Текст книги "Ухожу... пока не поздно (СИ)"
Автор книги: Ольга Резниченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
– Здесь пару салатов, бутерброды с икрой, ветчиной, вот – просто с салатом и томатом. Мы не знали, что вы предпочтете. А еще – фрукты, мороженное.
ЗАЧЕМ? Зачем только Аско так швыряется деньгами… на меня? зараза… Не хочу его денег, не хочу… от этого я чувствую себя ущербной, опущенной; бомж – не иначе… черт!
– Спасибо большое.
(тихо прошептала, тяжело проглатывая свою гордость;
а что я теперь машу руками? что, когда заказывал, в рот воды набрала? факт неожиданности, растерянности не канает – сама виновата)
– Вам чай или кофе?
– Чай, без сахара.
– Сейчас сделаю, – (торопливо закружил, заворожил над чашками).
Несмело присела на край кровати, отвела взгляд в сторону, дабы не смущать молодого человека.
И снова гружусь предрассудками и гадкими мыслями.
– Если хотите, можете дальше заниматься своими делами, – вдруг отозвался молодой человек, – Я, как здесь все закончу, закрою за собой дверь.
– Да?
– Да, конечно.
– Спасибо, – мило улыбнулась.
Немного замялась: а что? все равно ничего нашего, ценного, здесь нет; деньги с вещами моими – там, в ванной, так что...
Глубокий вдох – и пошла продолжать свое тайное безумие.
***
Пыталась.
Усердно, с полной ответственностью… пыталась расслабиться.
Но, увы.
Получать удовольствие, когда лежишь голой в ванной, а в соседней комнате – чужой тебе человек ходит-бродит, да еще и мужского пола. Мда. Не очень, если, вообще, когда-нибудь было/будет это реально (для меня).
Вода уже начинает остывать, да и пена раздражает.
Долой всё…
(резко подскочила – и …)
***
А там… уже никого не было. Служащий давно ушел.
Что это?
На кровати лежало платье. Бежевое, усеянное багровыми силуэтами пионов.
… сверху записка.
«Каюсь. Задержусь еще на пару часов. Это тебе мои извинения. Надеюсь, понравится»
Ну-ну. Значит, подарками заниматься есть время, а ко мне приехать – нет?
(злюсь, да как-то несерьезно; да уж, слащавая пилюля сыграла свою роль)
Как маленькое дитя, глупая модница, схватила платье и давай его рассматривать.
Длина по колено,
веселым солнышком, колокольчиком внизу,
небольшое декольте, и неглубокий вырез сзади.
Хех, вполне по мне (а главное – без пошлостей и откровений).
Жадно стянула с себя футболку, штаны…
Ох, и с размером угадал. Просто мастер…
И как раз под мои босоножки…
да уж, и скольких он так уже услащал?
(дура, дура ты, Рита…
хм, Амэли… да уж, Бренская, что носом на него кривишь?
кто первый игру затеял?
теперь уж нечего ныть!
вы – на равных)
(обиженно расселась на кровати; тяжелый вздох и губы – трубочкой)
И что мне теперь делать эти два часа?
Дефилировать из угла в угол?
Ну, что, что ты так уныло смотришь на меня, бутерброд? Хочешь, чтобы я тебя съела? Да?
Ладно. Уговорил.
Глава Тринадцатая
Проснулась от его прикосновения.
Нежно дотронулся, провел кончиками пальцев… по щеке,
к губам.
– Прости, – тихо прошептал (а взгляд скользил, следуя за рукой) – Прости.
(молчу, едва дыша)
Вдруг отстранился, немного посунулся назад.
Вот и все…
Глубокий вдох – и пытаюсь собраться.
– Я много проспала? – спешно дернулась (рассевшись на кровати).
– Сейчас уже час дня. В принципе, еще успеваем везде. Не переживай.
(мило улыбнулась)
– Как там… с твоими делами? Все в порядке?
– Да, разобрались с проблемой – и теперь все хорошо. Ты ела?
– Да, – пристыжено улыбнулась. – Разве не видно, что на столике так, словно туда кабанчика выпустили погулять.
Тихо рассмеялся.
– Вот и хорошо.
– А ты? Перекусил бы что.
– Спасибо, я не голоден.
(невольная тишина повисла)
– Так что, может, пойдем уже тогда?
– Давай, – радостно заулыбался и тут же встал, выровнялся рядом с кроватью. – Тебе идет платье.
– Спасибо, – покраснела от смущения (за подарок я так и не поблагодарила!) – Спасибо. Очень приятно.
– Ты в нем пойдешь, или…
– В нем, – спешно ответила я. – Мне нравится.
