Текст книги "Светлое будущее (СИ)"

Автор книги: Ольга Резниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Воспитаться, – поправляю, невольно перебив. – Раньше она такой не была. Забитая, тихая, правильная… Куклы, книжки, плакатики. А потом… как будто кто подменил – рвануло детство… и осталось только… Мушка-шлюшка.

Скривилась Женька. Шумный вздох.

– Ну… не знаю. Я тоже… лет до четырнадцати в барби играла, книжки читала – и че? Башку мне не снесло. И с парнями водиться – только в универе стала. И то… вон, – кивнула куда-то головой. – Лешка мой первый.

– Кстати… как у вас там?

Хмыкнула. Скривилась от смущения. Беглый, украдкой взор на Мирона.

– Да как? На УЗИ первом недавно была. Видела на экране – темное пятнышко. Прикинь, – смущенно захихикала.

– Беременна, что ли? – гаркнул где-то надо мной Мирашев, заливаясь уже, скотина, смехом.

– Ага, – тотчас засмущалась, покраснела Жарова. Спрятала взгляд.

– А вино хлыщите, – не унимает свою не очень-то добрую иронию мой джентльмен. – А потом вон… такие Ритки вырастают.

– Да я чуть-чуть! – обиженно, на мгновение уколов его взором. – За встречу… тут я вон… сколько пережила, пока ее, тебя, Ник, не было. Думала, с ума сойду. Лешка переехал сюда на время… чтоб хоть как-то меня успокоить, беречь.

– И ночью согревать, – гыгыкает Мирон.

– Те, блядь, че заняться нечем? – гаркнула я враз и толкнула его рукой в сторону коридора. Поддался – пошагал, заливаясь хохотом.

– Ну так, – давится. Обмер, гадина, на пороге. Взгляд на нас: – По телеку – один бредофан. А у вас тут такие страсти.

– Так, а ты где? Что с тобой? – резво вмешалась, перебила нашу перепалку Женька.

Пристыжено спрятала я взор. Чувствую, как уже заливаюсь стыдом. Ведь… хоть и дура Ритка… а по сути – попала в яблочко.

Шумный вздох, и только собралась ответить, как вмиг отозвался, перебивая меня, Мирон:

– Да что-что? – гыгыкнул. – Похитил я ее. Моя теперь Мальвина – а ты вон… о пузожителе лучше думай.

– В смысле? – ошарашено округлила очи. – Похитил… – несмело добавила, повторила та.

Нервно рассмеялась я:

– Да шутит он. А то еще, небось, подумаешь, что правда… и мне этот макияж он сотворил. Нет, Жень… просто… – прокашлялась я. Молчит подруга – внимательно выжидает.

Не охота врать. Ей Богу… не знаю почему, после всех этих ее откровений, рдения… попыток отыскать меня – не охота.

Осмеливаюсь, обрушиваю взгляд ей в глаза:

– Обстоятельства так сложились. Жизнь перевернулась моя – а Мирон… он меня спас.

– Это из-за Рожи, да? – торопливо.

Чиркнула непростительной правдой Женька, отчего я даже вздрогнула невольно.

Лихорадочно заплясал мой взор:

– Нет… не он. Не из-за него, – качаю головой. – И без того… нашлись благодетели, – нагло вру, сгорая, давясь безысходностью.

Удивленно вздернула та бровями, но смолчала. Не стала больше язвить раны.

Лишь нервно сглотнула… она, я.

– Так это, – торопливо ожила Жарова, пытаясь смыть неловкость. – Что там диплом? Когда у вас защита?

– А… – протянула я растерянно. Взор около. – Пятнадцатого-двадцатого, где-то в этих числах сулили, если не ошибаюсь.

– Так это уже скоро, – гаркнула удивленно. – И ты не знаешь когда точно?

Скривилась, спрятав взгляд. Не говорить же ей… что все пять лет я так красиво за этот небольшой срок… спустила в толчок.

– Пиздец, – внезапно подытожил Мирон, догадавшись о всей ситуации. Шумный, горький вздох, стянув эмоции с лица. Молчу, виновато еще усерднее пряча очи. – А не могла раньше сказать, да? – продолжил Мирашев, не сбавляя раздражения и злости.

Смолчала.

– Понятно, – подытожил. – Ладно, – вздохнул. – Трещите тут дальше, а я пошел спать. Разбудишь потом… как закончите.

– Нет, блин, – язвлю, воодушевленная его переменой настроения. Поддаюсь на улыбку. – Тут забуду, а сама – свалю.

