Текст книги "Отпускаю прошлое (СИ)"
Автор книги: Ольга Резниченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)
Много прошло времени. Много немых взглядов наших: то на молодых людей напротив, то за окно – в темноту. Где кто-то еще жив, а кто-то, возможно,... уже мертв.
Однако черные пешки, или же белые сейчас отправляются в коробку?
Известно лишь судьбе и Богу.
... лишь Богу.
***
Когда раздался шум автомобилей, всех, буквально, подкинуло на месте. С каждой секундой еще громче рев, и еще усердней изводит тело лихорадка.
– Сидите здесь, – скомандовал "Лысый".
Внезапно вытащил из-за пояса пистолет и вышел из автобуса.
Тягучее ожидание, и лишь спустя минуты – несколько джипов, наконец-то, выкатило на лужайку. Открылись двери – первыми высыпали наши ребята.
Костя... он был жив.
Тотчас, прожогом вылетела Танька к нему – кинулась на шею. Побитые, помятые, парни, все же, были раззадорены происходящим. Шутки и подколы не стихали ни на миг.
(конечно, вид, в котором мы (девчата) предстали перед ними, поверг всех их в шок, да вызвал целую волну ярости и жажды расправы, однако трепетные, взволнованные (наши) просьбы, мольба, и ненавязчивое влияние «гостей», практически сразу всё свело на нет и утихомирило заступников).
Сквозняка с ними не было. А Леша (брат его) стоял в стороне хмурый.
Хотела, было, я подойти к Косте, и уточнить, но вдруг мне путь преградил молодой мужчина.
Николай. Коля Зобов.
Глаза в глаза.
Мило улыбнулся.
– Молодец, что отзвонилась. Правильное решение.
Криво усмехнулась я. Смолчала. Опустила очи.
– Ладно, – вдруг шумный вздох, разворот и, не желая меня смущать, подался куда-то в сторону (тотчас провожу взглядом). Направился к Косте.
– Ну, может, все же останетесь? До утра? Чего кататься туда-сюда? Все равно этот их... приедет только под утро. А тут и выпивка, и компания. Ну?
Почесал (наигранно) затылок Зобов, взгляд около, на своих парней.
– Подраться. Напиться. Потрахаться. Святая троица? – внезапно подошел ближе один из его людей и похлопал по плечу.
– Фу, какой ты мерзкий тип, – рассмеялся Коля.
– Да ладно, – заржал товарищ. – Тебя же и цитирую.
Захохотал Зобов, в негодовании закачав головой.
– С*ка, вот Иуда. Сразу же сдал.
Залились смехом ребята.
– Только я больше не пью, – неожиданно продолжил Николай (чуть старше тридцати на вид; коротко стриженные черные волосы; хмурые брови; тонкие, ядовитые губы).
– А чего так? Такой гуляка... и зашился?
– Ну, гулякой я и остался, а вот эти помутнения и провалы в памяти – меня уже добесили. Никакой пользы. Да, девочки? – и вдруг хлопнул Машу по заднице. Та лишь рассмеялась и покраснела. Ушла в сторону.
... Умыться, переодеться – и сесть у костра, поближе к толпе.
Разговоры ни о чем, и обо всем сразу, штуки и звонкий смех – все пытались изо всех сил вытеснить из себя страх, все то, что пришлось пережить несколькими часами ранее. Нервы постепенно переставали так пружинить от каждого звука, шороха, слов.
Только теперь стало понятно, что все остались живы. Тех козлов задержали люди Зобова. С ними остался и Сквозняк – зачинщик драки. Утром приедет "старший" той компании (или кто там у них?), и дело должны будут решить, замирить.
Не знаю, что и как там конкретно – да, на самом деле, уже и плевать. Хотелось поскорее отправиться спать. Однако… оказаться одной, закрыть глаза – было и того страшнее.
Как я поняла, после всего, утром мы разъедемся по домам. По крайней мере, многие к тому склоняются.
В этом году "…просто, сезон не удался". И теперь уж точно Сквозняка никто и никуда брать с собой не станет. Давно надо было додуматься, а не доводить до самого крайнего, когда все чуть на тот свет не отправились.
Глава 5. Прощай
***
– Можно? – неожиданно подошел ко мне Зобов и взглядом указал на свободное рядом место (всё на том же поваленном дереве).
Несмело пожала я плечами.
– Д-да, конечно, – спешно отодвинулась в сторону, давая больше пространства для "маневра".
Присел.
