Текст книги "Испытание (СИ)"
Автор книги: Ольга Резниченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)
Молчишь?
Молчи.
– Шучу, – едва слышно соврала…
– Плохие шутки…
Какие судьба отписала, такие и дарю…
***
– МАРИЯ БРОНС! Почему вы не пришли на процедуры?
– Не хочу.
– Девочка, это вам не санаторий и не детский сад. Ваши проблемы не должны мешать работе остальных!
Работе…
О да, я и забыла, что для вас это – лишь работа, с пластмассовыми, немо-глухими куклами…
– Быстро собирайтесь! Вас ждут на обследовании. А затем ко мне в кабинет. Ясно?
– Ясно…
Торопливо стерла слезы со щек.
– И нечего плакать, чтобы не случилось, никто не заслуживает ваших слез.
***
– В общем, результаты, Мария, хорошие. Процесс выздоровления пошел. Думаю, стоит тебе новые препараты прописать. Только вот как по деньгам? Потянете?
– А страховка? Не покрывает?
– Не всё…
– Ясно…
– Ну, Вы подумайте. Подумайте, и, как решите, мне скажете. Хорошо?
– Да.
***
– Давайте, я вам помогу забраться на кушетку.
– Спасибо…
Рассматривали, щупали, крутили, вертели, как безделушку на распродаже...
Делали вид, что интересно, забота, усилия, старания…
А в глазах читалась лишь надобность. Работа…
Слезы, слезы неустанно текли, срывались с ресниц и мчали вниз.
– Ах, да, что это за пятна у вас вечно на руках? Были у дерматолога?
– Нет.
– Может, аллергия на препараты?
– Не думаю, у меня и раньше такое было, – пыталась врать. – Вечно раздеру тот или иной прыщик…
Нервно хмыкнул.
– Все равно зайдите и сделайте соскоб. Вдруг, что аллергийное.
– Хорошо, – размечтались…
– Вот, выпейте.
– Что это?
– Что-что? Диазепам. Вам сейчас это не помешает.
– Спасибо, – нехотя пробормотала и спешно забрала стаканчик с лекарством. Яду, ЯДУ бы мне, а не лживый покой. Убейте! Чтобы мысли прогнать, чтобы боль излечить! Убейте…
Молчу, молчу, тихо глотая свои слезы, мысли, отчаяние…
… ненависть.
***
Ночь в объятиях снотворного.
Утро в плену валиума.
День под давлением попыток успокоить меня Лили…
Слезы? Они закончились. Знаете, резко, спонтанно. Они перестали рваться наружу…
И те отчаялись…
Не спасти. Не спасти уже меня.
Ничего не изменить.
НЕТ НАДЕЖДЫ !
НЕТ !
Глупые люди…
Глупые слезы…
Глупая жизнь…
***
– Мистер Финк! Мистер Финк! Что с ней?
– Ну, же, Мария! Не плачь! Тут радоваться нужно!
– Мне очень больно!
– Потерпи, сейчас подействует обезболивающе…
Ноги… Ноги мои разрывались от дикой боли. Казалось, что кости крутило во все стороны. Изводило, мучило, разрывало меня изнутри.
Еще позавчера я была бы счастлива этой боли.
Сегодня – лишний раз попытка прорвать равнодушие, дать надежду.
ЗАЧЕМ?
Хотите мне дать воздух, чтобы я снова жила? Жила и мучилась?
***
– Ей бы снотворного на ночь уколоть, – едва слышно прошептала Лили доктору.
Не слышу? Слышу! Слышу! Чего говорить, будто я психически больная, отказывающаяся от лечения? Шептаться…
Я же молчу! Молчу и ПОВИНУЮСЬ!
Молчу…
***
Ночь насильственного, вынужденного забытья, лишь под утро – кошмары. Гадкие, сводящие с ума, срывающие на визг и крики кошмары. Крушение, девочка, которая так и не пережила ту ночь, и я,… я в реанимации…
Луи, Луи, ЛУИ! Он всюду, всюду, и одновременно нигде.
Задыхаюсь, снова задыхаюсь от слез. Снова прорвало мою скорлупу. Снова дождит…
Дождит…
И снова я тону…
Глава Двадцать Седьмая
***
(Мария)
Вечер. Вечер. Считанные часы до ночи.
Третьей ночи. Ночи наедине со своим мучителем.
Душевным катом…
Любимым,… ненавистным,… и таким желанным…
***
Тихо скрипнула дверь.
Отвернулась. Сжалась. Только не смотреть, не смотреть на него, не смотреть в глаза.
Ненавидеть! Ненавидеть и презирать!
… а не любить.
– Привет, – едва слышно прошептал.
От неожиданности меня даже подкинуло на месте. Резко обернулась.
– Ты?
– Прости, что так поздно… Прости, что… Мария…
Молчу, молчу, потупив взгляд в пол. Замерев, забыв как дышать.