– Да ты можешь, – гыгыкнул. – А с этим твоим – завтра разберемся. Несколько дней в запасе все же есть? Да? – Не дожидаясь ответа: – Спасибо, что хоть не за час до защиты уведомила…

Пристыжено рассмеялась я, спрятав взор.

Еще миг – и уставилась на него, застывшего почему-то в ожидании:

– Что? – ржу, совсем уже краснея от стыда. – Вали, Буратино. Мальвине надо посплетничать.

Цыкнул вдруг, закачав в негодовании головой:

– И нафиг я с тобой связался на свою голову?.. Никакой ответственности.

Разворот – и пошагал.

– А то ты пример для подражания! – рычу сквозь смех в ответ.

– А я – идеал! – слышу из комнаты, вперемешку с гоготом. – Самый что не есть – очуетительный!

* * *

И вот оно – чудо «животворящее» денежных средств и связей. Мне не пришлось ни работу дописывать, ни даже за кафедру вставать. Просто «клац» – и проснулась дипломированным переводчиком, защитившим работу на «пять».

Еще бы такое свершить относительно Рожи… и его отсидки за решеткой – и всё: навеки бы я стала добровольным должником сего странного, непредсказуемого… и, как бы он не отнекивался… но благородного, существа – Мирашева.

Глава 32. Непутевые

Не отступился Мирон и от обещания помочь Федьке: если не вытащить окончательно, то хотя бы разузнать, что к чему и подмазать, где надо, дабы облегчить его участь, если что.

Однако не все так просто. Я не спешила вываливать на Мирашева свои догадки… в свете прочих обстоятельств, связанных со мной… и с ним непосредственно, а потому… несчастному приходилось действовать вслепую. Хотя слова Федора, что его «подставили», я всё же передала.

Обещал осторожничать.

И да, мне не показалось, Рожу действительно очень толково обложили и обрезали все концы, любую связь… Чего только стоил его адвокат! Сами мы позвонили (а вернее, Мирон) – даже говорить не стал: сразу трубку бросил, едва услышал о ком речь… А когда уже через кое-каких важных знакомых, то столько воды в уши залил… что едва не захлебнулись.

Решено. Не мною – Мирашевым: где надо, поднажать и взять всё в свои руки. Так что, если верить обещаниям людей Миры, то на днях все материалы передадут «нашему человечку», нормальному, толковому адвокату, – и уже следующее заседание будет проходить под нашими прапорами. И туда смогу попасть – даже я.

В СИЗО пока так и не пустили, зато через знакомых Мирона узнали, что да как там Федька. Около месяца назад довольно-таки «яркая» потасовка случилась: сильно избили, хотя и он там – немало положил. А также ходил слух, будто хотели подрезать (заточку нашли у одного из нападавших, али пострадавших… так как нехило те отгребли в ответ, и некоторые даже попали в больничку). В общем, не удалось свершить затеянное, но помять бока – прилично помяли, что вот только недавно более-менее отошел.

Шьют же – участие в обороте (изготовление и сбыт) наркотиков. Как выразился Мирашев, «по стандарту». И светит моему Рогожину уже – довольно-таки приличный срок (228-1^[26])… в общем, даже больше, чем до этого было.

* * *

Но… проблемы проблемами, а досуг и попытки «лечить мою кукушку природой» (цитата моего дерзкого философа) Мирашев не отпускал. А потому очередной созвон с уже «нашим» адвокатом, свои дела кое-как порешал (как и прежде, дистанционно) – и рванули. Сначала рынок – купить уже готовый замоченный шашлык, прочих продуктов, салатов, выпивки (как сока, так и чего покрепче); также мангал, шампура, угли, жидкость для розжига – и за город: на такси на турбазу. Сосновый бор, река, уютная беседка – и нас, четверо: Женька моя, Жарова, ее Леша, да я с Мирой. Этих двух сам Мирашев в последний момент и предложил взять – как некая профилактика моего «старческого застоя» (на себя, что ли, намекая), да и заодно отпраздновать фееричное окончание университета с теми, с кем столько лет бок о бок шла по извилистому пути гуманитария к бесполезному диплому Магистра.

* * *

И пока мясо успешно догорало на временами вспыльчивых углях, эти забились в своем углу, а я с Мироном – в своем. Нагло уселась ему на колени по-ковбойски и обняла за пояс, прижалась к груди.