Тишина пролегла между нами. Взгляды куда-то вдаль. Безмолвствуем.
И наконец-то тяжелый, шумный вздох его, ознаменовывая то ли победу (самого над собой), то ли капитуляцию.
– Костя... тут кое-что о тебе рассказал.
Обмерла я, словно пойманный вор. Страшно даже моргнуть.
– Я вот чего... ты это, – поморщился от неловкости и напряжения. Разворот ко мне – невольно подчиняюсь, отвечаю тем же (хотя взгляд обрушить в лицо так и не осмеливаюсь). – Не подумай ничего такого, я не хочу ни навязываться, ни тем более поучать... Сам небезгрешен...
(похолодело все внутри; тяжело сглотываю слюну)
– Не хочешь со мной прокатиться немного? Тут, недалеко. И... – замер, отчего в испуге уставилась на мгновение в его холодные глаза. – Клятвенно обещаю – не клеиться. Я все понимаю, особенно с учетом того, что вам сегодня пришлось пережить. Просто пообщаемся. Как два приятеля. Идет?
(молчу, дрожу от страха; мысли сводят с ума: а я могу отказаться? или разгневаю его?)
– Если не хочешь, не надо. Я не обижусь. Я все понимаю.
– Колян, че ты к ней пристал? – неожиданно подошел к нам Костя и заулыбался во весь рот. – Неужто, все-таки, дерябнул немного?
– Кто? Я? – рассмеялся Зоба. – Нет.
– Ну, тогда чего?
– Вот зову со мной прогуляться.
– Тебе оно надо? – внезапно спросил Парфенов; только не сразу я сообразила, что этот вопрос был направлен не молодому человеку, а мне (даже запнулась от такого конфуза).
– Да что я ее… съем? – рассмеялся Зобов.
– Отстань от нее.
– Инга, – вдруг позвал меня по имени Николай. – Не слушай этого охламона. Он ничего не шарит в веселье. Особенно после того, как связался с этой своей Таней. Поехали. Просто поговорим.
Короткий взгляд на Костю: улыбается.
– Колян, я же за нее тебе я**а оторву.
Ухмыляется Зоба.
– Да что я, черт какой-то? Я же пообещал, ничего такого, просто прогуляться. Ну?
Тягучая тишина. Пристальные, выжидающие взгляды: Кости, Коли... и Тани (издалека).
Несмело кивнула головой. Резко дернулась, встала. Обмерла не дыша, ожидая что дальше...
Пройтись к его машине, последовать приглашению – и сесть на переднее сидение. Живо пристегнуться.
Глубокий, полный страха и волнения вздох.
Молчу.
Взревел мотор.
Тронулись с места...
***
Я бы и не сказала, что поездка была короткой. Он не пытался меня вывезти куда-то в сторону от пытливых глаз. Это был целенаправленный путь... и оттого ставало еще страшнее...
И хоть его приятная внешность, большие, мягкие руки, тихое, ровное дыхание – подкупало не на шутку, в остальном (особенно в отношении его "славы" и вооруженных ребят, стающих горой за него) – всё было до мурашек пугающе и непредсказуемо. Но Костя же не мог меня без боя отдать какому-то насильнику? Или мог? Учитывая, что... сама согласилась? Или... за спасение... всех наших жизней... это была такая плата, благодарность? Может, я даже... должна быть радой, что он выбрал именно меня?
Чушь собачья. Но тем не менее... я в его машине, вокруг черти что, и мы черти где, темень ночная. И мчимся на скорости в никуда.
Хоть бы он один был. Это я еще... наверно, как-то переживу, но если их там толпа, или еще что?
Дура, Господи, какая же я дура, что согласилась ехать с ним.
Выскочить на скорости? Может, убиться под колесами его тачки – самый лучший выход из сложившееся ситуации?
Сбрасывает скорость. Неспешный поворот – и застыло авто.
Молчу, не шевелюсь, лишь иногда (неосознанно, неподвластно мне) дрожу.
Выскочил на улицу. Обошел машину – и открыл дверь с моей стороны.
Протянул руку. Минуту на осознание, на сражение "за и против", и безвольно сдаюсь – деваться некуда.
Хватаюсь за него – выбираюсь наружу.
Включить сигнализацию в машине – и среди полной темени (тучи скрыли луну) – поступь (едва ли не на ощупь) вперед, за ним.
Еще несколько метров – и вдруг замер. Подтянул меня к себе, да так, что почувствовала его дыхание.
Но в глаза не осмеливается смотреть. Молчит, подбирая слова.