– М… можно я пройду?
– Н-д-да, конечно. Проходи, присаживайся.
Взгляды испуганно заметались по сторонам, потеряв опору. Встрепенулись, как мотыльки, закружились, и медленно, как снежинки, тут же оседали на твердую поверхность.
Нервы на пределе.
Рассудок отказывается комментировать происходящее.
Присел рядом, на кровать. Так близко,…
Как раньше...
Глупое дежа вю открыткой из прошлого.
Как раньше… Без нервов, без инвалидности, без отчаяния…
До, ДО крушения, ДО Луи…
– Рене, зачем ты здесь?
– Хотел тебя проведать.
– В двенадцать ночи?
– Я долго решался…
– Кто тебя хоть пустил сюда так поздно? Если кто заметит…
– Переживу…
– Рене, зачем ты здесь?
– Я соскучился…
– Мы же расстались.
– Я помню, помню,… просто… Я думал, что… Два месяца… Ты отдохнула от меня, подумала над тем…
– Рене, я – калека…
– И что? Тебе же лучше становится?
– А если не станет?
– Станет, конечно, же станет, – спешно подвинулся ближе, схватил в свои ладони мое лицо. – Станет, все наладится. Мы переживем, слышишь, мы всё это переживем. Вместе, как дурной сон.
Приблизился, приблизился ко мне…
Жгучее дыхание, знакомый, до боли знакомый аромат, обещающий прежнюю уверенность и минуты счастья.
Обман, самообман с приторными воспоминаниями, редкими воспоминаниями. Беды и слезы стерлись, оставив лишь розовые полосы.
Отдаться, сломаться, вернуться. Жить как раньше.
Привычкой, зато вместе. Без слез, отчаяния и поиска.
Одиночество. Почему бы в Рене не растопить одиночество? Хотя бы часть его, острые краи не стесать? Пусть ядро, ядро, суть его, этого чертовского одиночества, и останется, зато углы не будут больше ранить, резать, рвать душу…
Почему бы снова не вложить в него, в Рене, надежду и не жить как прежде?
Стерпится, слюбится…
Не знаю…
Ласковый, нежный, любящий поцелуй коснулся моих губ.
Легкий бриз прошлого.
Задыхаюсь.
– Рене, не нужно…
– Прошу, Мария. Давай, давай, все забудем. Пусть все будет, как прежде. Я не могу без тебя.
– Рене…
– Мария…
И снова ласковый поцелуй в губы,…
… обнял, прижал к себе…
– Так, так, какие страсти!
Вдруг послышалось за нашими спинами.
Нервно отпрянула.
– Луи…?
– Что? Какого ...? – изумленно пробормотал Рене.
– А я-то, дурак, спешил к ней… – нелепая улыбка расплылась на лице.
– Ты, что, пьян?!!
– О, ты заметила, – невнятно, сквозь идиотскую иронию, промямлил Матуа и облокотился локтями на спинку кровати.
Рене возмущенно резко соскочил с постели.
– Какого лешего ОН здесь ДЕЛАЕТ?!!!
Гневный взгляд мне в глаза.
– Я пришел проведать свою девочку, а ты что здесь забыл, недоросль неглубокомыслящий? – дерзко, нагло прорычал Луи, не дав мне ответить.
– Слышишь ты, урод, сейчас ты у меня договоришься! – и тут же вмиг подлетел к нему.
– Эй, вы чего? Успокойтесь! – испуганно крикнула я.
– Что трясешься? – выровнялся во весь рост Луи, приготовившись к атаке. – Ударить хочешь?
– Немедленно перестаньте! – завопила я из своего скворечника, не имея возможности приблизиться, разнять, остановить. Лишь руки нелепо дергались от злости, кулаками тарабаня по постели…
– Ну, же, молокосос, давай! Шавка недорезанная! Я жду! Твой выстрел, иначе второго шанса не дам.
– Ну, сука! – Вмиг ринулся вперед Рене и тут же схватил его за грудки. Зарычал. – Я тебе сейчас весь мозг вынесу.
Расхохотался. Расхохотался Матуа.
– Неубедительно, щенок. Ни капли не страшно. А вот за мою помятую одежду ответишь по полной!
– Давай проверим?
– Боюсь, твой патологоанатом будет не в восторге.
– Да? Давай, пошли, выйдем!
– Давай, – расхохотался Луи.
Но не успел ступить и шагу…
… как резкий удар подушкой в голову. Попятился.
Пьянь!
– Эй, Мария, ты чего? Мальчики шутят и все…
– ПЕРЕСТАНЬТЕ! ХВАТИТ!!! – завизжала я сквозь слезы. – Луи, хватит.
Вдруг Рене разжал хватку. Ступил пару шагов назад.
