Текст книги "Эйваз (СИ)"

Автор книги: Ольга Бесс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

     -Что задумался? – Владимир отвалился от тарелки, довольно пыхтя и вытирая рот салфеткой.

     -Я все думаю, куда у тебя все девается? Рубишь за троих, а хоть бы растолстел...

     – Хм...Никогда не задумывался, – Ким встал из стола, поморщившись, помассировал грудь. – Сволочь этот Шрам...

     Внезапно раздавшийся телефонный звонок прервал разговор. Славин взял трубку.

     – Да! Это я. Что? Понял, спасибо,– он посмотрел на друга. – Звонил Шершень, нашли место, где фотографировалась вьетнамка – это фабрика под Подольском. И принадлежит она Собрину. Так...Так...Значит, у него работают нелегалы?

   – Предположим, что Собрин пошел на убийство из-за того, что его секретарша узнала о том, что он принимает на работу нелегалов, – Владимир задумчиво постукивал пальцами по столу. – Ерунда... Самое большее, что ему грозит – разбирательство о сокрытии налогов; ну отделался бы штрафом, конечно, сумма внушительная, но, думаю – это не повод для убийства... Здесь что-то другое.

     – Я тут подумал, – Славин кашлянул. – Вполне возможно, что Собрин связался с мафией. Ведь бизнес по доставке нелегальных иммигрантов очень доходный и прибыльный, и не уступает по прибыльности контрабанде оружия и наркотиков. Речь идет о миллионных прибылях. И второе: если женщины не могут заплатить, бандиты могут принуждать их заниматься проституцией.

     -Проституцией? Подожди! – Владимир подскочил со стула, возбужденно заходил по кухне. – Что же получается? Предположим, что на фабрике Собрина не только шьют одежду... Предположим, что он один из тех, кто использует женщин – работниц для секс услуг. А Крайнова, как секретарь Собрина, узнает об этом и...

     – Решает заработать, шантажируя своего босса, – закончил мысль за друга Юрий. – Старик, не мелькай, как маятник, а то я сейчас впаду в гипнотическое состояние. Сядь и успокойся.

     – Ничего, не впадешь, ты у нас парень – кремень... – Ким, лихорадочно ерошил ежик волос. – Крайнова решила заработать на информации. Собрин, этот чистоплюй, не любит марать свои шаловливые ручонки, нанимает Шрама, не зная с кем связывается... Шрам оставляет след, да еще какой... Не смог удержаться, садист. Но он не мог знать, что Роман видел этот знак на груди той афганской девчонки, вот и прокололся наш неуловимый киллер. Непростительная для профессионала ошибка. Слушай.. .А что это за фиговина такая, что он выжег на груди Крайновой?

     – Я, конечно, поинтересовался, что это за рисунок. Да сам не очень понял, при чем здесь эта руна кельтов. Подожди, у меня тут книга где-то была. – Он вышел из кухни и вернулся с толстой книгой в руках. – Вот, нашел. – Юрий протянул Владимиру увесистый том, раскрытый на нужной странице. – Читай, просвещайся.

     Ким взял книгу, раскрыл.

     – Эйваз. Кельтская руна перемен. Еще одна из сложных рун, обозначающих препятствие, которое должен преодолеть человек. Эйваз – руна грани, границы, перехода,.. – ты что-нибудь понял? – Он глянул на Славина.

     – Читай дальше ...

     Владимир продолжил: «Эта Руна говорит о трудностях, которыми может быть ознаменовано начало новой жизни. Период ожидания: для того, чтобы источник наполнился водой, чтобы плоды созрели на ветви нужно время. Настойчивость и предусмотрительность. Способность заранее предвидеть последствия своих поступков есть отличительный признак мудрого человека. Когда решение осознанно, действие не требует усилий, поскольку тогда сам универсум служит опорой нашему действию и дает ему возможность совершиться».

     Слушай, что-то я не въехал, – он подозрительно уставился на Славина. – Ты специально мне подсунул этот бред, чтобы стоять и хихикать, наслаждаясь моей тупостью. Ничего...сейчас осилим...

     Пробежав глазами несколько строчек, он несколько воодушевился.

     – А...вот, тут кое-что прорисовалось, а то я что-то совсем запутался в этой эзотерике. Вот, слушай!