– Правда?
– Да. Спасибо.
– Вот и хорошо, – неспешно прошелся по комнате. – Так что, идем?
– А, да, – спешно сползла на край и тут же встала. Обула свои босоножки; выровнялась, как на параде, глубокий вдох – и сообразить, что мне нужно еще взять...
***
Феррара. Не могу восхититься прелестью этого города.
Маленький островок мира искусства, воплощенный в грандиозных замыслах архитекторов и скульпторов средневековья. Эпоха Возрождения здесь буквально дышит в каждом строении. Узкие улочки, живописные, красочные, порой вычурные, дома и церкви, просторные площади, тесные портики. А арки!
Калейдоскоп эмоций и творческих порывов.
Город окружен хмурыми, неприступными крепостными стенами изо всех сторон, ограждая себя, свою душу…
……. от бренности
……………. и цинизма.
***
Буквально в центре города и расположен знаменитый замок Д’Эсте, он же Castello Estense.
Памятник XIV-XVI веков, символ герцогского господства.
С первого взгляда так и не скажешь в чем его особенность, привлекательность.
А обворожительность, как обручальное кольцо в шкатулке,… кроется глубоко, внутри. Захватывает дух, пленит сердце… внутреннее убранство залов. Торжественность, замысловатость, вместо пафоса – уникальность творческих полетов, необычность и рьяность исполнения даже мельчайших деталей. Царственная обстановка … во всем. Сказка, настоящая сказка, письмом из древности, ворвалась в мою жизнь.
Размеры и мощь его поражает до глубины души. Поражает и завораживает, заставляет влюбиться раз и навсегда.
Один из самых значительных примеров романско-готического зодчества.
Я с жадностью запоминала детали, дабы потом попытаться, по памяти, хотя бы что-то воспроизвести на бумаге.
И вот, вот, еще шаги и… мы добрались до сердца Дракона.
… картины Гарофало.
Мама дорогая, если бы только видела…
Слова излишни. Мой внутренний художник приклоняется, падает на колени… перед мастерством Великих.
Вы скажете, что это – не Микеланджело, не Рафаэль, не да Винчи.
Неправы, ой, неправы, Гарофало – талантливый мастер!
А для меня, маленького человечка, кода-то с мечтами о Великом, увидеть вживую работы Гения – это и есть… те пики, апогеи моих грез.
Невероятно повезло, кроме двенадцати полотен Бенвенуто, здесь еще представлены работы и других известных художников, собрания из всего мира.
Не менее талантливых, шедевральных, захватывающих, пленящих творений.
Аско, Аско, ты даже не представляешь, какой ты сделал мне подарок…
***
«Несение креста»
«Положение во гроб»
«Аллегория Ветхого и Нового Завета»
А вот и сама картина… «Брак в Кане Галилейской».
– А я про нее недавно читала, – радостно прошептала Асканио на ухо.
– Да? – удивленно вдернул бровью; милая улыбка тут же заплясала на его губах. – А что именно?
– Здесь изображен свадебный пир, на котором согласно Евангелию, Христос превратил воду в вино и тем самым "положил начало чудесам". Фон этой сцены – величественная архитектура, прототипом которой явились храмы на ватиканских фресках Рафаэля. Ведь последний оказал на Гарофало большое влияние, и поэтому не случайно современники прозвали Бенвенуто "феррарским Рафаэлем". А еще! Тизи соединил в этой картине два мира – легендарный евангельский и современный: жених и невеста одеты по моде его времени; недаром картину выделяют как яркий пример уникальных, порой забавных нравов Возрождения[5][5].
(лишь теперь я заметила, как чудно на меня смотрит Аско)
– Что?
(засмущалась, покраснела)
– Ты так восхищаешься этим Тизи, что я даже ему завидую. Твоя реакция на его работы – такая светлая, яркая, солнечная. Сияешь от счастья, когда говоришь.
(невольно замялась, пристыдилась, причем не знаю, что больше меня задело в словах: то, что я радуюсь, как дитя, или то, что он ему завидует из-за этого)
Секунды рассуждений, попытка найти отговорки, и выпулила:
– Ну, на твой шедевр карикатурщика… у меня была еще ярче, еще бурнее реакция. Разве забыл?
– Ах, ну да, – коварно улыбнулся, – и тут же обнял меня за талию и игриво прижал к себе. – Как же я мог забыть, что ты меня за мои старания… побила?!
(немного засмущалась от его прикосновений, но не вырываюсь)
– Ну, вот. А говоришь,… Гарофало впечатляет. Ему до тебя… ой как далеко.