Дошел смысл происходящего…
– Луи? Луи… А говорила, уходишь не к нему. Так вот, что… Идиот … Идиот я.
– Рене, всё не так, как ты думаешь. Я …
– Мария, не нужно. Не нужно больше. Я больше не приду…
Резкий разворот. Торопливые шаги на выход.
– Рене! – нервно дернулась.
Не обернулся. Ничего не сказал. Ушел, ушел… Исчез…
Меньше, МЕНЬШЕ всего я бы хотела сделать ему больно!
– РЕНЕ! Рене… вернись…
Вернись? Но зачем? Я все равно не буду с ним вместе… А успокоить, успокоить… кому нужны теплые слова ката? Поцелуи плахи? Ласки гильотины? Кому?
Идиотка…
Ты только и умеешь резать и крошить…
Несмелый взгляд на Луи…
Нелепая, глупая, пьяная ухмылка…
– Эх,… Разогнал голубков, как я мог… – злость сквозь шутки?
Не сдержалась.
Резкий рывок – схватила стакан воды с тумбочки.
Точное движение – и нервные капли сплыли по его лицу.
– Приди в себя, МАТУА! АУ! ОЧНИСЬ!
– Какого….? – обескуражено заворчал в попытках осмотреть себя…
– Вон отсюда! И чтобы я тебя больше такого не видела! ИДИОТ! УХОДИ НЕМЕДЛЕННО!
– Ты уверенная?
Резкий рывок – и нервно скрученное в узел полотенце полетело ему в лицо.
– УБИРАЙСЯ, пьянь безмозглая!
Нервно сглотнул. Пропала ухмылка.
Резкие, быстрые шаги навстречу. Нагло, дерзко схватил в объятия.
Сжал до боли.
Глаза в глаза.
– Ты уверенная? Я – не Рене. Я больше не вернусь.
Ком, выстрел, взрыв. Кто-то продырявил мне грудь. Но из головы не выдрал гордость.
– Уверенна, – со лживой уверенностью прорычала в лицо. Но, но, НО! Хватаясь, как повешенный за воздух, быстро добавила, добавила в попытке оправдаться, спасти, остановить, не говоря, не прося, не приклоняя голову … – Я ненавижу пьяных. Ненавижу тебя за то, что ты явился ко мне в таком состоянии.
– А он лучше?
– Он, по крайней мере, не трус. НЕ ТРУС, а сознался в своих чувствах. И на трезвую голову! И не важно ему, калека я. Или нет.
– Мне тоже неважно.
Запнулась. Замерла.
– Уходи! – повторила гордость по инерции, прорычал идиотизм со смущением.
– Уйду. И больше не жди меня. Поняла? ПОНЯЛА? ТЫ этого хочешь?
– Мне трусы не нужны!
– Я – не трус. Я ради тебя сражаюсь… сам с собой! РАДИ ТЕБЯ!
– Не нужны мне твои сражения.
– АХ, так? ТАК?
Сжал сильнее в объятиях.
Вдавил в подушку.
Навис надо мной.
Жадный, страстный поцелуй дерзко прикипел к моим губам. Язык ворвался в рот, грубо требуя близости…
Рука скользнула по мне, пробираясь вниз к животу, сжал с внутренней стороны бедро.
Затем вдруг проник под больничный халат, грубо, властно, сладко проехавшись по моему голому телу, вверх, к груди.
Вырываюсь, дергаюсь,… тая от счастья.
– ОТВАЛИ, ЛУИ!
Злобно пнула в плечо рукой, отталкивая. Злобно? Да разве это злость? Скромность, остатки приличия… Остатки РАССУДКА барахтались во мне, прогоняя счастье.
– Отстань, – едва слышно прошептала, уже смирившись… Тая под его напором, поцелуями, ласками…
Но вдруг отпрянул, дернулся, слетел с кровати…
Испуганно схватился руками за голову.
Больное хождение из стороны в сторону.
– Прости… – резко на выход.
– Луи!!!!!
Исчез. Исчез, оставив по себе не захлопнутую дверь…
Усталый тусклый свет лучом в мой мрак.
Ушел.
Вновь ушел.
Сбежал.
Это уже чем-то напоминало больную игру, шизофренические состязания.
Луи, Луи…
Мне сверкнули во тьме два маячка, и тут же стихли. Погасли. Пропали, так и не дав мне понять направление, путь, путь туда, туда,… где жизнь…
Дорогу от Пустоты к Вечности, к Счастью, к Жизни…
Глава Двадцать Восьмая
Время, подобно усталому сердцу, отбивало свой психопатический такт.
Все уже надоело. Реальность, сбитая с толку, смешанная со сладкой эйфорией и горьким исходом, отступила на задний план.
Апатия.
Высохшие слезы.
Будь, что будет.
Не вернется? Ну, что же. Значит, так тому и быть.
Устала, устала я переживать. Сражаться, ждать… Устала от всего.