Потупила взор я в наши скрещенные (в хватке) руки.
Тяжело вздохнул.
– Верь мне, пожалуйста. Закрой глаза – и шагай за мной, как скажу – остановишься. Я буду рядом. Ничего не бойся. Никто не причинит тебе боль. Я обещаю, но то, что ждет в конце этого пути – принесет тебе облегчение. Поверь мне, поверь...
Слова обдали холодным осознанием происходящего. Нет, я не понимала, что где и куда, но многие... вопросы получили ответы. А догадки стали рисовать странные композиции.
Шаги вслепую, покорно за ним. Много шагов – и много биения сердца. Моего бешенного, но живого сердца.
Замер резко, отчего я невольно налетела на него. Удержал.
Несмело шепчет:
– Пришли.
Застыла я, боясь даже сглотнуть слюну. Робкие мгновения – и открываю глаза. Осматриваюсь по сторонам. Буквально секунды – и свет луны являет жуткую, просто до костей пробирающую, картину.
Сердце запнулось, забыв свой такт.
Я стояла среди кладбища, вцепившись руками в единственного здесь живого человека.
Десятки немых лиц – кто-то улыбается с холодного овала, а кто-то, угрюмый, вторил черноте гранита.
Чувствую, как начинаю лихорадочно дрожать.
Но Он не реагирует.
Вдруг шаг от меня – и выпускает мои руки из своих, отчего дрожь едва ли не превращается в конвульсии. Ноги подкашиваются, забываю как дышать.
Смотрит мне в глаза. На устах серьезность.
И наконец-то решается дать ответ на мой немой вопрос:
– Здесь много друзей моих лежат. Самых близких. Которые были роднее, чем если бы были просто братьями по крови. И тем не менее,... они здесь – а я еще там, в живом мире.
Тяжело сглотнула слюну, чувствую, как прозрение разливается по моим жилам.
– И не раз я мечтал, что слягу с ними рядом здесь. Что моя пора, наконец-то, пришла. Что можно выдохнуть. Но... сколько бы пуль не свистело, ни одна не забрала. А душа тянется сюда. Тянется, отметая настоящее, живое, происходящее...
(немного помолчав)
– Вот так и ты. Костян рассказал. Нет, он не хотел обидеть, или еще что. Предупреждал, оберегал тебя. Как старший брат печется о младшей сестре. Но... ведь не это тебе нужно? Верно? Достали уже все? Да?
(молчу; внимаю его словам)
И ни жалость, ни понимание, ни гнев – ничего не способно тебе помочь. Ничто и никто.
Да?
(тишина)
Что молчишь? Я правильно говорю?
(несмело, неуверенно киваю головой; дрожь прошла, словно сняло невидимой рукой, разливая странный, сумасбродный покой)
– Да.
– И ни люди, ни водка, ни наркота – ничто не может помочь забыть все. Вычеркнуть прошлое. Верно?
(и снова осмеливаюсь)
– Да.
– Только ты, – вдруг шаг ближе и пнул рукой мне в грудь (отчего пошатнулась). – Только ты можешь это все сделать. И никто, и ничто иное.
Закрой глаза. Осознай где ты, и как близко сейчас к Нему стоишь. Представь, как он смотрит тебе в глаза. И скажи, искренне, правдиво, от всей души – "ПРОЩАЙ".
Скажи, тебе давно уже это нужно. Давно – и сама это знаешь и понимаешь, только боишься... отпустить, думая, что это неправильно, что это обидит их. Не стоит... если там и есть мир, то с той любовью, что была у вас здесь, дружбой и пониманием – они простят и отпустят. И им будет проще, и... нам.
Скажи... скажи это слово. Не торопясь. Искренне...
(тяжело сглотнула; молчу)
– Закрой глаза.
(игнорирую; противлюсь)
– Да, я лезу не в свое дело. Да, я – тебе никто. И завтра тоже буду никем. И через год. И уже через пару часов забуду. Но не мне это нужно – а тебе. Тебе. Так что давай, закрывай глаза – и крикни, что есть силы, что есть духу, что есть обиды на них: "Прощай"...
(тягучие мгновения сомнений, за и против – и, проиграв бой сама себе, делаю шаг навстречу: закрываю глаза)
Вот-вот наберется достаточно воздуха в легкие – и я прошепчу... прошепчу любимому в лицо такие противные, но такие... нужные слова.
"Прощай..."
– Громче, – вдруг слышится эхом не то голос Зобова, не то Никиты.