– Спасибо тебе за всё, – тихо, несмело шепнула я – и поцеловала в губы.

Гыгыкнул. Взгляд в глаза:

– Ба… дождался. Не прошло и полгода.

– Ну че ты такая з*дница? – обижено морщу лоб, заливаясь доброй улыбкой.

Рассмеялся:

– А че? Я че-то не так сказал?

– А то ты не знаешь… как я тебе за все…

– Не знаю, – нагло паясничая, закачал головой. Ржет: – В ногах не ползаешь, тапочки не носишь, жрать – так так… ничего сверхъестественного.

Хохочу:

– Ну, во-первых я не шеф-повар тебе и не собака. А относительно ползать в ногах – ты серьезно? – гримасничаю. – Ты этого хочешь?

– Ой, как хочу! – язвит, замигав бровями. – Давно мечтаю о живом коврике, который будет за мной бегать следом! – гогочет.

– И что… после всего уважать будешь?

– Кого… – удивленно, – коврика? – округлил очи идиотически.

Не выдерживаю такой рожи – и тотчас залилась звонким смехом.

– Ага… «коврика».

– Ну… не знаю, – задумчиво, витиевато, юля, повел, словно та барышня на первом свидании. – Если только он… – ну не знаю, – кривляется скотина, – щекотать не будет… и пачкаться часто, чтоб не пришлось его стирать. А тебя, кстати, при какой температуре в машинке гонять? Ах, да! – возмущенно. – Только не ручная стирка! Уж изволь! Я это… не любитель терок-перетерок.

Гогочу, зажмурившись, поражаясь его больной фантазии:

– И че ты такой дурак, Мира? А?

Молчит. А потому резво распахиваю веки и устремляю на него взгляд: улыбается. Поддается на мое участие:

– Между прочим, – заумный наигранный вид, – с кем поведешься… Это ты меня испортила! – рисует серьезность. – Я вообще всегда приличным мальчиком был!

Не выдержала – и громко заржала, заикаясь:

– Да ладно?! ТЫ?! Ни за что в жизни не поверю! Разве что на тебе потом кирпич упал… и не один. А каски не было.

– Ах, ты зараза! – шутливо зарычал – и тотчас принялся щекотать.

– Ей Богу! – внезапно послышался смех Жаровой. Топчет к нам: – Вы как дети малые! Вам по сколько лет?!

– Тринадцать! – живо выпаливает Мирашев, перебивая всякое мое желание по-своему сумничать. – Это все она! – серьезно кивает на меня головой. – Безобразная женщина! Схватила меня, скрутила – и приказала с ней жить!

Заржала я, отворачиваясь. Зажмурилась от стыда. Чую, как запылали щеки:

– Ты придурок, Мирашев! – ору ему едва не на ухо. – А за «женщину» – отдельно получишь!

– Ох-ох, – враз запричитал, паясничая. – Я, между прочим, качалку себе купил! Буду отбиваться!

Гогочу. Взгляд ему в глаза. Коварно, хитро щурюсь:

– Но тут-то ее у тебя нет! А у меня шампур – есть!

Округлил очи. Замер, не дыша. Еще миг – и дернулся:

– Не, ну вы слышали?! Эта Фестивалина меня на дуэль вызывает, и даже без повода!

Давлюсь смехом:

– Как так без повода? А честь дамы? По-моему, самый что не есть стандартный повод! И че за «фестивалина», а?! – злобно (наигранно) гаркнула я, показав кулак. – Признавайся… че это еще за хрень на твоем безбашенном, единоличном диалекте?

Загоготал, пристыжено отведя в сторону взгляд:

– И запомнила же… Да так. Лучше тебе не знать, – гыгыкнул.

– Мирашев, я тебя сейчас четвертую! А не буду распыляться на иглоукалывание! Быстро признавайся, что это еще за гадости!

Цыкнул вдруг кто-то позади нас. Обернулась я, устремил и взор Мира: Лешик стоял с «чернявеньким» шашлыком на шампуре.

– Держите, хохотуны! А то совсем уж сгорит!

– О-о-о! – взревела я. Ржу: – Это самое что не есть любимое для Мирашева: снаружи обгорело, а внутри – еще кровяку пускает.

– И все-то ты помнишь! – резво протараторил, съязвил. – Сейчас тебе «чупы» намешаю – и будешь тут бегать… фестивалить.

– Отсюда фестивалина? – мигом разворачиваюсь, невольно дернувшись, едва не выбив из рук своего нахала еду (что уже умудрился взять, забрать у Алексея).