Скоро уже рассвет.
Даже сон не берет. Истерия сожрала все, оставив в душе лишь дыры.
Тихие шаги за дверью. Короткий, звонкий скрип.
Инстинктивно обернулась.
Луи…
Молчу…
Даже сейчас апатия играет в роковую шутку. Равнодушие.
Подошел ближе.
– Ты спишь?
Не реагирую…
– Прости…
Спустился рядом с кроватью, на корточки.
– Мария… Чтобы не произошло, я все равно должен завершить начатое… с твоим лечением.
Дрогнула.
Вытянула, с вызовом, резко, дерзко, вытянула вперед свою руку, тыча ему в лицо запястьем.
Молчу. Глаза не открываю.
– Ясно, – едва слышно прошептал.
Взял в свою руку мою, бережно, ласково обхватил, и немного потянул на себя.
Нежный, пронзающий током, до дрожи неудобства, поцелуй.
Вдруг апатия начинает закипать, сменяясь на ненависть.
… Мне бы рвать и метать, боль, БОЛЬ, ему, ему, себе… Физическую боль, чтобы заглушить душевную…
Ласковое касание языком, чтобы увлажнить кожу – и резкий укус.
УКУС. Боль. БОЛЬ…
Но от нее не легче.
От нее опять пьянею, пьянею. Теряя рассудок. Пьянею от его ласк.
Током пронзает нежность.
Нервно сжалась, сжалась, будто хотела сбежать, увильнуть от его касаний. Лихорадочно дергалась, как от кипятка.
Он чувствовал, чувствовал, но делал вид, что не замечает…
Не отпускал,…
… пил…
… ласкал.
Волнами нахлынивал дурман, пытался сломать мои преграды, ограждения… Мою оборону.
АААаааааааааааааааааааа! Перестань! Прошу, молю, оставь меня, брось, не мучай! Не роняй в сердце новые надежды. Прошу! Я больше не выдержу! Молю!
Грубо дернулась, со всех сил вырывая руку из его ладони.
Испуганно прижала к сердцу.
– Мария, я кровь еще не остановил. Дай сюда, – схватил и тут же дернул руку на себя. Перевернул к себе запястьем… Юшка, красная юшка потекла одинокими двумя параллелями по руке к локтю, а затем вдруг предательски свернула вбок, переплелись, переплелись кривые и жадно сорвались вниз, на пол... Слезами капая во тьму…
Нежный поцелуй. Зализывал укусы…
А я, а я дрожала, как банный лист. Дрожала от дикой боли и отчаяния. Я снова сломалась. Стены разрушились…
Я снова его безумно люблю… Снова? Да никогда это и не пропадало, просто, пыталась себе лгать… Лгать,… что ненавижу, что не люблю…
Глупая… Глупая…
Расслабил хватку, разжал… Выпустил.
Нервно дернулась, отпрянула, выхватывая из оков пленную, выхватывая и тут же прижимая ее к груди. Пряча, пряча к сердцу. Пряча...
– Прости, я не хотел тебе сделать больно. Прости, я не хотел,… не хотел.
Сорвалась. Сорвалась, порвалась тонкая нить – и навесной мой мост рухнул. Разбилась.
Зарычала, закричала, завизжала ему в лицо:
– Не хотел? НЕ ХОТЕЛ? НЕ ХОТЕЛ, говоришь? УБИЛ БЫ УЖЕ ДАВНО, но не мучил! Скажи, скажи мне! Скажи? СКАЖИ! Молю! Молю… Что не так со мной?
– Мария… – скривился от боли. Попытка обнять – вырвалась, оттолкнула.
– Не нужно меня ЖАЛЕТЬ! Скажи правду! В ЛИЦО! СКАЖИ! Раз и навсегда! Я устала рассуждать, предполагать, самой отвечать на свои вопросы. СКАЖИ!
Тяжелый выдох. Измучено закрыл глаза ладонями.
Молчит. Замер.
Не дышу и я.
Жду. Жду выстрел в сердце. Терзай, рви, убивай, лишь… не тяни, не ври.
Шумный, глубокий вдох, и снова тяжелый выдох.
– Если бы ты только знала, как я устал. Устал убеждать себя, что это лишь симпатия. Глупое влечение. Как я устал убегать от тебя. От своих чувств.
Ладони неспешно сплыли вниз.
Глаза в глаза. Прикипел взглядом.
– Если бы ты только знала, как я люблю тебя. Как схожу с ума, когда тебя нет рядом, не вижу, не слышу. Как тяжело уходить от тебя, сдерживаться, избегать. Но это,… это все равно ничего не значит.
– Почему не значит…? – не могла поверить своему рассудку.
– Нам не быть никогда вместе. Понимаешь, НИКОГДА. Нам не позволят. Я не могу…
– Если ты о тех, кто мне бы угрожал, то я не боюсь. Слышишь, НЕ БОЮСЬ! Мне все равно. Я не могу без тебя. Прошу, Луи.