"Прощай!"
– Громче.
– Прощай! ПРОЩАЙ! ПРОЩАЙ, МАТЬ ТВ*Ю!!! – что было мочи, завизжала я на все горло, давясь собственно слюной и слезами. Горькие рыдания, словно гейзер, вырвались из меня, из самых недр души, порождая отчаянный, дикий визг.
И ни стыда, ни страха, ничего – кроме таявшей обиды, боли... И за то что ты меня здесь бросил одну... – прощаю... Прощаю, Никита. Люблю, и прощаю.
Я ухожу.
Вдруг меня кто-то обнял. Не сразу поняла, отдернулась – но удержал. Прижал к себе – поддаюсь. Повисла у него на груди, каждый раз вдыхая свежий воздух – как первый раз... Первый, за долгое время...
***
– Какого х*я вы тут вторите?! – рычал нам вслед старый мужчина, грозя палкой.
А мы лишь, пристыжено, улыбаясь с Зобовым.... быстро шагали по тропинке между могил.
– Да все, уходим, дед. Уходим, не нервничай. А то давление поднимется.
– Я тебя сейчас, с***н сын, поднимусь! – еще больше замахал нам вслед мужчина. Но вдогонку не последовал.
– Понаезжает блатных и наркоманов – и начинается. То могилы роют, то орут, как сумасшедшие...
***
Но после всего, Николай совсем не спешил возвращаться обратно к нашим, на лужайку.
И пусть страх уже не овладевал мною, не бросало больше в лихорадочную дрожь, все же замешательство и легкое негодование сковывало мою душу.
– Да не бойся, больше я тебя в такие жуткие места не поведу, – вдруг заулыбался Зоба и вновь стал сбрасывать скорость. Проехаться между тонкими стволами высоких мачтовых сосен – и замереть, практически, у самого пляжа.
Заглушить мотор – выбраться наружу.
Последовала примеру.
Тишина. Море, практически, спало. Едва покачивающиеся волны больше напоминали рябь озера, чем дыхание такого великого зверя, коим оно являлось.
Снять обувь, пройтись вперед и сесть на границе, давая шаловливо окутывать воде и мелкой пене стопы.
Взгляды устремить вдаль.
– А теперь взгляни на эти звезды...
Подчинилась. Подняла взор, неспешно скользя по темному покрывалу.
– Почувствуй, что они светят. Вновь светят. И вновь поют птицы... Скоро рассвет – и наступит новый твой день. День, в котором начнется новая жизнь. Новая... с чистого листа. А прошлое – будет в прошлом.
– И ты его так же отпустил?
(решаюсь на слова; мой голос на удивление (даже мне самой) был впервые за долгое время уверенный; не тихий, и не полный боязни, а ровный и мерный)
– Кого? – уставился на меня.
– Прошлое, – поддаюсь игре. Глаза в глаза. Выдерживаю взгляд.
Криво улыбнулся.
– Не всё...
Отвернулся. Взор на свои скрещенные руки.
– Некоторое, проще оставить в закромах, чем его пытаться принять или понять.
– Что это? Или кто?
Удивленно вздернул бровями (взглянуть не удосужился).
Догадалась, о чем подумал.
– Раз ты знаешь мои тайны, разве... я не могу попросить чего-то взамен?
Ухмыльнулся.
Короткий взгляд на меня, а затем вдаль, за горизонт. Тягучие мгновения внутренних сражений..
– Я был женат. У меня есть сын. Ему десять. А я его вижу раз в полгода, а то и реже. И дело не в том, что мне моя... бывшая запрещает. Нет. И люблю я пацана, как самое важное, что случилось в моей чертовой жизни. Просто... просто, вот так. Ни много, ни мало. С натяжкой. Все это – ... больно. И, ... каждый раз, когда я смотрю в его счастливые (от того, что увидел меня) глаза, как он пытается мне подражать в те дни, пока мы вместе, – я... чувствую себя ничтожеством, что так поступаю. Что не могу измениться. Что не могу поменять... Что не хочу... поменять свою чертову жизнь. У нее уже есть новый муж. У пацана – отчим. А я... все еще волочусь где-то между прошлым и настоящим, словно...
– Чемодан.
– Что?
Уставился на меня в удивлении.
– Словно не прошлое – чемодан. А мы – тупой, пошарпаный, но мыслящий все еще, чемодан. Который пора давно выбросить, но никто не смеет в этом нам помочь. Мы – якорь для наших близких, тормозя их во всем – и заставляя страдать, плакать, из-за того что мы – бессмысленные, безвольные, тупые оболочки сознания.