     Он начал читать:

     – Эйваз – смерть и возрожденное перевоплощение. Вечная смена и постоянное превращение всего внутри нас и вокруг нас. Только тот, кто победит страх перед смертью, увидит рождение новой жизни и победу жизненных сил, только он сможет выйти из темноты к свету и преодолеет свое разрушение".

     Владимир отложил книгу и посмотрел на друга.

   – Этот Шрам через смерть другого человека хотел получить новое воплощение что ли? Странно все это...

     – Интересная, необычная руна. Мы можем только догадываться, что хотел сказать народ кельтов, рисуя это знак. С одной стороны, это знак устранения препятствий, но нельзя прямо воспринимать, как физическое устранение чего-то. Видимо так истолковывал этот знак, Шрам. Может, он выжигал этот знак, соединяя в единое свою жажду убивать, выбор и сам предмет убийства, соединяющий все в треугольник? В общий оккультный принцип, соединяющий полярности? Я так понимаю, что благодаря этому знаку, человек получал возможность отойти от препятствия и, обойдя кругом, найти другой выход перед угрозой поражения. Путь предпочтения, преодоление себя...

     – Так... Баста! – решительно оборвал друга Владимир. – Я еще буду мозги выворачивать с этими эзотерическими символами? Нет уж, уволь... Надо ехать к Павлову и добиваться ордер на обыск фабрики Собрина.

     -Не знаю, что-то мне подсказывает, не так все просто. – Задумчиво пробормотал Славин, закрывая книгу. – Пока все это только наши предположения. Нужны факты...А вот их-то, как раз пока у нас и нет. Нет ни одного прямого доказательства причастности Собрина к этому делу, что мы представим? Только наши догадки. А догадки, сам знаешь...

     – Может быть, сын Шрама – слабое звено в этой крепкой на вид цепочке?

     – Очень даже может... Но пока этот Максим Ануров как «неуловимый Джо».

     – Ничего... И не таких вылавливали. Надо забросить сеть с мелкими ячейками и этот крысёныш попадется.

      Г Л А В А 8

     Тамара пристально рассматривала себя в зеркале: возраст неумолимо откладывал отпечаток на внешность, и это портило настроение. Сегодня были приглашены несколько самых близких знакомых: отмечали успешно прошедший вернисаж картин Марата. Она с сарказмом в душе смотрела на этих, ничего не смыслящих в искусстве снобов, и потешалась в душе, глядя, как они приходили в восторг от этого «хлама от искусства». В душе копилось глухое раздражение. Она устала. Устала от Марата, мужа, перестала понимать сына. В последнее время он стал замкнутым, нелюдимым. На все её вопросы, он только отмалчивался или кривил губы. Иногда она ловила на себе его взгляд. Казалось, он хотел ей что-то сказать но, заметив, что она смотрит на него, опускал глаза и отворачивался.

  Ей не хватало воздуха, она задыхалась в этой атмосфере лжи, ненависти и притворства. Хотелось сбежать куда-нибудь, зарыться в песок, как страус и никого не видеть и не слышать. Неужели, она так и закончит свою жизнь, живя от одной подтяжки до другой, изнуряя себя постоянными диетами? Да пропади все пропадом! Все равно – нет счастья, и не будет! Как бы она себя не холила, глаза Марата всегда цеплялись за упругую попку и высокую грудь какой-нибудь смазливой молоденькой девчонки. А мужу вообще на нее наплевать. Исчезни она завтра, он и не заметит.

     "Может быть, уехать к матери? – Тамара уже забыла, когда была у нее последний раз; только звонила, справляясь о здоровье. Она вспомнила запах лошадей, свежего сена. Уютная гостиная, камин с неизменными слониками, алое на подоконниках, кружевные салфетками на подголовниках кресел и дивана. Огромный дубовый стол под зеленым абажуром с бахромой. Тихая патриархальная жизнь. Она воспрянула духом, может, действительно, так и сделать? Завтра же начну собираться. Когда она вышла к гостям: веселая, элегантная, в платье из зеленой тафты и изумрудами в ушах, так шедшими к ее рыжим волосам, муж скривил губы в улыбке.

     – Ты сегодня восхитительна!

