уже была глубокая ночная темнота. Мы удалились немного от этой злополучной пятиэтажки, когда я обернулся. Оранжевая стрелка пропала. Системе больше не на что было так активно указывать.

А я задумался. Был бы один, что бы сделал? Смог бы оставить ребенка на произвол судьбы? И вынужден был признать – нет. Сразу перед глазами вставала только родившаяся Светка. Смешная, с косыми глазками. И я еще тогда, будучи тринадцатилетним пацаном, пообещал, что никогда ее не брошу и буду защищать. А чем вот эта мелкая Надька хуже моей сеструхи? Ей же еще больше не повезло. Этот мир встал с ног на голову и отнял у нее всех, кто должен был о ней заботиться и любить. Поэтому мы, оставшиеся, должны были стать людьми, которые дадут ей заботу и любовь.