Гыгыкнул:

– Нет, ты точно опасная женщина. Боюсь я уже тебя.

– Ну, всё! – гневно и окончательно. – Рыдать тебе сегодня долго и нудно… Жестоко накажу. Пусть только домой вернемся!

– М-м-м, – вдруг загадочно, вожделенно протянул. – Если это то, о чем я думаю, то… Ребята! – внезапно разворот – и кинул взор на Леху, что уже поскакал за новой порцией шашлыка. – А вы не знаете адрес ближайшего «секс-шопа»?

– А он у нас есть? – гоготнула смущенная Жарова.

– Еще как, – со стопроцентной уверенностью выдал Мирон, закивав головой. – Но тебе лучше туда одной не соваться – детскую психологическую получишь. Вон… своего кавалера под руку – и вперед, тогда да… может, даже че себе присмотрите.

Заржала парочка в момент, но смолчали, залившись краской.

– Слышь ты, эксперт, – стукнула озлобленно я в плечо Мирашева. – Хватит народ пугать. Лучше меня покорми!

– Опа! – съязвил, заливаясь ухмылкой. – Че это мы такие? Понравилось, что ли?

Тотчас уколол меня воспоминанием, отчего вмиг спрятала я взор, поежилась. Черт. За эту неделю… или сколько там уже прошло, мир как будто вовсе перевернулся. Вовсе смелость прошлое… и все стало не просто на свои места, а… явило в реальность самые мои несбыточные мечты (несмотря даже на кое-какие нюансы)… и страшно, невероятно осознавать, что всё «то» – было действительно… и не просто с кем-то, а со мной, с нами…

– Не грузись, – внезапно шепнул вкрадчиво Мира и поцеловал меня в губы. Отстранился. Глаза в глаза: – Я буду только рад, – ухмыльнулся. – Только пальцы мне не откуси, ладно? – гыгыкнул и тут же принялся нагло, резво, грубо заталкивать мне в рот огромный кусок мяса.

Давлюсь и едой, и смехом. Откусить кусок – и силой отстраниться.

Ржу сквозь напханный рот:

– Ты так мне пихаешь усердно, будто это не шашлык… а я не знаю что…

Рассмеялся, но еще миг – и состроил шутливую, возмущенную рожицу:

– Какие мы пошлые! Жуть! С кем я связался?!

* * *

Наевшись до отвала, развалились на земле. И опять каждый в своем углу: мы с одной стороны от беседки, на песке, ближе к реке, а те – с другой (в теньке да на травке).

– Слушай, Мир… – перевернулась я на бок, не размыкая его объятий – поддался. Взгляд в глаза: – Вот ты много обо мне знаешь. А я о тебе, – поджала губы на мгновение, – ничего.

Ухмыльнулся. Но миг – и вдруг, паясничая, прищурился:

– Нам, партизанам, не велено сдавать свои позиции!

Ржу:

– Нет, ну серьезно! Кто ты, откуда? Кто твои родители? Есть ли братья, сестры? Кто ты по образованию? – сложила «лапки» у него на груди и умостила сверху подбородок. И хоть не особо удобно было, а все же с удовольствием пялилась в полюбившееся уже до одури… лицо этого странного человека.

Хотел, было, видимо пошутить – отшутиться, как всегда. Но еще мгновение зрительного боя – и сдался. Хмыкнул. Шумный вздох – и отвел глаза в сторону. Взор поплыл около, а затем и вовсе устремился, утонул в небесной дали.

– Кто-кто… что? – не смог не съязвить. Прокашлялся: – Сам родом отсюда. Это вы – приезжие, «варвары»-налетчики, – гыгыкнул. Не отреагировала я на шутливый укор. Помолчал немного, сражаясь с какими-то своими тяжелыми рассуждениями, мыслями. – Родители… ну… мать ушла, бросила нас, когда мне было лет пять, а брательнику, – немного помедлил, – лет семь… Да, семь – на два года, если не путаю, он меня старше. И, да, – рассмеялся пристыжено. – Брат у меня есть, родной, – взор в очи. – И ты его даже знаешь, – поежилась я тотчас… лишь бы не Мазуров, умоляю (!) – Кряжин, – огорошивая, перебивая зародившуюся истерику. – Врач из больницы, который нам помогал. Жены фамилию взял. Вот так и разошлись мы окончательно… Вообще, мы очень разные… Вон, – кивнул головой на меня, – как вы с Риткой.