Вдруг рассмеялся болезненно. Взгляд около, а потом на меня. В глаза.
– Жестоко, но правда.
Закивала головой.
– Тупые... безвольные... пустые оболочки, – вдруг повторил за мной. – А знаешь, как я иногда пытаюсь втолковать себе, что все еще живу, и способен – жить?
Несмело улыбаюсь, качаю головой.
Вдруг протянул руку:
– Пошли.
Подчиняюсь.
Схватить свою обувь – и поспешить за ним в машину.
***
Удар по газам.
Помчались.
Кому-то позвонил, о чем-то договорился... Еще немного – и выехали на утес.
Выйти из авто. Быстрые, резвые шаги наверх, на холм, по крутой дороге.
Бухта...
Замерли возле странного приспособления.
– Снимай обувь, – вдруг скомандовал Зоба.
Короткие за и против – и тут же подчиняюсь.
– Кто первый?
– Она, – ядовито заулыбался Николай.
Что-то бегло объяснил незнакомец (что я невольно пропустила мимо ушей, а переспросить не решилась).
Взгляд мой прикипел к лицу Коли, который с каждым мгновением становился мне все роднее и приятнее ... Роднее, чем кто либо еще в этом чертовом мире...
– Жди потом внизу. Я за тобой, – приказное Зобова.
Разворот, шаги вперед – и только сейчас пробило пелену тумана осознание предстоящего.
Мы стояли на огромной скале. Нечто жуткое, замудренное, сродное тарзанке... Я, держась лишь за одну перекладину, должна буду спуститься резко вниз на тросе до конечной точки, а затем вовсе грохнуться в воду с некислой высоты.
И права на ошибку нет.
– Готова?
Заледенело все внутри. Стою, не шевелясь, жадно выпучив глаза.
– Инга, хватит спать. Пора жить, кричать и ругаться. Пора... улыбаться.
Шаг его ближе.
– Не надо, – резко отдергиваю словом его движение. – Я сама...
Еще один вдох – и понеслась, к чертовой матери!
Резкое дуновение ветра, безжалостно сеча по щекам. Еще миг – и рывок, запнувшись на финише – выдох... и с очередным биением живого сердца – размыкаю больную хватку – и лечу прямиком в ад...
Глубоко вниз...
А дальше теряюсь. Сбоку, снизу – куда плыть? Широко распахнуть глаза – на свет!
Еще попытка – и, выныривая, я ловлю первые лучи восходящего солнца...
Глава 6. Дорога назад
***
Не успела доплыть до берега, как со счастливым визгом в воду плюхнулся за мной и Зоба.
Секунды, чтобы сразиться с пучиной, – и выплыл на поверхность. Выход, а дальше – за мной вдогонку.
Замерли, стоя в воде.
Глаза в глаза.
Улыбается.
Несмело покачал головой, и постучал ладонью по уху.
Усмехаюсь и я, сверля его странным, самой себе необъяснимым, многозначным взглядом.
Но секунды проиграны – и никто из нас не решается ни на что большее.
Выдох.
– Ладно, с тобой хорошо, но пора ехать и дела заканчивать. Наверно, этот их... уже подъехал решать за своих. Посмотрим, что там еще за пляска будет. Может, не меньше адреналина, чем сейчас.
Живо шагаю за ним, на ходу выкручивая вещи (на себе же, не снимая).
По тропинке подняться на утес.
– Серьезно? Я думала, уже все уладили...
Короткий взгляд на меня (но не сбавляя темп). Рассмеялся.
– Ну, я же не волшебник. И как бы там не махал своей палочкой, пушкой, – учтиво уточнил и рассмеялся над двоякостью смысла (не без пошлости), – само по себе ничего не рассосется.
Вдруг замер и протянул мне руку.
Опешила.
И только спустя мгновения растерянности поняла – впереди большой выступ. (Обидно…)
Помог подняться.
Чувствую, что краснею от смущения. Пытаюсь прибавить ход, дабы скрыть свои эмоции в его неведении.
***
Когда мы приехали, уже давно (или еще) никто не спал. Таня бросилась ко мне в шоке, ощупывая и злобно (хоть и тихо) ругаясь на происходящее...
– Все хорошо, не переживай, – отдергиваю ее.
– Ты вся мокрая, иди переодеваться!