… состроила гримасу восторга;
расхохоталась, пряча свое лицо (уткнувшись Асканио в грудь)
– Ого! Кого я вижу! – неожиданно послышалось где-то за нами.
Нервно (пристыжено) дернулись, обернулись – я попыталась отступить шаг в сторону, высвободиться из объятий, но Аско насильно удержал меня подле себя (все еще прижимая к себе рукой за талию).
– Как жизнь, Асканио? – широко заулыбался молодой мужчина, спешно приближаясь к нам.
– Здравствуй, здравствуй, – мило улыбнулся мой спутник.
Радушно пожали друг другу руку.
– Какими судьбами здесь? – продолжил незнакомец, но вдруг, тут же осекся, – Ой, простите мое невежество! Георг Полонский, – вежливо склонил голову, обращаясь уже ко мне.
(нервно дернулась, пристыжено сжалась)
(Т-тот САМЫЙ Полонский????)
– З-здравствуйте.
– А это – Амэли, – любезно представил меня Асканио своему другу, – Современная талантливая художница. Лично я – восхищен ее творчеством и всем советую.
– О-го-го! – неожиданно (громко) вскрикнул мужчина, удивленно замотав головой, – Если Колони рекомендует, то значит, это, действительно, – что-то невероятное. Обычно, – немного наклонился ко мне, коварно улыбаясь (словно хочет выдать страшную тайну), – Асканио, говоря об искусстве, не превышает черты «забавно», «неординарно». А тут – «талант!»
– Так и есть. Я мало кого могу выделить. А Амэли – достойна этого звания.
– Ах, – (наигранно) тяжело вздохнул; короткая пауза – и продолжил, – А что именно? Пейзажи, марина, натюрморты…?
– Живопись. Памятники, – спешно отозвалась я.
– Акварель? Масло? Графика? Гравюра?
– Акварель и графика. Но больше – графика.
– Очень интересно, очень. Надеюсь, пригласите меня на выставку своих работ?
(замерла в шоке, замялась)
– К-конечно.
– Вот и солнечно! Я буду ждать с нетерпением! – (глубокий вдох, меняя тон на более приземленный). – Ладно, ребята, давайте уже пойдем в Читальню, а то все давно уже собрались и … ждут нас.
***
– Здравствуйте-здравствуйте! – радушно заулыбался Георг, и тут же развел руки в стороны, будто хотя обнять всех сразу.
(заулыбались дамы и господа; кто ответил, а кто – лишь кивнул головой)
– Смотрите, кого я вам привел! – и тут же отступил шаг в сторону, дабы могли нас хорошо рассмотреть. – Асканио представлять ненужно. А вот даму, пожалуй, можно, – (слегка дотронулся до моего плеча, словно обнимая) – Амэли. Юное дарование мира художников.
Внимание, – (поднял вверх палец, выдерживая паузу – взывая к интриге) – Сам Колони пленен ее талантом!!!
– Очень интересно, – неожиданно отозвалась одна (важная, самодостаточная) дама. – А фамилия как? Может, мы уже слышали о Вас?
– Б-бренская, – едва слышно, спешно, прошептала я, краснея от жуткого волнения.
(мило улыбнулась женщина, но промолчала
– естественно, не слышали)
– Не стойте у порога, присаживайтесь, дорогие гости…
***
Оказалось, что здесь собрались известные деятели искусства Италии, России, Франции, Чехии, Германии, Польши и Великобритании. В одном месте. В одно время. Ежегодные посиделки, или как потом назовут все это литературоведы – тайный съезд Творческих Дарований Бренного Мира.
Их имена я не раз сама называла (восхищаясь современным искусством перед близкими), не раз про них читала статьи и публикации, эссе и критику. А одного скульптура работу «Девица» даже пыталась переделать под своего «Ангела».
В общем, слов нет, одни эмоции.
Асканио нехотя поддерживал светские беседы, в основном, если тема переходила на что-то близкое мне, и я набиралась смелости вести разговор с тем или иным человеком.
Правда, если бы не Аско, я бы от волнения давно уже растворилась. И вообще пары с уст не выпустила, а не то что – беседа.
Бережно прижимал меня к себе, ухаживал, интересовался, как я, не скучно ли
(не раз игнорируя чужое внимание и вопросы)
Золотой, золотой ты мужчина, Асканио.
И я – тебя… недостойна.
Ты скоро сам все это поймешь… и бросишь меня. Бросишь.