– Мария, я – Поверенный. Я давал обет безбрачия. Обет одиночества. И это не прихоть или глупый канон. Это - вынужденная мера. Понимаешь? У таких, как я, не бывают любимых. Мария, девочка моя. Прости меня…
– Но, но, я не боюсь смерти…
Нервно хмыкнул.
– А я боюсь, боюсь… Ведь она может отобрать тебя у меня. И всё, всё… Мне незачем будет жить. Я не смогу больше жить. Ты – моя надежда. Пусть далекая, понимаешь, далекая, недосягаемая, но надежда, СМЫСЛ жизни. Для меня ты – это всё… Всё, что есть у меня.
– Если хочешь, если… Я готова, готова, стать такой, как ты.
– Чудовищем?
– Мне все равно.
Невольно отвернулся. Опустил взгляд в пол. Тяжелый вдох.
– Все равно это ничего не изменит. Ничего…
– Но почему? ПОЧЕМУ?
– Вампиры тоже смертны, Мария. Лишь только боли могут вынести намного больше. Вампир – это кара, а не дар. Это – проклятье, оковы земли, тленного мира, да и только… Вампир – это приговор.
– Мне все равно! Слышишь, я на все готова! Только… не бросай меня.
Сел на кровать.
Жадно сжал в объятиях.
– Милая, милая моя Мария. Прости меня. Прости…
– Не бросай…
Молчит.
Зарылся носом мне в волосы.
– Прости…
Жаркое, сводящее с ума дыхание… Обжигает шею, обжигает душу…
– Тебе нужно поспать, – прошептал. Неспешно, нехотя отстранился. Глаза в глаза.
– Зачем ты так… Знаешь, знаешь же, что это единственные моменты, когда я живу. Дышу, пока ты… рядом.
– Я всегда рядом.
– Рядом, но не вместе…
Тишина, тягучая, жалящая тишина…
– Вместе, но не рядом…
Бережно, ласково взял мое лицо в сои ладони. Короткий, сладкий, как глоток воздуха, поцелуй…
– Вместе, – едва слышно прошептал, повторил… и тут же отстранил от себя. Насильно уложил на подушку. Несмелые движения – и лег на кровать рядом.
Обнял за плечи.
А я послушно уложила голову ему на грудь.
– Прости меня, насколько смогу, настолько буду рядом. Но глупо лишать тебя возможности жить, жить и быть счастливой. Без меня… Глупо заставлять ждать, зная, что никогда не быть нам рядом.
– Я согласна на это…
– Жить от встречи к встрече? Редкой, тайной, едва реальной? Да?
– Да…
Глава Двадцать Девятая
***
(Мария)
– Про что задумался?
Пристыжено улыбнулся.
– Что?
– Ничего…
– Признавайся, – невольно хихикнула. Уткнулась подбородком в грудь, взглядом пытаясь проникнуть ему в душу, всматривалась в глаза, ища ответы…
– Будешь смеяться.
– Не буду.
– Честно?
– Честно!
– Эх… Мечтал о том, как бы поехали в самое мое любимое место на земле. Costa de Dexo.
– Где это?
– Испания. Там я когда-то провел несколько лет своей юности. Скалы, бушующий океан. Нетронутая природа. Свобода. Свобода! Настоящая СВОБОДА! Там я был еще человеком,… был Живым.
– Ты и сейчас живой.
Нервно хмыкнул.
– Теперь я хуже насекомого. Кровососущий паразит, убийца… Порождение тьмы. Результат ошибок. Я –… ничто.
– Неправда… Для меня ты – ангел,… воздух,… жизнь.
Улыбнулся. Сжал крепче в объятиях.
Тяжелый вдох.
– Спасибо, спасибо за все. За то, что ты есть у меня… Спасибо.
***
(Мария)
Звонкий, почти на гране крика, голос Лили вырвал меня из сладкого забытья.
– Мария! Мария! Проснись! Смотри, что тебе принесли!
– Что? – это было что-то среднее между словом и невнятным звуком.
– Ну, же, красавица! Отрывай глазки! Смотри, какая прелесть!
Нехотя обернулась. Огромный букет красных роз едва помещался в ее руках.
– И? Как тебе такое утро?
Я невольно застыла от удивления.
– Давай, давай, читай уже! Читай! Я видела, там внутри карточка! Читай!!! – рычала, пищала, кричала, словно избалованное дитя. – Ну, же!!! Мария!!!
Нехотя приподнялась, уперлась на локти.
– И это – мне?
– Ты извиваешься?!! – казалось, сейчас поперхнется.
– Прости,… – едва слышно прошептала. Села удобнее и тут же протянула руки вперед. – Давай.