– Тань, – вдруг хватаю ее за руки, прерывая, останавливая этот ее ход курицы-наседки, заставляя замереть, взглянуть на меня... и услышать. – Всё.... хорошо, правда, – мерно чеканю слова. Впервые искренне... и многозначительно.
Застыла та в нерешимости.
– В смысле?
– Во всех, – осмеливаюсь на потаенную исповедь. – У меня теперь... все хорошо.
Еще больше побледнела Шабалина. Округлились очи.
– Вы че? Вы... ты с ним? Решила замутить, что ли?
Закачала головой я (хотя, если честно, то и сама точно ответ на этот вопрос не знаю).
Тяжело сглотнула сомнения.
– Нет. Но он мне помог. Разобраться со всем. И начать... всё сначала.
– Я ему не говорила про..., – не отважилась договорить, однако и я поспешила ее перебить.
– Костя сказал.
– С***н сын.
– Да ладно, я даже благодарна.
– Прости...
– Всё хорошо. Ладно, давай я буду все же переодеваться, а то, и вправду, уже становится очень холодно.
***
Короткий взгляд в мою сторону Николая – и, не проронив ни слова, сел в машину – тронулись с места.
Почти все наши ребята остались с нами ждать исхода событий, лишь только Костя и Леша, брат Сквозняка, уехали с Зобовым.
...
– Так что там было? – осмеливается на интерес Татьяна (вдали от всех, да так тихо, что и я едва услышала).
Загадочно улыбаюсь.
– Ну? Что? Даже мне нельзя сказать?
Еще больше ухмыляюсь, взвешивая за и против.
– Ты переспала с ним?
– Что? – опешила я, даже дернулась от услышанного.
– Приставал урод?
Рассмеялась.
– Нет, Тань. Что ты... все было... до неприличия прилично.
– Да ладно, Зоба?
– Угу...
– Да он же ни одной юбки не пропускает.
Скривилась я, поджала губы на мгновение.
– Видимо, зря я штаны одела.
– Черт дери, Инга... Тебя... как подменили. Это точно ты? Может, моя Гуся уже где-то там в багажнике катается, а здесь сидит ее двойник?
Улыбаюсь.
– Возможно.
В негодовании закачала та головой.
– Или ты под наркотой?
Невольно рассмеялась.
– Нет.
(и вновь задумалась та)
– Так что было?
– С тарзанки прыгали.
– С Зо-обой? – казалось, у нее сейчас глаза повыскакивают из орбит.
– Да. С Зобой.
Скривилась, явно не веря.
– Ну, точно врешь же. Только... не пойму, зачем? И почему ты такая счастливая?
– Да я тебе говорю. Все хорошо, покатались, поговорили, прыгнули с тарзанки – и сюда вернулись.
Возмущенно закатила Шабалина глаза под лоб – и отвернулась.
– Бред какой-то...
Тяжелый вздох – и принялась доедать свое яблоко.
***
Вернулись ребята, вместе и с живым, только изрядно побитым, Сквозняком, лишь спустя пару часов.
Зобов даже не вышел из авто (узнала его номер машины)...
Просто, высадил парней, дал по газам – и отправился со всей своей братвой восвояси...
(обидно ли? обидно...)
– Ну что, едем домой? Или у кого-то есть еще желание здесь остаться? – поинтересовался Парфенов.
– А что там?
– Да все нормально. Поговорили, те извинились, мы извинились – и разъехались.
– Да пошло оно все нахрен, – неожиданно прорычала Таня и подошла к своим вещам, стала складывать остаток в сумку. – Лучше домой, придем все в себя, а там, может, еще куда съездим. Можно, и без ночевки. Но уж точно без этого... с*киного сына.
– Эй, ты поаккуратней со словами, – вдруг прорычал Сквозняк.
– А ты мне еще тут потопырщи перья, ублюдок, – тотчас гаркнул Костя на него, заступаясь.
Вмиг "Радио" осел на задницу и отвел взгляд в сторону. Прожевал эмоции.
***
Загрузить все в автобус – и тронуться с места...
Внезапно на переднее кресло передо мной уселся "Радио" и пристально, с загадочной улыбкой на губах, уставился в лицо.
– Что? – не выдержала я и гавкнула.
Ехидно рассмеялся.
– А говорила, парень есть. Неприступная такая вся, молчаливая. А Зобе быстро побежала с**ать.
– Ты – бессмертный что ли? – вдруг дернулся Костя. Резко вскочил – и резвый удар влетел этому придурку прям промеж глаз.
– С*ка, убью! – резко кинулся тот вперед, защищаясь, но Леша вовремя сдержал брата.