– Она мне не родная, – перебиваю. – Двоюродная. Это Рожи близкая родная.

– Ну, – ухмыльнулся. – Какая разница… выросли-то вместе. Да и… будто они похожи? Разве что, я не знаю там, – улыбнулся, – глазами. Или ростом… А в остальном – диаметральная противоположность, как и вы с ней. – Скривился вдруг: – Ладно, не о том. Батя нас один воспитывал. Но пока мать не ушла – бухал в свое время частенько, организм посадил, да еще курил, как паровоз, а потому… не удивительно, что нам и двадцати не стукнуло, как он… того. Кряга на медика учился. А я – так, ПТУ, потом в техникум попал, но не доучился – выгнали за прогулы. Куда мне? – ржет. – У меня… улица, дела. Причем… уже тогда не куклам головы отрывали, – гоготнул. – Так что… а их чертежи и сопли – не для меня все это.

– А в армии служил?

Заржал откровенно:

– Я? – ядовитая ухмылка. Шумный вздох, подавляя смех. Прокашлялся. – Нет. Сначала не нашли… чтоб забрать. – Рассмеялась уже и я (сдержано), не прокомментировала. – А потом… и интерес отпал… – немного помедлил, – не без кое-каких рычагов. А ныне – уже и поздно.

Остаточный мой хохот – и наконец-то совладала с собой.

– Так, подожди, – пронзенная мыслью, вмиг замотала я лихорадочно головой. – А по профессии ты кто? – несмело улыбаюсь.

Взор в глаза – даже приподнял голову:

– Че? – гогочет. – Тоже дипломную хочешь мне защитить?

– Дурак, что ли? – обижено я гаркнула, спрятав взгляд.

– Да че ты, Малыш? Шуток не понимаешь? – захохотал. Расселся. Привстала и я. Обнял, сгреб в охапку – и усадил себе на колени, прижав спиной к своей груди. Шепотом развеселым на ухо: – Лично мне понравилось. Все как в аптеке – получите… распишитесь.

– Ну, – надула я губы еще сильнее. – Не все такие, как я там. Наш универ тем и славится, что не взятками рулит, а знаниями.

– Ага, – заржал враз. – Потому и тачки такие дорогие у некоторых преподов. Вообще… никто и никогда не отменял ленивых двоечников, которым тоже нужен «билет профпригодности», а потому… почему бы и нет? Отличная оферта.

– А ты и такое слово знаешь? – заржала я.

И едва не хором:

– А ты нет?

Загоготал Мирон, поражаясь моей издевке:

– Да ладно? Когда это я успел так спалиться? – хохочет.

– Было дело… было… – добро иронизирую. – Ладно, – перебиваю, причем саму себя. – Так кто ты по профессии?

Рассмеялся пристыжено:

– Только не ржи! – сдавленный смех Мирашева. Молчу партизаном – давлю в себе любые позывы ответить ему тем же. – Электрик.

– Да ладно! – невольно визгом. Живо провернулась в объятиях. Взор в глаза: – Не врешь?

– А че? Нет… – гыгыкнул сдержано.

Хмыкнула. Развернулась.

– А че? – загыгыкал взвинчено. – Слишком простецкое, что ли? Или думала на мордобойщика, палача и «предпринимателя» меня там учили?

– Палача? – и снова обернулась, обрушивая взгляд ему в лицо.

Ядовито ухмыльнулся, цыкнув зубом:

– Пред-при-нимателя, – ехидным вердиктом.

* * *

– И че, маму никогда не искал? – несмело шепнула я, уже едва не засыпая в его теплых, нежных объятиях, убаюканная различными его откровениями, веселыми историями из жизни, юности…

Тихо рассмеялся:

– Шутишь? Эту ш*лаву? Если уж нахуй дети свои не нужны – вон… за сколько времени ни разу не попыталась связаться… Ладно, я – дол***б, если верить Кряге и бате покойному, но этот… Серега – он-то… хоть до раны прикладывай цацу… Чего его так, а? И потом, мы были еще малыми. Да, непослушными забияками, но как все дети… Нет, Вероник. – Жестко, приговором: – «Умерла»… так умерла.

Жуткая, жалящая тишина пролегла между нами, язвя воспоминаниями, ощущениями…. Размышлениями.

– А ты? Когда своим-то звонить будешь? Небось, ждут с новостями… да и так, в гости.