– Вот! – радостно вскрикнула Лили и завалила букет мне в объятья, невольно плюхнув цветами в лицо.
Тьфу ты. Ай, а аромат!!!!!! Это какое-то безумие… Завороженно затянулась…
– Эй, эй, не издевался надо мной! Я и так уже час над ними воркую, все жду, пока ты проснешься.
– А кто принес?
– Курьер, а имени заказчика не сказал. Вот урод! Ладно, давай, давай, давай ЧИТАЙ!
Нырнула рукой в бушующее винное царство. Отрыть, откопать, заслужить свой клад.
Маленькая, красивая белая карточка.
Секунда предвкушения…
Безумного предвкушения…
Боже, если бы это было от него. От него! Мне больше ни от кого не нужно! Ничего! И никто… Только он…
Несмелый разворот.
Золотистые буковки идеальной каллиграфии…
«Вместе, хоть и не рядом…»
– Эй, ты чего? – вдруг голос Лили переменился. Упал, налился горечью и испугом. – Что такое? Почему плачешь? Что там?
Несмелая улыбка сквозь дурман.
– Боже, Лили, кажется, я схожу с ума…
Быстрое движение – и вырвала из моих рук.
– Эээ, и всё? Хм… Признавайся, Мария Бронс! Я как твоя подруга, должна узнать имя этого Казановы!
Залилась краской. Зарылась лицом в цветы. Отпустила сознание, рассудок. Впивалась, впивалась ароматом, самым невероятным, хмельным ароматом на свете, впивалась и тонула в безумии, эйфории, в хаосе счастья.
– Ну, Мария! Я обиделась на тебя!
– Прости… – едва слышно пробормотала, на мгновение выныривая из царства сумасшествия. Ровно настолько, чтобы бросить умоляющий взгляд на подругу, а затем, как невольный пленник зависимости, вновь окунуться в безумие…
***
– Привет, Мигель!
– Привет.
– Как твои результаты? Они же вчера пришли?
– Да. Уже лучше.
– Что говорят?
– Назначили новые препараты и целую кучу процедур.
– Ясно...
– Только измучают меня.
– А Луи что говорит?
– Сказал, что со всем сам разберется.
– Вот и не переживай.
– Матуа меня не усыновит…
– Что?
– Приходили из соццентра. Мне нашли семью.
Молчу. Оторопела.
Так быстро?... Хотя, наверно, глупо медлить… Все равно уже его мать не вернуть.
Тяжело сглотнула, с последних сил проталкивая ком боли.
Матуа… Луи не может… Без привязанностей…
– Просто, ему нельзя…
– Знаю, он объяснял, но все равно не понимаю…
Я тоже не понимаю, не хочу понимать, но…
Но что наше слово против его?
– Надеюсь, все образуется.
Хотя… зачем мы ему? Две обузы? Вольному, молодому, богатому, вечному …
Два ярма на шею?
Разве бы вы согласились?
– А если бы я усыновила тебя?
– Правда?
– Ты бы хотел?
– Мне еще сложно думать на эту тему. Но, думаю, да… Хотя, зачем я тебе?
– Хочешь, я поговорю на эту тему с соцработниками?
– Если ты этого хочешь…
– Хочу.
– Давай…
***
Утро второго дня. Утро вопрос и пререканий.
Не понимаю, никак не понимаю, почему они так отреагировали на мое просьбу?
Калека,… без нормально работы, высокой зарплаты, отдельной квартиры или дома.
Хотя, наверно, я просто заигралась в романтика. А лишать ребенка всех этих привилегий не имею права. Да и кто сказал, что они будут хуже относиться к нему, чем я?
Не знаю…
Мечты мечтами, а жизнь жизнью.
Хотя еще раз попытаться никто не запрещает, ведь так?
***
Неспешно выкатилась из лифта и направилась в свою палату.
Скоро придут мои родители, и я искренне надеюсь на их поддержку. Моральную. Моральную! Денежной обузой я не позволю ему быть. Нет, сама справлюсь. Спасибо…
– МАРИЯ! – окликнул меня знакомый голос.
Испуганно обернулась.
– Луи?
Среди белого дня?
Торопливо подскочил ближе.
– Что ты творишь?
– Что? – не могла я поверить своим ушам. Глупые попытки сообразить. – Что не так?
– Какого ты звонила в соццентр насчет Мигеля?
Поморщился. Поморщился, но не от злости. От боли?
Капельки пота на лбу, мутные глаза. Бледные, сухие губы...
– Тебе плохо?
– Нет, – резко отрезал.
Присел рядом на корточки. Снизил тон, переходя на шепот.
– Зачем ты им звонила?
Тяжело сглотнула.
– А почему я не могу его усыновить?
– Я подыскал мальчику добрых, заботливых родителей. Обеспечу отличное будущее. У него будет все отменно. Я всегда смогу за ним следить и опекать, пусть даже сохраняя этот факт в глубочайшей тайне.