Жадно прижалась в ответ, будто прощаясь, уже прощаясь…
Глава Четырнадцатая
Около пяти вечера, когда уже Замок отправлялся на покой, мы с Асканио, откланявшись новым знакомым, дав слово (ааааа! застрелите меня!) некоторым (а среди них – известные художники, писатели, музыканты и скульпторы) обязательно пригласить на выставку моих работ, наконец-то отправились наслаждаться прелестями Феррары.
Эх, Рита, Рита. Глубже дыши – иначе сознание потеряешь от счастья.
Прогулка пешком… по улочкам Старины, нежные объятия заботливого (милого сердцу) мужчины, и сладкая беззаботность взрывались мотыльками радости, удовольствия в моей глупой голове.
Отпустив поводья цинизма и рассудительности, отдалась на волю Сказке.
***
– Черт, дождь начинается! – едва слышно пробурчал Асканио и крепче меня сжал, пряча в объятиях. – Нужно отправляться в отель.
– Нет, ну, еще не факт, что будет.
(и, как назло, тут же язвительная капля ужалила меня, лишая сомнений)
– Эх… Не свезло.
Резко отшатнулся, проворно стянул с себя пиджак и тут же накинул его на меня. Снова обнял, укрывая от холода.
– Пошли, а то не нравится мне то, что затевает природа...
***
Холодный, колкий, морозный ливень обрушился на нас, злобно вгрызаясь своими когтями в тело.
Не спасал и пиджак Асканио.
До дикой, морозной дрожи, гусиной кожи, цоканья зубами и истерических попыток сжаться, удержать в себе жизнь, измучивал меня дождь.
Жадно прижималась к Аско, пытаясь раствориться в его объятиях, скрыться в его тепле.
Спешные шаги, едва не срываясь на бег – и наконец-то спрятались под крышу…
***
– Ты сильно замерзла.
– Да ничего. Переживу.
– Я тебе переживу. Марш принимать горячий душ. Черт, ты вся промокла, – гневно зарычал Асканио, помогая снять с меня пиджак. – Все, без пререканий. Марш! – и тут же немного подал меня в сторону ванны.
– А когда будем уезжать?
– Да время пока есть. Подождем, пока утихнет дождь. В принципе, вполне сможем и в двенадцать ночи отчалить, и в час, если на то пошло. Не переживай.
– Так ты же… вторую ночь не будешь спать?
– Ничего. Я привык и по трое суток не ложиться, – мило улыбнулся и снова подтолкнул меня, настаивая на своем. – Иди, грейся.
Счастливо заулыбалась я ему, умиляясь столь ревностной заботе.
***
Ух. Чем не массаж иглоукалывания?
Словно кто загонял в мою кожу шипы, но от этой боли только приятно.
Еще, еще горячее воду. Еще пекучей.
Да до того накрутила, что дурман в голове поплыл, мир стал пошатываться из стороны в сторону, обещая свалить с ног.
Не, не, Рита! Нельзя, пора заканчивать с этой кустарной сауной, а то помрёшь прямо здесь, в ванной отеля.
***
Плотнее замотавшись в махровый халат (предвкушая гадкий холод за пределами комнаты), немного покривлялась перед зеркалом, приводя себя в порядок. Глубокий вдох – и вышла наружу.
Асканио неспешно прохаживался по комнате, раскидывая на стульях мокрые вещи.
Несмело, пристыжено замерла…
Взгляд жадно прикипел к его голому торсу, скользя по спине, пояснице, затем по груди, изучая каждый дюйм милого, родного, … ж-желанного (тяжело сглотнула), а что кривить душой?… желанного мужчины.
(невольно поежилась, осознавая свои чувства)
Красивый, заботливый, сдержанный, … нежный.
Резко отвернулась, потому что чувствую, чувствую, как жар захватывает тело, туманя сознание, заставляет взволнованно, часто дышать, бешено колотиться сердце.
Неспешно прошлась по комнате, пытаясь удержать на лице непринужденность, равнодушие (нервно комкая платье в руках).
– И как? – неожиданно отозвался, – согрелась?
– Д-да, конечно. Спасибо, – спешно протараторила я. Пытаюсь повесить, расправить свое платье.
– Что ты там с ним мучаешься? – радушно заулыбался Аско и подошел ближе (чувствую, чувствую его рядом, от чего еще больше волнуюсь).
– Да вот жалко, что намокло. Мне оно так нравится.
– Забудь, я тебе сотню таких куплю.
– Н-не надо, – нервно шлёпнула, и тут же обернулась.
Близко, слишком близко мы оказались друг другу. Дрожу, взволновано, возбужденно дрожу, а взглядом боюсь и на мгновение дрогнуть, посмотреть ему в глаза. Не отрываюсь, не отступаю. НЕ МОГУ.