– Ну куда мне? – гаркаю. Хотя…. И явно лгу, причем не так ему, как себе – находя оправдания. Синяки только по телу еще кое-какие остались, а так – глянешь в зеркало… кроме как новой прически (А Мирашев меня даже в парикмахерскую сводил – не понравилось ему, почему-то, его собственное творение «ровнятеля») – … всё, как прежде.

Да и опять Рожа – что… врать? А потому… нет, не хочу.

Но поддалась уговорам. Отзвонилась, успокоила. Наплела вынужденно с три короба, что с Женькой пока, как и прежде, останусь жить. Что ее родственники с нормальной работой подсобили – и точка. Успокоила маму, что все хорошо… и если что, Рожа всегда за мной присмотрит. В общем, д*рьмово стало на душе – но… если хоть чуток тем станет спокойнее свою рутину переминать, то и мне хорошо…. Ибо, что еще надо?

Глава 33. Побег

Утро. Еще на часах и десяти не было, как кто-то совсем бесчеловечный (после вчерашней-то попойки) устроил нам резкий «подъем». Сначала мобильный стал разрываться на части, едва успевал Мирашев принимать звонки за звонками, а затем – уже и в дверь постучали.

– Собирайся, ехать надо! – приговором для меня послышались слова из коридора в сторону зависшего в растерянности Мирона. – блядь, че ты стоишь, думаешь?! – гневное. – Эти суки там расхуечат все к чертям собачьим, пока мы тут я*ца морочим!

– Вызвони мне Майорова! – приказом.

Разворот – и уверенно пошагал Мирашев ко мне, застывшей на пороге спальни в не меньшем шоке.

– Да че ему звонить?! Он уже давно туда поехал!

– МНЕ – бешеным криком, – НАБЕРИ ЕГО! – рявкнул около меня, не оборачиваясь. Ухватил за локоть – и силой потащил в комнату. Закрыл дверь. Глаза в глаза. Звонкий выдох: – Я уеду. Может, до завтра. Не знаю. Ни хуе не знаю, че там, как там… получится. Сейчас вызвоню Алису Майора, помнишь же ее? – Несмело, молча киваю, пряча взгляд. Продолжил: – Побудет она с тобой. Присмотрит. Только молю, – ухватил внезапно меня за плечи и встряхнул; поддаюсь – снова сцепились взоры. – Не начуди. Потерпи. Ник, я тебе верю… но тебе самой будет страшно. А пацанов приставлять – сама понимаешь… Да и там мне они нужны. К твоим же, – кивнул, – к Жаровой этой твоей, нет смысла. хуе его знает, что это там за суки были… с тобой в лесу. И отступятся ли они от мысли завершить начатое, если вдруг узнают, что ты жива осталась. Короче, тебе безопаснее будет здесь, у меня в хате, и под присмотром этой. Она хоть и тупая давалка, но драться, как и пушкой пользоваться… отлично умеет – бывший мент. Я вам ствол оставлю… если че – шмаляйте без разбору. Код от сейфа – 111–105^[27]. Как по УК – не перепутаешь. Но прошу… ради меня… не начуди, а? Дождись. Хорошо? – пристальней уставился, казалось, желая проникнуть, забраться в самую душу. Несмело, немного запнувшись, киваю покорно. Испуганно и дальше таращу на него очи. Продолжил: – Я бы тебя с собой взял, но нельзя. Потерпи.

Стук в дверь. Шаг, отрываясь от меня – дернул за ручку деревянное полотно.

Молча протянул мужчина ему телефон:

– Кто там? – удивленно мотнул головой Мирон.

– Ма-йор, – не меньше того поражаясь, гаркнул Гость. – Сам же просил…

– Ах, да, – тотчас выхватил… – Привет, братан, – пошагал в коридор, бросая нас наедине. – Слушай, тут такое дело к твоей Алисе есть… – послышалось издалека, обрывками. – Нет, я сам… Номер скинь…

* * *

Только и удалось провести Его взглядом до машины, украдкой выглядывая из-за штор. Замер у черного джипа на мгновение (в который только что за руль прыгнул этот его, странный знакомый). Прощальный взор Мирашева на окна – и вдруг заметил меня. Улыбнулся печально (пристыжено, с привкусом вины). Ответила тем же, машинально тут же поджав губы. Разворот – живо открыл дверь – и заскочил на переднее пассажирское сидение. Зарычал, взревел мотор. Тронулись с места…

– Ну че там? – послышался неожиданно голос Алисы за моей спиной. – Уехали?