     – Не сомневаюсь. Кстати, хочу тебе кое-что сказать, как только проводим гостей.

     Собрин нахмурился, уголки губ дернулись в недоброй усмешке. – Ты не можешь обойтись без сюрпризов.

     – На этот раз я думаю, ты будешь только рад.

     – Надеюсь, – едко бросил он и, отвернувшись, пошел навстречу гостям.

     Тамара поискала глазами Марата. Тот стоял с Симоновой, нещадно дымившей ему в лицо сигарой. Она что-то громко говорила, прерывая монолог кудахтающим смехом. Марат, почувствовав взгляд Тамары, прервал поток язвительной лавы. Поцеловав руку Симоновой, он направился к Тамаре.

     – Я уже соскучился. Мне кажется? или ты в последнее время избегаешь меня.

     – Немного устала. События последних дней совсем выбили меня из колеи.

     – Верю! – он сжал ей локоть, чуть притянул к себе.

    Тамара посмотрела в его глаза с неестественно расширенными зрачками, и у нее сжалось сердце.

     – Я видел, что ты делала у меня в спальне, – прошептал он, приблизив губы к её уху.

     Она сделала слабую попытку отстраниться, но Марат цепко держал её, не отпуская.

     -Знаешь, что кошку погубило? – его рот улыбался, но глаза смотрели холодно, отчужденно.

     Тамара попыталась улыбнуться, но губы словно стянуло судорогой.

     – Ну, ты же знаешь, любопытство – милый порок всех женщин, – она кокетливо прищурилась. – Любовь моя, ты так нервничаешь, можно подумать, в той комнате ты держишь убитых любовниц!

     Внезапно ее начал разбирать истерический смех. Марат отшатнулся, ни слова не говоря, отбросил её руку и, отвернувшись пошел, раскачиваясь, задевая гостей. Тамара поймала несколько любопытных взглядов. Взяв у подошедшего официанта бокал шампанского, чуть пригубила. Повернув голову, столкнулась с пристальным взглядом мужа. Окинув гостей взглядом, увидела сына. Михаил разговаривал с директором компании «Дайли Фудз». Она обратила внимание, как он в последнее время осунулся, похудел. Глаза на бледном лице ввалились и лихорадочно блестели.

  Сердце сжалось, она вдруг подумала, что совсем не знает, чем Михаил живет в последнее время. Погружение в собственные проблемы, переживания последних дней заслонили, отодвинули на второй план сына. Вздохнув, она поискала глазами в толпе Давида Гараняна. Она с нетерпением ждала, когда придёт музыкант и разбавит своим присутствием невыносимую обстановку вечера. Она так любила слушать, как он исполнял джазовые композиции. «Хоть что-то приятное должно же произойти! Ах, вот и он!»

  Она с облегчением увидела входящих Давида и высокого, крепкого сложения мужчину рядом с ним. Протиснувшись сквозь толпу гостей, подошла к мужчинам.

     – Дорогой Давид! Спасибо, что пришел. Надеюсь, порадуешь меня.

     Музыкант церемонно поклонился.

  – Хочу представить вам моего друга... Роман Венсенс.

    – Тамара. Хозяйка этого раута, – с легкой иронией произнесла она и протянула руку. Мужчина наклонил голову и осторожно поцеловал кончики пальцев.

    – У вас интересная фамилия, это испанская?

    – Да, моя мать из Испании.

    – Испании? Расскажите, мне очень интересно... Если, конечно это вас не затруднит.

     Давид с удивлением смотрел вслед Тамаре и Роману. Он знал эту женщину, она никого ближе, чем на три шага к себе не подпускала, оберегая свое прайвеси. А тут, под руку с мужчиной, с которым только что познакомилась?

   Проходя мимо Марата, Тамара мельком глянула на него и поразилась, насколько мрачным было его лицо. Оно было более похоже на посмертную маску, чем на лицо живого человека. Он глянул мимо нее пустыми глазами и отвернулся.

     "Что с ним такое? Эти глаза... Неужели она права, и он принимает наркотики? Впрочем, это не ее проблема. Она решила, и она уедет, выкинув его из своей жизни, как ненужный балласт. Слишком много сил ушло на борьбу, она не хочет больше продолжать играть свою роль в этом театре теней, где отсутствуют настоящие чувства, искренние отношения.