– Я тоже смогу…
– Зачем? Зачем это тебе? У тебя своя семья будет… – едва слышно добавил, – муж, дети…
Нервно хмыкнула. Дернула колесо, желая отъехать назад, … уйти.
Удержал.
– Не психуй. Я, просто, мыслю трезво. Мария. Трезво!
– Это – не трезвость, а полный бред!
Немного помолчал. Тяжелый вдох.
– Думай, как хочешь, но больше не вмешивайся и не баламуть Мигеля. Прошу…
Резко встал и направился к лифту.
Даже прощального косого…
Не сдержалась от смеха…
В последний момент, впрыгивая в кабину, все же повернулся и игриво подмигнул.
– Э,э, э… – вдруг послышалось где-то сбоку.
Лили…
– Это Матуа был? Или мне показалось?
– Матуа.
– Ублюдок. Чего он приперся? Мальчик только стал в себя приходить. Словно игрушка: хочу прихожу – хочу нет.
– Он просто не мог…
– А ты откуда знаешь?
– Сказал…
– Хм, не знаю, не знаю…
***
Ох, почему, почему? То ли чтобы окончательно додушить Луи, то ли, просто, чтобы еще раз его увидеть, я явилась к Мигелю в палату.
– Мария?
– Луи…
– Так, стоп, барышня. Если Вы пришли меня убеждать в том, чтобы я поменял, пересмотрел свое решение, то и не надейтесь. Не пытайтесь, это всегда глухой номер. Я еще в здравом смысле. И принимать решения могу сам.
– Матуа, по-твоему, я не смогу быть ему достойным опекуном? Не смогу воспитать? – тут же бросилась в атаку.
– Я тоже хочу к ней, – едва слышно пробормотал Мигель.
– Я считаю, что ты, Мария, будешь отличной матерью. Но не в этом случае… Нет. И еще раз НЕТ. Эмоции эмоциями, а принимать важные решения следует согласно предписаниям холодной логики и трезвого рассудка.
– Ты не прав.
– До сего дня я отличался тем, что был всегда прав в своих решениях.
– Ну, ну. А вчера напиться и прийти ко мне в таком состоянии – это тоже правильное решение?
–Девочка моя, не смешивай всё до кучи, – нервно фыркнул и прошелся к двери.
Злобно ухватился за ручку. Замер на мгновение.
– Решение принято. И до тех пор, пока я отвечаю за вас обоих, вы будете слушать меня.
Короткое движение – и двери захлопнулись за ним, скрыв от наших взоров черствого, бездушного судью…
Вот напыщенный павлин! Ишь, как заговорил! Всезнающий оракул, который никогда не ошибается.
Лихорадочно задергалась в своем кресле, выкатившись из палаты, спеша за этим умником.
Гавнюк!
Но в коридоре и след простыл.
У лифта тоже пусто.
Нервно стукнула кулаком по кнопке.
Нет, я такого не понимаю. Сколько бы ему не было лет, каким существом не являлся, какие посты, чины не занимал, быть настолько самоуверенным и жестким – просто глупо! Глупее, чем сопли пускать в свой стакан! Простите за сравнение. Я, просто, в шоке.
Гневно дернула колеса, проскакивая края кабины лифта, дырки в шахту.
Едва не перевернулась, мать его за ногу, это глупое кресло!
Силой вдавила кнопку первого этажа. Авось, еще догоню! Авось, попытаюсь еще слово вставить…
…
Или просто увидеть на прощание…
Но не успел лифт закрыться, как чья-то рука нырнула в проем, останавливая двери.
Короткое, быстро движение – и Луи уже стоял внутри, а за ним лениво захлопнулись створки.
– Мату, ты – идиот! – злобно прорычала и надула губы.
– Мне все равно, – мило улыбнулся.
Вдруг наглый рывок, наглое нажатие на кнопку «Стоп». Лифт дрогнул и тут же застыл.
Замерла.
Приблизился, присел на корточки рядом со мной. Взял за руки.
– Пожалуйста, милая моя, не спорь со мной.
– Но ты неправ! – обижено запищала я.
– Пусть, пусть неправ, но, молю, не спорь, – устало склонил голову мне на колени. – Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?
Немного помолчала, пережевав свою злость…
– Ноги иногда болят, кости крутит, а так по-прежнему.
– Странно.
– Что?
– Давно уже должна была пойти быстрая реакция.
– Что это значит? – нервно сглотнула. Вот только мне таких фраз не хватало!
– То, что если сейчас затишье, то все может резко выплеснуться. Взорваться. И тогда будет немного больно…
– Ясно…
Вдруг лифт предательски дрогнул.
Поехали…
Нехотя оторвался.
Глаза в глаза. Застыл, застыл на мгновение, а затем вдруг резко приблизился…
Сладкий, робкий поцелуй в губы.