– Там надо было махать, тварь! ТАМ! А не, с*ка, сразу в кусты, как только те, б***ь, приправу достали! Нас там угандошивали, а ты за деревьями, га***н, прятался! – зарычал бешено Парфенов.
– Че ты пи***шь?! Не прятался я!
– Да видели все, гнида ты поганая! И если бы не Инга и Зоба – то уже, на**й, одни трупы от всех нас бы там только и остались. И девки – изнасилованные. Ты больной ушлепок – если я тебя хоть раз еще увижу, сам похороню! ЯСНО?
Смолчал. Тяжело сглотнул.
– А кто у кого со**т тебя явно не касается. Сам-то, небось, только и соло***чишь, потому что нах*й никому такой не нужен.
Прожевал Сквозняк слова. Вновь смолчал.
– Вот и молчи, черт вонючий. Повезло тебе, что вовремя ребята подоспели. А так бы... получил по заслугам.
Короткий взгляд около – и отвернулся "Радио", пряча истинные эмоции.
Глава 7. Кому-то – тело, кому-то – душу
***
"Кому-то – тело , кому-то – душу ... "
– Что? – удивилась Танька и уставилась на меня.
– Да это я так, сама с собой.
– Опять про своего Зобу думаешь?
Пристыжено улыбаюсь.
– А тебе все скажи, да расскажи.
– Дура ты, нашла о ком думать. Бабник, грубиян, бандит. Нашла, блин, принца...
Кисло улыбнулась я.
– Со мной он был другим.
– Ну, да. Только, учти, – прошлась по комнате, взяла с дивана одежду, опять за доску – и продолжила гладить. – Это он был только с тобой таким, и один раз. Сама должна понимать, будь он "усюпушечкой" и "мимимишкой", вряд ли бы вся округа дрожала от его одного только имени, не говоря уже... о пушке. Эти ребята, по ходу, все еще живут дальними девяностыми – и срать им и на законы, и на моральные принципы. Нет, я, конечно, безумно признательна ему за помощь и спасение, но... Инга... по-моему, ты сильно перегибаешь палку с благодарностью.
– Да чего вы ко мне все пристали? – возмущенно вскрикнула я в сердцах, и даже встала с кресла. Прошлась по комнате, делая вид, что что-то ищу. – Не спала я с ним. Никакого, мать его за ногу, интима не было. Даже намека. И более того – мы разошлись как в море корабли. Он даже пока мне не сказал.
– Во-во, о чем я и говорю.
– Что? – в негодовании уставилась на нее.
– "Даже пока не сказал". Ты, вообще, себя со стороны слышишь? Уже больше недели прошло, как мы вернулись, а у тебя мысли только о нем. И вообще, тронь эту тему – так и польются дифирамбы в его сторону. Очнись. Одумайся, подруга. Кто он, чем занимается... и какой ждет вас исход, даже если что-то и получится замутить. Пули, нервы, смерть... Инга, не мне тебе сейчас мозги вправлять, о том, куда это ведет – и как потом жить с произошедшим.
– И не надо, – рычу, стыдливо отворачиваюсь, пряча глаза.
– Да-да, давай отмазывайся, оправдывайся, отнекивайся, а затем вновь замыкайся в себе – и мечтай о своем Зобе. Вы – не пара. Даже если он каким-то мега чудом с тобой будет иным, а не такой, как все его знают, – ничего хорошего не выйдет. Зоба – это Зоба. Не парень, прыгающий с тарзанки. Это – МУЖИК, бандюган, который по ночам закапывает в лесу трупы. Инга..., – ее голос стих, превращаясь из нравоучительного тона в мягкий, ласковый. – Я же за тебя переживаю. Как за сестру. Как за родную.
Кисло улыбаюсь.
Короткий взгляд на Таню, но тут же осеклась.
– Я знаю, спасибо... но...
– Но это же – "ЗОБА", – перекривила мое недосказанное.
Невольно киваю я головой.
– Но это же... Зо-ба, – повторяю ее слова, словно собственный приговор... о новом, не менее болезненном и жестоком,... заточении.
***
Что самое обидное, а ведь не у кого было хоть что-то расспросить про Зобова.
Таня была категорически против него – и слышать ничего не хотела. Костя? Он мог меня сдать (пусть даже не нарочно) Шабалиной. А потому – тоже не вариант.
Самой позвонить (номер сохранила...) – отнюдь в лоб стрелять не решаюсь.