Молчу, нервно проглатывая дурные чувства.
***
(Асканио)
Нежная, робкая, хрупкая… меня тянуло, тянуло к ней неведомой силой. Ее тепло, ее аромат… Это – нечто. Словно яд, разливались во мне мои чувства, подталкивая на безумие.
Напряжение. Напряжение между нами нарастало с невероятной скоростью, грозя взорваться непоправимым.
Дрожала, дрожала от волнения.
Так хотелось ее обнять, обнять, успокоить. Прижать к сердцу.
Невольно дернулась – и как щелчок: приказы отданы. Тут же схватил, схватил в свои объятия Амэли, словно кто-то пытался отобрать у меня ее. Не отдам, не отпущу! Моя!
Я молил, молил, рычал… приказывал себе остановиться, но не мог.
Впился поцелуем в губы…
… сошел с ума.
Ответила. Ответила мне взаимностью!
О, Небо!
верх… верх всех блаженств.
Предел мечтаний…
Словно кто-то лишил меня разума… Полный дурман, неистового желания…
Бесконтрольные порывы удовольствия.
Жадно прижимал, прижимал к себе, желая постоянно ощущать ее всем, своим телом.
Выгнула, выгнула свою шейку, давая мне больше свободы для безрассудства.
Ласково касаясь языком ее бархатной, нежной кожи, спустился похотливой дорожкой от ушка к ключице. Жадный поцелуй и тут же слизал капли воды, застывшие в ямочке.
Несмело дернул за ворот халата, дабы открыть, добраться до ее красивого плечика – и хрупкая конструкция неосознанно рухнула, утеряв свои оковы. Невольно отодвинулся, дабы насладиться красотой наготы желанной, безумно желанной мною женщины.
Сорвался, сорвался, окончательно теряя контроль.
Жадно подхватил себе на руки и спешно понес на кровать.
Моя.
***
(Рита)
Задыхаюсь. ЗАДЫХАЮСЬ, теряя сознание.
Боже, РИТА! ОСТАНОВИСЬ! НЕЛЬЗЯ!!!!!!!!!!!
… но ничего не могу с собой поделать. НЕ МОГУ!!!!!
Бережно уложил на кровать и тут же повис сверху. Ласковый, короткий поцелуй в губы, а затем похотливо прижался, прильнул губами к груди. Жадно облизал и вобрал в себя, сжав до легкой боли.
А руки, руки властно обняли за талию, коснулись ягодиц, прижимая к себе. Нежно провел по внутренней стороне бедер, и бережно обхватив их, немного отвел, развел в стороны
(Мамочка!)
обвилась, обняла его за пояс и жадно прижалась всем телом.
Чувствую, чувствую каждой клеточкой свое Божество…, своего Асканио…
и тихо, тихо так, робко, едва слышно (на пределе эмоций) стону от счастья,
безумного удовольствия.
А то, а то… что будет после – уже неважно.
Впилась, впилась голодным поцелуем в его губы, вбирая, втягивая в себя его язык.
Аско!!!!!!!!!!
Немного отстранился, отодвинулся, спешно снимая с себя лишнюю одежду – и снова прижался ко мне.
Поцелуи в грубы, шею… грудь…. Нежные ласки… спускаясь к низу живота – невольно выгнулась и застонала.
Понимаю, понимаю – что за это безрассудство еще не раз поплачусь. И иду, ИДУ НА ЭТО!
Асканио!!!!
Бережно обнял меня за талию и пододвинул под себя, нависая, укрывая, пряча под собой.
Еще, еще мгновение – сомнений, робости. Еще, еще мгновения… за чертой –
… и вошел, ворвался, заполнил всю меня.
Дико, жадно закричала от удовольствия. От предела волнений, чувств и НЕИСТОВОГО УДОВОЛЬСТВИЯ вмиг потемнело в глазах. И снова, снова рывок – а я уже себя не контролирую.
Целую, обнимаю, прижимаюсь, двигаюсь. Дарю свое счастье ему, без предрассудков.
Жадно впиваюсь когтями в кожу, кричу, кусаюсь – от дикого безумия, от переизбытка эмоций – а голова кругом.
СУМАСШЕСТВИЕ.
Его. Его. Его.
Еще, еще, еще… и так до бесконечности… умоляю!
Глава Пятнадцатая
***
(Асканио)
Давно я не был так счастлив. Если вообще когда-то… им был.
Словно мир перевернулся – и в мой ад… нечаянно ворвался, свалился Ангел.
Такой чистый, нежный, хрупкий. Я нужен ему, ей, чтобы жить, и он, она мне нужна – чтобы мог существовать я.