     -Вы куда-то очень далеко ушли, – мягкий голос вывел её из задумчивости.

     Тамара посмотрела на рядом стоящего мужчину и улыбнулась.

     -Не дальше своего дома.

     Она почувствовала неясное стеснение в сердце от внимательного взгляда синих глаз.

     – Так, ваша мать – испанка?

     -Да, она из печально известной Герники. После бомбардировки, мама потеряла своих родителей, и её с другими детьми отправили в Союз.

     -Это трагедия, оказаться в чужой стране без родных людей, – промолвила Тамара. – Герника... Я видела эту картину Пикассо. Это страшно... Страшно, когда убивают беззащитных людей...

     Они помолчали. Давид уже сидел за роялем, тихо наигрывая медленный блюз. Роман прервал молчание.

     -Приходите в гости, у меня – клуб 'Дикий ринг'. Небольшой, но довольно уютный, там любят собираться боксеры, а по воскресеньям проходят бои любителей. Не пугайтесь названия, там обстановка совсем не дикая.

     Тамара чуть приподняла брови.

     – Признаюсь, – я не очень люблю бокс. Помню, меня отец водил на бои боксеров, и воспоминания остались не очень приятные. Как-то раз мне на платье попали капли крови.

     -Да, развлечение явно не для маленькой девочки. А я люблю бокс, это технически красивый поединок двух профессионалов, поверьте мне. Что голословно рассуждать, приходите, все увидите сами.

     Он слегка сжал ей локоть, ровно настолько, чтобы принять как дружеский жест. Тамара почувствовала легкое головокружение.

     "Не надо было мешать виски с шампанским, хотя...Это не от шампанского, просто мне нравится быть рядом с ним, нравится, как он сжимает мой локоть. Странно, я давно не чувствовала волнение, находясь рядом с мужчиной. Наверное, он сильный'.

  Опустив глаза, она пригубила шампанское, улыбаясь, произнесла:

     – Что ж, стоит подумать, наверное, это не так безнадежно.

    Тамара посмотрела на Романа. Его глаза... Она почувствовала странное ощущение невесомости. 'Я пьяная, – мелькнула мысль. – Мне стыдно... Нет Мне ни капельки не стыдно. – Она прищурилась, бросив взгляд из-под опущенных ресниц, чувствуя, что бесстыдно и откровенно кокетничает, но ничего не могла с собой поделать.

     – Вы любите?... Джаз?

     – Трудно устоять перед синкопой, – улыбнулся Роман. – Гершвин понимал душу блюза, он – единственный белый, который играл джаз, как негр.

     -Вы шутите, – Тамара тихо рассмеялась.

  Роман чуть наклонил голову и в тон ей, улыбаясь, произнес:

    – Юмор помогает оставаться самим собой.

  – Это очень трудно быть самим собой. Я всегда стремилась к чему-то недосягаемому... Как теперь понимаю.

  – Мы все стремимся к цели, к чему-то лучшему, а потом понимаем, что лучшее осталось позади. Но, к сожалению, туман наших иллюзий часто скрывает истинный размер горы, на которую забираешься всю жизнь. Большинство людей испытывают разочарование, поняв, что вершина так и осталась там, вверху, на недосягаемой высоте.

     – Так, может, гора не стоила усилий? Может там, внизу, осталось то, что не стоило покидать, карабкаясь в неизвестность?

  – Всегда есть надежда. Вы верите?

    Любому другому Тамара ответила бы какой-нибудь пустой, ничего не значащей фразой. Но, глядя в эти синие, глубокие как море, глаза, смотрящие на нее с таким сочувствием и.... нежностью, что у неё перехватило дыхание, промолчала, поняв, что любое слово, фраза может разрушить ощущение покоя и равновесия в душе, так внезапно снизошедшее на нее. И оборвать тонкую нить, что протянулась между ней и этим мужчиной. И еще она вдруг подумала, что уже и не помнит, чтобы на нее так смотрел мужчина.

   Г Л А В А 9

     Тамара с удовольствием сбросила узкие туфли и сняла платье. Она уже хотела пойти и принять ванну, как в комнату вошел муж. Облокотившись о косяк двери, он исподлобья сверлил взглядом жену, потягивая виски.