Живо поворачиваюсь, отпуская штору.

Молча кивнула – и прошла мимо, едва (нечаянно) не задев плечом. В спальню – одно только желание: поскорее остаться одной, спрятаться от назойливого внимания новоиспеченной «подруги», кроя заодно малодушные слезы позора, страха и боли. Кроя искренность.

Не последовала та за мной. Что ж… благодарю за учтивость.

* * *

Странный, назойливый шум, галдеж послышался из кухни. И пусть я не любитель подслушивать чужие разговоры, но этой курице, Алисе, как-то вовсе не доверяю. Не знаю, ревность это во мне говорит, или еще чего, нелепая предвзятость к бабам, но – увы. А потому – направиться в туалет, заодно прислушавшись, кому та звонит. И вообще, вдруг она с Мазуром заодно? Как не крути, они все же – одна шайка. Может, сия барышня не только с Миры и Майорова штаны спускала, но и со всех троих?

– Не, ты прикинь?! – различаю слова. – Да меня ты послушай, дура! Задолбала перебивать! Знаешь, че он мне позвонил и к себе позвал? Дело, блядь, у него есть! – возмущенное. – Ага, решился! – паясничая. – Держи рот шире! Я тоже уши развесила, примчала стремглав, а он, ублюдок, сам куда-то свалил. Меня, главное, оставил вместе с этой своей, полоумной. Нет, я конечно не раз слышала, что он отморозок конченный, но не до такой же степени! Это уже, как по мне, перебор! Я! Я, блядь, должна сидеть (более того, наверно, еще и ночевать придется!) с этой его тупой малолетней ш*лавой и следить за ней! Представляешь?! Значит, они сейчас дела порешают – и поедут на радостях бухать и Трахаться, а мне сиди и, я не знаю, волком вой, что ли?! Нет, ну если тебе надоело это чучело – брось ее, зачем кому-то что-то навязывать? Я не пойму… А боишься, что хату выставит, так не води к себе! – Немного помолчав: – Да, фу! Видела бы ты ее! Я вообще не понимаю, как у него на нее встает! Коротко стриженная, зачуханая; ни сисек, ни ж*пы! Ага, – вдруг заржала, видимо, в ответ на слова собеседницы. – Ты ему это предположение скажи, так он тебя саму в цвет неба перекрасит! Дура, не о том ты думаешь! Нормальный он! Сколько его не видела, всегда с какими-то бабами да шарится! Да еще какими, что я даже там рядом не валялась! А тут… ну, не знаю, может, от скуки заскок какой случился, для разнообразия. Или на спор. А может, вообще, в карты выиграл… или проиграл! Короче! Зря я только свое парадное белье напялила. Нехрен было рисковать. Свалил этот хуе, – уже более сдержано, обижено. – А Витька если запалит – точно леща схвачу.

…лязгнула я нарочно дверью, дабы уведомить своего «конвоира», что его служба окончена, и он может валить нахуй, на все четыре стороны, и там спать спокойно.

* * *

Бесцельно шаталась по городу, пытаясь собрать осколки мыслей хоть во что-то толковое, внятное. Что, куда… и как теперь? Что дальше?

Значит… так, да? Ш*лава?.. И пока я буду покорно тебя дома дожидаться, ты будешь где-то кого-то тягать?! И то, пока тебе всё это не надоест. А дальше, дальше что?! Если уж твои близкие «друзья» (зная тебя, как облупленного) в «нас» не верят, то что мне… глупой, остается? Слепо верить в чудо? Так оно и так во многом случилось. А дальше – наиграешься… и выбросишь, если не доломаешь. Оживил, дал обратно силы ковылять по этой земле, рвение сражаться за существование, а потом… возьмешь и раздавишь, как клопа? Морально. И физически. Завершишь то, что твои «товарищи-собратья» по ошибке, глупой халатности, не доделали…

Так?

Не знаю… и страшно дожидаться – проверять очередную свою «участь» в ваших больных «оргиях». Не хочу, не могу… Не буду.

Некоторые и одного раза не выдерживают, не переживают, а мне – выпало уже дважды… и снова грозит. Сколько можно сомневаться?

…Думать, что справлюсь?

Надеяться на человечность и «авось»?

Пора бежать.

Но куда?