Впервые за долгое время заснул с улыбкой на устах. Счастливой улыбкой. Крепко, по-детски жадно. Обняв единственную, дорогую, желанную женщину. Обняв ЛЮБИМУЮ, отпустил бренный мир, не боясь… что сон растает.
Я знал, знал – теперь всё будет по-другому, по-другому в моей жизни.
Теперь я нашел смысл… своей вечности.
Я счастлив.
***
(Рита)
Вот и всё. Всё, я сломала последнее, что у меня было.
Зачем, зачем я ему? Добился, добился – больше во мне нет… ничего ему интересного… Сказка начинает уже… попахивать реальностью.
Завтра, завтра, с восходом солнца, …
не утро, не рассвет придет – а жестокая, кровавая правда.
Откроются тайны – и я останусь одна, с разорванным сердцем.
В охапку сгребаю свои вещи. Мигом натягиваю штаны, футболку, кофту…
Едва слышно, едва уловимо…
И убегаю.
Ухожу, ухожу, прежде чем окончательно пойму, что произошло.
Прежде чем осознаю свое счастье – и тут же его потеряю.
УХОЖУ, ПОКА НЕ ПОЗДНО.
Часть ВТОРАЯ
Из шатких карт построенный наш Замок,
Фундамент кладенный - из лжи.
Сейчас я выдираю пику даму,
И пусть разрушаться все сны.
Глава Шестнадцатая
***
(Рита)
Бреду, бреду босяком по лужам.
Небо. Небо, зачем ты плачешь со мной на пару?
Тебе так же больно, как и мне?
Не верю.
Автостопом. Добраться бы домой и забыть всё к чертовой матери. Выбросить из головы.
Напиться валиума и провалиться в сон.
Ловлю авто, ловлю удачу.
Закончен бал, моя карета давно превратилась в тыкву.
Что же, Золушка, сама хотела Сказки.
А теперь – тряпку в зубы, и добела вычищай… свою паршивую, больную жизнь. Нет, нет в ней больше Асканио.
Нет. И не будет.
***
(Асканио)
Чертовы дети! И кто вообще пишет эти правила игры?
Нет, нет. Я многое могу понять. Понять ее поступок. Ее испуг. Ее сомнения.
Ну, черт, черт, черт! ЗАЧЕМ ЖЕ ВООБЩЕ вычеркивать меня из своей жизни???
Хотя бы поговорить. Хотя бы последний раз увидеться.
Я, я уйду, если не нужен. Уйду.
НО ТАК – НЕЛЬЗЯ!!!
Нельзя.
Как идиот, целых две недели околачиваюсь на кладбище. Терроризирую старика-сторожа. Езжу в этот пропащий парк.
НЕТ. НЕТ. НИГДЕ ЕЕ НЕТ!!!
Хожу теми путями, где она бродила. НЕТ! НЕТ ЕЕ!
Все-таки сон? Сон – это был? Больной сон?
Видение Ангела, а не… падение?
ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ!!!
***
– Не было?
– Не было, – нервно скривился старик и снова присел в свое замусоленное кресло.
Нервно сжимаю в зубах сигарету.
На пределе. На пределе я уже.
Чиркаю, чиркаю зажигалкой – и тут же жадно затягиваюсь больным, вонючим дымом, мнимым успокоителем.
Ну и сука ты, Амэли.
ЧЕРТ! Люблю, люблю, ЛЮБЛЮ Я ТЕБЯ!
Люблю… а толку?
Выбросила, вышвырнула, как какую-то мерзость.
Сбежала в ночи, ничего не сказав, не объяснив.
Исчезла.
А вдруг с ней что-то произошло? Вдруг…
(бью, бью себя в лоб, выталкивая ужасные мысли)
Да что? В десятый раз обзванивать больницы, морги, полицию?
Чертова, чертова девка, (нервно сплюнул вбок и выбросил бычок в урну).
Не Ангел – а Бес. Бес меня попутал.
***
– Хреново выглядишь, дружище.
– А не пошел бы ты?
– Прости, я лишь беспокоюсь. Замученный такой. Опять не спал?
– Давай к делу, и не хрен ковыряться в моей душе, если не хочешь раньше времени сдохнуть.
– Пардон, пардон, – (поднял руки вверх, сдаваясь). – Уже замолкаю.
***
– Асканио, чего ты весь взвинченный такой? Что-то произошло?
– Я к тебе лезу?
(нервно скривилась Виттория и закатила глаза под лоб)
– Да кто тебя трогает. Сходи с ума и дальше, только нечего нападать на других.