     – Однако я смотрю, ты сменила приоритеты? Теперь тебя интересуют испанские мачо? Ну и когда ты завалишься с ним в постель?

     Тамара неприязненно покосилась на него, прикрыв голое тело простыней.

     – Надеюсь, поток гадостей иссяк, и я могу пойти принять ванну?

     – Ах, ну да...Мы теперь не пачкаем крылья в грязи? Мы теперь стали ангелами? Надолго?

     Оторвавшись от двери, он неверными шагами направился к ней.

     Брови её дрогнули, внутренне сжавшись, она продолжала спокойно стоять, глядя на мужа.

     – Ты пьян, иди спать!

     Губы мужчины скривились в злобной усмешке.

     – Только с тобой, дорогая, только с тобой!

     – В чем дело, Станислав? Ты не в себе, успокойся.

     – Я спокоен, как никогда, а ты, старая ш..., – он споткнулся о ковер и чуть не упал на жену, выплеснув виски из бокала на ковер. – Уже готова прыгнуть в постель к тупорылому боксеру!

     Тамара поморщилась, продолжая холодно смотреть на пьяного мужа.

     – Не старайся, меня не может оскорбить человек, которого я не уважаю. Прошло то время, когда ты что-то значил для меня, так что можешь не напрягаться.

     Собрин, качаясь с носка на каблук, ухмыляясь, со злобой смотрел на нее.

     – И ты еще говоришь о каком-то уважении?

     Внезапно размахнувшись, он со всей силы ударил её по лицу. Тамара вскрикнула и плашмя упала на постель. Простыня задралась, оголив бедра. Собрин неприятно расхохотался, глядя на жену.

     – Видел бы тебя сейчас смазливый мачо!

  Тамара в бешенстве вскочила с кровати, судорожно сжимая кулаки, не чувствуя боли от, впившихся в ладони, ногтей.

     – Какой же ты негодяй! Не понимаю, почему я так долго терпела все это. Я ухожу от тебя, теперь мы будем говорить только в присутствии адвоката!

     Отвернувшись от мужа, сохраняя остатки самообладания, она пошла в ванную комнату. Станислав тупо смотрел ей в спину. Затем, швырнув бокал в стену, в два прыжка подскочил к Тамаре и, грубо схватив её за волосы, развернул к себе.

     – Я еще не закончил, моя милая женушка! Это я – негодяй? Ты не забыла, что я твой муж? А ты, как самая последняя шлюха, строишь глазки какому-то мужлану.Видела бы ты, как все шушукались, глядя на то, как ты уже готова была трахнуться с этим боксёром на виду у всех!

     – Отпусти! Не трогай меня! – Тамара пыталась вырваться из цепких рук Станислава, но он крепко держал её за волосы, все ниже и ниже пригибая к полу.

     -Я тебе покажу, шлюха, кто здесь хозяин!

     Он сорвал простыню и швырнул Тамару на пол. Навалившись, хлестко ударил её по лицу – раз, другой...

     Тамара, пристально глядя мужу прямо в глаза, с холодным бешенством произнесла сквозь стиснутые зубы:

     – Елену ты тоже, перед тем как задушить, бил? Или трахнул, а потом убил?

     Собрин замер, отшатнувшись, молча поднялся, отряхнув с колен невидимую пыль.

     Тамара поднялась, стараясь, унять дрожащие губы произнесла:

     – В следующий раз мы встретимся в присутствии адвоката. Я начинаю бракоразводный процесс.

     – Да-да, дорогая! Тащи всех своих адвокатов, но не думай, что тебе удастся захапать все денежки, не получится! –    Собрин, пьяно покачиваясь, направился к выходу. – Не думай, что ты разоришь меня. Нет...Старая шлюха, не разоришь! – Продолжая бормотать, он вышел из спальни, хлопнув дверью.

     Тамара прикоснулась к лицу – щека медленно наливалась болью. Открыв «бар», взяла бутылку с виски, немного поколебавшись, налила в фужер. Во всем теле была какая-то пустота и холод. Морщась от боли в разбитой губе, она медленно проглотила обжигающую жидкость до последней капли и аккуратно поставила фужер на место. Подойдя к кровати, легла, накрылась простыней с головой, закрыла глаза.