Этот… прав, у Женьки оставаться опасно, тем более, что Мазур теперь уж точно знает, что я жива… и адрес, небось, не позабыл, тварь дикая. А потому нужны другие варианты. Только без денег – всё это пустой звук. Пока еще светло, более того, судя по солнцу, около полудня (наверняка, Жарова еще дома) – рвану к ней. Попрошу денег взаймы, на билет. А там – на вокзал, и домой. Жаль, что документы в квартире забыла, так бы можно было, куда подальше податься… Хотя, они же в сейфе – а трогать эту бандуру, чтоб потом еще, если вдруг че пропадет, меня обвинили – нет уж, спасибо! Так обойдусь. Где-нибудь затушуюсь, а со временем подам об утрате – восстановлю паспорт… и диплом, если он мне когда-нибудь еще понадобиться.

* * *

Пешком до дома. Пока дочапала – еще пару часов ляпнуло, м*ть твою… – не подрассчитала.

Но… свезло.

Лишний круг около дома, по соседним дворам… пробивая наличие Мазуровской колымаги (на всякий) – и в подъезд. Звонок в дверь.

Дома.

Лишних вопросов Женька не задавала. Так только, предложила перекусить, а я и не отказалась: бутер с чаем (на ходу) – и живо свалила, прощаясь если… не на век, то навсегда.

* * *

Вокзал (крупное сплетение, узел авто– и ЖД– транспортных линий).

Купить билет на автобус.

Бомжи, цыгане, попрошайки, так какие странные, пугающие своим видом люди – неужто это теперь моя участь? Как в той пословице… по-братски разделили мы с Рожей «яркую» судьбу: ему – тюрьма, а мне – сума?..

Но и со своими оставаться опасно. Если уж Рожу и меня хотели прикончить, то ни перед чем не остановятся – и их не пожалеют. Надо валить.

* * *

В туалет. Перед поездкой надо бы зайти в туалет, а то там черти когда и где попаду. На «платный» – денег жаль. А потому… на той стороне вокзала была «вонючка» – бесплатный толчок – туда и потопаю. Чертовы ублюдки. Где что нормально – сразу все под себя, под бизнес. А отбросы, «отстойники» – пожалуйста, для общественных нужд. И ни в чем себе не отказывайте: а ремонт там, как и уборка… дело крайне редкое, «ленивое», ибо затратное, нерентабельное – по многим показателям, в том числе как ненужный крах антирекламы «халявы».

По переходу с жужжащими лампами – и уже буквально рукой подать до заветной двери: за поворотом раскинулось скромное царство «фаянсовых сливов». И вдруг шорох за спиной. Резко оборачиваюсь я – мужик какой-то стремный следом – шаг прибавил.

А потому взгляд вперед – и рванула я прочь. Пролетела мимо – и на лестницу, в сторону выхода.

Ну его нахуй! Уж лучше обоссаться в дороге, чем так!

А вообще, можно, за здание свалить, в сторону ЖД путей – и в кустах справить потребности…

На улицу, через арку – на внутреннюю парковку. А там – перелезть небольшое ограждение – и вниз с холма да прямиком в буйную зелень…

* * *

Обратно же забираться было не столь весело. Если туда – по влажной траве проехаться-спуститься можно было на ура, то обратно – все оказалось практически неисполнимым. Цепляясь за длинные пасма давно уже некошеной «былины», представить себя корявым скалолазом – и спустя долгие минуты выбраться обратно. Чертова затея… и стукнуло же в голову именно здесь мне лазить! К забору – и едва уже перелезла его, как вдруг шаги чьи-то ко мне вплотную:

– Вам помочь? – ехидно-кислотное, будто гром, раздалось под мое приземление на асфальт. От его голоса я машинально дернулась назад, но ограждение не дало свершить побег. Да и поздно уже… отступать.

Сцепились наши взоры, заледенел его взгляд, вонзаясь ядовитой стрелой мне в душу. Нервные, поверхностные, рывками его вдохи (хотя лицо каменное, холодное, непроницаемое). Мои же – едва различимые, задавленные страхом. Сердце заколотилось отчаянно, будто птица в клетке. Дрожь пошла малодушной волной, доводя до лихорадочного пляса конечности. Скривился, оскалился враз Мирашев, заиграв скулами, тщетно давя в себе ненависть и благой мат шлифовкой. Взрыв – и разразился больным, яростным криком:

– ЭТО ЧЕ ЗА хуеНЯ?! – руки его сжались в кулаки. В глазах блеском воспламенели черти. И снова я позорно дернулась, попытка пятиться – тщетно, только прилипла вплотную к холодному железному забору.

Трясется весь, не в силах сдержать, рисовать по**изм.