– Скажи спасибо, что я твоего Филлини на кусочки не порубал, а только закопать велел.
(прищурилась)
– Ты, ты снова выпил? – шаг ближе. – Асканио?
(расширились глаза от ужаса)
Я тебя не узнаю.
– Да пошли все нахер, тоже мне заботливые нашлись. С собой разбирайтесь, за собой следите.
(секунды удивления, шока, ужаса – и бешено заорала)
– Пошел отсюда! Вон с Искьи, Неаполя. Вон в свой Рим! И там сходи с ума! Нечего позорить нас!!
– А перед кем? Перед кем позорить? Перед теми отбросами, что сюда попадают, или теми твоими шавками, что здесь живут, боясь оторваться от мамочкиной юбки?
– Ублюдок! – (обижено отвернулась)
(молчу, молчу, проглатывая ненависть)
– Прости, – резкий разворот и долой.
Чертовая жизнь. Скоро снова откроется Cimitero Acattolico. Я должен успеть приехать до девяти.
Может, сегодня? мне больше повезет…
***
– Была?
– Нет, – тяжело вздохнул и тут же отвернулся.
– Тед, где она может быть? Где? – отчаянно выпалил я, обращаясь к тому единственному, кто знает мою тайну.
Кто? Кто мне теперь за друга? Старый сторож из Протестантского кладбища!
Абзац. Полный абзац. Приехали.
Присел на корточки рядом с его креслом, облокотился спиной об стену, взглядом уткнулся в пол.
И снова нервы на пределе, словно натянутая струна, снова схожу с ума. Когда я здесь, то тупое ощущение, что вот-вот – и она появится… совершенно срывает с катушек, делает больным маниакальным психопатом.
Сигарета за сигаретой.
Если я раньше не курил вообще (давно уж бросил), то теперь и три пачки в день – мало.
– Понимаешь, мне хотя бы узнать, удостовериться, что все с ней в порядке. Что ЖИВА, что удачно добралась из Феррары.
И все. И будет проще. Понимаешь? – (не знаю, было это больше обращение к самому себе, или все же к старику – молчит)
Феррара. ДА БУДЬ ПРОКЛЯТ ТОТ МИГ, когда я решил повезти ее туда.
Придурок. Придурок.
Сука, старый похотливый урод.
И чего ты свои грязные руки распустил?
Чего полез к ней?
ЗАЧЕМ?
… сейчас бы она была рядом,
а не сбежала, как от больного подонка.
Разве я хотел ей сделать больно? Разве я ее заставлял?
Уже не важно. Она сбежала.
ЧЕРТОВ УБЛЮДОК!
НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!
– Да бабы сами не знают, чего хотят, – тяжело вздохнул Бранско и уткнулся локтями в стол, спрятав лицо в ладони.
– Не знают, – раздраженно скривился и сплюнул на пол.
– Черт, я уже не знаю, что мне делать. Завтра стукнет три недели. Я так больше не могу. Не вытяну. Но и бросить ждать – …
… Тед?
(обернулся к нему и, выжидая, замер)
– Что?
– Водку будешь?
Глава Семнадцатая
***
(Асканио)
– Что? Смысл сидеть здесь, – (тяжелый вдох; казалось, я разговаривал сам с собой) – Может, опять пройтись по соседним зданиям. Вроде же, где-то работает в этом районе.
– Дык, – неожиданно отозвался (уже полностью пьяный) Тед. – А на Марко Поло был?
– А что там?
– Она же, вроде, там в каком-то ресторане, или кафе, не помню точно, официанткой… работала.
– МАРКО ПОЛО? Ресторан??? – вскочил, как черт на пружине, – И ты это говоришь мне только теперь???
(нервно закашлялся)
– Да… да я думал, ты знаешь.
– Да задницей ты думал!!! – завопил ему в лицо. – Чертовы люди!!! Идиоты недоделанные.
Помчал, помчал, словно бес взбешенный, едва не круша все на своем пути.
Марко Поло, йоперный театр.
***
– Девушка, художница, черненькая такая, невысокого роста.
– Бренская что ли?
– Да.
– Уволилась она. Да давно уже, недели три прошло, правда же, Мила?
– Да.
– А где я могу ее найти? Можете мне ее адрес дать?
– Мужчина, – (глупо играя роль достойной дамы) важно вытянулась, расправилась, расцвела женщина. – Я же не могу выдавать такую информацию о своих сотрудниках. Пусть даже и бывших.
– А так? – злобно стукнул, ляскнул ладонью по барной стойке, бросив сто евро.
Изогнулись, удивленно изогнулись ее брови,
глаза алчно заблестели, часто замигав веками, словно увидели бриллиант.