  Странные, причудливые образы мелькали в её сознании, переплетаясь и распадаясь на сверкающие осколки. Постепенно напряжение проходило, мышцы расслабились, только гул в голове не затихал. Разрастаясь, он становился похожим на морской прибой, который, убаюкивая, уносил её все дальше и дальше...  Косые лучи солнца, – светоносные столбы, пронизывающие толщу воды, прозрачные купола медуз, распускающие ядовитые спирали вокруг, безумный танец косяка серебристых рыб, закручивающийся в спираль... Она парила, раскинув руки, словно наконец, сбылась мечта, и она летела в перевернутом небе, словно маленькая чайка в высоком океане бездны, простирающейся под тобой... Летела, покачиваясь на волнах, ощущая, как ласкают волны тело – крошечная частичка в этом хаосе жизни и смерти. Где есть любовь, и нет ненависти...Еще немного и паника готова захлестнуть от ощущения полного растворения в этой нереальности. Гул морского прибоя становился все тише... Забытье медленно перешло в сон...

     ***

     – Мадам! К вам пришли.

     Голос горничной вырвал Тамару из цепких объятий тяжелого сна. Она приподнялась, приложив ладонь ко лбу: голова кружилась.

     -Говорят, что из уголовного розыска, – шепотом добавила девушка, бросив любопытный взгляд на лицо хозяйки.

     Тамара, взявшись за щеку рукой, со сдержанным недовольством произнесла:

     – Скажи, что я не могу сейчас их принять...Хотя, – Она встала с постели, – если они готовы ждать полчаса, то я поговорю с ними.

     Оставшись одна, Тамара взяла зеркало: щека была чуть припухшей и под глазом пролегла легкая, фиолетового оттенка тень. Она наложила крем-пудру, припудрилась.

  Спустившись в холл, она увидела двух мужчин. Они сидели на диване и негромко переговаривались. Лицо одного из них показалось ей знакомым.

     – Я вас слушаю, господа. По какому поводу визит? – Тамара села в кресло, утонув в мягких подушках.

     – Извините, что так рано, но у нас к вам несколько вопросов. – Ким скользнул взглядом по её лицу, чуть задержав взгляд на, проступающем сквозь пудру, синяке. – Вы и ваш муж являетесь единственными владельцами фабрики?

     Тамара, не ответив, посмотрела на стоящую в дверях горничную.

     -Мария, принеси, пожалуйста, воду со льдом. И брось две дольки лимона.

     Затем обратилась к следователям:

     -Что вам предложить? Кофе, чай, виски...

     Владимир промолчал, продолжая разглядывать Тамару.

     -Две чашки кофе, черных и без сахара, – ответил за друга Славин.

     – Я уже давно не была на фабрике, все дела ведет муж. А в чем дело?

     – Есть подозрение, что ваш муж использует труд нелегальных рабочих.

     «Ну вот, я так и знала, что когда-нибудь это вскроется. Говорила не раз этому идиоту, зря он берет на работу нелегалов».

     Славин заметил, как у женщины вздрогнули ресницы, но лицо осталось спокойным и безучастным.

     -Если это все, то по этому вопросу, я думаю, вам все-таки лучше обратиться к мужу. Я не очень вникаю в дела фабрики.

   – Так вы не в курсе относительно найма вашим мужем рабочих-нелегалов?

  – Я уже ответила на ваш вопрос.

     Тамара хотела добавить, что без адвоката она не произнесет больше ни слова, но сдержалась и обратилась к Славину.

  – Мне кажется знакомым ваше лицо. Мы раньше не встречались?

  – Не уверен, – произнес Юрий.

  – Подождите! Вы не родственник Эрнесту Славину?

  – Я его сын, – неохотно произнес Славин.

  -Есть подозрение, что убийство секретарши вашего мужа каким-то образом связано с тем, что происходит на фабрике, – вмешался в разговор Владимир, заметив, как напряглось лицо друга.

     Тамара невольно вздрогнула, 'неужели её подозрения относительно мужа небезосновательны? Одно дело, когда скандал из-за нелегалов, и совсем другое, когда убивают человека'.