– Люблю тебя…
Тут же отстранился, выровнялся, сделав вид, что меня и вовсе не знает…
А я, а я все еще сидела в своем, бессознательно-сладком дурмане…
Двери раскрылись – Матуа выскочил наружу и спешно пошел на выход
Я, лишь спустя минуту, наконец-то проглотив, поборов наваждение чувств, попыталась выкатиться наружу.
Несмело проехалась к стеклянным дверям…
Отыскала взглядом…
Сидел уже в своем автомобиле, припаркованном на обочина как раз напротив выхода.
Уложил руки на руль, а сверху – умостился подбородочком…
Заметил…
Улыбнулся…
Двадцать, тридцать метров расстояния…
Шум, гам, чужие судьбы между нами…
Время, место, события…
… что только не пытается нас разделить.
Но все равно! Все равно вместе! ВМЕСТЕ! Хоть… и не рядом…
Уже, УЖЕ скучаю…
Уже, еще даже не выпустив из виду…
Люблю…
Люблю!
ЛЮБЛЮ!
– Ах, вот ты где! – послышался голос Лили, – Дорогуша, ты опаздываешь на прием к врачу.
– Прости, – отдернулась взглядом от Луи, повернулась. Пристыжено улыбнулась.
– Ой, подруга, а на что ты там всматривалась?
И издевательски выглянула на улицу, ища «зацепки».
Я испуганно обернулась.
Но нет, нет…
Его автомобиля уже не было. Не было моего Матуа.
– Так, смотрела, что там… в жизни мирской творится,… – глупо соврала я.
Глава Тридцатая
***
(Луи)
– Здравствуй, Батист.
– Добрый вечер. Неожиданный, скажу Вам, визит.
Короткая, фальшивая улыбка навстречу.
– Я по делу.
– Ни капли не сомневался, мой старый друг. Ар де Ивуар не ходит по гостям без весомой на то причины.
– Ты сегодня должен лететь в Италию. Появились некоторые материалы по Личару. Да и Виттории сейчас нужен.
– Я… не могу.
Сегодня, сегодня… Завтра мне нужно быть у моей Марии. Какая еще Италия?!
Короткое надменное движение головой. Неспешно прошелся вглубь комнаты.
Резкий разворот.
– Я ослышался?
Немного замялся. Но ответ очевиден…
– Нет. Я готов вылететь послезавтра ночью.
Затяжное молчание. С вызовом уставился в глаза.
– Это всё из-за нее?
Удивленно вздернул бровью.
– Из-за кого? – попытка лгать.
– Из-за той калеки в больнице? Мария… Бронс? Верно?
Нервно отвел взгляд в сторону.
Отвернулся.
– И много еще знают?
– Дорогой мой мальчик, если знает де Голь, знают все.
– Я осторожен.
– Не сомневаюсь. Не сомневаюсь, что ты думаешь, что действуешь осторожно и правильно. Но ответь мне сейчас, только правдиво.
Разворот. Глаза в глаза.
– Ты же понимаешь, что как только все закончится, ты ее бросишь? Навсегда. Без права увидеть повторно. Даже невзначай. Иначе ей не жить.
– Понимаю.
– Ты на это пойдешь?
Нервно рассмеялся. Невольно потер лицо руками.
– А разве у меня есть выбор?
– Ты не ответил.
– Я сделаю все, чтобы больше с ней не встречаться. Доволен?
– Нет. Дай мне слово, что она исчезнет из твоей жизни навсегда, как и ты – из ее.
– А иначе?
– Неужели ты думаешь, что Виттория заступиться за тебя? Пойдет против всего Ордена? В конце концов, против самой Искьи?
– Я не настолько глуп, чтобы рассчитывать на чью-то помощь. Никогда не просил за себя, и не стану.
– Молю, не повторяй ошибки прошлого. Никто еще из Поверенных не был счастлив от своего глупого решения пойти против обета. Ни Федерико, ни Сиера, ни Леон, ни Маркус, ни Жоржия, ни Квель. Никто. И об этом нынче свидетельствует их прах. Помни, мальчик. Я желаю тебе лишь добро.
– Знаю.
– Да и твое состояние… Ты хоть даешь отчет риску, на который идешь? Еще несколько дней такого недомогания, и я сам прикончу тебя, чтобы не мучился.
– Осталось еще четыре раза – и я уеду на Искью.
– Надеюсь, успеешь.
– Успею.
– Личар не дремлет, как и тот, кто за ним стоит.
– Я тоже держу уши востро.
Едва заметно кивнул. Не верит? Или хочет верить, но не может?
Неважно…
– До встречи в Италии.
– До встречи…
***
(Мария)
Если вчера просто ныли ноги, сводили с ума отекшие мышцы, тяжесть, мурашки и выкручивание костей, то сегодня просто началось безумие.