– Нет, ну, в принципе, вы же хороший ее знакомый? – и уставилась на меня.
– Оч-чень.
(и снова театральная пауза, тяжелый вздох)
– М-может, пройдем в мой кабинет?
– Может и пройдем.
Мило заулыбалась (и тут же, как бы между делом, незаметно, стянула со столешницы деньги и быстро всунула их в карман), спешно, словно за ней бес гонится, залопотала по длинному коридору, торопясь к черной двери.
Не теряя и секунды, я направился за ней.
***
– Чего вы барабаните и трезвоните? Не открывает – значит, нет, – забрюзжала старушенция, высунув свой длинный крысиный нос в щель приоткрытой (из соседней квартиры) двери.
– А где она сейчас? Не подскажите?
(замялась на мгновение,
замерла, изучая меня с ног до головы –
я тут же мило улыбнулся ей в ответ, состроив лицо добропорядочного человека)
– Я – ее старый друг. Вот приехал Рим навестить, думаю, дай зайду, проведаю и саму Бренскую. А вы говорите, – спешно подошел ближе (но застыл на расстоянии пары шагов – дабы не спугнуть ржавую кастрюлю) – Ушла куда-то? Нет ее?
– А откуда приехал? – все еще выпытывает, выманивает, недоверчивая Шапокляк.
– Неаполь.
– А звать как?
(не выдержал, право, не выдержал – шаг навстречу и прикипел стальным взглядом: сейчас ты мне все расскажешь, выложишь, как на ладони)
… давно уже не использовал гипноз на людей;
с ними намного проще, чем с вампирами и полукровками –
как раскаленным ножом по маслу,
несмотря даже на мое хмельное состояние, все прошло очень легко и безболезненно:
от а до я, без уловок и интриг, как есть – так и выдала.
– Уехала, на кладбище.
– Cimitero Acattolico? Близ Тестаччо?
– Да не, чего бы. На свое… Верано, участок для иностранцев, там у нее кто-то из близких лежит.
Глава Восемнадцатая
***
(Асканио)
Идти? Я просто не мог идти. Я бежал, БЕЖАЛ, как голодный, взбешенный зверь, чуя добычу.
Моя. Моя. МОЯ ДЕВОЧКА!
Я нашел, нашел, нашел тебя
нашел?
Между могилами, едва не спотыкаясь о надгробия, пробираюсь вперед.
Черный, печальный силуэт… словно маяк одинокий в ночи… среди угрюмых скал, серых каменных лиц мертвых. Ушедших.
Рванул, рванул с последних сил…
(приближаясь, сбросил скорость – принимая вид… человека)
– Амэли, Амэли! – жадно закричал ей в спину.
Еще шаг, еще…
Дернулась, дрогнула, но так и не обернулась.
(а в груди кто лезвием вычерчивает больные узоры)
– Амэли, – едва слышно позвал.
(рабочие, которые памятник, надгробие устанавливали, невольно застыли, с интересом всматриваясь на меня)
– Амэли, – стал вплотную, замер за ее спиной.
Несмело попытался дотронуться, схватить за локоть и обернуть к себе, лицом.
НО в этот же миг, словно предчувствовала, услышала,
дернулась, дернулась от меня.
Увернулась и вмиг быстро, нелепое подобие бега, пошагала прочь.
– Амэли, – ошарашено, возмущенно закричал я и тут же кинулся за ней.
Еще, еще ее, мои спешные шаги.
Едва не наступала на могилы, шатаясь из стороны в сторону, глупая попытка бежать – и вдруг упала.
Я только и успел подхватить ее, когда ноги согнулись, и едва не расселась, развалилась на земле.
Нервно дернулась – что-то хрустнуло под нами…
… черные очки.
– Амэли, что происходит???
Вмиг обернулась.
Твердый, жестокий взгляд…
Но куда-то мимо меня.
Стеклянные глаза… потеряли эмоции.
Слезы, болезненные слезы срывались с ресниц и бежали по расцарапанному, немного опухшему лицу.
Нервно дернулась, вырвалась – а я замер в шоке.
Не мог поверить в то, что вижу…
Быстро сорвалась (кое-как) на ноги, и все еще смотря куда-то вдаль, мимо меня,
(хоть и пыталась, пыталась нащупать взглядом…)
дико закричала…
– РИТА! РИТА – Я!!! РИТА!
НЕТ АМЭЛИ!
НЕТ!
И НИКОГДА НЕ БЫЛО!!!
Резкий разворот и спешно пошаркала к дороге.
Я смотрел ей вслед, но не мог ничего сделать.