     – И еще, – Ким протянул фотографию. – Эту женщину тоже нашли убитой, а её двенадцатилетняя дочь пропала.

     Тамара посмотрела на фотографию.

     – Извините, но я не знаю эту женщину. Еще раз повторяю, я ничего не знаю о нелегальных рабочих. Все вопросы к мужу.

     – Хорошо, если вы захотите что-нибудь сказать или что-нибудь вспомните, позвоните, – Ким положил на стол листок с номером телефона.

   – Мария! Проводи гостей, – Тамара поднялась кресла и вышла из зала.

       Проводив женщину взглядом, Владимир подошел к Марии.

     – А что, здесь все такие хорошенькие?

     Молоденькая девушка и впрямь была недурна собой. Живой взгляд карих глаз, аккуратный носик, красивые полные губы. Крутые колечки блестящих черных волос, строптиво выбивались из-под заколки.

     Мария, кокетливо сощурившись, рассмеялась.

     – Собрин не пристает к тебе? Ты такая аппетитная.

     Девушка вспыхнула, – что вы! Да он и не смотрит в мою сторону, я для него, как пыль на мебели.

     – Ну, я бы не против, иметь дома такую хорошенькую пыль, – Улыбнулся Владимир, заглядывая девушке в глаза. – А не смотрит... Вероятно, безумно любит свою красавицу жену.

     – Ну да, безумно, – прыснула Мария. – Видели бы вы, что тут вчера было. Да он избил её...Ой! – девушка прижала ладонь к губам.

     – Я ничего не слышал, – произнес Ким, легко сжав ей локоть. – Так из-за чего был этот скандал?

     Девушка усмехнулась, отряхивая сверкающий белизной накрахмаленный передник.

     – Не знаю.... Ну, может быть, из-за вчерашнего приёма.

  – А что было на приёме?

  – Марат... Художник... Показывал свои картины.

  – И... Что? Картины красивые?

  – Ужас! Такие страшные,... – шепотом добавила Мария. – Не понимаю, почему хозяйке нравятся эти картины. Вот, возьмите! – Девушка протянула Владимиру красочно оформленный буклет.

  Закрыв за ними дверь, она помахала им рукой.

     – Хорошенькая. И болтливая, – улыбнулся Владимир. Он протянул Славину буклет.

     – Выставка картин. Заглянем?

     Славин поморщился, – не люблю я этих всех мазил. Пыжатся, пыжатся, а смотреть не на что. Я тоже так рисовать могу. Возьму ведро краски и вылью на полотно. Вот тебе и авангард...

   Г Л А В А 10

     Галерею, где располагался вернисаж, долго искать не пришлось. Уже издали был виден рекламный плакат, уведомляющий прохожих о чрезвычайном событии в жизни города. На них смотрела безобразного вида морда, не понятно даже было, кто это или что это. Сыщики переглянулись.

     – Прекрасно! Надеюсь, для посещения этого вернисажа ввели возрастные ограничения? – с иронией проворчал Славин.

     В зале было тихо и пустынно. Только несколько человек бродили между полотнами. Славин с интересом рассматривал картины. Владимир толкнул друга.

     – Смотри, вон та голова, что торчит из брюха коровы, на тебя похожа.

     – Мда...– Славин поморщился. – Художник явно переступил грань, что отделяет искусство от жизни.

     Я бы проще сказал:

     – Эй, дедушка, Фрейд, примите вашего пациента!

    – Рад, что моя живопись пробудила в вас определенные эмоции, – раздался голос за их спиной.

     Сыщики разом повернулись и уставились на мужчину: перед ними стоял парень с фотографии – сын Марии Ануровой.    Первым подал голос Владимир.

     – Ваше имя Марат?

    – Да...Но я не понимаю, – нахмурился мужчинат. Быстро оглянувшись по сторонам, он чуть отступил назад.

    Ким показал удостоверение.

    – Хотели задать пару вопросов. Но... если вы сейчас заняты, можем поговорить в отделении.

     – Ну почему же, пожалуйста, пройдемте в мой кабинет, там будет удобнее.

     Окинув зал взглядом, как будто он кого-то искал, Марат, нервно передернул плечами. Славин заметил, как расширились его зрачки, словно у хищной рыси перед прыжком.