Но тем не менее... желание вновь с ним встретиться ставало с каждым днем все сильнее и сильнее... Во что бы то не стало, и чего бы мне потом это не стоило...
Но какие есть варианты? Бездумно шляться ночью по улице в поисках его машины, или зацепок, чтобы выйти на этого... как Таня сказала, "бандюгана"?
Или стать на центральной улице – и заорать на всю глотку, зовя его?
Позвонить? Нет, нет и еще раз. Разве что опять что-то жуткое приключится, и придется вновь звать на помощь. Но и это – не вариант. Хватит мне экстрима.
– Что? – уставилась на меня Танька, заметив мое задумчивое, полное коварства, лицо.
– Ничего.
– Да ладно, вываливай давай...
(взвесить за и против)
– Может, в клуб сходим?
Выгнула наигранно бровь, изображая удивление.
– Если в поисках Зобы, то – нет.
– Ну, причем тут он?
– О, да! Уже третью неделю он в твоей жизни вообще ни причем.
– Просто, я устала. Послезавтра уже снова на работу, хочу успеть отдохнуть.
– А нахрен было устраиваться на такую дебильную работу?
– Главное, что платят каждую неделю – и мне нормально. А продавец в продуктовом – совсем не дебильная.
– Ну, да.
– Ага, а что, лучше как попадалась та в газете: "секретарша без комплексов"?
– Зачем утрировать?
Скривилась я. Не ответила.
– Так что, идем? – не унимаюсь.
– Костя на смене. А одним идти – не очень-то идея.
– Ну, пожалуйста... Когда твой Костя дома – я на работе. Мы же уже это проходили...
Поджала губы в негодовании Шабалина. Тягучие минуты тишины – и решилась.
– Ладно, только обычно оденемся. Меньше сексуальности – меньше шансов вляпаться в приключения.
***
Ага. Точно.
Все как она и сказала: "Меньше сексуальности – меньше шансов..." только на то, что тебя вообще пустят в клуб.
Так и с нами случилось.
Полуголых писюх пропустили, а нас заставили битый час в очереди торчать.
Еще немного – психануть и пойти прочь.
Прошлись немного в сторону – и свернули во двор.
Идиотизм.
– И что будем делать? – злобно прорычала Танька.
– Что, что? И так ясно, либо оголяться, либо домой возвращаться.
– Не поняла? – удивилась Шабалина.
– Да я шучу.
Разворот, оглянуться по сторонам, обреченно вздохнуть – и выбрать путь отступления.
Но едва шаг – как вдруг мой взор прикипел к знакомому номеру машины. И форма та. И марка.
– Что такое? – едва не налетела на меня сверху. – Чего застыла?
– Таня, он здесь...
– Что? Кто? – обмерила меня взглядом.
Глаза в глаза.
Улыбаюсь как дурочка.
– Зоба...
Побелела та вдруг, как полотно.
– М*ть тв*ю, ты же обещала! ИНГА!
– Ну что я, специально?
– С*ка ты...
– Ну, Тань... пойми...
– Это же, с*ка, Зоба, – злобно кривляется Шабалина и отворачивается от меня.
– Угу, – обижено дуюсь...
– Я тебя ненавижу, – тяжело вздыхает та, но еще миг – и на ее лице проступает улыбка. Качает головой в негодовании. – Идиотка ты. Сама не понимаешь, куда лезешь.
– Ну, пожалуйста...
– В смысле? – оторопела от заявленного.
– Пошли внутрь...
– В смысле, как? Нас же не пускают!
– Ну, – замялась я, пожимая плечами, делая намеки.
– Ты дура, что ли совсем?
– Ладно, забей, – резко отдернулась. Протираю глаза от переживаний (черт, только тушь размазала). – Пошли домой.
Хватаю ее за руку и тащу за собой.
Но едва делаем пару шагов на выход – как вдруг нам преграждают путь несколько молодых людей.
... и лишь на мгновение дать охватить себя страху изнутри, а затем – осознание... ядовитой, терпкой волной накатывает на меня. Беспечность и излишняя, непонятная даже мне, самонадеянность. И уверенность в благополучном исходе происходящего.
Вот что мне надо было, и вот куда я завела нас с Таней.
Туда, где вновь окажется рядом со мной мой Зоба и спасет нас. Спасет меня...
– Здравствуйте, девушки!
Движение вслепую, отступая назад, пока не уткнулись спинами в машину.
Его машину.
– Парни, идите дальше. Прошу, – решаюсь на смелость. – Вам же лучше.
Захохотали.