  Кабинет художника был обустроен с простотой, за которой явно чувствовалась рука дизайнера. Светлый пастельный тон стен, на которых висели роскошные гобелены, сочетались с обивкой дивана и кресел. Изящный стол из золотистого орешника был завален эскизами и рекламными плакатами. Из орешника был и паркет. В центре кабинета лежал ковер из джута с причудливым рисунком, таким же, как на гобеленах. Одна из стен была полностью закрыта черненым, под старину, зеркалом, несколько выбивавшимся из общего интерьера. Тяжелая, витиеватая под бронзу рама с цветами, поражала вычурностью, близкой к аляповатости.

  Марат подошел к зеркалу, нажал на небольшой бронзовый цветок, похожий на тюльпан. Бесшумно разъехались две половинки зеркала, открыв взгляду полки, на которых стояли бутылки и цветные фужеры. Налив виски, он неторопливо прошел к креслу и развалился в нем, положив на стол ноги. Проделав все это в полном молчании, сын Шрама уставился на них хмурым взглядом.

     Славин кивнул головой в сторону гобеленов. – Это рисунок древних Майя?

     – Да, – кивнул, не глядя, Марат. – Гобелены мне привезли из Гондураса. Это противозаконно?

     – У нас к вам несколько вопросов. Ваше имя Марат, хотя настоящее имя Максим. Как это может быть?

     – Маратом звали моего деда.

     – Вы знакомы с Владиславом Титовым?

     Марат-Максим не спеша сделал глоток, поставил фужер на стол. Славин заметил, как у художника задрожали пальцы.

   – Он мой отец.

     – Вы встречались с ним?

     – Нет, – резко ответил Максим.

     «Слишком резко и слишком поспешно», – подумал Славин и спросил:

     – Почему же? Ведь он ваш отец. Странно, что у вас не возникло желания увидеть его.

    Художник подскочил с кресла, в его голосе слышалось неприкрытое раздражение.

  – Что вы от меня хотите? Это что... провокация? Мой отец погиб несколько лет назад!

    – Вам привет от матери.

  Марат осекся, бросив затравленный взгляд на Славина, опять уселся в кресло, нервически сжал бокал с виски, казалось, еще немного, и хрупкий хрусталь брызнет осколками в его пальцах.

     – Вы добрались до моей матери. Думаю, дальнейший разговор мы продолжим в присутствии адвоката И..Вы не предъявили даже повестку! Я имею полное право не отвечать ни на один ваш вопрос! – его голос почти сорвался на крик. Марат резко поднялся и поспешил к дверям.

     Переглянувшись, Ким и Славин молча направились следом. Владимир, задержавшись в дверях, с нескрываемой иронией он произнес:

     – Извините, что такие невинные вопросы так вас расстроили. Наш разговор не закончен, так что придется встретиться в более деловой обстановке. На этот раз мы пришлем вам повестку.

    Друзья вышли на улицу. Владимир бросил в урну буклет.

   – Этот любитель рисунков Майя меня достал! Так и хотелось дать ему в 'бубен'. Итак, мы, наконец, нашли сына Титова. Неврастеник, да еще наркотой балуется. Так вот как выглядит любовник жены Собрина. Бедняга Роман!

     – А при чем здесь Роман? – Поинтересовался Славин, удивленно глянув на друга.

     – Я сказал – Роман? – притворно удивился Владимир. – Слушай, старик, тут определенная цепочка связей проглядываются...– Продолжил он. – У Собрина секретарь Крайнова, жена Собрина в любовной связи с художником, у которого отец наш киллер. Круг замкнулся!

     – Что-то у тебя легко всё замыкается. Никаких улик, никаких намеков, что он каким-то образом связан с Собриным, да и любовная связь под вопросом... – Задумчиво произнес Славин.

     – Ты подумай! Возьмем, к примеру, этого Титова. Он, наверняка связан с мафией, а это прямая дорога поставки нелегалов для Собрина. Значит, можно с долей вероятности предположить, что Титов и Собрин знакомы. А так как Марат его сын, то наверняка, тоже не с краю в этом деле. Ты видел «плимут» у галереи? Наверняка этого «мазилы». Шелковый костюмчик, золотые часики, – упакован, словно праздничная коробка.